Саркофаг Посняков Андрей

В просторном дворе тоже стояли машины, правда большей частью полуразобранные, а то и вообще сожженые. Хотя… некоторые и двигались, во-он одна прокатила – белая «четверка», а вон рядом – «рено-логан». Точно такой же когда-то был и у Макса. В старые добрые дотуманные времена.

Судя по маркам машин, явно принадлежавших не шибко богатым людям, кое у кого бензинчик еще сохранился, да и трудно себе представить, чтоб он вдруг так внезапно закончился в таком большом городе. Наверняка имелись большие запасы – автозаправки, хранилища – вокзалы, наконец! То есть, железнодорожные станции с составами, полными бензина и нефти. Так что год-два вполне можно было продержаться, кто хотел, кому очень надо было, тот ездил. Правда, с другой стороны, Московский проспект, по крайней мере в этом районе, казался абсолютно пустым.

В боковое стекло вдруг постучали, и Макс резко повернул голову: мальчишка. Небольшой, лет тринадцати, одет вроде прилично – джинсы, кроссовки, курточка. Рыжий такой, смешной.

– Тебе чего, парень?

– Дяденька, сигареткой не угостите?

– Отстань, малец, не курю.

– Жаль… А-то бы, может, договорились. – Мальчишка загадочно подмигнул.

– О чем это? – подозрительно переспросил Максим.

– За пачку сигарет я бы вам девочку подогнал… симпатичную. Даже за полпачки… Ну, за пять штук.

– Иди, иди отсюда, сутенер хренов! Не видел, что я с женой?

– Ой… извините. Просто смотрю – у вас тачка на ходу, значит, на бензин бабки есть… и на сигареты. Ага! Бензин вам точно нужен! Я знаю, где можно дешево взять. Но тоже на сигареты… или на что-нибудь еще обменять. Консервы у вас имеются?

– Да не твое дело! – Этот назойливый приставала уже вконец рассердил Тихомирова. И так-то нервы были на пределе… – Иди отсюда, а!

– Ухожу, ухожу, извините…

А этот рыжий, похоже, ушлый… Может, его кое о чем расспросить… пока время есть. Да и бензином разжиться не помешает.

– Эй, парень! – Вспомнив о подаренной Василием сигарете, молодой человек вытащил ее из кармана и шутливо спросил: – Ну и на сколько литров хватит? Девяносто пятого, само собой.

– «Прима». – Паренек скривился и вернул сигарету обратно. – Ни на сколько. Только на один минет.

– Тьфу ты, господи! Ну и черт с ней, кури так… На здоровье!

– Спасибо!

Ишь ты, вежливый какой. Черт… куда он сгинул-то?

Максим распахнул дверь, покричал:

– Эй, рыжий! Рыжий, ты где есть-то?

Дверца с другой стороны мягко открылась… захлопнулась.

– Здравствуйте, – чуть картавя, поздоровалась неизвестно вдруг откуда взявшаяся девушка, худющая до невозможности брюнетка с грустными светло-голубыми глазами.

– Ты еще кто такая? – удивился Тихомиров. – И что в моем авто делаешь?

– Меня Марат прислал. Сказал, чтоб я вас ублажила со всем тщанием!

– Слушай, ты, жертва ГУЛАГа… – Максим хотел уже было выкинуть навязчивую худобину из салона, но вдруг передумал. В конце концов, хоть с кем-то переговорить о местных делах. Не с рыжим, так с этой, оба, поди, в одной кодле крутятся.

– Мне уже приступать? – Девушка наклонилась.

– Эй, эй, стой, подожди… Марат – это такой рыжий?

– Ну да. Иногда его так – Рыжий – и зовут, но он почему-то обижается.

– Ха, обидчивый, однако… А тебя, значит, за сигарету отдал?

– Так я столько и стою, – грустно призналась девушка. – Мальчики – те дороже. Ну? Начинать?

– Стой, стой… не поговорили еще. – Тихомиров закашлялся. – Ты вот что… спокойно посиди, ладно?

