Исторические кладбища Санкт-Петербурга Пирютко Юрий

В. И. Сайтов

Авторы и составители считают своим долгом посвятить эту книгу памяти Владимира Ивановича Саитова (1849–1938), без работ которого немыслимо изучение петербургских кладбищ. Его трудами создан свод Петербургского некрополя – списки с десятков тысяч эпитафий, содержащих массу исторических, биографических, генеалогических сведений. Подобные издания при его участии осуществлялись по Москве и провинции.

В. И. Саитов принадлежал к тем подвижникам русской исторической науки рубежа веков, которые подвели своеобразный монументальный итог петербургскому периоду отечественной культуры. При его участии были изданы Русский биографический словарь и пять томов «Русских портретов» – настольные справочники каждого исследователя истории России XVIII и XIX вв.

Ученик академика Л. Н. Майкова, Саитов обратил на себя внимание специалистов как автор обстоятельных примечаний к трехтомному изданию сочинений К. Н. Батюшкова (1885–1887) и к «Остафьевскому архиву» кн. Вяземского. Саитов издал собранные его учителем «Материалы для академического издания сочинений А. С. Пушкина», подготовил основательную трехтомную «Переписку Пушкина» (1906–1911).

Сорок пять лет, с 1883 по 1928 г., В. И. Саитов работал в Русском отделе Публичной библиотеки. Член-корреспондент Академии наук (с 1906 г.), почетный член семи научных обществ и десяти архивных комиссий, он был хорошо известен собратьям по науке.

В. И. Саитов не покинул Родину в послереволюционные годы, его не коснулась мрачная полоса террора. Он умер в Петербурге 27 января 1938 г., приближаясь к своему девяностолетию. Похоронили Саитова на Смоленском кладбище, но позже его могила оказалась потеряна…

А. В. Кобак, Ю. М. Пирютко

ИСТОРИЧЕСКИЕ КЛАДБИЩА В ЛИТЕРАТУРЕ О ПЕТЕРБУРГЕ

Старые кладбища Петербурга являются ценнейшей частью историко-культурного наследия города.

Упоминание о городских кладбищах имелось в большинстве описаний Петербурга, начиная с первого из них, составленного А. И. Богдановым к пятидесятилетию города, но увидевшего свет лишь в 1779 г. Подготовивший рукопись к изданию В. Г. Рубан дополнил раздел об Александро-Невском монастыре списком ста девяноста шести эпитафий на надгробиях Лазаревского кладбища и в церквах-усыпальницах. Многие из отмеченных Рубаном надгробных плит были позднее утрачены, и это первое в литературе описание некрополя Александро-Невского монастыря до сих пор сохраняет значение исторического первоисточника.[1]

Уже в «Рассуждении о свободных художествах» П. П. Чекалевского (1792) дается описание художественных надгробий работы И. П. Мартоса и Ф. Г. Гордеева.[2] Значительные лаврские памятники упомянуты в «Собрании достопримечательностей Санкт-Петербургской губернии» Б. Кампенгаузена, изданном в 1797 г.[3]

В «Истории Российской Иерархии» (1810) архимандрита Амвросия (Орнатского) помещены планы Благовещенской и Лазаревской усыпальниц с указанием мест погребения.[4] П. П. Свиньин во 2-й тетради своих «Достопамятностей Санкт-Петербурга», изданной в 1817 г., перечислил наиболее интересные памятники Лавры и некоторые эпитафии.[5] Этим источником воспользовался И. И. Пушкарев в «Описании Санкт-Петербурга» 1839 г. Дословно воспроизведя ряд характеристик Свиньина, Пушкарев дополнил перечень памятников всего лишь двумя – с основанного в 1823 г. Ново-Лазаревского кладбища: «Карамзина и Гнедича, людей, которые умом и трудами своими пролагали стезю просвещения в нашем отечестве».[6] Хронологические списки «особ, погребенных в церквах и на кладбищах лаврских», приведены в изданном в 1842 г. «Описании Свято-Троицкой Александро-Невской лавры» А. Павлова.[7]

Значительное место отводится петербургским кладбищам в трехтомной «Прогулке с детьми по Петербургу и его окрестностям» В. П. Бурнашева, который писал под псевдонимом Виктор Бурьянов. В этом своеобразном путеводителе упомянуты не только лаврские некрополи. Описания носят по преимуществу лирический характер, автор рассказал о связанных с городскими кладбищами народных традициях. О церкви Иоанна Предтечи в Ямской слободе Бурьянов, например, сообщает, что «в ограде ее было некогда кладбище, которого гробницы, когда-то великолепные, теперь полуразвалившиеся, заросли тернием», но что 24 июня, на Рождество Иоанна Предтечи, «в семик» на этом заброшенном кладбище происходят гуляния. На Смоленском кладбище гулянием отмечали 28 июля, день иконы Смоленской Божией Матери: «…под сению густых дерев, на надгробных памятниках совершается поминовение об усопших… простолюдины стонут, воют и, в знак воспоминания, едят, пьют на могилах кровных и друзей».[8] Краткие сведения о кладбищах Троице-Сергиевой пустыни, Смоленском, Волковском, Тентелевском (Митрофаниевском) даны в упоминавшемся выше «Описании Санкт-Петербурга» Пушкарева.

В опубликованных в 1860 г. в «Современнике» очерках академика П. П. Пекарского «Петербургская старина», на основании записок В. Берггольца и X. Вебера, иностранных дипломатов при дворе Петра I, рассказывается о погребении первых строителей Петербурга. Во второй части очерков среди сведений о застройке города упомянуты кладбища у Сампсониевской и Вознесенской церквей.[9]

Подробный обзор возникновения и развития петербургских кладбищ впервые появился в 1866–1867 гг. в журнале «Странник» в очерке истории Санкт-Петербургской епархии священника Михаила Архангельского.[10] Труд о. Михаила посвящен преимущественно строительству церквей в Петербурге – от основания города до учреждения в 1742 г. самостоятельной петербургской епархии. Использованные в очерке материалы Синодского архива и в дальнейшем служили главным источником в исторических обзорах об устройстве городских кладбищ.

Важнейшим сводом материалов по церковному строительству в Петербурге и фундаментом для дальнейших исследований стали «Историко-статистические сведения о Санкт-Петербургской епархии», выходившие отдельными выпусками (1-10) с 1869 по 1885 г.[11] Это издание было предпринято Петербургским епархиальным историко-статистическим комитетом, официально учрежденным в 1854 г., хотя работа его началась четырьмя годами раньше. Предполагалось, собрав материалы по всем епархиям Российской Империи, дать исторические очерки обо всех действующих церквах и о текущей жизни приходов. Статьи для так и не законченного издания предоставляли священники приходских церквей на основании церковных архивов. В 1859 г. секретарь Историко-статистического комитета священник А. В. Гумилевский составил новую подробную программу по сбору материалов, в которую включил и сведения о кладбищах.

Во втором выпуске этого издания подробно излагается обсуждение вопроса о петербургских кладбищах, начало которому положено в 1732 г. В других выпусках есть сведения о Смоленском (вып. 4), Митрофаниевском (вып. 6), Большеохтинском (вып. 7) кладбищах, а также о ряде петербургских церквей, близ которых проходили погребения.

В 1854 г. в Петербурге была учреждена «Комиссия о распространении некоторых существующих в здешней столице кладбищ и об отводе места для новых». Однако дело ограничилось незначительным расширением старых территорий. Через четырнадцать лет была создана новая комиссия. Ее секретарь В. Беляев в 1872 г. издал книгу «О кладбищах в Санкт-Петербурге», содержащую исторические очерки о двадцати четырех городских некрополях. Сведения о них кратки, но дают представление о времени основания, размерах, наличии разрядов, общем числе погребений. Беляева интересовало, главным образом, санитарно-гигиеническое состояние петербургских кладбищ. Бльшая часть его книги посвящена техническим вопросам устройства нового Преображенского кладбища.[12]

В фундаментальном труде П. Н. Петрова по истории Санкт-Петербурга со времени основания до учреждения в 1782 г. выборного Городского управления заметное место уделено формированию городских кладбищ. Почти четверть книги составляют примечания, основанные на многочисленных рукописных и архивных материалах. Подробный предметный указатель помогает выбрать в этом насыщенном информацией своде нужные исследователю факты. Впрочем, известно, что, владея колоссальным по объему материалом, П. Н. Петров не всегда делал бесспорные выводы.[13]

В 1870—1880-е гг. появился ряд изданий по отдельным петербургским некрополям. Большой очерк о Смоленском православном кладбище опубликовал в журнале «Русская старина» священник Стефан Опатович. Автор подробно изложил обстоятельства устройства и расширения кладбища, строительства на нем церквей, статистику погребений. В статье приводится список более чем сотни имен похороненных на кладбище государственных деятелей, лиц духовного звания, ученых, художников.[14] Ряд брошюр, вышедших в конце XIX – начале XX вв., посвящен жизнеописанию и захоронению святой блаженной Ксении Петербургской.[15]

О Волковском православном кладбище рассказывает небольшая книга Е. В. Аладьина, изданная в 1847 г. Основательное историко-статистическое описание кладбища позднее было составлено священником Н. П. Вишняковым (1885). В нем излагается история сооружения кладбищенских церквей, приводится список примечательных памятников, занимающий тридцать страниц.[16]

Обстоятельное исследование о Новодевичьем монастыре и кладбище вышло в 1887 г. Его автор С. И. Снессорева подробно описывает устройство монастырского кладбища, дает полный список погребенных с 1849 по 1887 г. (почти три с половиной тысячи имен). Приложен подробный план некрополя.[17]

Брошюры об истории и наиболее примечательных захоронениях изданы также по кладбищам Троице-Сергиевой пустыни,[18] Митрофаниевскому,[19] Серафимовскому.[20] Ряд статей о петербургских старообрядческих кладбищах опубликовал в 1870-е гг. священник Василий Нильский.[21] В 1916 г. вышла основательная книга А. И. Простосердова о Волковском единоверческом кладбище.[22] Описанию лютеранских Смоленского и Волковского кладбищ посвящено специальное издание 1906 г.[23]

Немало страниц уделил кладбищам Лавры, Троице-Сергиевой пустыни, пригородному некрополю летописец старого Петербурга М. И. Пыляев в своих «Рассказах из былой жизни столицы» и «Забытом прошлом окрестностей Петербурга».[24]

Огромный материал для изучения всех сторон церковной жизни Петербурга за двести лет дает книга «Александро-Невская лавра. 1713–1913», подготовленная к юбилею профессором церковной истории С. Г. Рункевичем. Этот капитальный труд основан на материалах богатейшего лаврского архива. Сведения о лаврских некрополях содержатся как в основном тексте, так и в многочисленных примечаниях и приложениях.[25]

Со второй половины XIX в. старейшие петербургские кладбища воспринимаются как хранилища уникальной исторической информации – эпитафий. В 1870 г. в журнале «Всемирный труд» историк С. Н. Шубинский опубликовал статью «Кладбищенская литература», где указал, что эпитафия «может служить отчасти источником для характеристики современного ей общества». В подтверждение своей мысли он привел списки пятнадцати эпитафий Лазаревского кладбища (не все они сохранились до нашего времени).[26] В 1885 г. в журнале «Исторический вестник» П. Н. Полевой описал несколько памятников близ церкви Иоанна Предтечи.[27]

С начала XX в. открывается новый интересный аспект изучения петербургских кладбищ. Талантливый искусствовед Н. Н. Врангель в статье «Забытые могилы», опубликованной в журнале «Старые годы» в 1907 г., обратил внимание на художественные особенности надгробий петербургских некрополей, прежде всего Лазаревского и Смоленского.[28] Врангель в своей статье упомянул более чем о пятидесяти памятниках и впервые поднял вопрос об авторстве и стилевых особенностях художественных надгробий. Заслуга исследователя в том, что он обратил внимание читающей публики на удручающее состояние кладбищ, где гибнут художественные ценности. Журнал «Старые годы» и в дальнейшем извещал о «вандализмах», ведущих к гибели памятников.

В 1913 г. вышла книга В. Я. Курбатова «Петербург». Этот «художественно-исторический очерк и обзор художественного богатства столицы» включал материалы о памятниках Лазаревского, Тихвинского, Волковских, Смоленских, Новодевичьего и Митрофаниевского кладбищ. В богато иллюстрированной книге Курбатова есть фотографиипамятников и их деталей.[29]

Венцом изучения петербургского некрополя в дореволюционный период стали труды В. И. Саитова. Еще в 1883 г. тридцатичетырехлетний исследователь опубликовал в приложении к журналу «Русский архив» «Справочный исторический указатель лиц, родившихся в XVII и XVIII столетиях». Список был составлен по надгробным надписям Александро-Невской лавры и упраздненных петербургских кладбищ – Благовещенского на Васильевском острове, Ямского при Крестовоздвиженской церкви, Преображенского в Колтовской слободе, Сампсониевского на Выборгской стороне и Холерного у Куликова поля. В свод, насчитывающий около двух тысяч имен, Саитов ввел и не сохранившиеся к тому времени эпитафии, извлеченные им из литературных источников.[30]

Следующим крупным шагом в изучении русских кладбищ было издание в 1907–1908 гг. «Московского некрополя».[31] Покровителем этой работы, как и последующих «некрополей», был великий князь Николай Михайлович (1859–1919) – историк, автор монографий о времени Александра I, издатель монументального свода Русских портретов XVIII–XIX вв.

В 1912–1913 гг. выходит четырехтомный «Петербургский некрополь». В основе этого издания – материалы натурных обследований кладбищ, которые В. И. Саитов с помощниками проводил в 1907–1911 гг. Свыше сорока тысяч эпитафий с надгробных памятников пятидесяти семи кладбищ Петербурга и его окрестностей собраны в этом грандиозном труде.[32] В первом томе «Петербургского некрополя» содержатся: краткие исторические справки о всех обследованных кладбищах, перечень шестнадцати упраздненных в XVIII–XIX вв. кладбищ, обширная библиография.

В «Петербургском некрополе» даны полные тексты лишь оригинальных эпитафий, чаще всего стихотворных. Традиционные формулы «здесь погребен», «покоится тело» и т. п. опускались. Приведены сведения о захоронениях вплоть до начала XX в. Объясняя принцип отбора имен, Саитов отметил во вступлении к изданию «сословную точку зрения». Большинство имен – это представители дворянства, которое, по словам исследователя, «имело наибольшее значение в политической и общественной жизни России». Избирательно включены лица духовного звания, «члены именитых фамилий и представители крупных торговых фирм» из купеческого сословия. Из прочих сословий отбирались «только выдающиеся по своей деятельности лица».

Все имена размещены в алфавитном порядке, с пометкой, на каком кладбище находится тот или иной памятник. Таким образом, для того, чтобы выяснить, например, кто был похоронен на Казанском кладбище в Царском Селе, надо перелистать все четыре тома «некрополя». Разумеется, по этому справочнику невозможно выяснить, в какой части кладбища находилось то или иное захоронение.

В 1910-е гг. было начато издание «Русского провинциального некрополя» и заграничных русских некрополей, прерванное в 1917 г.[33]

В 1906–1910 гг. фотограф Н.Г. Матвеев проводил фотосъемку памятников выдающихся лиц, связанных с Академией художеств, на Смоленском и других исторических кладбищах. Альбом этих фотографий, хранящийся в библиотеке Академии художеств, представляет исключительный интерес, поскольку многие памятники позднее были утрачены или изменили местоположение.[34]

В 1894–1917 гг. издавались адресно-справочные книги «Весь Петербург» (с 1915 – «Весь Петроград»). Начиная с 1913 г. в приложениях к справочникам помещались схематические планы городских кладбищ: лаврских, Смоленских, Волковских, Митрофаниевского, Большеохтинского, Выборгского католического – c указанием мест захоронения ряда известных деятелей.[35]

Великий князь Николай Михайлович

Многие ценные материалы исследователь некрополей может найти в периодической печати. Это и описания отдельных памятников, и краткие справки о некоторых кладбищах, и заметки о текущих событиях кладбищенского быта, и многочисленные некрологи. В газетах 1909-1920-х гг. довольно часто сообщали и о различных актах вандализма, разрушении кладбищенских памятников. Много материалов о петербургских некрополях помещали журналы «Иллюстрация», «Русский художественный листок», «Нива», «Родина», «Живописное обозрение», «Исторический вестник», «Зодчий», «Известия С.-Петербургской городской думы».[36]

Тесная связь между кладбищенским и церковным строительством объясняет, почему многие материалы по истории кладбищ можно найти в литературе, посвященной петербургским храмам. В XIX – начале XX вв. подобных книг издавалось довольно много: от общих справочников и исследований до монографий по отдельным церквам.[37]

В первые послереволюционные годы изучение городского некрополя было одним из направлений краеведческих исследований, которые велись тогда с небывалой интенсивностью. Особый интерес представляет «экскурсионный метод» изучения города И. М. Гревса, а также программа изучения кладбищ, предложенная Н. П. Анциферовым в книге «Пути изучения города как социального организма».[38]

Этот период закончился к концу 1920-х гг., с разгромом петербургской краеведческой школы. В советское время старые могилы были вычеркнуты из числа городских достопримечательностей. Упоминание о могилах выдающихся деятелей отечественной науки и культуры, похороненных на Смоленских, Лаврских, Волковских, Новодевичьем и других знаменитых кладбищах Петербурга, не считалось обязательным в путеводителях. Тем более не шло речи об издании отдельных описаний городских некрополей.

Проведение в Ленинграде единственного в своем роде эксперимента – создания Музея-некрополя – очень скупо освещалось в тогдашней периодике. Некрополь мастеров искусств был открыт в 1937 г., но путеводитель по нему появился лишь четверть века спустя.[39] Массовые путеводители по Ленинграду, издававшиеся в 1959-1970-е гг., как правило, содержали лишь беглое упоминание о музейных некрополях. Только в путеводителе 1986 г. можно найти сведения и о других городских кладбищах – впрочем, весьма скудные.[40]

В конце 1970-х гг. появились первые монографические исследования Г. Д. Нетунахиной, Т. Ф. Поповой, В. В. Ермонской о русской и советской мемориальной скульптуре, в которых значительное место заняли памятники ленинградского некрополя.[41] Вопросам типологической характеристики надгробий посвятил свою работу, вышедшую в 1990 г., С. Е. Компанец.[42] Содержательный анализ ряда памятников некрополя Александро-Невской лавры дан в книге А. И. Кудрявцева и Г. Н. Шкода, вышедшей в 1986 г.[43]

При изучении исторического некрополя Петербурга целесообразно пользоваться архивными источниками. В архивах можно найти сведения об отводе мест, планировке и расширении территории городских кладбищ, порядке погребений, проектировании и установке надгробных памятников, сооружении кладбищенских церквей и часовен. В Российском государственном историческом архиве (РГИА) такие материалы находятся в фондах Синода (ф. 796, 797, 834, 835 и др.), Александро-Невской лавры (ф. 815). Церемониалы погребений царствующих особ освещаются в материалах фонда Петропавловского собора (ф. 816), церемониальной части (ф. 473). Сведения по кладбищенской архитектуре можно обнаружить в фондах Академии художеств (ф. 789), конторы от строений (ф. 467), Министерства императорского двора (ф. 485) и многих других. Значительный материал хранится в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб). Это, в частности, фонды Петроградской духовной консистории (ф. 19), губернских духовных правлений и благочинии, духовных академий и семинарий. В этом же архиве – фонды восьми монастырей, 19 соборов, 137 православных церквей Петербургской епархии, ряда иноверческих церквей, девяти кладбищ. Материалы по строительству имеются в фондах городской управы (ф. 513), строительного отделения Петроградского губернского правления (ф. 256), комитета городских строений (ф. 823) и др. Организация кладбищенского дела в послереволюционные годы отражена в ряде материалов Центрального государственного архива Санкт-Петербурга (ЦГА СПб) (ф. 142, 1000, 7384 и др.).

Материалы краеведческих исследований 1929– 1930-х гг. остались по большей части неопубликованными. В Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ СПб) находится фонд общества «Старый Петербург—новый Ленинград» (ф. 32). Часть материалов сохранилась в личных фондах активистов этого общества (например, фонд В. М. Лосева в отделе рукописей Российской национальной библиотеки). Там же хранится историческая справка П. П. Юрьевича о Новодевичьем кладбище с аннотированным списком захоронений. В рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН хранятся рукописные некрополи и картотеки: Б. Л. Модзалевского, В. Н. Чувакова, А. И. Никольского, И. М. Картавцева; коллекции некрологов А. Ф. Кони, О. С. Гущиной.

Важный источник – материалы архива Государственного музея городской скульптуры, в основе которого картотеки и выписки первого хранителя музея Н. В. Успенского. Здесь собраны подлинные документы, подробно освещающие процесс формирования Ленинградского музея-некрополя. Долгое время этот музей, единственный такого рода в стране, был основным хранителем материалов по историческому некрополю Петербурга.

Исторические захоронения и художественные надгробия входят в число памятников истории и культуры Санкт-Петербурга, находящихся под государственной охраной. В основном это памятники музейных некрополей. Лазаревское кладбище (Некрополь XVIII века), Тихвинское кладбище (Некрополь мастеров искусств), Благовещенская и Лазаревская усыпальницы, Некрополь «Литераторские мостки» считаются в целом памятниками истории и культуры федерального значения. Среди подохранных надгробий на других кладбищах города – преимущественно памятники на братских могилах периода блокады Ленинграда, могилы Героев Советского Союза и Социалистического труда, участников революции и Гражданской войны.

Основным документом, по которому учитываются петербургские надгробия, является «Перечень объектов исторического и культурного наследия федерального (общероссийского) значения, находящихся в Санкт-Петербурге», утвержденный постановлением № 527 Правительства РФ от 10 июля 2001 г. Часть памятников поставлена на учет более ранними документами: решениями Исполкома Ленгорсовета № 328 от 3 мая 1976 г., № 757 от 24 октября 1977 г., № 124 от 27 февраля 1989 г. и др.[44]

По состоянию на 2005 г. Комитетом по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры (КГИОП) в двадцати одном административном районе Санкт-Петербурга учтено около 770 надгробий на кладбищах и отдельных захоронений, находящихся под государственной охраной. В соответствии с Законом Санкт-Петербурга от 15 ноября 1999 г. «О погребении и похоронном деле» КГИОП и Комитет экономического развития, промышленной политики и торговли получили 11 июля 2005 г. поручение городского Правительства об инвентаризации дополнительно еще 574 мест захоронений «известных граждан, внесших значительный вклад в историю России и Санкт-Петербурга». Этот перечень охватывает 27 петербургских кладбищ. Таким образом, свыше 1300 могил Петербурга признаны достойными государственной охраны.

За 15 лет, прошедших с момента первого издания книги «Исторические кладбища Петербурга», городской некрополь вновь стал полноправной темой краеведческих исследований. Начало систематическому изучению исторических кладбищ было положено в Ленинградском отделении Советского фонда культуры, созданного по инициативе академика Д. С. Лихачева.

Осенью 1987 г. при Фонде культуры родилась общественная комиссия «Некрополь». Инициатором ее создания был один из лидеров группы «Спасение» Михаил Талалай. В формировании программы по изучению старых кладбищ деятельное участие принял московский историк А. Б. Рогинский. Имя Арсения Борисовича тесно связано с обществом «Мемориал», которое впервые начало работу по выявлению мест захоронения жертв массовых репрессий советского периода. Его методические указания послужили основой для разработки концепции книги «Исторические кладбища Петербурга».

Работу комиссии «Некрополь» поддержали два выдающихся ученых – академик Дмитрий Сергеевич Лихачев (1906–1999) и академик Владимир Николаевич Топоров (1928–2005), который стал рецензентом этой книги. И если первый не раз подчеркивал в своих работах, что кладбища – ценнейшая часть культурного наследия, то второй еще в 1960-е г. начал составление свода эпитафий петербургского некрополя.

Для авторов книги существенным было показать кладбища как составную часть городского организма. Отсюда комплексный подход, включающий как топографическую и историко-культурную характеристику отдельных кладбищ, так и общие сведения о жизни отдельных конфессий, особенностях быта и культуры этнических и социальных групп населения старого Петербурга, влиявших на формирование городского некрополя. В основу статей об отдельных кладбищах легли данные натурных обследований, а также материалы различных литературных и архивных источников, большинство которых обобщено впервые.

Среди двадцати двух авторов многие обратились к теме некрополя в процессе изучения различных смежных областей петербурговедения. Особо надо отметить участие в этой книге Г. В. Пирожкова, неутомимого исследователя Смоленских кладбищ. Не будучи профессиональным историком, кандидат биологических наук Г. В. Пирожков с 1970-х гг. занимается детальным изучением старейшего из действующих некрополей Петербурга. Тысячи описаний памятников, зарисовок и фотографий, биографических справок составляют уникальный архив ученого. В настоящее время Геннадий Васильевич продолжает работу в информационном отделе ГУП «Ритуальные услуги».

В авторский коллектив вошли научные сотрудники Государственного музея истории Санкт-Петербурга: Г. Г. Приамурский, знаток правобережья и Охты; Р. Е. Крупова, работавшая тогда в Петропавловской крепости; Л. Я. Лурье – ныне популярный телеведущий, журналист и педагог. Работавшие в Государственном музее городской скульптуры Г. Н. Шкода и А. И. Кудрявцев – авторы статьи о «Литераторских мостках», ставшей, к сожалению, их последней работой. А. И. Андреев, автор трех статей сборника, хранитель мемориального музея исследователя Центральной Азии П. К. Козлова. Хранитель Рукописного отдела Пушкинского Дома Т. С. Царькова и сотрудник Института русской литературы С. И. Николаев написали статью об эпитафиях петербургского некрополя.

Священник Александр Берташ, работавший в Государственной инспекции охраны памятников, известен как автор исследований о церковной жизни Петербурга. В государственных архивах работали Н. В. Громов и А. С. Дубин, книги которого о петербургских улицах и домах хорошо известны читателям. Журналист И. А. Богданов – автор различных по темам книг: от петербургских адресов Г. Шлимана до городских ресторанов, бань и гостиниц. Тщательность работы с источниками отличает публикации В. Н. Аматуни, В. В. Валдина, В. Н. Муллина. В. М. Лукин, автор основательной статьи о Еврейском кладбище, позже занимался изучением старых еврейских кладбищ на Украине, сейчас работает в Центральном архиве еврейского народа в Иерусалиме.

К работе над книгой подключился выдающийся исследователь петербургской архитектуры В. В. Антонов. В начале 1980-х гг. Виктор Васильевич, вместе с одним из составителей этой книги А. В. Кобаком, подготовил к изданию уникальную историко-церковную энциклопедию «Святыни Петербурга».[45] Готовый труд, включивший сведения обо всех православных храмах Петербурга и церквях других христианских конфессий за 300 лет существования Невской столицы, пролежал в рукописи больше 10 лет. Издать его удалось лишь после перемены социально-экономического строя в нашей стране.

Александр Валерьевич Кобак, работая в конце 1980-х гг. в Ленинградском отделении Советского фонда культуры, курировал комиссию «Некрополь». К числу запоминающихся проектов комиссии можно отнести подготовку публикации в журнале «Наше наследие» под названием «Как спасти наш некрополь». Была составлена анкета с вопросами о значении и современном состоянии исторических кладбищ тогдашнего Ленинграда. Ответы давали известные деятели культуры и науки: академик В. Н. Топоров, историки Р. Г. Скрынников, Д. И. Раскин, кинорежиссеры И. Е. Хейфиц, А. Н. Сокуров, архитектор-реставратор А. А. Кедринский, публицист П. М. Карп, литераторы Н. С. Катерли, А. Ю. Арьев, Б. В. Останин и др. Обзор материалов анкеты в сопровождался очерком по истории петербургского некрополя и впервые публикуемыми дореволюционными фотографиями старых кладбищ из архива Института истории материальной культуры (ИИМК).[46]

В Центральном лектории на Литейном проспекте и Доме журналиста на Невском в 1988–1990 гг. прошли циклы лекций А. В. Кобака и Ю. М. Пирютко о храмах и кладбищах Петербурга, привлекшие внимание многих слушателей. Тема некрополя прозвучала на организованных Фондом культуры в 1989 г. первых Анциферовских чтениях.[47] В 1993 г. Фонд культуры начал издание историко-краеведческого сборника «Невский архив», в первом же выпуске которого были опубликованы материалы А. С. Дубина о Новодевичьем кладбище и Ю. М. Пирютко о мастерской А. Трискорни, специализировавшейся на надгробных памятниках.[48]

Немало статей для книги «Исторические кладбища Петербурга» подготовил Ю. М. Пирютко. С 1977 г. Юрий Минаевич хранит музейные некрополи Александро-Невской лавры. Статья историка «Трагедия петербургского некрополя» в журнале «Искусство Ленинграда» впервые подняла тему, считавшуюся неуместной на страницах прессы.[49] Библиография работ Ю. М. Пирютко насчитывает свыше полутораста публикаций, значительная часть которых посвящена мемориальной скульптуре.[50]

Даже в начале 1990-х гг. выход в свет книги, посвященной историческим кладбищам, оказался проблематичным. Местных книгоиздателей эта тема не интересовала, и подготовку тома вело московское издательство «Книга» (редактор Л. С. Еремина). В непростых условиях того времени уже готовая книга чуть не стала жертвой краха издательства. К счастью, ею заинтересовалось частное «Издательство Чернышева», благодаря чему труд авторов и составителей не пропал втуне.

Книга «Исторические кладбища Петербурга» была в 1996 г. отмечена первой Анциферовской премией. Эта премия, которую присуждают за лучшие работы о Петербурге, со времени своего учреждения завоевала авторитет и признание далеко за пределами нашего города. Ее лауреатами стали многие известные российские и зарубежные исследователи.

За время, прошедшее после первого издания книги в 1993 г., ситуация заметно изменилась. Библиография петербургского некрополя пополнилась рядом монографических исследований. К сожалению, до сих пор отсутствует популярный путеводитель по основным петербургским кладбищам, однако серьезные заделы в этом направлении уже осуществлены. Достаточно подробные справки об истории петербургского некрополя и отдельных кладбищах города включены в энциклопедию «Санкт-Петербург», выпущенную Фондом имени Д. С. Лихачева.[51]

Единственный в стране музей, в ведении которого находятся кладбища и усыпальницы Александро-Невской лавры и «Литераторские мостки», в 2004–2006 гг. издал три тома научного каталога «Художественное надгробие в собрании Государственного музея городской скульптуры».[52] К этому надо добавить не имеющее прецедентов издание в 2005–2006 гг. полных аннотированных планов музейных некрополей. К плану Некрополя мастеров искусств прилагаются биографические справки по всем сохранившимся здесь 182 памятникам. На планах участков Лазаревского кладбища (Некрополя XVIII века) отмечено местонахождение 1 126 памятников этого музея под открытым небом.[53] В третий том с планами участков некрополя «Литераторские мостки» включены биографические справки о 516 деятелях литературы, искусства и науки.[54]

Серьезным вкладом в изучение иноверческого некрополя Петербурга стали труды историков В. Бёма и Р. Лейнонена. Материалы натурных обследований и систематизация архивных источников позволили создать многотомное полное описание Волковского немецкого кладбища, в которое включены как все сохранившиеся надгробия, так и утраченные, но упоминающиеся в старых описаниях некрополя.[55] В книге о Смоленском немецком кладбище, к сожалению, не переведенной на русский язык, даны описания и зарисовки памятников, которые Лейнонен изучал в течение десятка лет.[56] Краткое, но содержательное описание этого же некрополя было издано Г. В. Пирожковым.[57]

Никольскому кладбищу Александро-Невской лавры посвящена книга Л. И. Соколовой «Когда горит свеча», включающая перечень сохранившихся могил и краткие биографические справки о некоторых погребенных.[58] В результате совместных исследований КГИОП и центра «Севзапгеоинформ» издан свод захоронений на петербургском Новодевичьем кладбище.[59] КГИОП подготовил также свод захоронений на Чесменском воинском кладбище.[60]

В Петербурге, колыбели морской славы России, на разных кладбищах похоронено немало выдающихся флотоводцев, строителей кораблей, мореплавателей. За последнее время издано два «Морских некрополя»: историка-любителя М. Р. Федорова и подохранных памятников по спискам КГИОП.[61]

Появился ряд книг и публикаций по отдельным кладбищам, не включенным в состав книги «Исторические кладбища». Во второй половине ХХ в. важное значение для истории ленинградской интеллигенции приобрело скромное поселковое кладбище в Комарово. Полное описание и план этого некрополя по состоянию на 1997 г. содержится в сборнике КГИОП «Памятники истории и культуры Санкт-Петербурга».[62] Появились печатные описания Казанского кладбища в г. Пушкине, Свято-Троицкого кладбища в Петергофе, Ораниенбаумских кладбищ.[63] Представляет интерес книга настоятеля костела св. Станислава о. Кшиштофа Пожарского, посвященная уничтоженному римско-католическому кладбищу на Выборгской стороне.[64]

Фотоэкспозиция, посвященная музейным некрополям Петербурга, вошла в состав выставки «Некрополь-2002», показанной на территории Всероссийского выставочного центра (бывшая ВДНХ) в Москве. Организатор выставки, президент выставочного общества «Сибирская ярмарка» С. Б. Якушин с 2003 г. начал издание в Новосибирске российского информационно-аналитического журнала «Похоронное дело». В апреле того же года выставка похоронного искусства «Пантеон» прошла в Петербурге, во дворце спорта «Юбилейный». Ритуально-духовный журнал «Реквием», на страницах которого помещаются материалы о современном состоянии петербургских кладбищ, издается с 1996 г. Его издатель – журналист А. П. Сазанов, учредитель и директор редакционно-издательской фирмы «Роза мира», автор содержательной книги «Похоронное дело в России: история и современность».[65] Им создан и поддерживается тематический сайт www.requiem.ru.

Надо отметить также сайты www.funeral.spb.ru, www.kladbis4a.int2000.ru, www.petergen.com. Последний сайт (Петербургский генеалогический портал) поддерживается Русским генеалогическим обществом, которое издало на компакт-диске «Петербургский некрополь» и другие «некрополи», выходившие под покровительством великого князя Николая Михайловича. Одно из справочных изданий этого общества, подготовленное В. Н. Рыхляковым, представляет собой первую на русском языке библиографию отечественной некрополистики.[66]

В организации «ритуальных услуг» за последние годы произошли определенные положительные изменения. Однако пафос книги «Исторические кладбища» сохраняет свою актуальность. Послереволюционный вандализм, разрушение традиций, агрессивный атеизм 1920-1960-х гг., планы широкомасштабной реконструкции города, в результате которой были безвозвратно утрачены многие кладбища, погибли десятки тысяч памятников – все это, к сожалению, часть нашей истории.

Чтобы уберечь исторические кладбища от полной гибели, необходимо заново осмыслить место и значение некрополя в нашей духовной жизни. Некрополь – город мертвых – это пространство особого порядка, сохранение которого в его целостности имеет непреходящее социально-нравственное значение. Упадок некрополя – симптом духовной болезни всего общества, болезни очень опасной. Надо не только совершенствовать законодательство об охране памятников, но возродить в современном обществе уважительное отношение к самому месту кладбища, выражающему идею связи поколений и исторической преемственности.

А. В. Кобак, Ю. М. Пирютко

ИСТОРИЯ ПЕТЕРБУРГСКОГО НЕКРОПОЛЯ

Книга, которую вы держите в руках, посвящена историческим кладбищам Санкт-Петербурга. Понятие историческое кладбище мы относим к тем городским некрополям, которые возникли и сформировались в XVIII-начале XX вв. Этот рубеж не случаен. В XX столетии во многом изменилось само сущностное понимание кладбища.

На протяжении многих веков кладбища были объектом раздумий историков и философов, поэтов и богословов. Древнейшие известные нам памятники материальной культуры связаны с погребениями мертвых и отражают представление людей о загробной жизни. Достаточно вспомнить египетские пирамиды, скифские курганы, могильники Алтая и Сибири. С кладбищами связаны многочисленные легенды, сказки, предания. В фольклоре – это место, внушающее суеверный ужас. Согласно христианскому вероучению, кладбище – священная земля, нива Божия, где умершие ждут воскресения в час Страшного Суда.

В России, вплоть до отделения церкви от государства, кладбища были прежде всего церковными учреждениями. Все особенности их повседневной жизни и устройства определялись религиозными понятиями. Многовековая церковная традиция придавала духовный смысл всему кругу обрядов, связанных с тайной смерти, погребением и поминовением умерших, уходом за могилами. Как и в большинстве европейских государств, русские кладбища XVIII-начала XX вв. находились в ведении духовного начальства и носили строго конфессиональный характер (православные, католические, лютеранские, магометанские, еврейские и т. д.).

После революции потеряла смысл социальная топография кладбищ, их разделение на «богатые» и «бедные», как и существование внутри них особых участков – «разрядов», различавшихся по стоимости погребения. Наконец, изменилось отношение к надгробию как художественному произведению, сочетающему выразительные средства архитектуры, скульптуры, геральдики, эпитафии.

Петербург в течение двух столетий был столицей Российской Империи, средоточием ее политической, экономической, культурной жизни. Петербургский некрополь – это летопись города, хранящая тысячи имен государственных деятелей, военных, ученых, артистов, писателей, художников, музыкантов – цвет духовной и политической жизни России.

«Надгробный камень петербургского кладбища, пролежавший на могиле около 150 лет, – это для молодого Петербурга уже весьма почтенная старина, заслуживающая полного уважения»[67]. Так писал 130 лет назад исследователь в статье, посвященной «забытым могилам». Ущерб, нанесенный историческим некрополям города после революции, не сравним по своим масштабам с предшествующей эпохой. Безвозвратно погибли тысячи исторических захоронений и художественных надгробий. Многие кладбища уничтожены целиком; те, что сохранились, – разорены и запущены. Сейчас невозможно еще в полной мере оценить исторические, культурные и нравственные последствия этого явления.

Там, где живут люди, – там есть кладбища. Веками люди хоронят на них своих близких, приходят на могилы. Но иногда, в периоды исторических потрясений, традиционный уклад рушится. Меняется общественное сознание, становится иным состав населения – и связь поколений ослабляется. Потомки перестают посещать могилы предков. Такие кладбища есть (или недавно еще были) в каждом городе. Как правило, их судьба складывалась трагично.

Лишь в последние годы стала сознаваться глубокая общественная потребность в бережном и уважительном отношении к кладбищам, как важнейшему хранителю исторической памяти народа. Изучение их представляет огромный интерес в самых различных аспектах социально-экономической, общественной, политической, духовной истории не только Петербурга, но и всей России.

История Города и Некрополя неразделимы. «Кладбище, – отмечал Д. С. Лихачев, – это элемент города, своеобразная и очень ценная часть городской архитектуры». Как бы продолжая эту мысль, академик В. Н. Топоров писал: «Для города такого уникального культурно-исторического значения, как Ленинград, любое нарушение исторически сложившихся «культурных» объектов или чисто «природных» урочищ (кладбища сочетают в себе и то и другое) – от физического разрушения или своевольного изменения до переименования – преступление, которое не имеет оправданий»[68].

Санкт-Петербург был основан 16 (27) мая 1703 г., в праздник Святой Троицы, день почитания важнейшего символа христианского единения и любви. Обстоятельство это имело глубокий смысл при основании города, которому суждено было стать столицей великого государства.

Примечательно, что праздник Троицы по православной традиции связан с поминовением мертвых. Наверное, и в тот майский день в памяти свидетелей закладки нового города были те, кто погиб в боях Северной войны, в огне которой родился Петербург. Война эта была начата с целью возвращения земель русского северо-запада – Верхней Руси, в течение восьмидесяти шести лет находившихся под шведским владычеством. Приневские земли издавна входили в состав владений Великого Новгорода.

На территории современного Петербурга уже в XVI в. было несколько десятков деревень, состоявших из тысячи восьмидесяти двух дворов. Местное население включало как славян, так и ижору, чудь, весь, карелов – коренных жителей этих земель. Их образ жизни, предания, традиции оказывали влияние и на обычаи, связанные с погребением. Разумеется, на этих землях были кладбища. Обычно они размещались к западу от села, за околицей. Характерной особенностью невских земель было то, что часто место погребения выбиралось вблизи реки. Можно предполагать, что старейшие из известных нам петербургских кладбищ располагались на месте древних скуделен. Так, было кладбище у деревни Калинкиной, известной с новгородских времен. Место для Александро-Невского монастыря с кладбищем при нем выбрали у деревни Вихтула. Охтинское кладбище находилось первоначально на берегу Невы, к западу от шведского города с крепостью Ниеншанц. Кладбище в западной части Васильевского острова было вблизи финских деревушек, известных до основания Петербурга, и т. д.

В первые годы существования Петербург обходился без регулярных городских кладбищ. Быт молодого города, возводимого фактически на пустом месте, еще не наладился, строители в большинстве надеялись, отработав повинность, вернуться в родные места. К осени 1703 г. на строительстве было уже занято около двадцати тысяч человек. «Работные люди из городов уже многие пришли и непрестанно прибавляются», – писал Петру I князь А. Д. Меншиков. Ежегодно в Петербург должно было являться сорок тысяч рабочих, однако такого количества не набиралось. На строительстве трудилось примерно двенадцать—восемнадцать тысяч людей. Крестьяне и посадские люди приходили на одну смену, продолжавшуюся два месяца, после чего отправлялись по своим селам и городам. Лишь через десять лет трудовую повинность полностью отменили и строительные работы стали проводиться людьми, привлеченными по вольному найму.

Кроме рабочих (так называемых «подкопщиков»), город нуждался в мастерах строительного дела, которые по указу Петра направлялись в Петербург на вечное житье в принудительном порядке. Это были переведенцы – кузнецы, кирпичники, каменщики, гончары, столяры, плотники, ямщики. Они селились слободами и составили первоначальное ядро коренного населения Петербурга.

Недоедание, непривычный климат, болезни делали свое дело: смертность среди рабочих была высока. Иностранцы определяли число погибших на строительстве Петербурга в шестьдесят, восемьдесят, даже в сто тысяч человек. Эти цифры, вероятно, преувеличены, но нет сомнения в том, что земля будущей столицы упокоила не один десяток тысяч ее устроителей.

Как хоронили первых строителей Петербурга? По словам В. Берггольца, «крестьян, которые умирали на работах в петербургской крепости, тотчас же там и зарывали». X. Вебер сообщал, что к 1718 г. в Петербурге «были запрещены вой и приговаривания над умершими и вообще весь обряд погребения рабочих был самый немногосложный: если умирал крестьянин, то его клали где-нибудь на видное место и зажигали восковую свечу, чтобы вызвать у проходящих подаяние на погребение; сострадательные прохожие клали деньги у свечи, и когда близкие покойного и те, кто взялся похоронить его, считали сбор достаточным на покрытие издержек, то завертывали тело в рогожу, завязывали его кругом веревками, как мешок, и клали на носилки, которые двое носильщиков на плечах относили к могиле»[69].

27 июня 1709 г., в день святого Сампсония Странноприимца, русские войска одержали победу под Полтавой, обозначившую решительный перелом в Северной войне. Реальная опасность более не угрожала Петербургу. Появилась уверенность, что, по слову Петра, «от малой хижины возрастет город».

С Полтавской победой связано возникновение первого исторически известного кладбища Петербурга — Сампсониевского. Через пять месяцев после «баталии» в память об этом событии на Выборгской стороне заложили бревенчатую церковь, освященную в 1710 г. К этому времени относится упоминание о существовании при ней кладбища. Через четыре года при церкви была открыта первая в городе богадельня.

Деревянная церковь вскоре обветшала, и в 1728–1740 гг. рядом был возведен каменный храм с шатровой колокольней над воротами. Старую церковь разобрали, на месте ее алтаря устроили часовню. При жизни Петра и вплоть до середины XVIII в. день Полтавской битвы отмечался торжественным богослужением и парадом в высочайшем присутствии. Позже в этот день в Сампсониевской церкви (с 1909 г. – соборе) ежегодно служился молебен и панихида с провозглашением вечной памяти Петру Великому.

В XVIII в. правый берег Большой Невки, близ которого находится Сампсониевский храм, считался предместьем. Отсюда начиналась дорога на Выборг – одно из важных стратегических направлений в годы Северной войны. Хотя переправа с берега на берег до устройства во второй половине XVIII в. плашкоутного Сампсониевского моста осуществлялась лишь через перевоз, а зимой – по льду, Выборгская дорога была достаточно оживленной.

Старая традиция размещать кладбище за городской чертой, зримо выражавшейся рекой, удобно сочеталась здесь с близостью к проезжей дороге. Так выбиралось место и в дальнейшем: для Ямского кладбища близ Новгородской дороги, для Калинкинского – у Нарвского тракта.

Вряд ли случайно посвящение Полтавской победе храма, стоящего в начале дороги, что вела к владениям шведского короля. Символика названия, как всегда в петровское время, многозначна: имя святого Сампсония, покровительствующего путникам, придает особый смысл кладбищу при храме – последнему приюту земных странников.

Сампсониевское кладбище было городским. Здесь хоронили дворян, мещан, купцов, ремесленников – простой люд и «благородных». Различным был и характер погребений: от «князь-папы» П. И. Бутурлина, похороненного в присутствии Петра I, до умершего в 1726 г. в Петропавловской крепости И. Т. Посошкова, автора известной «Книги о скудости и богатстве». В 1721 г. здесь похоронили сибирского губернатора князя М. П. Гагарина, повешенного за казнокрадство, в 1740 г. были преданы земле останки казненных А. П. Волынского, П. М. Еропкина, А. В. Хрущова.

С первых лет существования Петербурга появилась необходимость в особых кладбищах для жителей иностранного вероисповедания. Военные специалисты, инженеры, механики, архитекторы, ученые, медики, мастера адмиралтейской верфи – множество людей родом из Голландии, Франции, Швейцарии, Дании, германских княжеств оказались в это время в России, внося заметный вклад в строительство города на берегах Невы.

В допетровской православной Руси не только место погребения, но и само место жительства иностранцев было строго изолировано (как, например, «Немецкая слобода» в Москве). То же, кстати, было и в других европейских странах: в католических Испании и Италии иноверцы не могли быть похоронены в ограде «священной земли» церковного кладбища.

В Петербурге веротерпимость с самого начала была важной чертой городского быта. С 1706 г. близ Главной аптеки на левом берегу Невы существовал католический приход со своей церковью. Протестанты молились в церкви на дворе адмирала К. И. Крюйса. Шведы и финны, переехавшие в Петербург из разоренного Ниеншанца, совершали богослужения в наемном доме в районе «финских шхер» близ Мойки. Безразличие основателя города к тонкостям церковного исповедания доходило до того, что по его повелению иноверцев Р. Арескина и А. Вейде похоронили в православном Невском монастыре. Но, как правило, иностранцев погребали в специально отведенных местах вблизи городских православных кладбищ.

Недалеко от Сампсониевского православного кладбища, выше по течению Большой Невки, появилось иноверческое («немецкое») кладбище. Известно, что на нем были похоронены братья Блументросты: архиатер Иван Лаврентьевич (1676–1756) и лейб-медик Лаврентий Лаврентьевич (1692–1755), первый президент Санкт-Петербургской Академии наук. Среди первых петербургских академиков, погребенных на Сампсониевском: филолог и историк Готлиб Байер (1694–1738), математик Кристиан Гольдбах (1690–1764). Сампсониевское немецкое кладбище памятно в истории петербургского искусства. Здесь были похоронены зодчие Жан Леблон (1679–1719), Николаус Гербель (ум. 1724), Доменико Трезини (1670–1734), живописец Георг Гроот (1716–1749), скульптор Бартоломео Растрелли (1675–1744), а возможно, и сын последнего, архитектор Франческо Растрелли (1700–1771).

В ограде Сампсониевского храма недалеко от руководителя «Комиссии о Санкт-Петербургском строении» П. М. Еропкина (1698–1740) был погребен строитель здания Академии художеств А. Ф. Кокоринов (1726–1772)[70].

Упразднение Сампсониевских кладбищ – православного и иноверческого – произошло в 1770-е гг., но территория долгое время не была застроена; отдельные надгробные плиты во дворе церкви и в стенах храма сохраняются до настоящего времени.

В 1710-е гг. Сампсониевское кладбище не было единственным на правом берегу Невы. По указу Петра I, в 1715 г. на Выборгской стороне «в мазанках» были открыты морской, а четырьмя годами позже – сухопутный госпитали. При них упоминается особое «госпитальное кладбище» с церковью святого Иоанна Богослова, приписанной к Сампсониевской. Кроме того, в восточной части Аптекарского острова, рядом с Ботаническим садом, находилось еще одно инославное Аптекарское кладбище. Оно возникло раньше Сампсониевского, после открытия которого на Аптекарском хоронили главным образом весной и осенью, когда ледоход или шторм нарушал связь с Выборгской стороной.

Вторым городским кладбищем стало Ямское. По указу 1713 г., в Петербург переселили «ямщиков лучших и семьянистых», которые составили население Ямской слободы, располагавшейся по Московскому (Новгородскому) тракту. В 1718–1719 гг. ямщики выстроили в слободе деревянную приходскую церковь Рождества Иоанна Предтечи. Позднее, в 1748–1749 гг., здесь была сооружена каменная церковь во имя Воздвиженья Животворящего Креста Господня (перестроенная в середине XIX в.).

19 июля 1719 г. Петр I послал архимандриту Невского монастыря Феодосию указ: «…в ямской слободе от церкви в длину до Черной речки и в ширину от церкви по обе стороны [отмерить] по пятидесяти сажень для погребения в том месте умерших тел всякого чина людей здешней стороны, зделать ограду деревянную по обыкновению… из бедных умерших не имая никакой платы погребать, а окроме вышеозначенного места нигде не погребать»[71]. Наблюдение за порядком на устраиваемом кладбище поручалось «ямской слободы почтмейстеру». В указе отмечалось: «…а ежели кроме вышеозначенного места близ того в рощицах как где инде станут хоронить, так и в указанном месте в погребении кто какое препятствие будет чинить, и то взыщется на оном почтмейстере». Судя по этому указанию, в окрестных «рощицах» хоронили и до официального устройства Ямского кладбища. Как и Сампсониевское, это кладбище перестало существовать в 1770-е гг.

Старейшим кладбищем Петербурга, сохранившимся до наших дней, является Лазаревское в Александро-Невской лавре (музейный Некрополь XVIII века). Формирование этого некрополя началось вскоре после освящения в 1713 г. первой в монастыре деревянной Благовещенской церкви. Рядом с ней в 1717 г. построили каменную Лазаревскую часовню для погребения сестры Петра I царевны Натальи Алексеевны.

Лазаревское кладбище Александро-Невской лавры

Лазаревское кладбище Александро-Невской лавры

Лазаревское кладбище не было приходским. На нем хоронили лишь знатных особ, по повелению, а часто и в личном присутствии Петра I. Так, в 1719 г. здесь был похоронен генерал-фельдмаршал граф Б. П. Шереметев, что открыло традицию погребения в Невском монастыре выдающихся военачальников[72].

Петербург в течение всего исторического существования Российской Империи был столицей государства. В Петропавловской крепости, основание которой стало днем рождения города, находилась императорская усыпальница – придворный Петропавловский собор. Царский двор переехал в новую столицу в 1712 г., и с этого времени почти всех представителей царствующей династии хоронили в Петербурге. До этого в течение трех с половиной веков усыпальницей русских царей был Архангельский собор в Московском Кремле.

Петропавловский собор в крепости сооружался в 1712–1733 гг., но первое погребение в нем относится к 1715 г. Под недостроенной еще колокольней была похоронена жена царевича Алексея Петровича, принцесса Брауншвейг-Люнебургская Шарлотта, скончавшаяся вскоре после родов сына, будущего императора Петра II. Вечером 30 июня 1718 г. в присутствии Петра I рядом было предано земле тело ее мужа, замученного царевича Алексея.

Ранг императорской усыпальницы Петропавловский собор приобрел лишь после смерти Петра Великого. Он скончался 28 января 1725 г., рано утром. В течение сорока дней происходило прощание с покойным императором. Между тем 4 марта умерла любимая младшая дочь Петра, царевна Наталья Петровна. 10 марта под звон церковных колоколов и пушечную пальбу тела Петра I и его дочери были перенесены по льду Невы из старого Зимнего дворца в Петропавловскую крепость. Гробы установили в специальной деревянной часовне посреди недостроенного собора. После отпевания архиепископ Новгородский Феофан Прокопович произнес знаменитую проповедь, которая считается лучшим образцом его ораторского искусства. В 1727 г. в часовне установили гроб императрицы Екатерины I. Лишь в 1731 г. соорудили постоянную усыпальницу Петра, а через два года, 26 июня 1733 г., архиепископ Феофан освятил оконченный Петропавловский собор.

На территории крепости существует небольшое Комендантское кладбище. В 1720 г. у алтаря собора похоронили коменданта крепости графа Р. В. Брюса, и затем по традиции здесь погребали всех начальников крепости.

К концу царствования Петра I сложилась определенная система петербургского некрополя. В центре города возвышался Петропавловский собор – символ и архитектурная доминанта столицы, усыпальница ее основателя и членов императорской фамилии. За пределами Петербурга находились городские кладбища: на севере – Сампсониевское; на юге, на левом берегу Невы, – Ямское. Особое место занимало аристократическое Лазаревское кладбище Невского монастыря, закрытое для рядовых погребений.

Одновременно делались попытки прекратить захоронения у городских приходских церквей. Указ 1725 г. предписывал «мертвых человеческих телес, кроме знатных персон, внутри городов не погребать, а погребать их в монастырях и приходских церквах вне городов»[73]. Однако при большинстве приходских церквей Петербурга в первой половине XVIII в. все же появились кладбища, захоронения на которых продолжались на протяжении нескольких десятилетий.

В Великий пост 1722 г. начались службы во временной церкви, расположенной в западной части Петербургского острова, где квартировал Невский гарнизонный полк под командой П. Колтовского. По его имени называлась Колтовская слобода, жители которой были прихожанами нового храма, как и служащие «зелейных» (пороховых) заводов и жители соседних Крестовского и Аптекарского островов. При церкви появилось Колтовское кладбище, где хоронили, кроме местных жителей, жертв расположенной поблизости Тайной канцелярии. Среди них был восьмидесятидвухлетний иеросхимонах Иоанн, первый настоятель Саровской обители. В 1726–1727 гг. взамен временной в Колтовской возвели деревянную приходскую церковь во имя Преображения Господня. С устройством дорог, соединивших отрезанную болотами Колтовскую слободу с центральной частью Петербургского острова, кладбищем стали пользоваться и другие его жители. Погребали здесь до конца 1770-х гг. Преображенская церковь, перестроенная в камне в 1860-е гг., снесена в 1932 г.[74]

Вознесенская церковь

Еще при Петре I для рабочих Адмиралтейства поставили в Переведенских слободах на берегу Глухой речки походную церковь. (Это место на пересечении Екатерининского канала с Вознесенским проспектом.) В 1728–1729 гг. по проекту И. К. Коробова был построен деревянный храм Вознесения Господня. Через три месяца после освящения, 8 мая 1729 г., последовало разрешение «при оной церкви быть погребению мертвых телес, понеже та церковь состоит от жилья не в близости; и погребать те телеса на порозжих местах, где берез не имеется, чтоб тех берез повреждения не было отныне»[75]. Вознесенское кладбище, «по прешпективной от Адмиралтейства чрез Синий мост дороге за Глухой речкой, где места к Фонтанной речке», считалось действующим наряду с Сампсониевским и Ямским[76]. Уже после упразднения этого кладбища, в 1755–1769 гг., по проекту А. Виста и А. Ринальди был построен пятиглавый храм Вознесения Господня с высокой колокольней (взорван в 1936 г.).

Еще одно кладбище, история которого восходит к 1720-м гг., находилось близ Калинкиной деревни, по дороге на Екатерингоф. Здесь, на левом берегу Фонтанки, в петровские времена существовала шпалерная мануфактура, при которой в 1721 г. была построена деревянная церковь святой Екатерины. Кладбище назвали Калинкинским, или Екатерингофским. Рядом находилось и небольшое лютеранское кладбище.

В 1729–1732 гг. на Преображенском (Васильевском) острове по просьбе местных жителей был построен бревенчатый храм во имя св. апостола Андрея Первозванного. Кладбище при Андреевской церкви появилось самовольно, с 1738 г. захоронения на нем были запрещены.

Не о всех приходских кладбищах первой половины XVIII в. сохранились документальные свидетельства. Судить об их существовании часто приходится по косвенным данным. Так, в 1710-е гг. на Выборгской стороне возникли Компанейская и Бочарная слободы, где жили работавшие для армии пивовары и бондари. Церковь во имя Спаса Происхождения Честных Древ, называвшаяся в народе Спасо-Бочаринской, упоминается с 1714 г.; в 1749–1752 гг. ее заменили каменной. Документов об учреждении и закрытии при ней кладбища не обнаружено, но могильные плиты 1770-х гг. сохранялись на этом месте до начала XX в.[77]

После недолгого затишья в строительстве Петербурга, когда в 1728–1730 гг. двор переехал в Москву, с воцарением Анны Иоанновны столица вернулась на берега Невы. Новый этап строительства города коснулся и петербургского некрополя.

Осенью 1732 г. императрица утвердила особый доклад Синода о «погребальных местах» в Петербурге. В нем указывалось, что «чинилось и поныне чинится погребение усопших» при Сампсониевской церкви «в батальоне», Предтеченской – в Ямской слободе, и, с недавнего времени, при Вознесенской – в Переведенских слободах. «А понеже при вышепоказанных двух Сампсониевской и Предтеченской церквах, где чинятся погребения, места весьма низкие и водяные, а затем могилы копать глубоко никак невозможно. И тако телеса в землю кладутся недалеко, которых уж там положено число великое, отчего (для известных резонов) имеется и опасение»[78]. Поэтому указ предписывал Сампсониевское и Ямское кладбища из городских превратить в приходские – «погребение чинить бы токмо их прихода жителям, а при других бы в Санкт Питер Бурхе церквах того погребения не чинить».

Указ 1732 г. определил четыре кладбищенских места, а практически законодательно утвердил ранее возникшие кладбища. Учитывая, что «от штурмов на реке Неве и в разлитии внешней воды жителям в перевозах усопших телес бывает немалая трудность», место для погребения назначалось на Петербургском острове при Матфиевской церкви в слободе Белозерского пехотного полка (освящена в 1720 г.). Однако уже весной следующего года место это признали «низким и водяным», и вновь было велено хоронить при церкви Преображения Господня в Колтовской слободе. «Кладбищное место» на Васильевском острове намечалось близ Галерной гавани. Указано было также место при церкви на Большой Охте, «а когда штурмы и наводнения прислучатся, тогда оное погребение чинить против охтенских слобод на Московской стороне».

Местоположение последнего кладбища историки Петербурга не смогли с достоверностью определить. Согласно протоколу Синода от 25 октября 1732 г., на Московской стороне напротив Охты отводился участок длиной и шириной по сто сажень. Предписывалось построить там «каменную длиной в пять, а в ширину по третьи сажени часовню и покрыть тесом по рисунку данному ей архитектором и в ней святые образа поставить и вокруг той часовни учинить ограду деревянную какую пристойно»[79]. Неизвестно, были ли эти работы осуществлены. П. Н. Петров считал, что кладбище находилось в Рождественской части, там, где позднее был построен храм Рождества Христова (в районе современной 6-й Советской ул.)[80]. Между тем по смыслу указа место определялось напротив существовавшего кладбища на Большой Охте. Таким образом, оно могло находиться там, где с 1744 г. приступили к строительству Смольного монастыря.

В 1737 г. при Кабинете императрицы Анны Иоанновны «для основательного определения обо всем строении здесь в Санктпетербурге… и для учинения о том твердого плана» была образована Комиссия о Санкт-Петербургском строении, которой предписывалось разработать проект реконструкции и дальнейшего развития столицы, сильно пострадавшей от катастрофических пожаров 1736 и 1737 гг. В ведение Комиссии вошел и вопрос о столичных кладбищах, постоянно занимавший и светскую, и церковную власть.

Архитекторы Комиссии обследовали все петербургские кладбища, и на основе их рекомендаций в 1738 г. последовало новое распоряжение Синода о «местах, где надлежит быть погребениям». Таких мест утверждено было пять: «1. На Московской стороне Ямской слободы. 2. На Адмиралтейской стороне позади Калинкиной. 3. На Васильевском острове у Черной речки. 4. На Аптекарском острове близ Малой Невки. 5. На Выборгской стороне у церкви святого Сампсона странноприимца»[81]. Кладбища у Вознесенской церкви в Переведенских слободах и у Преображенской в Колтовских были упразднены, а Сампсониевское, Ямское и Калинкинское вновь стали городскими. В указе 1738 г. впервые было упомянуто будущее Смоленское кладбище («у Черной речки») на Васильевском острове. Кладбище в западной части Аптекарского острова, которое позднее стали называть Карповским, предполагали устроить вместо Колтовского. Однако устройство растянулось на много лет, о чем будет упомянуто ниже.

В 1739 г. пять определенных указом кладбищенских мест были приняты в духовное ведомство. В следующем году к каждому из них был определен штат могильщиков «из отставных солдат в богадельнях, которые покрепче здоровьем», в количестве четырех человек. Приходским священникам было велено записывать отпеваемых в метрические книги, а кладбищенским причтам – вести особые записи погребенных.

Императрица Анна Иоанновна, правление которой было отмечено серьезными мерами по устройству петербургских кладбищ, незадолго до кончины дала еще одно распоряжение. Увидев из окон Зимнего дворца похоронную процессию, она нашла это «весьма непристойным», ибо «для таких случаев, чтобы мертвые тела и прочее тому подобное проносить или провозить, много иных дорог сыскать можно»[82].

Указы 1730-х гг. несколько упорядочили кладбищенское дело в Петербурге, однако зачастую они противоречили друг другу и выполнялись медленно. Размещение городских кладбищ шло в значительной степени стихийно. Старая русская традиция устройства погостов – церквей, в ограде которых находится небольшое кладбище, – продолжалась в первые десятилетия и в Петербурге. Этому способствовало заселение многих частей города слободами, образовывавшими отдельный приход со своей церковью.

В 1740 г. в северной части Васильевского острова, «за второю першпективою» (Средним проспектом), была выстроена деревянная Благовещенская церковь. Спустя десять лет заложили высокую пятиглавую церковь с трехъярусной колокольней, строительство которой растянулось до 1765 г. При церкви разрешено было хоронить при условии десятирублевого вклада на ее строительство. На кладбище, существовавшем до начала 1770-х гг., были похоронены, в частности, академик С. П. Крашенинников, механик и изобретатель А. К. Нартов, гравер М. И. Махаев.

Еще одно небольшое кладбище появилось вблизи казарм морских служителей около 1743 г., когда при них была освящена деревянная церковь святого Николая Чудотворца. В 1752–1760 гг. неподалеку возвели по проекту С. И. Чевакинского величественный Никольский морской собор, но кладбище при нем ни в одном источнике не упоминается.

В апреле 1746 г. императрица Елизавета Петровна издала указ о закрытии Калинкинского и Вознесенского кладбищ (последнее было упразднено еще указом 1738 г.). Причиной стало то, что веселая императрица «во время высочайшего своего шествия в Екатерингоф оные кладбища усмотреть изволила». Велено было засыпать их землей, а «погребать впредь мертвые тела в Ямской Московской слободе, на Охте и на Выборгской стороне, а окромя оных в других местах… мертвых тел не погребать»[83]. Фактически в царствование Елизаветы Петровны предполагалось ликвидировать все кладбища в тогдашних границах города, но с этим задержались на несколько десятилетий.

Указом от 11 мая 1756 г. в Петербурге были учреждены три новых кладбищенских места. Для жителей Адмиралтейской части кладбище было назначено «по сю сторону Волковой деревни», второе место указывалось на Васильевском острове «в сторону от Галерной гавани» и, наконец, третье – на Выборгской дороге. Последний участок примыкал, по-видимому, к старому Сампсониевскому кладбищу, где по-прежнему хоронили как православных, так и иноверцев.

Места для православных кладбищ назначались длиной в сто двадцать и шириной в восемьдесят сажень. Архитектор X. Кнобель составил смету «на строение на местах кладбищ часовен, на городьбу и на засыпку прежних кладбищ, на покупку материалов и на наем вольных работных людей». Все работы велено было «исправлять не продолжая ни малого времени». Предполагалось, что как только на новых кладбищах будут построены часовни, на старых хоронить прекратят[84].

Указ 1756 г. положил начало существованию двух наиболее известных некрополей старого Петербурга, сохранившихся до нашего времени, – Смоленских и Волковских кладбищ. Правда, в отношении Смоленского кладбища указ фактически лишь подтвердил уже сложившуюся к тому времени традицию погребений в северо-западной части Васильевского острова у Черной речки, между 18-й и 23-й линиями. Деревянная церковь Смоленской иконы Божией Матери была освящена осенью 1760 г. Кладбищенское место обнесли забором, с западной стороны прорыли канал для осушения заболоченной местности. По Смоленской церкви получила новое название и река Смоленка («Черная речка»). Через два года при кладбище появились две богадельни – мужская и женская.

Церковь Смоленской Божией Матери

Надгробие А. П. Захарова на Смоленском православном кладбище

Обветшавшая деревянная церковь была в 1772 г. перестроена и освящена во имя Михаила Архангела. На месте старых богаделен в 1786–1788 гг. возвели каменный Смоленский храм, сохранившийся до нашего времени.

Смоленское кладбище, серьезно пострадавшее во время катастрофических наводнений 1777 и 1824 гг., осталось, в числе наиболее крупных и известных петербургских некрополей. С 1820-х гг. начались паломничества к месту погребения на Смоленском кладбище блаженной Ксении Петербургской, народное почитание которой было подтверждено в 1988 г. актом церковной канонизации.

Уже к концу XIX в. число похороненных на Смоленском православном кладбище доходило до четырехсот тысяч человек. Территория несколько раз расширялась и достигла к 1860-м гг. ста восьмидесяти тысяч квадратных сажень (около 82 га).

Хоронили на Смоленском, в первую очередь, жителей Васильевского острова, но часто погребальные процессии направлялись сюда и из других частей города. По традиции здесь хоронили интеллигенцию: университетских профессоров, академиков, художников, артистов, писателей. Навсегда история этого кладбища связана с днем 10 августа 1921 г., когда Петроград провожал в последний путь Александра Блока… В грозном 1942 г. в далекой эвакуации Анна Ахматова вспоминала о Смоленском:

Близ другого берега Смоленки, на острове Голодай, с 1747 г. существовало кладбище «для разных вер чужестранных» жителей Петербурга, коих было в то время пять тысяч пятьсот шестьдесят два, т. е. около восьми процентов столичного населения[85]. Значительная часть иностранцев проживала на Васильевском острове. Кладбище называли Смоленским лютеранским евангелическим, но хоронили здесь и католиков, не имевших до середины XIX в. особого места погребения. В 1791 г. было учреждено поблизости Армянское кладбище, «на коем коллежский советник Лазарев желает построить для помещения и призрения бедных каменное жилище, а для погребения умирающих армян каменную небольшую церковь»[86].

Надгробие на Волковском православном кладбище

Кладбище у Волковой деревни было учреждено взамен закрытого Ямского. Место для него назначили на левом берегу Черной речки, в устье которой находился Невский монастырь. В начале XIX в. был прорыт Обводный канал, разорвавший эту речку; нижняя ее часть стала называться Монастыркой, а верхняя – Волковкой. Волковское кладбище было открыто к концу лета 1756 г. в том же году здесь похоронили почти девятьсот человек. К 1880-м гг. протяженность кладбищенских дорожек – «мостков» (их мостили от сырости досками) – достигала двенадцати верст, а численность погребенных приближалась к шестистам тысячам.

Первая деревянная церковь во имя Спаса Нерукотворного появилась на кладбище в 1759 г. Вместо нее в 1837–1842 гг. соорудили большой пятикупольный храм по проекту В. И. Беретти и Ф. И. Руска. В северо-западной части кладбища в 1777 г. освятили деревянную церковь Воскресения Христова, но через пять лет она сгорела. Каменную Воскресенскую церковь закончили к 1785 г. В начале XX в. на Волковском православном кладбище было пять церквей, богадельня для вдов и сирот придворного духовенства, начальная школа. Участок за Воскресенской церковью был известен как место погребения писателей, журналистов и общественных деятелей либерально-демократического направления. Дорожка, ведущая к могиле В. Г. Белинского (ум. 1848), в конце XIX в. получила вошедшее в историю русской интеллигенции название Литераторские мостки.

