Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина Леклерк Арно

2. Россия и Европейский союз

История России складывалась таким образом, что, несмотря на долгую зависимость от монгольского владычества, страна привыкла считать, будто наиболее серьезная опасность для нее исходит с Запада – от тевтонцев до поляков, от шведов до Наполеона и Гитлера, и в то же самое время русская элита, несмотря на евразийскую географию страны, всегда считала себя прежде всего «европейской». Как только русскому государству удалось преодолеть континентальную изоляцию, оно сразу же обратилось к Западу – именно там Россия нашла ключи к необходимой модернизации, которая должна была помочь ей догнать Западную Европу. Этот поворот предпринимает уже Иван Грозный, в XVI в. открывая страну (через Архангельск) английским купцам, но основное движение к Западу происходит при Петре Великом. Речь идет об использовании европейских технических и научных новшеств и открытий во всех областях жизнедеятельности. Подобная политика была продолжена государями-наследниками Петра. Эта проблема, и сегодня не утратившая своей актуальности, по-прежнему отражает стремление России наладить промышленное и техническое партнерство, необходимое для возвращения страны в разряд великих держав. Конец советской эпохи был воспринят в Москве прежде всего как возможность вступить в новую эру отношений между Европой и Россией. Времена «железного занавеса» закончились, и вторжения в Будапешт или Прагу, предпринятые советским режимом, ушли в прошлое. Взамен Россия ожидала, что отказ от социалистического лагеря и упразднение Варшавского договора вернут ей «европейский» статус, а установление партнерских отношений с Западом станет происходить с учетом ее законных стремлений сохранить зону влияния, соответствующую ее роли в прошлом и нынешним интересам. Все оказалось иначе, и мы, наоборот, увидели, что НАТО расширяется на восток, Соединенные Штаты наращивают свое присутствие в странах «новой Европы», возникшей по окончании холодной войны, вслед за этим США объявили о создании знаменитой системы противоракетной обороны, призванной защитить Старый Свет от призрачной иранской угрозы. Подобную политику Москва могла интерпретировать только как направленную против России. В Европе и на окраинах бывшего СССР политика вытеснения сменила политику сдерживания времен холодной войны, хотя Джордж Кеннан, изобретатель этого термина, был первым, кто в статье «Роковая ошибка», опубликованной в New York Times 5 февраля 1997 г., предположил, что расширение НАТО в Восточной Европе оказалось «самым фатальным просчетом американской политики всего периода по окончании холодной войны». Реакция Запада на проект «общеевропейского дома», пропагандируемый Михаилом Горбачевым, только усилила напряженность в отношениях, и русские почувствовали себя в изоляции, хотя и не сомневались, проводя свою внешнюю политику, в том, что Россия – «крупнейшее европейское государство». Размышляя подобным образом, президент Дмитрий Медведев в июне 2008 г., во время поездки в Берлин, заявил, что «основная цель российской внешней политики на европейском направлении – создание демократической системы, действительно открытой навстречу коллективной безопасности и сотрудничеству в регионе, способствующей формированию европейско-атлантического пространства от Ванкувера до Владивостока и не предполагающей фрагментации и возвращения к противостоянию “лагерей”». Подобная перспектива была воспринята на Западе как попытка вбить клин в Атлантический альянс, однако случившийся летом 2008 г. кавказский кризис привел к росту недоверия в Европе по отношению к России: последнюю подозревали в том, что, начав свою короткую военную кампанию в Грузии, она стремится восстановить прежнее имперское пространство. Россияне, в свою очередь, считают, что политика Европейского союза часто основывается на предрассудках, заставляющих Европу оказывать поддержку странам Балтии и Польше. Отказ России подвергнуть критике коммунистическое прошлое и «покаяться» подобно тому, как это сделала Германия после Второй мировой войны, а также восстановление «вертикали власти», напоминающей, по мнению европейцев, подобие авторитарного режима, в равной степени способствовали сохранению в Европе ситуации недоверия по отношению к России. Что же касается восточноевропейских стран, то воспоминания о советской оккупации и сопровождавших ее преступлениях – например, о расстрелах в Катыни, жертвой которых стали тысячи польских офицеров, о голодоморе на Украине начала 1930-х гг. и массовых депортациях населения из стран Балтии – противоречили основополагающему и мобилизующему русское национальное чувство мифу о победе в Великой Отечественной войне над гитлеровской Германией. Русские не сомневаются в том, что являются частью Европы, поскольку считают себя главными освободителями континента. В результате (помимо крайне негативного отношения к НАТО, которое российское общественное мнение считает организацией, чья основная задача – ущемление российских интересов) Европейский союз быстро оказался отождествленным с Североатлантическим альянсом. В промежуток с 2005 по 2009 г. доля россиян, позитивно отзывавшихся о ЕС, снизилась с более чем до немногим более половины[251]. Внутри самой России происходили противоречивые изменения, однако ее экономические связи с Европой со времен распада СССР неуклонно росли. Сегодня российские лидеры акцентируют внимание на энергетической взаимозависимости России и Европы, но при этом заявляют, что сближение происходит и в других областях. Одно из четырех «направлений сотрудничества», считающихся приоритетами в российско-европейских отношениях, – экономические связи, цель которых – создание между двумя сторонами все более и более открытого рынка по причине очевидной взаимодополняемости. Европейский союз должен быть заинтересован в долгосрочном развитии российского рынка и импорте углеводородов и сырья, в то время как Россия нуждается в европейских технологиях, стремясь выйти на первый план в сфере инноваций и «интеллектуальных» отраслей экономики. Евросоюз также обеспечивает прямых иностранных инвестиций в Россию. В коммерческом плане европейский экспорт в Россию в период с 2000 по 2006 г. вырос более чем в три раза[252], тогда как объем импортируемой из России продукции удвоился. Более половины своих товаров Россия продает странам Евросоюза, тем не менее оставаясь для них всего лишь третьим по величине партнером после США и Китая (6 % общего объема экспорта ЕС и 10 % от объемов импорта). Дисбаланс также проявляется в характере поставляемой продукции: если Россия продает в Европу преимущественно углеводороды и первичное сырье, то в ответ Европа поставляет России в основном товары промышленного производства и оборудование. 63 % экспортируемой российской нефти и 65 % газа предназначены именно Европе, что ставит Россию в определенную зависимость от этого довольно «ненасытного» покупателя. В любом случае Россия обеспечивает 30 % общеевропейского импорта нефти и 44 % импорта газа, однако эти цифры к 2030 г. могут вырасти до 70 %. Перспектива роста подобной зависимости привела к появлению инициированного американцами проекта строительства газопровода «Набукко»[253], который должен связать через территорию Турции зоны добычи газа в Средней Азии и Европу. В ответ россияне, столкнувшись с определенными трудностями в отношениях со странами-транзитерами вроде Украины или Польши, стали совместно с Германией[254] разрабатывать проект газопровода «Северный поток», позволяющего транспортировать газ по дну Балтийского моря, и магистрали «Южный поток» – через Черное море и Балканы в Австрию и Италию.

Интенсивность экономических отношений должна была логичным образом открыть дорогу к бльшему политическому взаимопониманию, однако московские лидеры были разочарованы позицией Европы, «выровненной» сообразно позиции Соединенных Штатов, активно поддержавших новую власть, установившуюся в результате «цветных революций» в Грузии и Украине. Россияне задаются вопросом, как им следует относиться к «политике соседства», реализуемой Брюсселем после вступления в Евросоюз некоторых восточноевропейских стран, и «Восточному партнерству», разработанному в 2009 г. с целью укрепить отношения с шестью бывшими советскими республиками – Арменией, Азербайджаном, Беларусью, Грузией, Молдовой и Украиной. Европейская позиция по грузинскому вопросу совпадает с общей тональностью европейских СМИ, карикатурно изображающих Россию в качестве авторитарного и коррумпированного государства. Россияне в свою очередь упрекают европейцев за их молчаливое согласие на «американскую гегемонию». Вашингтон хорошо понял опасность и стремится поддерживать на атлантическом пространстве идеологию, обращенную против российской модели, часто слишком поспешно отождествляемой с «аватаром» прежней советской системы. Европа, какими бы ни были ее отношения с Москвой, в любом случае не готова разыгрывать карту строительства общего континента, дистанцируясь, впрочем, и от США; с этой точки зрения надежды, возлагаемые Россией на Европу, оказались напрасными.

Как отмечает Максим Лефевр[255], внутри самой Европы можно выделить две основных точки зрения на Россию: либо ее считают «группой враждебных или как минимум вызывающих подозрение регионов», либо «лагерем дружественных или реалистично настроенных государств». «Дуга недоверия» по отношению к России связывает Соединенное Королевство, Швецию и новых членов Европейского союза из бывшего социалистического лагеря. Польша и Литва даже решили – в период с конца 2006 по начало 2008 г. – блокировать переговоры по новому соглашению о партнерстве между ЕС и Россией. Ситуация изменилась после авиакатастрофы под Катынью, сблизившей позиции премьер-министров Туска и Путина: гибель президента Качиньского и большой части польских лидеров в этой катастрофе привела к «сострадательному» сближению обеих стран, способному ликвидировать традиционный польско-русский антагонизм. Чешская Республика, Эстония, Литва и Швеция располагаются в «первом круге недоверия» по отношению к Москве. Как и Варшава[256], Прага согласилась разместить элементы американской системы ПРО, что привело к напряженности в отношениях с Москвой. Польша и Чешская Республика по-прежнему не доверяют ни Москве, ни Берлину – в связи с депортацией немецкого населения по окончании Второй мировой войны – и потому являются ближайшими союзниками Вашингтона и НАТО, что позволяет им обезопасить себя от Евросоюза, членами которого они тем не менее стали (хотя президенты Клау и Качиньский были последними, кто присоединился к Лиссабонскому договору). Враждебность по отношению к России все еще ощущается в странах Балтии; присутствие влиятельных русских меньшинств в Эстонии и Латвии, энергетический шантаж, к которому способна прибегать Москва, могут лишь усилить напряженность, равно как и перенос памятника солдатам Красной армии в Эстонии и последовавшие вслед за этим событием ответные кибератаки. Швеция постоянно упрекает Россию за нарушение прав человека и загрязнение Балтийского моря. Эти страны в 2008 г. поддержали Грузию и способствовали созданию в 2009 г. Восточного партнерства. Будучи реалистами в отношениях с Россией, Словакия, Венгрия и Болгария возобновили контракты на поставку газа, и братиславские лидеры подвергли резкой критике «своеволие» Киева, когда из-за российско-украинского кризиса были приостановлены поставки газа в Европу. Болгария в равной степени заинтересована в газопроводе «Южный поток» и нефтепроводе, соединяющем Бургас с греческим Александруполисом, что позволяет транспортировать углеводороды, избегая транзита через Украину и Турцию. Румыния заняла осторожную позицию, связанную с надеждами на решение приднестровского вопроса. Обеспокоенные возможными претензиями своего венгерского меньшинства, Румыния и Словакия, как и Россия, не признали независимость Косово. Традиционный атлантизм Соединенного Королевства опирается на давнее недоверие по отношению к России, однако Лондон также должен считаться с интересами «Бритиш Петролеум» в добыче нефти в России. Париж и Берлин намного ближе к России, о чем свидетельствует строительство газопровода «Северный поток» по дну Балтики и объемы немецкой стороны в торговле с Россией; причины, определяющие близость Франции с Россией, относятся к сфере политики и являются частью деголлевской традиции, несмотря на «американофильский» тропизм президента Саркози. Следует добавить, что в 2003 г. образовалась ось «Париж – Берлин – Москва», направленная против американского вторжения в Ирак, и продажа вертолетоносцев «Мистраль» России подкрепляется перспективами, открывающимися перед компанией «Тотал» в российской Арктике. Италия, Испания, Нидерланды, Бельгия и Австрия стараются занять столь же осторожную позицию по отношению к России, в то время как православная солидарность вполне логично сближает Москву с Грецией и Кипром. Как и Греция, тесные отношения со своим соседом поддерживает Финляндия.

Отношение европейских государств к России во многом зависит от США, занимавших при Джордже Буше-младшем подчеркнуто антирусскую позицию, ставшую более умеренной после избрания президентом Барака Обамы – в условиях, когда ослабление Америки заставляет ее снизить свою антирусскую активность.

3. Проблема стран Балтии и Калининграда

Балтийский регион имеет особое значение для России, потому что с начала XVIII в. Балтика дает стране возможность выхода в Европу, к которому так стремился Петр Великий. Значимость этих территорий для России вызывает прямо противоположную реакцию вновь получивших независимость государств этого региона[257]. История противоречий между этими странами и Москвой связана с периодом между двумя мировыми войнами, когда прибалтийские республики были действительно независимыми. С последующим присоединением их к СССР в результате заключения германско-советского пакта, недолгим обретением ими свободы ценой союза с Германией и, наконец, очередной аннексией и депортациями, начавшимися после Второй мировой войны, эта ситуация породила различные мнения, опирающиеся на резкие противоречия, приводящие порой к столкновению обеих сторон. Они происходят из-за невозможности договориться о том, где именно должна находиться статуя советского солдата, знаменующая победу во Второй мировой войне: этот памятник был ни много ни мало перемещен с одного места на другое. Расширение НАТО в страны Балтии и их вступление в Европейский союз лишь усиливают напряженность между двумя лагерями, которая, впрочем, совершенно не интересует Западную Европу, далекую от реалий этого региона. По всем названным причинам отношения Москвы с тремя бывшими советскими республиками, как и судьба Калининграда, представляют собой серьезные ставки в геополитической игре. В 1721 г. после заключения Ништадтского мира петровская Россия присоединила к себе Ингерманландию, Эстляндию и Лифляндию – север нынешней Латвии, а в 1795 г., во время третьего раздела Польши, Екатерина II добавляет к этим территориям Курляндию (юг Латвии) и Литву[258]. Связанная с домом Романовых прибалтийская аристократия немецкого происхождения «поставляла» империи множество «управленцев» и военачальников, причем некоторые из них остались верными империи во время Гражданской войны 1918–1921 гг. Интеграция этого региона в состав государства в царскую эпоху не представляла собой проблемы: на закате этого периода ярко засиял немецкий Дерптский университет, в котором преподавание стало вестись на русском языке лишь в 1893 г. в рамках политики русификации, проводимой царской властью. В конце XIX в. с опозданием возникло национальное движение в Латвии[259] и Эстонии[260], ставшее ответом на проводимую политику русификации и в равной степени направленную и против немецкой аристократии; в то же самое время в Литве свою самобытность утверждает католическая традиция. Революции 1917 г. и окончание Первой мировой войны способствуют обретению независимости местными народами, что приводит к провозглашению суверенитета тремя государствами – Латвией, Литвой и Эстонией, странами, обладающими небольшими территориями и располагающими очень скромными природными ресурсами, но однородными по составу населения (Латвия – латышей, Литва – 84 % литовцев и Эстония – 88 % эстонцев). Русские были тогда представлены в этих странах слабо, например, в Литве их было втрое меньше, чем евреев, и они преимущественно проживали в областях, граничащих с Россией. Ситуация стала меняться в результате массовых депортаций, предпринятых Сталиным в 1940 г. и продолженных по окончании Второй мировой войны. Это одновременно было связано с регулярным прибытием в эти края в преобладавшем на протяжении почти полувека советском контексте многочисленных русских иммигрантов. Меньше всего от этих процессов пострадала Литва, где в 1989 г. проживало 80 % литовцев. Однако русские составляли почти треть населения Эстонии, но еще больше этот феномен проявился в Латвии, где доля латышей с 77 % от общего числа населения в 1935 г. снизилась до 52 % в 1989 г., в то время как численность русских в этот же самый период увеличились с 8,8 % до 42,4 % (из них 34 % были собственно русскими, а остальные – украинцами и белорусами). Подобная ситуация в момент обретения республиками независимости приведет к серьезной напряженности, поскольку Латвия и Эстония четко регламентируют, что право на гражданство имеют все, кто проживал на территории обеих стран до 1940 г., их потомки и дети, родившиеся после 1992 г. в браках, где по крайней мере один из двух супругов является гражданином страны. Строгая процедура получения гражданства – экзамены на знание национального языка, ежегодные квоты – осложнила положение, вызвав волну протестов представителей русскоговорящих меньшинств, поддержанных Кремлем. География населения только усугубляет проблему. Русские составляют значительное большинство в двух из пятнадцати уездов и в Таллине, столице, где насчитывается 42 % русских, а также 7,5 % украинцев и белорусов (поэтому в эстонской столице в целом больше славян, чем собственно эстонцев). Численность русского населения более ограниченна на территории Латвии, но составляет достаточно большой процент в крупных городах и поблизости от российской границы. Помимо проблем, связанных с этой деликатной демографической ситуацией, новые балтийские страны ставят вопрос и о судьбе своих границ, требуя пересмотра приграничной зоны, присоединенной к России в 1944 г., во время завоевания Прибалтики. Москва нежелает слышать их доводы и основывается на принципе нерушимости границ, существовавших на момент распада Советского Союза, – этот принцип, в частности, применяется в отношениях с Украиной по вопросу Крыма, отданного Украине в 1954 г. Никитой Хрущевым. Попытки окончательно закрепить границы путем подписания договора между Россией, Латвией и Эстонией не могут быть реализованы по причине требований со стороны этих прибалтийских республик, постаравшихся включить в текст соглашения некоторые детали, которые в будущем способны привести к возобновлению территориального спора или требованиям репараций за политику, проводимую Сталиным в ущерб народам этого региона. Дебаты об историческом наследии, касающиеся периода советской оккупации 1940–1941 гг., возобновившейся в 1944 г., и некоторые события, связанные с различными воспоминаниями о Второй мировой войне, в частности празднование Дня Победы, приводят к резким столкновениям сторон. Государства Балтии пытаются склонить Европу на свою сторону, однако Брюссель сегодня очень осторожен в своем отношении к подобным попыткам. Согласно Паскалю Маршану[261], «в представлениях россиян, балтийское побережье – это нечто основополагающее. Почти все российские писатели, композиторы, художники так или иначе связаны с ним. Вся ослепительная русская культура XIX в. вскормлена “мечтой Петра” и происходит из нее. Это ощущение является глубинным и в той или иной степени важным для всего населения страны. Балтийское побережье – это не просто чувствительное для российской дипломатии место. Происходящее там имеет глубокий резонанс во всех слоях общества, поскольку балтийский берег – колыбель русской культуры». Память о победе, одержанной в 1242 г. над тевтонцами, собиравшимися подчинить Русь, а также героическая оборона Ленинграда во время Второй мировой войны превращают этот регион в важнейший символ, и изменения, связанные с ним, а также возможная напряженность вокруг него не могут оставить россиян равнодушными, поскольку, как замечает Паскаль Маршан, «любое пространство имеет не только географическое, но и духовное значение».