– Хорошо.

– И на вопросы мои отвечай. Вместо этого… чего ты здесь делать собралась, меня не спросив. Договорились?

– Ага. – Девчонка понятливо кивнула. – Только поговорить. Тогда спрашивайте побыстрее, у нас тут еще один клиент наклевывается.

– Подождет, – цинично усмехнулся Максим. – Я ж все-таки первый. Так вот, для начала вопрос конкретный – к Ульянке на машине проехать можно?

– К Ульянке? Наверное… Но объездная вся баррикадами перекрыта, да и все проспекты. И небезопасно на машине-то – разбойники. Шипы на дороге растянут – раз плюнуть.

– Хм… – Тихомиров озадаченно посмотрел на нее. – И что, совсем-совсем никак не проехать?

– Думаю, что никак. Да никто и не ездит. Если только по железной дороге.

– По железной дороге? – удивился Макс. – А что, неужели поезда ходят?

– Не поезда, дрезины – вагончики такие, с охраной. Про них только дачники знают – до Красного Села доезжают, или до Лигова… А там дальше – сплошной туман и обратка. Ну, вы знаете.

– Та-ак… Эти дрезины с Балтийского вокзала едут?

– Да вокзалы все давно разрушили, забыли, что ли? Здесь, на Ленинском, и сядете… Только… – Девчонка вдруг замолчала.

– Что «только»?

– Только тачку вашу никто стеречь не будет – разберут. Ну, если есть выходы на бензин, так любую подобрать можно, лишь бы ездила. Сейчас много брошенных.

– Спасибо, – машинально поблагодарив, Тихомиров тут же задал следующий вопрос, так сказать, общего характера: – Слушай, а что тут у вас… у нас вообще происходит? Ты вот сама-то как думаешь?

Девушка посмотрела на него, словно на умалишенного, и горько усмехнулась:

– А мне думать некогда – жратву да крышу над головой отрабатывать надо.

– А родители твои где?

– А нету! Они в районо работали… сразу всех и накрыло. Ладно, пора мне. Кривой Хасан простоев не любит.

– Кривой Хасан?

– Ну, мы под ним ходим, а он – под Евсеем. Ну, пока… Ежели что надумаете, заезжайте… всегда договоримся.

Выскочив из машины, девчонка тут же исчезла в арке. А Максим задумчиво потер виски – вот оно, оказывается, как! Ну, хоть что-то узнал важное – теперь дело за Леночкой, если она, конечно, не обманула. А похоже на то: что-то уже долго ее нет. Если обманула, так тогда чего ждать? Ну, спустилась бы, сказала по-человечески, мол, остаюсь с родным мужем… Чего уж! Бывает, и не в таких еще ситуациях люди сходятся, вон он сам с Олесей – живой тому пример. Тоже расставались, а теперь? Да уж – теперь. Интересно, что теперь… и с Олесей, и с пилотом, и с самолетом… Поскорей разобраться бы!

Дальше ждать стало уже невыносимо – ну в самом деле, что Леночка там делает-то? Чаи гоняет или… Немного – чисто из вежливости – поговорить да спросить адрес двоюродной тетки… или бабки, долго ли?

Черт! А ведь девчонка же говорила, что муженек ее бывший – козел, каких мало! Или козлом не обзывала? Но все равно, общий тон вскользь брошенной фразы был именно таким. А что, если сейчас…

Макс больше не думал – он действовал. Выскочив из машины, вбежал в темный и грязный подъезд. Лифт, конечно же, не работал… Сорок девятая квартира – так, кажется, говорила Леночка? Да, сорок девятая… Шестой этаж… или седьмой… Ладно.

Быстро преодолев лестничные пролеты, молодой человек обнаружил искомую дверь – естественно железную, с золотистыми цифрами «49». Конечно же, запертую… Макс прислушался – тишина. Да и не расслышишь тут ничего, пожалуй. Что ж…

Пожав плечами, Тихомиров громко и настойчиво постучал и стучал до тех пор, пока за дверью не послышался недовольный мужской голос:

– Кто?

