Бесплодные земли Кинг Стивен

– 4 -

Вдоль дороги тянулась заросшая травой канава. Эдди уселся на другой ее стороне, кутаясь в одеяло. Этой ночью звездное небо затянула редкая пелена рваных облаков. Дул сильный западный ветер; подставив ему лицо, Эдди явственно различил звериный запах – ныне этими равнинами владели буйволы, и ветер нес крепкий дух жаркой шерсти и свежего навоза. За последние несколько месяцев к Эдди вернулась изумительная острота восприятия – небывалая, потрясающая и в минуты, подобные этой, жутковатая.

Он уловил далекое, едва слышное мычание буйволенка.

Эдди повернулся в сторону города, и вскоре ему начало казаться, что он, пожалуй, видит там далекие искры света – "лехтрические свечки" из рассказа близнецов, – однако молодой человек отлично понимал, что, возможно, лишь принимает желаемое за действительное.

"Ты, мил человек, за тридевять земель от Сорок второй улицы, у черта на куличках. Надежда – великое дело, кто бы что ни говорил, но, витая в облаках, не забывай: Сорок вторая улица далеко. Впереди не Нью-Йорк, как бы сильно тебе того ни хотелось. Там Лад, Ладом он и останется, каков он ни есть. Держи это в голове, и, может быть, выйдешь сухим из воды".

Время дежурства он коротал в попытках разгадать последнюю за вечер загадку. После нагоняя, полученного от Роланда за шутку про мертвого младенца, Эдди грызло недовольство, к которому примешивалось раздражение. Он с удовольствием начал бы утро с того, что выдал бы хороший ответ. Конечно, по книжке ничегонельзя проверить, но Эдди полагал, что, если загадка хороша, удачный ответ очевиден.

"Бывает коротким и длинным бывает". Эдди подумал: вот он, ключ, все прочее, по-видимому, попросту должно сбивать с толку. Чтобывает иногда короткое, а иногда длинное? Штаны? Нет. Штаны, конечно, попадаются всякие, и короткие, и длинные, но Эдди никогда не слыхивал, чтобы штаны росли. Сказки? Как и штаны, сказки подходили тютелька в тютельку – но только в одном отношении. Иногда и короткими, и длинными бывали пьянки…

– Обед, – пробормотал Эдди себе под нос, и на миг ему почудилось, будто он наткнулся на разгадку: и оба прилагательных, и оба глагола идеально увязывались с существительным. Обед мог быть коротким (гамбургер или тунцовый паштет в закусочной) и длинным (по полной программе в ресторане), обед мог расти (если заказать добавку) и, само собой, убывать. Вот только ни обеды из нескольких блюд, ни тунцовый паштет не "найдешь у порога в мороз и в жару".

На Эдди нахлынуло разочарование, и он невольно улыбнулся себе – надо же, так раззадориться из-за безобидной игры в слова, взятой из детской книжки! Тем не менее он обнаружил, что теперь ему чуть легче поверить, будто из-за загадок люди и впрямь могли убивать друг друга… если ставки были достаточно высоки и имело место мошенничество.

"Ну, хватит дурью маяться. Занимаешься именно тем, про что говорил Роланд: тычешь пальцем в небо".

И все же, о чем еще ему было думать?

Тут в городе снова забили барабаны, и у Эдди появился новый предмет для размышлений. Никакого постепенного нарастания звука не было – сию минуту царила тишина, а в следующий миг гремело во всю мочь, словно кто-то где-то повернул тумблер. Эдди подошел к краю дороги, повернулся лицом к городу и стал слушать. Несколько мгновений спустя он огляделся – не разбудили ли барабаны остальных, – но он по-прежнему был один. Эдди опять повернулся в сторону Лада и приложил ладони к ушам, чтобы лучше слышать:

"Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум."

"Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум."

Эдди все больше убеждался: он не ошибся относительно того, что это такое. По крайней мере, этузагадку он разгадал.

"Бум… ба-бум… ба-бум-бумбум-бум."

Подумать только: он стоит у пустынной заброшенной дороги в мире, который едва ли не полностью обезлюдел; стоит приблизительно в ста семидесяти милях от города, воздвигнутого легендарной погибшей цивилизацией, – и слушает рок-н-ролл, партию ударных!.. Безумие – но большее ли безумие, чем светофор, со звоном выбрасывающий ржавый зеленый флажок с надписью "ИДИТЕ"? Или чем их неожиданная находка, обломки немецкого самолета тридцатых годов выпуска?

Эдди шепотом запел слова зизитоповской песни:

Слова безупречно ложились на ритм. У Эдди не осталось сомнений: над Межземельем гремела партия ударных из "Ширинки на липучке".

Вскоре барабаны смолкли, так же внезапно, как загрохотали; только ветер шумел в тишине да еле слышно плескалась вдалеке река Сенд, на ложе не ведая сна.

– 5 -

Следующие четыре дня были небогаты событиями. Путники провели их в дороге. Они смотрели, как увеличиваются в размерах и все четче проступают на горизонте город и мост, делали привалы, ели, загадывали загадки, по очереди дежурили (Джейк донял Роланда, и тот разрешил ему нести короткую двухчасовую вахту перед самым рассветом), спали. Единственным примечательным эпизодом был инцидент с пчелами.

На третий день после того, как они нашли сбитый самолет, около полудня они услышали непонятное жужжание. Оно нарастало, пока не поглотило все прочие дневные звуки. В конце концов Роланд остановился. "Там", – сказал он и ткнул пальцем в сторону эвкалиптовой рощи.

– Похоже на пчел, – заметила Сюзанна.

Блекло-голубые глаза Роланда заблестели.

– Пожалуй, нынче вечером у нас будет скромный десерт.

– Не знаю, как и сказать тебе, Роланд, – сокрушенно промолвил Эдди. – Видишь ли, я терпеть не могу, когда меня кусают.

– Кто ж это любит, – согласился Роланд. – Но день безветренный, и, пожалуй, нам удастся окурить их и стянуть у сонных соты, не спалив заодно полмира. Давайте поглядим.

И стрелок понес Сюзанну, жаждавшую приключений не меньше его самого, к роще. Эдди с Джейком нехотя поплелись следом, а Чик, заключив, по-видимому, что благоразумие и осмотрительность составляют лучшую часть доблести, остался сидеть у Великой Дороги, по-собачьи шумно дыша и провожая людей внимательным взглядом.

На краю рощи Роланд остановился.

– Оставайтесь где вы есть, – негромко велел он Эдди и Джейку. – Мы сейчас поглядим, что к чему. Коли все ладно, я дам вам знак подойти. – С Сюзанной на руках он углубился в пеструю тень эвкалиптов. Эдди и Джейк смотрели им вслед с солнцепека.

Прохладный сумрак рощи наполняло монотонное, нагоняющее сон гудение пчел.

– Что-то их тут многовато, – пробормотал Роланд. – Лето на исходе, им бы надобно трудиться, а не толочься возле гнезда. Я не…

Он осекся, заметив улей, который опухолью выпирал из дупла дерева, росшего посреди поляны.

– Что с ними? – с ужасом прошептала Сюзанна. – Роланд, чтос ними?

У самой ее головы прожужжала пчела – жирная и вялая, как слепень в октябре. Сюзанна испуганно отпрянула.

Роланд махнул Эдди и Джейку: идите сюда. Они подошли и стали молча глядеть на пчелиное гнездо. Ячейки сот представляли собой не правильные шестиугольники, а расположенные в беспорядке лунки всевозможных форм и размеров; сам улей казался странно оплывшим, словно опаленным паяльной лампой. По нему сонно и неуклюже ползали белые как снег пчелы.

– Вечерний мед отменяется, – сказал Роланд. – Добытое нами из этих сот, может, и было бы сладко, но неминуемо отравило бы нас – это так же верно, как то, что на смену дню приходит ночь.

Мимо головы Джейка тяжело прогудела фантастическая белая пчела. Мальчик шарахнулся в сторону, лицо его выразило отвращение.

– Что с ними? – спросил Эдди. – Что сделало их такими, Роланд?

– То же, что опустошило весь этот край; то, из-за чего многие бизоны и по сей день приходят в мир уродами, неспособными зачинать себе подобных. Древняя Брань, Большой Пожар, Бедствие, Великая Порча – я слышал множество названий. Что бы то ни было, с него пошли все наши беды, а случилось сие в незапамятные времена, за тысячу лет до того, как появились на свет прапрадеды стариков из Речной Переправы. Время шло, и вещественные проявления этой напасти – двухголовые бизоны, белые пчелы и прочее – сходили на нет. Тому свидетель я сам. Иные перемены, куда более значительные и глубокие, хоть подметить их труднее, происходят и по сей день.

Они смотрели, как белые пчелы, оцепенелые и почти совершенно беспомощные, ползают по гнезду. Некоторые, по-видимому, пытались работать, большинство просто блуждало без цели, натыкаясь на товарок и неуклюже перебираясь друг через друга. Это неожиданно воскресило в памяти Эдди сюжет из давнишнего выпуска теленовостей: толпа уцелевших после взрыва на газопроводе, сровнявшего с землей целый квартал в каком-то калифорнийском городке, покидает опасную зону. Пчелы напомнили ему тех впавших в полубессознательное состояние контуженных людей.

– У вас была ядерная война, да? – спросил – почти обвинил – Эдди. – Великие Пращуры, которых ты так любишь поминать, к чертям собачьим взорвали свои великие празадницы?

– Я не знаю,что произошло. Никто не знает. Архивы тех времен погибли, а те немногочисленные истории, что и поныне передаются из уст в уста, запутанны и противоречивы.

– Пойдемте отсюда, – дрожащим голосом попросил Джейк. – Смотреть тошно.

– Я за, родненький, – откликнулась Сюзанна.

И они оставили пчел доживать бессмысленную исковерканную жизнь в роще древних деревьев и меда в тот вечер не ели.

– 6 -

Наутро Эдди спросил:

– Когда же ты расскажешь нам, что знаешь?

День выдался ясный, с чистым синим небом, но холодный; подступала осень – первая осень Эдди, Сюзанны и Джейка в этом мире.

Роланд взглянул на него:

– Ты о чем?

– Хочется услышать твою историю полностью, от начала до конца. Как ты рос в Галааде и отчего нормальная жизнь здесь кончилась. Я хочу знать, откуда ты узнал о Темной Башне, а главное – на кой ляд ты ринулся ее искать. А еще мне интересно знать про твою первую команду и что стало с твоими друзьями.

Роланд снял шляпу, рукавом отер пот со лба и водворил шляпу на место.

– Пожалуй, ты вправе знать все это и узнаешь – но не сейчас. История эта очень длинная. Я никогда не думал, что мне когда-нибудь придется рассказывать ее. И расскажу я ее лишь раз.

– Когда? – не отставал Эдди.

– В свое время, – ответил Роланд, чем им и пришлось удовольствоваться.

– 7 -

Роланд проснулся за миг до того, как Джейк затряс его. Он сел и огляделся, но Эдди с Сюзанной еще крепко спали, и в первом бледном свете утра стрелок не заметил ничего подозрительного.

– Что такое? – понизив голос, спросил он Джейка.

– Не знаю. Может быть, сражение. Идем, послушаешь.

Роланд откинул одеяло и следом за Джейком пошел к дороге. По его расчетам, до места, где Сенд подступал к городу, оставалось всего три дня пути; на горизонте теперь господствовал мост, построенный точно вдоль русла Луча. Никогда еще так не бросался в глаза его несомненный крен, вдобавок стрелок разглядел по меньшей мере дюжину зияющих пустот там, где перенапрягшиеся тросы лопнули, точно струны арфы.

Они с Джейком повернулись в сторону города, и предрассветный ветер ударил им прямо в лицо, принес шум – слабый, но отчетливый.

– Сражение?– спросил Джейк.

Роланд кивнул и приложил палец к губам.

Он расслышал далекие крики, лязг, грохот, словно рушилось что-то громадное, и, разумеется, барабаны. Снова послышался грохот, более мелодичный: звон бьющегося стекла.

– Ни фига себе, – прошептал Джейк, подвигаясь поближе к стрелку.

Потом до них донеслись звуки, которые Роланд надеялся не услышать: сухой трескучий речитатив перестрелки и следом – оглушительный гулкий удар, без сомнения, взрыв. По степи в их сторону, как шар в кегельбане, прокатился гром. Затем крики, глухие стуки и звуки погрома быстро потонули в барабанном бое, а когда через несколько минут со своей обычной тревожной внезапностью смолкли и барабаны, город вновь объяла тишина. Но теперь эта тишина была неприятно выжидательной.

Роланд обнял Джейка за плечи:

– Еще не поздно обойти город.

Джейк взглянул исподлобья:

– Нельзя.

– Из-за поезда?

Джейк кивнул и проговорил нараспев:

– Блейн – мучитель, ваша честь, но на поезд нужносесть. И сделать это мы можем только в городе.

Роланд задумчиво смотрел на мальчика.

– Отчего ты сказал "нужно"?Это ка?Джейк, ты должен понять, что еще очень мало знаешь о ка.Подобные вещи человек постигает всю свою жизнь.

– Каэто или не ка,но я точно знаю, что соваться в бесплодные земли без защиты, это значит, без Блейна, нам нельзя. Без Блейна мы погибнем, как погибнут зимой пчелы, которых мы видели. Нам обязательно нужна защита. Бесплодные земли – гиблое место.

– Да откуда ты все это знаешь?

– Не знаю!– почти сердито ответил Джейк. – Знаю, и все!

– Ну ладно, ладно, – мягко сказал Роланд. Он опять посмотрел в сторону Лада. – Но нам придется вести себя дьявольски осторожно. К несчастью, у них еще не вышел порох. А где порох, там может сыскаться и что-нибудь помощнее. Навряд ли они знают, как употребить оное "что-нибудь" в дело, но это лишь увеличивает опасность. Они могут взволноваться и взорвать нас ко всем чертям.

– Тям, – эхом откликнулся позади серьезный голосок. Они огляделись и увидели Чика – косолап сидел у обочины дороги и внимательно смотрел на них.

– 8 -

В тот же день они вышли к слиянию дороги, по которой шагали, с новой, западной. За развилкой Великая Дорога – теперь заметно раздавшаяся и поделенная надвое осевой из темного отполированного камня – пошла под уклон, по обочинам поднялись полуразрушенные бетонные стены, и у путников возникло такое чувство, будто их заперли в ловушке. Там, где за проломом в бетонной ограде виднелась утешительная панорама открытой местности, путники сделали привал и перекусили, легко и несытно.

– Как по-твоему, зачем они спустили дорогу вниз, Эдди? – спросил Джейк. – Ведь ее нарочно построили именно так,правда?

Поглядев сквозь брешь в бетоне на бескрайнюю ровную степь, Эдди кивнул.

– Ну так зачем?

– Без понятия, старик. – Но Эдди подумал, что знает зачем. Он взглянул на Роланда и догадался: знает и стрелок. Дорогу, ведущую к мосту, заглубили в землю в оборонных целях. Командование частями, размещенными наверху бетонных откосов, осуществлялось из двух тщательно оборудованных редутов. Если защитникам города не нравились те, кто приближался к Ладу по Великой Дороге, они могли обрушить на незваных гостей ураган смерти.

– Точноне знаешь? – не отставал Джейк.

Эдди улыбнулся мальчику и постарался прогнать навязчивую мысль о том, что в эту самую минуту какой-нибудь псих наверху готовится скатить на них по крошащемуся бетонному откосу здоровенную ржавую бомбу.

– Понятия не имею, – ответил он.

Сюзанна с отвращением фыркнула:

– Черт бы побрал эту дорогу, Роланд! Я надеялась, со сбруей покончено, но ничего не попишешь, доставай.

Стрелок кивнул и молча стал рыться в кошеле.

По мере того, как в Великую Дорогу, точно притоки в большую реку, одна за другой вливались дороги поменьше, состояние ее ухудшалось. Когда путники приблизились к мосту, брусчатку сменило покрытие, которое Роланд посчитал утоптанной в камень землей, а остальные вспомнили кто асфальт, кто гудрон. Эта часть дороги сохранилась хуже, чем та, что была вымощена булыжником: определенный урон нанесли годы, остальное довершили бесчисленные кони и повозки, проехавшие здесь со времени последнего ремонта. Истерзанная копытами и колесами поверхность превратилась в коварное бугристое месиво. Даже идти по ней было бы непросто; мысль о том, чтобы везти по этому крошеву инвалидное кресло Сюзанны, вызывала смех.

Окаймлявшие дорогу бетонные валы неуклонно набирали крутизну; теперь вдоль их гребней зачернели на фоне неба стройные остроконечные силуэты. Роланду почудились в них наконечники стрел – огромные, изготовленные племенем великанов. Его товарищам вспомнились ракеты и боеголовки. Сюзанна подумала о "Редстоунах", запускаемых с мыса Канаверал, Эдди – о размещенных по всей Европе ЗУРах, приспособленных для запуска с тягачей, Джейк – о спрятанных в железобетонных шахтах под канзасскими степями и необитаемыми горами Невады МБРах, запрограммированных на нанесение ответного удара по Китаю или СССР в случае ядерного армагеддона. И все четверо испытали такое чувство, будто вступили в мрачную и горестную обитель теней или в край, томящийся под гнетом старинного, но по-прежнему могущественного проклятия.

Спустя несколько часов после того, как они вошли в эту зону (Джейк окрестил ее "Железная перчатка"), бетонное ограждение закончилось там, где нитями паутины сходилось с полдюжины подъездных путей и где, к общему облегчению (хотя вслух никто в этом не признался), вновь начинался простор. Над перекрестком висел светофор, на этот раз более привычной для Эдди, Сюзанны и Джейка конструкции: на четырех его гранях помещались останки давным-давно разбитых круглых выпуклых стекол.

– В старину эта дорога наверняка считалась восьмым чудом света, – проронила Сюзанна. – А посмотрите на нее теперь. Настоящее минное поле.

– Старые пути-дорожки порой самые лучшие, – возразил Роланд.

Эдди показывал на запад:

– Глядите!

Теперь, когда высокие бетонные барьеры не загораживали обзор, путники увидели именно то, что старый Сай расписывал им за чашкой горького кофею в Речной Переправе. "Стоит там высокая истукада из рукотворного камня, каким Великие Пращуры мостили мостовые да тротуары, а по ей проложен единый полоз подколесный". Железная дорога тонкой прямой линией стремительно летела с запада прямо на них и, перемахнув Сенд, по узкой золотистой эстакаде вплывала в город. Простая, элегантная конструкция, единственная из всего, что до сих пор видели путники, не тронутая ржавчиной – но при этом сильно поврежденная. На полпути через реку большой участок эстакады обвалился в стремительно несущийся внизу поток. Остались два длинных выступа, нацеленные друг на друга, как обвиняющие персты. Под провалом из воды торчало что-то продолговатое, обтекаемое, напоминающее металлическую электронную трубку. Когда-то она была ярко-синяя, но теперь краска едва проступала под чешуйками ржавчины, захватывавшими все большее пространство. С такого расстояния "трубка" казалась крошечной.

– Вот вам и Блейн, – вздохнул Эдди. – Неудивительно, что старики перестали его слышать. Ехал он себе через реку, ехал, вдруг бац! – опоры не выдержали, и старина Блейн кувырнулся в воду. Должно быть, он в это время сбавлял ход, не то его унесло бы прямо на тот берег, и мы увидели бы только большущую яму вроде воронки от бомбы. М-да, грандиозная была штука, покуда бегала.

– Мерси говорила, был и другой поезд, – напомнила Сюзанна.

– Да. А еще она сказала, что не слыхала его лет семь или восемь, а тетушка Талита поправила: да пожалуй что все десять. Как ты думаешь, Джейк… Джейк? Джейк! Джейк, я Земля, я Земля, прием…

Джейк, который напряженно всматривался в останки поезда в реке, только пожал плечами.

– Ну что бы мы без тебя делали, Джейк! – сказал Эдди. – Всегда внесешь ценный вклад в общее дело – вот за что я тебя люблю! Вот за что мы всетебя любим.

Джейк будто не слышал. Он знал, что видит, и это не был Блейн. Из воды поднимались обломки синего моно. Блейн в его сне был тусклого приторно-розового цвета жвачки, какую получаешь в придачу к обменным купонам с портретами бейсболистов.

Меж тем Роланд закрепил на груди лямки Сюзанниной подвески.

– Эдди, подсади-ка свою хозяйку в эту штуковину. Пришла пора пойти и посмотреть на все самим.

Джейк перестал глазеть на останки поезда в реке и теперь боязливо смотрел на мост, темневший впереди. Джейку чудилось далекий, призрачный звон – шум ветра, резвящегося в источенных ржавчиной стальных тросах, соединявших протянутые поверху кабели с бетонным настилом.

– Думаешь, переходить будет не опасно? – спросил Джейк стрелка.

– Завтра узнаем, – ответил Роланд.

– 9 -

Наутро возглавляемый Роландом отряд путешественников стоял у начала длинного ржавого моста. Все взгляды были устремлены за реку, на Лад. Грезы Эдди о старых мудрых эльфах, сохранивших в исправности некие неведомые техсредства, которыми могли бы воспользоваться странники, таяли. Теперь, когда до Лада было рукой подать, он разглядел проплешины в городском пейзаже там, где целые кварталы были, по-видимому, то ли сожжены, то ли взорваны. Очертания города на фоне неба напомнили Эдди больную челюсть, из которой выпало уже немало зубов.

Правда, многие постройки еще стояли, но от них веяло мрачным запустением, которое наполнило сердце Эдди несвойственным тому унынием, а мост, отделявший путников от этого разрушенного бетонно-стального лабиринта, казался каким угодно, только не прочным и вечным. Вертикальные тросы на левой его стороне провисали; те, что уцелели на правой, буквально стонали от напряжения. Настил был из полых бетонных коробов с трапециевидными верхними гранями. Кое-где трапеции вспучились и лопнули, выставив на всеобщее обозрение черное пустое нутро, кое-где перекосились, одной стороной уйдя вниз. Эти последние в большинстве своем только растрескались, но попадались и сильно разрушенные, в зиявшие там провалы можно было бы сбросить грузовик – большой грузовик. В тех местах, где разлетелись не только верхние грани, но и дно коробов, внизу проглядывали грязный илистый берег и серо-зеленый Сенд. Расстояние от настила до воды под серединой моста Эдди оценил в триста футов – и, вероятно, оценил скромно.

Эдди пригляделся к огромным бетонным кессонам, к которым крепились главные кабели, и ему показалось, будто один из них, на правой стороне моста, частично вышел из настила. Он предпочел умолчать об этом обстоятельстве – довольно было и того, что мост медленно, но ощутимо раскачивался. При одном взгляде на него у Эдди начинался приступ морской болезни.

– Ну? – спросил он Роланда. – Что скажешь?

Роланд показал на правую сторону моста. Там шла накрененная пешеходная дорожка около пяти футов шириной. Проложенная поверх ряда сравнительно небольших бетонных коробов, она по существу представляла собой самостоятельный мостик. Эту обособленную часть настила, по-видимому, поддерживал снизу трос – или, возможно, толстый стальной прут, – скрепленный с главными опорами огромными скобами. С жадным интересом человека, который вскоре, быть может, вверит изучаемому объекту свою жизнь, Эдди пристально осмотрел ближайшую. Скоба казалась ржавой, но невредимой. В металл были впечатаны слова: "Литейная Ла-Мерк". Эдди с замиранием сердца осознал, что уже не понимает, на каком языке сделана надпись – на английском или Высоким Слогом.

– Думаю, там можно пройти, – сказал Роланд. – Там только одно скверное место – вон, видишь?

– Да. Трудно было бы не заметить!

Возможно, мост (длиной никак не меньше трех четвертей мили) и впрямь тысячу с лишним лет не знал должного ухода, но Роланд полагал, что подлинное разрушение продолжалось лишь последние полвека. Тросы постепенно лопались, и чем меньше их оставалось на правой стороне, тем больше мост накренялся влево. Сильнее всего перекорежило середину моста – участок между двумя четырехсотфутовыми вышками. Там, где в бетоне возникало максимальное напряжение, поперек настила зияла похожая на глаз щель. Разлом в пешеходной дорожке был не столь велик, но и оттуда в Сенд вывалились по меньшей мере две соседних коробчатых секции, оставив брешь шириной добрых двадцать, а то и тридцать футов. На месте выпавших бетонных коробов явственно виднелась опора – ржавый стальной то ли прут, то ли кабель. Перебраться через дыру можно было только по нему.

– Пожалуй, перейти можно, – Роланд хладнокровно показал в сторону пешеходной дорожки. – Провал осложняет дело, но поручень сохранился, а значит, будет за что держаться.

Эдди кивнул, чувствуя, как сильно и тяжело колотится сердце. Обнажившаяся опора под дорожкой напоминала большую трубу из сварной стали и наверху имела, вероятно, приблизительно четыре фута в поперечнике. Эдди отчетливо представил себе, как им придется идти: осторожно, бочком, под ногами – широкая, чуть выпуклая поверхность, руки судорожно цепляются за перила, а мост медленно покачивается, как корабль на легкой зыби.

– Е-мое, – вырвалось у него. Он хотел сплюнуть, но во рту пересохло. – Ты уверен, Роланд?

– Иного пути я не вижу. – Роланд показал вниз по течению реки, и Эдди увидел второй мост, давно рухнувший в Сенд, – полузатопленное беспорядочное нагромождение ржавого, старого как мир металла.

– Джейк, ты? – спросила Сюзанна.

– Запросто, – тотчас откликнулся мальчик. Как ни странно, он улыбался.

– Ненавижу тебя, пацан, – сказал Эдди.

Роланд смотрел на Эдди с легким беспокойством.

– Коли ты думаешь, что тебе не сдюжить, признайся сейчас. Не хватало еще, чтоб ты застрял на полдороги.

Эдди долго смотрел на покривившийся мост, потом кивнул:

– Пожалуй, я справлюсь. Никогда не любил высоту, ну да ничего, как-нибудь.

– Добро. – Роланд обвел глазами своих спутников. – Быстрей начнем, быстрей закончим. Я пойду первым, с Сюзанной. За нами Джейк. Последним – Эдди. Управишься с креслом?

– Запросто, – легкомысленно брякнул тот.

– Тогда пошли.

– 10 -

Едва Эдди ступил на пешеходную дорожку, как пустоты его тела, словно холодная вода, затопил страх, и молодого человека одолели сомнения: уж не совершил ли он чрезвычайно опасную ошибку? С твердой земли казалось, мост покачивается еле-еле, но стоило очутиться на нем, и Эдди тотчас почувствовал, что стоит на маятнике самых больших в мире часов. Движение было очень медленным, но постоянным, а амплитуда колебаний намного превосходила ожидания. Поверхность пешеходной дорожки, наклоненная минимум на десять градусов влево, изобиловала трещинами. Под ногами хрустели рыхлые горки бетонной пыли, и слышался постоянный басистый скрип – это терлись друг о друга коробчатые сегменты. Темнеющий на фоне неба город за мостом неспешно кренился то вправо, то влево, как нарисованный горизонт в самой медленной на свете видеоигре.

Над головой в туго натянутых тросах ровно гудел ветер. Под ногами земля круто обрывалась к топкому северо-западному берегу реки. Эдди был в тридцати футах над землей… потом в шестидесяти… потом в ста десяти. Вскоре он окажется над водой. При каждом шаге его било по ноге инвалидное кресло.

Что-то пушистое протиснулось у него между ступнями, и Эдди, с трудом сдержав крик, судорожно вцепился свободной рукой в ржавый поручень. Мимо рысцой протрусил Чик; на миг косолап поднял мордочку и коротко взглянул на Эдди, словно хотел сказать: "Прошу прощения, позвольте пройти".

– Придурок хвостатый, – процедил Эдди сквозь стиснутые зубы.

Вдруг выяснилось, что, хотя смотреть вниз ему неприятно, еще большее отвращение у него вызывают тросы, которым пока удавалось удерживать мост на весу, соединяя настил с протянутыми поверху кабелями. Тросы покрывала сплошная корка ржавчины, и, куда ни глянь, почти из каждого торчали клубки отслоившихся металлических волокон – клубки, похожие на клочья металлической ваты. От своего дяди Реджа, маляра, которому довелось поработать и на мосту Джорджа Вашингтона, и на мосту Трайборо, Эдди знал, что тросы и кабели наверху свиты из тысяч стальных нитей. Здесь, на мосту через Сенд, эта туго скрученная пряжа постепенно теряла упругость, тросы в буквальном смысле слова раскручивались, и металлические нити лопались, прядь за вплетенной в канат прядью.

"Если уж он продержался до сих пор, он может продержаться и чуть дольше. Думаешь, эта хреновина возьмет и рухнет в реку только потому, что ты идешь по ней? Много о себе воображаешь!"

Однако это не успокоило Эдди. Насколько ему было известно, они, возможно, первыми за многие десятилетияпытались перебраться на другой берег по мосту. В конце концов, когда-нибудьмост непременно должен был рухнуть, и судя по всему, ждать оставалось недолго. Их общий вес мог оказаться той пресловутой соломинкой, что ломает спину верблюду.

Мокасин Эдди поддел обломок бетона, и молодой человек, внезапно ослабев до тошноты, но не в силах оторваться, стал смотреть, как тот, переворачиваясь на лету, падает вниз – вниз – вниз. Обломок вошел в реку с тихим, оченьтихим всплеском. Налетел порыв свежего ветра, рубашка Эдди прилипла к взмокшему телу. Мост застонал и качнулся. Эдди попытался оторвать ладони от поручня, но они словно намертво пристыли к помятому металлу.

Он на мгновение закрыл глаза. "Ты не будешь стоять столбом. Не будешь.Я… я запрещаю. Если тебе непременно нужно на что-нибудь пялиться, пусть это будет долговязый урод". Эдди открыл глаза, уперся взглядом в стрелка, заставил себя разжать руки и двинулся вперед.

– 11 -

На краю провала Роланд оглянулся. Джейк был в пяти футах позади него. По пятам за мальчиком, приседая и вытянув вперед шею, шел Чик. Над рекой ветер задувал гораздо сильнее, и Роланду видно было, как он ерошит шелковистую шерсть косолапа. Эдди отставал от Джейка примерно на двадцать пять футов. С каменным от напряжения лицом он угрюмо плелся вперед со сложенным креслом Сюзанны в левой руке. Правая рука отчаянно цеплялась за поручень.

– Сюзанна?

– Да, – немедленно откликнулась та. – Все нормально, давай.

– Джейк?

Джейк поднял на Роланда глаза. Он усмехался, и стрелок понял: с мальчиком проблем не будет. Пришел его звездный час. Волосы Джейка развевались на ветру, открывая красиво вылепленный лоб, глаза сверкали. Он вздернул большой палец: класс! Роланд улыбнулся и ответил тем же.

– Эдди?

– За меня не беспокойся.

Эдди как будто бы смотрел на Роланда, однако стрелок решил, что в действительности юноша глядит мимо него, на кирпичные строения без окон, теснящиеся на речном берегу у дальней оконечности моста. Ничего страшного; для Эдди, при его явной боязни высоты, это был лучший способ сохранять спокойствие.

– Ладно, не буду, – пробормотал Роланд. – Сюзанна, сейчас мы станем переправляться через дыру. Сиди тихо. Никаких резких движений. Ясно?

– Да.

– Коли хочешь устроиться поудобнее, сделай это сейчас.

– Мне удобно, Роланд, – спокойно сказала Сюзанна. – Но вот Эдди… хоть бы с ним все обошлось.

– Эдди теперь стрелок. Он будет держаться, как подобает стрелку.

Роланд повернулся лицом по течению реки, крепко ухватился за поручень и боком двинулся через провал, не отрывая ног от ржавого кабеля.

– 12 -

Джейк подождал, пока Роланд с Сюзанной одолеют большую часть пути через пролом, и двинулся следом. Сильный порывистый ветер раскачивал мост, но мальчик не чувствовал ни смятения, ни страха. Он совершенно захмелел. В отличие от Эдди, Джейк никогда не боялся высоты; ему нравилось здесь, наверху, откуда видна была бесконечная стальная лента реки под хмурящимся небом.

На полпути через дыру в настиле (Роланд с Сюзанной уже добрались туда, где неровная пешеходная дорожка возобновлялась, и теперь наблюдали за остальными) Джейк оглянулся, и сердце у него упало. Обсуждая, как им перебраться на другую сторону, они начисто позабыли об одном участнике своей поисковой партии: у края пропасти, сжавшись в комок, замер охваченный ужасом Чик. Косолап принюхивался к тому месту, где бетон заканчивался и эстафету принимала ржавая выпуклая опора.

– Давай, Чик! – крикнул Джейк.

– Чик! – откликнулся косолап с почти человеческой дрожью в хриплом голосе. Он вытянул длинную шею вперед, к Джейку, но не двинулся с места. Обведенные золотистой каемкой глаза были громадными и испуганными.

Новый резкий порыв ветра ударил в мост, и тот закачался, заскрипел. Над самым ухом у Джейка послышался резкий звенящий звук – так лопается от чрезмерного натяжения гитарная струна. Едва не оцарапав мальчику щеку, от ближайшего к нему троса отскочила стальная нить. В десяти футах от Джейка, не сводя с него глаз, припал к настилу бедняга Чик.

– Скорей! – прокричал Роланд. – Ветер крепчает! Давай, Джейк!

– Без Чика не пойду!

И Джейк зашаркал обратно. Не успел он сделать и двух шагов, как Чик робко ступил на опорный прут. Когти, выпущенные из окостеневших от напряжения лап зверька, царапнули выпуклую металлическую поверхность. Позади косолапа стоял наконец-то дотащившийся до провала Эдди – беспомощный и до смерти перепуганный.

– Молодец, Чик, умница! – подбадривал Джейк. – Иди ко мне!

– Чик-Чик! Эйк-Эйк! – вскрикнул косолап и быстро потрусил вперед по пруту. Он был почти около Джейка, когда вновь налетел предательский ветер. Мост качнулся. Когти Чика в поисках опоры отчаянно заскребли по металлу, но тщетно. Косолапа развернуло, и его задние лапы соскользнули в пустоту. Он попытался зацепиться передними, но зацепиться было не за что, и задние лапы Чика отчаянно задергались над бездной.

Джейк выпустил поручень и нырнул за Чиком. Он не видел ничего, кроме обведенных золотом глаз косолапа.

– Нет, Джейк!– хором взревели Роланд и Эдди, каждый со своей стороны провала, оба – слишком далеко для того, чтобы не просто смотреть, но и что-то предпринять.

Джейк грудью и животом ударился о металл. Ранец у него на спине подпрыгнул; мальчик услышал стук собственных зубов – звук, с каким шар в кегельбане разбивает плотный строй кеглей. Дохнул ветер. Джейк вместе с ним ринулся вперед и качнулся в пропасть, обхватив правой рукой опорный прут, левой стараясь дотянуться до Чика. Косолап сорвался и, падая, сомкнул челюсти на протянутой к нему руке Джейка. Кисть мальчика немедленно обожгла мучительная боль. Джейк пронзительно вскрикнул, но удержался: голова опущена, правая рука обвивает прут, колени что есть силы упираются в отвратительно гладкую поверхность. На левой руке мальчика, устремив вверх остановившийся взгляд обведенных золотой каемкой глаз, висел Чик. Джейк увидел: по морде косолапа вдоль щек тонкими ручейками стекает кровь – его кровь.

Потом снова налетел ветер, и Джейк заскользил в пустоту.

– 13 -

Страх Эдди как рукой сняло. Взамен пришло уже знакомое молодому человеку странное, но желанное бесстрастие. Он с лязгом бросил инвалидное кресло Сюзанны на покрытый трещинами бетон и резво припустил по опорному кабелю, позабыв про поручень. Джейк вниз головой висел над пропастью, на его левой кисти пушистым маятником раскачивался Чик. А правая рука мальчугана медленно сползала к краю.

Эдди широко расставил ноги и резко сел. Незащищенные яички пребольно вдавило в промежность, но на секунду даже эта невыносимая боль показалась ему вестью из далекой страны. Одной рукой он вцепился Джейку в волосы, другой ухватился за лямку ранца. Он почувствовал, что и сам начинает крениться вперед, и на один страшный миг ему почудилось: вот сейчас все они сорвутся и полетят вниз, словно гирлянда из маргариток.

Выпустив волосы Джейка, Эдди крепче сжал лямку ранца, от души надеясь, что тот куплен не на дешевой распродаже. Свободной рукой Эдди лихорадочно нашаривал над головой поручень. Одно бесконечно долгое мгновение они с Джейком и Чиком медленно съезжали в брешь, потом молодой человек нашел перила и мертвой хваткой вцепился в них.

– РОЛАНД! – заорал он, срывая голос. – НЕ МЕШАЛО Б ЧУТОК ПОДСОБИТЬ!

Но Роланд был уже рядом. Он нагнулся, и Сюзанна, сидевшая у стрелка на закорках, сцепила руки у него на шее, чтобы не нырнуть в пропасть. Подхватив Джейка одной рукой под мышки, Роланд потянул его кверху. Едва оказавшись на опорном пруте, мальчик прижал к себе трясущееся тельце Чика. Левую кисть Джейка то нестерпимо жгло, то пронизывало ледяным холодом.

– Пусти, Чик, – задыхаясь, выговорил он. – Теперь можно, мы… в безопасности.

На один ужасный миг мальчику почудилось, что косолап никогда не отпустит его. Потом челюсти Чика медленно разжались, и Джейк смог вызволить руку – окровавленную и помеченную кольцом темных дырочек.