Нюрнбергский набат. Репортаж из прошлого, обращение к будущему Звягинцев Александр

В этой же ноте приводится еще значительное количество таких фактов, и вслед за этим там говорится:

«Среди солдат и офицеров гитлеровской армии процветает мародерство. С наступлением зимних холодов мародерство стало принимать массовый характер, причем гитлеровские разбойники в погоне за теплыми вещами не считаются ни с чем. Они не только сдирают теплую одежду и обувь с убитых советских бойцов, но снимают буквально все теплые вещи — валенки, сапоги, носки, фуфайки, телогрейки, ушанки — с раненых бойцов, раздевая их догола и напяливая на себя все, включая до теплых женских вещей, снятых с раненых и убитых медицинских сестер.

Пленных красноармейцев морят голодом, по неделям оставляя без пищи или выдавая ничтожные порции гнилого хлеба или гнилой картошки. Не давая советским военнопленным пищи, гитлеровцы заставляют их рыться в помойках и разыскивать там остатки пищи, выброшенные германскими солдатами, или, как это имело место в ряде лагерей, в том числе в лагере м. Корма Белорусской ССР, бросают советским военнопленным за колючую проволоку трупы дохлых лошадей. В Витебском лагере в Белоруссии пленные красноармейцы 4 месяца почти не получали пищи. Когда группа пленных красноармейцев подала немецкому командованию письменное заявление с просьбой выдать им пищу для поддержания жизни, немецкий офицер спросил — кто писал это заявление, — и пять человек красноармейцев, подтвердивших, что это писали они, тут же были расстреляны.

Аналогичные факты вопиющего произвола и зверств наблюдаются и в других лагерях (Шитьковский, Демьяновский и др.).

Стремясь к массовому истреблению советских военнопленных, германские власти и германское правительство установили в лагерях для советских военнопленных зверский режим. Германским верховным командованием и министерством продовольствия и земледелия издано постановление, которым для советских военнопленных установлено питание худшее, чем для военнопленных других стран, как в отношении качества, так и в отношении количества подлежащих выдаче продуктов. Установленные этим постановлением нормы питания… обрекают советских военнопленных на мучительную голодную смерть. Бесчеловечно жестоко проводя в жизнь свой позорный и явно беззаконный режим содержания советских военнопленных, германское правительство, однако, всячески старается скрыть от общественного мнения изданные по этому вопросу германским правительством постановления. Так, на соответствующий запрос Советского правительства Шведское правительство сообщило, что опубликованные в европейской и американской печати сведения о вышеупомянутом постановлении германского правительства соответствуют действительности, но текст этого постановления не опубликован и поэтому недоступен».

То, что было недоступным для Шведского правительства осенью 1941 года, стало доступным сейчас для Международного Военного Трибунала.

Мне кажется особо важным то обстоятельство, что эти документы шли по двум каналам: по линии верховного командования и по линии фашистской партии. Таким образом, умерщвление голодом советских воинов, оказавшихся в германском плену, было запланировано и осуществлено и верховным командованием германской армии, и гитлеровской партией.

Я предъявляю Суду эти недоступные когда-то документы под № Д-225 как тяжкий груз на чашу весов обвинения:

«Верховное командование сухопутными силами. Начальник вооружения и командующий резервной армией.

Берлин, 6 августа 1941 г.

Касательно: снабжения советских военнопленных.

Советский Союз не присоединился к соглашению относительно обращения с военнопленными. Вследствие этого мы не обязаны обеспечивать советских военнопленных снабжением, которое соответствовало бы этому соглашению, как по количеству, так и по качеству.

Учитывая общее положение со снабжением, устанавливаются следующие нормы для советских военнопленных, достаточные по врачебному заключению.

Нормы снабжения в лагере военнопленных (для используемых на работах) от 6 июля 1941 г.:

Хлеб 6 кг

Мясо 400 г

Жиры 440 г

Сахар 600 г

Нормы для используемых на особых работах:

Хлеб 9 кг

Мясо 600 г

Жиры 520 г

Сахар 900 г»

Аналогичное предписание, озаглавленное «Снабжение русских военнопленных», было разослано как секретное канцелярией нацистской партии 17 декабря 1941 г.

Я оглашаю из этой партийной директивы только одну выдержку:

«Открытое обсуждение вопроса относительно питания военнопленных устно или в печати исключается, учитывая возможность вражеской агитации».

Авторы документа далее специально подчеркивают, что не следует опасаться сколько-нибудь значительного ухудшения питания «нашего германского народа». Намек, как мне кажется, в достаточной степени ясный. Документ послан верховному командованию сухопутными силами, командованию округов, военным властям в Богемии и Моравии, военным уполномоченным в ряде городов.

Фашистские заговорщики для воинов Красной Армии устанавливали особо заниженные нормы питания. По их собственным расчетам, норма для советских военнопленных по жирам составляла 42 %, по сахару и хлебу — 66 %, по мясу — 0 % по сравнению с тем количеством продуктов, которое получали военнопленные из состава других армий, сражавшихся с Германией.

Кроме того, в самой директиве было указано особым примечанием:

«Если снижается норма для несоветских военнопленных, то соответственно снижается норма для советских военнопленных».

Но даже и эти явно голодные нормы, которые не могли поддержать жизнь взрослого человека, существовали чаще всего только на бумаге.

Председатель: Полковник Покровский, Вы сказали 0 процентов, когда говорили о нормах снабжения мясом, и тут же говорили о 400 граммах и 600 граммах мяса для людей, которые исполняли особую и специальную работу. Как же 400 граммов могут составить 0 процентов? Нет ли здесь несоответствия?

Покровский: Вы правы, я назвал те цифры, которые Вы повторили, но противоречия здесь никакого нет. Я как раз и докладываю Суду о том, что существует несколько директив. Причем первая, казалось бы, более благоприятная для советских военнопленных, говорит о количестве мяса в 400 граммов на 28 дней. Следующая, устанавливающая процентное соотношение снабжения советских военнопленных и военнопленных из числа других армий, указывает на 0 процентов.

Речь идет о том, что если мяса не хватало на всех военнопленных, то советские в этом случае не получали ничего.