– Конь в пальто! – подмигнув в глазок, с ухмылкой отозвался Максим. – Водопроводчик, не видно что ли? Всех проверяем!

– Водо… водопроводчик?

– Давай отворяй живей, тля! Кривой Хасан ждать не любит! – выкрикнув это фразу, Тихомиров злобно сплюнул на пол и для полноты впечатления пнул ногою косяк.

Дверь тут же и отворилась! Ну надо же, оказывается, имя Кривой Хасан здесь вроде «сим-сим, откройся».

– Вы бы так сразу и сказали, что от Хасана. – Возникший на пороге молодой человек лет двадцати пяти, этакий блондинчик с обложки модного «мужского» журнала, правда, уже малость потасканный и несколько побитый жизнью, поспешно посторонился. – Пожалуйста, проходите. У господина Хасана какие претензии? Я ведь вроде всегда исправно плачу.

– Вот именно, что «вроде». – Тихомиров нагло протопал в гостиную, явно носившую следы бывшего барства – высокие, с позолоченной лепниной потолки, бархатные портьеры, старинная, покрытая матово-черным лаком мебель, огромный, обтянутый коричневой кожей диван и такие же кресла. Да еще печка-буржуйка в углу, у окна.

В кресле и на диване, под висевшей на стене недурной копией картины ван Гога «Сиеста», развалились трое молодых бездельников, как видно дружки хозяина хаты, такие же «гламурные мальчики», и тоже – потасканного вида, одетые некогда с претензией, а сейчас, – увы, увы… И туфельки лаковые поцарапаны, и на локте дорогущего джемпера – дыра, и супер-пупер пиджак прожжен в двух местах сигаретой… Сигареты они сейчас и курили, курили с жадностью, а еще на большой, опрокинутой набок канистре, как видно, используемой здесь в качестве журнального столика, стояли початая бутылка водки и открытые банки консервов – «Сайра», «Килька в томате», «Завтрак туриста».

Канистра эта, а также отсутствие в шкафах посуды, книг и какой-либо антикварной мелочи красноречиво свидетельствовали о том, что хозяин сего жилища перебивается, так сказать, с хлеба на квас, пробавляясь не столько случайными заработками, сколько продажей – точнее сказать, обменом – имевшихся в квартире вещей.

Кому сейчас нужен антиквариат? Найдутся любители… это как в блокаду – кто-то с голоду помирал, а кто-то шикарные коллекции собирал и состояния сколачивал, выменивая на буханку хлеба или банку американской тушенки Коровина, Матисса, Кандинского. Вот так и сейчас, в коконе этом, тумане… Кому война, а кому мать родна!

Максим быстро огляделся: Леночки в этой комнате не было.

– Это от Хасана, – быстро шепнул дружкам блондинчик и, широко улыбаясь, залебезил: – Это хорошо, что он вас прислал, что вы зашли…

И столько фальшивой радости было в его тоне, столько умильности и явного желания угодить, что Тихомиров сразу же понял: этот парень Хасана боится, и боится не потому, что Хасан – бандит (сейчас такое время, что почти все бандиты и человек человеку волк), а потому что где-то накосячил – долг вовремя не отдал или чего обещал и не сделал.

– Может, выпьете с нами?

– Водку пьянствуете?! – усаживаясь в пустое кресло, нехорошо осклабился незваный гость. – Ну-ну… А терпение Хасана, между прочим, не безгранично!

– Да я что ж… я понимаю… – Слюнявые губки гламурзика плаксиво скривились и задрожали. – Ну, я сделаю, честное слово, сделаю… Вот не сегодня завтра… Ну? Вы передайте Хасану… Ну, когда я его подводил?

Блондинчик лебезил, а вот дружки его смотрели на все с подозрением, особенно тот, что сидел на углу дивана, чернявый такой, в модных джинсах со стразами… и с расстегнутой ширинкой!