Являясь важным элементом российского пространства на Балтике, Калининградская область ныне, после расширения Европейского союза на восток, осуществленного в 2004 г., оказалась своеобразным «русским островом» посреди Европы[262]. Имея площадь в 15,1 тыс. кв. км, калининградский анклав с 1991 г. отделен от остальной части России территорией Литвы и Беларуси и населен почти 1 млн жителей, из которых 80 % – русские. До 1945 г. Калининград назывался Кенигсбергом и был столицей Восточной Пруссии. Северная треть этого немецкого региона оказалась после Второй мировой войны под управлением советской администрации в соответствии с Ялтинскими и Потсдамскими соглашениями, на деле же он был аннексирован Сталиным, в то время как Польша получила оставшуюся часть Восточной Пруссии, и это присоединение было закреплено в 1975 г. Хельсинкскими соглашениями. Став областью в составе Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, этот регион 4 июля 1946 г. был назван в честь председателя Верховного Совета Калинина, умершего за месяц до того. Поскольку там располагался штаб Балтийского флота, в последующие годы Калининград оказался закрыт для иностранцев, и любое упоминание о немецком прошлом города было уничтожено, за исключением чествования Иммануила Канта, наиболее известного его жителя. После распада СССР в 1991 г. Калининград стал особой экономической зоной, призванной играть для России ту же самую роль, в которой выступает Гонконг на южной окраине Китая. Результаты этого начинания оказались далеки от ожидаемых: начался расцвет «теневой» экономики, принявшей в 1990-е гг. угрожающий размах. Российская власть снова заинтересовалась Калининградом в тот момент, когда перспектива вхождения соседних государств в Евросоюз поставила вопрос о свободе передвижения граждан, в результате чего в ноябре 2003 г. между Москвой и Брюсселем было заключено соглашение о введении специальных транзитных документов, облегчающих въезд жителей анклава в Россию. Преимуществами Калининграда и прилегающей к нему территории являются наличие янтаря и нефти, запасы древесины и крупный промышленный сектор, равно как и портовые инфраструктуры, унаследованные от советской эпохи, в том числе бывшие военные объекты в Балтийске. Нынешнее положение вещей таково: Калининградская область, связанная с северо-западным регионом, является одним из семи «суперрегионов», созданных распоряжением президента Путина в 2000 г., не представляя при этом чего-либо жизненно важного для экономики страны в целом. Его военное значение (единственный российский незамерзающий порт на Балтике) более не играет роли в новом европейском контексте, его портовые функции не представляют большого интереса из-за отдаленности от остальной территории России, и поэтому притока иностранного капитала, на который здесь рассчитывали в начале 1990-х гг., так и не случилось. Любые попытки ликвидировать российскую власть над анклавом, которые могут исходить только от Литвы (поскольку на него не претендуют ни Германия, ни Польша, присоединившая остаток Восточной Пруссии на тех же условиях, на которых Россия получила Кенигсберг), не имеют смысла. Одна из наиболее популярных в 1990-е гг. идей продать эту территорию Германии лишена всякой актуальности хотя бы потому, что это вызовет бурную реакцию со стороны Польши. Наилучшим для Калининграда было бы превратиться в «окно», открытое Москвой в сторону Европейского союза, своего рода символ, восходящий к петровской эпохе, когда Россия стремилась стать одной из великих держав Старого Света. Российская настороженность по отношению к балтийской периферии и особенно реакция на активность НАТО все еще остаются достаточно ощутимыми[263].

4. Россия и Соединенные Штаты Америки

Две сверхдержавы второй половины XX в. – противостоявшие друг другу в течение всей холодной войны – являются противниками уже из-за своего географического положения, размеров и огромных ресурсов. Идеологический конфликт, противопоставивший Запад идеологии марксизма-ленинизма, в настоящее время уже не актуален, однако бремя исторического наследия по-прежнему заставляет американскую сторону пытаться уменьшить влияние континентальной державы, бросающей вызов гегемонии Соединенных Штатов. В самом начале американской истории Россия в эпоху правления Екатерины II поддержала колонии, восставшие против британской метрополии. Во время Войны за независимость царица даже публикует «Декларацию о вооруженном нейтралитете», которая объединит крупные европейские государства и станет одним из способов ослабить Великобританию. Бросая вызов лондонскому правительству, императрица действительно отстаивает право нейтральных государств торговать с мятежными Штатами. В течение первой половины XIX в. мореплаватели и охотники на пушного зверя превращают северную часть Тихого океана в «русское озеро» – в это самое время российская граница достигла калифорнийского побережья к северу от Сан-Франциско. Не считая себя способным в достаточной мере управлять своей огромной страной, император Александр II в 1867 г. продает почти 1,6 млн кв. км территории Аляски Соединенным Штатам, обозначив, таким образом, конец «Русской Америки», и две державы оказываются стоящими «лицом к лицу» на берегах Берингова пролива. В дальнейшем самодержавный характер царской власти и вспышки антисемитской лихорадки в конце XIX – начале XX в. в Польше и на Украине приводят к возникновению крайне враждебно настроенного по отношению к России американского общественного мнения, несмотря на то что обе страны вмешались, наряду с другими державами, в события 1900 г. в Китае, а президент Теодор Рузвельт даже сыграл по окончании Русско-японской войны 1904–1905 гг. роль международного арбитра. Вхождение России в ряды Антанты вынудило Америку к нейтралитету, поскольку США не терпели русского самодержавия – так же как и «германского милитаризма». Все изменилось после Февральской революции, поддержанной США как демократическое начинание, но, когда в октябре того же года большевики захватывают власть, Америка дистанцируется от нового режима, не уважающего демократические принципы, и даже отправляет во время Гражданской войны небольшие экспедиционные силы во Владивосток. Лишь в 1933 г. Франклин Рузвельт признет СССР, который, оказавшись в июне 1941 г. под ударами немцев, почти сразу же станет получать помощь по ленд-лизу. Известно, что великий союз против гитлеровской Германии и Японии распался по окончании войны, что привело к началу новой войны – холодной, противопоставившей советский блок западному лагерю и на протяжении более чем сорока лет определявшей систему международных отношений. В новом мире, возникшем после падения берлинской стены и исчезновения СССР, Соединенные Штаты, вышедшие победителями из конфликта, поддержали Бориса Ельцина – похоронившего Советский Союз лидера новой России, от которой Вашингтон ожидал соответствия либерально-демократической модели. Путь, которым пошла Россия по инициативе либеральных советников президента, заставил ее столкнуться с очень серьезными трудностями и вынудил к абсолютной пассивности на международной арене, пусть даже иногда – например, на Балканах, где Россия чувствовала себя защитницей Сербии, – предпринимались редкие попытки «сказать свое слово». Чеченский конфликт стал еще одним камнем преткновения, поскольку ясно показал в тот момент, что США реализуют на окраинах бывшего советского пространства политику вытеснения, вдохновленную идеями Збигнева Бжезинского[264]. Теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне, произошедшие в сентябре 2001 г., на некоторое время меняют ситуацию: недавно пришедший к власти Владимир Путин, уже начавший твердой рукой наводить порядок в Чечне, предпринимает усилия по «борьбе с международным терроризмом», ставшей приоритетом и для Вашингтона и способствовавшей началу вторжения в Афганистан, направленного против режима талибов; это привело и к появлению американцев в бывшей советской Средней Азии. Расширение НАТО в Восточную Европу, ранее относившуюся к сфере советских интересов, а затем американский проект развертывания системы ПРО[265], якобы необходимой для отражения иранской угрозы (абсолютно мнимой ввиду фактических возможностей этой страны, не говоря уже о ее стратегических интересах), способны были свести на нет любую перспективу сближения и сотрудничества. Ситуация еще более усугубилась с началом «цветных революций» на окраинах бывшего СССР – безусловно, направленных в первую очередь против авторитарных, коррумпированных режимов, но поддержанных рядом американских НПО. Последствия этих революций были достаточно эфемерными: крах прозападно настроенных сил в Кыргызстане, тяжелое поражение Ющенко на выборах на Украине, сложное положение Саакашвили в Грузии, где «молниеносная» война лета 2008 г. восстановила благоприятный для России баланс сил. Восприятие американской политики московскими лидерами однозначно: они видят в США государство, стремящееся ослабить Россию и помешать ей расширить сферу влияния соответственно с ее весом и ролью в истории. Комментируя речь Барака Обамы, произнесенную в июле 2009 г., один из политических советников Кремля, Сергей Марков, оправдал российский антиамериканизм, сказав: «мы имеем дело с агрессивной политикой Соединенных Штатов на постсоветском пространстве. США полагают, что влияние России должно быть ограничено происходящим внутри ее рубежей. Что ее должны окружать не дружественные государства, а лишь враждебные, контролируемые Вашингтоном страны…»[266] Активность, развитая американцами в поддержку правительств Киева и Тбилиси, только укрепила российских лидеров в сделанных ими выводах, пусть даже в 2008 г. перспективы возможного членства Украины и Грузии в НАТО оказались более далекими, чем раньше.

Таким образом, помимо борьбы в рамках новой евразийской Большой игры, обостренная настороженность Москвы по отношению к американской политике сохраняется во многом благодаря ностальгии по тому статусу, которым СССР обладал во времена существования биполярного мира. Изабель Факон определяет это следующим образом: «Для России, обуреваемой мессианскими идеями и постоянно соизмерявшей себя с великими державами различных исторических периодов, чтобы подчеркнуть свое собственное величие, эпоха холодной войны стала действительно важным эпизодом»[267]. В самом деле, это было время, когда две сверхдержавы находились в состоянии стратегического паритета, располагая межконтинентальными ракетами и ядерным арсеналом, способным вызвать настоящий апокалипсис. Помимо военной мощи, СССР являлся носителем уникальной экономической модели и идеологии, завоевавшей множество сторонников по всему миру. В 1970-е гг., когда Америка обнаружила некоторую слабость, СССР вышел далеко за рамки традиционных сфер влияния, включив в них Кубу, Африку, Вьетнам, акваторию Индийского океана; построенный адмиралом Горшковым флот больше не скрывает своих амбиций, бросая вызов североамериканскому морскому могуществу. Через несколько лет все это рухнет, однако постсоветская Россия постарается сохранить остатки прежнего величия, тем самым до сих пор поддерживая соперничество двух ядерных сверхдержав; согласившись на двусторонние переговоры по вопросам разоружения, Россия вновь поставила себя в один ряд с американской стороной. Проекты Вашингтона, связанные с созданием системы ПРО и ставящие под сомнение договор, заключенный 26 мая 1972 г. Никсоном и Брежневым, а позднее расторгнутый Америкой в одностороннем порядке в 2001 г., игнорирование американцами решений Совета Безопасности ООН во время вторжения США на Балканы в 1999 г. и в Ирак в 2003 г. насторожили московских лидеров. Россия является постоянным членом Совета Безопасности, наделенным правом вето, что само по себе означает признание ее статуса великой державы. Все это убедило российскую сторону в бесполезности попыток ведения переговоров с Вашингтоном, гарантирующих безопасность их собственных интересов. В Москве не без некоторого оптимизма восприняли сложности, с которыми столкнулась американская власть во время системного кризиса 2008 г., связанного с усилением развивающихся стран, решивших заявить о себе. Поездки американского вице-президента Джозефа Байдена в 2009 г. в Грузию и на Украину, как и поддержка, оказанная обоим оппозиционным по отношению к Москве режимам, лишь укрепили российскую сторону в правильности их оценок взаимоотношений с Вашингтоном. С другой стороны, Россию обеспокоили неудачи, с которыми спустя двадцать лет после распада СССР столкнулись Америка и ее союзники в Афганистане, поскольку российские лидеры опасаются, что возвращение талибов к власти или сползание этого региона в хаос приведет к риску дестабилизации – прежде всего в Средней Азии, являющейся для России частью ее ближнего зарубежья.

5. Россия и Китай

Имея общие сухопутные и морские границы с Китаем, Японией, Северной Кореей и Монголией, Россия ощутимо присутствует в Восточной Азии с момента заключения Нерчинского (1689) и Кяхтинского (1727) договоров с маньчжурским Китаем; выйдя на берега Амура и Аргуни, в XIX в. Россия подписала новые – и, как полагают китайцы, «неравноправные» – соглашения, закрепившие ее присутствие на границах с Синьцзянем и в Приморье, где был основан Владивосток. Отношения между Россией и Китаем часто были противоречивыми, однако молодой Советский Союз поддержал китайскую партию Гоминьдан и Чан Кайши (миссия Бородина), а с 1937 по 1945 г. СССР помогал Китаю в его войне против Японии, завершившейся вскоре после бомбардировки Хиросимы. В остальном долгое общее прошлое было сопряжено с различными конфликтами – начиная с того момента, когда царская империя пыталась использовать «открытые территории» Срединной империи, до китайско-советского военного противостояния на берегах Уссури в 1969 г. В самый разгар холодной войны российский «белый медведь» стал для китайского военного руководства более опсен, нежели американский «бумажный тигр». Соревнование между двумя коммунистическими столицами, однако, имело свои пределы: с 1972 г. благодаря новой ситуации на международной арене начинается китайско-американское сближение и разрядка в американо-советских отношениях. Изначально не доверяя постсоветской России из опасения – в частности, вызванного кровавыми событиями июня 1989 г. – подвергнуться процессу дестабилизации, подобно своему северному соседу, китайский режим тем не менее оказался ближе к Москве, стремясь к союзу с ней из соображений необходимости ограничения амбиций Запада, стремящегося к гегемонии после победы в холодной войне. Со стороны России, в 1990-е гг. желавшей стратегического партнерства с Западом, наступило разочарование, естественным образом натолкнувшее страну на мысль о сближении с азиатскими и дальневосточными соседями. Замена в 1996 г. Андрея Козырева, стоявшего во главе Министерства иностранных дел, на Евгения Примакова означала очевидный отход от попыток развернуться на Запад. В это время Россия и Китай объединяются, с тем чтобы помешать возникновению однополярного мира под властью США; тогда же быстрый экономический рост в Азии становится важным элементом притяжения для России, заботящейся о диверсификации своих рынков сбыта углеводородов и сырья[268]. Ежегодные трехсторонние встречи с участием России, Китая и Индии, а также создание в 2001 г. Шанхайской организации сотрудничества соответствуют этой перспективе. Общим знаменателем для этих стран являются отказ принимать несправедливый международный порядок, благоприятный для промышленно развитых стран Запада, уважение территориальной целостности, оспариваемой сепаратистами и сторонниками всевозможных автономий, напрямую или косвенно поддерживаемых Западом (как, например, в случае с Тибетом, Синьцзянем или Чечней), и особенно принцип невмешательства во внутренние дела государств под девизом «защиты прав человека», широко применяемый Западом. Объединение России, Китая и бывших республик советской Средней Азии под эгидой ШОС побудило примкнуть к ним – в качестве приглашенных наблюдателей – Индию, Пакистан, Иран и Монголию. Изначально созданная для борьбы с терроризмом, эта организация сегодня является структурой, противостоящей – и не безуспешно – распространению американского влияния в Средней Азии: в 2005 г. Узбекистан, вышедший из состава ГУУАМ, потребовал от американцев покинуть военную базу в Карши-Ханабаде, где они обосновались в 2001 г. Заинтересованность России в азиатском регионе выражена в ее присутствии в БРИК (Бразилия, Индия, Китай и сама Россия), и первый саммит этих «развивающихся» государств не случайно состоялся на Урале – в Екатеринбурге – в июне 2009 г. Россия выступает за создание многополярного мира, опираясь на страны, «имеющие значительный потенциал для интеграции». Для этого она намеревается направить своим новым азиатским партнерам большие объемы нефти и газа, чтобы оказать давление на своих европейских «клиентов», давая им понять, что они не единственный рынок сбыта российских углеводородов, столь необходимых для экономического «здоровья» страны. Тем не менее подобная переориентация требует строительства важных и дорогостоящих инфраструктур, что может серьезно отсрочить реализацию намеченных проектов. Интенсивное развитие Азиатско-Тихоокеанского региона планируется в среднесрочной перспективе – этот регион благодаря смещению центра тяжести мировой экономики позволит России выгодно использовать свое «евразийское» положение, особенно ее дальневосточные территории. Пока результат предпринимаемых Россией шагов в азиатском направлении оказался особенно позитивным в отношениях с Китаем – Индия начала сближение с США, а территориальный спор между Японией и Россией по поводу Южных Курил так и не был разрешен.

Итог сближения с Китаем ярче и убедительнее всего демонстрирует товарообмен: 29 млрд долл. в 2005 г., 45 млрд – в 2010 г.[269] и, возможно, 60 млрд – в 2011 г.[270], то есть он вырастет за шесть лет на 55 %. Это укрепляет стратегическое партнерство, начатое в 1996 г., и отношения в рамках Шанхайской организации сотрудничества. Стремясь предотвратить «цветные революции», которые, как они опасаются, могут докатиться до них из Средней Азии, Россия и Китай провели совместные военные учения; одновременно происходит стабильное увеличение поставок российского оружия в Китай[271]. В любом случае, как подчеркивает Изабель Факон, «Китай – один из наиболее полезных партнеров, помогающий России “гордо стоять” на виду у США, но он в равной степени остается игроком, способным помешать росту региональной и мировой мощи России и даже ее безопасности в течение более-менее короткого промежутка времени. Москва, впрочем, это уже давно поняла. Поэтому сразу после провозглашения независимости, начав переговоры с Китаем по поводу границ и согласившись “отдать” некоторые спорные территории (подписав соглашения о демилитаризации границы и в июле 2001 г. предложив китайской стороне заключить на 20 лет мирный договор), Россия показала, что хочет устранить постоянную угрозу своей безопасности, предпочтя выстраивать с Китайской Народной Республикой длительные добрососедские отношения»[272]. В отличие от Индии, отношения с которой на протяжении очень долгого периода времени были отмечены стабильностью (если мы вспомним время, когда СССР был союзником Нью-Дели против проамерикански настроенного Пакистана), российские лидеры действительно сохраняют определенное недоверие к Китаю. Китайское присутствие на российском Дальнем Востоке может в перспективе вызывать беспокойство из-за недостатка населения в регионе и отсутствия достаточного числа рабочих рук. Демографический дисбаланс, наблюдаемый по обе стороны российско-китайской границы, очень красноречив: 6–7 млн человек с российской стороны и более 130 млн – с китайской. Если вспомнить горечь, которую вызвало у Китая заключение «неравноправных» договоров в XIX в. – в тот период, когда маньчжурские правители были совершенно неспособны противостоять требованиям «чужеземных варваров», – существуют опасения, что ситуация может развиваться неоднозначно. Китай и Россия могут, помимо прочего, оказаться вовлеченными в соперничество в Средней Азии, где объем торговли между Китаем и бывшими советскими республиками в начале 2000-х гг. сравнялся с объемом торговли между Россией и среднеазиатскими государствами[273]. Конкуренция между китайцами и россиянами в эксплуатации и транспортировке энергоресурсов может оказаться достаточно жесткой, поскольку России необходимо полностью удовлетворять европейский спрос, а новые месторождения газа в Сибири и Арктике не в состоянии обеспечить необходимых объемов добычи. Шанхайская организация сотрудничества позволяет Москве контролировать инициативы своего влиятельного партнера, однако Россия не заинтересована в экономическом расширении этого альянса: подобные изменения были бы на руку Пекину. Организация Договора о коллективной безопасности и Евразийское экономическое сообщество также позволяют россиянам сохранять единство своих среднеазиатских «задворок», удерживая Китай «на расстоянии». Именно поэтому перспектива объединения ОДКБ и ШОС не входит в сферу приоритетов Москвы. К этому добавляется раздражение, испытываемое Россией из-за того, что в силу своего экономического роста и демографического веса именно Китай, а не Россия в настоящее время является основным стратегическим соперником Соединенных Штатов. Кроме того, россияне обнаружили, что Китай был, по их мнению, слишком сдержан в вопросах о судьбе Косово и признания суверенитета отколовшихся от Грузии республик. Наконец, россияне обеспокоены дисбалансом в сфере двусторонних торговых отношений: Россия экспортирует в Китай преимущественно лес, уголь, целлюлозу и другие природные ресурсы, в то время как Китай продает в Россию свои промышленные товары, в том числе станки, что можно расценивать как признак нивелирования всех достижений бывшего СССР в этой области. Неясность отношений между обеими странами также проявляется в сфере экспорта углеводородов, особенно в вопросе эксплуатации нефтепроводов: россиянам, не желающим зависеть от одного-единственного азиатского партнера, удалось добиться того, чтобы не все нефтепроводы в регионе использовались исключительно для транспортировки нефти в Китай. Соглашение о сотрудничестве в нефтяной области, заключенное в 2009 г.[274], предполагает поставку в Китай около 15 млн т сырой нефти. Трудности, с которыми пришлось столкнуться России при заключении договора на поставку газа, были вызваны стремлением китайцев предпочесть в этом вопросе Казахстан и Туркменистан. Тем не менее сотрудничество России и Китая все равно можно назвать очень успешным, поскольку российские нефтяные компании добились получения китайских кредитов, притом что китайские компании вкладывают средства в своих российских партнеров.

6. Россия и Япония

В 1945 г. Япония капитулирует. В соответствии с вашингтонскими договоренностями, Советский Союз получает Курильский архипелаг в Охотском море. Четыре острова, Хабомаи, Шикотан, Итуруп и Кунашир, расположенные между российским полуостровом Камчатка на севере и крупным японским островом Хоккайдо на юге (россияне называют их Южные Курилы, тогда как японцы – «Северные территории»), были аннексированы Советским Союзом 4 сентября 1945 г., через три дня после объявления Японией о своей капитуляции. Сегодня они населены 19 тыс. жителей, и их общая площадь составляет 500 кв. км. Начиная с XVIII в. Курилами поочередно владели то японцы, то русские[275].

Япония заявляет о своих претензиях на острова архипелага, ссылаясь на русско-японский договор о торговле и границах 1855 г., установивший их принадлежность Японии, а также на непризнание факта, что эти острова не являются частью японской территории согласно мирному договору 1951 г., подписанному в Сан-Франциско. Этих островов четыре: Кунашир и Итуруп образуют Большие Курилы, Шикотан и группа островов Хабомаи образуют Малые Курилы. Важны даже названия этих островов, поскольку они определяют их принадлежность. С точки зрения Москвы, Япония претендует на Южные Курилы, являющиеся частью архипелага, на законных основаниях принадлежавшего Советскому Союзу. По мнению Токио, решение 1945 г. является спорным, равно как и название «Курилы», и указанные острова являются не частью «Курильского архипелага», а территориями, прилегающими к японскому острову Хоккайдо.

Геополитический спор стал объектом серьезных дипломатических дебатов начиная с 1950-х гг., однако попытки сторон договориться оказались напрасными[276]. Совместная декларация, подписанная СССР и Японией 19 октября 1956 г.[277], положила конец войне и восстановила дипломатические отношения между двумя странами. Но подписание этой декларации способствовало восстановлению именно внешнеполитических отношений – оно не устранило разногласия, связанные с демаркацией послевоенных границ. Декларация предусматривала продолжение переговоров с целью окончательного заключения мирного соглашения.

До 1991 г. СССР в отношениях с Японией отрицал существование факта спорных территорий. Впервые наличие этого спора было признано в результате подписания в 1991 г. очередной декларации, ставшей итогом визита советского президента в Токио. В 1993 г. президент России и премьер-министр Японии подписали новое соглашение о российско-японских отношениях, подчеркивавшее желание обеих сторон продолжать переговоры о заключении в будущем мирного соглашения, раз и навсегда разрешив вопрос о принадлежности спорных островов. Россия заявила и о намерении вывести с территории Южных Курил все свои войска, за исключением пограничников. В ноябре 1997 г. на неформальном саммите в Красноярске стороны договорились приложить максимальные усилия, чтобы к 2000 г. на основе Токийской декларации все-таки подписать мирный договор. В феврале 1998 г. была создана двусторонняя комиссия с прежней целью – заключение мирного договора; ее возглавили министры иностранных дел обеих стран. В соответствии с Московской декларацией о конструктивном сотрудничестве между Россией и Японией, подписанной российским президентом и японским премьер-министром 13 ноября 1998 г., помимо прочего, предполагалось возобновление переговоров. При этом стороны решили создать два комитета, один из которых должен был заняться вопросами демаркации границ, а другой – вопросами совместной экономической деятельности в районе Курил.

В последние годы, стремясь создать благоприятную атмосферу поиска приемлемых решений, стороны пришли к выводу о необходимости активного и взаимовыгодного сотрудничества в спорном регионе. Продолжению процесса реализации достигнутых договоренностей способствовало посещение островов в сентябре 1999 г. их бывшими японскими жителями, что стало одним из первых результатов совместной работы. 21 февраля 1998 г. было подписано Соглашение в области рыболовства в районе Южных Курил. С 1992 г. японцы могут посещать Курильские острова в безвизовом режиме – так же как и жители этих островов Японию. В сентябре 2000 г., во время визита российского президента Владимира Путина в Токио, стороны подписали Программу сотрудничества в сфере развития совместной экономической деятельности в зоне Южных Курил. Принятый во время официального визита японского премьер-министра в Россию с 9 по 12 января 2003 г. план действий, помимо прочего, определяет необходимость для обеих сторон приложить все усилия для скорейшего заключения мирного договора. Этот документ ориентирует обе стороны на продолжение переговоров о развитии сотрудничества в зоне островов и углубление «партнерских отношений, связанных с Курилами».

Геополитический интерес России, основывающийся на владении Курильскими островами, очевиден: российское присутствие на всех островах архипелага превращает Охотское море в «русское озеро» и позволяет создать там зону патрулирования для атомных субмарин. С более общей точки зрения, если бы Россия уступила Курильские острова Японии, то в ближайшее время свои претензии на Калининградский анклав, возможно, предъявили бы ей Польша и Литва[278]. В 2010 и 2011 гг. напряженность в отношениях между Японией и Россией сохранялась – из-за первого в истории визита на острова главы российского государства (Дмитрия Медведева) и по причине морского инцидента. Россияне и японцы имеют на Курилах свои интересы, прежде всего касающиеся раздела энергетического потенциала. Несмотря на напряженность 2010–2011 гг., динамика выработки соглашений по-прежнему остается благоприятной[279]. Историческая близость двух стран оказывается шире, чем проблема, связанная с противостоянием из-за Курильских островов. Одной из важных составляющих будущих взаимоотношений может стать экспорт арктической нефти из России в Японию по Северному морскому пути[280].

7. Россия и Турция

Россия и Турция – давние противники, и, несмотря на то что по окончании холодной войны в отношениях между двумя странами появились новые перспективы, двусмысленность и взаимное недоверие все еще имеют место, тем более что Турция в 1990-е гг. оставалась инструментом американского влияния, направленного на вытеснение России. Действительно, история взаимоотношений двух стран отмечена многочисленными войнами, в частности в XVIII в., когда Блистательная Порта хотела помешать Российской империи закрепиться на берегах Черного моря; окончательной целью России было отвоевание Константинополя, «вырванного» в 1453 г. из традиций православного христианства. Сосредоточив силы против Швеции, Петр Великий не смог использовать в своих интересах временное обладание крепостью Азов, однако царицы Елизавета Петровна и Екатерина II продолжали бороться за выход России к Черному морю – почти в то же самое время, когда (в царствование Екатерины и ее сына Павла I) были осуществлены и первые российские завоевания в Закавказье[281]. Последующая борьба против турок, персов и горцев-мусульман Северного Кавказа позволила установить прочную власть России на восточных границах султаната, который, превратившись в «великого больного Европы», вскоре начал опасаться роста амбиций российских царей, выступивших в роли наиболее горячих сторонников освобождения балканских православных народов. В течение XIX в. потребовалось неоднократное вмешательство Великобритании, чтобы воспрепятствовать реализации этих амбиций и помешать Николаю I, а затем Александру II захватить вожделенные проливы Босфор и Дарданеллы. В то же самое время, когда Европа приходит на помощь «великому больному», стремясь помешать российской державе получить выход в Средиземное море, она воспринимает Россию (все же более близкую к ней, чем империя султанов) как отсталое государство, образ которого сводится к предрассудкам и заблуждениям, высказанным де Кюстином и поддержанным его читателями. В 1914 г. одной из целей вступившей в мировую войну России был контроль над проливами, тем более что «младотурки», пришедшие к власти в Стамбуле, присоединились к альянсу центрально-европейских держав, но, несмотря на успехи России на Кавказском фронте, начавшаяся в 1917 г. революция помешала ей достичь этой цели. Враждебно настроенный по отношению к державам-победительницам, запланировавшим уничтожение Турции, Мустафа Кемаль Ататюрк установил добрососедские отношения с Советской Россией, полагавшей, что этот лидер турецкого национализма может стать полезным союзником в борьбе против «империализма» крупных западных держав; однако все изменилось после Второй мировой войны. Несмотря на победу над Гитлером – от которого в 1940 г. он так и не смог получить проливы, – Сталин наращивает давление на Турцию, сохранявшую нейтралитет в период с 1939 по 1945 г., стараясь добиться возможности влиять на эту драгоценную «рубежную» территорию в тот момент, когда балканские государства (за исключением Греции, где до 1949 г. продолжалась гражданская война) оказались под контролем коммунистических режимов. Необходимо было американское вмешательство и применение политики сдерживания, инициированной Трумэном, чтобы помешать реализации советских амбиций в Турции и в соседнем Иране. Членство в НАТО гарантировало ей безопасность по отношению к социалистическому лагерю, и националистически настроенная светская Турция, родившаяся из революции Ататюрка, остается верным союзником Запада до самого конца холодной войны.

Распад СССР изменит ситуацию, тем более что Турция постепенно, благодаря своей положительной демографической динамике и появлению новой промышленной буржуазии, превращается в действительно заметное государство, решившееся вновь играть важную роль – как некогда Османская империя. В 1990-е гг. президент Тургут Озал призвал турецких парламентариев сплотиться ради создания турецкой сферы влияния в бывших тюркоязычных республиках и регионах ушедшей в прошлое Советской империи. Эти «туранские» проекты, вынашиваемые в свое время еще Энвер-пашой, встретили горячий положительный отклик, в результате чего премьер-министр Сулейман Демирель заявляет, что исторически и этнически сформировавшаяся пантюркская цивилизация простирается от берегов Адриатики до озера Балхаш. В течение 1990-х гг. – в период ослабления России – Евгений Примаков испытывает беспокойство от турецких амбиций, видя в Турции аванпост Соединенных Штатов. В эти годы новые независимые государства (Азербайджан, Туркменистан, Таджикистан, Узбекистан, Кыргызстан и даже грузинская Аджария, равно как и автономные республики в составе Российской Федерации – Татарстан и Башкирия), поддерживают турецкие начинания[282], более всего опасаясь российского влияния, а также усилий со стороны Исламской Республики Иран; в этот момент хантингтоновский принцип «столкновения цивилизаций» побуждает американских лидеров к созданию на севере Казахстана и на Кавказе пространства, свободного от православного российского влияния. Исходя из этой перспективы, инициативы Анкары могли только поощряться Вашингтоном. Агентство тюркоязычного сотрудничества и культурной политики, в поле зрения которого оказался весь тюркский мир, приложило значительные силы для объединения тюркоговорящих народов бывшего Советского Союза и экспансии турецкой культуры.

России с ее кириллицей Турция противопоставила латинский алфавит, принятый там еще во времена революции Ататюрка, в то время как Саудовская Аравия и Иран пропагандировали письменность на основе арабского и персидского языков (последний являлся межнациональным языком обширного ближневосточного региона). Стремясь к осуществлению цели, турки внесли свой вклад в создание двух тюркоязычных университетов в Казахстане и Кыргызстане. Вначале бывшие советские республики Средней Азии по понятным причинам соблазнились перспективами турецкого ренессанса, который был представлен им в качестве пропуска в новую и построенную по западному образцу жизнь.

Турецкое влияние в равной степени проявляется и в религиозной сфере, но, поскольку ислам в Турции контролируется государством и считается «умеренным», это не беспокоит западные державы, притом что их заботит прозелитизм иранских шиитов или традиционалистов-суннитов: дестабилизирующее влияние последних можно было наблюдать на Кавказе. Турция приняла участие в финансировании строительства мечетей, однако некоторые братства, особенно последователи Фетхуллы Гюлена[283], все же пытались внедрить разработанные ими программы религиозного воспитания. Десятки школ и турецкие преподаватели в Кыргызстане, Туркменистане и Узбекистане являются свидетельством важности для Турции задач, реализуемых на территории этих государств – зачастую в полном согласии с местными властями. По словам Арно Калика, «в конечном счете отливаемая в тюркско-исламской “форме” элита превращает Турцию в ключевого игрока на территории Средней Азии. Подобное перераспределение сил, втайне поддерживаемое Вашингтоном, в итоге может породить волнения и ускорить постепенную исламизацию населения буквально в нескольких километрах от российской границы». Помимо усиления культурного и религиозного давления, Турция в равной степени вкладывает средства в СМИ – телевидение и радио, рассчитанные на охват тюркоязычных народов Кавказа и Средней Азии, а также – наряду с Пакистаном, Ираном, Азербайджаном, Казахстаном, Кыргызстаном, Туркменистаном и Узбекистаном – вошла в состав Организации экономического сотрудничества, созданной в 1985 г. Азербайджан и Грузия, со своей стороны, присоединились к Организации Черноморского экономического сотрудничества, основателем которой тоже является Турция. Наконец, можно предположить следующее: Турция удовлетворена тем, что стояла у истоков ГУАМ, рассматриваемого в качестве проводника американской политики вытеснения России. Помимо того, Анкара продемонстрировала невероятную щедрость по отношению к бывшим советским мусульманским и тюркоязычным республикам, предоставив им в 1990-е гг. более 80 % всей полученной ими тогда помощи. Турки были даже включены в число бенефициаров ираноязычного Таджикистана.

Эта активность Турции могла бы обеспокоить Россию, однако в последующее десятилетие ситуация несколько изменилась. Россия была раздражена вводом в эксплуатацию нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан, построенного с целью обхода ее территории; тем не менее Турция очень сильно зависит от импорта российского газа, и поэтому между двумя странами возникли по-настоящему партнерские отношения, кульминацией которых можно считать функционирование газопровода «Голубой поток», проходящего по дну Черного моря. Значительное развитие современной турецкой экономики и рост ее влияния как ведущей державы Ближнего Востока в тот самый момент, когда перспективы ее вступления в Европейский союз, наоборот, отодвинулись на неопределенное время, побуждают Анкару отстаивать свою независимость в том числе от американских союзников. Данная ситуация способствует ее тесному экономическому сближению с северным соседом, на территории которого широко представлены турецкие предприятия – строительные, текстильные и торговые. Россия стала вторым по величине экономическим партнером Турции после Германии. Судьба Карабаха, по поводу которой Москва и Анкара высказывают противоположные взгляды (Россия поддерживает Армению, а Турция – Азербайджан), и позиция Москвы по вопросу «арабских революций» все же подогревают прежние разногласия, однако Турцией Эрдогана прежде всего принимаются в расчет прагматизм российской политики и экономические интересы, способствующие развитию отношений в перспективе «евразийского» будущего, в котором крайне заинтересованы оба партнера[284].

8. Россия и Иран

На протяжении своей истории Россия и Иран вели постоянные споры, особенно в XIX в., когда царская империя начала экспансию на юг, в направлении Кавказа и Средней Азии. В 1813 г. по Гюлистанскому мирному договору Персидская империя Каджаров теряет Грузию, Мингрелию, Дагестан и Ширванскую область. В 1828 г. принадлежность этих земель России подтверждена условиями Туркманчайского договора, по которому шах должен был отказаться и от Армении. Затем цари отобрали у Персии северную часть Азербайджана и превратили Каспийское море в «русское озеро», несмотря на то что Персия по-прежнему контролировала южные берега – богатые районы Гилян и Мазандаран. Придерживавшаяся традиционных устоев Персия, демонстрировавшая техническую и экономическую отсталость, очень быстро оказалась добычей, раздираемой двумя противниками – Россией и Великобританией, которые вели Большую игру за контроль над континентальными территориями Евразии, и особенно за среднеазиатским регионом. Финалом этого противостояния стало заключенное в августе 1907 г. в Санкт-Петербурге соглашение между англичанами и русскими, которые, помимо прочего, разделили Персию на две зоны влияния – российскую на севере и британскую на юге. Вмешательство России в персидскую политику в тот самый момент, когда в стране с невероятным трудом устанавливается конституционная власть, способствовало развитию враждебности по отношению к могущественному северному соседу, который в советский период продолжал демонстрировать свои амбиции новому Ирану, созданному усилиями шаха Резы, независимого реформатора, вдохновленного турецкой кемалистской моделью и без каких-либо колебаний бросившего вызов Великобритании, особенно в нефтяном секторе. Во время Второй мировой войны Советский Союз и Великобритания требуют отставки шаха Резы, обвиненного в симпатиях к Оси, и вновь разделяют территорию Ирана на сферы влияния ввиду необходимости оказать помощь СССР, с июня 1941 г. воевавшего против Германии. Это дало возможность Сталину поощрять стремление азербайджанцев и курдов к автономии – об этом он объявит в самом начале холодной войны, когда американцы поддержат завоевание этих регионов молодым Мохаммедом Резой Пехлеви, последним шахом Ирана, свергнутым революцией Хомейни в 1979 г. Изгнанный из страны, этот правитель прежде назывался американцами «жандармом Залива» и никогда не подводил своих западных союзников. Новая данность иранской политики открывает возможности для советской власти – коммунистическая партия Туде вместе с прозападными демократами, националистами (наследниками Моссадыка) и исламистами формируют оппозиционную коалицию, стоявшую у истоков победившей революции. Когда исламисты заявляют о своем единоличном желании править страной, отодвигая в сторону недавних союзников, можно было полагать, что отношения между Москвой и Тегераном вновь станут напряженными. Ведь, назвав США «Большим сатаной», вторым по величине «сатаной» Иран считал СССР, особенно когда Советская армия вторглась в Афганистан, чтобы воевать против моджахедов, поддерживаемых, однако, суннитами из Саудовской Аравии и Пакистана, традиционными противниками шиитского Ирана.

Распад Советского Союза создает новую благоприятную ситуацию для возможного ирано-российского сближения. Исчезновение «атеистического коммунизма», бывшего главным препятствием для правящей тегеранской теократии после смерти аятоллы Хомейни, сопровождается приходом к власти прагматика Рафсанджани. Да и другие элементы теперь могут способствовать сближению Ирана и России. Москва весьма остро нуждается в рынках сбыта продукции своего чрезмерно раздутого военно-промышленного комплекса, доставшегося в наследство от СССР, тогда как Иран, отрезанный от своего бывшего союзника США, ставшего ныне его злейшим врагом, нуждается в оружии, чтобы создать новый арсенал после длительной войны с Ираком Саддама Хусейна. Таким образом, в течение последних лет Иран превратился в третьего или четвертого по величине импортера российского оружия. Иранская ядерная программа, начатая еще при шахе, но свернутая во времена революции, была вновь возобновлена в начале 1990-х гг., став следствием развития международного ядерного сотрудничества. В то время как с западными державами подобное сотрудничество оказалось более невозможным, Россия выразила готовность построить АЭС в иранском Бушере. Наконец, Иран и Россия имеют схожую точку зрения на крупные геополитические вопросы, возникающие на рубеже тысячелетий. Несмотря на отказ от мировой гегемонии, которую пыталась еще совсем недавно установить американская империя, обе стороны обеспокоены усилением присутствия Вашингтона на Кавказе и в Средней Азии – на территориях, являющихся для России ее ближним зарубежьем; по мнению Ирана, это влияние побуждает к выпадам против Тегерана страны «ближайшего окружения» – союзников США вроде Саудовской Аравии и Пакистана – именно в тот момент, когда события сентября 2001 г. заставили Вашингтон предпринять военное вмешательство в Афганистан. Все эти причины, обозначившие сближение, позволяют Ирану рассчитывать на своего влиятельного северного партнера, имеющего право вето в Совете Безопасности ООН и способного помочь ему частично выйти из международной изоляции. Для Москвы Иран может стать картой, позволяющей беспокоить Соединенные Штаты, и одновременно средством давления на Вашингтон в споре по поводу дальнейшего развития иранской ядерной программы[285]. В то же время Иран, отчасти противореча идее общей мусульманской солидарности, старался не критиковать операции, проводимые российскими войсками в Чечне, рассматривая их как внутреннее дело России и заявляя, что активность ваххабитов способна вызывать серьезное беспокойство, равно как и прозападный тропизм постсоветского Азербайджана, подозреваемого Тегераном в желании привлечь на свою сторону влиятельное азербайджанское нацменьшинство, проживающее на севере Ирана. В начале 1990-х гг. ельцинская Россия, желавшая наладить благоприятные отношения с Западом, ограничила сотрудничество с Ираном: премьер-министр Виктор Черномырдин и вице-президент США Альберт Гор в июне 1995 г. подписывают соглашение, по которому Россия обязуется в течение пяти лет не продавать вооружение и не оказывать техническую помощь Ирану, что также отвечает стремлению России нормализовать отношения с Израилем. Приход к власти Владимира Путина связан с отменой этого соглашения и возобновлением продаж Тегерану оружия, особенно средств ПВО, способных помешать вероятным налетам израильских или американских бомбардировщиков. Москва, кроме того, намерена возобновить строительство ядерного реактора в Бушере, начатое еще во времена шаха при содействии немецкой компании «Сименс», а затем остановленное из-за начавшейся исламской революции. В контексте западного давления на Иран с целью помешать ему создать свое ядерное оружие (цель, которую Иран не слишком убедительно отрицает) Россия продолжает сотрудничество с иранской стороной, однако затягивает его. Это – своеобразный способ избежать появления в Иране китайских или северокорейских конкурентов, одновременно успокаивая Америку. В конце концов, у Москвы нет ни малейших причин приветствовать создание Ираном ядерного оружия, поскольку это, вне всякого сомнения, усилит напряженность в регионе. Помимо прочего, для России происходящее в Иране становится возможностью выступить в роли посредника и таким образом восстановить свой международный авторитет, подвергшийся сомнению после распада СССР. Россия предложила Ирану помощь в обогащении необходимого для работы ядерных электростанций урана непосредственно на территории этой страны, однако Тегеран отказался – ради сохранения своей «энергетической независимости». Таким образом, Россия подготовила почву, позволяющую ей стать партнером в развитии мирных ядерных программ – так же как и в газодобывающей отрасли. Успехи, достигнутые в ближневосточном регионе американцами, одновременно вызывают беспокойство и России, и Ирана. Обе страны чувствуют себя окруженными противником, учитывая расширение НАТО на восток, «цветные революции» в Грузии, на Украине и в Кыргызстане, присутствие американских вооруженных сил в Афганистане (для России) и близость враждебно настроенных стран, где в некоторых из них оказались размещены американские войска – для Ирана (на южных, восточных и западных границах страны). Общее мнение Москва и Тегеран имеют и по поводу статуса Каспийского моря, поскольку ранее только эти страны владели побережьем Каспия; ныне они вынуждены считаться с претензиями новых государств, возникших в последнее двадцатилетие. Россия и Иран опираются на три договора, подписанные в 1828, 1921 и 1940 гг., согласно которым Каспийское море рассматривается ими в качестве внутреннего, что предполагает полную свободу судоходства и возможность проникновения в территориальные воды соседа. В то же время Азербайджан, Казахстан и Туркменистан хотят, чтобы Каспий воспринимался всеми прибрежными странами как морское пространство, в котором действует международное право, – пространство, разбитое на четко разграниченные экономические зоны. Россия и Иран должны считаться и с враждебностью суннитского фундаментализма: Россия – на Кавказе, а Иран в отношениях с Саудовской Аравией; это объясняет сдержанные высказывания иранцев по поводу Чечни и роль посредника-миротворца, которую играет Тегеран в Таджикистане, стремясь положить конец продолжающейся там гражданской войне. Армения представляет собой точку конвергенции между двумя столицами, так что можно даже говорить о существовании оси «Москва – Ереван – Тегеран» (север – юг), противопоставляющей себя проамериканской оси «Баку – Тбилиси – Анкара» (восток – запад). В нагорно-карабахском конфликте россияне и иранцы поддерживают армян, выступая против азербайджанских и американских попыток ликвидировать изоляцию анклава Нахичевань, зажатого между армянской и иранской территориями. Помимо Ирана Россия в равной степени стремится принимать участие в делах арабского Ближнего Востока. Во время холодной войны, «потеряв» Египет, СССР поддерживал националистические арабские режимы в Ираке и Сирии, а также палестинское национальное движение, что привело к разрыву дипломатических отношений с Израилем в период между 1967 и 1991 гг. Новая Россия сблизилась с еврейским государством, куда Владимир Путин совершил поездку в 2005 г. – первый официальный визит главы российского государства в Тель-Авив. Сближению способствовал тот факт, что российские евреи составляют более 20 % населения Израиля. Возрождение иудаизма в последнее десятилетие внутри самой России в равной степени помогло улучшить отношения с Израилем, тем не менее в этих отношениях существуют особые нюансы: Россия все-таки оказалась ближе к Ирану, рассматриваемому израильскими властями как основная угроза безопасности их страны, а также поддерживает Сирию, где ей удалось получить военно-морские базы в Тартусе и Латакии. Кроме того, Россия признала ХАМАС легитимной стороной, приняв лидеров этого движения в Москве в апреле 2006 г. Таким образом, у России достаточно карт, которые могут позволить ей усилить свое влияние в ближневосточном регионе, где ситуация становится все более переменчивой.