Председатель: Я понимаю. Продолжайте.

Покровский: Я предъявляю документ по этому же вопросу за № СССР-177. Это запись совещания в министерстве снабжения под руководством статс-секретаря Бакке и министериаль-диригента Морица от 24 ноября 1941 г. в 16 ч 30 мин. В совещании, как сказано в документе, принимали участие представители ведомств, в том числе генерал Рейнеке (Трибунал, вероятно, помнит, что именно Рейнеке возглавлял тот участок работы, который был связан с военнопленными) и министериаль-диригент Мансфельд. Совещание происходило по вопросу снабжения русских военнопленных и гражданских рабочих. Я цитирую:

«I. Виды продовольствия. Попытки изготовить для русских специальный хлеб показали, что наиболее выгодная смесь получается при 50 % ржаных отрубей, 20 % отжимок сахарной свеклы, 20 % целлюлозной муки и 10 % муки, изготовленной из соломы или листьев.

Обычно употребляемое в пищу мясо животных никогда не удовлетворит в достаточном размере потребности в мясе; поэтому русские должны снабжаться кониной и малопригодным к употреблению мясом, которое сегодня в двойном количестве выдается по карточкам.

При нынешнем состоянии жиротехники больше нет неполноценных жиров, следовательно, русские должны будут получать хорошие столовые жиры».

Трудно пройти спокойно мимо этих издевательских строчек. Русские военнопленные должны были получать в счет своих голодных норм лишь такое малопригодное к употреблению мясо, которое в двойном количестве отпускается по карточкам обычному потребителю, а вместо жиров — какие-то составы, которые становится возможным употреблять в пищу «лишь при нынешнем состоянии жиротехники». И подобный продукт еще именуется «хорошим столовым жиром».

Вторая часть документа озаглавлена: «Нормы». Я ее цитирую:

«Так как данные специалистов имперского министерства здравоохранения и главного военно-санитарного управления относительно необходимой калорийности продуктов сильно расходятся, то окончательное установление норм будет проведено в более узком кругу специалистов в течение недели. Мучной суп в течение семи дней в качестве переходного питания и вопрос о норме для русских, находящихся в настоящее время в немецких лагерях „без работы“, разрешаются министерством снабжения». Далее в документе указывается:

«III. Количество русских, которых имперское министерство снабжения может зачислить на продовольственное снабжение». Я должен отметить, что после этой фразы следует одно слово: «выясняется». Производится выяснение количества русских, которые могут быть зачислены на снабжение.

«На настойчивые вопросы генерала Рейнеке и министериаль-диригента Мансфельда статс-секретарь Бакке не дал никакого обязывающего ответа».

На документе сделана пометка карандашом: «Просьба точно выяснить дело, так как статс-секретарь Бакке, видимо, начинает терять норму».

В этой надписи, как мне кажется, ясно отразились те споры, которые шли по вопросу об установлении норм.

Здесь не случайно сказано о том, что данные специалистов имперского министерства здравоохранения и главного военно-санитарного управления относительно необходимой калорийности сильно расходятся.

Трибунал помнит показания свидетеля Блаха, который, отвечая на мои вопросы, показал Суду, что почти все умершие от истощения военнопленные в лагере Дахау были военнослужащими Красной Армии. Я докажу, что лагерь Дахау в этом отношении не являлся исключением.

27 апреля 1942 г. народный комиссар иностранных дел СССР вынужден был обратиться с новой нотой:

«…В распоряжении Советского правительства имеются сейчас многие сотни новых документальных подтверждений кровавых преступлений в отношении советских военнопленных, о которых говорилось в ноте Правительства СССР от 25 ноября 1941 г. Непреложно установлено, что германское командование, желая мстить за поражение своей армии в последние месяцы, ввело повсеместную практику физического уничтожения советских военнопленных.

На всем протяжении фронта, от Арктики до Черного моря, обнаружены трупы замученных советских военнопленных. Почти во всех случаях эти трупы носят следы страшных пыток, предшествовавших убийству. Части Красной Армии обнаруживают в отбиваемых ими у немцев блиндажах, дерево-земляных точках, а также в населенных пунктах трупы убитых после зверских пыток советских военнопленных. Все чаще повторяются такого рода факты, зафиксированные в актах, подписанных очевидцами: 2 и 6 марта 1942 г. на Крымском фронте в районе высоты 66,3 и деревни Джантора были найдены 9 трупов военнопленных красноармейцев, настолько зверски истерзанных фашистами, что опознать удалось лишь два трупа. У замученных военнопленных были выдернуты ногти на пальцах, выколоты глаза, у одного трупа была вырезана вся правая часть груди, у других — обнаружены следы пыток огнем, многочисленные ножевые раны, разбитые челюсти. В Феодосии были найдены десятки трупов замученных красноармейцев-азербайджанцев. Среди них: Джафаров Исмани-Заде, которому гитлеровцы выкололи глаза и отрезали уши, Алибеков Кули-Заде, которому гитлеровцы вывернули руки, а затем закололи штыком, ефрейтор Ислам-Мамед Али оглы, которому гитлеровцы вспороли живот, Аскеров Мустафа оглы, привязанный проволокой к столбу и умерший от ран в этом положении».

И далее в этой же ноте сказано:

«В деревне Красноперово Смоленской области наступающими частями Красной Армии найдено 29 раздетых трупов пленных красноармейцев и командиров без единой огнестрельной раны. Все пленные убиты ножевыми ударами. В том же районе, в деревне Бабаево, гитлеровцы поставили у стога сена 58 пленных красноармейцев и двух девушек-санитарок и подожгли стог. Когда обреченные на сожжение люди пытались бежать из огня, немцы их перестреляли. В деревне Кулешовке немцы, захватив 16 тяжело раненных бойцов и командиров, раздели пленных, сорвали с их ран повязки, морили их голодом, кололи штыками, ломали руки, раздирали раны, подвергали иным пыткам, после чего оставшихся в живых заперли в избе и сожгли.

В деревне Стренево Калининской области немцы заперли в здании школы 50 пленных раненых красноармейцев и сожгли их. В городе Волоколамске оккупанты запретили красноармейцам, запертым на 5 этаже дома № 3/6 по Пролетарской улице, выходить из этого дома, когда в нем возник пожар. Пытавшихся выйти или выброситься из окон расстреливали. В огне погибли и расстреляны 60 пленных. В деревне Поповка Тульской области немцы, загнав в сарай 140 пленных красноармейцев, подожгли их. В огне погибло 95 человек. В шести километрах от станции Погостье Ленинградской области немцы, отступая под натиском частей Красной Армии, расстреляли разрывными пулями после страшных побоев и зверских пыток свыше 150 советских военнопленных. У большинства трупов отрезаны уши, выколоты глаза, обрублены пальцы, у некоторых отрублены одна или обе руки, вырваны языки. На спинах трех красноармейцев вырезаны звезды. Незадолго до освобождения города Кондрово Смоленской области частями Красной Армии в декабре 1941 г. немцы расстреляли за городом свыше 200 пленных красноармейцев, которых они вели через город раздетыми и разутыми, тут же расстреливая как обессиленных, не могущих продолжать идти дальше красноармейцев, так и тех местных граждан, которые выносили и на ходу бросали пленным куски хлеба».

Стремясь осуществить физическое уничтожение наибольшего числа советских военнопленных, нацистские заговорщики изощрялись, изобретая все новые способы уничтожения людей.

В ноте говорится:

«За последнее время установлен ряд новых случаев использования германским командованием советских военнопленных в целях очистки минных полей и других опасных для жизни работ. Так, в районе деревень Большая и Малая Влоя десятки пленных, построенных в сомкнутые ряды, в течение четырех суток гонялись гитлеровцами по заминированному полю. Ежедневно на минах взрывалось несколько пленных. Этот способ убийств военнопленных предусмотрен приказами германского командования. В приказе по 203-му пехотному полку за № 109 сказано: „Главнокомандующий армией генерал-фельдмаршал Рундштедт приказал, чтобы вне боевых действий, в целях сохранения германской крови, поиски мин и очистку минных полей производить русскими пленными. Это относится также и к германским минам“».

Мародерство, о котором упоминалось в первой ноте, не только рассматривается как допустимое явление, но и вменяется в прямую обязанность солдатам германской армии.

В приказе штаба 88-го полка 34-й немецкой пехотной дивизии, озаглавленном «Положение с обмундированием», предлагается: «Не задумываясь, снимать с русских военнопленных обувь».

Что этот приказ не случаен, видно уже из того, что еще до вероломного нападения на СССР германское командование предусматривало использование такого порядка снабжения своих частей.

В делах 234-го пехотного полка 56-й дивизии найден циркуляр за № 121/4 от 6 июня 1941 г. «О принципах снабжения в восточном пространстве», в котором сказано: «На снабжение одеждой не рассчитывать. Поэтому особенно важно снимать с военнопленных годную обувь и немедленно использовать всю пригодную одежду, белье, носки и т. д.».

В качестве других средств массового уничтожения советских военнопленных они, как указывается в ноте, «…лишаются пищи, обрекаются на медленную голодную смерть, а в некоторых случаях отравляются заведомо недоброкачественной пищей».

В распоряжении советских органов имеется приказ № 202 штаба упомянутого выше 88-го полка, в котором говорится: «Конские трупы будут служить пищей для русских военнопленных. Подобные пункты (свалки конских трупов) отмечаются указателями. Они имеются вдоль шоссе в Малоярославце и в деревнях Романове и Белоусове».

Приказ по 60-й мотопехотной дивизии за № 166/41 прямо требует массового убийства военнопленных. В приказе говорится: «Русские солдаты и младшие командиры очень храбры в бою, даже отдельная маленькая часть всегда принимает атаку. В связи с этим нельзя допускать человеческого отношения к пленным. Уничтожение противника огнем или холодным оружием должно продолжаться вплоть до его полного обезвреживания…»

Инструкция германского командования об обращении с советскими военнопленными за № 1/3058 содержит следующие наставления: «Против малейших признаков непослушания действовать энергично и прямо, оружием пользоваться беспощадно. Употребление палок, тростей и хлыстов не должно иметь места. Мягкотелость, даже перед послушным и трудолюбивым пленным, доказывает лишь слабость и не должна иметь места…» В наставлении также указывается на необходимость «на работе постоянно сохранять дистанцию к пленным, позволяющую немедленно применить оружие».

Всего этого оказалось недостаточно. Изданный от имени Гитлера, как главнокомандующего, приказ верховного командования германской армии от 14 января 1942 г. гласит (пункт 2):

«Всякое снисхождение, человечность по отношению к военнопленному строго порицаются. Германский солдат всегда должен давать чувствовать пленному свое превосходство. Всякое опоздание применения оружия к пленному таит в себе опасность. Главнокомандующий надеется, что данный приказ будет полностью выполняться».

Далее в упомянутой ранее советской ноте говорится:

«Советское правительство продолжает получать достоверную информацию о положении пленных красноармейцев на оккупированных немцами территориях СССР, а также в глубоком германском тылу и в оккупированных Германией европейских странах. Эта информация свидетельствует о дальнейшем ухудшении режима для военнопленных красноармейцев, поставленных в особенно плохие условия по сравнению с военнопленными других стран, о вымирании советских военнопленных от голода и болезней, о режиме подлого издевательства и кровавых жестокостей, которые применяются к красноармейцам гитлеровскими властями, давно поправшими самые элементарные требования международного права и человеческой морали».

В ноте особо отмечается, что бесчеловечные зверства и злодеяния, чинимые немецко-фашистскими разбойниками над советскими военнопленными, превосходят злодеяния Чингисхана, Батыя и Мамая.

«Несмотря на все это, — говорится в ноте, — Советское правительство, верное принципам гуманности и уважения к своим международным обязательствам, не намерено даже в данных обстоятельствах применять ответные репрессивные мероприятия в отношении германских военнопленных и по-прежнему придерживается обязательств, принятых на себя Советским Союзом по вопросу о режиме военнопленных по Гаагской конвенции 1907 года, подписанной также, но столь вероломно нарушенной во всех ее пунктах, Германией».