Забыл застегнуть после посещения сортира? Или… Или тут кое-что другое происходило, и приятственное времяпрепровождение сей честной компании вовсе не ограничивалось консервами и водкой?

– Пусть они выйдут, разговор есть. – Плеснув водки в поданную хозяином рюмку, Макс пододвинул к себе «Завтрак туриста». Давно, черт побери, не ел – аж слюнки текли при виде всего этого изобилия, пусть даже и весьма относительного!

Блондинчик с готовностью закивал:

– Да-да… Покурите пока, парни.

– Как скажешь.

Переглянувшись, молодые люди нехотя поднялись, двое – они были чем-то похожи, кучерявые такие губастики, братья что ли, – ушли сразу, а третий, чернявый, на пороге оглянулся и негромко произнес:

– Уважаемый, у меня тоже к Хасану дело есть. С Буржуем вчера перетер, тот сказал – обмозговать можно, но лучше с Хасаном поговори.

Не то чтобы очень нагло обратился, но так, слишком самоуверенно, и эдак картинно оперся на шкаф, пижон дешевый, – из-под полы распахнутого пиджачка тускло блеснула рукоять небрежно засунутого за пояс пистолета. «Макаров», похоже… или «стечкин».

– Перетер, так сам и говори, – отмахнулся гость. – А мне тут с тобой некогда, у меня, вон, и с хозяином дела есть.

– Ну, дела так дела. – Чернявый покинул гостиную…

Скрипнула дверь, и из соседней комнаты донесся приглушенный стон… явно девичий. Так-ак… понятно, где эти козлы девчонку держат. Однако и волыны у них имеются, у чернявого, по крайней мере, точно, а может, еще и у «губастиков». Да и этого блондинистого черта, хозяина хаты, тоже не следовало сбрасывать со счетов. Четверо, да еще с огнестрелом, на одного – ситуация не из легких. Но девчонку-то как-то нужно выручить, тем более через нее тут, в городе, зацепиться можно, хотя бы на первое время.

– Ну, говори. – Тихомиров махнул рукой и поднялся, лениво пройдясь по комнате.

– Так я и говорю, мы это… тут… короче, такое дело…

Что там сейчас мямлил блондинчик, Макса не интересовало, да он и не слушал, прикидывая, как бы все половчее проделать. Больше всего, конечно, смущал пистолет…

Обойдя печку, молодой человек остановился у старинного трюмо, повернул боковые створки – хорошо стало видно чуть приоткрытую дверь, часть поленницы, сложенной прямо в коридоре и, наверное, напиленной-нарубленной из мебели. Нарубленной… Там же, наверное, и топор… А нет, вот он, в углу, за печкой.

– Хороший топорик. – Максим наклонился, схватился за топорище…

Хозяин квартиры вдруг резко побледнел:

– Не-е-е… не надо… Я все, все сделаю, клянусь…

– Тсс!!! – Обернувшись, гость подмигнул, приложив палец к губам.

Подкинул на руке топор и медленно переместился за дверь, услышав в коридоре чьи-то крадущиеся шаги.

Блондинчик испуганно вжался в кресло и сидел сейчас ни жив ни мертв. Его бесцветные рыбьи глаза широко распахнулись, бледное лицо казалось посмертной гипсовой маской.

Максим спокойно ждал, глядя в створку трюмо, в которой как раз отражалась дверь… медленно распахнувшаяся…

– Вадик, а где этот черт?

Он – тот самый, чернявый, сначала вытянул руку с зажатым в ней пистолетом… а потом задал вопрос, не входя в комнату, из коридора…

Вот по руке-то, целя в запястье, Максим сейчас и ударил, наотмашь, без всякой жалости…

Ох как завыл чернявый!

Тихомиров же, быстро нагнувшись, подхватил упавший на пол «Макаров», тут же проверил обойму… Ага – есть патрончики, есть!

Отшвырнув в сторону воющего от боли чернявого, молодой человек выскочил в коридор, выстрелил непонятно куда…

– А ну, все на пол!