В 1772 г. на другом берегу р. Волковки появилось лютеранское кладбище, приписанное к Петропавловской кирхе на Невском проспекте. Тут же была и католическая дорожка. Как и на Смоленском, на Волковском лютеранском кладбище похоронено немало выдающихся людей: военных деятелей, путешественников, ученых, литераторов, творчество которых стало неотъемлемой частью отечественной культуры.

Волковское лютеранское кладбище

Через пять лет вблизи лютеранского кладбища получили место для погребения федосеевцы – наиболее многочисленная и богатая в столице община старообрядцев-беспоповцев. Еще одно отделение Волковского кладбища образовалось в 1799 г., когда часть старообрядческого кладбища перешла к единоверцам, которых активно поддерживал Павел I. Две церкви действовали на единоверческом отделении, федосеевский храм с богадельней – на старообрядческом. Наконец, в 1802 г. лютеранская община выделила небольшой участок земли для устройства еврейского кладбища. Таким образом, Волковское кладбище превратилось в огромный массив, включавший некрополи разных исповеданий.

Склеп М. Руска на Волковском лютеранском кладбище

По мере развития Волковских и Смоленских кладбищ, ставших основными для всего города, были окончательно закрыты старые кладбища при приходских церквах. В 1756 г. вновь поступило распоряжение старые кладбища «засыпать землей и песком и утрамбовать на пол-аршина»[87]. К концу столетия некоторые участки старых кладбищ (Сампсониевского, Вознесенского) продали в частное владение.

Дом омовения и отпевания на Еврейском кладбище

Среди петербургских кладбищ XVIII в. есть такие, о существовании которых известно лишь по отдельным упоминаниям. Близ Сампсониевской церкви находилось основанное в 1738 г. греческое кладбище, время упразднения которого неизвестно. Карповское кладбище на Аптекарском острове, около впадения р. Карповки в Малую Невку, собирались устроить в 1738 г. Однако часовня на нем была возведена лишь в 1794 г., и позже кладбище приписали к Петропавловскому собору. В начале XX в. это место стало застраиваться жилыми домами.

Надгробие М. М. Антокольского на Еврейском кладбище

В 1799 г. около церкви Рождества Иоанна Предтечи на Каменном острове по повелению Павла I было устроено небольшоекладбище рыцарей Мальтийского ордена, гроссмейстером которого он был. 18 августа 1807 г. прах погребенных здесь рыцарей тайно, ночью, перезахоронили на Смоленском кладбище. О дальнейшей судьбе этого захоронения ничего не известно[88].

Вокруг больших динамично растущих городов обычно формируется система разнообразных поселений. В XVIII в. близ столицы появилось немало усадеб и загородных имений петербургской знати. Больше всего их было вдоль Петергофской дороги и к северу: на островах, по берегам Большой Невки, в Коломягах и Шувалове. Неподалеку от города разрастались переведенские слободы, такие как Охта, Рыбацкое, Вологодская ямская и др. Стали складываться первые промышленные зоны: Пороховые, Фарфоровская, поселки при многочисленных кирпичных заводах и т. д.

В большинстве исторических пригородов Петербурга кладбища появились еще в XVIII в. Однако по мере расширения города многие из них фактически становились городскими. В истории этих небольших периферийных кладбищ, в большинстве своем погибших в 1930-е гг., немало белых пятен. Разумеется, по размерам и значению их нельзя сопоставить со Смоленскими или Волковскими, но и они – своеобразная и важная часть петербургского некрополя, утраченная память об отдельных исторически сложившихся местностях города и их обитателях.

В начале XVIII в. на левом берегу Невы, у Шлиссельбургского тракта возникла слобода, где жили рабочие казенных кирпичных заводов. Первая деревянная церковь появилась в слободе в 1711 г., а двадцать лет спустя ее сменил каменный Преображенский храм. При Елизавете Петровне здесь была основана Невская порцелиновая мануфактура, переименованная в 1765 г. в Императорский фарфоровый завод, изделия которого получили мировую известность. С самого основания при Преображенской церкви существовало приходское кладбище с деревянной часовней Спаса Нерукотворного. Кладбище называли Спасо-Преображенским, или Фарфоровским. Хоронили на нем не только работников завода, но и столичных жителей и окрестных помещиков. Сохранялось здесь немало памятников конца XVIII-начала XIX вв., представлявших значительную художественную и историческую ценность. Лишь немногие из них, перенесенные в музейные некрополи Александро-Невской лавры, уцелели. Остальные погибли при полном уничтожении кладбища в 1930-е гг.

Спасо-Преображенское (Фарфоровское) кладбище

Дальше по Шлиссельбургскому тракту, в пятнадцати верстах от столицы, лежало село Большое Рыбацкое. Первые жители появились здесь в 1716 г. Это были рыбаки, переведенные Петром I с Оки для поставки рыбы ко двору. Время постройки в Рыбацком первой деревянной церкви в точности не известно. В 1744 г. рыбаки возвели каменный храм Преображения Господня, освященный протоиереем Федором Дубянским, духовником императрицы Елизаветы. Рядом появилось Рыбацкое кладбище, на котором хоронили местных жителей. К началу XIX в., когда население Рыбацкого перевалило за полторы тысячи, кладбище в церковной ограде оказалось тесным и на окраине села отвели место для нового. В 1834 г. на нем появилась часовня, а в 1882 г. – деревянный храм, по которому кладбище стали называть Казанским. На другом берегу Невы, в Малой Рыбацкой слободе, при казенных кирпичных заводах, с середины прошлого века существовало еще одно небольшое кладбище с часовней, приписанной к Преображенской церкви Фарфорового завода.

Жилой район в восточной части города, на правом берегу Невы, и ныне по традиции называют Охтой. В XVIII в. тут находились две слободы, разделенные рекой Охтой. На ее правом берегу лежала Большая Охтинская слобода, на левом – Малая.

Надгробия П. Н. Савенко и Я. К. Кайданова на старом Большеохтинском кладбище у Троицкой церкви

Охтинские слободы возникли в 1721 г., когда по указу Петра I в окрестности столицы переселили вольных плотников, собранных преимущественно из северного края. Двумя годами позже в Большой Охтинской слободе была построена деревянная церковь во имя святого Иосифа Древодела, покровителя плотников, при которой еще через четыре года появилось кладбище. В 1731 г. взамен деревянного освятили каменный трехпридельный Троицкий храм. Так как храм этот был холодным, восточнее построили из дерева теплую Покровскую церковь, в которой служили зимой. Таким образом, к середине XVIII в. на Большой Охте образовалось обширное Троицкое кладбище с двумя церквами. Располагалось оно в устье Охты, недалеко от места впадения в нее небольшой речки Чернавки (засыпана в конце XIX в.).

Во второй половине XVIII в. кладбище при Троицкой и Покровской церквах было переполнено, и в 1773 г. восточнее охтинского селения, выше по течению Чернавки, было учреждено новое, которое сразу обрело статус городского. Спустя два года на нем была построена церковь святого Георгия, а кладбище стали называть Георгиевским (или Большеохтинским). В 1803 г. рядом с ним возникло единоверческое отделение. Обширный комплекс захоронений на Большой Охте, расширявшийся неоднократными прирезками в прошлом и нынешнем веке, и сейчас является действующим городским кладбищем.

Время основания Малоохтинского православного кладбища в точности не известно. Судя по документам, деревянная церковь на кладбище Малой Охты существовала уже в 1762 г., а спустя двадцать лет вместо нее была построена каменная во имя преподобной Марии Магдалины. В середине XIX в. храм был основательно перестроен, а кладбище расширено. Малоохтинское кладбище и церковь описал в романе «Поречане» Н. Г. Помяловский, родившийся в семье дьячка этой церкви и похороненный около нее. Кладбище полностью уничтожили в 1930-е гг., только захоронения Н. Г. Помяловского, живописца А. П. Боголюбова и поэта Е. Ф. Розена перенесли в музейные некрополи.

На Малой Охте сохранилось небольшое старообрядческое кладбище. История его восходит к середине XVIII в. Среди населявших Охту плотников, потомков олончан и архангелогородцев, было немало старообрядцев. Старейшим среди беспоповских толков старообрядчества было поморское согласие. Первые документальные упоминания поморского кладбища в Охтинской верхней слободе, как называли тогда Малую Охту, встречаются с 1760 г., но скорее всего оно существовало и ранее. До сих пор на нем сохранилось несколько каменных плит и саркофагов XVIII-начала XIX вв.

Восточнее Охтинских слобод, в междуречье рек Охты и Луппы, в 1715 г. по указу Петра I был основан Охтинский пороховой завод. Пороховское кладбище возникло первоначально в ограде деревянной церкви Ильи Пророка, освященной в 1722 г. Новая каменная Ильинская церковь во время переустройства завода и рабочих слобод была возведена в 1781–1785 гг. В начале XIX в. Пороховское кладбище было перенесено на то место, где оно находится и ныне.

Юго-западнее столицы, неподалеку от финских деревень Ульянка и Автова, Петр I поселил ямщиков, которые образовали Вологодскую ямскую слободу.

В этих местах селились также крестьяне-садовники, переведенные из Москвы и занимавшиеся благоустройством усадеб вдоль Петергофской дороги. Для них на мызе П. И. Бутурлина в 1722 г. была построена деревянная церковь святого Петра Митрополита. В середине XVIII в. на ее месте была возведена каменная, в ограде которой существовало небольшое приходское кладбище. На нем хоронили вологодских ямщиков, крестьян окрестных деревень и священников местной церкви.

Церковь-усыпальница Елисеевых возле Большеохтинского кладбища

В 1776 г., после того как хоронить при церкви было запрещено, в двух верстах от нее, на берегу реки Красной, устроили новое кладбище, получившее название Красненькое. Здесь стояла деревянная часовня Казанской Божией Матери с особо почитаемой у местных жителей иконой. В XIX в. на Красненьком хоронили главным образом обитателей Нарвской заставы – рабочей окраины Петербурга.

Неподалеку от железнодорожной платформы Лигово находится небольшое Старо-Пановское кладбище. На нем не сохранилось ни одной старой могилы, хотя его история насчитывает два столетия. Во второй половине XVIII в. мыза Лигово принадлежала известному екатерининскому фавориту графу Г. Г. Орлову. После его смерти имение унаследовала его племянница Н. А. Алексеева, внебрачная дочь Екатерины II, вышедшая замуж за графа Ф. Ф. Буксгевдена, адъютанта Орлова. В конце XVIII в. Буксгевдены выстроили на небольшом крестьянском кладбище близ деревни Старо-Паново изящную круглую часовню, напоминавшую надгробный мавзолей. В 1808 г. в этой часовне похоронили хозяйку мызы. Годом позже к часовне пристроили алтарь и освятили как церковь святых Адриана и Наталии, в честь небесной покровительницы хозяйки имения. В 1811 г. рядом с женой был погребен граф Буксгевден, а позже и их дети. Церковь стала семейной усыпальницей. В 1900–1901 гг. ее расширили пристройкой паперти и двухъярусной колокольни (архитектор А. А. Зограф), и она получила свой приход – деревни Старое и Новое Паново, жителей которых хоронили на этом скромном пригородном кладбище[89]. В годы Великой Отечественной войны здесь проходил передний край обороны Ленинграда, и все старые сооружения на кладбище были уничтожены.

За Ульянкой и Лигово, на девятнадцатой версте Петергофской дороги находилась Троице-Сергиева приморская пустынь. Этот монастырь был заложен на высоком берегу Финского залива в 1732 г. Основал его настоятель Троице-Сергиевой лавры под Москвой архимандрит Варлаам (Высоцкий), духовник императрицы Анны Иоанновны. В 1735 г. в пустыни освятили первую деревянную церковь, построили ограду и кельи. В 1756–1763 гг. по проекту П. А. Трезини был возведен величественный пятиглавый храм Святой Троицы и перестроены в камне монастырские корпуса. Наиболее заметным периодом в истории монастыря было время правления архимандрита Игнатия (Брянчанинова), ставшего наместником пустыни в 1834 г. Епископ Игнатий, автор знаменитых «Аскетических опытов», был в 1988 г. приобщен к лику святых Русской православной церкви.

С самого основания при пустыни существовало кладбище, ставшее к концу XVIII в. местом захоронения петербургской аристократии. Здесь покоились Ольденбургские, Горчаковы, Апраксины, Зубовы, Строгановы, Потемкины, Шереметевы, Нарышкины и др. В XIX в. кладбище считалось одним из красивейших в Европе и отличалось множеством исторических захоронений и чрезвычайно высоким художественным уровнем надгробий. Во время Великой Отечественной войны ансамбль пустыни сильно пострадал, однако монастырский некрополь был разорен еще до ее начала. Опустошение произошло в 1930-х гг.

Земли на правом берегу Большой Невки, к северу от Петербурга, в середине XVIII в. принадлежали канцлеру князю А. П. Бестужеву-Рюмину. Для крестьян, трудившихся на постройке каменноостровской усадьбы князя, в 1764–1765 гг. была построена деревянная Благовещенская церковь, приход которой составили жители трех деревень – Новой, Старой и Коломяг. В полуверсте от церкви была отведена земля для приходского Новодеревенского кладбища. Внутри церковной ограды вскоре появилось кладбище для обеспеченной новодеревенской публики (военных, купцов, артистов), тогда как на приходском хоронили крестьян. Оба кладбища до наших дней не сохранились.

В северной части современного Петербурга расположено Шуваловское кладбище, возникшее в середине XVIII в. В 1726 г. Екатерина I пожаловала выборгскому обер-коменданту Ивану Шувалову обширные земли, расположенные по дороге на Выборг. Находившиеся здесь слободы и деревни составили Парголовскую мызу Шуваловых. В 1754 г. гр. П. И. Шувалов поставил для своих крепостных, переведенных из Средней России, деревянную церковь. Место было выбрано на вершине песчаной, поросшей соснами горы на берегу Суздальского озера. При церкви появилось приходское кладбище, один из самых живописных погостов в черте Петербурга.

Особую тему составляет судьба лютеранских кладбищ, существовавших в немецких колониях под Петербургом. После манифеста 1763 г. о приглашении иностранных колонистов в окрестностях столицы поселились выходцы из Средней Германии, занимавшиеся огородничеством и молочным хозяйством. Одна из первых колоний находилась на правом берегу Невы, в тринадцати верстах от столицы и называлась Новая Саратовка. В 1766 г. колонисты выстроили деревянный храм (позднее перестроенный в камне), возле которого образовалось немецкое кладбище. Оно существует и сейчас, хотя старых могил сохранились считанные единицы. Такие же кладбища были и в других немецких колониях: Средне-Рогатской, Веселом поселке, Немецкой Гражданке. Сейчас все эти районы застроены новыми домами и не сохранили никаких следов старины.

В XIX столетии Петербург стал одним из крупнейших городов Европы и самым большим в стране. Границы его значительно расширились. Ряд бывших пригородных кладбищ попал внутрь городской черты, возникли новые некрополи.

В XIX в. завершилось формирование обширного некрополя Александро-Невской лавры. К уже существовавшим Благовещенской, Златоустовской (Федоровской) и Лазаревской церквам-усыпальницам и Лазаревскому кладбищу прибавились Тихвинское (1823) и Никольское (1863) кладбища, Духовская (1821) и Исидоровская (1891) церкви-усыпальницы. В лаврском некрополе за два века его существования было погребено свыше двенадцати тысяч человек. Это значительно меньше, чем на других крупных исторических кладбищах Петербурга, но надо помнить, что здесь, помимо лиц духовного звания, хоронили только самых знатных и состоятельных людей.

Волковское православное кладбище

К ведению лавры относилось Киновиевское кладбище, возникшее в 1848 г. при небольшом общежительном монастыре – Киновии, устроенной при загородном доме митрополита Серафима на правом берегу Невы. Киновия предназначалась в основном для престарелых и больных монахов, однако на кладбище хоронили и жителей окрестных деревень.

Несколько петербургских кладбищ возникли в связи с эпидемией холеры на рубеже 1820-1830-х гг. Первые слухи об этой болезни, прежде в России не известной, проникли в Петербург в 1829 г. Несмотря на карантинные меры, болезнь неуклонно приближалась к столице. Для борьбы с эпидемией был создан медицинский совет, опубликовавший в 1830 г. специальные карантинные правила. Среди прочего предписывалось устройство отдельных холерных кладбищ. В начале лета 1831 г. холера обрушилась на Петербург. К августу, когда эпидемия пошла на спад, в столице, по официальным данным, умерло четыре тысячи пятьсот двадцать шесть человек.

Первое холерное кладбище в Петербурге было устроено «близ Тентелевой Удельного ведомства деревни». Сходные места захоронения возникли на Волковом поле, вблизи Смоленского кладбища, на Куликовом поле, на Малой Охте. Все они находились в ведении городской полиции, и в разгар эпидемии хоронили на них без церковного отпевания, соблюдая лишь определенные санитарные правила. По окончании эпидемии родственники похороненных на Тентелевском холерном кладбище подали ходатайство об устройстве там каменной церкви и богадельни. Разрешение было получено при условии, что кладбищенская территория будет расширена и обращена в новое городское кладбище. В 1835 г. возведенную всего за пять месяцев на средства горожан деревянную церковь освятили во имя новопрославленного св. Митрофана Воронежского. Митрофаниевское кладбище несколько раз расширялось и стало одним из самых больших в Петербурге. В 1870-е гг. его территория занимала свыше шестидесяти тысяч квадратных сажень (более двадцати четырех гектаров).

Надгробие Н. И. Селявина на Тихвинском кладбище

С востока к Митрофаниевскому примыкало финское кладбище, возникшее в 1845 г. Хоронили на нем прихожан финской церкви святой Марии на Конюшенной улице. Южной границей Митрофаниевского кладбища была Старообрядческая улица, отделявшая его от Громовского, основанного старообрядцами-поповцами Белокриницкого согласия в 1835 г. Весь комплекс некрополей, за исключением небольшой части старообрядческого, был уничтожен в 1930-1940-е гг. вместе с находившимися здесь храмами.

Близ той же Тентелевой деревни, по другую сторону Балтийской железной дороги, находилось лютеранское кладбище, точную дату основания которого установить не удалось (место кладбища, между улицей Трефолева и Химическим переулком, ныне занимает промышленная застройка).

Современное Ново-Волковское кладбище, между улицами Салова, Бухарестской и линией железной дороги, включило в себя татарское и персидское, появившиеся в 1827 г. Поначалу они предназначались для «воинских чинов, исповедующих мусульманскую религию», но позднее там стали хоронить мусульман всех сословий.

Надгробие Комовского на Митрофаниевском кладбище

Поблизости от магометанских в эпидемию 1831 г. было основано холерное кладбище на Волковом поле. От этого некрополя, где, в частности, был похоронен известный театральный декоратор и садовод Пьетро Гонзага (1751–1831), не осталось и следа.

Стоит отметить так называемые «указанные места», где хоронили «умерших без церковного покаяния» (главным образом самоубийц). Одно такое кладбище было на том же Волковом поле, другое – на острове Голодай, к северу от армянского.

Два новых кладбища появились в середине XIX в. на Выборгской стороне. В 1841 г. на Муринской дороге был куплен участок земли и утвержден проект каменной церкви, но средств оказалось недостаточно и вместо церкви выстроили лишь кладбищенскую часовню, приписанную к Спасо-Бочаринскому храму. Вначале здесь хоронили умерших в Военно-сухопутном госпитале и Медико-хирургической академии, находившихся на Выборгской стороне. Вскоре Богословское кладбище превратилось в место погребения «всех без исключения воинских чинов, а также и частных лиц». Деревянная трехпрестольная церковь Иоанна Богослова, освященная епископом Ямбургским Анастасием в ноябре 1916 г., просуществовала до 1940-х гг. Погребения на Богословском кладбище не прекращаются и в наше время.

В отличие от Богословского Выборгское римско-католическое кладбище оказалось в 1930-е гг. полностью уничтоженным. К середине XIX в. в Петербурге проживало свыше тридцати тысяч католиков, и совет кафедрального костела святой Екатерины на Невском проспекте ходатайствовал об открытии в столице отдельного католического кладбища. В 1856 г. для него отвели место на Куликовом поле, к югу от холерного участка, где через три года освятили построенную по проекту Н. Л. Бенуа часовню. Позднее этот же архитектор перестроил ее в костел Посещения Пресвятой Девы Марии, завершенный в 1879 г. Сам зодчий, как и многие другие представители семейств Бенуа, Шарлеманей, Бруни, прославившиеся в истории русского искусства, был похоронен на этом кладбище.

Надгробие И. П. Мержеевского на Выборгском римско-католическом кладбище

На богатом и известном Новодевичьем кладбище хоронили представителей известных дворянских фамилий, видных ученых, известных писателей, адмиралов. Кладбище существовало при Воскресенском Новодевичьем женском монастыре, для которого первоначально предназначался грандиозный архитектурный ансамбль по проекту Ф. Б. Растрелли. К началу XIX в. Смольный монастырь прекратил существование, но в 1845 г. для восстановленной по указу Николая I обители было отведено место у Московской заставы. Строительство монастырского комплекса по проекту Н. Е. Ефимова вели с 1849 г., тогда же возникло и кладбище. На нем всегда поддерживали образцовый порядок, памятники, выполненные лучшими русскими и европейскими мастерами, отличал высокий художественный вкус.

Воскресенский Новодевичий монастырь

Ряд кладбищ располагался вблизи Шлиссельбургского тракта. Здесь к середине прошлого века некогда тихие селения превратились в оживленную промышленную окраину, прозванную «русским Манчестером».

Коренными жителями небольшого села Смоленского были ямщики, переселенные в XVIII в. из Смоленской губернии. Жизнь поселка преобразилась после постройки чугунолитейного завода, за которым по имени одного из владельцев закрепилось название Семянниковского. В 1869 г. завод был куплен и расширен Русским обществом горных и механических заводов. В следующем десятилетии архитектор М. А. Шурупов возвел у Шлиссельбургского тракта каменный храм Смоленской Божией Матери. К нему приписали небольшое сельское кладбище, землю для которого отвели в холерном 1848 г.

С селом Смоленским граничил поселок Александровского механического завода, переведенного вместе с рабочими от Нарвской заставы после наводнения 1824 г. Жители слободы вначале были прихожанами Фарфоровской церкви. В конце 1820-х гг. директор завода М. Е. Кларк просил разрешения построить в слободе церковь и учредить кладбище, но получил отказ. Лишь в 1842 г. было освящено небольшое кладбище «в заводском селении за домами мастеровых». Церковь Михаила Архангела соорудили по проекту Б. Ф. Лорберга в 1860-х гг. Ежегодно в шестое воскресенье после Пасхи из церкви устраивали крестный ход на местное кладбище, где перед часовней служилась вселенская панихида.

Надгробие архитектора Н. Е. Ефимова на Новодевичьм кладбище