Дед (роман нашего времени) Лимонов Эдуард

– Finita la comedia! – сказал Дед охранникам. – Больше ничего не будет. Можете разъезжаться по домам.

Не особо довольные, но и не очень расстроенные, охранники повиновались. И дали отбой своим разведчикам в районе Болотной, наблюдавшим ситуацию.

Затем волнения либералов приняли странные формы. Они стояли лагерем на Чистых прудах и ежедневно гудели там, обмениваясь новостями и мнениями. Всё это, в подражание западным акциям «Оккупай Уолл-Стрит», называлось «Оккупай Абай!», потому что происходило рядом с бюстом казахского акына Абая, ведь на Чистых прудах располагалось напротив посольство Казахстана.

Кто-то притащил палатки. Стали собирать деньги на питание, варить еду, читать лекции. Некоторые националисты взялись охранять образовавшийся лагерь. Ну конечно, не от милиции, но от алкоголиков, пьяниц и политических противников. «Нацики пошли в услужение к либералам. Надо же!» – хмыкнул Дед.

Полицейские с интересом поглядывали на творящееся за спиной памятника Грибоедову «чёрт знает что». Но приказа убрать всё это безобразие не было, и полиция терпела. Ни одна сторона не переходила в наступление. Полицейские, как уже стало понятно, не переходили, поскольку не было приказа. А либералы-хипстеры, девочки и мальчики, потому, что считали своё количество недостаточным ещё. Дед морщился, досадуя, что они не понимают: «и пятьсот человек могут добиться многого, если эти люди решительны, целеустремлённы, храбры и мужественны», знал Дед. Белоленточные ждут, когда их будет миллион, даже свои демонстрации они стали называть «маршами миллионов». На самом деле даже если их соберётся когда-нибудь миллион, что маловероятно, таких вот нерешительных сибаритов, то в наступление они всё равно не перейдут, так и будут переминаться с ноги на ногу. «Коммунисты из КПРФ уже двадцать лет строят свою стратегию, надеясь, что когда-то им достанется от народа вся Государственная Дума, все депутатские места, и вот тогда они себя покажут».

Дед абсолютно уверен, что, даже имея абсолютное большинство в Государственной Думе, дрессированная «партия профессоров» (потому что в ней состоят множества преподавателей вузов) прыгать не станет. Как блохи, которых накрыли стаканом, вначале они прыгают, но, ударяясь о стенки стакана, скоро убеждаются в бесполезности попыток убежать. Когда стакан снимают, блохи не прыгают, потеряли волю к прыганию.

Сам Дед никогда не проделывал такого опыта. За всю его жизнь он лишь однажды имел дело с этими насекомыми, точнее с их разновидностью, с окопной вошью. Дед привёз вшей с войны в Боснии в 1992 году. По прибытии в Paris у него стал жутко чесаться лобок. Он посмотрел свой лобок, а потом лобок Наташки. Ничего не обнаружил.

Дед развеселился, вспоминая этот эпизод своей непутёвой жизни. Он тогда обвинил в чешущемся лобке подругу Наташку. «Это crabs! Ты подцепила без меня crabs! Ты, б…, таскалась тут без меня!» – матерился молодой темноволосый парень, которого позже стали называть Дедом. Он долго был парнем, чтобы потом сразу стать Дедом.

– Сам ты! – хмуро защищалась Наташка.

Он всё же заставил её отправиться к доктору.

– Эх ты…удак! – закричала Наташка, едва войдя в дверь, когда возвратилась. – Ты привез с войны окопную вошь! Вшивый…удак! Доктор спросил меня с удивлением: «Где вы подхватили этих насекомых? Во Франции окопная вошь не встречается с 1918 года». Он прописал нам мазь. Будем мазаться.

Они стали хохотать.