Две тени – губастики – поспешно легли. Максим распахнул дверь соседней комнаты…

Голая Леночка лежала, привязанная за руки и за ноги к койке, рот ее был заклеен пластырем, в карих глазах стоял… нет, не ужас, скорее безразличие ко всему…

Молодой человек сорвал пластырь и огляделся.

Леночка быстро кивнула в сторону стола.

Макс улыбнулся:

– Понял…

Это хорошо, что она все соображает… Не впала в истерику, ничуть… впрочем, а с чего ей истерить-то? С ее-то, так сказать, опытом?

– Уходим, быстро!

– Сейчас…

Леночка, натянув валявшиеся в углу джинсы и порванную маечку, вслед за своим освободителем выбежала в коридор, на ходу пнув послушно лежащих губастиков.

– Ссука…у-у-у…

– Мало? Сейчас еще получишь.

Тихомиров уже открывал входную дверь:

– Да пошли уже, черт с ними.

– Нет! – неожиданно твердо возразила девушка. – Я еще ничего не узнала. Дай пистолет!

– Чего?

– Ну пожалуйста, а? Для дела нужен.

– Ну… на… – Протянув оружие, молодой человек вошел в гостиную сразу за своей спутницей… разъяренной… да нет, пожалуй, это слово здесь было бы не очень-то уместно – Леночка действовала расчетливо и, похоже, вполне себя контролировала…

Ну еще бы, чай, до этого не в институте благородных девиц обреталась.

– Ну, здравствуй еще раз, милый, – войдя, ухмыльнулась девчонка. – О! А это кто тут воет? Дамир? Ох, бедняжка… Кто ж тебя так? Ладно, не мучайся…

Бабах!!!

Прицелившись, Леночка спокойно выстрелила чернявому в голову, с чарующей улыбкой наблюдая, как вылетевшие мозги кровавым месивом забрызгали угол. С той же самой улыбочкой она повернулась к бывшему муженьку:

– Ну что, милый? Так как насчет адреса тетушки?

– Улица Солдата Корзуна, дом… квартира… – еще больше побледнев, хотя, казалось, куда уже больше-то, четко, словно вызубренный урок, выпалил блондинчик.

– Смотри, если врешь…

– Нет, нет, что ты! Зачем мне тебе врать… Не-е-е надо-о-о-о-о… – увидев направленный в лоб ствол, парень жутко завыл, заплакал… на светлых брюках его вдруг расплылось темное пятно, запахло мочой. – Не на-а-адо-о-о…

Леночка без всяких сантиментов нажала на курок…

Ничего не произошло. Только щелчок.

– Увы, – цинично усмехнулся Максим. – С патронами у нас проблема. Впрочем, ты можешь воспользоваться топором, пожалуйста! Кстати, там еще в коридоре двое…

– Черт с ними. – С неожиданной усталостью девушка махнула рукой. – Уходим. Кажется, он не соврал.

– Не соврал, не соврал я-а-а-а… господи-и-и-и…

– Ну, уходим так уходим. – Пожав плечами, Тихомиров брезгливо пнул скулящего хозяина хаты. – Продукты в квартире имеются? Ну!

– Д-да-а-а… вон там, внизу, в серванте-е-е… – блондинчик все никак не мог успокоиться, все косился со страхом на бывшую супругу.

– Оп-па! Это мы удачно зашли! – Распахнув нижний шкафчик, Макс с удовольствием обозрел открывшуюся ему картину: десятка два консервных банок – тушенка, сгущенка, шпроты. – Интересно, откуда такой богатство?

– Это не мое-о… Дамира-а-а. Он у меня последнее время жи-и-ил…

– Ага, не твое, значит. Ладно, было Дамира, стало наше, ему уж все равно теперь ни к чему… Лен, мешка никакого поблизости не наблюдаешь?

– Мешка? А вон в углу рюкзачок. Бросить? – Угу.

Быстро покидав банки в рюкзак, Тихомиров махнул рукой:

– Ну, вот теперь – пошли.

