Инферно Браун Дэн

Глава 3

В пяти милях от побережья Италии яхта-люкс «Мендаций» — семьдесят два метра по палубе — легко рассекала предрассветную дымку над плавно бегущими волнами Адриатики. Обтекаемый корпус яхты был выкрашен в синевато-серый цвет, благодаря чему она выглядела сурово, как военное судно.

При цене в 300 миллионов долларов эта бывшая игрушка для богачей была снабжена всеми обычными атрибутами комфорта — спа, бассейном, кинозалом, небольшой субмариной и вертолетной площадкой. Однако нынешнего владельца яхты, купившего ее пять лет назад, мало интересовала вся эта роскошь, и он сразу же очистил от нее большую часть корабельных отсеков, взамен разместив в них начиненный передовой электроникой и защищенный освинцованными переборками центр управления.

Оснащенная тремя собственными каналами спутниковой связи и сетью наземных ретрансляционных станций, центральная диспетчерская «Мендация» имела штат численностью примерно в две дюжины сотрудников — техников, аналитиков, координаторов, — которые жили на борту и поддерживали непрерывный контакт со всеми оперативными центрами организации, находящимися на суше.

Служба безопасности корабля состояла из небольшой группы специалистов, прошедших военную подготовку, и располагала двумя системами обнаружения ракет и целым арсеналом самого современного оружия. Вместе с поварами, уборщиками и прочей обслугой на борту насчитывалось чуть больше сорока человек.

Фактически «Мендаций» представлял собой передвижное офисное здание, из которого владелец яхты управлял своей империей.

Известный своим подчиненным просто как «шеф», это был маленький сухощавый человечек с густым загаром и глубоко посаженными глазами. Его неброская внешность и решительная повадка как нельзя лучше соответствовали образу бизнесмена, нажившего огромные капиталы путем тайного оказания особых услуг самым разным людям, среди которых попадались и весьма сомнительные личности.

Его называли по-разному — бездушным наемником, сеятелем греха, пособником Дьявола, — но он не был ни тем, ни другим, ни третьим. Шеф всего лишь давал своим клиентам возможность удовлетворить свои амбиции и достичь желаемого без неприятных последствий; то, что человечество греховно от природы, было не его заботой.

Несмотря на упреки его хулителей и противников, моральное кредо шефа всегда оставалось твердым как скала. Он воздвиг свою репутацию — и весь свой Консорциум — на двух золотых правилах.

Никогда не давай обещания, которого не можешь сдержать.

И никогда не лги клиенту.

Вот и все.

За всю свою профессиональную карьеру шеф ни разу не нарушил обещания и не пошел на попятный. Его слово было надежным — абсолютной гарантией, — и хотя порой ему приходилось сожалеть о заключении некоторых контрактов, вопрос о том, чтобы их разорвать, даже не поднимался.

Этим утром, выйдя на уединенный балкончик своей каюты, шеф окинул взглядом подернутое барашками море и попытался прогнать точившее его дурное предчувствие.

Решения, принятые в прошлом, творят наше настоящее.

Те решения, которые шеф принимал в прошлом, не раз заводили его на самые опасные минные поля, но он всегда выбирался оттуда невредимым. Однако сегодня, глядя на далекие огоньки итальянского берега, он ощущал непривычное беспокойство.

Год назад, на этой самой яхте, он принял решение, последствия которого теперь грозили погубить все, что он создал. Я согласился оказать услугу не тому человеку. Тогда он никак не мог этого предугадать, но теперь его давний просчет повлек за собой целый шквал непредвиденных угроз, вынудив шефа отправить на задание часть своих лучших агентов и разрешить им пускать в ход любые средства, чтобы удержать его могучую флотилию на плаву.

Сейчас шеф с особенной тревогой дожидался известий от одного из этих агентов.

Вайента, подумал он, представив себе эту крепкую оперативницу с «ежиком» из шипов. Вайента, которая до этого служила ему безупречно, прошлым вечером совершила крайне серьезную ошибку. Из-за этого последние шесть часов превратились в настоящий хаос, в отчаянную борьбу за то, чтобы восстановить контроль над ситуацией.

Вайента заявила, что ей просто не повезло — что в ее ошибке виноват голубь, который заворковал некстати.

Однако шеф не верил в везение. Все его действия строились на том, чтобы избежать случайностей и устранить риск. Шеф как никто умел контролировать происходящее — предвидеть все варианты, рассчитать любую реакцию и направить события в русло, ведущее к желаемому исходу. За его плечами был блестящий список тайных успехов и побед; именно это обеспечивало ему потрясающую клиентуру, куда входили миллиардеры, известные политики, шейхи и даже целые правительства.

Звезды, висевшие у восточного горизонта, начали растворяться в первых проблесках рассвета. Шеф стоял на палубе и терпеливо ждал от Вайенты сообщения о том, что ее миссия завершилась в точном соответствии с планом.

Глава 4

На мгновение Лэнгдону почудилось, что время застыло на месте.

Доктор Маркони лежал на полу без движения, из его груди лилась кровь. Борясь с действием транквилизатора, Лэнгдон поднял глаза на затянутую в черное убийцу, которая еще шагала по коридору, — теперь ее отделяли от раскрытой двери всего несколько метров. Приближаясь к порогу, она посмотрела на Лэнгдона и быстро вскинула пистолет… целясь ему в голову.

Я сейчас умру, подумал Лэнгдон. Прямо здесь, через считанные секунды.

Грохот, раздавшийся в маленькой комнате, был оглушителен.

Лэнгдон сжался в комок, уверенный, что в него выстрелили, но источником шума было вовсе не оружие неизвестной налетчицы. Оказывается, это грохнула тяжелая металлическая дверь палаты: доктор Брукс бросилась на нее всем телом, захлопнула ее и тут же заперла на замок. Потом повернулась с расширенными от страха глазами, опустилась на корточки рядом с залитым кровью коллегой и стала нащупывать его пульс. Доктор Маркони кашлянул, и изо рта у него выплеснулась кровь, которая стекла по щеке на его густую бороду. Затем он обмяк.

— Enrico, no! Ti prego![5] — воскликнула она.

Железная дверь зазвенела под градом осыпавших ее снаружи пуль. В коридоре послышались испуганные вопли.

Каким-то образом тело Лэнгдона пришло в движение — паника и инстинкт самосохранения взяли верх над снотворным.

Когда он неуклюже выкарабкивался из кровати, его правую руку на сгибе локтя обожгла резкая боль. На мгновение Лэнгдону показалось, что в него угодила пуля, насквозь пробившая дверь, но, опустив глаза, он увидел, что это лопнула трубка, идущая от капельницы. Ее обрывок торчал у него из руки, и оттуда уже струилась теплая кровь.

Теперь туман в его голове полностью рассеялся.

Присев рядом с телом Маркони, доктор Брукс продолжала искать у него пульс, и на ее глазах набухали слезы. Потом, как будто внутри у нее щелкнул выключатель, она вскочила и повернулась к Лэнгдону. Выражение ее лица изменилось буквально в одно мгновение, и он увидел на нем спокойную сосредоточенность опытного врача «скорой помощи», который, несмотря на свою молодость, привык справляться с чрезвычайными ситуациями.

— За мной! — скомандовала она.

Схватив Лэнгдона за руку, доктор Брукс потащила его в другой конец комнаты. Под звуки выстрелов и продолжающейся суматохи в коридоре Лэнгдон ковылял за ней на нетвердых ногах. Сознание у него было ясным, но начиненное лекарствами тело слушалось плохо. Ну же, шевелись! Плиточный пол холодил его босые ступни, а тонкая казенная сорочка еле доставала до колен — видно, в больнице не нашлось такой, которая была бы впору пациенту его роста, метр восемьдесят с лишним. Он чувствовал, как кровь сочится из продырявленной вены и стекает в ладонь.

Пули по-прежнему барабанили по тяжелой двери, и доктор Брукс бесцеремонно втолкнула Лэнгдона в маленькую уборную. Уже готовая последовать за ним, она вдруг остановилась, бросилась назад и схватила с кушетки его заляпанный кровью твидовый пиджак.

Да черт с ним, с этим барахлом!

Вернувшись с пиджаком в руках, она быстро заперла дверь в уборную. Ровно в тот же миг основная дверь в палату, которую они только что покинули, с треском распахнулась.

Молодая женщина не потеряла самообладания. Она живо пересекла крошечную уборную, рывком открыла вторую дверь и вывела Лэнгдона в соседнюю палату. Под грохот отдающихся эхом выстрелов доктор Брукс выглянула наружу и, быстро схватив Лэнгдона за руку, перетащила его через коридор на лестничную площадку. От этой внезапной суеты у Лэнгдона закружилась голова; он чувствовал, что может потерять сознание в любой момент.

Следующие пятнадцать секунд промчались как в тумане, — Лэнгдон бежал вниз по лестнице… спотыкаясь… падая… В голове стучало словно молотом. Все вокруг теперь расплывалось еще сильнее, а мышцы его были вялыми и реагировали на команды мозга с явным опозданием.

Потом ему в лицо пахнуло холодом.

Я на улице.

Когда доктор Брукс волокла Лэнгдона по темному переулку прочь от здания больницы, он наступил на что-то острое и рухнул, больно ударившись о мостовую. Его спутница помогла ему встать на ноги, помянув недобрым словом снотворное, которым его напичкали.

Уже в самом конце переулка Лэнгдон снова споткнулся. На этот раз она не стала его поднимать и выскочила на улицу, громко окликая кого-то вдалеке. Лэнгдон заметил тусклый зеленый огонек такси перед входом в больницу. Машина не двигалась — очевидно, шофер задремал. Доктор Брукс продолжала отчаянно кричать и махать руками. Наконец фары автомобиля загорелись, и он лениво покатил в их сторону.

Позади Лэнгдона, в переулке, с шумом распахнулась дверь и послышался быстро приближающийся топот. Оглянувшись, Лэнгдон увидел бегущую к ним темную фигуру. Он попытался встать на ноги, но доктор Брукс уже сгребла его в охапку и стала запихивать в подъехавший «фиат». Кое-как втолкнув его туда, так что он очутился наполовину на заднем сиденье, наполовину на полу, она нырнула внутрь следом за ним и захлопнула дверцу.

Шофер с заспанными глазами обернулся и изумленно уставился на странную парочку, только что ввалившуюся в его такси, — светловолосую молодую женщину в медицинской форме и мужчину в изодранной больничной сорочке, с кровоточащей рукой. Он уже хотел было сказать им, чтобы они убирались из его машины к чертовой матери, но тут боковое зеркальце разлетелось на мелкие куски. Из переулка выскочила женщина в черной коже и навела на них пистолет. Раздался шипящий хлопок, но доктор Брукс успела схватить Лэнгдона за шею и пригнуть ему голову. Заднее стекло разлетелось вдребезги, осыпав их дождем осколков.

Шоферу не понадобилось дополнительных уговоров. Он выжал педаль газа, и такси сорвалось с места.

Лэнгдон балансировал на грани обморока. Кто-то пытается меня убить?

Когда они свернули за угол, доктор Брукс выпрямилась и взяла Лэнгдона за окровавленную руку. Трубка неуклюже торчала из раны на сгибе его локтя.

— Смотрите в окно, — велела она.

Лэнгдон послушался. Снаружи проносились мимо призрачные могильные памятники. Почему-то казалось вполне логичным, что они проезжают кладбище. Лэнгдон почувствовал, как пальцы его спутницы аккуратно нащупывают обрывок трубки, — и тут, без предупреждения, она резко выдернула его вместе с иглой.

Жгучая боль пронзила Лэнгдона от локтя до самого затылка. Он ощутил, как глаза его закатились, а потом все вокруг померкло.

Глава 5

Пронзительный телефонный звонок заставил шефа оторвать взгляд от мирной дымки над Адриатикой, и он быстро вернулся в свою оборудованную под офис каюту.

Давно пора, подумал он, предвкушая добрые вести.

Компьютерный экран на столе вспыхнул, сообщая ему, что поступил вызов со шведского телефона «Сектра тайгер экс-эс», использующего шифрование речи. Прежде чем попасть на корабль, сигнал был переадресован через четыре неотслеживаемых коммутатора.

Он надел наушники.

— Шеф слушает, — медленно и внятно произнес он. — Говорите.

— Это Вайента, — ответили ему.

Шеф уловил в ее голосе необычную нервозность. Оперативники редко связывались с ним напрямую и еще реже оставались у него на службе после таких серьезных провалов, как прошлой ночью. Однако для устранения кризиса шефу требовался агент на месте, а никого лучше Вайенты все равно было не найти.

— Есть новости, — сказала Вайента.

Шеф молчал, дожидаясь продолжения.

Когда она заговорила снова, ее тон был нарочито бесстрастен — попытка сохранить хорошую мину при плохой игре.

— Лэнгдон сбежал, — сказала она. — Объект у него.

Шеф опустился в кресло за столом и долгое время не нарушал молчания.

— Понял, — произнес он наконец. — Я полагаю, он обратится к властям при первой же возможности.

На две палубы ниже каюты шефа, в изолированном центре управления, сидящий в отдельной кабинке старший координатор Лоренс Ноултон заметил, что разговор шефа по закодированной линии кончился. Он надеялся, что получены хорошие известия. Последние два дня шеф явно был не в своей тарелке, и все его подчиненные чувствовали, что проводится операция, ставки в которой очень высоки.

Ставки невероятно высоки, и на этот раз Вайенте лучше не ошибаться.

Ноултон привык руководить хитроумными и рискованными проектами, но в этом случае все пошло наперекосяк, и шеф взял управление на себя.

Мы вторглись на незнакомую территорию.

Хотя в настоящее время в разных уголках света выполнялось еще с полдюжины заданий, все их контролировали старшие оперативники Консорциума на местах, так что сам шеф и его сотрудники на борту «Мендация» могли сосредоточиться исключительно на проекте, вызывающем наибольшее беспокойство.

Несколько дней назад их клиент покончил с собой, бросившись с высокой башни во Флоренции, но договор с ним предусматривал оказание еще целого ряда необычных услуг. Клиент выдвинул несколько конкретных требований, которые Консорциум обязался удовлетворить независимо от обстоятельств, — и теперь, как всегда, это обещание следовало сдержать, несмотря ни на что.

У меня есть приказ, подумал Ноултон. И я его выполню. Он вышел из своей звукоизолированной стеклянной кабинки и прошагал мимо нескольких соседних кабинок — где-то стены были прозрачными, где-то нет, — в которых его коллеги занимались другими сторонами той же проблемы.

Кивнув по дороге специалистам по техобслуживанию, Ноултон пересек главную диспетчерскую с прохладным кондиционированным воздухом и вошел в маленькое хранилище с десятком сейфов. Он отпер один из них и достал его содержимое — ярко-красную флешку. Согласно прикрепленной к ней инструкции, на флешке был записан большой видеофайл, который их клиент велел разослать по главным новостным интернет-порталам завтра утром, в строго определенный час.

Осуществить такую анонимную рассылку не составляло труда, но протокол обращения со всеми цифровыми данными требовал, чтобы предварительный просмотр этого файла был произведен сегодня, за двадцать четыре часа до отправки, — благодаря этой предосторожности Консорциум мог успеть при нужде раскодировать файл или внести в него другие технические изменения.

Все случайности должны быть исключены.

Ноултон вернулся в свою прозрачную кабинку и закрыл тяжелую стеклянную дверь, отгородив себя от внешнего мира. Затем щелкнул переключателем, и стены его офиса тут же стали матовыми. В целях обеспечения необходимой секретности все перегородки между служебными помещениями на борту «Мендация» были сделаны из особого стекла с применением технологии «взвешенных частиц». Прозрачность такого стекла легко менялась путем подачи или выключения электрического тока, благодаря чему крошечные продолговатые частицы внутри панелей либо выстраивались параллельно друг дружке, либо снова принимали хаотическое положение.

Вся деятельность Консорциума строилась на жестком разделении обязанностей сотрудников.

Выполняй только свое задание. Никому ничего не рассказывай.

Теперь, уединившись в своем личном уголке, Ноултон вставил флешку в компьютер и кликнул на нужный ярлычок, открывая файл.

Экран сразу же потемнел… и из динамиков донесся мягкий плеск воды. Затем на дисплее медленно появилось изображение — неясное, расплывчатое. Выступающие из темноты контуры обретали четкость… и Ноултон словно очутился внутри пещеры… или огромного склепа. Вместо пола в этой пещере была вода — что-то вроде подземного озера. Она слабо светилась… как будто бы изнутри.

Ноултон никогда не видел ничего подобного. Весь грот наполняло какое-то потустороннее красноватое сияние, а на его бледных стенах тонкими усиками играли отражения водной ряби. Что это за место?

Под тихий непрерывный плеск камера неизвестного оператора наклонилась и стала двигаться вертикально вниз, прямо к воде, а затем пересекла ее подсвеченную поверхность. Звуки, доносящиеся из динамиков, сменились жутковатой подводной тишиной. Камера продолжала опускаться, пока не остановилась на глубине около метра, наведенная на подернутое илом дно.

К дну была привинчена прямоугольная табличка из блестящего титана.

На ней была надпись.

В ЭТОМ МЕСТЕ И В ЭТОТ ДЕНЬ

МИР ИЗМЕНИЛСЯ НАВСЕГДА

В нижней части таблички стояли имя и дата.

Имя — клиента.

Дата… завтра.

Глава 6

Лэнгдон почувствовал, как чьи-то крепкие руки поднимают его… вытаскивают из забытья, помогают выбраться из такси. Мостовая леденила его босые ноги.

Стараясь не слишком тяжело опираться на свою стройную спутницу, Лэнгдон побрел по безлюдному проулку между двумя высокими жилыми домами. Навстречу потянуло утренним ветерком, вздувающим его больничную сорочку, и Лэнгдон ощутил холод в тех местах, куда ветер не должен был бы добраться.

Успокоительное, которое Лэнгдону ввели в реанимации, мешало ему не только ясно видеть, но и ясно соображать. Он шел словно под водой, протискиваясь сквозь вязкий, тусклый мир. Сиена Брукс влекла его вперед, поддерживая с неожиданной силой.

— Ступеньки, — подсказала она, и Лэнгдон понял, что они достигли бокового входа в здание.

Схватившись за перила и медленно переставляя ноги, Лэнгдон кое-как потащился вверх. Собственное тело казалось ему неподъемным. Доктор Брукс неутомимо подталкивала его сзади. Когда они одолели крыльцо, она набрала шифр на ржавом кодовом замке, тот прозудел, и дверь отворилась.

Внутри было ненамного теплее, чем на улице, но после грубой булыжной мостовой плиточный пол показался босому Лэнгдону мягким ковром. Доктор Брукс провела своего спутника к крошечному лифту, рывком открыла раздвижную дверь и сунула его в кабинку размером с телефонную будку. В лифте пахло сигаретами «MS» — в Италии этот горьковато-сладкий аромат так же вездесущ, как запах свежего кофе эспрессо. Вдохнув его, Лэнгдон почувствовал, что в голове слегка прояснилось. Доктор Брукс нажала кнопку, и где-то высоко над ними звякнули и пришли в движение усталые шестерни.

Наверх…

Скрипучая кабинка дрожала и вибрировала на ходу. Ее стены представляли собой всего лишь металлические сетки, и Лэнгдон видел, как мерно скользят мимо стены самой шахты. Несмотря на полубессознательное состояние Лэнгдона, его хроническая клаустрофобия никуда не исчезла.

Не смотри.

Он прислонился к стене, стараясь отдышаться. Рука у него болела, и, поглядев вниз, он увидел, что она неуклюже перевязана рукавом его твидового пиджака. Сам пиджак, грязный и обтрепанный, волочился по полу.

Мучительный стук в висках заставил Лэнгдона закрыть глаза, и его снова поглотила чернота. Из нее выступило знакомое видение — похожая на статую женщина в вуали, с амулетом и серебристыми, чуть подвитыми волосами. Как и прежде, она стояла на берегу кроваво-красной реки среди корчащихся тел. Она обратилась к Лэнгдону, и в ее голосе сквозила мольба. Ищите, и найдете!

Лэнгдон почувствовал, что должен во что бы то ни стало спасти ее… спасти всех. Ноги того, кто был заживо погребен вниз головой, бессильно обмякли… одна, потом другая.

Кто вы? — беззвучно крикнул он. Что вам нужно?

Ее роскошные серебристые волосы затрепетали на горячем ветру. Время уже на исходе, прошептала она, дотронувшись до своего ожерелья с амулетом. Потом вдруг вспыхнула слепящим столпом огня, который ринулся через реку и поглотил их обоих.

Лэнгдон закричал, и глаза его широко раскрылись.

На него с тревогой смотрела доктор Брукс.

— Что такое?

— Опять галлюцинации! — воскликнул Лэнгдон. — Та же картина!

— Женщина с серебристыми волосами? И мертвые тела вокруг?

Лэнгдон кивнул. На лбу у него проступили капельки пота.

— Это пройдет, — обнадежила его доктор Брукс, хотя ее голос тоже слегка дрожал. — Навязчивые видения — обычная вещь при амнезии. Та функция мозга, которая сортирует и упорядочивает ваши воспоминания, временно нарушена, так что все сливается в один образ.

— Не очень-то приятный, — заметил он.

— Понимаю, но пока вы не поправитесь, ваши воспоминания будут спутанными и беспорядочными — прошлое, настоящее и воображаемое в одной куче. То же самое происходит во сне.

Дернувшись, лифт остановился, и доктор Брукс толкнула в сторону раздвижную дверь. Они снова пошли — теперь по темному узкому коридору. Миновали окно, за которым смутно маячили в первых проблесках рассвета флорентийские крыши. В дальнем конце коридора она нагнулась, вынула из-под измученного жаждой декоративного растения ключ от квартиры и отперла дверь.

Квартира была маленькая и, судя по запаху, служила ареной долгой борьбы между свечой с ванильным ароматом и старыми коврами. Мебель и картины на стенах выглядели убого, словно хозяйка купила их на дешевой распродаже. Доктор Брукс повернула регулятор термостата, и ожившие батареи тихо заурчали.

Остановившись на пару секунд, она закрыла глаза и глубоко вздохнула, будто приходя в себя. Затем повернулась и помогла Лэнгдону пройти в скромную кухоньку с пластиковым столом и двумя шаткими стульями.

Лэнгдон шагнул было к стулу — ему не терпелось сесть, но доктор Брукс схватила его за руку, а другой рукой открыла шкафчик. Он был почти пуст… крекеры, несколько пакетиков макарон, банка кока-колы и пузырек с надписью «NoDoz».

Она достала пузырек и вытряхнула Лэнгдону на ладонь шесть таблеток.

— Кофеин, — объяснила она. — Для работы в ночную смену, как сегодня.

Лэнгдон сунул таблетки в рот и огляделся, ища, чем их запить.

— Жуйте, — сказала она. — Так они быстрее подействуют и нейтрализуют снотворное.

Лэнгдон начал жевать и тут же скривился. Таблетки были горькие — их явно полагалось глотать целиком. Доктор Брукс открыла холодильник и протянула Лэнгдону початую бутылку минералки. Он с благодарностью приник к горлышку.

Когда он напился, хозяйка сняла с его правой руки импровизированную повязку и положила грязный пиджак на стол. Потом тщательно осмотрела рану. Лэнгдон чувствовал, как дрожат ее стройные руки, поддерживающие его локоть.

— Жить будете, — заключила она.

Лэнгдон надеялся, что его спасительница не слишком пострадала. Ему трудно было даже подумать о том, что они сегодня вынесли.

— Доктор Брукс, — сказал он, — нам надо позвонить куда-нибудь. В консульство… в полицию. Куда-нибудь.

Она согласно кивнула.

— А еще не надо больше называть меня доктор Брукс. Меня зовут Сиена.

Лэнгдон кивнул:

— Спасибо. Я Роберт. — После их совместного бегства от убийцы перейти с фамилий на имена казалось вполне естественным. — Вы говорили, что вы англичанка?

— Да, по рождению.

— Что-то я не слышу акцента.

— Ну и хорошо, — ответила она. — Я его долго вытравляла.

Лэнгдон уже хотел было спросить зачем, но Сиена жестом пригласила его следовать за собой. Она провела его по тесному коридорчику в маленькую неуютную ванную. Здесь, в зеркале над раковиной, Лэнгдон увидел свое отражение впервые после того, как заметил его в окне больничной палаты.

Да уж. Густые темные волосы Лэнгдона были взъерошены, усталые глаза налиты кровью. Подбородок затянуло пеленой щетины.

Сиена повернула кран и сунула раненую руку Лэнгдона до самого локтя под ледяную воду. Рука сильно заныла, но Лэнгдон, морщась, держал ее под струей.

Достав чистое полотенце, Сиена сбрызнула его жидким антибактериальным мылом.

— Может, отвернетесь?

— Ничего. Меня не пугает вид…

Сиена принялась тереть что было сил, и руку Лэнгдона пронзила острая боль. Он стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть.

— Инфекция вам ни к чему, — сказала она, работая еще энергичнее. — Кроме того, если хотите звонить властям, надо иметь ясную голову. Для выработки адреналина нет средства лучше боли.

Лэнгдон терпел эту пытку добрых десять секунд, но потом все же выдернул руку. Хватит! Правда, теперь он действительно почувствовал себя в тонусе и избавился от последних следов сонливости; боль в руке окончательно прогнала головную.

— Отлично, — сказала Сиена, выключая воду и промокая его руку чистым полотенцем. Потом заново перевязала ему локоть, но, пока она возилась с перевязкой, Лэнгдона отвлекло только что замеченное и очень неприятное для него обстоятельство.

Вот уже почти сорок лет Лэнгдон носил на запястье старинные коллекционные часы с Микки-Маусом — подарок родителей. Веселая мордашка Микки и его смешно жестикулирующие лапки каждый день напоминали ему о том, что надо чаще улыбаться и что жизнь не заслуживает чересчур серьезного отношения.

— Мои часы… — пробормотал Лэнгдон. — Куда они делись? — Без них он вдруг ощутил себя неполноценным. — Они были на мне, когда я пришел в больницу?

Сиена посмотрела на него с удивлением, явно не понимая, почему он разволновался из-за такого пустяка.

— Я никаких часов не помню. Ну ладно, приводите себя в порядок. Через несколько минут я вернусь, и мы с вами решим, к кому обратиться за помощью. — Она шагнула прочь, но замешкалась на пороге, встретившись взглядом с его отражением в зеркале. — А пока меня нет, советую вам хорошенько подумать, почему кому-то так сильно захотелось вас убить. Сдается мне, это первое, о чем вас спросят представители власти.

— Погодите. Куда вы?

— Нельзя же говорить с полицией полуголым. Попробую найти вам какую-нибудь одежду. Мой сосед примерно одного роста с вами. Сейчас он в отъезде, а я кормлю его кошку. Он у меня в долгу.

С этими словами Сиена исчезла.

Роберт Лэнгдон снова повернулся к крошечному зеркалу над раковиной и едва узнал человека, который воззрился на него оттуда. Кто-то хочет меня убить. В мозгу у него опять зазвучало его собственное бормотание, записанное на пленку.

Зарево… зарево… зарево…

Он пошарил в памяти, ища подсказку… хоть какую-нибудь. Но там была одна пустота. Сейчас Лэнгдон знал лишь то, что он во Флоренции с пулевой раной головы.

Вглядываясь в свои усталые глаза, Лэнгдон подумал, а не проснется ли он через секунду-другую в любимом домашнем кресле с пустым бокалом из-под джина в одной руке и «Мертвыми душами» в другой, только чтобы убедиться лишний раз, что Гоголя ни в коем случае нельзя смешивать с «Бомбейским сапфиром».

Глава 7

Лэнгдон сбросил с себя окровавленную больничную сорочку и обмотал вокруг талии полотенце. Поплескав в лицо водой, он осторожно ощупал швы на затылке. Место было воспаленное, но когда он расчесал свои спутанные волосы, рана стала практически незаметной. Кофеиновые таблетки уже действовали, и туман, окутавший его сознание, потихоньку рассеивался.

Думай, Роберт. Вспоминай.

Вдруг стены крошечной ванной без окон точно стиснули его в своем замкнутом пространстве, и, выйдя в коридор, он инстинктивно двинулся к лучу естественного света, падающему из приоткрытой двери напротив. Комната за ней оказалась чем-то вроде обустроенного на скорую руку кабинета: дешевый стол, потертый вращающийся стул, на полу стопка-другая книжек — и, слава Богу… окно.

Лэнгдон шагнул поближе к дневному свету.

Тосканское солнце только что проснулось и золотило самые высокие башни пробуждающегося города — колокольню Джотто, Бадию, Барджелло. Лэнгдон прижался лбом к холодному стеклу. Мартовский воздух, свежий и прохладный, словно усиливал солнечный свет, который лился из-за гор.

Свет художника — так его называют.

В самом сердце городского пейзажа вздымался гигантский купол, облицованный красной черепицей и увенчанный золоченым медным шаром, сверкающим, точно маяк. Дуомо. Спроектировав могучий купол для главного флорентийского собора, Брунеллески вписал свое имя в историю архитектуры — и теперь, спустя более чем пятьсот лет, его творение высотой в 114 метров по-прежнему украшало центральную городскую площадь.

Почему я очутился во Флоренции?

Для Лэнгдона, страстного поклонника итальянского искусства, этот город всегда был одним из самых любимых в Европе. На его улицах в детстве играл Микеланджело, в его художественных мастерских зародился итальянский Ренессанс. Миллионы туристов стекались в музеи Флоренции, чтобы насладиться «Рождением Венеры» Боттичелли, «Благовещением» Леонардо и главной гордостью и отрадой всех флорентийцев — статуей Давида.

Микеланджеловский «Давид» очаровал Лэнгдона с первой встречи. Когда-то, еще подростком, он зашел в Академию изящных искусств… медленно прошагал вдоль угрюмой шеренги незаконченных микеланджеловских «Рабов»… и вдруг ощутил, как его взгляд невольно и неодолимо поднимается, притянутый этим шедевром высотой в пять с лишним метров. Грандиозность и рельефная мускулатура Давида поражали почти всех, кто видел этого мифического героя впервые, однако на Лэнгдона произвела наибольшее впечатление его гениальная поза: воспользовавшись классическим приемом под названием «контрапост», Микеланджело создал иллюзию, что Давид, чуть наклонившийся вправо, практически не опирается на свою левую ногу, тогда как в действительности она поддерживала собой целые тонны мрамора.

Благодаря «Давиду» Лэнгдон получил первое представление о мощи, заключенной в великих образцах скульптуры. Теперь он спросил себя, навещал ли своего любимца в последние несколько дней, но единственным доступным ему воспоминанием оставалось одно — как он очнулся в больнице и стал свидетелем убийства ни в чем не повинного врача.

Вдруг на него нахлынуло щемящее чувство вины. Что же я натворил?

Стоя у окна, он заметил краешком глаза лежащий на столе ноутбук. Внезапно его осенило: что бы ни произошло с ним вчера вечером, об этом уже наверняка сообщили в новостях.

Если мне удастся выйти в Интернет, я смогу во всем разобраться.

Лэнгдон повернулся к двери и позвал хозяйку.

Тишина. Видимо, доктор Брукс все еще искала для него одежду.

Не сомневаясь, что Сиена простит ему эту бесцеремонность, Лэнгдон открыл компьютер и включил его.

Экран ожил — на нем возникло голубое небо с облачками, стандартная заставка операционной системы. Лэнгдон тут же перешел на итальянскую версию «Гугла» и набрал в поисковой строке свое имя.

Видели бы меня сейчас мои студенты, подумал он, нажимая ввод. Лэнгдон постоянно твердил им, чтобы они не «гуглили» самих себя — это странное новое увлечение было порождено страстным желанием прославиться, обуявшим в последнее время чуть ли не всю американскую молодежь.

На экране появились результаты — сотни ссылок на Лэнгдона, его книги и лекции. Нет, все не то.

Лэнгдон ограничил поиск рубрикой новостей.

Возникла другая страница: Новые результаты для «Роберт Лэнгдон».

Роберт Лэнгдон будет подписывать экземпляры своих книг…

Речь Роберта Лэнгдона на церемонии вручения дипломов…

Роберт Лэнгдон выпускает учебник по символогии для…

Список был длиной в несколько страниц, однако Лэнгдон не видел в нем ничего такого, что относилось бы к последним дням, — и уж точно ничего такого, что могло бы объяснить его нынешнюю ситуацию. Что случилось вчера вечером? Лэнгдон решил продолжать расследование и перешел на сайт «Флорентайн» — англоязычной газеты, выходящей во Флоренции. Он проглядел заголовки, раздел горячих новостей и полицейский блог, узнав о пожаре в чьей-то квартире, о коррупционном скандале в правительстве и о целом ряде мелких преступлений.

Неужели совсем ничего?!