Инферно Браун Дэн

Глава 12

В консульстве знают, что я здесь?

Эта новость сразу принесла Лэнгдону огромное облегчение. Мистер Коллинз — он представился как главный администратор генерального консула — говорил уверенно, с профессиональным спокойствием, однако в его голосе слышалась нотка настойчивости.

— Мистер Лэнгдон, нам с вами нужно срочно побеседовать. Сами понимаете, не по телефону.

Лэнгдон сейчас вообще мало что понимал, но решил не перебивать.

— Я сию же минуту отправлю за вами кого-нибудь из наших, — продолжал Коллинз. — Где вы находитесь?

Сиена, следившая за их разговором по громкой связи, заметно насторожилась. Лэнгдон ободряюще кивнул ей — он был намерен строго придерживаться ее плана.

— Я в маленьком отеле. Он называется «Пенсионе ла Фиорентина», — ответил Лэнгдон, взглянув в окно на захудалый отель напротив, который только что показала ему Сиена. Затем он продиктовал Коллинзу адрес.

— Понял, — откликнулся тот. — Никуда не уходите. Оставайтесь в своей комнате. Скоро за вами приедут. Какой у вас номер?

Лэнгдон сказал первое, что пришло в голову:

— Тридцать девять.

— Хорошо. Дайте нам двадцать минут. — Коллинз понизил голос. — И еще, мистер Лэнгдон… я понимаю, что вы ранены и, наверное, сбиты с толку, но мне надо знать… это все еще у вас?

Это. Хотя вопрос прозвучал загадочно, Лэнгдон в то же мгновение сообразил, о чем идет речь. Его взгляд скользнул к биокапсуле на кухонном столе.

— Да, сэр. У меня.

Он услышал, как Коллинз с шумом перевел дух.

— Когда вы пропали, мы решили… честно говоря, мы уже предполагали худшее. У меня прямо камень с души упал. Итак, будьте на месте. Ждите. Двадцать минут — и к вам в дверь постучатся наши люди.

Коллинз повесил трубку.

Лэнгдон расслабился в первый раз после того, как очнулся в больнице. В консульстве знают, что происходит, и скоро мне все объяснят. Он закрыл глаза и медленно вздохнул, снова ощущая себя человеком. Его головная боль почти утихла.

— Прямо как в шпионском детективе, — полушутя сказала Сиена. — Вы, часом, не тайный агент?

Пока что Лэнгдон плохо представлял себе, кто он такой. Полностью потерять память о двух последних днях и оказаться в необъяснимой ситуации… в это трудно было поверить, однако вот вам, пожалуйста, — всего двадцать минут отделяли его от встречи с официальным представителем консульства США в убогой итальянской гостинице.

Что же все-таки происходит?

Он взглянул на Сиену, понимая, что вскоре их пути разойдутся, но чувствуя, что между ними еще осталось что-то недоговоренное. Ему вспомнился бородатый врач, умирающий на полу больничной палаты прямо у них на глазах.

— Сиена… — прошептал он. — Ваш друг, доктор Маркони… это ужасно.

Она вяло кивнула.

— Мне страшно жаль, что я вас в это втянул. Я знаю, что ваше положение в больнице и так достаточно шатко, а если будет расследование… — Он не закончил фразу.

— Ничего, — сказала она. — Я привыкла переезжать с места на место.

По отстраненному выражению в глазах Сиены Лэнгдон догадался, что этим утром все для нее круто изменилось. В жизни самого Лэнгдона тоже наступила полная неразбериха, однако в его душе невольно шевельнулось сочувствие к этой женщине.

Она спасла мне жизнь… а я ей погубил.

Они просидели молча целую минуту — воздух между ними наэлектризовался, словно обоим хотелось заговорить, но было нечего сказать. В конце концов, они ведь были чужие друг другу — они всего лишь проделали вместе короткий и странный путь, а теперь достигли развилки, откуда каждому предстояло идти в свою сторону.

— Сиена, — наконец нарушил тишину Лэнгдон. — Когда мы с консульством во всем разберемся… если я могу вам чем-нибудь помочь… пожалуйста, скажите.

— Спасибо, — прошептала она и отвела к окну грустный взгляд.

Минута пробегала за минутой, а Сиена Брукс рассеянно смотрела в кухонное окно и размышляла о том, куда заведет ее сегодняшний день. Каким бы ни оказалось это место, она не сомневалась, что в конце дня ее мир будет выглядеть совсем иначе.

Она понимала, что это может объясняться просто действием адреналина, но ее почему-то тянуло к этому американскому профессору. Похоже, что вдобавок к обаятельной внешности у него было на редкость доброе сердце. В какой-нибудь другой, параллельной жизни у них с Робертом Лэнгдоном даже могли бы сложиться близкие отношения…

Зачем ему такая, подумала она. Ведь я ущербна.

Едва она подавила этот внезапный всплеск эмоций, как ее внимание привлекло что-то за окном. Она вскочила на ноги и прижалась лицом к стеклу.

— Роберт! Смотрите!

Выглянув наружу, Лэнгдон увидел черный глянцевый мотоцикл «БМВ», который только что остановился перед отелем «Пенсионе ла Фиорентина». Мотоциклист был крепок и худощав, в шлеме и черной коже. Он ловко соскочил с седла и снял с головы блестящий черный шлем — и тут Сиена заметила, что Лэнгдон рядом с ней затаил дыхание.

Эти скрученные в шипы волосы… ошибиться было нельзя.

Женщина вынула уже знакомый им пистолет, проверила глушитель и спрятала оружие обратно во внутренний карман куртки. Потом с убийственной грацией скользнула в отель.

— Роберт! — прошептала Сиена сдавленным от страха голосом. — Правительство США только что отдало распоряжение вас убить.

Глава 13

Стоя у окна и не спуская глаз с отеля напротив, Роберт Лэнгдон старался унять панику. Туда только что вошла мотоциклистка с шипами на голове, но Лэнгдон решительно не понимал, как она раздобыла адрес.

По его жилам снова разливался адреналин, мешая ему ясно соображать.

— Мое собственное правительство распорядилось меня убить?

Сиена была изумлена не меньше.

— Роберт… Это значит, что первоначальное покушение на вас в больнице тоже было санкционировано вашим правительством. — Она встала и еще раз проверила замок на двери в квартиру. — Если консульству Соединенных Штатов дали указание вас убить, то… — Она не закончила фразу, но в этом и не было нужды. Оба и так понимали, какие чудовищные выводы из этого напрашиваются.

Что я натворил? Почему за мной охотится мое собственное правительство?!

И снова в мозгу Лэнгдона зазвучало слово, которое он бормотал, когда появился в больнице.

Зарево… зарево… зарево.

— Вам опасно здесь оставаться, — сказала Сиена. — Вернее, нам. — Она махнула рукой в сторону окна. — Та киллерша видела, как мы вместе убегали из больницы, и бьюсь об заклад, что ваше правительство и полиция уже пытаются меня выследить. Эту квартиру сняли не на мое имя, но рано или поздно они меня найдут. — Она переключила внимание на биокапсулу, которая так и лежала на столе. — Вы должны открыть ее. Сейчас же!

Лэнгдон вперился глазами в титановую трубочку, не видя ничего, кроме значка биологической угрозы.

— Что бы ни было спрятано внутри, — продолжала Сиена, — там может оказаться идентификационный код, или логотип агентства, или телефонный номер — хоть что-нибудь. Вам нужна информация, и мне тоже. На вашем правительстве лежит вина за гибель моего друга!

Боль в голосе Сиены заставила Лэнгдона вынырнуть из раздумий, и он кивнул, признавая ее правоту.

— Да… мне очень жаль. — Лэнгдон скривился, понимая, как убого это звучит. Затем повернулся к контейнеру на столе, гадая, какие ответы могут скрываться внутри. — Открывать эту штуку очень опасно.

Сиена ненадолго задумалась.

— То, что туда положили, наверняка хорошо защищено. Скорее всего оно в небьющейся плексигласовой пробирке. А эта биокапсула — просто внешний корпус, который обеспечивает дополнительную защиту при транспортировке.

Лэнгдон посмотрел в окно на черный мотоцикл перед отелем. Их преследовательница еще не вышла оттуда, но скоро она обнаружит, что Лэнгдона там нет. Интересно, каким будет ее следующий шаг… и много ли пройдет времени, прежде чем она начнет ломиться к ним в квартиру?

И Лэнгдон решился. Он взял титановую трубку и нехотя приложил большой палец к биометрическому датчику. Через несколько секунд капсула запищала, а потом громко щелкнула.

Прежде чем она успела замкнуться снова, Лэнгдон повернул две ее половинки в противоположных направлениях. Через четверть полного оборота капсула пискнула во второй раз, и Лэнгдон понял, что путь назад отрезан.

Вспотевшими руками он продолжал развинчивать трубку. Две половинки гладко вращались по идеально выверенной резьбе. Лэнгдон словно разбирал дорогую русскую матрешку — правда, он понятия не имел, что скрывается в ее утробе.

После пяти оборотов половинки разъединились. Набрав в грудь воздуху, Лэнгдон стал осторожно раздвигать их. Щель между ними ширилась; вскоре обнажилась пенопластовая начинка. Лэнгдон опустил ее на стол. Это была трубочка из пенопласта, слегка напоминающая игрушечный мячик для американского футбола.

Пока ничего страшного.

Лэнгдон аккуратно раскрыл пенопластовый футляр, и они наконец увидели основное содержимое капсулы. Сиена склонила голову набок. На ее лице было написано удивление.

— Ну и ну, — пробормотала она.

Лэнгдон ожидал, что внутри окажется какой-нибудь сосуд ультрасовременного вида, но предмет из биокапсулы никак не подходил под это определение. Размером с обычный шоколадный батончик, он был сделан из материала, похожего на слоновую кость, и покрыт изящной резьбой.

— Как будто старинный, — прошептала Сиена. — Может быть, это…

— Цилиндрическая печать, — сказал Лэнгдон, наконец-то вздохнув свободнее.

Изобретенные шумерами в середине четвертого тысячелетия до нашей эры, цилиндрические печати работали по принципу, известному в современной полиграфии как «интаглио». Каждая такая печать украшалась декоративными изображениями и имела продольное осевое отверстие, куда вставлялась специальная палочка. Благодаря этому ее можно было прокатывать по влажной глине, как современный малярный валик, в результате чего на мягком материале оставались повторяющиеся оттиски из символов, картинок или текстов.

Печать, которую Лэнгдон держал в руках, выглядела чрезвычайно древней и ценной, однако он совершенно не понимал, зачем кому-то понадобилось запирать ее в титановой капсуле, словно биологическое оружие.

Бережно поворачивая печать и рассматривая ее со всех сторон, Лэнгдон увидел, что на ней вырезано на редкость жуткое изображение — рогатый Дьявол с тремя головами пожирает одновременно троих человек, по одному на каждую пасть.

Очень мило.

Лэнгдон перевел взгляд на семь букв под картинкой. Как любой текст для оттиска, они были нанесены на поверхность костяного валика в зеркальном отображении, но Лэнгдон без труда прочел выведенное изящным почерком слово: SALIGIA.

Сиена прищурилась, разбирая надпись.

— Saligia?

Когда она произнесла это слово вслух, по спине у Лэнгдона пробежал холодок.

— Да, — кивнул он. — Это латинский акроним, придуманный ватиканскими священниками в Средние века, чтобы напоминать христианам о семи смертных грехах. Он состоит из начальных букв их латинских названий: superbia, avaritia, luxuria, invidia, gula, ira и acedia.

Сиена нахмурилась.

— Гордыня, алчность, похоть, зависть, чревоугодие, гнев и лень.

Этого Лэнгдон от нее не ожидал.

— Вы знаете латынь!

— Меня воспитывали католичкой. Уж я-то знаю, что такое грех.

Выдавив из себя улыбку, Лэнгдон снова переключился на печать. Почему ее заперли в биокапсуле? Какую опасность она может в себе таить?

— Я думала, это слоновая кость, — сказала Сиена. — Но нет, она сделана из обычной. — Она подвинула печать так, чтобы на нее падал солнечный свет, и указала на трещинки, покрывающие ее поверхность. — На слоновой кости образуется сеточка из полупрозрачных прожилок, а на обычной — узор из параллельных полосок с темными рябинками.

Лэнгдон бережно поднял печать и внимательно изучил рисунок на ней. На подлинных шумерских печатях вырезались примитивные фигурки и клинописные значки. Здесь же резьба была гораздо сложнее — средневековая, как предположил Лэнгдон. Вдобавок в этой картинке просматривалась тревожная связь с его галлюцинациями.

Сиена наблюдала за ним с заметным волнением.

— Ну что?

— Известный сюжет, — мрачно сказал Лэнгдон. — Видите, Дьявол с тремя головами пожирает людей? Это обычный для Средневековья образ — картина, которая ассоциировалась с Черной Смертью. Три ненасытные пасти терзают своих жертв так же свирепо, как чума расправлялась с европейским населением.

Сиена с опаской посмотрела на эмблему биологической угрозы.

Лэнгдону очень не нравилось, что тема чумы всплывает сегодня утром как-то уж чересчур часто, поэтому он признал ее очередное появление с явной неохотой.

— Saligia означает коллективные грехи всего человечества… которые, согласно средневековому религиозному учению…

— …и привели к тому, что Господь покарал мир Черной Смертью, — закончила его мысль Сиена.

— Да. — Лэнгдон помедлил, на мгновение потеряв нить своих рассуждений. Он только что заметил одну особенность костяного цилиндрика, показавшуюся ему странной. Сквозь обычную цилиндрическую печать можно было посмотреть, как в подзорную трубу, но в этом случае у него ничего не получилось. В этот цилиндр что-то вставлено. Торец печати блеснул под упавшим на него лучом света.

— Там что-то есть, — сказал Лэнгдон. — Как будто стекло. — Он перевернул цилиндрик, чтобы взглянуть на другой его конец, и услышал, как по всей его длине что-то прокатилось, точно внутри был спрятан шарик.

Лэнгдон замер и услышал, как Сиена рядом тихонько ахнула.

Что это было, черт возьми?!

— Вы слышали этот звук? — прошептала Сиена.

Лэнгдон кивнул и осторожно заглянул в торец цилиндра.

— Отверстие закрыто… похоже, чем-то металлическим. Может быть, это крышечка пробирки?

Сиена отшатнулась.

— Мы, случайно… ничего не разбили?

— Нет, вряд ли.

Он аккуратно наклонил печать еще раз, чтобы снова проверить стеклянный конец, и внутри опять что-то перекатилось. Через секунду со стеклышком в торце цилиндра произошло нечто совершенно неожиданное.

Оно слабо засветилось.

Глаза Сиены расширились от ужаса.

— Стойте, Роберт! Не шевелитесь!

Глава 14

Лэнгдон застыл в абсолютной неподвижности, держа цилиндрик на весу и стараясь, чтобы он даже не шелохнулся. Без сомнения, стеклышко в торце испускало свет… словно они потревожили что-то внутри.

Однако этот свет очень быстро снова померк.

Взволнованно дыша, Сиена шагнула ближе. Она наклонилась над костяной трубочкой и пристально всмотрелась в темный стеклянный кружок.

— Поверните опять, — прошептала она. — Только медленно.

Лэнгдон бережно перевернул трубочку вверх ногами. Маленький предмет внутри ее снова прокатился из конца в конец и остановился.

— Давайте еще, — попросила она. — Осторожно.

Лэнгдон выполнил ее просьбу, и они опять услышали тот же характерный звук. Однако на этот раз стеклышко опять еле заметно засветилось и через миг погасло.

— Очевидно, это пробирка, — заявила Сиена. — А внутри шарик для взбалтывания.

Лэнгдон знал, что в баллончики-распылители с краской действительно иногда кладут шарики: если такой баллончик встряхнуть, его содержимое лучше перемешивается.

— Возможно, там какое-то фосфоресцирующее химическое соединение, — продолжала Сиена, — или биолюминесцентный организм, который светится, когда его стимулируют.

У Лэнгдона были другие идеи. Хотя ему доводилось пользоваться химическими фонарями и даже наблюдать свечение био-люминесцентного планктона во взбаламученной судном воде, он был почти уверен, что цилиндрик в его руке не имеет к этим феноменам никакого отношения. Он легонько повернул трубочку еще несколько раз, а когда она снова разгорелась, направил ее светящийся кончик на свою ладонь. Как он и ожидал, на его коже появился слабый красноватый отблеск.

Приятно убедиться, что даже люди с IQ за двести иногда ошибаются.

— Смотрите, — сказал Лэнгдон и принялся энергично трясти трубочку. Предмет внутри гремел, катаясь все быстрее и быстрее.

Сиена отскочила назад.

— Что вы делаете?!

Продолжая трясти трубочку, Лэнгдон подошел к выключателю и нажал его. Кухня погрузилась в относительную темноту.

— Нет там никакой пробирки, — сказал он, по-прежнему тряся трубочку изо всех сил. — Это Фарадеева указка.

Один из учеников Лэнгдона как-то подарил ему подобную штучку — лазерную указку для преподавателей, которым не нравится постоянно менять батарейки и не жалко несколько раз встряхнуть устройство, чтобы преобразовать свою собственную кинетическую энергию в необходимую порцию электричества. Когда такую указку приводят в движение, металлический шарик внутри ее скользит туда-сюда по ряду маленьких лопастей и заряжает крошечный генератор. Очевидно, кто-то решил засунуть Фарадееву указку в пустую костяную трубку, украшенную резьбой, — иначе говоря, одеть в древний панцирь современную электрическую игрушку.

Кончик указки в руке Лэнгдона уже разгорелся как следует, и он невесело ухмыльнулся Сиене:

— Кино начинается!

Он направил указку в костяном футляре на голый участок кухонной стены. Когда стена осветилась, Сиена тихонько ахнула. Однако самого Лэнгдона увиденное изумило еще больше — настолько, что он невольно отпрянул.

На стене появилась не маленькая красная точка, след лазерного луча, а четкая фотография с высоким разрешением, как будто у Лэнгдона в руках была не костяная трубочка, а старомодный диапроектор.

Господи Боже! Лэнгдон рассматривал жуткую сцену, возникшую на стене перед его глазами, и по спине у него ползли мурашки. Неудивительно, что мне мерещились горы трупов!

Рядом с ним Сиена прикрыла рот ладонью и завороженно шагнула вперед.

Костяная трубка воспроизвела на стене перед ними написанную маслом картину человеческих страданий — тысячи душ, которые подвергались ужасным пыткам на разных уровнях ада. Преисподняя была изображена в вертикальном разрезе как гигантская воронкообразная яма, уходящая в недра земли на неизмеримую глубину. Эта адская яма делилась на круговые террасы — чем глубже, тем страшнее, — и на этих нисходящих уровнях мучились грешники всех мыслимых разновидностей.

Лэнгдон мгновенно узнал эту картину.

Возникший перед ним шедевр, «La Mappa dell’Inferno», был написан одним из колоссов итальянского Возрождения — Сандро Боттичелли. Этот подробный, изобилующий деталями план преисподней — «Карта ада» — являл собой одно из самых устрашающих изображений загробной жизни, когда-либо созданных человеком. Даже в наши дни людей не могла не поражать эта мрачная картина с ее жуткими образами. При сотворении «Карты ада» автор ярких и жизнерадостных «Весны» и «Рождения Венеры» ограничился суровой палитрой из оттенков красного, коричневого и сепии.

Свирепая головная боль Лэнгдона внезапно возобновилась, но впервые после пробуждения в незнакомой больнице он почувствовал, что хотя бы один кусочек головоломки встал на свое место. Очевидно, его дикие галлюцинации были вызваны лицезрением этой знаменитой картины.

Должно быть, я долго разглядывал «Карту ада» Боттичелли, подумал он. Но зачем мне это понадобилось?

Хотя картина была угнетающей сама по себе, еще большую тревогу вызывало у Лэнгдона ее происхождение. Он прекрасно знал, что запечатленные на ней зловещие сцены порождены не фантазией самого Боттичелли… а воображением другого гения, жившего за две сотни лет до него.

Одно великое произведение искусства породило другое.

На создание «Карты ада» Боттичелли вдохновил поэтический шедевр четырнадцатого века — одно из самых прославленных литературных сочинений… грозное и величественное видение, которое и поныне не потеряло способности глубоко волновать людские души.

«Ад» Данте.

А на противоположной стороне улицы Вайента тихо поднялась по служебной лестнице и осторожно выбралась на плоскую крышу маленького сонного «Пенсионе ла Фиорентина». Лэнгдон назначил сотруднику консульства свидание в несуществующем номере — как это называлось в ее ремесле, «зеркальную встречу». Это была обычная уловка тайных агентов — благодаря ей они могли оценить ситуацию, не выдавая своего подлинного местонахождения. При этом фальшивое, или «зеркальное», место встречи неизменно выбиралось так, чтобы его было хорошо видно оттуда, где агент находился на самом деле.

Вайента отыскала на крыше скрытую точку обзора, из которой хорошо просматривались все окрестности. Вскоре ее пытливый взгляд остановился на многоквартирном доме напротив.

Ваш ход, мистер Лэнгдон.