Выйдя в прихожую, он остановился напротив вешалки, выбирая подходящую куртку. Леночка-то себе уже, кстати, выбрала – пусть мужская «аляска», так ведь не в рваной же майке ходить, чай, не май месяц.

А парни, губастики, все так и лежали… Даже не дернулись.

Макс удивленно свистнул:

– Чего не сбежали-то?

– Да-а… а вы бы потом за нами погнались… и – из

Хм… странная логика. Тихомиров отворил входную дверь, галантно пропустив даму вперед.

Снова замелькали пролеты. Наполненный дармовой жратвой рюкзак приятной тяжестью давил на плечо.

– Давай-ка побыстрей, Лена, как бы эти козлики за нами не погнались… на подмогу бы не позвали.

– Не позовут, – презрительно хохотнула девушка. – И так уже все обмочились. Там Дамир был опасный, а губастые эти – так, шушера, маменькины сынки типа моего благоверного. Гламурные мальчики. Нет, эти никуда не сунутся и ничего не предпримут – так и будут ныть. Тем более у них, кажется, еще водка осталась.

– Угу, осталась. А в придачу к ней – жмурик. Неплохая компания, черт побери!

Дверцы оставленной во дворе «тойоты» оказались распахнуты – пока Тихомиров решал проблемы, кто-то не терял времени даром: обшарили весь салон, багажник, но ничего не взяли, так как ничего и не было. Макс вставил в замок зажигания ключ, повернул… Ничего! Никакого эффекта!

– Аккумулятор сперли, сволочи, – хмыкнула Леночка. – Вот как нынче тут. Неужели пешком в Ульянку попремся?

– А на машине все равно не доехали бы – на главных улицах, говорят, везде баррикады…

– Ну, это да… Тогда что же – пешком? А по пути райончики-то те еще… и в старые-то времена – не очень. Эх, жаль, патроны закончились! Но я пистолет прибрала, если что – так хоть напугать.

– Главное у нас сейчас вовсе не пистолет, – выходя из машины, усмехнулся Макс. Пристроив на плечах рюкзак, обернулся. – Главное – продукты. А в Ульянку на дрезине поедем.

– На… на чем?

– На дрезине. Штука такая – по рельсам движется.

– Да знаю я, что по рельсам. Но ведь за это платить придется.

– Придется. – Максим похлопал по рюкзаку. – А это что?

– Ах да, я и забыла.

Пройдя по Московскому, они свернули на Ленинский, почти весь покрытый черными остовами сгоревших троллейбусов и машин. Сразу же за поворотом, почти полностью перегораживая проезжую часть, лежал перевернутый набок длинный желтый автобус, тоже наполовину обгоревший. Путники обошли его с опаской – мало ли кто там мог прятаться? Однако повезло – никто на пути не попался: то ли местные отморозки выходили на охоту с наступлением темноты, а днем отлеживались, то ли тому имелась какая-нибудь иная причина.

Стоявшие вдоль проспекта дома частью были разрушены (такое впечатление, что гранатометами), частью же все еще производили впечатление жилых: из форточек торчали закопченные трубы буржуек, кое-где весело поднимался в небо дымок, во дворах, у подъездов, под пристальным присмотром взрослых играли малыши. Дети постарше, подростки, сбившись в стайки, оккупировали скамейки у детских садов, кое-кто помогал родителям, азартно распиливая на дрова заборы и росшие по краям тротуара деревья.

– К зиме готовятся. – Леночка усмехнулась и кивнула на полностью разрушенный дом из числа так называемых «элитных». – А этим уже ничего и не надо. В Шушарах все так же происходило, хоть и дом с охраной. Охрана же первая и начала… как кормить перестали. А потом уж и остальные соседушки подключились, из всяких там хрущевок. У нас же как? Богатеев пограбить – святое дело! Вон, обрати внимание, где народ еще жив? В брежневках, в «кораблях» панельных… А в каком-нибудь «Изумрудном городе» – увы. Выкормили охрану, вооружили… на свои головы, идиоты.

