Саркофаг Посняков Андрей
Очень даже увидят! – внезапно понял Тихомиров. Бутылка-то – местный предмет, следовательно, особо одаренные люди… типа, вот, алкоголика Женьки, его, несомненно, заметят. Все остальные, конечно, нет… И все же – риск. Мало ли кто там в автобусе попадется? Нельзя рисковать, однако что уж теперь говорить – делать нечего, надо ехать. Одна надежда, может, в общественном транспорте таких одаренных не будет.
На автобусной остановке их точно не было, да и на удивленье быстро подъехавший горчично-желтый ЛиАЗ, в народе прозываемый «сараем», оказался полупустым, так что до «Звездной» Тихомиров доехал – кум королю, сват министру, племянник Чубайсу, – развалившись на целом сиденье. Контролер его точно не видел, лишь севшая у мясокомбината девочка в очках и с папкой с нарисованным скрипичным ключом, подойдя, вежливо спросила:
– У вас не занято?
– Садись, садись, девочка, – ободряюще улыбнулся Максим.
Билетерша и ближайшие соседи по салону покосились на девчонку с удивлением, однако вскоре снова принялись равнодушно пялиться в окна. Кому какое дело, если человек сам с собой говорит? Может, у него натура такая, тонко организованная, что ж его, сразу на Пряжку что ли?
Автоматы в метро Максима, слава Господу, тоже проигнорировали. Молодой человек спокойно доехал до «Нарвской», а дальше отправился пешком, крепко прижимая к себе бутылку с цветочками. Неудобно было, конечно, нести, но о пакете или сумке Максим заранее не позаботился.
Вечерело, и оранжевое первомайское солнышко уже начинало прятаться за крышами, а вместе с тем и похолодало, наверное, градусов до семи-восьми, Тихомиров уже начал явственно замерзать, а бежать не хотел – боялся разбить драгоценную ношу.
Впереди наконец-то показались склады – новенькие, только что сложенные из чистых белых кирпичиков… Вот здесь, похоже, то самое болотце. Боже, заросли-то какие – настоящий лес, как бы не заблудиться!
Присмотревшись, молодой человек заметил тропинку, вьющуюся меж кусточков и явно выводившую куда-то к складам, по ней и пошел… и выбрался! Похоже, что к нужному складу. Вытащив из кармана план, Макс сверился… да – вышел туда, куда надо. Вот он, склад. А за углом, как видно, ворота. Ну что ж… Отлично.
– Ищете кого-то? Здравствуйте.
Ты, землячок, поскорее
К нашим стадам воротись.
– А? – Максим обернулся, едва не выронив из рук бутылку с цветочками, и, тут же придя в себя, широко улыбнулся. – Здравствуйте! Вас с философского факультета отчислили?
– Нет, с филологического.
– Курса с третьего, я так понимаю? – Тихомиров растянул губы еще шире, хотя, казалось бы, куда уж еще-то.
– Ну да, с третьего. А вы чего здесь?
– Цветы для гербария собираю. Вот – два нашел. Меня, кстати, Максим зовут, можно Мик. И давай на «ты», о'кей?
– О'кей. – Собеседник охотно протянул руку. – Я – Толик. Мик – в честь Джаггера, верно?
– А ты догадлив, Толян. Из универа, случайно, не за диссидентство выгнали?
– Не, за прогулы… хотя там все связано. – Парень иронически хмыкнул и предложил: – Слушай, Мик, что здесь стоять? Пошли ко мне, портвешку хапнем!
– С большим удовольствием!
Тихомиров, конечно же, не отказался, еще бы – он сразу же, с первого взгляда, раскусил того, кто перед ним столь неожиданно материализовался. Молодой человек примерно лет двадцати, тощий, с длинными прямыми волосами и в очках, явно косящий под Джона Леннона. К тому же еще и одетый соответственно – в потертую джинсуху с пацификом на лацкане.
Общаться с подобными людьми Макс уже навострился на примере незадачливого музыканта Женьки. И вот сейчас, шагая следом за новым знакомцем, хорошо себе представлял, в какой обстановке окажется.
– Велкам! – остановившись у полураскрытых ворот склада, – того самого! – гостеприимно пригласил Толик.
Ну да, все почти так и было, как Тихомиров себе представлял – этакий уголок сторожа-диссидента: старый, накрытый армейским одеялом топчан, стол с прибитой гвоздями ножкой, картофельные ящики вместо стульев, на стенах большие черно-белые фотографии: битлы, «Роллинг Стоунз», «Пинк Флойд».
Продвинутый чувак этот Толик!
Еще бы, каморка освещалась большой настольной лампой с рваным абажуром непонятного цвета, лампочка на потолке была выкручена, а из патрона уходил вниз, к столу, провод с тройником на конце. К тройнику и подключалась лампа, и не только она одна – у стены, прямо на полу, стоял старый монопроигрыватель «Аккорд» с деревянным корпусом, правда, музыка не звучала – пластинка как раз закончилась.
– Сейчас переверну. – Бывший студент, естественно, первым делом занялся музыкой. Обернулся, похвастался: – «Дорз»!
– «Моррисон Хотел», – прочел Максим на обложке диска.
– Ты не смотри, что я его на таком дерьме слушаю, просто диск уже до такой степени запилен – только выбросить осталось. Я его недорого и взял, за пятак – ради конверта больше.
– Моррисон, Моррисон… – задумчиво произнес гость. – Бывал я на могилке… В Париже, на Пер-Лашез.
– Да ты что!!! – При этих словах Толик уронил только что взятый стакан на пол. – Не врешь?
– Клянусь шлепанцами Йоко Оно!
– Ну ты фру-у-укт! Ты что же у нас, выездной, оказывается?
– Был выездной. Теперь вот – как ты.
– Да-а. – Сторож покачал головой. – Бывает… Ну, давай, за знакомство. Да ты не стесняйся, тут по пути, в виннике, «гнилушку» по девяносто восемь копеек выкинули… ну, я и взял, думаю, вдруг да зайдет кто-нибудь? Не одному же пить, верно? Вот, ты зашел… Ну? Миру мир!
Этот тост, подняв наполненный до краев стакан, Толик произнес на полном серьезе и так же серьезно, не спеша, но и не особо затягивая процесс, выпил, закусив ириской.
На взгляд Тихомирова, пойло было то еще… пахло, по крайней мере, отвратительно… наверное, первый раз за все это время Максим порадовался, что не может в этом мире ни есть, ни пить… Так, сделал вид… И то закашлялся!
– Что, не в то горло пошло? – протягивая ириску, сочувственно улыбнулся сторож. – На вот, занюхай. Есть не советую – фантик не отдерешь. Впрочем, можешь вместе с фантиком.
– С-пасибо, – чуть заикаясь, поспешно отказался Максим.
– Куришь?
– Бросил.
– Здорово! – Хлопнув себя по ляжкам, Толик искренне расхохотался и, завалившись на топчан, попросил: – Ну, про могилку Моррисона-то расскажи, а?
– Могилка как могилка, обычная, – вспоминая, пожал плечами гость. – Низенькая такая плита с надписью «Джеймс Дуглас Моррисон» – и даты жизни и смерти. Цветы кругом, свечки… Знаешь, такое впечатление, что там, на кладбище, все только на эту могилку и ходят, других – Бальзака, Пиаф – не очень-то и найдешь, а вот Моррисона сразу по толпе вокруг заметишь.
– Уважает пипл! – расслабленно протянул бывший студент. – Помнит. Ну, допьем, пожалуй… За Джима!
– За Джима…
Вообще-то к поклонникам группы «Дорз» Тихомиров себя никогда не причислял, не вдохновляла его их музыка – грустноватая и больно уж тягучая. Просто был на Пер-Лашез – чего ж не зайти-то?
Правда, в данный момент «Дорз» пришлись как нельзя более кстати – после только что распитой «гнилушки» сторожа явно тянуло в сон. Да и Тихомиров-то начал клевать носом, чего уж никак не мог себе позволять.
– Ты тут с кем на пару-то? – на всякий случай поинтересовался Макс. – Поди, с дедом каким?
– С Владленом. Он, конечно, не из наших, но парень неплохой, к тому же поэт! Да-да, неплохие стихи пишет, почти как Евтушенко.
Гость разочарованно вздохнул: поэт – это было не очень-то хорошо в его деле.
Глаза так и слипались, а вот Толик, как назло, вовсе расхотел засыпать, затеяв какой-то философский спор сам с собою. Вот, тоже был из породы обожающих поболтать людей, неважно о чем, неважно с кем, лишь бы слушали… впрочем, последнее вовсе не обязательно. И, как все люди такого склада, бывший студент-филолог говорил много, с ненужными и не всегда понятными подробностями, азартно перепрыгивая с темы на тему.
И вот эта его весьма глуповатая – но с большими претензиями! – речь действовала на Макса ничуть не хуже любого снотворного.
Поговорив о творчестве «Дорз», Толик без всякой паузы перепрыгнул на Солженицына, потом, пробежавшись по известным своей левизной философам франкфуртской школы, из которых почему-то больше других выделял Теодора Адорно, снова перешел на музыкальную тему, взахлеб расхваливая достоинства оперы «Иисус Христос – суперзвезда».
И никак не умолкал, черт! Ну конечно, раз уж появился собеседник – чего же молчать-то? Тем более сторожу вообще-то спать и по инструкции не положено.
– Ты что охраняешь-то? – улучив момент, поинтересовался Максим.
– Да фигню всякую – стиральные порошки, мыло… О, кстати, тебе мыла не нужно, хозяйственного? Много не дам, заметят, а штучки три-четыре – пожалуйста!
– Не, не надо.
– А то смотри…
Тихомиров уже поглядывал на сторожа с крайней неприязнью – больно уж неутомимым оказался этот худосочный чувак, ничто его не брало – ни ночь, ни вино, ни тягучая музыка. Что-то нужно было придумать, и как можно скорее – Тихомирову почему-то не очень-то хотелось тащиться сюда еще раз… Ну что поделать, наверное, придется все-таки… не убивать же парня… разве только слегка оглушить да связать веревкой…
Черт! А ведь можно просто уйти! То есть сделать вид… Ну да, сбросить с себя любезно предложенную сторожем куртку, поставить бутылку – раствориться, исчезнуть, и все, никакой Толик никого не заметит.
– Ну, пора мне. – Тихомиров взял в руки бутылку. – Пожалуй, пойду.
– Уже? Ладно. Пошли, ворота тебе открою…
Вышли. Попрощались. Толик отвернулся… и Тихомиров быстро поставил бутылочку наземь – оп!
А вот теперь следовало спешить!
Тихомиров действовал четко, по заранее намеченному плану – схему склада он выучил, словно «Отче наш», и теперь ориентировался внутри более-менее свободно. Полки с ящиками – мыло, стиральный порошок и прочее… вот, слева от входа, пожарный щит, напротив кабель, чуть впереди лестница – вделанные прямо в кирпичную стену ступеньки… Они-то и были нужны… Не сейчас, потом.
Ну, с Богом!
Мысленно перекрестившись, Максим вытащил из бутылки один цветок – цветик-семицветик, – осторожно положил на пол и тут же раздавил каблуком…
Замер. Напряженно прислушался, чувствуя за пазухой холодную бутылку с оставшимся цветиком…
Ничего не происходило…
Пошарив в рюкзаке, молодой человек достал оттуда фонарик с батарейками, вынутыми из магнитофона Тамары, включил…
Господи!!!
Вот это добра!!!
Повсюду, насколько хватало глаз – на полу, на полках – штабелями друг на друге стояли многочисленные ящики, палеты с минеральной водой, консервами, пивом, в углу горой валялись мешки – мука, сахар, крупы…
Немного выждав, Тихомиров поставил бутылку в сторонку и, взяв фонарик в зубы, решительно полез наверх.
С защелкой пришлось повозиться – заржавела, зараза! – но уже минут через пять Максим, отворив люк, забрался на крышу. Чуть постояв, помахал фонарем, соображая: увидят ли условный знак в тумане?
Вообще-то должны… И свистнуть должны в ответ… или напеть… «Король и Шут» – «Похороны панка»…
Ну, где же они, где?
Тихомиров снова помахал над головой фонарем.
Неужели ушли уже? Неужели придется выбираться сюда снова… Не в лом, конечно, дорожка-то теперь проторенная, но…
– Я свободен… словно птица в вышине-е-е… – вдруг затянул кто-то внизу, негромко и фальшиво.
– Господи, наконец-то… – нагибаясь, облегченно произнес Макс.
И, привязав веревку, спустился вниз…
Они вынесли не так уж и много, уж сколько успели: ящики с тушенкой и сгущенным молоком, мешки с крупой, галеты – все же набралось на «газельку», и Востриков с Павлом и остальными, перетаскивая груз к машине, поглядывали по сторонам довольно и весело. Светало уже, и нужно было поторапливаться.
– Ну молодец, Макс! И как же у тебя так вышло-то?
– Да так… есть связи.
– А куртка у тебя клевая! – хлопнув Тихомирова по плечам, неожиданно хохотнул Олег. – Этакий лапсердак!
Да уж, и в самом деле – покрой курточки с лацканами и оборванным пояском явно напоминал моду семидесятых, если не еще раньше.
– Ого, и значок на лацкане какой-то… – Председатель тут же протянул руку. – Вот бы Софье нашей подарить, общественнице, она ведь собирает… да и день рождения у нее скоро.
– Так, Николай Петрович, бери, жалко что ли!
Обычный такой значок, не «пацифик»… «Ну, погоди» с портретом знаменитого Волка. Неужто у Софьи Марковны такого в коллекции нет? Впрочем, кто знает? Да пусть берет, Толик вряд ли обидится, да и, скорее всего, не заметит даже.
– Ну, спасибо тебе, Макс! – Востриков с чувством пожал ему руку. – Садись, вон, в кабину, по пути, может, чего расскажешь…
– Да-да, давай, поехали – пора!
– Нет, братцы! – решительно отказался Максим. – Я уж вернусь на склад – там свои заморочки. Да вы не переживайте, выберусь, вернусь домой – не завтра, так послезавтра. А пока извините – дела, да и кражу замаскирую – вряд ли скоро заметят.
– Ну, как знаешь. – Махнув рукой, Николай Петрович забрался в кабину и попрощался: – Удачи тебе. Ждем.
Молодой человек исчез в желтом, вдруг сгустившемся к утру тумане, поднялся по веревочке наверх, на плоскую крышу склада, нырнул в люк, аккуратно задвинул засов… И, покидав в рюкзак припасы – тушенку, сгущенку, минералку, вытащил из оставленной на полу бутылки цветок…
Вышел со склада поутру, не прощаясь, правда, заглянул в каморку – длинноволосый диссидент Толик спал безмятежным сном младенца. Тоже еще, сторож называется! Хотя что тут охранять-то?
Утро выдалось прохладным, но Тихомиров быстро вспотел, хоть рюкзак поначалу и показался не таким уж тяжелым, но все же. Одна упаковка минеральной воды – шесть полуторалитровых бутылок – чего весила! Кстати, ее Максим нес в руках, рюкзак за спиной и так был набит под завязку – галеты, рыбные консервы, тушенка, даже четыре банки пива «Карлсберг», уж не удержался, прибрал к рукам. Все было нужно для дела… для давно уже задуманного дела.
Было около шести часов утра, и молодой человек сразу же поехал в Купчино, где свободно уселся в первую же подошедшую к платформе электричку, пользуясь тем, что уж теперь-то его точно никто не видел – никаких местных предметов при Максе нынче не было!
Уселся, поставил минералку на пол, опустил рюкзак на скамью… Поехали! Слава богу, поехали! Эх, как все удачно прошло!
До Женькиного жилища Максим добрался не так уж и быстро – по пути отдыхал, рюкзак все же оттягивал плечи, да и минералка еще…
Странно, но музыкант еще был на ногах, и даже достаточно трезв… Причем не один, а в компании двух вульгарно размалеванных девиц, брюнеточки и блондинки, одна из которых, несомненно, была Женькина напарница Райка, а вторая – ее питерская подруга.