Власть в случае с оккупай-абаевскими хипстерами проявила отеческое терпение, не став их тащить-волочить, понаблюдала за ними, и начала посылать на Чистопрудный бульвар одну задругой комиссии. Пожарные в данном случае не очень годились для того, чтобы запретить сборища. А вот хитроглазые и лукавые доктора из санэпидемстанции оказались в самый раз. Несколько комиссий из мэрии оценили санитарное состояние бульвара как чрезвычайно опасное. В дополнение к вердикту врачей свои жалобы, и искренние, и надуманные, принесли в мэрию и полицию жильцы. Вся эта кампания давления в один прекрасный день закончилась постановлением мэрии о выселении. Полицейские, имея на руках приказ, вежливо вытеснили современных мальчиков и девочек, гордых своей прогрессивной борьбой (жевание бутербродов и ночи в спальных мешках на грязном газоне) против «кровавого режима».

Выдавленные с Чистых прудов хипстеры перетекли в сквер на площадь Восстания. Как раз в это время телеканал «Дождь», уязвлённый враждебной позицией Деда по отношению к белоленточникам, вызвал Деда к себе на передачу с телеведущей Собчак, дочерью ныне покойного известного либерала, крёстным отцом её был глава государства. Дед пошёл, он любил посещать логова врагов.

– Почему вы не участвуете в акциях всенародного протеста? Мы вас очень любим. После эфира я еду в лагерь на площадь Восстания. Давайте вы поедете со мной?

Дед смотрел на Собчак, девушку с расшлёпанными губами, и насмешливо улыбался.

– Ну как мне доказать, что мы вас любим? – проныла Сочбак.

Дед выставил ногу в её направлении и указал на свой чёрный ботинок.

– Целуй ботинок, – сказал Дед.

– Что?

– Ботинок целуй!

Дальше Дед сообщил ведущей, что пули её папы летели в него, в Деда, когда либералы в 1993-м расстреливали здание Верховного Совета.

Кончилась же передача тем, что ведущая подарила ему книгу Максима Горького. Это был её фирменный жест, всем своим приглашённым она дарила в конце передачи книги. Дед понял её, она считала Горького устаревшим советским писателем, дура.

– А вы знаете, кому подражал Горький, кто был его кумиром? Подсказка: Горький даже усы носил точно такие же нестриженные, закрывающие рот, и поселился там, где жил когда-то его кумир.

У ведущей оказался кругозор пэтэушницы, то есть ученицы профессионально-технического училища. Она сделала вид, что не поняла вопроса.

– Хорошо. Ещё подсказка. У этого кумира есть афоризм «Стройте свой дом у подножья вулкана».

– Вам нравится Горький? – спросила она.

– Горький был известным всему миру писателем. А кумиром его был Фридрих Ницше. «Стройте свой дом у подножья вулкана», потому что Ницше поселился в Сорренто, у подножия Везувия. Там же жил и Горький, – выдохнул Дед и ушёл в сопровождении охранников. Они-то читали и Горького, и Ницше.

Из сквера на Восстания их изгнали тем же методом. Делегация чиновников мэрии, полицейских, санэпидемстанции. И до свиданья. К утру однажды вежливо вытеснили всех к метро.

Они попробовали вернуться на Чистые Пруды. Не тут-то было…

Между тем по событиям 6 мая было возбуждено уголовное дело.

И одного за другим стали арестовывать наиболее засветившихся на видео– и фотоносителях (это на полицейском языке) активистов. Постепенно надёргали 27 человек или 28, смотря как считать.

Следствием занялся следственный комитет под начальством генерала Бастрыкина.

В октябре Дед находился по делам в Петербурге. Сидя перед огромным экраном телевизора в обширной квартире молодого Андрея, того самого, что был на площади Революции среди трёх сотен спартанцев, Дед приготовился смотреть фильм НТВ «Анатомия протеста». С ними ещё сидел и адвокат Беляк. И охранники Деда. Дед пил виски, и смотрел на часы, так как должен был встретиться с Фифи, она также приехала в Петербург, но отдельно.

То, что они увидели, превзошло все ожидания по градусам скандальности. Сам фильм НТВ, да чёрт с ним, он не впечатлил Деда, обыкновенные приёмы осквернения образа врага, но в фильм была врезана оперативная съёмка!

Кто снимал, не столь важно. Но съёмка оперативная. Действующие лица: с одной стороны, Сергей Удальцов и его товарищи по «Левому фронту», а с другой-депутат Грузинского парламента, глава комиссии по безопасности некий Гиви Таргамадзе, – действующие лица обсуждали свои планы! И какие планы!

Стороннему уху звучало всё это гротескно. Удальцов, дурень, распустил язык и обещал жирному рыхлому Таргамадзе совершить на территории России ряд действий, который любой судья признает преступными.

На основании этой оперативной съёмки, якобы журналисту НТВ её вручил подошедший к нему на улице неизвестный, Следственный комитет возбудил уголовное дело по двум статьям: организация массовых беспорядков 6 мая на Болотной площади и подготовка массовых беспорядков, которые должны были состояться осенью.

– Да!.. – сказал задумчиво адвокат Беляк. – Тут в наличии целый букет статей. Вплоть до измены Родине можно предъявить.

Дед улыбался. Не от радости, он улыбался растерянно. Потому что Удальцов влип. Дед никогда не соперничал с Удальцовым, ещё чего! Сергей, по глубокому убеждению Деда, даже офицером не смог бы стать, так – старший сержант по сути своей. И всё же так вот бездарно влип… Вполне возможно, он поддакивал грузину только для того, чтобы получить финансирование для своей политической организации и ничего на самом деле осуществлять не собирался. Но грузин-то не был продавцом «Саперави», или «Гурджаани», или воды «Боржоми». Грузин был известен как организатор цветных революций и имел официальный статус председателя комитета парламента по безопасности.

Адвокат Беляк и Дед совместно пришли к выводу, что Удальцова вскоре закроют и сядет он ой как надолго!

Однако власть не торопилась закрывать Удальцова. Дед догадался, что они хотят, чтобы Удальцов скрылся. Так им будет удобнее. Удальцов в бегах для них был бы лучше, чем Удальцов в тюремной камере.

Удальцов не скрылся. Но они нашли выход. В феврале они заточили его под домашний арест. «Вот хитрецы! Вот асы своего дела!» – восхищался Дед. Сидя в тюрьме, Удальцов бы стал героем. А так он сидит, заточённый в доме, картошечку уронил на спортивные штаны, курочка подгорела… всё прозаично и безгероично…

Удальцова постепенно забыли. До такой степени, что когда через год после его заточения под домашний арест его стали судить, то никто уже особенно этим процессом не заинтересовался. Ни шатко ни валко, процесс идёт себе. Зал пуст, либералам судьба Удальцова безразлична. Поговаривают, что дадут Удальцову и его заместителю Развозжаеву от восьми до десяти лет. Основания для таких сроков есть. Так называемое «Болотное дело» следователи умно дифференцировали. Где-то половину подсудимых амнистировали, а вот восьмерым рядовым участникам впаяли срока от 2,5 года до 4,5. Ну, и что, Удальцову не дадут вдвое больше? Да как пить дать дадут!

Навальный. Второй выделившийся на Болотных митингах вождь белоленточников Навальный прожил свою особую судьбу. Ту, которую ему уготовили Следственный комитет и власть.

Его не стали привлекать за то, что сел на асфальт на Болотной, хотя могли бы.

Власть пошла другим путём. Его стали судить за мошенничество. В бытность свою советником губернатора Кировской бедной области Никиты Белых, Навальный, по версии следствия, мошеннически сговорившись с бизнесменом Офицеровым (компания «Кировлес»), якобы похитил у государства 16, что ли, миллионов рублей. Провёл махинации с лесом.

Долго ли, коротко ли, судят его, значит, в Кировской области. Предчувствуя, что добром суд не закончится, Навальный заявляет, что будет кандидатом в президенты, желая этим кандидатством защититься, как щитом. Чтобы иметь возможность закричать истошно: «Меня преследуют политические противники!»

Однако либо он сам, либо его окружение справедливо указывают ему, что выборы президента состоятся только в 2018 году. Бессмысленно таким образом прикрываться кандидатством в президенты. Не сработает.

Тогда Навальный заявляет, что хочет быть кандидатом в мэры города Москвы. Это всё – жесты отчаяния. У него нет на момент заявления никаких шансов быть зарегистрированным кандидатом. Он хочет хоть как-то прикрыться.

В это время свой план для него зреет на вершинах власти. В Администрации Президента взвешивают, прикидывают, прежде чем начать действовать.

Мыслят они так. Несмотря на то, что Болотное дело слушается в суде, или даже по этой самой причине, рассерженные горожане всё никак не успокоятся, считают себя обделёнными. Нужно бы как-то перевести их деструктивную энергию в мирное русло. Нужно, чтобы они занялись выборами, это хорошо бы было, понимая, что их допустил и участвовать, они бы заткнулись и перестали ходить по улицам. Вреда от них немного, но нехорошее настроение в городе. Чтоб они пошли на выборы, им нужен их кандидат, ради которого они пойдут на выборы.

– А как вам Навальный?

– Навальный?.. А что, отличная идея!

– Только выборы ещё далеко, его за это время осудят…

– Так передвинем выборы! Где у нас Сергей Семёнович Собянин? На какой кнопке… Сергей Семёныч?

Вот как оно было. Скрепя сердце, Собянин соглашается с доводами власти. Выборы назначают на осень 2013-го. Но в процессе осуществления замысла возникает серьёзная проблема. Чтобы выдвинуть Навального кандидатом, нужны подписи 101 муниципального депутата. Он и половины не наберёт, поскольку большинство депутатов избраны от «Единой России», которую Навальный иначе как Партией Жуликов и Воров не называет.

Выход находят. Эксцентричный и вопиюще недемократический византийский ход.

Собянин обращается к муниципальным депутатам с просьбой поставить свои подписи за выдвижение кандидатуры Навального.

Навальный делает вид, что для него это неприемлемо. Сутки или двое суток делает вид. Затем соглашается. Кто бы сомневался!

Ему во что бы то ни стало нужно избежать заключения.

Более пятидесяти муниципальных депутатов Москвы отдают свои подписи за выдвижение Навального.

18 июля 2013-го Московская избирательная комиссия регистрирует Навального кандидатом в мэры Москвы. Он хвастливо демонстрирует СМИ своё кандидатское удостоверение. Улыбочка до ушей. Нос лоснится. На 19 июля удобно назначено оглашение приговора в суде города Кирова.

Навальный прибывает в суд в отличном расположении духа. Без вещей.

Немцов перед началом заседания сообщает, что поедет обратно с Навальным в одном купе.

И вдруг! Судья приговаривает Навального к 5 годам лишения свободы и его берут под стражу в зале суда. Отвозят в СИЗО.

А в это время в Москве по социальным сетям распространяется срочный призыв: «Все на Манежную! Протестовать против жестокого приговора Навальному!»

Дальше происходят совсем странные вещи, если не понимать, что всё это было организовано властью.

Манежная закрыта полицейскими заграждениями. Но прибывающим рассерженным горожанам освободили и Тверскую улицу на пересечении с Охотным Рядом и, более того, от здания Государственной Думы на Охотном Ряду удалили и сотрудников ФСО, и полицейских. Рассерженные горожане безнаказанно залили собой Тверскую и Охотный Ряд. И кричат, и беснуются вдоволь. Некоторые по двое, по трое взобрались в ниши окон первого этажа Госдумы и кричат оттуда.

Понимая, что у нас в РФ, если власть хочет, то муха не пролетает, можно сделать неизбежный вывод: всё было сделано для того, чтобы гражданам было удобно митинговать.

В Кирове между тем, сразу после того как Навального увезли в СИЗО, прокурор, тот самый, что требовал сурового наказания Навальному, подаёт жалобу на приговор.

Эту жалобу немедленно принимает областной суд, и рассмотрение назначено на следующий день, в полдень! Это при том, что никогда в практике российских судов подобные жалобы так быстро не рассматривались. Никогда! Нет примеров.

Собравшиеся у здания Госдумы, до которых весть о назначенном на завтра заседании облсуда доходит уже чуть ли не к полуночи, радостно присваивают себе заслугу. Забыв, а может, не желая помнить о странной жалобе прокурора.

Выкрикивают свои обычные глупости: «Когда мы едины – мы непобедимы!» и всё такое прочее.

Приятно думать, что это общество заставило власть попятиться.

В 12 часов на следующий день областной суд освобождает Навального в зале суда! За целые века существования судов в России история не припомнит случая, чтобы человек, вчера осуждённый, пробыл за решёткой ночь и был освобождён.

Освобождён он вот каким образом: решение суда отменено, но дата нового рассмотрения не назначена, чтобы Навальный участвовал в выборах.

Почему его заставили пройти через испытание, заставили провести ночь в СИЗО в тяжёлых думах?

А чтобы напугать, чтобы был послушным.

Навальный провёл свою избирательную кампанию блестяще. Его штаб показал себя выше всяких похвал. Своей сверхсовременной кампанией Навальный поставил планку очень высоко. Посрамил допотопную российскую избирательную машину. Он был так эффективен, что набрал свыше 27 % голосов избирателей. Правда, следует учесть одно разочаровывающее обстоятельство. На выборы в Москве всё равно не пришли 68 % зарегистрированных избирателей. И второе обстоятельство: кампанию Навального обильно финансировали российские олигархи, отворачивающиеся от ВВП. Не торопясь, уже чуть ли не через месяц после выборов, Навальному, наконец, отдали обещанную награду. Кировский областной суд, пересмотрев его дело, назначил ему условное наказание. Те же пять лет, но условно.

А дальше ему стали мстить за то, что он увлёкся и взял на выборах слишком много процентов голосов. Его второе уголовное дело, о хищениях при перевозке грузов и бумаг для компании «Ив Роше», не спеша поехало на судебном конвейере.

Осуждённый условно, он не стал соблюдать режим условно осуждённого и отпущенного под подписку по делу «Ив Роше». Как он был неряшлив в ведении своих бизнесов до того, как пошёл в политику, так и стал неряшливым в политике. В результате, задержанный за административные правонарушения, он был отправлен под домашний арест.

– пропел Дед. И добавил: «Спёкся парень! Спи спокойно, дорогой товарищ».

В июле в разгар кампании Навального обнаружили в закрытой квартире на проспекте Мира разложившееся тело адвоката Тарасова. Гордый офицер, обнаружив, что у него рак, вначале пытался лечиться втайне от друзей и знакомых, а потом закрылся и умер. Не хотел, чтобы его видели больным.

Дед приехал в крематорий и отстоял, вместе со всеми явившимися, церемонию от начала до конца. В конце за стеклянными стенами похоронного зала вышли милиционеры с винтовками и произвели нужные почётные залпы. Тарасова провожали в закрытом гробу.

В августе затих в больнице товарищ Деда Константин Косякин. Тоже рак. В морге Боткинской больницы лежал незнакомый, как изуродованный компрачикосами, труп, с огромным ртом и лакированным усохшим лицом. Деду немного страшно стало. Косякина явились провожать левые. Даже растянули у его гроба красное знамя.

Дед был, сказал сентиментальные тёплые слова. Перед тем как состоялось прощание, у морга скапливались и ждали пришедшие попрощаться. Пришла жена Удальцова, изначально она принадлежала к нацболам, потом нашла себе Сергея и сделалась пресс-секретарём его партии. Пока ждал допуска к телу, Дед стоял, заслонённый охранниками, в чёрном костюме, белой рубашке с чёрным галстуком, и вдыхал запахи парка, разбитого у стен морга. Пахло хорошо, мокрыми цветами, землёй, спокойствием.

«Костя, эх, Костя, – думал Дед, – пожил бы ты ещё. А то теперь я один остался из символов Триумфальной… Старуха Алексеева предала, ты умер, теперь мне одному отдуваться». Дед вспомнил, как они несколько лет подряд судились с мэрией и всегда присутствовали: Дед, Косякин, Алексеева и Тарасов. И обязательно охранники Деда. «Два out, – хладнокровно подумал Дед. – Кто следующий? Если по возрасту, то следующей должна быть Алексеева. А если не по возрасту, а как придётся, тогда – судья», – нашёлся Дед.

«Между тем», или «тем временем», или «в конце концов», Дед победил. Он восторжествовал. Дед сидит и читает статью о себе.

Некий Валерий Федотов на сайте «РосБалт. ру» так написал в статье «На Болотной победил Дед»:

«Дед всё-таки гениальный политик, давайте это признаем».

«Я не могу не признать, что он является одновременно и тактиком, и стратегом, и “вождём” (пусть и в плохом смысле этого слова)». (…)

«Именно Дед был либо автором, либо идейным вдохновителем, либо одним из рулевых почти всех проектов нулевых – от “маршей несогласных” до “Национальной Ассамблеи”. Именно Дед создал “Стратегию-31” – провозвестника Болотной, главную оппозиционную движуху медведевских времен, ставшую настоящим жупелом для власти. По его словам, у него эту стратегию потом “украли”. И тут не поспоришь, да, украли. Задвинули эксцентричного и одиозного Деда подальше, чтобы лишний раз не раздражать ни власть, ни либеральный актив».

– Всё так, – одобрил Дед. – Посмотрим, что ты дальше навалял.

«После выборов 2011 года он звал всех на площадь Революции – делать революцию. Но оппозиция пошла на компромисс с властью, вышла на Болотную, чем, по версии Деда, и “слила” протест. Точнее, сама пресекла революционный сценарий, выбрав стагнационный.

Но даже и в этом случае Дед поступил дальновиднее многих. И, в конечном счёте, может стать главным выгодополучателем. С его стороны это цинично, грязно, но, боюсь, действенно. А он, как политик и “сам себе артпроект”, явно нацелен на результат».

«Сами посудите. После первой Болотной Дед начал обкладывать всех заметных людей в оппозиции такими матюгами, такой злобной и едкой критикой, что перекрестились даже неверующие. В силу таланта и, я думаю, искренности, он был в этом деле гораздо эффективнее, чем платные кремлёвские пропагандисты. В них не было ни искры, ни мощи. А у Деда – полно.

Более того, он откровенно поддержал самые одиозные и тошнотворные проекты власти того времени, включая антисиротский закон. Его даже стали активно цитировать по госканалам. (…)

При этом – заметьте – про власть он ни единого хорошего слова не сказал. Всем показывал: как ненавидел её, так и ненавижу.

Расчётливая и циничная ставка нашего писателя понятна. Очень многие уже успели разочароваться и в лидерах Болотной, и в тактике санкционированного стояния на площадях. Многие вопиют: “Кто слил протест?” и с сожалением добавляют: “Лучше бы мы тогда пошли на площадь Революции”. Протестанты радикализируются, власть закручивает гайки, в Сети откровенно пахнет “второй гражданской” – и вот тут-то и появляется Дед. Весь в белом, но с серпом и молотом на рукаве.

Кто предупредил вас, что ваши новые лидеры соглашатели и ничтожества? Дед! Кто предлагал ковать железо, пока горячо, и свергать режим ещё в декабре 2011-го? Дед! Кто был жёстким оппонентом и чуть ли не личным врагом Путина все эти годы? Дед! Кто предупреждал, что Болотная – это болото? Дед! Даже те, кто в декабре 2011-го считал революцию чрезмерной мерой, крикнут: “Дед!” И он начнёт снимать сливки. Это в лучшем случае. В худшем возможно вообще что угодно. Если для него политика – артпроект, а люди – щепки, он вообще ни перед чем не остановится.

Помните фразу: “Революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются её плодами негодяи”? Дед и романтик, и фанатик, и негодяй в одном лице. При этом – один из умнейших людей в нашей оппозиции.

Конечно, лично я очень надеюсь, что у Деда ничего не получится. Но с каждым новым градусом противостояния власти и недовольных шансы на его итоговый успех повышаются».

– Всё верно, Валера! – сказал Дед статье, так как в комнате никого больше не было. – Ещё существует такой феномен, как «удача», в мужском роде это «случай». Иногда он не приходит десятилетиями, но вдруг появляется. Его, по всей вероятности, возможно вычислить путём сложнейших расчётов. Пока это никому не удавалось. Мне, Валера, не хватает только удачи. Но она вот-вот появится.

Самое умное – жить долго.

– Всех порву! – неожиданно сказал Дед. И посмотрел на себя в зеркало.

Из зеркала на него взглянул очень серьёзный, хотя и старый человек. С таким лучше на тёмной улице не встречаться. Колдун, бес какой-то, да и только.

Эдуард ЛИМОНОВ