Юридическая психология: учебник для вузов Васильев Владислав

13.5. Экспертиза социально-психологических особенностей членов преступной группы

Данный вид экспертизы назначается, как правило, в период предварительного следствия, когда преступление совершено в условиях сложившейся неформальной группы с асоциальной и криминальной направленностью. Перед следствием возникают вопросы о групповых ролях обвиняемых. Психологическая структура группы в значительной степени определяет индивидуальное поведение. Например, в группе воров-рецидивистов все связи и взаимоотношения ее членов подчинены аморальным преступным целям.

Структура преступной группы строго организована. Возглавляет преступную группу лидер, в функции которого входит организация и руководство преступлением. В группе можно выделить активных членов; это, как правило, «авторитеты» — лица, пользующиеся уважением у лидера и других членов преступной группы и обычно уже имеющие некоторый криминальный опыт. Третья категория — это участники группы (рядовые исполнители) преступления. В преступной группе может существовать также оппозиционер, находящийся в скрытой конфронтации с лидером или в оппозиции.

При анализе преступной группы необходимо учитывать следуюие факторы.

1. Причины объединения в данную группу или цель группового взаимодействия. Эти причины могут быть многообразны и зависят как от внешних факторов, например невозможности совершить преступление без объединения, так и от внутренних факторов — личной симпатии и психологической зависимости.

2. Особенности внутриличностного взаимодействия.

Должны учитываться специфика личностных контактов в группе, специфика конфликтов, ролевые функции членов группы. Преступные группы делятся на три категории в зависимости от жесткости функциональной структуры и специфики межличностных отношений.

Случайная преступная группа. Отличительным признаком случайной преступной группы является нестабильность ее личного состава, отсутствие четкой цели и предмета преступной деятельности. Это в значительной степени затрудняет следственный процесс, и психологическое исследование членов этой случайной группы дает нужную информацию о мотивах и специфике поведения ее членов.

Группу подростков из трех человек подозревали в совершении изнасилования малолетнего умственно отсталого мальчика. В процессе следствия двое подростков (Андрей и Валентин) утверждали, что Антон организовал это преступление и научил их гомосексуальным действиям.

В структуре личности Андрея четко прослеживалась акцентуация характера по гипертимному типу. Это проявлялось в повышенном уровне активности, в завышенной самооценке, подвижности, решительности.

В его поведении четко обнаружились лидерские позиции. Мать в беседе с психологами подчеркивала, что сын всегда был «активным, не любил подчиняться, еще с детского сада любил руководить ребятами».

В структуре личности Валентина наблюдалась выраженная неустойчивость, что проявлялось в двигательной активности, непоседливости, в слабой способности к целенаправленной деятельности. Подросток не желал учиться, делал все возможное, чтобы избежать даже минимальных нагрузок. На период следствия юноша нигде не работал и не учился. Основным занятием его были бесцельные прогулки с друзьями, употребление алкоголя и транквилизаторов.

Антон отличался повышенной конформностью (акцентуация характера по конформному типу). У него отмечались повышенная зависимость от своего социального окружения, заниженная самооценка, низкий уровень самоуважения. Мать подследственного утверждала: «Сын мой без хребта... куда подует ветер, туда его и тянет, особенно на все плохое». Склонность к зависимому положению отмечалась также и в характеристиках подростка, представленных в материалах уголовного дела.

Анализ динамики показаний Антона на этапах следствия выявил их трансформацию. На первом допросе подследственный категорически отказывался от причастности к изнасилованию, однако утверждал, что неоднократно вступал с Андреем и Валентином в гомосексуальные контакты по их настоятельной просьбе. На втором допросе подросток рассказал, что уговорил жертву прийти к нему в гости, что сам предложил ребятам совершить половой акт с жертвой, что сам при этом держал мальчика, чтобы тот не сопротивлялся. На последующих допросах давал показания, что сам изнасиловал мальчика, а ребята к этому преступлению непричастны.

Подследственные Андрей и Валентин в процессе допросов указывали на Антона как активного участника и организатора преступления.

Жертва — умственно отсталый мальчик восьми лет из семьи алкоголиков, утверждал, что с ним совершили половой акт Андрей и Валентин, а также двое других подростков, имена которых он не помнит, что это происходило в подвале дома. Мальчик не отрицал, что был в гостях у Антона, что туда приходили Андрей и Валентин, но утверждал, что в тот день с ним ничего такого не делали.

Следователь внимательно изучил характеристики подследственных, пригласил жертву и подозреваемых для дачи показаний на месте происшествия. Допрос начал с Антона. Следователь обратил внимание на то, что подросток смущался, проявлял волнение, особенно при ответах на конкретные вопросы. В конце допроса он признался, что ничего такого не делал, что он все выдумал, так как его об этом просили друзья.

Компания, в отличие от случайной группы, более организована, более стабилизирован ее личный состав, более выражена антиобщественная установка, преступная деятельность занимает в этой группе ведущую роль. В отличие от более организованных групп, компания не имеет четких планов деятельности. Психологическая и функциональная структура в компании еще не сложилась, отсутствует руководящее звено. Социально-психологическая структура компании отличается тем, что важное значение имеют сложившиеся эмоциональные связи, чувства привязанности ее членов. Психологический анализ специфики эмоциональных контактов внутри компании поможет следствию разобраться в мотивационной линии поведения ее членов, определить роль каждого из них в преступлении.

Володя К., 14 лет, вместе со своей приятельницей Еленой З., 1 5 лет, убил своего брата Олега К., 9 лет, труп которого был обнаружен через месяц в воде котлована недалеко от дома, где проживали подростки. В обсуждении плана убийства принимала участие студентка техникума К. Т. Через несколько недель после похорон мальчика соучастница убийства Елена З. рассказала в доверительной беседе инспектору детской комнаты милиции о содеянном.

На предварительном следствии Володя признался. В начале следствия для уточнения личностных характеристик подследственных следователь пригласил эксперта-психолога. Перед экспертом были поставлены вопросы об уровне интеллектуальной и личностной зрелости подследственных, об их индивидуально-психологических и характерологических особенностях, об их способности осознавать значение совершаемых ими действий, предвидеть результаты, оценивать свое поведение правильно.

В процессе социально-психологического анализа было выявлено, что подследственные отличались повышенной чувствительностью к оценкам со стороны окружающих и четко прослеживалась принадлежность их к референтной группе. Эксперт-психолог в беседе со следователем высказала предположение о групповой мотивации преступления. Дальнейшее расследование подтвердило высказанные психологом предположения. Елена З. и Володя К. были активными членами дворовой компании. Брат Володи страдал олигофренией в степени дебильности, нигде не учился, бродяжничал, воровал. В связи с этим в семье Володи была напряженная обстановка, мать избивала брата, неоднократно приходилось обращаться в милицию. У Володи созрела идея убить брата, он поделился ею со своей подругой Еленой, а затем с членами компании, которые поддержали Володю. Накануне деликта преступники собрались на квартире у одной из членов группы, обсудили план операции, выпили за успех дела, а после совершения преступления преступники вместе с членами группы сожгли одежду жертвы и разошлись. После случившегося группа распалась, подростки больше не проводили досуг вместе, затаились.

Перед экспертами был поставлен вопрос: «Кто из подозреваемых имеет такие психологические особенности личности, которые позволяют ему занимать лидирующее положение в данной преступной группе?» В процессе психологического обследования членов группы выраженные лидерские тенденции были выявлены у студентки техникума К. Т. 17 лет. В структуре личности у К. наблюдались такие выраженные индивидуально-психологические характеристики, как эмоциональная устойчивость, самостоятельность, социальная активность, смелость, рациональность в сочетании с эмоциональной холодностью. В поведении К. четко прослеживались черты безразличия и жестокости. Отмечался достаточно высокий уровень интеллектуального развития по сравнению с другими членами группы. Полученные данные психологического обследования совпадали с характеристиками, представленными на подэкспертную в материалах уголовного дела. Дальнейшее расследование подтвердило лидерские позиции К. в организации преступного деяния. У нее на квартире собирались подростки, обсуждали план деликта, после случившегося она приказала всем затаиться и больше не встречаться, а в случае разоблачения не выдавать друг друга.

Расследование дел о преступлениях в сфере организованной преступности представляет для следователей значительные трудности, связанные, в частности, с выявлением структуры преступной группировки, определением роли каждого ее участника и особенностей связей между ними.

Большую трудность представляет и решение вопроса о дифференциации конкретной роли каждого участника в преступных эпизодах, в особенности в убийствах, совершенных членами преступной группы совместно.

Анализ дел данной категории показывает высокую эффективность привлечения судебных психологов. Эксперт-психолог способен дать заключение о степени влияния группы на отдельного участника, установить наиболее типичные формы взаимодействия между членами группы как при совершении преступлений, так и в процессе расследования. Психолог может установить неформальных лидеров, которые часто пытаются завуалировать, принизить свою истинную роль, активно противодействуют расследованию.

При расследовании преступлении, совершенных И., Ш. и Г., на разрешение судебно-психологической экспертизы была поставлена задача установления неформального лидера этой группы. Бандиты совершали нападения в масках, препятствующих опознанию, отказывались давать показания, активно защищались. Эксперт-психолог дал подробные психологические характеристики всем обвиняемым и указал: «В исследуемой группе неформальным лидером является И. Об этом свидетельствуют более высокий интеллектуальный уровень его развития, наличие развитых волевых качеств и организаторских способностей: общительность, инициативность, настойчивость, эмоциональная устойчивость, богатый опыт (в том числе и преступный), находчивость и более широкий кругозор, чем у остальных членов группы, уверенность в себе, умение понять других людей, холодная расчетливость, хорошее физическое развитие». По заключению эксперта об устойчивости преступной группы и преступных целях ее создания можно было определить: общую продолжительность совместной деятельности участников, распределение ролей, общность антисоциальных установок и доминирующих мотивов деятельности, способов и средств удовлетворения потребностей. Суд, вынося обвинительный приговор, сослался на данные экспертизы.

Другая экспертиза связана с выяснением роли членов банды в совершении конкретного преступления.

На допросах и очных ставках бандиты признавали факт своего присутствия на месте преступления в момент убийства сообщника, заподозренного в предательстве, однако перекладывали вину друг на друга. В числе вопросов, поставленных перед экспертами-психологами, был и такой: какова наиболее вероятная модель поведения К., Д. и С. при убийстве А.? Изучив материалы дела и проведя экспериментальное обследование, эксперты заключили: «Наиболее вероятной представляется следующая модель поведения участников убийства А. Заподозрив последнего в предательстве, К. и Д. приняли решение его "убрать". К. на своей машине отвез всех в лес в безлюдное место. У Д. и К. было оружие. При этом К., С. и А. приняли наркотики. Убивали Д. и С., а К. сознательно устранился от непосредственного участия в убийстве». Суд привел данную цитату в обвинительном приговоре.

Источник: Законность. 1995. N° 6.

Организованные преступные группы отличаются стабильностью личного состава, у них вырабатываются групповые нормы поведения и ценностные ориентации. Нарушитель определенных норм поведения подвергается преследованию. В организованной группе имеется четко поставленная цель преступления. Интересы ее членов отличаются выраженной криминальной направленностью.

При психологическом анализе организованной преступной группы необходимо определить степень ее антиобщественной направленности, цели и мотивы, а также специфику эмоциональных связей между членами группы. При анализе эмоциональных связей необходимо тщательное изучение индивидуально-психологических характеристик каждого члена группы. Причем очень важным является выявление не только лидерских позиций среди подозреваемых, но также позиции конформистов, которые обязательно присутствуют в любой преступной группе. В связи с этим перед экспертом-психологом целесообразно поставить вопрос: «У кого из подозреваемых членов группы имеются такие особенности личности, как повышенная внушаемость, робость, подчиняемость, слабые волевые качества?»

В любой преступной группе может быть и оппозиционер. Структура личности оппозиционера отличается высоким уровнем притязаний, повышенной активностью, нередко высокой эмоциональностью. Психологический анализ поможет следствию раскрыть психологическую характеристику мотивационной линии поведения оппозиционера и тем самым оптимизировать следственный процесс.

Данная экспертиза направлена на установление внутренней структуры группы, членами которой могут быть как несовершеннолетние, так и совершеннолетние лица.

Перед экспертами могут быть поставлены следующие вопросы.

Каковы индивидуально-психологические особенности личности подследственных?

Кто из подследственных имеет психологические особенности личности, позволяющие ему занимать лидирующее положение в группе?

Кому из подследственных присущи такие особенности личности, как повышенная внушаемость, робость, зависимость или повышенная агрессивность, жестокость (в зависимости от того, что интересует следствие)?

Имеются ли в группе социально-психологические признаки высокой организованности, сплоченности и если имеются, то в чем они конкретно выражаются?

Учитывая выявленные психологические особенности членов группы, каков наиболее вероятный сценарий их поведения в ситуации совершения преступления?

13.6. Судебно-психологическая экспертиза определения способности несовершеннолетнего правонарушителя осознавать значение совершаемых им действий

Проблемы, которые разрешаются данным видом экспертизы, стояли перед правоохранительной системой в течение последних 30-35 лет. Однако наиболее актуальной эта экспертиза стала с 1 января 1997 г., когда вступил в силу новый Уголовный кодекс, который впервые в российском уголовном законодательстве ввел понятие «уменьшенной ограниченной вменяемости» для тех случаев, когда «вменяемое лицо во время совершения преступления в силу психического расстройства не может в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействий) либо руководить ими...» (см. ст. 22 УК РФ).

Практические работники правоохранительной системы по делам несовершеннолетних нередко сталкиваются с фактами, когда подросток, совершивший правонарушение, проявляет различные признаки отставания в психическом развитии. При анализе содеянного может отмечаться несоразмерность объективного содержания действий подростка субъективно поставленным целям. Например, похитив из ларька несколько ящиков с водкой, два подростка вылили эту водку из бутылок на землю, а пустые водочные бутылки пытались сдать в приемный пункт посуды. Иногда действия подростка сопровождаются излишне циничными, демонстративными выпадами. Например, в процессе кражи из магазина подростки открыли банку с джемом и сделали джемом несколько надписей на стенах подсобного помещения. По заключению судебно-психиатрической экспертизы, в большинстве случаев эти подростки признаются вменяемыми.

Перед судебно-психологической экспертизой стоят задачи: определить уровень интеллектуального развития и уровень развития эмоционально-волевой сферы подэкспертного, а также индивидуально-типологические особенности личности, которые могут иметь значение при разрешении данного дела. Например, экспертиза может определить склонность подростка к фантазированию, его повышенную внушаемость и т. п.

В процессе судебно-психологической экспертизы определяется, способен ли данный подросток полностью осознавать характер и значение совершенных им действий, а также регулировать свою деятельность в процессе правонарушения.

Решая этот вопрос, эксперт-психолог может ответить на него положительно, отрицательно, а в некоторых случаях может прийти к выводу о том, что подкспертный не в полной мере осознавал и понимал значение своих действий или, осознавая их смысл, не мот в полной мере руководить своими действиями в процессе совершаемого преступления.

Общеизвестно, что юридически значимый поступок имеет объективную (действие подследственного) и субъективную стороны. В характеристику субъективной стороны включаются мотивы, цель, степень осознания содеянного, предвидение последствий совершаемых действий, характер волевого к ним отношения. Знание основных мотивационных линий поведения подследственного позволяет раскрыть внутреннюю картину преступления, проследить степень осознания поступка, предвидения последствий содеянного. Если подследственный не мот в полной мере осознавать фактическое содержание своего поведения или способность к волевой регуляции у него была деформирована, то он не может в полной мере отвечать за свои поступки. Юридической оценке подвергаются только сознательные действия субъекта, которыми он может управлять.

Проблема осознания своих действий и способности руководить ими является стержневой проблемой судебно-психологической экспертизы несовершеннолетних и малолетних правонарушителей.

Полное осознание человеком значения своих действий включает в себя: а) правильное понимание объективного содержания собственного поведения; б) понимание целей совершаемых действий; в) предвидение результатов своих деяний; г) оценка своих действий с точки зрения действующих моральных и правовых норм.

Способность руководить своими действиями выражается в свободном выборе как целей, так и способов их достижения. Выбор способа неразрывно связан с мотивами поведения.

Экспертная оценка способности преступника или потерпевшего осознавать значение совершаемых им действий требует тщательного анализа умственного развития субъекта преступления, особенностей его личности, самосознания. Важное значение в экспертной оценке проблемы осознания своих действий человеком играет психологический анализ формирования антиобщественного поступка.

В процессе изучения внутренней картины преступления на этапе формирования антиобщественного поступка следователю необходимо проанализировать формирование правосознания подростка, его самооценки, особенности развития реальных жизненных ценностей и нравственно-нормативных установок. Для выявления условий жизни и воспитания подростка, его поведения, увлечений, интересов, индивидуальных особенностей психики, а также ближайшего окружения целесообразно допросить педагогов, соседей, родителей. Полученные сведения имеют важное значение для эксперта-психолога.

Далее необходимо исследовать способы принятия подростком преступного решения. Принятие решения рассматривается как процесс взаимодействия личностных черт субъекта, его установок, ценностных ориентаций с особенностями объективной внешней ситуации, в которой подросток действовал. В процессе принятия решения определяющее значение оказывают индивидуальные свойства личности. Получив информацию от психолога об индивидуальных особенностях личности подследственного, следователь должен соотнести их с объективной внешней реальностью, со спецификой антиобщественного поступка.

Чрезвычайно важным в экспертной оценке противоправного поступка является психологический анализ ситуации деликта, анализ психического состояния подростка в момент деликта, его отношение к содеянному и осознание случившегося.

С целью анализа степени делинквентности и деморализации несовершеннолетнего целесообразно использовать классификацию Г. М. Миньковского[217], который предлагает выделить три типа деликвентности.

1. Последовательно-криминогенный тип, когда преступление вытекает из привычного стиля жизни подростка, обусловлено его специфическими взглядами, установками, ориентациями. Такие подростки сами формируют ситуацию преступления. Как правило, они имеют некоторый преступный опыт, опыт общения с судебно-следственными органами.

2. Ситуативно-криминогенный тип, где преступление в значительной степени обусловлено неблагоприятной ситуацией. Подростки этого типа, как правило, не осознают ситуации преступления, т. е. не являются его инициаторами, а совершают его под влиянием группы или в состоянии алкогольного опьянения.

3. Ситуативный тип характеризуется незначительной выраженностью негативного поведения. Преступление совершается под решающим влиянием ситуации, возникшей не по вине подростка.

Особое место в экспертной оценке занимает анализ личностной значимости цели действий у подростка.

Нередко следственным работникам в процессе следственных действий с подростками приходится сталкиваться с явлениями личностной незрелости подростка, что затрудняет решение вопроса о способности несовершеннолетнего полностью осознавать значение совершаемых им действий. Личностная незрелость может быть обусловлена рядом социобиологических факторов. Например, одной из форм задержки психического развития является психофизический инфантилизм, который проявляется в задержке психического и физического развития. Такие подростки по своему физическому и психическому облику соответствуют более младшему возрасту. Как правило, они обучаются по массовой программе в школе, но остаются на второй год. При проведении экспертного исследования целесообразно назначить комплексную психолого-психиатрическую экспертизу или предварительно провести психиатрическую экспертизу для констатации диагноза.

Одной из важных причин личностной незрелости может быть и социально-педагогическая запущенность подростка. Поводом для назначения судебно-психологической экспертизы для таких подростков могут служить данные о неблагоприятных условиях воспитания несовершеннолетнего. В таких случаях психиатрическая экспертиза не обязательна.

При назначении судебно-психологической экспертизы на предмет осознания подростками своих действий и умения руководить ими следователь, анализируя материалы уголовного дела, должен обратить внимание на следующие моменты:

цель совершенного преступления;

соотношение цели и средств ее достижения;

определенность и стойкость цели;

соответствие способов достижения цели личностным характеристикам подследственного.

Для оценки способности осознавать значение совершаемых действий и руководить ими рекомендуются следующие типовые вопросы.

1. Каковы интеллектуальные и индивидуально-психологические характеристики подростка?

2. Если учитывать особенности его психического развития, мог ли он полностью осознавать значение совершаемых им действий?

3. Каковы особенности психического состояния подэкспертного в период инкриминируемых ему действий?

4. Если принять во внимание особенности психического развития подэкспертного и особенности его психического состояния, в какой мере он мог руководить своими действиями?

Дополнительно можно уточнить, имеются ли в структуре личности подэкспертного свойства, оказавшие существенное влияние на особенности его поведения в ситуации деликта и на особенности его показаний (например, агрессивность, внушаемость, лживость как устойчивая личностная характеристика, гиперсексуальность и др.).

Опыт нашей работы подсказывает, что при расследовании уголовных дел с участием несовершеннолетних привлечение психолога не только повышает эффективность расследования, но и способствует оптимизации психологического контакта между следователем и подростком.

13.7. Судебно-психологическая экспертиза индивидуально-психологических особенностей

Данный вид СПЭ проводится в тех случаях, когда: а) вызывают сомнения имеющиеся в деле данные о личности обвиняемого или подсудимого; б) имеются противоречивые оценки индивидуальных особенностей; в) требуется установить особенности ведущих мотивов поведения и мотивации конкретных поступков как важных обстоятельств, характеризующих личность; г) необходимо исследовать отдельные психологические особенности личности обвиняемого или подсудимого (такие, например, как повышенная внушаемость, импульсивность, ригидность, пеобладающее настроение, темп и характер решения мыслительных задач и т. д.), способных существенно повлиять на поведение субъекта, в том числе на формирование у него намерения совершить преступление; д) необходимо дать психологическую интерпретацию отдельных действий субъекта с учетом его индивидуально-психологических особенностей.

Объектом этого вида СПЭ могут быть обвиняемые и подсудимые, в отношении которых возникают указанные сомнения. Практика показывает, что если предыдущие виды СПЭ проводятся в основном в период предварительного расследования, то СПЭ индивидуально-психологических особенностей проводится главным образом но ходу судебного разбирательства. Это понятно, так как судья бывает крайне заинтересован в получении квалифицированно составленного «психологического портрета» подсудимого, благодаря которому появляется возможность глубже понять психологический механизм совершения преступления и, следовательно, более тонко и правильно принять решение по делу.

Вопросы к психологам-экспертам при проведении данного вида СПЭ могут быть различными. Ниже приводятся только те из них, которые наиболее часто встречаются при ее назначении.

Каковы основные индивидуально-психологические особенности личности подэкспертного (темперамента, характера, интеллекта, эмоционально-волевой и мотивационной сфер)?

Каковы основные особенности мотивации поведения подэкспертного?

Обладает ли подэкспертный повышенной внушаемостью (или каким-либо другим качеством личности, которое интересует суд, например ригидностью, импульсивностью, эмоциональной неустойчивостью и т. д.)?

Обладает ли подэкспертный такими индивидуально-психологическими особенностями, которые могли повлиять на формирование у него мотива к совершению данного преступления?

13.8. Посмертная судебно-психологическая экспертиза

Необходимость проведения посмертной судебно-психологической экспертизы может возникнуть при расследовании дел различных категорий. Прежде всего она проводится в отношении лиц, совершивших самоубийство, когда возникает вопрос о применении ст. 110 УК РФ (доведение до самоубийства). На практике расследованием дел данной категории часто занимаются следователи военных прокуратур по фактам самоубийств среди военнослужащих. Посмертная психологическая экспертиза может быть назначена при проверке фактов насильственной смерти, когда следствие разрабатывает версии о возможном убийстве, замаскированном под самоубийство, или наоборот, о самоубийстве, замаскированном под убийство. Заключение данной экспертизы может также в необходимых случаях помочь разграничить самоубийство и смерть в результате несчастного случая.

При всем разнообразии условий, которые делают необходимой посмертную психологическую экспертизу, объектом ее всегда является погибший человек, и эксперты решают одни и те же задачи:

исследование личности, индивидуально-психологических особенностей погибшего;

исследование психического состояния погибшего, в котором он находился в период, предшествовавший его смерти; решение вопроса о том, являлось ли оно предрасполагающим к самоубийству;

исследование причин и условий развития у погибшего психического состояния, спровоцировавшего его самоубийство.

Вопросы экспертам-психологам лучше всего сформулировать следующим образом.

1. Каковы были индивидуально-психологические особенности погибшего и как они проявились в обстоятельствах его смерти?

2. Не находился ли погибший в период, предшествовавший его смерти, в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству, и если да, то чем это состояние могло быть вызвано?

Данный вид экспертизы специалисты относят к числу наиболее сложных и ответственных, поскольку эксперты лишены возможности проведения очного экспериментально-психологического обследования. Человека уже нет в живых, но необходимо воссоздать его образ, личность, психологический статус, восстановить и исследовать внутренний мир, образ мыслей, мироощущение, чтобы выяснить причины, побудившие его уйти из жизни, или констатировать отсутствие этих причин.

Решение экспертных задач целиком основывается на собранных следствием материалах уголовного дела, и от их качества, полноты и объективности зависит обоснованность, надежность и эффективность выводов экспертов. При расследовании подобных дел представляется полезным непосредственное участие эксперта во время допросов свидетелей, предоставление эксперту в рамках экспертизы возможности опроса родственников, друзей и близких погибшего.

Материалы уголовного дела, подготовленные к производству данной экспертизы, должны содержать не только показания лиц, знавших погибшего, но и его письма, записные книжки, личные дневники, записки, а также, если имеются, образцы творчества погибшего — рисунки, стихи, прозу и т. п. Важная информация может содержаться на магнитных носителях — аудио-, видеокассетах, в памяти компьютера и на дискетах.

Для обоснованного ответа на вопросы эксперты должны располагать по возможности исчерпывающими сведениями о личности погибшего, его характере, особенностях эмоционального реагирования, стиле поведения в конфликтных ситуациях, а также о ситуации, сложившейся вокруг погибшего накануне расследуемого события, и его отношении к этому.

По мнению исследователей, суицид (самоубийство) является следствием социально-психологической дезадаптации личности, когда человек не видит для себя возможности дальнейшего существования в сложившихся условиях.

Может быть множество причин возникновения такой ситуации. Так, вероятность дезадаптации личности объективно повышается в периоды социально-экономической нестабильности в обществе, что находит беспристрастное отражение в статистике самоубийств. Особенно критическим оказывается «время потери надежд», когда общественный подъем сменяется упадком, что усугубляет кризис общественного сознания, угнетающе действует на членов общества и способствует добровольному отказу от жизни наиболее слабых его членов. Сильнее всего это проявляется в обществе, переживающем упадок и не имеющем перспектив для развития.

Иллюстрацией к этому может выступать положение в нашей стране: в 1984 г. было зарегистрировано 81 417 самоубийств (примерно 32 на 100 тыс. населения) — больше, чем во всем западном мире, включая Европу, США и Канаду. В первые годы перестройки на фоне обнадеживающих перемен явно наметился спад, но к 1989-1990 гг. и расцвету карточной системы кривая самоубийств вновь поползла вверх. В настоящее время регистрируется 38 случаев на 100 тыс. населения.

Неприспособленными в этой ситуации оказываются социально незащищенные и те, кто больше других подвержен депрессии, подавленности, у кого легко развивается чувство безнадежности, кто больше других уязвим, подвержен стрессу, импульсивен, не уверен в себе, склонен к сомнениям, зависим от окружающих. Слабыми оказываются и те, кто недостаточно гибок, бескомпромиссен, обладает повышенной требовательностью к себе.

Острое состояние дезадаптации может возникнуть вследствие тяжелой болезни, жизненных неудач, потери близкого человека. В любом случае при оценке тяжести и глубины социально-психологической дезадаптации личности рассматриваются три компонента:

серьезность нарушений привычных условий жизни;

их интерпретация человеком (жизненный крах, безвыходная ситуация, личностная катастрофа или тяжелый, но преходящий эпизод);

желание или готовность проявить усилия, чтобы приспособиться (усталость от жизни, нежелание «начинать жизнь сначала», отвращение при одной мысли об этом или готовность собраться, пересмотреть жизненные ориентиры, справиться с ситуацией).

Самоубийства различаются по своему значению и психологическим мотивам. В их основе часто осознанно или неосознанно содержится мотив-апелляция к чувствам близких людей или к общественному мнению, стремление получить от окружающих помощь и поддержку. В таком случае суицидальные действия могут принимать демонстративную окраску, являться истинными или быть имитацией, шантажом. Они нередо совершаются на глазах либо за несколько минут до прихода кого-нибудь, их способ часто не представляет серьезной угрозы — принимается небольшое количество таблеток, делается неглубокий надрез кожи, используется тонкая или старая веревка, двери оставляются открытыми.

Суицид может принимать парадоксальный характер поступка, выхода из конфликтной ситуации (как последний, неоспоримый аргумент в споре), косвенно означая включенность самоубийцы в жизнь, в отличие от полной отстраненности от жизни человека, совершающего самоубийство вследствие одиночества, тяжелой потери и т. п. В последнем случае выбираются грубые и надежные способы, не оставляющие шансов выжить.

В основе самоубийств среди военнослужащих срочной службы, по мнению исследователей, лежит несоответствующая тактика приспособления к специфичным условиям жизни в воинском коллективе. Семьдесят шесть процентов самоубийств приходится здесь на первые полгода службы, на период активной адаптации. Молодые солдаты вынуждены приспосабливаться к строгому армейскому распорядку, физическим нагрузкам, ограничению личной свободы, закрытому воинскому коллективу, где порой имеют место такие негативные явления, как дедовщина, где самоутверждение некоторых военнослужащих происходит с применением грубой физической силы, морально-психологического прессинга. При возникновении конфликтных ситуаций выбор молодым солдатом тактики соперничества часто является наиболее деструктивным и в конечном счете суицидогенным.

Высока вероятность дезадаптации в армии у лиц, в характере которых преобладают сензитивно-шизоидные черты: замкнутость, молчаливость, сдержанность, трудность установления неформальных контактов, склонность преимущественно к индивидуальной, а не групповой деятельности, скромность, бесконфликтность, невысокий уровень напористости, агрессивности, повышенная чувствительность, обидчивость. Несмотря на свою дисциплинированность, исполнительность, они обладают низким статусом в коллективе, не пользуются популярностью среди сослуживцев, не входят в мелкие сплоченные группы, относительно близки только с одним-двумя сослуживцами, а то и вовсе не имеют друзей, не привлекают к себе внимания командиров. В конечном счете это приводит к эмоциональной изоляции, неприятию, отторжению и агрессии со стороны коллектива и отдельных военнослужащих. При отсутствии эффективной воспитательной работы в подразделении у таких солдат нарастает состояние подавленности, тоски, безысходности, снижается самооценка и чувство самоуважения, что и предрасполагает к принятию решения о самоубийстве.

Примером подобного рода является самоубийство матроса N-ской учебной части Алексея С., по которому была назначена комплексная психолого-психиатрическая экспертиза.

Экспертное исследование (экспертиза проведена отделом судебной психиатрии судебно-медицинской экспертной службы Санкт-Петербурга) выявило следующие обстоятельства. Со слов матери, Алексей родился здоровым мальчиком, развивался нормально, рос в многодетной семье, говорить начал с четырех лет, несколько позже обычного. В школу пошел в 7 лет, учился неважно, оставался на второй год в 4-м и 6-м классах. По показаниям сверстников, Алеша был трудолюбив, по характеру очень спокоен, никаких отклонений в психике не проявлял, был жизнерадостным, никогда не высказывал мыслей о самоубийстве. Увлекался плаванием, техникой. В раннем детстве после конфликтов отмечалась небольшая замкнутость, но отходил быстро, постепенно с возрастом стал более уравновешенным и спокойным.

Родственники отмечают, что близких друзей у него не было, «просто были одноклассники». После вступления матери во второй брак ревниво относился к отчиму, но вскоре отношения наладились.

После окончания 6-го класса учился в УПК, получил специальность автослесаря, окончил 8-9-е классы вечерней школы. Согласно характеристике, за время учебы проявил себя с положительной стороны, активно участвовал в работе, среди товарищей пользовался авторитетом, показал хорошие знания на выпускных экзаменах. Отмечается, что иногда проявлял грубость и нетактичность по отношению к учителям. Близких отношений с девушками не имел, в злоупотреблении алкоголем, в употреблении наркотиков не замечен.

С. считал своим долгом отслужить в армии, не дождавшись повестки, сам явился в военкомат, попросился на флот, хотел служить на подводной лодке. В ноябре 1995 г. призван на военную службу, по результатам психофизиологического обследования определен в 1-ю (высшую) группу по нервно-психической устойчивости. По отзывам сослуживцев и командиров, за время службы зарекомендовал себя исполнительным, дисциплинированным матросом, замечаний не имел, был общительным, спокойным, миролюбивым, добродушным, в личных беседах на службу не жаловался, в конфликты не вступал, к командирам с просьбами и за помощью не обращался.

С. постоянно получал письма от матери и друзей, охотно отвечал. Из его писем, в отличие от показаний его сослуживцев и командиров, следует, что он испытывал определенные трудности в приспособлении к условиям службы. Алексей отмечает отсутствие контакта с сослуживцами, упоминает о неуставных отношениях в роте: «Здесь переводами <денежными> делимся напополам <со старослужащими>, а если нет, то все забирают», «...у нас сделали особый контроль за ротой из-за того, что синяков много», «...был день рождения у нашего "дедушки", так устал за этот вечер, как за целый день не уставал».

Письма С., а также его госпитализация в январе 1996 г. с диагнозом ОРЗ косвенно свидетельствуют о снижении его адаптационных возможностей, несмотря на то что в письмах нет того условного знака, о котором они с матерью заранее договорились на случай, если Алексей окажется в тяжелом положении. С. пытается представить эти факты как неизбежный атрибут армейской жизни: «...без трудностей и на гражданке нет жизни», «от тебя <матери> больней доставалось», однако в его объяснениях содержится оттенок безнадежности: «...это армия, и уже ничего не поделаешь» (курсив мой. — В. В.).

В начале марта 1996 г. С. получил телеграмму, что умер его дедушка, он несколько дней ходил расстроенный. В письме матери наряду с сожалением он выражает досаду: «Я тебе писал, чтобы ты вызов дала, а ты просто телеграмму дала... Надо было вызов делать, хоть домой съездил бы из этого дурдома...» До этого С. снова оказался в санчасти с диагнозом ОРВИ, сам он пишет: «Снова закосил и лег в санчасть. Ничего у меня не болит, просто в роте делать нечего, дурдом полнейший, все ходят как собаки злые... здесь лежать не скучно, с пацанами отношения не то что в роте, здесь все по-другому в лучшую сторону», «...говорили мне, что учебка — самое гнилое место на протяжении всей службы, а я, дурак, не верил, а зря...», «мне здесь все уже до такой степени надоело, хоть волком вой... Все равно, лишь бы уехать побыстрей, пока я здесь дураком не стал». Это уже свидетельствует о явной социально-психологической дезадаптации С., он находится в подавленном состоянии, разочарован, обессилен; не в силах выдержать ситуацию, он пытается вырваться из нее: ложится в санчасть, ухватывается за возможность поехать домой по вызову.

10 марта Алексей в составе команды из четырех человек был направлен в командировку на хозработы, чему он был рад, поехал с охотой. 13 марта предстояло возвращение. После обеда 12 марта С. в разговоре с напарником высказывал нежелание возвращаться в часть, работать в командировке ему понравилось, но о каких-либо намерениях он не говорил. Вечером 12-го сослуживцы отметили изменения в его поведении, С. был раздражен и замкнут, лег в одежде на чужую кровать, задремал, на просьбу перелечь неожиданно ответил грубостью, потом перелег, но снова не на свою кровать, направил лампу себе в лицо, на неоднократное требование выключить ее никак не реагировал, долго не спал. Утром 13-го в 6 часов сидел один на камбузе, развел огонь, включил чайник, на замечание вошедшего Б. о неаккуратно сложенных дровах раздраженно ответил грубостью, через некоторое время ушел, чисто за собой убрав. Около 8 часов С. обнаружили в туалете висящим в петле, в кармане была написанная его рукой записка: «Я не понял толк в жизни, зачем без толку жить».

Следствие не выявило каких-либо следов борьбы, сопротивления, фактов насилия над С. Психиатры пришли к заключению, что он психическим заболеванием не страдал, в состоянии временного болезненного расстройства психической деятельности не находился. По заключению эксперта-психолога, индивидуально-психологические особенности С. сензитивного (чувствительного) типа (эмоциональная уязвимость, интровертированность, пассивность, неконфликтность, нерешительность) в сочетании с чувством долга, исполнительностью, ответственностью обусловили в ситуации объективно неблагополучной внешней обстановки возникновение у С. состояния хронической фрустрации, неудовлетворенности, ограничивали его возможности выбора. Это кризисное состояние обострилось в преддверии очередного возвращения С. в стрессовые, фрустрирующие для него условия, что проявилось в его поведении в виде несвойственной ему раздражительности, сниженного настроения, отрешенности и отгороженности от окружающего. Данное состояние и явилось предрасполагающим к принятию решения о самоубийстве.

Допустимо предположить, что письма Алексея и показания его сослуживцев, отраженные в материалах данного дела, не в полной мере отражают ситуацию, сложившуюся вокруг С. накануне его смерти. При расследовании подобных дел показания солдат, особенно если они даны ими своим же командирам, часто весьма скупо отображают действительное положение дел. Специфика закрытых воинских коллективов может создать для следователя значительные сложности в расследовании подобного рода дел, требует особой тщательности и настойчивости в сборе материалов для экспертизы.

При сборе информации о личности погибшего не следует пренебрегать сведениями о его развитии в детстве, школьной успеваемости, характере взаимоотношений в родительской семье, в особенности если расследуется самоубийство подростка. В случае суицида военнослужащего необходимы материалы, характеризующие личность погибшего до призыва в армию.

Относительно развития подэкспертного в детстве экспертам-психологам важно знать следующее:

возраст матери на момент рождения подэкспертного;

была ли беременность желанной, запланированной;

течение беременности, роды, осложнения;

не было ли задержек в раннем развитии, начале ходьбы, речи;

особенности поведения, возбудимость, плаксивость, пассивность, частые истерики, ночные страхи, сомнамбулизм (хождение во сне), ночной энурез (недержание мочи), заикание и т. п.;

кем воспитывался в детстве, особенности воспитания;

не было ли длительных разлук с матерью;

черты характера родителей, их стиль воспитания;

не было ли утраты родителей, в каком возрасте, по какой причине;

посещал ли детские дошкольные учреждения, отзывы воспитателей;

возраст начала учебы в школе;

успеваемость и ее динамика, отзывы педагогов;

какие предметы усваивались легче, какие труднее;

увлечения во внешкольное время;

особенности пубертатного («трудного») возраста, изменения в характере, не было ли побегов из дома, прогулов занятий, факты курения, алкоголизации, наркотизации, раннее начало половой жизни и т. п.;

круг друзей, приятелей, групповые нормы общения, кумиры и идеалы подростка;

отношение к будущему, профориентация, характер планов, намерений, их самостоятельность, реалистичность, устойчивость;

отношение к воинской службе: было ли желание служить, в какой род войск хотел призываться и др.

Сведения об особенностях поведения, характера, эмоциональной сферы погибшего могут быть получены из наблюдений лиц, знавших последнего. При этом мы рекомендуем обратить внимание на то, какими были его:

внешний вид: аккуратный, небрежный, невыразительный, неряшливый, выглядел на свой возраст, моложе своих лет, старше;

присущее выражение лица: спокойное, осунувшееся, вялое, скорбное, удивленное, гримасничающее;

манера держаться: непринужденно, раскованно, безразлично, демонстративно, театрально, нагловато, без чувства дистанции, скованно, зажато, застенчиво, незаметно;

взгляд: блестящий, тусклый, холодный, прямой, открытый, исподлобья, пристальный, озирающийся, осторожный, в сторону, вниз, бегающий;

плач и слезы: часто плакал, на глазах появлялись слезы при упоминании каких-либо событий, отличался сдержанностью;

улыбка: смущенная, искренняя, ироническая, дурашливая, загадочная, неадекватная;

голос: тихий, громкий, высокий, низкий;

движения и жесты: без особенностей, манерные, медлительные, угловатые, суетливые, отсутствие жестикуляции, часто повторяемые движения;

интонации: без особенностей, злобные, гневливые, раздражительные, жесткие, требовательные, мягкие, жалостливые, страдальческие, просящие, радостные;

продуктивность речи: лаконичная, скупая, многословная, обыкновенная;

темп речи: замедленный, с паузами, ускоренный, нормальный;

особенности речи: частое употребление словесных клише, уменьшительных и ласкательных суффиксов, жаргон, «сорные слова»;

контактность: вступал в контакт первым, легко, быстро, охотно, с трудом, сдержанно, настороженно, отвечал с задержкой, часто невпопад или не по существу;

эмоционально-волевое состояние: был боязливым, грустным, унылым, скучным, ленивым, переменчивым, обидчивым, злобным, стыдливым, раздражительным, пассивным, пессимистичным, оптимистичным, жизнерадостным, веселым, в приподнятом состоянии, энергичным, инициативным, упорным;

внимание: наблюдательный, рассеянный, отвлекаемый, без особенностей;

память: цепкая, хорошая, плохая, без особенностей;

мышление: последовательное, поверхностное, с потерями мысли; сообразительный, изобретательный, тугодум, резонер, частые уточнения, излишняя детализация.

Необходимо выяснить также, каково было состояние здоровья погибшего, какие заболевания он перенес. Особенно важно, на что он жаловался накануне происшествия, была ли у него бессонница, с каким самочувствием он просыпался.

Безусловно, вызывает интерес степень религиозности погибшего, его профессиональная динамика, наличие различных проблем: алкогольных, финансовых, служебных, криминальных, личных — и его отношение к ним.

Если возникнет предположение, что погибший был не вполне психически полноценным, здоровым человеком — имел травмы головного мозга, отличался странностями в поведении и т. п., то необходимо назначать комплексную психолого-психиатрическую экспертизу.

В генезисе суицида нельзя не учитывать роли семьи — ближайшего социального окружения человека. Характер семейных взаимоотношений между супругами, между родителями и детьми имеет исключительное значение в развитии социально-психологической дезадаптации личности. Внутрисемейная атмосфера способна успешно компенсировать, сглаживать суицидогенные проявления личности, но может и усиливать или даже провоцировать их.

Суицидологи указывают на следующие семейные факторы, которые могут предрасполагать к самоубийству[218]:

отсутствие отца в раннем детстве;

недостаточность материнской привязанности к ребенку в родительской семье;

отсутствие родительского авторитета;

матриархальный стиль отношений в семье;

сверхавторитарность слабого взрослого, стремящегося утвердить себя с помощью эмоциональных взрывов и телесных наказаний ребенка;

развод родителей;

семьи, где суицид или суицидную попытку совершали родители или близкие родственники.

Наряду с этим выделяют определенные социально-психологические типы семей, стиль взаимоотношений в которых создает потенциальную опасность самоубийства. К ним относят следующие.

1. Тип дезинтегрированной семьи, характерной особенностью которой является обособленность ее членов, формальность отношений, отсутствие эмоциональных связей между ними; особенно опасная ситуация может сложиться в частично дезинтегрированной семье, в которой кто-то оказался изолированным в одиночестве перед коалицие объединившихся против него родственников.

2. Противоположный дезинтегрированному тип суперинтегрированной семьи, где нарушается чувство личной автономности членов семьи, которые настолько «вжились» друг в друга, что и не мыслят существования врозь, отдельно; в такой семье смерть одного обнажает абсолютную беспомощность другого.

3. Тип дисгармоничной семьи, характеризующийся рассогласованием целей, потребностей ее членов, отсутствием взаимной ориентации на общность и согласие, нежеланием поступиться собственными интересами и привычками. Соблюдение принятых норм принимает здесь характер принуждения, связан для кого-то с фрустрацией. Постоянное навязывание одним другому своих привычек, требование изменить поведение, стремление заставить его вести себя в соответствии с неприемлемыми для него жизненными ориентациями может создать в такой семье опасную ситуацию.

4. Тип закрытой самодостаточной семьи, для членов которой семья является основной сферой приложения сил, единственным смыслом жизни, все остальное — работа, внесемейные отношения и др. — рассматривается лишь как средства для поддержания и обеспечения семейного благополучия. Какой-либо кризис в главной области жизнедеятельности — семье — грозит обернуться для ее членов суицидоопасной ситуацией.

5. Тип консервативной семьи, основной особенностью которой является неспособность адаптироваться к изменчивым внешним условиям. Если член такой семьи оказывается вовлеченным в конфликт, развернувшийся вне этой семьи, другие члены в силу консервативной установки не могут прийти ему на помощь и дистанцируются от конфликта или принимают сторону противника. Подобная ситуация может восприниматься как предательство и привести к самоубийству вовлеченного в конфликт члена семьи. Как отмечают исследователи, таков механизм большинства так называемых «школьных» самоубийств.

Завершая этот параграф, хочу заметить, что проблема самоубийств в нашем обществе приобрела в последнее время угрожающий характер. Назрела необходимость более активного обращения к ней правоохранительной системы, подкрепленной компетентностью судебной психологии и психиатрии.

13.9. Психолингвистическая экспертиза

Интересными и важными объектами исследования в уголовном процессе являются письменные документы. Для установления их авторства следователь и суд прибегают, как правило, к помощи экспертов-криминалистов, назначая судебную почерковедческую экспертизу. Такая экспертиза выявляет признаки, особенности и детали, характерные для письма конкретного лица. Другие моменты, относящиеся к содержанию текста документов (логика, характер, содержание, тема и идея изложения), она не анализирует.

Имеющийся опыт производства почерковедческих экспертиз свидетельствует о довольно высоком уровне их эффективности, но на сегодняшний день необходим выход за эти традиционно сложившиеся рамки. Исследование письменной речи в уголовном процессе может помочь ответить на вопрос, принадлежит ли определенный текст именно данному автору, дать материал для выявления его личностных качеств.

Однако анализ письменной речи с целью установления ее автора, проведенный специалистами в новой отрасли психологической науки — психолингвистике, дает гораздо более полные и интересные данные. В отличие от экспертов-почерковедов, которые устанавливают идентичность почерков исполнителя исследуемого документа и подозреваемого, обвиняемого и т. д., эксперты-психолингвисты могут установить истинного автора письменного документа (в том числе и печатного), позицию пишущего, его эмоциональное состояние, личностные и другие особенности. Устанавливаемые признаки речи психолингвисты группируют следующим образом:

звуковые особенности (для устной речи);

семантико-грамматические (характер выполнения фраз, выбор слов и конструкций, мера выразительности, правильности, организованности текста);

категориальные (возрастные, социальные, профессиональные, территориальные, национальные).

В речи могут проявляться психические заболевания и болезненные состояния психики. Например, непрерывная речь (невозможность остановить говорящего) свидетельствует о нарушении контроля речевой функции; персеверация (невозможность отойти от рассказываемого, повторение одного и того же) — о расстройстве ассоциативного процесса; разорванность, бессвязность речи (нарушение ее, отсутствие смысла, грамматических связей, наличие неологизмов, деформированных слов), обстоятельность, вязкость, резонерство, мудрствование — о расстройстве мышления.

Указанные особенности могут проявляться как в устной, так и в письменной речи. Они свидетельствуют не только о расстройстве определенной сферы психической деятельности обвиняемого, подозреваемого, свидетеля, но могут указывать на недуг, которым страдает человек. Так, для болезни Корсакова характерно употребление одних терминов вместо других; для эпилепсии — замедленность, неясность, вязкость, витиеватость, уменьшительные формы; для шизофрении — резонерство, замена конкретных понятий абстрактными, и наоборот, для маниакально-депрессивного психоза — скачка идей, отвлекаемость, «телеграфный» стиль.

Психолингвистическая экспертиза, исследуя речь в качестве основного объекта, может, таким образом, подтвердить и данные судебно-психиатрической экспертизы.

Психолингвистическая экспертиза только начала применяться в судебной практике, еще недостаточно разработаны ее методики и практические рекомендации, однако она становится все более популярной, так как может помочь суду и следствию, ответив на многие вопросы, касающиеся конкретного дела, — об авторстве письменного документа или речи, записанной на магнитную пленку, об эмоциональном состоянии и внутренней позиции автора. Такую экспертизу следует проводить после почерковедческой. Поручать ее производство можно психолингвистам, психологам и лингвистам, филологам.