– О! Вот и Максим явился! А мы как раз только что сели! Гулька нынче поздно приехала, пока ее встречали, пока шли, то да се… Девчонки, это клевый чувак – Макс, мой друг. Ну, я вам о нем рассказывал. Макс! Это вот Рая. – Музыкант указал на блондиночку. – А это – Гуля.
Брюнеточка улыбнулась и кивнула:
– Привет, Макс, как дела?
– Привет, Гуля… – Скинув рюкзак на пол, Тихомиров с удовольствием присел к столу. – Рад познакомиться.
– И мы рады.
– Ну что? – Женька-Джон радостно потер ладони. – Пора и выпить, пожалуй? Начнем с хорошего… Слышь, Макс, Гулька дорогого вина привезла. Во, видел?!
Ну конечно, видел – бутылку «семьдесят второго» портвейна трудно было не углядеть – на видном месте стояла, в окружении все той же пошлой «Улыбки» и «Яблочного». Кроме выпивки, на столе имелась еще и закуска – плавленые сырки «Дружба», две банки бычков, бутерброды с докторской колбаской и коробка шоколадных конфет «Мишка на севере». Конфеты, по всей видимости, привезла с собой Гуля… Симпатичная, если всмотреться, девушка не совсем обычной внешности – невысокого роста, худенькая, стройная, смуглая. С короткой стрижкой и огромными миндалевидными глазами, черными, как антрацит.
– Ну, за встречу!
Тихомиров тоже чокнулся, выливая портвейн в себя, точнее – через себя, на пол. Как говорится, по усам текло, а в рот не попало. Впрочем, никто ничего не заметил.
Хозяин дома быстро организовал повтор – выпили по второму стакану, потом по третьему, уже перейдя на «Яблочное»… такую же точно «гнилушку» Максим «пил» сегодня у сторожа Толика. Впрочем, нет, не сегодня… вчера уже… А здорово все прошло… Честное слово, здорово!
– Ты интересный чувак, Макс, – закурив, томно выпустила дым Гуля.
– Ты тоже, – молодой человек не покривил душой – эта девушка ему сразу понравилась своей экзотичностью. И одета она была необычно – фиолетовые, узкие, с очень низкой талией брюки внизу, от бедер, расширялись в модное клеш-полусолнце, желтая приталенная блузка с большим отложным воротником и блестящими пуговицами явно была надета прямо на голое тело, без всякого там бюстгальтера и белья. Ну да, ну да, вон, верхние-то пуговицы расстегнуты, аж целых три, обнажая чувственную ложбинку… Да и так, если присмотреться, грудь сквозь блузку видна… просвечивает…
Видна… Видна…
– Черт!!!
Тихомиров похолодел, наконец сообразив: почему же они его видят? Ну сейчас понятно – он безотрывно держал в руках стакан… А тогда? Когда знакомились? По идее его тогда даже и Женька видеть не должен бы… однако увидел.
Попробовать поставить стакан… вот, когда все отвернутся… ага! И что теперь?
– Макс, ты что так странно на нас всех смотришь?
Да-а… Видели они его все! Видели!!! Вне всяких сомнений…
– Сейчас… сейчас приду… на воздух.
– Что, поплохело?
Выйдя на крыльцо, Тихомиров без сил опустился на ступеньки… Что же такое происходит-то, Господи? Что такое случилось, почему его стали видеть все подряд? Может, он уже и…
Максим покосился на воткнутый в бревна нож – обычный, кухонный, старый. Вытащил, с силой провел лезвием по руке… И ничего не почувствовал.
Никакой боли. И кровь, конечно же, не выступила… Так и вино через него лилось! Ну слава богу, хоть это осталось…
Солнышко между тем поднималось, пригревало уже. Рядом, по дороге, шли в школу – или уже из школы? – дети в красных пионерских галстуках. Поравнявшись с Максимом, повернули головы:
– Здравствуйте, дяденька.
– И вам не хворать!
Видят! И эти – видят. Что ж… ничего, в общем, страшного, если разобраться, даже наоборот – удобнее. Ну, видят и видят – человек как человек… Черт!!!
Услыхав быстро приближающийся стрекот мотоцикла, молодой человек, привстав, приложил ладонь ко лбу…
Мент! Точно… Женьку проверять что ли? А наверное, так и есть… А вдруг документы спросит… да и спросит – стопудово! А не получив требуемого, скажет: «Пройдемте-ка, гражданин…» Он же, Макс, теперь здесь больше не человек-невидимка.
Не дожидаясь, пока мотоциклист подъедет ближе, Тихомиров резво рванул за дом, где покуда и затаился.
Протарахтев, мотоцикл остановился и заглох.
Черт, точно сюда! И принесла же нелегкая!
Зияющее давно немытыми стеклами окно над головой Максима вдруг с треском распахнулось…
– А, и ты здесь… Помоги!
Протянув руки, молодой человек помог выбраться из барака… Гуле! Ах… несмотря ни на что, довольно приятно было ее сейчас приобнять, почувствовав в руках упругое молодое тело.
– Участковый, – нервно оглядываясь, шепотом пояснила девушка. – Взялся откуда-то… А мне лишний раз перед властью отсвечивать неохота. Как и тебе, я вижу…
– Да… и мне.
– Не боись, Женька парень свой, не выдаст. Про Райку вообще не говорю, чувиха клевая. Там, за старым парником, летняя кухня есть. Идем спрячемся…
– А нас там не найдут, ты полагаешь?
– Да участковый и не будет здесь никого искать. А вот в окно случайно выглянуть может. А тут – мы с тобой! Кто такие, почему прячемся? Усек? Зачем нам лишние неприятности на Женькину шею вешать?
– Тоже верно, – согласно кивнул молодой человек и, взяв девчонку за руку, прошептал. – Пошли.
Летняя кухня – дощатый сарай с широкой плитой и дырявой крышей – представляла собой весьма ненадежное убежище во всех отношениях. Вряд ли здесь можно было бы укрываться долго – стены-то, считай, просвечивали насквозь. Но эта ушлая, по всей видимости, девчонка уверяла, что искать не будут…
– Интересно, и чего это участковый по утрам таскается? – тихо протянул Макс.
– Ха, по утрам? Полдень уже скоро… Слушай, давай во-он к той щелке подойдем, посмотрим…
– Давай…
Молодые люди склонились… их щеки соприкоснулись…
– Да! – облизав губы, сверкнула антрацитовыми глазами девушка. – Очень хочу! Ну… что же ты стоишь? Нет, нет… не целуй сразу… сначала раздень.
Повинуясь, Тихомиров медленно расстегнул на девушке блузку, обнажив и погладив грудь, небольшую, с упругими коричневыми сосками…
– Говорят, что я слишком тощая… – Обняв Максима, Гуля неожиданно улыбнулась. – Так?
– Да нет… – Поласкав девушке пупок, Тихомиров осторожно расстегнул ее брюки… Никакого белья на Гуле не было – не носила совсем? Из принципа?
– Ну… ну… – Антрацитовые глаза блеснули ядерным взрывом. – Не жди больше… Ласкай меня, ласкай… Ах… Постой…
Повернувшись спиной, девушка наклонилась, и Макс с удовольствием обхватил ее тонкую талию… Гуля податливо дернулась, застонала…
Они покончили с сексом быстро, пожалуй, даже слишком быстро, но девушка осталась довольна – Тихомиров это чувствовал.
– Макс, а ты – милый! Нет, правда милый… Подай-ка мне блузку… Спасибо.
– Ты тоже милая… И такое милое имя – Гуля.
– Гюльнара, если по-взрослому. Я ведь метиска. Мама была русская, отец – не знаю кто… Макс! Мы ведь еще с тобой будем, да? Имей в виду, я никуда тебя не отпущу… Еще не вечер!
– Не вечер… – Тихомиров нежно поцеловал девушку в губы…
– И вообще, ты в Питере ко мне заходи, если будет время. Я на Бассейной тусуюсь, адрес скажу…
На дороге, за домом, с треском завелся мотоцикл.
– О! – обрадованно закричала Гюльнара. – Вот и участковый уехал. Скатертью дорога! Советскую милицию – в космос!
Так вот, смеясь, они и вернулись обратно в дом:
– Ну, что тут?
– Участковый заходил, – обнимая подругу, охотно пояснил Женька. – Погрозил пальцем… ну, как всегда. Да, еще предупредил – мол, псих опасный сбежал с Пряжки. Выглядит… ну, примерно как я или Макс – тоже бородатый, с хайром. И – раз псих – странный. Мол, может не знать чего-то, об обычных вещах не догадываться. Ну вроде бы как не от мира сего, словно с Луны свалился.
– Человек с Луны, – засмеявшись, негромко произнесла Гуля.
– Ты это о чем? – уже кое о чем догадавшийся Макс нервно прищурился.
– Книжка такая была, детская… – с улыбкой пояснила девушка. – Про Миклухо-Маклая.
В судьбе племен людских, в их непрестанной смене
Есть рифы тайные, как в бездне темных вод.
Максим поступил хитро, подстраховался и покинул прошлое вовсе не тем путем, каким туда прибыл. Не стал топтаться по обочине у грязной лужи, а действовал пусть несколько сложным, но уже оправдавшим себя методом – сорвал несколько цветков да сунул в бутылку с водой.
После чего, опасаясь не только всякого рода возможных инцидентов по возвращении, у ворот, но и здесь, в семьдесят пятом (раз уж и милиция подключилась!), молодой человек просто прошелся пешком от Шушар до Ленинского – устал, конечно, зато наверняка знал, что никто нигде его не перехватит.
Поначалу таился, оглядывался, и только у «Московского» универмага, после недавно выстроенного памятника Победы, расслабился – в такой толпе уж точно никто не сыщет, даже если очень захочет. Но и здесь Тихомиров все же пару раз проверялся, словно какой-нибудь шпион, – занимал очередь неизвестно за чем, стоял в длинном хвосте, затем резко, без предупреждения, уходил…
А люди его видели, видели… Все!
– Молодой человек, вы последний? Я сейчас отойду, но я за вами буду, вы скажете, хорошо?
– Хорошо, хорошо, скажу.
– Мужчина, а правда, что только по две в одни руки дают?
– Не знаю.
– Мужчина… а вы сколько брать будете?
– Сколько дадут, столько и буду…
– Валя, Петя, ой! В соседнем отделе джинсы польские выбросили, бежим!
– Джинсы?! Польские?! Мужчина – вы стоять будете?
– Нет. Тоже за джинсами побегу!
Ну достали-и-и!!! Вот души тряпочные, строители, блин, «развитого социализма». С такими построишь, как же! Такое впечатление, за польские джинсы запросто Родину продадут и еще какой-нибудь дефицит на сдачу попросят.
Поспешно свернув на Ленинский, Максим зашагал по широкому тротуару. Было уже часа три-четыре, в голубом майском небе ярко светило солнышко, на деревьях проклюнулась молодая листва, газоны тоже сияли девственной зеленью и желтыми мохнатыми шариками мать-и-мачехи. Машин на проспекте было мало – красота! Никаких пробок. В основном «двадцать первые» «волги», «москвичи», «запорожцы», первые модели «жигулей». Много было грузовиков, а вот, деловито сигналя, прокатил круглобокий троллейбус.
– Ой, прелесть какая!!! – Две молодые женщины с коляской цвета бордо аж шеи свернули, глядя на тихомировские цветки. – Молодой человек, а вы их где брали?
– Там. – Макс неопределенно махнул рукой и тут же соврал дальше, не хотелось обижать таких приятных молодых особ: – У «Московского» с грузовика продавали.
– Ах… Красотища! А вы не знаете, там есть еще?
– Извините, дамы, уж этого сказать не могу. – Тихомиров поклонился и с видимым сожалением развел руками: – Рад бы помочь, но… увы…
– Спасибо большое, молодой человек. Мы все же пойдем посмотрим.
– Удачи, дамы! Бон шанс!
– Ой! – Чуть отойдя, дамочки переглянулись. – А он иностранец, кажется.
– И такой симпатичный. На какого-то артиста похож.
– На Тихонова!
– Не, Люсь, не на Тихонова… Ах… на Алена Делона!
Еще немного пройдя до окруженной пустырями Варшавской, Максим оглянулся по сторонам и, зайдя за газетный киоск, бросил на асфальт цветок…
Читать бесплатно другие книги:
