Саркофаг Посняков Андрей
– А, в машинах? – Коля понятливо кивнул и рассмеялся. – Ну, там-то мы поглядим. Пошли, Абрек!
Пес весело залаял, забил хвостом, видать, воспринимая все происходящее как увлекательную игру. Вот они подошли к серому «жигуленку»… мальчишка открыл багажник, заглянул…
Не тратя времени даром, Тихомиров сорвал с карниза занавески, разорвал, связав полосы меж собой… человека вряд ли выдержат, а вот ломик – запросто.
А под окном уже кричали:
– Нашли, дяденька! Нашли!
Донесся собачий лай, Максим выглянул, выпростал в окошко «веревку», к концу которой парнишка привязал увесистую монтировку…
– Там еще кувалда есть, надо?
– Давай! Как же мне без кувалды-то?
Через десять минут с узилищем было покончено! Зловредная поперечина со звоном отвалилась, прутья решетки поддались, выгнулись, как раз пролезть…
– Дяденька, а вам решетку-то не жалко?
– Да я, Коля, все равно новую собирался поставить… Оп…
Прыгать, конечно, было высоковато, но не по занавеске же лезть – тогда уж точно сорвешься… Да и третий этаж – не девятый!
Ухватившись за решетку, Максим улыбнулся и ловко спрыгнул на клумбу.
Рядом тотчас же запрыгал, залаял Абрек, а юный хозяин пса захлопал в ладоши:
– Здорово у вас получилось! Прямо как в цирке.
– Так я и есть циркач! – задорно подмигнул молодой человек и, с чувством пожав своему освободителю руку, принялся прощаться: – Ну, спасибо тебе, Коля, и тебе, Абрек. Пойду… пора мне.
– И вам спасибо…
Когда Тихомиров, дойдя до угла, обернулся, мальчик все еще махал ему рукой, а Абрек крутился рядом и радостно лаял.
Счастливо освободившийся узник спешил со всех ног, и все же на стрелку он опоздал. А когда явился, все уже было кончено. Взорванный, сошедший с рельс паровоз (все та же элвэшка) валялся на боку, антрацитово-черный, словно мертвый, случайно выпавший из коллекции жук. Рядом с локомотивом и на станционной платформе в лужах бурой крови лежали убитые, почти вся – да, наверное, вся – корпорация «Лигово». Раненых не было – их добили аккуратными выстрелами в головы. Вот и у Егора во лбу тоже зияла дырка – аккуратненькая такая, с ровными черными краями… а затылка не было, разлетелся.
– Да-а-а… – Переживая увиденное, Тихомиров опустился на корточки и какое-то время сидел, думал: как же теперь жить?
Над заваленной мертвыми телами платформой, над опрокинутым паровозом, над вагонами вилось да каркало воронье. Слетелись. Что поделать, чья-то гибель почти всегда для кого-то праздник, нетрудно и здесь было догадаться – для кого. Не только для воронов…
Глава 9
А тени прошлого так тихо пролетают
Под вальс томительный, что вьюга им поет.
Дня три, никуда не вылезая, Тихомиров жил в Дачном, в избушке покойного машиниста. Топил печь, варил выращенную несчастным стариком картошку и прочие овощи, думал. Хоть и противно поначалу было, но на второй день Макс все же произвел инвентаризацию нежданно-негаданно доставшегося ему «наследства». В сарае имелись дровишки, а вот подвал на первый взгляд казался пустым, и стоило немалых трудов обнаружить в нем искусно сделанный схрон с той же самой картошкой, тушенкой и прочими съестными припасами, коих при экономном использовании должно было хватить… ну, если и не до весны, то на пару месяцев – точно.
Это радовало. Благодаря запасливому деду Максим теперь имел полную возможность заняться делом… Тем самым, к которому подтолкнул его погибший на стрелке бригадир литовских. Евсей! Макар Кузьмич Евсеев – вот кто сейчас явно благоденствовал, причем совершенно открыто и никого не стесняясь, словно и в самом деле находился под покровительством неких высших сил… да ведь, судя по всему, и находился, а что это были за силы, Тихомирову предстояло выяснить. А уж там, дальше, наверняка потянулась бы ниточка ко всему происходящему, к туману этому чертову, к кокону…
И, может быть, удалось бы что-нибудь выяснить о пропавшем самолете… об Олесе, в конце концов. По крайней мере, молодой человек на это надеялся.
Кроме продуктов, в избушке Михал Михалыча изо всех полезных вещей нашелся еще и бинокль, чему Максим, естественно, очень сильно обрадовался и, не откладывая дела в долгий ящик, уже на следующий день с утра отправился на Ленинский следить за домом Евсея.
Выпал уже первый снежок, и многие попадавшиеся навстречу жители тащили за собой санки – кто-то вез на них воду в канистрах и ведрах, кто-то – дрова, а кто – маленьких детей. Лица у большинства прохожих были озабоченные, хмурые – еще бы, ведь многие еще в прошлом году надеялись, что накрывший весь город кокон исчезнет как-нибудь сам собой к лету… ну, к осени. Дожить бы до только лета, перезимовать, а там…
А там никакого улучшения не наступило! Хуже только стало – и с продуктами, и с дровами, и со всем прочим, а самое главное, уже почти полностью исчезла надежда на лучшее. Даже дети постепенно превращались в маленьких неулыбчивых старичков, а беспризорники, словно молодые псы, сбивались в опаснейшие стаи.
Правда, в основном беспредельничали в центре – там было удобней: больше подворотен, проходных дворов, богатых квартир… однако нельзя сказать, что в спальных районах жизнь была такой уж спокойной. Около отдельных домов Максим видел мужчин с красными повязками на рукавах – дружинники патрулировали двор, кое у кого из них даже были ружья… увы, бесполезные против настоящих врагов, той непонятной нечисти, что внезапно – за одну ночь – захватила город… Россию? Весь мир?
Господи, интересно – а в Америке как? Тоже коконы? Ну, до Америки теперь не добраться – авиалайнеры уничтожены… впрочем, может быть, и не все?
У сожженной бензоколонки вынырнувшие вдруг неизвестно откуда подростки – человек пять недопесков с ухмылками и серыми прокуренными лицами, – глумливо хохоча, окружили молодую женщину с санками, что-то кричали, смеялись… Вот один пнул санки ногой, перевернул.
– Да что же вы делаете-то?! – закричав, женщина в отчаянье обернулась. – Помогите!!!
А ее уже потащили в кусты, расстегнули крутку, задрали свитер…
– О! – козлиным голоском заверещал один из недопесков. – Клевая бабца, в натуре! Стройненькая… Да что ж ты дергаешься-то, дура? Что ж ты…
Тихомиров мог бы пройти и мимо, как поспешно сделали двое встретившихся мужчин с потухшими глазами… Однако…
Макс выхватил из-за пояса монтировку – ту самую, найденную юным собаководом Колей. Не говоря ни слова, подскочил – громко хохоча, недоросли уже стаскивали с несчастной джинсы, – хладнокровно нанес удар… Один, другой, третий… Жестокий мир – жестокие и законы, тем более с этими молодыми ублюдками, подростки и вообще-то жесткий народ, в большинстве случаев понимающий исключительно грубую силу, а уж эти… Максим уже сталкивался с подобными у себя в городе, и не раз, опыт имелся… Никаких разговоров, увещеваний – сразу бить, и желательно – без всякой жалости!
Однако сейчас молодой человек все-таки бил вполсилы – так, чтоб не убить, напугать, слегка поцарапать. Что его удерживало – бог весть…
– Уа-у-у-у, дядька-а-а-а!
Двое подростков завыли, заорали, один держался за плечо, другой – за разбитую голову. Трое из сотоварищей, увидев перед собой злого, решительно настроенного мужика, тут же ретировались, бросив своих дружков на произвол судьбы – бежали без оглядки, только пятки сверкали.
– Ну, а вы чего ждете? – Подбросив в руке монтировку, Тихомиров хмуро оглядел павших и презрительно сплюнул. – Пшли вон!
– Ой, только не бейте, дяденька-а-а…
– Я же скал – пшли… Оп!
Один из ухарей все ж таки попытался незаметно выхватить ножик – Максим быстро наступил недорослю на запястье, наклонился, отобрал режущий инструмент – хорошая такая финка… Присел на корточки, ухмыльнулся:
– Выколоть тебе, что ли, глаз?
Подросток дернулся, заревел, моргая быстро наполнившимися слезами глазами:
– Не нада-а-а…
А его напарника, кстати, уже и след простыл!
– Тогда считаю до трех – и чтоб я тебя…
– Понял! Я все понял, дяденька!
Вскочив на ноги, недоросль вмиг скрылся за бензоколонкой.
– Как вы с ними жестоко! – дрожащим голосом произнесла спасенная женщина.
Макс улыбнулся:
– А вы полагаете, воспитательно-профилактическая беседа в данном конкретном случае была бы более уместна?
– Ну, нет, конечно… – Незнакомка поспешно застегнула курточку и вздохнула. – Боже, как же я устала от этого всего… от всей этой жестокости, хамства всеобщего, от тумана проклятого…
– Можно подумать, до него жестокости да хамства не было! – Засмеявшись, молодой человек нагнулся. – Позвольте вам помочь…
– Вы и так уже помогли… – Женщина складывала на санки упавшие в снег книги.
Тихомиров подобрал одну:
– «Отчет Его Императорского Величества канцелярии»… Вот это раритеты!
– Именно что раритеты. – Незнакомка вновь улыбнулась, откинула капюшон… Симпатичная женщина с большими серыми глазами и каштановыми, подстриженными в аккуратное каре волосами. Молодая, вряд ли старше Максима, даже, может, чуть помоложе…
– Вас как зовут?
– Тамара.
– А меня – Максим. В библиотеке работаете? Работали…
– Да, в РНБ, на Московском. – Ах, какая все-таки была у Тамары улыбка – словно бы солнышко выглянуло, рассеяв проклятый туман! – Там сейчас по ночам ужас что делается… Рано или поздно сгорит все! – Улыбка погасла. – Хоть что-то спасти.
– Вас, может, до дому проводить? А то мало ли…
– Да нет, спасибо, меня сейчас наши дружинники встретят… – Встав, библиотекарша оглянулась и помахала кому-то рукой. – Да вон они – бегут уже…
– Лучше б пораньше прибежали.
– Давайте я вас познакомлю!
Дружинники – двое запыхавшихся мужичков лет за сорок – подбежав, помогли окончательно уложить книги.
– Ах, Тамара, Тамара, говорили тебе: не ходи одна! Ну что, нас не могла позвать, что ли?
– Да вы ж патрулировали… Кстати, это вот – Максим, мой спаситель.
– Спаситель?
– Ой, если б не он… Потом расскажу… Максим, знакомься, наши дружинники.
– Павел, – протянул руку один, повыше.
– Николай Петрович, – сняв шляпу, чинно представился другой, постарше, с залысинами.
– Очень приятно встретить наконец нормальных людей, – искренне улыбнулся Макс. – Дружина, значит, у вас?
– Да, дружина, – с гордостью подтвердил Павел. – У нас и в старые-то времена ТСЖ дружное было… Хотя почему было? И сейчас, как может, работает… а Николай Петрович – председатель.
– Ну надо же. – Тихомиров удивленно приподнял бровь. – А я вот в частном доме живу, в Дачном… Даже не дом, так – избенка.
– А вы к нам переселяйтесь, – неожиданно предложила Тамара. – У нас квартиры брошенные есть, правда, до зимы там ремонт надо сделать…
– Мини-котельная у нас есть, вот что главное! – Председатель ТСЖ довольно потер руки. – Топлива, правда, маловато, но, если еще поднабрать да вполсилы топить, до весны хватит. Нам главное в этом году систему не заморозить, а уж там, потом, посмотрим. Вы по специальности кто, Максим?
– Экономист… Но так, заочно. Вообще-то я металлургический техникум заканчивал.
– Здорово! – восхитился Николай Петрович. – Так переселяйтесь, конечно же! Вы один живете, с семьей?
– Один.
– Ну, вот видите – одному сейчас, сами знаете, небезопасно. А у нас тут дружина – все по очереди ходим, школу вот хотим при доме открыть – хоть чему-то детишек научим…
– Отличная идея. – Максим одобрительно кивнул. – Если хотите, могу детишкам французский преподавать.
– Французский? Вот славно! У нас уже и историки есть, и географ, и литература… все наши жильцы! Вы заходите, когда сможете, сами все увидите… – Председатель назвал адрес и даже уточнил: – Здесь, недалеко, зеленый такой дом, двенадцатиэтажный… ну, с зелеными балконными вставками.
– Зайду. – Прощаясь, Тихомиров пожал всем по очереди руки, в том числе и Тамаре. – Обязательно зайду, раз уж зовете.
Под впечатлением от встречи с хорошими – это было сразу видно – людьми настроение у молодого человека (в последние дни весьма хмурое) резко улучшилось, Максим даже принялся что-то напевать, насвистывать про себя, так что и не заметил, как добрался до нужного места.
– Та-ак… – осматриваясь, прошептал Макс. – Егор говорил – дом напротив Корабелки… Ага, кажется, это.
Да-а, именно это жилище, судя по внешнему облику, и соотвествовало убогим представлениям Евсея о королевском жилье. Обычный многоэтажный дом был по всему периметру окружен колючей проволокой, во дворе и у ворот ходила вооруженная «Калашниковыми» охрана, однако вовсе не она и не проволока привлекли сейчас внимание Тихомирова, а крыльцо, точнее сказать, украденный в каком-то дворце классический портик с колоннадой и гранитным крыльцом, пристроенный посередине дома – видать, для того был пробит специальный вход. Смотрелось все это, как на корове седло, но Евсею, похоже, нравилось, да и на редких прохожих, несомненно, производило определенное впечатление.
– Он не сумел сделать красиво, поэтому сделал богато, – философски изрек молодой человек, сворачивая к Морскому университету.
Серое приземистое здание бывшей Корабелки и раньше-то не радовало глаз, а нынче пришло в почти полное запустение – покосившийся козырек, выбитые глазницы окон, черные провалы украденных кем-то дверей. Даже якорь у входа и тот, паразиты, сперли – интересно, кому и зачем понадобился?
Войдя с главного входа, Тихомиров с минуту прислушивался – внутри стояла полная тишина запустения и развала, лишь слышно было, как, проникая сквозь выбитые стекла, завывал под потолком ветер.
Поднявшись на второй этаж, молодой человек присмотрел удобную комнатку – то ли деканат, то ли лаборатория – и, на всякий случай приперев дверь тяжелым шкафом, с удобством расположился перед окном в кресле. Достал бинокль… Слава богу, здесь хоть еще оставалось стекло – не дуло, да и оделся Максим тепло, знал ведь, куда шел.
Что он хотел отсюда высмотреть? Бог весть… Просто поглядеть, что да как, провести рекогносцировку и, если удастся, нащупать какие-то подходы если не к самому Евсею, то к кому-то из его бригадиров.
Пару-тройку дней посидеть, посмотреть… Тихомиров выдвинул ящик стола, отыскав в нем тетради, блокнот и карандаши… Придвинул все это к себе – теперь можно будет и записать кое-что. Что-нибудь, что покажется значимым.
До обеда ничего не происходило – никто к Евсею не приезжал, и сам он никуда не выходил. А из других подъездов все-таки показывался народ – прилично одетые дамы, мужчины, дети – те играли во дворе, за колючей проволокой, конечно, не у самого крыльца, а чуть в стороне… Домик, судя по всему, был заселен приближенными, верными людьми. Неплохо придумано. Правда, с другой стороны, всем ли можно доверять?
Макс уже стал замерзать – встал, попрыгал, помахал руками… потом быстренько сел, схватил лежащий на столе блокнот, записал:
«Мужик на „лексусе“, чернявый, с усами и охраной».
Чернявый мужик на дорогой иномарке явно был не Евсей – значит, приехал по делам, перетереть что-то. И явно не из евсеевских – охрана слишком дотошно его проверяла, обыскивала. Впрочем, гость пробыл в доме недолго – минут через двадцать уже вышел через парадное крыльцо. Уселся в поджидавший его «лексус» с мордоворотами-телохранителями, уехал. Богатый и влиятельный человек, бандит, скорее всего и бензин есть, и не боится ездить, значит, в себе уверен.
Но это не евсеевский… а потому не столь уж и важен. Какого-нибудь бригадирчика бы… ага, есть, кажется!
Вот они, братишки, подъехали – скромненько, на малолитражке… впрочем, по нынешним временами и это очень даже круто – бензин-то далеко не у всех! Трое парней, один явно старший, лет тридцати – высокий, блондинистый, в длинном черном пальто с разноцветным кашне. Лицо такое… Макс присмотрелся в бинокль – вытянутое, неприятное. Губы тонкие, глаза… бесцветные какие-то глаза… а на левой щеке, у носа – большая родинка.
Тихомиров даже не стал записывать его в блокнот, запомнил, весьма колоритная личность, и явно не из простых – вон как лебезила перед ним охрана! Его даже и не обыскивали при входе…
Вот он – бригадир! Или даже заместитель. Высокопоставленный холуй, облеченное высоким доверием босса лицо – точно! Интересно, он тоже в этом доме живет? Один? С семьей? Хорошо, если б имелись жена, дети – можно было б попробовать втереться в доверие через них.
Да и сидеть тут больше нечего – настало время для сбора сведений, слухов… Ага! Вот выходит… что-то быстро… Идет по двору. Остановился. Поднял голову – помахал кому-то рукой. Кому-то в доме… Ага, вот шевельнулась занавеска… Женщина!
Помахав, белобрысый бригадир, распахнув пальто – жарко ему что ли? – принялся прохаживаться по двору… вот закурил. Видать, поджидал кого-то… Ага, ясно кого! Дверь крайнего подъезда открылась, оттуда выбежала какая-то девушка в коротком супер-пупер модном пальтишке из синей замши и в джинсиках, чмокнула дожидавшегося ее парня в щеку, зачем-то обернулась…
Тихомиров чуть с кресла не упал!
Леночка! Это была Леночка!
Закусив губу, Максим покрутил бинокль – она, она, никаких сомнений. Ах ты ж… Нашла себе хахаля! Да-а… что тут говорить… Так вот где собака порылась! И Евсей… не от нее ли знал все про литовских? Очень может быть! Это хитрая девка все время Макса расспрашивала… правда, Тихомиров не очень-то обо всем и рассказывал, так, самую малость, иногда… А зачем же она его тогда заперла, заманила? И как раз в тот момент, когда… когда в стрелке на Броневой погибла вся корпорация «Лигово»! Черт! Что же, получается, Леночка об этой стрелке знала? И также знала – что-то должно произойти… Так она ж ему, Максу, жизнь спасла, так, что ли, выходит?
Так – не так, а в банду Евсея теперь будет не так уж просто внедриться… Похоже, что вообще никак – Леночка ж его знает. Знает… Так, может, через нее? Аккуратно так… мол, помоги куда-нибудь пристроиться, совсем помираю…. Поможет? Почему бы и нет, были бы возможности, а таковые, судя по всему, имелись.
Тогда что же – нужно невзначай встретиться… как бы невзначай…
Леночка и ее новый хахаль тем временем сели в малолитражку и, выехав из ворот, куда-то умчались… Бог их знает куда.
Несколько разочарованный, Макс собрался уже уходить, когда к воротам подкатила черная «двадцать четвертая» «волга», вполне ухоженная на вид, можно даже сказать – холеная. Что интересно – машину пропустили во двор без всяких проволочек, даже не проверяли, главный охранник – квадратный мордоворот метра два ростом – едва честь не отдал вышедшему из «волги» мужичку в смешном кургузом пальтеце с широким поясом, в дурацкой шляпе и в клешах! Да, еще ботинки были на каблуках, лица же Тихомиров не рассмотрел, видел только, что волосы длинные.
Сей странный визитер тоже долго не пробыл – Евсей, по всему, не очень-то любил тянуть время, – вышел уже через полчаса, уселся в свою «Волгу» и уехал… Промчался по Ленинскому, а куда потом… то уж и не увидеть никак.
Темнело, и в доме бандитского главаря – по всем двенадцати этажам – зажигались окна. Ничего не скажешь, с комфортом устроились, сволочи, всем бы так! И своя котельная наверняка имеется, и дизель-генератор. Да еще ветряки на крыше.
Тихомиров, естественно, добрался домой поздно, правда, повезло – без всяких приключений, никого по пути не встретив. Услыхав заранее голоса, благоразумно переходил на другую строну улицы, пропуская молодежную шайку. Да и то только одна такая и встретилась – холодно было.
На следующий день с утра Максим вновь отправился в Корабелку, правда, теперь еще походил рядом, все надеялся, а вдруг да Леночка выйдет из дому одна, пойдет куда-то? Уже и придумал, что спросить: а верни-ка, мол, милочка, велосипед, в «подружкиной» квартире оставленный!
Да, так вот и спросить… Не побежит хахалю жаловаться? Да нет – эта не побежит, тем более угрожать девушке Тихомиров вовсе не собирался.
Нет, ни Леночка, ни хахаль ее – рожа бандюганская – так и не показались… Лишь на следующий день мелькнули – выбрались из машины уже во дворе.
А потом приехал парень на «запорожце». Обычный такой «запорожец», светло-голубой, «ушастый» и тоже ухоженный, как и давешняя «волга». Чудо украинского автопрома, как и «волгу», пропустили во двор, не чинясь. Парень был в расклешенных джинсах, в ботинках на каблуках, с дипломатом. Взбежал на крыльцо, тряхнув длинной рыжей шевелюрой, исчез за дверью…
Да-а… даже сейчас, в коконе, каких только чудиков нету! Надо же, «запорожец»! Ну и дружки у Евсея – клуб любителей семидесятых! Семидесятых…
Максима вдруг ожгло, словно бы он хватанул сейчас стакан чистого медицинского спирта! Семидесятые! Так ведь цветики-семицветики… и морок… все это – в семидесятых. Точнее сказать, в середине! Или во второй половине? Уточнить бы год…
Тихомиров чувствовал, что наконец вышел на верный след – вот оно, вот оно! Посланцы из прошлого… из той эпохи, куда почему-то вели цветики-семицветики… именно там мог затеряться совершивший не особенно мягкую посадку Ан-2! Именно там стоило поискать Олесю… Стоило… Только вот как?
А может быть, и нет никаких «посланцев», а есть любители семидесятых, мало ли чудаков? И это тоже нужно было проверить.
Максим и проверял, совсем потеряв и сон, и аппетит, – следил, приходил в Корабелку каждый день, не отрывал глаз от бинокля. Видел еще раз того мужика на «волге», а вот парень на голубом «запорожце» что-то не приезжал. Зато объявился горчично-оранжевый «москвич-408» с двойными фарами!
И у всех – у «волги», у «москвича» – на «запорожец» Макс не обратил внимания – были черные номера с белыми цифрами! Все правильно – черным по белому уже в восьмидесятые писать стали, к середине ближе.
За рулем «москвича» вообще оказалась женщина – моложавая, лет сорока дама в короткой дубленке и серой твидовой юбке-колоколе. В черных лаковых сапогах на высоких массивных каблуках… Рыжая… или крашенная хной. Лицо… обычное такое лицо, не сказать, чтоб уж очень красивое, но и не уродка опять же. Прошкандыбала на каблуках, поднялась в портик, исчезла в подъезде. К вечеру не вышла, не объявилась – любовница Евсея что ли? Хотя тот вроде бы, был женат, а впрочем, одно другому не мешает.
Как начало темнеть, Тихомиров отправился к себе в Дачное – о многом следовало хорошенько подумать. Растопил печку, заварил покрепче чаек из трав, поставил разогреваться тушенку – прямо в банке, не хотелось сегодня тратить время на готовку.
Семидесятые… курьеры… цветики-семицветики… морок…
Именно там, тогда что-то произошло, что-то такое необычное… о чем, наверное, могли бы писать газеты… Мда… тогдашние газеты, в общем-то, если о чем и могли писать, так только с высочайшего соизволения партийных инстанций, всяких там райкомов, горкомов… Впрочем, сегодняшняя пресса тоже под кем-то лежит: все кушать хотят – ам, ам! Если крупные издания типа «Аргументов и фактов» и могут иногда что-то свое тиснуть, то уж об остальных и говорить нечего, особенно о районных газетках: тишь да гладь да божья благодать, и все у нас хорошо. А в те времена, в семидесятые, вся без исключения пресса именно такой вот причесанной и была. Акулы пера, блин…
Пресса, пресса, пресса…
Господи!
Подскочив на старом продавленном диване, молодой человек стукнул себя лбу.
Пресса!!! Ну конечно – пресса… газеты, журналы разные.
Да у него ведь библиотекарша есть знакомая!
Тамара!
Глава 10
Мне, недостойному, награда!
Без помощи Тамары, старшего библиотекаря РНБ, Максим, конечно, вряд ли бы что нашел. Подписки старых газет находились в столь дальних углах, в которых не то что один черт, а – выражаясь по-морскому – десять тысяч чертей сломали бы ноги! К тому же что-то хранилось на Московском, а что-то – в центре города, на Фонтанке, куда нужно было еще добраться.
– Да что вам конкретно-то нужно, Максим? – все допытывалась Тамара. – И зачем?
Тихомиров отвечал на все вопросы уклончиво: вот, мол, хочется одну идею проверить, верна или нет? А покуда не проверил, и толковать не о чем.
– Мне вот семидесятых годов газеты… или журналы… Наши, петербургские.
– Ленинградские, коль уж на то пошло, – машинально поправила женщина. – Вы хоть представляете, сколько их? «Ленинградская правда», «Вечерка», «Смена», «Ленинские искры»… это я только навскидку перечислила.
– А в Интернет никто их содержимое, конечно, не забивал? – невесело поинтересовался Макс.
Тамара пожала плечами:
– Конечно же, не забивал. Кому надо-то? Да и все равно – нету сейчас никакого Интернета. Господи, до каких пор будем сидеть вот так, при свечах, как… я не знаю кто? Как совершенно дикие люди! Ужас какой-то! Целая Академия наук у нас… была… и осталась, наверное. Что же ученые мужи – ничего с этим туманом проклятым поделать не могут? Интересно, Москва – она тоже так вот? И правительство…
– Нет у нас, похоже, теперь ни правительства, ни Госдумы, ни столицы. Каждый сам по себе, – жестко отозвался Максим.
Библиотекарша вздохнула, заваривая цикорий только что вскипевшей на буржуйке водой. На кухне, да и везде в ее небольшой однокомнатной квартирке, было, мягко говоря, жарковато – как раз сегодня председатель местного ТСЖ Николай Петрович и все прочие мужики – в том числе и пришедший на помощь (как и обещал) Макс – запускали мини-котельную. Котлы смонтировали здесь же, в подвале, и теперь проверяли давление. Да еще буржуйка… готовить-то приходилось – и еще, верно, долго придется – только на ней.
– Ох и жарища!
Тихомиров сидел в майке, Тамара же все стеснялась – ходила в сине-бело-голубом спортивном костюмчике, ничуть не скрывавшем, впрочем, все достоинства ее фигуры, даже, скорее, наоборот – их подчеркивающем. Может, потому библиотекарша его и надела?
– Да, – разливая по чашкам цикорий, согласно кивнула женщина. – Жарковато. Может, открыть окошко? Хотя… так не хочется тепло выпускать. Знаете, мы ведь все тут намерзлись…
– Понимаю. – Гость улыбнулся и посмотрел в окно. – Темнеет уже. Пойду я, Тамара…
– Да-да… а то б оставались, квартиру-то пока еще отремонтируете… Кстати, может, вам чем-то помочь? Обои там поклеить или что еще? Вы говорите, говорите, не стесняйтесь! Значит, думаете, Москва тоже в коконе?
– Скорее всего.
– Да… – Женщина тяжко вздохнула и замолчала.
Максим уже знал, что Тамара была когда-то замужем, развелась, но от брака имелась дочка, которая – до тумана еще – поехала погостить к отцу в Москву… И вот с тех пор…
– Вы, Тамарочка, не переживайте так, – надев куртку, ободряюще промолвил Максим. – Ив Москве люди живут… думаю, ничуть не хуже нашего. Даже лучше – чай, там запасов побольше.
– Да-да, вот именно! – женщина явно обрадовалась поддержке. – Тем более и бабушка там… его мать. А уж она внучку обожает!
– Большая у вас дочка-то?
– Десять лет скоро… Да я ж рассказывала, забыли?
– Честно говоря, прослушал. – Тихомиров виновато развел руками. – Мы как раз тогда с Пашей трубы монтировали.
– Павел – хороший человек, как и вся семья его. Он до тумана в трамвайном парке трудился. Так, может, останетесь? Я вам на диване постелю…
– Нет-нет, спасибо.
Максиму не очень-то хотелось сейчас напрягать эту красивую и очень неглупую женщину, отношения с которой только еще начинали складываться, а их, отношений, сказать по правде, Тихомиров сейчас даже побаивался, не хотел ни к кому привыкать и чем-то себя связывать. Одно дело – Леночка и совсем другое – Тамара.
– Так вы все-таки подумайте, какой период вас интересует? Первая половина семидесятых, вторая… лучше, конечно, год знать бы…
Год… оно, конечно, год было бы лучше… Только вот как узнать-то? Спросить у той дамы из «четыреста восьмого» «москвича»? Или у парня из «ушастого» «запорожца»?
Или лучше проследить за ними? Оно, конечно, и не плохо бы, только как? Бегом за машинами скакать, или на велосипеде? Как успел уже подметить Макс, странные гости Евсея всегда ехали быстро и без остановок, ничуть не опасаясь нарваться на засаду, шальную автоматную очередь или, в конце концов, врезаться в валявшийся на боку троллейбус!
Максим неожиданно улыбнулся – потому они и не опасались, что в этом мире их как бы и не было вовсе! Выходцы из прошлого – мороки. Машину вскрыть можно, можно даже на ней поехать, но поразить пулей – нельзя! А водитель – хоть тот парень из «запорожца», разогнавшись, вполне сможет проехать сквозь столб, даже его не заметив. Такие вот дела, да… Так что же насчет периода? Вспомнить бы, вспомнить… Вот там, совсем недавно, в Шушарах… не в морковных рабах, а допрежь того – где студенты. Какие там привязки к конкретному году были? Да сколько помнится – никаких. Ну да, джинсы-клеш, колоколами юбки… юбки… так-так-так… У Тамары на полке модных журналов полно, да и сама она вполне по-модному одевается… может, она же и подскажет хоть что-нибудь? И еще… из прошлых «провалов»… там решения какого-то партсъезда все выполняли – лозунгами. Какого, теперь уж и не вспомнить, увы… Мотоцикл еще был, «Минск» – красный такой, с одним цилиндром, новенький. И что с того? Такие мотоциклы не один год выпускали.
– Максим! Что же вы сидите-то, словно сирота казанская? Говорю ж, поднимайтесь.
С балкона третьего этажа махала рукой Тамара – Тихомиров и не заметил, как, погруженный в мысли, уселся на скамеечку рядом с подъездом. Хорошая оказалась скамеечка – металлическая, потому, верно, никто и не утащил на дрова.
– Сейчас. – Молодой человек увидел выходившего из подвала председателя. – С Николаем Петровичем немножко поговорю – и к вам.
– Так вдвоем поднимайтесь!
– Николай Петрович!
– А, Максим. – Председатель ТСЖ остановился, присел на скамеечку рядом. Достав портсигар, закурил. Улыбнулся. – Угостил бы, да знаю – не куришь.
– Не курю, – пожал плечами Макс. – Уж два года, как бросил.
– Молодец. Значит, просто так тут воздухом дышишь?
– Да как сказать… – Тихомиров немного замялся. – Тамара нас в гости звала.
– Зашел бы, да не могу, – махнул рукой Николай Петрович. – Поздно уже, и, сам знаешь, жена дома ждет. Так что сегодня никак. А ты иди, конечно, уж не обижай девушку, коль зовет.
– Слушай, Николай Петрович. – Максим прищурился и посмотрел на балкон. – Ты случайно не помнишь, в каких годах «ушастые» «запорожцы» выпускали?
– С шестьдесят девятого, кажется… и до конца семидесятых. Потом уже без «ушей» пошли, «мыльницы», у меня когда-то такой был. Хорошая, между прочим, машина – по грязи пер, как танк. Правда, не без проблем, это уж да.
– А «москвичи»? Такие… с двойными фарами?
– Тоже с конца шестидесятых – и «четыреста восьмой», и «четыреста двенадцатый» – у них кузова-то одинаковые были, так, фурнитурой различались да двигателями.
О «волге» Тихомиров уже и не спрашивал – сам знал.
Итак, семидесятые… а вот поточнее – так ведь и не узнал. Теперь только на Тамару надежда.
Председатель как раз докурил, попрощался. Максим еще посидел немного – тихий такой, спокойный вечерок выдался, теплый даже, – а затем поднялся на третий этаж.
– Ну слава богу, решил-таки остаться! Ой… – Библиотекарша вдруг сконфузилась. – Извини за такой вид… извините…
– Да нет, Тамара, на «ты», думаю, лучше будет. А вид… Вид у тебя, прямо скажу, прекрасный!
Тихомиров еще больше сконфузил женщину, можно сказать, вообще вогнал в краску: на Тамаре были сейчас надеты короткие спортивные шорты и белая маечка, едва прикрывающая пупок.
– Ну, что вы так смотрите? Я, право, стесняюсь!
Максим улыбнулся:
– Опять «вы»?
– Да все никак не привыкну… Постой-ка! Есть тут у меня кое-что…
Встав на цыпочки – Максим сглотнул вдруг набежавшую слюну, – хозяйка квартиры вытащила с верхней полки висевшего на стене шкафчика початую бутыль. Поставила на стол:
– Вот! Рябиновая настойка. Между прочим, сама делала.
– Отлично! – Молодой человек потер руки. – Разливайте, с удовольствием с вами… с тобой выпью. Я ведь, Тамарочка, не так просто зашел – кое-что вспомнил. Ну, про семидесятые… Юбки тогда у женщин такие были… Ну, не мини, а такие… вот этакие… Ой, я лучше попытаюсь нарисовать – карандаш или фломастеры в доме найдутся?
– Да найдутся. – Тамара принесла из комнаты лист ксероксной бумаги и пачку цветных карандашей. – Ну что, Пикассо, рисуйте!
– Нервных прошу не смотреть! – Максим, как смог, изобразил на бумаге женскую фигурку и юбку…