Я несколько позднее оглашу документ, составленный группой немецких военнопленных. Авторы документа, с одной стороны, дополнили целым рядом новых фактов перечень злодеяний, совершенных заговорщиками в отношении советских военнопленных, и, с другой стороны, подтвердили, что советское командование по отношению к немецким военнопленным придерживалось принципов человечности и гуманности.

Обратимся к свидетельским показаниям.

Бывший начальник штаба ОКХ Франц Гальдер, допрошенный 31 октября 1945 г., показал (я предъявляю Суду под № СССР-341 выдержку из протокола допроса Гальдера):

«До начала наступления на Россию фюрер созвал совещание всех командующих, имеющих отношение к верховному командованию, по поводу предстоящего наступления на Россию. Дату этого совещания я точно вспомнить не могу. Я не знаю, было ли это до наступления на Югославию или после. На этом совещании фюрер сказал, что в войне против русских должны применяться средства войны не те, что против Запада.

Следователь: Что еще он сказал?

Свидетель: Он сказал, что борьба между Россией и Германией — это борьба между расами. Он сказал, что так как русские не признают Гаагской конвенции, то и обращение с их военнопленными не должно быть в соответствии с решениями Гаагской конвенции».

(К микрофону подходит адвокат Нельте[11].)

Нельте: Господин председатель! Генерал Гальдер находится в местной военной тюрьме. Он является для нас важным свидетелем не только на данной стадии процесса, а вообще для всего процесса, как такового. Мне кажется, что для Высокого Суда, в соответствии со статьей 21 Устава, как мы ее толкуем, было бы очень важно вызвать свидетеля в Суд и опросить его, а не оглашать его письменных показаний. Я прошу Суд решить этот вопрос.

^{Бои в Познани. Польша}

Председатель: Полковник Покровский, хотели бы Вы ответить на вопрос доктора Нельте?

Покровский: Показания Гальдера для нас важны только в одном пункте, а именно в том, где он устанавливает факт созыва специального совещания у Гитлера до начала войны, совещания, на котором особо отмечался вопрос об обращении с военнослужащими Красной Армии. Этот же факт находит подтверждение и в других свидетельских показаниях, представляемых нами в качестве доказательств Трибуналу.

Председатель: Полковник Покровский! Если свидетель генерал Гальдер находится в Нюрнберге, Вы сможете вызвать его в то время, когда это будет удобно в течение представления Вами доказательств?

Покровский: Если разрешит Суд, мы установим, где находится Гальдер, и, если он действительно находится в Нюрнберге, мы примем меры к тому, чтобы он был доставлен в зал судебного заседания.

Председатель: Очень хорошо.

Покровский: Здесь необходимо отметить очередную фашистскую ложь. Гитлер умышленно искажает факты. Общеизвестно, что Советский Союз принял на себя обязательства, вытекающие из Гаагской конвенции. Даже в уголовном законодательстве Советского Союза права военнопленных взяты под охрану в соответствии с нормами международного права, и за нарушение этих прав виновные отвечают в уголовном порядке. О принятых на себя Советским Союзом обязательствах, вытекающих из Гаагской конвенции, еще раз упоминается и в ноте Народного комиссара иностранных дел СССР от 27 апреля 1942 г. Она мной только что цитировалась.

После этой справки я продолжаю излагать показания Гальдера относительно выступления Гитлера:

«Затем он (т. е. Гитлер. — Прим. авт.) сказал, что, учитывая политическое развитие русских войск [в этом месте протокола стоит многоточие] — словом, он сказал, что так называемых комиссаров не следует рассматривать как военнопленных».

Нельзя не отметить, что в связи с высокой политической сознательностью воинов Красной Армии гитлеровцы чуть ли не в каждом военнопленном видели комиссара или коммуниста. Затем в протоколе записан следующий вопрос следователя и ответ на него свидетеля:

«Следователь: Сказал ли фюрер что-нибудь по поводу приказа, который следовало бы отдать в связи с этим вопросом?

Свидетель: То, о чем я только что Вам сказал, и было его приказом. Он сказал, что он хотел бы, чтобы эта директива выполнялась даже в том случае, если бы в дальнейшем не последовало его письменного приказа об этом».

В книге документов на Вашем столе, вслед за протоколом допроса Гальдера, Вы найдете выписку из показаний бывшего заместителя начальника оперативного отдела штаба ОКБ генерала Варлимонта от 12 ноября 1945 г. Он дал показание под присягой подполковнику американской армии Хинкелю. Этот документ находился у наших американских коллег. С их любезного согласия наша делегация предъявляет его под № СССР-263.

Мне кажется, что представители защиты хотят представить еще одно ходатайство, поэтому я уступаю место.

Нельте: Господин председатель! Относительно генерала Варлимонта имеются те же предпосылки и основания, о которых я только что говорил, касаясь вопроса о генерале Гальдере. Генерал Варлимонт также находится в Нюрнберге и может быть вызван в Суд для допроса.

Председатель: В чем заключается Ваше ходатайство сейчас?

Нельте: Мое ходатайство заключается в том, чтобы не было допущено оглашение показаний свидетеля, которое сейчас хотел начать представитель русского обвинения, а было бы отдано распоряжение, согласно которому свидетель генерал Варлимонт, который находится сейчас в Нюрнберге, был бы вызван для допроса в Суд.

Положение таково: если обвинитель желает вызвать свидетеля, такой свидетель может быть допрошен каждым защитником при перекрестном допросе, и тогда не следует зачитывать его показания. С другой стороны, если обвинитель желает использовать материал допроса, который имеется у него, он может это сделать. Но если свидетеля можно легко доставить сюда, если он находится в Нюрнберге, то свидетель может быть доставлен для перекрестного допроса.

Председатель: Следовательно, можно использовать показания и вызвать свидетеля. В другом случае, если свидетель здесь, он может быть вызван для перекрестного допроса.

Нельте: Оба свидетеля, генерал-полковник Гальдер и генерал Варлимонт, находятся в Нюрнберге. Мы хотели бы подвергнуть их перекрестному допросу как раз в тот момент, когда представитель обвинения закончит оглашение их письменных показаний.

Председатель: Я думаю, что Вы можете разрешить вопрос с обвинителем. Хотите ли Вы провести перекрестный допрос немедленно или через некоторое время? Я считаю, что перекрестный допрос может быть проведен немедленно, может быть, защитники считают, что им нужно некоторое время для подготовки к перекрестному допросу?

Нельте: Я охотно поговорю об этом с полковником Покровским.

Председатель (обращаясь к Покровскому): Продолжайте, пожалуйста.

Покровский: Я позволю себе продолжить с того места, на котором я остановился. Мы предъявляем Трибуналу документ под № СССР-263, представляющий собой протокол допроса свидетеля Варлимонта, произведенного под присягой подполковником американской армии Хинкелем. Я не собираюсь оглашать полностью все показания. Варлимонт во многом повторяет Гальдера. Важно, что он полностью подтверждает два факта:

1. Гитлер проводил то совещание, о котором мы узнали из показаний Гальдера. 2. Гитлер еще до войны дал директиву расстреливать советских военнопленных, указав, что для этой цели будут созданы особые группы и за армией последует СД.

Варлимонт далее показал — я цитирую:

«Гитлер затем добавил, что он вовсе не ждет от своих офицеров понимания его приказов. Единственно, что от них требовалось, — это беспрекословное повиновение».

Мы имеем еще одни показания — это показания свидетеля генерал-лейтенанта гитлеровской армии Курта фон Эстеррейха, бывшего начальника отдела по делам военнопленных Данцигского военного округа. Он дал свои показания представителям Красной Армии 29 декабря 1945 г. Его показания представлены Трибуналу под № СССР-151. Я оглашу отдельные выдержки:

«Моя деятельность на посту начальника отдела по делам военнопленных при штабе Данцигского военного округа началась с 1 февраля 1941 г.

До этого я был командиром 207-й пехотной дивизии, дислоцировавшейся во Франции.

Приблизительно в марте 1941 года я был вызван в Берлин, где в ставке верховного главнокомандующего состоялось секретное совещание. Руководил совещанием генерал-лейтенант Рейнеке, являвшийся начальником управления по делам военнопленных при ставке.

На этом совещании присутствовали свыше 20 человек начальников отделов по делам военнопленных из различных округов, а также офицеры ставки. Фамилии этих офицеров я сейчас не помню.

Генерал Рейнеке сообщил нам под большим секретом о том, что, ориентировочно, в начале лета 1941 года Германия вторгнется на территорию Советского Союза и что в соответствии с этим верховным командованием разработаны необходимые мероприятия, в том числе подготовка лагерей для русских военнопленных, которые будут поступать после открытия военных действий на Восточном фронте».

Я пропускаю три абзаца и перехожу к наиболее важным деталям:

«При этом он указал, что если на местах не удастся в срок создать лагерей с крытыми бараками, то устраивать лагеря для содержания русских военнопленных под открытым небом, огороженные только колючей проволокой.

Далее Рейнеке дал нам инструкции об обращении с русскими военнопленными, предусматривающие расстрел без всякого предупреждения тех военнопленных, которые попытаются совершить побег…

…Через некоторое время я получил из ставки верховного командования предписание, в котором подтверждалось указание Рейнеке о расстреле русских военнопленных без всякого предупреждения при попытке к бегству. Кто подписал это распоряжение, я сейчас не помню».

Далее свидетель показывает, что он был вызван не то в конце 1941 г., не то в начале 1942 г. в Берлин на совещание начальников отделов по делам военнопленных при военных округах. Совещанием руководил генерал-майор фон Гревенитц. Обсуждался вопрос, как быть с теми русскими военнопленными, которые в результате ранений или истощения непригодны к работе.

Мне кажется, будет полезным процитировать несколько строчек из показаний свидетеля:

«По предложению Гревенитца по этому вопросу высказались несколько присутствующих офицеров, в том числе врачи, которые заявили, что таких военнопленных надо концентрировать в одном месте — в лагере или в лазарете и умерщвлять при помощи яда. В результате обсуждения Гревенитц отдал нам приказание нетрудоспособных военнопленных умерщвлять, используя для этого медицинский персонал лагерей».

Свидетель утверждает, что когда летом 1942 г. а он по делам службы прибыл на Украину, то узнал там, что «…способ умерщвления русских военнопленных ядами там уже применялся».

Свидетель называет конкретные цифры, конкретные факты, связанные с этим преступлением. Мне кажется, важно отметить такое место:

«Находясь на Украине, я получил из ставки совершенно секретный приказ, подписанный Гиммлером, о том, что с августа 1942 г. должно производиться клеймение русских военнопленных определенным знаком. Русские военнопленные содержались в лагерях в тяжелых условиях, питались плохо, терпели моральное унижение и умирали от голода и заболеваний».

Эстеррейх перечисляет факты, подтверждающие это заявление. Особенно яркий характер имеет такой эпизод (привожу выдержку):

«В начале 1942 г. при следовании эшелона с русскими военнопленными с Украины в город Торунь умерло приблизительно 75 человек, трупы которых не убирались и лежали в вагоне вместе с живыми людьми. Около ста человек военнопленных, не выдержавших такого положения и пытавшихся бежать, были расстреляны».

Таких и подобных случаев свидетель знает довольно много. Он их перечисляет, но, мне кажется, нет необходимости все их оглашать на Суде — они похожи один на другой.

Говорит Эстеррейх и о том, что директивы предусматривали поголовные расстрелы политработников Красной Армии, коммунистов и евреев. Политически такая установка открывала путь к уничтожению любого советского военнопленного под предлогом, что он подозревается в принадлежности к коммунистической партии или похож на еврея.

В дополнение к показаниям Эстеррейха следует привести одну фразу из упоминавшейся директивы главнокомандующего генерал-фельдмаршала фон Рейхенау «О поведении войск на Востоке». Этот документ я предъявляю Суду под № СССР-12:

«Снабжение питанием мирных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью».

Председатель: Могли бы Вы сказать нам, что это — приказ генерала Рейхенау?

Покровский: Да, это приказ за подписью генерал-фельдмаршала Рейхенау.

Председатель: Был ли этот документ захвачен или каким-либо иным образом попал к обвинению?

Покровский: Этот документ оказался в числе трофейных документов, захваченных Красной Армией.

Председатель: Русской армией?

Покровский: Советской Армией.

Председатель: Спасибо.

Покровский: Три крупных гитлеровских офицера подтвердили, что еще в начале войны на специальном совещании был предрешен вопрос об истреблении советских военнопленных. Они несколько расходятся в деталях, но самый факт устанавливают совершенно точно.

Та фраза, которую я привел из директивы генерал-фельдмаршала Рейхенау, также удостоверяет, что даже снабжение пищей воинов Красной Армии, попавших в плен к немцам, рассматривалось как «ненужная гуманность».

Быть может, полезно предъявить Вам документ за № ПС-884. Он имеет подпись Варлимонта и приписку подсудимого Йодля. Документ составлен в главной ставке фюрера 12 мая 1941 г. Там сказано, что «ОКХ предложило проект директивы об обращении с ответственными политическими работниками и тому подобными лицами».

Проект предусматривал «устранение» лиц этой категории. Разрешение вопроса о том, подпадает ли военнопленный под признаки, необходимые для принятия решения об «устранении», производится офицером. В документе сказано: «Офицерам, имеющим право накладывать дисциплинарное взыскание».

Таким образом, любой, даже младший, офицер получал право решать вопрос о жизни и смерти в отношении любого воина Красной Армии, захваченного в плен, вне зависимости от его служебного положения и ранга.

Третий пункт этого документа гласит:

«Политические руководители в войсках не считаются пленными и должны уничтожаться самое позднее в транзитных лагерях. В тыл они не эвакуируются».

Подсудимый Иодль сделал такую характерную для него приписку:

«Следует считаться с возможностью репрессий против германских летчиков. Лучше всего поэтому представить это мероприятие как расплату».

Показания генерала Эстеррейха о наличии приказа клеймить советских военнопленных полностью подтверждены.

Я предъявляю Суду как доказательство за № СССР-15 приказ № 14802/42 начальника жандармерии при наместнике в провинции Штирия, объявляющий приказ начальника полиции порядка. Первый параграф этого приказа начальника полиции порядка гласит:

«1. Советские военнопленные подлежат клеймению посредством особого долговременного знака.

2. Клеймо имеет форму острого угла, примерно в 45 градусов, с длиной сторон в 1 сантиметр, расположенного острием кверху, и ставится на левой ягодице на расстоянии ладони от заднего прохода. Этот знак наносится посредством ланцета, имеющегося в любой воинской части. В качестве красящего вещества употребляется китайская тушь».

В третьем параграфе этого документа специально подчеркивается:

«Клеймение не является медицинским мероприятием».

В параграфе пятом оговорено, что клеймению подвергаются как все советские военнопленные, вновь поступающие в районы командующих немецкими вооруженными силами Прибалтики, Украины и генерал-губернаторства, так и все остальные военнопленные, находящиеся в ведении ОКХ до 30 сентября 1942 г.

Такая директива пошла в адрес президентов областных управлений по труду и имперских уполномоченных по труду.

В этом документе, имеющем № ПС-1191, указано, что президентам областных управлений по труду и имперским уполномоченным по труду препровождается приказ ОКВ для сведения.

В документе — секретном донесении инспектора по вооружению на Украине от 2 декабря 1941 г. начальнику отдела вооружения ОКВ, представленном Вам под № ПС-3257, сказано:

«Жилищные условия, продовольственное положение, обмундирование и состояние здоровья военнопленных неудовлетворительны. Смертность очень велика. Можно ожидать, что еще десятки и сотни тысяч людей зимой отправятся на тот свет».

Под № Д-288 я предъявляю Вам еще один документ.

Главный лагерный и заводской врач, проверявший состояние лагеря на Ноггератштрассе, в своем строго секретном докладе от 2 сентября 1944 г. доносил санитарному отделу главного управления лагерями:

«Лагерь военнопленных на Ноггератштрассе находится в ужасном состоянии. Люди живут в хранилищах для золы, в собачьих конурах, в старых печах-духовках и самодельных хижинах. Продовольствия едва только хватает. За размещение и снабжение несет ответственность Крупп. Снабжение медикаментами и перевязочным материалом было настолько плохим, что во многих случаях нельзя было вообще производить лечение. За эти факты вина ложится на стационарный лагерь».

В архивах подсудимого Розенберга был обнаружен, в числе прочих бумаг, документ, которому присвоен № ПС-081. Это — письмо Розенберга Кейтелю от 28 февраля 1942 г. по вопросу о военнопленных. Экземпляр, обнаруженный у Розенберга, не имеет его подписи, но не вызывает никаких сомнений тот факт, что подобное письмо либо было отправлено Кейтелю, либо было заготовлено для отправки в его адрес.

В письме говорится, что «судьба советских военнопленных в Германии — трагедия огромного масштаба».

В этом документе, который уже известен Суду, дается достаточно яркая картина того, что происходило в лагерях. Автор письма говорит, что были попытки со стороны мирного населения доставлять военнопленным продукты питания, но что эти попытки наталкивались на решительный отпор со стороны многих начальников лагерей.

Нет никаких оснований заподозрить автора письма в намерении сгустить краски или в каких-либо симпатиях по отношению к советским людям. Наоборот, есть все данные утверждать, что вопрос освещен далеко не полностью. Этот документ, адресованный одним подсудимым другому, дает возможность представить, что происходило в лагерях для советских военнопленных.

Я обращаюсь к Сообщению Чрезвычайной Государственной Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в Смоленске и Смоленской области. В этом Сообщении значительное место уделено вопросам массового истребления немцами военнопленных. Я бы хотел огласить выдержки из этого документа, предъявляемого Вам под № СССР-56:

«Немецко-фашистские захватчики планомерно истребляли раненых и военнопленных советских граждан. Врачи Смирнов А. Н., Лазунов А. Н., Демидов А. М., Погребнов А. С. и другие, бывшие в лагере военнопленных, сообщили, что по дороге от Вязьмы до Смоленска гитлеровцы расстреляли несколько тысяч человек.

Осенью 1941 года оккупанты пригнали из Вязьмы в Смоленск партию военнопленных. Многие из них от побоев и истощения не в состоянии были держаться на ногах. При попытке населения дать кому-либо из пленных кусок хлеба немецкие солдаты отгоняли советских людей, били их палками, прикладами и расстреливали. На Большой Советской улице, Рославльском и Киевском шоссе фашистские мерзавцы открыли беспорядочную стрельбу в колонну военнопленных. Пленные пытались бежать, но солдаты настигали их и пристреливали. Так было расстреляно около 5 тысяч советских граждан. Трупы расстрелянных несколько дней валялись на улицах».

Не трудно заметить, что эта выдержка полностью совпадает с тем, что было сказано в ранее оглашенном документе ПС-081. Мы имеем лишь дополнение его фактическими сведениями: «Немецкие военные власти истязали военнопленных. По пути в Смоленск, и особенно в лагере, военнопленные погибали десятками и сотнями. В лагере военнопленных № 126 советские люди подвергались истязаниям, больных посылали на тяжелые работы, не оказывали медицинской помощи. Пленные в лагере подвергались истязаниям, посылались на непосильную работу, расстреливались. От истощения на почве голода, от эпидемий тифа и дизентерии, замерзания, изнурительных работ и кровавого террора ежедневно погибали 150–200 человек. Немецко-фашистские захватчики истребили в лагере свыше 60 тысяч мирных граждан и военнопленных. Факты истребления пленных бойцов и командиров Красной Армии, а также мирных граждан подтверждены показаниями пленных врачей, содержавшихся в этом лагере: Смирнова А. Н., Хмырова В. А., Погребнова А. С., Ерпылова П. П., Демидова А. М., медицинскими сестрами Шубиной Т. С., Ленковской А. Г., а также красноармейцами и жителями города Смоленска.

Под руководством зондерфюрера Эдуарда Гисса в лагере были расстреляны тысячи военнопленных.

Унтер-офицер Гатлин зверски расправлялся с пленными. Зная об этом, они старались не попадаться ему на глаза. Гатлин же переодевался в костюм красноармейца, замешивался в толпу и, избрав себе жертву, избивал ее до полусмерти.

Рядовой Рудольф Радтке, бывший борец одного из цирков Германии, специально изготовил себе плетку из алюминиевой проволоки, которой избивал содержавшихся в лагере. По воскресным дням он приходил в лагерь пьяным, набрасывался на первого попавшегося пленного, мучил его и убивал.

На Смоленской городской электростанции фашисты заставляли работать истощенных и выбившихся из сил больных советских людей. Нередко наблюдались случаи, когда пленные, изнуренные голодом, падали от непосильной работы и тут же расстреливались зондерфюрером Сцепальским, зондерфюрером Брамом, Гофманом Маузером, зондерфюрером Вагнером.

В Смоленске существовал госпиталь для военнопленных; советские врачи, работавшие в этом госпитале, сообщили: „До июля 1942 года больные лежали на полу, без перевязок. Одежда и подстилка у них были покрыты не только грязью, но и гноем. Помещение не отапливалось, в коридорах пол покрывался ледяной коркой“».

К Сообщению Чрезвычайной Комиссии, которое я только что Вам цитировал, господа судьи, приложен акт судебно-медицинской экспертизы. Эксперты в лице члена Чрезвычайной Комиссии академика Бурденко, главного судебно-медицинского эксперта Народного комиссариата здравоохранения Союза Советских Социалистических Республик доктора Прозоровского, профессора судебной медицины 2-го Московского медицинского института доктора медицинских наук Смольянинова и других специалистов с 1 по 16 октября 1943 г. произвели многочисленные эксгумации и судебно-медицинские исследования трупов в городе Смоленске и его окрестностях. Были вскрыты многочисленные ямы-могилы, в которых были зарыты умерщвленные в период немецко-фашистской оккупации. Количество трупов, обнаруженных в этих ямах-могилах, колеблется от 500 до 4500 в каждом из мест, где происходили массовые казни.

Я оглашу лишь те выдержки из заключения экспертизы, которые прямо относятся к моей теме (документ под № СССР-56):

«Трупы в ямах большей частью были или вовсе без одежды или в поношенном нижнем белье, в меньшей части — трупы обнаружены в одежде или воинском обмундировании….

…Документы, удостоверяющие личность, были найдены лишь в 16 случаях (три паспорта, одна красноармейская книжка и 12 воинских медальонов)».

Имеется в виду медальон, которым был снабжен каждый воин Красной Армии. Это нечто вроде приспособления для хранения иголок; в такую капсюлю вкладывается документ с именем, отчеством и фамилией военнослужащего и его домашний адрес.

«В некоторых случаях в качестве материала для опознавания личности покойного могли быть использованы только частично сохранившиеся предметы одежды и татуировки».

Это обстоятельство подтверждает, что немцы стремились сделать невозможным опознавание личности своих жертв, как это и требовалось специальными немецкими директивами.

«Исследование трупов, извлеченных из могил на территории большого и малого концентрационных лагерей, завода № 35, бывшего немецкого госпиталя для военнопленных, лесопильного завода, концентрационного лагеря у деревни Печорская и деревни Ракитня, показало, что в подавляющем большинстве случаев в качестве причины смерти, при учете следственных данных, могут быть признаны голодание или острые инфекционные болезни. Объективным доказательством смерти от голодания является, помимо установленного при исследовании трупов полного отсутствия подкожно-жировой клетчатки, обнаружение в ряде случаев в полости желудка травянистых масс, кусков грубых листьев и стеблей растений».

Несколько ниже Вы найдете следующее место в четвертом абзаце:

«Значительное количество раскрытых ям-могил (87) с массами трупов в них, при учете установления разновременности погребения, относящегося ко второй половине 1941 года, 1942 году и 1943 году, свидетельствует о систематическом уничтожении советских граждан.

Этому уничтожению подвергались в подавляющем большинстве случаев мужчины, и главным образом в наиболее цветущем возрасте — от 20 до 40 лет».

Еще несколько ниже на той же странице сказано:

«Обращает на себя особое внимание регулярно отмечаемое обстоятельство, что на эксгумированных трупах обувь отсутствует (за крайне редкими исключениями), одежда также, как правило, отсутствует или состоит из поношенного нижнего белья или из отдельных предметов ветхого верхнего платья. Отсюда естественным является вывод, что снятие обуви и одежды, представляющей ценность, постоянно, в обязательном, узаконенном порядке предшествовало уничтожению советского населения».

Далее в заключении Комиссии говорится о способах уничтожения людей, в том числе о расстрелах, удушении газом и т. д. Все это не является новым, и нет необходимости эту часть заключения зачитывать здесь.

В нашем документе под № СССР-60 приведены протоколы судебно-медицинских экспертиз и заключение экспертизы. Мы находим их на страницах 9, 10, 11 и 12 документа. Я позволю себе кратко изложить содержание протоколов и процитировать несколько слов из заключения. В протоколах сказано, что в городе Рава-Русская (это в 62 километрах на северо-восток от города Львова) гитлеровцы организовали большой лагерь для военнопленных. В лагере содержалось и погибло большое количество советских и французских военнопленных. Их расстреливали, они умирали от инфекционных болезней и голода. Судебно-медицинская экспертиза вскрыла ряд могил большого размера. Часть этих могил была замаскирована с помощью зеленых насаждений и травы. В могилах обнаружено значительное количество трупов в военной или полувоенной одежде. У некоторых обнаружены в одежде медальоны военнослужащих Красной Армии. Возраст военнопленных, трупы которых извлечены из могил, от 20 до 40 лет.

В заключении сказано:

«…Данные исследования извлеченных из могил трупов дают право прийти к заключению, что в указанных могилах действительно погребены трупы советских военнопленных. Погребение носило массовый характер. Трупы укладывались по 350–400 трупов в могилу (в могилах размером 7х4 м) слоями один на другой. Хоронились трупы в той же одежде, в которой они были в момент смерти. Отсутствие обуви на всех трупах указывает, что советские военнопленные при жизни содержались без обуви либо что обувь после смерти снималась. Содержались военнопленные в ужасных антисанитарных условиях: одежда у всех до крайности завшивлена.

Судя по одежде, смерть большинства умерших наступила в холодное время года. Несмотря на это, почти на всех трупах отсутствует какая-либо теплая одежда. Спасаясь от холода, военнопленные надевали на себя по 2–3 комплекта летнего обмундирования, обертывались мешковиной, полотенцами и т. п.».

Я пропускаю несколько фраз из этого сообщения и хочу огласить то место, где говорится об общем количестве трупов:

«Количество (36) и размеры могил, количество трупов, обнаруженных в раскрытых могилах, дают основания считать, что во всех могилах на этой площади похоронено 10–12 тысяч трупов советских военнопленных.

Степень разложения трупов указывает, что трупы пробыли в земле около трех лет, то есть срок захоронения трупов следует отнести к поздней осени или к зиме 1941–1942 г.».

Сообщение Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в городе Орле и Орловской области (я представляю Суду этот документ под № СССР-46) специальным разделом отмечает массовое истребление военнопленных, которое происходило на протяжении длительного времени.

Лагерь для военнопленных был организован в Орловской городской тюрьме. Чрезвычайная Комиссия после изгнания из города Орла гитлеровских захватчиков имела возможность получить свидетельские показания случайно уцелевших военнопленных врачей, находившихся в этом лагере. В Сообщение вошли личные наблюдения члена Чрезвычайной Государственной Комиссии академика Бурденко, который сам осматривал людей, освобожденных Красной Армией из этого лагеря, помещение лагеря и так называемый лагерный лазарет. Общий вывод, который может быть сделан, сводится к тому, что в Орловском лагере, так же, впрочем, как и в других, гитлеровцы с немецкой методичностью осуществляли физическое уничтожение советских людей.

Пленные получали по 200 граммов хлеба и по литру супа из гнилой сои и прелой муки. Хлеб выпекался с примесью древесных опилок. Администрация лагеря, включая сюда и врачей, зверски обращалась с военнопленными.

Я хочу процитировать несколько выдержек из Сообщения Комиссии и начинаю с пятого абзаца второй страницы документа:

«Начальник лагеря майор Гофман избивал военнопленных и заставлял истощенных от голода выполнять тяжелые физические работы в каменных карьерах и по разгрузке снарядов. У военнопленных были отобраны сапоги и ботинки и выданы взамен этого деревянные колодки. В зимнее время колодки делались скользкими, и при ходьбе, в особенности при подъеме на второй или третий этажи, пленные падали на лестницах и получали увечья».

Врач Цветков X. И., находившийся в лагере военнопленных, дал следующие показания:

«За время своего пребывания в Орловском лагере отношение к военнопленным со стороны немецкого командования могу охарактеризовать, как сознательное истребление живой силы в лице военнопленных. Питание, содержащее максимум 700 калорий, при тяжелой, непосильной работе приводило к полному истощению организма (кахексии) и вело к смерти… Немецкие врачи лагеря Купер и Бекель, несмотря на наши категорические протесты и борьбу с этим массовым убийством советских людей, утверждали, что питание вполне удовлетворительно. Мало того, они отрицали происхождение отеков у пленных на почве голода и с полнейшим хладнокровием относили их за счет сердечных или почечных явлений. В диагнозах запрещалось отмечать: „голодный отек“. В лагере была массовая смертность. Из общего числа умерщвленных три тысячи человек погибли в результате голодания и осложнений на почве недоедания. Военнопленные жили в ужасных, не поддающихся описанию условиях: полное отсутствие топлива, воды, огромная вшивость, невероятная скученность в камерах тюрьмы — в помещении площадью в 15–20 квадратных метров размещалось от 50 до 80 человек. Военнопленные умирали по 5–6 человек в камере, и живые спали на мертвых».

Далее говорится, что особенно ужасный режим существовал для тех, кто относился к категории «непокорных». Их помещали в особый корпус, прозванный «блоком смерти». Оттуда по расписанию по вторникам и пятницам брали по 5–6 человек на расстрел. При расстрелах среди других лиц присутствовал и немецкий врач Купер.