– Се ля ви, – пожал плечами Максим. Честно говоря, ему было не очень-то и жаль «богатеньких буратин», да и не до того пока – для начала нужно было где-то осесть, разобраться, прикинуть, как дальше действовать.

А вот Леночка вдруг пустилась в воспоминания – наверное, просто перенервничала там, в квартире на Московском, шутка ли – человека завалить. Пусть даже тот и подонок конченый, а все же…

– Я после развода в Шушары переехала – родители квартиру подарили, в жилом комплексе… Ой как там жильцы друг перед другом хвастались, носы задирали, как же – элита! Еще б не элита! В подъезде консъерж, вежливый такой старикан, пенсионер военный, а еще – охрана. Автостоянка только для жильцов, детский сад свой, парикмахерская, магазины – живи да радуйся. Так своим мирком жили, не замечая, что вокруг творится, что кругом – в тех же Шушарах – обделенных жизнью нищебродов-завистников тьма! Ничего не видели и никого – слепые… Да охрана никого лишнего и не пускала. А вот когда навалился этот чертов туман, когда весь мир стал рушиться, вот тогда… тогда они появились! Охрана же первая и начала грабить как же, богатенькими да не поживиться? Закона-то нет, милиции, прокуратур, судов – тоже! В квартиры стали врываться, грабить, потом и до убийств дело дошло. Местные гопники подключились – а как же! Старик тот вежливенький, консьерж, что всем всегда кивал, здоровался, улыбался, взял топорик да в квартире на втором этаже женщину зарубил, а ее сынишку потом две недели там же в квартире насиловал… Вот вам и маленькие неприметные людишки, так сказать, «простой народ», люмпены! О, они все видят, все примечают и копят, копят зависть и злобу… И вот когда прорвалось… О себе я уж и молчу… вспомнить страшно.

– Поня-атно…

– Да ничего тебе не понятно! – Леночка махнула рукой и замолчала, так до самой железки и шагали молча… и не сказать, чтоб в одиночестве, все чаще попадались по пути прохожие – чем-то озабоченные люди, много было и велосипедистов, даже свернула с Краснопутиловской на Ново-измайловский юркая «газелька»… И тут же за бывшим кинотеатром «Меридиан» раздалась автоматная очередь… То ли в «газель» стреляли, то ли, наоборот, из «газели». Проходившие рядом прохожие привычно попадали наземь. Максим с Леночкой тоже спрятались за афишной тумбой, постояли, прислушиваясь… Нет, выстрелы больше не повторились.

Вот мимо проехали велосипедисты – подростки, человек десять, судя по ухоженному виду – дети из вполне благополучных семей. Впрочем, можно ли было хоть кого-нибудь сейчас назвать благополучным?

– Что же, и школы, выходит, не работают? – удивился Макс. – У нас в городке – и то какое-то время действовали.

– Это у вас. – Девушка горько усмехнулась. – А у нас их все в первые же дни… сожгли. Многие – вместе с учениками. Я не знаю, напалм это был или направленный взрыв… Страшно! Господи, да за что же все это?

– А есть за что, милочка! – Шедшая навстречу сгорбленная старушка в черном платке вдруг выпрямилась, погрозила клюкой – ни дать ни взять боярыня Морозова! Ногой даже притопнула: – Есть за что! Возгордились все, Бога забыли! Все «я» да «я»… А вот вам! Горите теперь в геенне огненной, в тумане этом проклятом подыхайте. И поделом, поделом!

Обойдя старушку, беглецы прибавили шагу, а та все голосила, правда, никто ее особо не слушал.

– Вот ведь, каркает, карга старая, – зло сплюнула Леночка. – И без нее тошно, а тут еще…

Впереди уже маячила эстакада, по лестнице на платформу поднимались люди – довольно много, наверное, с полсотни, и это вселяло уверенность: значит, не обманули-таки и впрямь железнодорожное сообщение хоть как-то, но действовало. Максима немного смущало только одно – уместятся ли все эти люди на пресловутой дрезине?

Поднявшись на платформу, молодые люди уселись на скамейку рядом с благообразного вида старичком, тоже с рюкзаком и в коричневой куртке.

– Не скажете, как тут с оплатой? – с улыбкой поинтересовался Макс.

Старик тоже улыбнулся:

– Вы в первый раз едете?

– В первый. В Ульянку, родственников проведать.

– Тут теперь многие ездят. Кто на дачу, кто вот, как вы, – к родственникам. Уж по железке-то куда безопасней, чем пехом или – не дай бог – на машине. А платить, как везде, продуктами. Я вот обычно картошкой плачу, участок у меня под Лиговом, домик. За лето утеплил, дровишек кое-как заготовил – зиму проживу, все лучше, чем в городе. Дочку зову – не хочет. Домишко, говорит, больно уж маленький, ну куда с детьми? А тут и соседи нормальные, и дров муж на зиму привез, повезло – целая комната, и школу, говорят, все ж таки откроют. Так вот и не уговорил – ну уж пусть как знают. Оно, конечно, неплохо, кабы школа-то…

– Да уж, – согласно кивнул молодой человек. – Неплохо. А сколько продуктов-то?

– А у вас что?

– Консервы…

– Как у всех. – Дед пожевал губами. – Ну, до Ульянки недалеко – по банке рыбных с человека возьмут, всяко. Или свиной тушенки – за двоих одну.

– Ну, слава богу – хватит.

Тихомиров облегченно перевел дух и вдруг услышал гудок… Мощный такой, явно принадлежащий локомотиву… Это и был локомотив, быстро приблизился, возник из тумана… Огромный черный паровоз, с самой настоящей трубой, с полным нарубленных дров тендером… ну, оно понятно – с дровишками-то особых проблем нет, чай, не мазут, не бензин, не солярка. А если повезет, на складах еще и угольком можно разжиться.

К паровозу было прицеплено два вагона, куда народ и кинулся, на ходу вытаскивая из мешков и сумок консервные банки, какие-то соленья, капусту… Один чудик даже пытался заплатить за проезд старыми ходиками, правда, его в вагон не пустили. Двое дюжих проводников в кожанках своим обликом напоминали приснопамятных «братков» из начала девяностых: те же самоуверенно-нахальные, не отмеченные печатью интеллекта лица, те же повадки, даже жаргон – тот же.

– Ну, куда ты лезешь, бабка? Заплати сперва, а потом лезь. Что ты за дерьмо суешь-то?

– Это наволочки, милок. Очень хорошие наволочки, крахмальные, у меня в Дачном сестрица…

– Иди ты со своими наволочками знаешь куда? Эй, дед, а у тебя что? Бычки в томате? А докуда? До Лигова… Ладно, черт с тобой, давай свои бычки… А ты куда с курицей? Совсем, что ли, с ума сбрендила? Что нам с твоей курицей делать? Ну и что, что жирная? Сама и жарь!

Беглецов пропустили в вагон без всяких проблем – за банку свиной тушенки, паровоз свистнул, окутался клубами дыма, и тающая за окном платформа медленно поползла назад.

– О, молодые люди! – Давешний старик радостно уселся напротив. – Едем, а?

– Едем! Как хоть рельсы-то не разберут?

– Так ведь их охраняют, рельсы-то, – понизил голос старик. – Ну, группировки… банды по-старому. Литовские, скажем, этот участок держат… контролируют, николаевские, скажем, московское направление под себя подмяли, выборгские – свое… А людям-то что, плохо что ли? С дачи, на дачу или вот так – родственников навестить.

– Ну ясное дело, неплохо.

Если бы не желтое небо да не мордовороты-проводники, можно было представить себя в спокойном старом времени, вот так же, в пригородном поезде – красота, едешь себе на дачу. Доехали, кстати, быстро – Тихомиров едва не прозевал нужную станцию, хорошо, Леночка напомнила, толкнула локтем: