История Трейси Бикер Уилсон Жаклин

И мама сказала:

— Конечно.

А когда уходила, помахала рукой и крикнула:

— До субботы!

И я стала ждать.

Сначала я подумала, что она имела в виду прямо ближайшую субботу, но мама не приехала. Тогда я поняла, что она хотела сказать — как-нибудь в субботу. И я каждую субботу жду. Стою у окна, чтобы сразу увидеть маму. Смотрю на ворота и прямо изо всех сил загадываю, что вот мама сейчас войдет в ворота.

И вот я стояла и смотрела, а Питер стоял рядом и тоже смотрел. Потом Адель стала вопить, что кто-то опять шарил в ее вещах, и я подумала, что место у окна слишком заметное. Я побежала вниз по лестнице, а Питер за мной. В общей комнате Макси смотрел телевизор и доедал гренок, который остался от завтрака. Макси так увлекся каким-то дурацким мультиком, что все время попадал гренком мимо рта и размазывал масло по щекам и подбородку.

Питер сказал:

— Трейси — моя Валентина!

Макси что-то буркнул. Ему было неинтересно.

Я сказала:

— Макси, по-моему, тебе надо стать Валентином для Жюстины. Как она придет, сразу беги к ней и поцелуй ее покрепче. И еще лицом об нее потрись!

— Правда? — спросил Макси с набитым ртом.

— Конечно, — ответила я, хоть Питер и нахмурился.

— Может, лучше на другую программу переключим? — предложил Питер. — Там сейчас идет «Давай меняться». Хорошая передача, правда, Трейси?

Я только плечами пожала. Я плохо знаю субботние утренние программы, потому что в это время обычно торчу у окна на лестнице, но я слышала, как другие говорили про эту передачу. Там такой смешной лисенок все время разные шуточки выдает, и еще там ведущий такой молодой парень, не то Билли, не то Барри…

— Привет, с вами Барни!

Он улыбался с экрана — улыбался мне! Его карие глаза сияли, и все щекастое лицо как будто светилось. Мне жутко понравилась его смешная футболка с обезьянкой. Он был как будто старший брат, который все время шутит и валяет дурака, — и в то же время как папа, у которого такие сильные руки и он может тебя обнять крепко-крепко.

Трень! Вредный Купидончик спустил тетиву. Бумс! Его стрела пробила мой свитер и вонзилась прямо в сердце. Не позолоченное сердечко Питеровой бабушки, а мое живое красное сердце, которое трепыхается за ребрами.

Я села рядом с Макси, хоть и рисковала получить в ухо недожеванный кусок гренка. Питер сел с другой стороны от меня, поджав ноги.

— Трейси, это очень хорошая передача! — сказал Питер. — Я так люблю лисенка Бэзила! И Барни тоже хороший. Он тебе нравится?

— Ничего себе, — промямлила я.

Нравится! Да он просто невероятный!

Барни улыбнулся, как будто услышал.

Потом спросил:

— Кто с утра вооружен? Наш приятель Купидон!

Я фыркнула от смеха.

— Вы получили открытки ко Дню святого Валентина? — спросил Барни. — Я ни одной не получил. Плак, плак!

— Я сто штук получил! — сказал лисенок Бэзил. — У меня много знакомых лисичек. Тяф-тяф!

Барни вздохнул и скорчил смешную гримасу:

— А сейчас, дорогая зрительница, специально для тебя — стихи к Дню святого Валентина!

Он смотрел прямо на меня!

«Я люблю тебя всегда, Барни!» — ответила я мысленно.

Он кивнул мне и подмигнул. Тут наш потрясающий телепатический разговор прервали. В комнату вбежала Жюстина Иерихонская-Труба[6]-Литтлвуд, хохоча во все горло над какой-то глупой шуткой. Макси тут же бросился к ней и нежно обнял за шею. Измазал ей всю голову, волосы и свитер соплями, слюнями и недожеванным гренком. Просто замечательно получилось! Жюстина завизжала еще громче, чем только что хохотала.

Примчался Майк — решил, что ее тут убивают (если бы!). Кое-как успокоил Жюстину и остался смотреть с нами телевизор.

— Я в детстве тоже смотрел «Давай меняться», — сказал Майк. — А это кто, лисенок Бэзил? Какой-то он не такой. Я точно помню, мордочка у него была поострее. Сейчас он слишком уютный. А это что за нечесаный тип? Раньше с лисенком выступал мистер Дерек.

— Майк, ну ты что! Это Барни! Мы с Жюстиной от него без ума! — заявила Луиз.

Да как они смеют! Барни мой!

— Да, у него прикольные лохмушки, — сказала Жюстина Пошлячка-Литтлвуд, утираясь тряпкой для пыли. — Ой, смотрите, там девчонка хочет обменять караоке-систему! Она что, с ума сошла? Я бы на такую все что угодно поменяла! Сейчас позвоню и предложу… Лу, что мне предложить?

— Я могу обменять распрямитель для волос, все равно естественно вьющиеся волосы лучше.

— Я могу обменять резинового слоника Дамбо, — сказал Макси.

— Сам ты слоник! За твоего Дамбо хорошо если пять пенсов дадут, после того как ты его обслюнявил, — отмахнулась Жюстина Бессердечная-Литтлвуд. — Обменивают равноценные вещи, а караоке, наверное, кучу денег стоит.

— А ты, Трейси, хочешь караоке? — спросил Питер.

Конечно хочу, еще бы! Так было бы классно исполнить песню с нормальным аккомпанементом! Я, может, спела бы романс для Барни! Только что мне обменять? Все мое имущество — ерунда сплошная, как у Макси. В книжках все страницы жеваные, потому что я их читаю в ванне. Скейтборд треснул пополам, когда я исполняла слалом среди мусорных баков. Плейер для компакт-дисков разбился — я его уронила с лестницы. Я где-то потеряла левую кроссовку, и правую футбольную бутсу, и оба роликовых конька. У меня ничего нет… А так хочется караоке!

Это же мой шанс добиться известности! Наверняка я пою лучше всяких там поп-звезд. Рианна, Даффи и прочие, ваше время вышло! На сцене отныне царит суперзвезда Трейси Бикер!

Сердце отчаянно колотилось. Я потрогала свой золотой медальон. С виду совсем как настоящее золото. Дженни, Майк и все наши, кроме Питера, уверены, что медальон жутко дорогой. Уж наверное, дороже, чем караоке. Но нельзя же обменять подарок Питера… Или можно?

Питер подарил его мне — значит, медальон теперь мой и я могу с ним делать что захочу: хранить в шкатулке с сокровищами, носить на ленточке, продать ювелиру, обменять… И потом, все равно эта побрякушка ничего не стоит.

Жюстина Всегда-Надо-Вылезти-Впереди-Всех-Литтлвуд уже упрашивала Майка одолжить ей мобильник.

— Скорее, Майк, мне надо позвонить на передачу! Мы с Луиз хотим обменять ее распрямитель для волос.

— А ты не против, Луиз? — спросил Майк. — Это же твой, как его там…

— Не против, не против! Мы с Жюстиной будем вместе петь караоке!

— Конечно, мы же дружим, а у друзей всегда все общее! — объявила Жюстина Переманивательница-Чужих-Подруг-Литтлвуд.

Меня словно в грудь ударили. Я положила руку Питеру на плечо:

— Питер, мы с тобой друзья, правда?

— Ну да, Трейси! — ответил Питер. Его глазищи сияли. — И друзья, и влюбленные.

— Правда здорово было бы иметь общую караоке-систему? — продолжала я.

Питер кивнул, уже не так уверенно.

— Вот если бы у нас было что-нибудь очень-очень ценное, чтобы поменяться… Получше, чем дурацкий распрямитель для волос. Питер, тебе ничего подходящего в голову не приходит?

Питер только глазами хлопал.

— Ну скорее, Жюстина уже звонит! Надо перебить ее ставку! Думай, Пит, думай! Есть у нас что-нибудь ценное?

Я многозначительно потрогала медальончик — точнее сказать, прямо в лицо Питеру его ткнула. Питер скосил глаза, чтобы рассмотреть.

— Ну, не знаю… Ничего в голову не приходит, кроме бабушкиного сердечка.

— Ой, точно! Умница, Питер! Тебе ведь не будет жалко? — спрашиваю я, а сама тащу его к Майку.

— Медальон теперь твой, Трейси. А тебе точно не будет его жалко?

— Конечно будет! Еще как. Но мы же с тобой знаем, что на самом деле он ничего не стоит. Красивый, да, только играть с ним нельзя, правда? Не то что караоке! Если получится обменяться, я тебе разрешу первым спеть.

— Эй, Трейси, что ты там Питеру втолковываешь? — спросил Майк. — Ты же не собираешься обменять сердечко его бабушки?

— Да ничего страшного, — зашептала я на ухо Майку, — на самом деле оно не из настоящего золота, ничего не стоит… Только им не говори!

И я выхватила мобильник у Жюстины Сколько-Можно-Болтать-По-Телефону-Литтлвуд.

— Отдай! — завизжала она. — Я еще не договорила!

— Теперь моя очередь! Правда, Пит?

— Эй, алло! — сказали в трубке. — Прекратите там скандалить!

— Барни, это ты? — Я вцепилась в мобильник так, что клещами не отодрать.

— Нет, извини, я не Барни. И не лисенок — Бэзил.

— Тяф-тяф! — сказала я.

— Вот именно. Меня зовут Бен, я просто работаю в этой телепередаче. Вы что, все из одной семьи? Я тут записал имя «Жюстина» и еще «Луиз». Это твои сестры?

— Да ничего подобного! — завопила я. — Не слушайте их. Кому вообще нужен распрямитель для волос?

— Тебе, Трейси Бикер, уж точно нужен! Посмотри на себя — все волосы дыбом, как будто тебя к электрической розетке подключили! — крикнула Жюстина Язык-Без-Костей-Литтлвуд.

— Жюстина, помолчи! — заорала я. — Сейчас моя очередь. Правда, Бен?

— Ну, наверное, — сказал Бен.

— Я тоже хочу поговорить по телефону! — влез Макси и потянулся к трубке своими липкими ручонками.

— Макси, уйди! Фу, ты мне всю юбку из-мазал!

— Вы что, с друзьями смотрите нашу передачу? — спросил Бен.

— Разве похоже, что мы друзья? — спросила я раздосадованно. — Наоборот, заклятые враги! Просто мы все живем на Свалке.

— Трейси! — возмутился Майк. — В детском доме! И поторопись, будь любезна! Это мой телефон, между прочим. Ты меня разоришь.

— А пусть меня не отвлекают! Слушай, Бен, у меня есть потрясающий золотой медальон. Я точно знаю, та девочка захочет обменять на него караоке!

— Трейси, а это правда твой медальон? — спросил Бен. — Не мамин?

— Конечно нет! Был бы мамин, стала бы я его менять! Долго рассказывать… В общем, мне его Питер подарил на День святого Валентина, а потом мы решили, что караоке в сто раз интереснее! Правда, Питер?

Я пихнула его локтем. Питер кивнул, хотя нижняя губа у него почему-то задрожала.

— Что ж, если с этим медальоном связана какая-то интересная история, может быть, вы с друзьями — или с заклятыми врагами — приедете к нам в студию на следующей неделе? Тогда ты, Трейси, всем покажешь свой золотой медальон.

— И познакомлюсь с Барни?

— Со всеми познакомишься — и с Мелвином, и с лисенком Бэзилом, и со снеговиком, и с хомяком Кейтом… И с Барни тоже. По-моему, будет очень здорово, если вы все к нам приедете. Ты, и Питер, и Жюстина, и Луиз, и Макси, и все ваши приятели из детского дома. Попробуйте получить караоке на всех! Трейси, что молчишь? Алло, ты меня слышишь?

— Да, я тут. Э-э… А ты не можешь еще раз повторить? Бен, ты правда меня пригласил в студию? И я познакомлюсь с Барни, и меня покажут по телевизору? Меня, Трейси Бикер?

— Что-о?! — завизжала Жюстина Завидущая-Литтлвуд. — Трейси Бикер покажут в передаче «Давай меняться»? Так нечестно! Это же я придумала! Я первая позвонила! Меня должны показать по телевизору, а не ее!

— Тихо все! — прикрикнул Майк. — Трейси, дай-ка мне трубку, пожалуйста. Если кого-то из вас покажут по телевизору, то мне надо все как следует выяснить. А вы помолчите пока!

Майк разговаривал по телефону долго и очень серьезно. То кивал головой, то качал, а мы слушали не дыша.

— Хорошо, большое спасибо! Я вам отправлю подробности на е-мэйл, — сказал Майк и отключил мобильник.

Мы все разом загалдели. Майк поднял руки, чтобы прекратить шум.

— Так, дети! Я обо всем договорился. Шесть человек поедут в следующую субботу на теле-студию.

Мы завопили и запрыгали:

— Уррра-а-а! Уррр-а-а-а! Уррр-а-а-а!

Жюстина Все-Равно-Я-С-Ней-Не-Дружу-Литтлвуд принялась обнимать Луиз. Я на радостях обняла Макси и так перемазалась, что хоть из шланга отмывай. Питера тоже хотела обнять, но он попятился, прижимая к носу свой любимый платочек.

— Питер, ты что? Радуйся, мы выступим по телевизору!

— Что-то мне не очень хочется выступать по телевизору, — ответил он еле слышно из-за носового платка.

— Как это — не хочется? Да ты не бойся, тебя не заставят ничего говорить. Я сама все за тебя скажу.

— Да уж, Болтушка Трейси! — вякнула Жюстина Кто-Бы-Говорил-Литтлвуд.

— А ты, Жюстина, помалкивай! Не понимаю вообще, с чего ты тут распрыгалась как ослица. Ты-то никуда не поедешь! И ты, Луиз! Пригласили Трейси Бикер и еще пять человек. Я сама буду выбирать, кто со мной поедет, понятно?

— Трейси, не кричи! — В комнату с двумя младенцами на руках вошла Дженни. — Чего вы так расшумелись? В чем дело, Майк?

— Дети в следующую субботу поедут на передачу «Давай меняться», — улыбнулся Майк.

— Никуда они не поедут! — сказала Дженни.

— Нет, поедем! — сказала я.

Мы все говорили по очереди, как будто декламировали стишок на утреннике.

— Мне очень жаль, Трейси, но ничего не получится, — сказала Дженни. — Для детей под опекой нужно получать специальное разрешение, мы просто не успеем вовремя.

— Да ко мне, наверное, как раз сегодня мама приедет, вот мы сразу и получим разрешение, — сказала я.

— Слушай, Трейси, — сказала Дженни очень тихо. — Я понимаю, тебе хочется увидеться с мамой, но ты же сама знаешь, что она не приедет.

— Еще как приедет!

— Трейси, мы даже не знаем точно, где она сейчас живет.

— Я уже сто раз говорила: она в Голливуде! Ты что, глухая или тупая?! — закричала я.

В эту минуту я ненавидела Дженни.

— Ха-ха-ха, Трейси Бикер! Тебе ехать нельзя, а мне можно, потому что папа очень часто меня навещает! Он ужас как обрадуется, что сможет увидеть меня по телевизору! — заявила Жюстина Сил-Нет-Какая-Противная-Литтлвуд.

— Никому нельзя. Это против правил, а чтобы оформить разрешение, гору бумаг нужно составить, — сказала Дженни.

— Я сказал, что они поедут — значит, поедут, — рассердился Майк. — Любой ребенок в нашей стране может участвовать в передаче — так почему им нельзя? Пусть начальство нас накажет, плевать! Я их повезу, и точка.

Мы все повисли на Майке и совсем его затискали.

Правда, заниматься оформлением разных бумаг пришлось все-таки Дженни. Я как-то проходила мимо ее кабинета и видела, как она одновременно отправляет что-то по е-мейл, разговаривает по телефону и качает на коленке хнычущую малышку. А мелкая норовит грохнуться на пол вниз головой, Дженни назло.

— Эта малявка думает, что она лемминг, — сказала я. — Давай подержу.

Я взяла малышку на ручки. Она заморгала от удивления, а потом потянулась к золотому сердечку у меня на шее.

— Нельзя! Ты мне его все изгрызешь. А мне его надо обменять в субботу.

Дженни фыркнула и пробурчала очень нехорошее слово по адресу передачи «Давай меняться».

— Ага, если бы я такое сказала, меня бы так ругали! Дженни, мне же можно поехать на телестудию, правда? Мне обязательно надо, это же такой шанс! Может, я им понравлюсь и мне предложат вести собственную детскую передачу. Актерская игра у меня в крови! Ведь у меня мама знаменитая киноактриса.

— Ох, Трейси! — сказала Дженни.

— Правда! Скоро она за мной приедет, и ты сама увидишь.

Дженни устало кивнула.

Я немножко покачала малышку.

— Дженни…

— Да, Трейси?

— Ты сказала — неизвестно, где мама сейчас живет.

— Угу. — Дженни погладила меня по руке. — Мы пробовали ее найти по последнему известному адресу, но она куда-то оттуда уехала.

— Ну да, в Голливуд. Ясно же.

Мы долго смотрели друг на друга.

— Ладно, — вздохнула Дженни.

— Эй, малявка, я же сказала: не грызть!

Малышка у меня на руках уже успела обслюнявить сердечко.

— Трейси, насчет медальона…

— Он теперь мой!

— Да-да. Но, по-моему, ты не совсем понимаешь, что Питеру будет очень обидно, если ты вот так сразу обменяешь его подарок.

— Так он же не из настоящего золота! Дженни, он ничего не стоит, честное слово!

— А ценность чувств?

— Я же Трейси Бикер! Меня не интересуют чувства.

И все-таки я решила еще раз поговорить с Питером. Отловила его ночью на лестнице — как раз нам обоим понадобилось взять чистые простыни в бельевом шкафу.

— Питер, ты точно не против, чтобы я поменяла медальон?

— Да, Трейси, я не против, — ответил Питер, хлюпая носом в бабушкин платок.

— Караоке — это же так здорово, правда? Мы с тобой споем дуэтом. Вот весело будет, скажи?

— Да, Трейси, — прошептал Питер.

Я осторожненько отвела в сторону платочек и пальцами приподняла Питеру уголки рта.

— Тогда улыбайся!

Он послушно улыбнулся. Значит, все в порядке?

Утром в субботу Питер больше не улыбался. Он плакал.

Я его слегка встряхнула:

— Господи, Пит, что с тобой? Сегодня у нас такой важный день!

— Я платочек потерял! — всхлипнул Питер.

— Что? Да ну тебя! Возьми в ванной бумажные платки.

— Нет, это бабушкин платочек! Он застрял в простыне, а простыни в корзине с грязным бельем все перекрутились, и я не могу его найти! — заныл Питер.

— А я бы и искать не стала в вонючих простынях! Питер, не грусти! Дженни обязательно найдет твой платок. А если не найдет, другой купит.

— Не хочу другой! Хочу бабушкин! — рыдал Питер.

— Слушай, сегодня такой необыкновенный день! Я познакомлюсь с Барни и получу караоке! Пожалуйста, не порти мне праздник, а?

Питер шмыгнул носом:

— Прости, Трейси!

Он попытался улыбнуться, хотя слезы так и лились по щекам.

— Ой, Питер, ты прямо как маленький! — сказала Жюстина Никакого-Сочувствия-Литтлвуд. — Лу, скажи, мне этот топик нормально или лучше переодеться?

— Ой, тебе так идет! А я как выгляжу? Не знаю, может, не стоило надевать розовое? Цвет не слишком девчачий?

— Да какая разница? — сказала я. — Как будто на вас кто-нибудь станет смотреть! Меняться буду я, а вы будете так, на заднем плане.

— Мы будем у тебя за спиной рожи корчить! — сказала Жюстина Коварная-Злодейка-Литтлвуд.

— Я тоже умею корчить страшные рожи! Вот, смотрите!

Макси потянул себе уголки глаз книзу, а нос, наоборот, вверх, скалясь как кикимора.

— Да ты у нас всегда жутко страшный, — сказал Майк и сделал вид, будто пятится от Макси. — Так, ребятки, все собрались? Раз, два, три, четыре, пять… А где Адель? Адель, мы выходим!

— Я за ней сбегаю, — сказала я и бросилась к лестнице.

Я боялась — вдруг Адель передумала. Она сначала говорила, что не собирается участвовать в дурацкой передаче для маленьких, но потом все-таки согласилась, когда увидела по телевизору Мелвина, напарника Барни.

— Он вроде симпатичный, — сказала Адель. — Мне нравится его стрижка. Ладно уж, Трейси, раз это для тебя так важно, я поеду. Если захочу.

— Адель, Адель, ну пожалуйста, захоти! Ты же моя лучшая подруга — значит, должна меня поддерживать! — сказала я, вбегая к ней в комнату.

— Ой, не мешай, я крашусь! — ответила Адель.

Выглядела она потрясающе: подведенные глаза, перламутровый блеск на губах, румяна с блестками — прямо фотомодель.

— Ух ты, здорово как! А можно я тоже немножко накрашусь? Пожалуйста-пожалуйста, разреши! — канючила я, хоть и слышала, как Майк внизу орет, что пора отправляться.

— Тебе нельзя краситься, маленькая еще, — сказала Адель.

— Хоть чуточку блеска на губы!

— Лучше давай красным нос покрашу, как у клоуна! Будет в цвет ленточки на шее.

И она мазнула красной помадой мне по носу. Я взвизгнула — но Адель сразу все начисто стерла салфеткой.

— Пошли уже, Трейси. Ты и так хорошо выглядишь, честно. — Адель растрепала мне кудряшки и вдруг внимательно посмотрела на мой медальон. — Почему эта ленточка мне кажется знакомой?

Я пожала плечами и скорее потащила ее вниз. Дженни с малышами помахали нам на прощание и пожелали удачи. Мы загрузились в микроавтобус и поехали.

Минут пять выясняли, кто где будет сидеть. Всем хотелось подальше от Макси, хоть Дженни и обтерла его перед выходом — целый пакет влажных салфеток извела. Майк, чтобы нас отвлечь, затянул песню, и мы хором подхватили. Надо же потренироваться для моего караоке! Питер пел не очень громко. Пищал точно мышка.

Когда мы подъехали к телестудии, у меня от волнения живот подвело. Сердце стучало: тум-тум, тум-тум. Сейчас я увижу Барни и буду выступать по телевизору: ой, как интересно, только стра-ашно! Вдруг Барни на меня не обратит внимания? Вдруг я не смогу придумать что сказать? Я зашептала Майку на ухо о своих страхах.

— Трейси, тебя нельзя не заметить. И я еще не помню случая, чтобы тебе не хватило слов.

Тут мы приехали. Майк сказал швейцару у дверей, что мы — Трейси Бикер с сопровождающими.

Мне очень понравилось.

— Я Трейси Бикер, а вы сопровождающие! — пропела я.

— Ты Трейси Бикер, тупая вонючка, — высказалась Жюстина Вульгарная-Грубиянка-Литтлвуд.

Нас всех — то есть меня с сопровождающими — записали в специальную книгу, а потом отвели в гримуборную! Вот бы еще на двери было написано «Трейси Бикер, суперзвезда»… Но нет, там были просто цифры. Ну все равно, комната была шикарная, с большим зеркалом и двумя стильными диванами.

— Конечно, по сравнению с маминой гримеркой эта средненькая, — сказала я. — У мамы белый бархатный диван. Ей каждую неделю ставят новый, чистенький. И хрустальная люстра, и белый ковер, такой пушистый, что ноги в него по щиколотку уходят.

Никто меня не слушал, даже Питер. Он стоял, низко опустив голову и засунув в рот большой палец.

— Пит, прекрати! Если ты с таким кислым видом явишься в студию, все телекамеры перегорят!

Я его пихнула локтем. Думала, он меня пихнет в ответ, а он только еще ниже согнулся.

— Веселей, дружок! — сказал Майк и обнял Питера. — Не горюй, Дженни найдет твой платочек. В крайнем случае купим тебе другой красивый платок.