Полная история Христианской Церкви Бахметева Александра

Глава XXV

Сношения Рима с Византией в X и XI веках. Михаил Керулларий

С тех пор как Фотий всенародно обличил отступления Рима от древней Апостольской Церкви, отношения между Восточной и Западной Церквами стали враждебными, а постоянные произвольные нововведения пап с каждым годом все резче обозначали разделение между ними. Не было еще явного, осознанного разрыва, но уже не было и единения. Латинское духовенство представляло греков еретиками, арианами, ослушниками Самого Христа, Который будто дал высшую власть над всем миром римским папам в лице апостола Петра, вследствие чего папы уже считали всю вселенную своим законным достоянием и ставили свои решения выше соборных постановлений. Трудно было им указать, в чем состояла ересь греков, сохранивших неизменными постановления апостолов и Вселенских Соборов, но доказательства и не нужно было. Равнодушие или невежество Запада принимало мнения духовенства без рассуждений. Со своей стороны Константинопольские патриархи, охраняя свою паству от произвольных нововведений Запада, постоянно обличали всякое новое отступление Римской Церкви от догмата и древнего обряда. Они справедливо называли важными отступлениями изменение в Символе, составленном Вселенскими Соборами; употребление в Церкви непонятного языка, что так однозначно запрещает апостол Павел; властолюбивые притязания, столь противные духу Церкви Христовой. Патриархи Николай Хрисовер, Сисиний, Сергий уже после Фотия в резкой форме говорили о злоупотреблениях латинян. Имя папы перестало упоминаться в Восточной Церкви, и при новых обращениях в христианскую веру греческое духовенство тщательно старалось предохранить новопросвещаемых от нововведений и заблуждений латинян. В народе было к латинянам неприязненное чувство, и эта вражда усиливалась еще чувством презрения, которое, гордые своим просвещением, греки издавна питали к «темному» Западу.

Иногда делались попытки к примирению и сближению, но делались они императорами из политических соображений или в том случае, если император, недовольный патриархом, надеялся найти в папе больше снисходительности в делах совести. Но греческое духовенство очень хорошо понимало невозможность сближения иначе, как при условии признания главенства пап. А это означало бы пожертвовать чистотой христианского учения и признать законность всех произвольных нововведений.

Положение константинопольских патриархов было чрезвычайно трудным. История Византийской империи этого времени наполнена смутами. Престол достигался часто путем преступления, убийств, предательства. Императоры быстро сменялись в результате кровавых смут, производимых искателями власти, и нередко законы и постановления Церкви нарушались самым возмутительным образом. Похитители престола и нарушители закона старались иметь на своей стороне патриарха, чтобы его благословением освятить свои поступки. Если они встречали в нем строгого обличителя, то заточение и изгнание становились для патриарха наказанием за его христианское мужество. Или император грозил обратиться к папе, признать его верховные права и подчинить ему Восточную Церковь. Император мог быть уверен, что найдет полную угодливость в папе, которому прежде всего хотелось быть признанным Византией.

Император Лев VI перед Христом. Мозаика. 886–912. Храм Святой Софии в Константинополе

Такое случилось при императоре Льве VI Философе (или Мудром). В 910 году, не имея детей от трех браков, император решился на четвертый, запрещенный Церковью. Патриарх Николай Мистик (895–906; 911–925) еще и ранее не дозволял этого брака, который, однако, был совершен одним из придворных священников. Патриарх, узнав о том, лишил священника сана, а императору запретил вход в храм. Напрасны были и просьбы, и угрозы императора, который тогда обратился в Рим к папе Сергию III. Папа, обрадованный надеждой, что его признает Восток, тотчас же прислал в Константинополь легатов, которые от его имени признали и благословили брак императора и произнесли низложение патриарха. Николая Мистика заточили в монастыре и заменили Евфимием II (906–911). Но народ стал волноваться. Многие не признавали нового патриарха, поставленного при участии римских легатов, и продолжали считать патриархом Николая. Когда после смерти Льва Николай был восстановлен, то папа Иоанн X вновь послал легатов в Константинополь. И с той же угодливостью новой власти римские легаты осудили прежнее постановление, признали Николая и решили, что четвертый брак не дозволяется. Но папа не получил от своей угодливости ожидаемых выгод, и отношения вновь прервались. В конце X века Николай Хрисовер (983–996) и его преемники Сисиний II и Сергий II опять обличали отступления Рима от апостольских преданий. В 1025 году император Василий II с патриархом Евстафием чуть не склонили папу Иоанна XIX отказаться за деньги от притязаний папского престола на главенство, о чем уже упоминалось. Около середины XI века между патриархом Михаилом Керулларием и папой Львом IX вновь обострились отношения, которые стали в высшей степени враждебными.

Южная Италия (Калабрия, Апулия, Сицилия и близлежащие острова) издревле называлась Великой Грецией по множеству греческих колоний и греческого населения. Епископы Сиракуз, Региума, Тавромении, Неаполя были большей частью греки. В богослужении употреблялся греческий язьж и соблюдались обычаи и обряды Восточной Церкви[285], хотя эта часть Италии, подвластная восточным императорам, как и вся Италия, и причислялась в древности в округу Римской митрополии. Но когда во время иконоборческой ереси папа освободил от присяги в верности итальянских подданных императора, то Лев Исаврянин отомстил ему тем, что отделил Южную Италию от Римской митрополии и причислил ее к округу Константинопольского патриарха. Только пять латинских епархий в этой стране остались в ведении пап. Это-то и стало предметом споров между Римом и Константинополем. Папы настаивали на возвращении отнятой у них области, но тщетно. Они старались возвратить ее себе с помощью оружия западных императоров, особенно Отгонов, и старались распространить в этой области латинский язык и латинские обычаи. Тогда, со своей стороны, и византийские императоры, чтобы противодействовать этому, умножили число епархий в Южной Италии. В 968 году император Никифор Фока причислил к округу Константинопольского патриарха и последние пять епархий, оставшихся под ведением Рима, запретив в Калабрии и Апулии богослужение на латинском языке.

Но такая борьба была неравной: император был далек и отвлекаем от Италии другими заботами, а папа мог легко воспользоваться каждым обстоятельством для достижения своей цели. С середины X века Италия постоянно подвергалась набегам сарацин. При папе Льве IV они угрожали даже Риму; устрашенные римляне тогда нашли в папе твердого и мужественного защитника. Южная Италия особенно страдала от этих набегов. В Сицилии сарацины овладели несколькими городами. Епископы ездили в Константинополь умолять о помощи, которую император не всегда мог подать, а папы тем временем пользовались и своей силой, и смутами, и отсутствием епископов, чтобы утвердить в греко-итальянских областях свою власть и латинские обычаи. Стали теснить там греческий язык, старались ввести и безбрачие духовенства, и измененный Символ, и разные обряды, чуждые Восточной Церкви.

Около середины XI века правителем города Бар, столицы Апулии, от имени греческого императора был Аргир, полугрек, полуитальянец, который употреблял во зло доверие императора и, думая только о своих выгодах, услуживал притворно то грекам, то папе. Латинянин по вероисповеданию, он усердно благоприятствовал распространению латинских обычаев в вверенной ему области, потому что ненавидел греков, у которых был некоторое время в плену. В это время император Михаил Пафлагонянин послал на Сицилию одного из своих лучших полководцев Маниака для войны с сарацинами. Маниак нанял себе в помощь несколько сотен норманнов, выходцев из Северной Франции. Но измена и происки Аргира довели до того, что греческий полководец взбунтовался против императора, а норманны, усилившись, грозили Риму. Папа Лев IX лично повел против них войско и, побежденный, был взят ими в плен. Все это происходило между 1038 и 1054 годами. Византия потеряла Южную Италию, которой овладели норманны.

В это же время до константинопольского патриарха дошло, что в южно-итальянских областях, состоявших под его ведением, распространяются обычаи, чуждые Восточной Церкви: пост по субботам, совершение Евхаристии на опресноках вместо квасного хлеба, который с апостольских времен и до IX века всегда употреблялся и на Западе, и на Востоке, и некоторые другие. Патриарх Михаил Керулларий счел своей обязанностью обратить внимание на такое нарушение древних церковных обычаев и вместе с епископом Охридским Львом в 1053 году написал в Италию епископу Иоанну Транийскому письмо, в котором с кротостью и умеренностью указывал на неправильность нововведения и умолял епископов и священников Апулии «исправить себя и народ, и оставить принятые ими нововведения». Некоторые писатели утверждают, что в то же время патриарх велел закрыть несколько латинских монастырей, находившихся в Константинопольской епархии. Но это обвинение ничем не доказано.

Письмо патриарха к епископу попало в руки кардиналу Гумберту, человеку горячему и запальчивому, который счел это величайшим оскорблением для Римской Церкви и внушил папе, что патриарх распространяет страшные клеветы на папский престол. Вслед за тем Михаил Керулларий получил от имени папы письмо или, лучше сказать, целую статью, состоявшую из сорока одной главы, в опровержение его краткого письма. Впрочем, едва ли можно сказать «в опровержение».

Это в высшей степени странное послание не опровергало и не доказывало ничего, относительно вопросов, о которых писал Керулларий. Папа бранил высокомерие и бесстыдство греков, которые осмелились предположить, будто бы Отец Небесный не открыл князю апостолов, Петру, как и на чем совершать воспоминание страданий Христовых. (Все на Западе очень хорошо знали, что Евхаристия совершалась на квасном хлебе до IX века, и папа не мог не знать, что не от апостола Петра принят обычай совершать ее на опресноках.) Затем папа подробно перечислял преимущества и права, дарованные Христом апостолу Петру, и еще подробнее – преимущества, дарованные Константином папе Сильвестру и его преемникам. С постыдной недобросовестностью, если не с крайним незнанием истории, папа Лев IX (1049–1054) описывал, как на четвертый день после своего крещения Константин якобы даровал папе власть выше власти императорской, «ибо, – говорит он, – император почитал до крайности нелепым земному владычеству подчинить тех, кого Божественное величество поставило над небесным»; как император снял с себя диадему, чтобы надеть ее на главу Сильвестра; как даровал папе царскую свиту и клирикам его право ездить на лошадях с белыми чепраками и носить обувь, какую употребляют сенаторы; как уступил папе Рим, Италию и все провинции, страны и города западных областей; и как, наконец, эта грамота Константина была подтверждена и подписана на Первом Вселенском Никейском Соборе. Основав на таких сомнительных доказательствах непогрешимость Римского престола во всяком церковном вопросе, папа снова жестоко укорял гордых греков за то, что не оказывают должного уважения латинянам, самым близким и любезным ученикам Петра, за которых Господь «преимущественно» положил жизнь Свою на Кресте, – между тем как греки, прежние и нынешние, не что иное, как еретики. Это последнее обвинение папа основывал на словах апостола Павла к коринфянам: «Разумею то, что у вас говорят: я Павлов, я Аполлосов, я Кифин, а я Христов», не замечая, что эти слова гораздо более осуждают латинян, нежели греков.

На это странное послание патриарх отвечал учтиво и с братской любовью. Император Константин IX Мономах желал быть в мире с папой, надеясь через него склонить немецкого императора Генриха III к общей войне против сарацин и норманнов. И потому вместе с патриархом писал и император и просил Льва IX прислать в Константинополь послов для рассуждения о мире Церквей и войне против сарацин и норманнов. Письма патриарха и императора были переданы правителю Апулии Аргиру, который взялся доставить их Льву IX. Папа в это время находился в плену у норманнов, которые, хотя и оказывали ему почет, как главе Церкви, держали его, однако, в плену в Беневенте более восьми месяцев. И когда наконец отпустили его, то папа возвратился в Рим больной и скончался через несколько дней после возвращения, 19 апреля 1054 года. Получил ли он письма от патриарха и императора, сделал ли какое распоряжение, остается сомнительным, но месяца через два после кончины Льва IX прибыли в Константинополь послы от его имени. Это были кардинал Гумберт, Петр, епископ Амальфийский, и архидиакон Фридрих, канцлер Римской Церкви. Они принесли от папы к императору письмо, наполненное самой напыщенной лести и похвал Константину Мономаху, который не заслуживал их нисколько. В то же время папа старался восстановить императора против патриарха, обвиняя в неслыханном властолюбии, в желании подчинить себе патриархов Александрийского и Антиохийского и во «многих нестерпимых поступках». Легаты вели себя в Константинополе крайне надменно и во всеуслышание говорили, что пришли научить греков истинным догматам веры.

Принесли они письмо и к патриарху. Патриарх для совещания с ними созвал собор духовных лиц. Когда легаты прибыли на собор, они, не поклонившись патриарху, только подали ему письмо, исполненное укоризн. «До нас дошла молва о многих нестерпимых вещах, чинимых тобой, но до сих пор мы оставили их нерешенными, – писал между прочим папа, самовластно присваивая себе право суда над патриархом. – Далее, говорят, что ты новокрещенный и не по порядку степеней церковных проторгся на высоту епископства. Побуждаемый непомерным честолюбием, ты стараешься отнять у патриархов Антиохийского и Александрийского принадлежавшие им права и подчинить их себе; величаешь себя патриархом вселенским – гнусное святотатство, проклятое самопроизволение; наконец, ты являешься клеветником Церкви Римской, а если какая нация на всем земном шаре по гордости в чеммлибо не согласна с Римской Церковью, то такую нацию нельзя считать какой ни есть Церковью: ее должно почитать скопищем еретиков, соборищем раскольников, синагогою сатаны».

Патриарх, приняв письмо, заметил, что печать сомнительна, а прочитав его, выразил убеждение, что послание не от папы, а подложное. Это предполагать мог он не только по содержанию письма, но и по известиям, полученным им от Иоанна Транийского, которые дали ему повод думать, что письма, отправленные из Константинополя, вовсе не были доставлены папе, а удержаны Аргиром вместе с находившимися при них деньгами; и что все дело шло от Аргира, непримиримого врага греков и личного врага патриарха. Патриарх указал легатам место позади митрополитов; они обиделись и поспешно оставили собор. Затем патриарх уклонился от нового совещания с ними, ожидая, чтобы они доказали достоверность посольства и подлинность писем, принесенных ими. Между тем он обстоятельно описал весь ход дела восточным патриархам: Антиохийскому, Александрийскому и Иерусалимскому, прося их содействия в вопросе, касавшемся всей Церкви. В письмах он перечислял и все отступления Римской Церкви от древней. Положено было иметь по этому поводу состязания с легатами.

Но легаты не дождались этого состязания, не представили требуемого удостоверения, а решились самовластно, самым дерзким поступком, прервать всякие сношения с патриархом. 16 июля они в присутствии священнослужителей и народа во время богослужения положили на престол храма Св. Софии грамоту, в которой от имени папы, властью Святой Троицы, апостольского престола, Семи Соборов и всей Кафолической Церкви предавали анафеме Михаила со всеми его последователями и «защитниками его глупостей», как они выражались. В той грамоте единомышленники Михаила, «лжепатриарха, обесславленного злейшими преступлениями», равняются со всевозможными еретиками. Замечательно, между прочим, что обвиняются они в том, будто «исключили из Символа, что Дух Святой исходит и от Сына»[286]. Диаконы убеждали легатов, но напрасно, взять назад эту грамоту. Они вышли из храма и, отряхнув пыль с ног своих в свидетельство против греков, оставили Константинополь. Патриарх велел спрятать грамоту для того, чтобы она преждевременно не огласилась в народе.

Известили императора о случившемся и убеждали легатов возвратиться. Но полагают, что император втайне дал им знать, чтобы они не возвращались в Константинополь, где духовенство и народ были до крайности раздражены против них и жизнь их могла бы быть в опасности. Император был всем делом недоволен в высшей степени: он желал мира между Церквами и из политических соображений готов был и на некоторые уступки в церковных делах, к которым был равнодушен. Твердость и ревность патриарха были ему неприятны, но он боялся угодливостью Риму раздражать духовенство и народ, ненавидевших латинян. Оттого весь его образ действий в этом деле был довольно двусмысленным. Легаты остались им довольны. Во время своего пребывания в Константинополе они, живя в Студийском монастыре, имели прения с иноком студийским Никитой Пекторатой (Стифатом), написавшим книгу о заблуждениях латинян. Император, как рассказывает Гумберт, описавший пребывание свое в Константинополе, велел сжечь книгу Пектораты против латинян. Теперь он велел наказать переводчиков грамоты и обрушил свой гнев на Аргира.

Патриарх же через четыре дня после отъезда легатов созвал Собор для рассуждения о случившемся. В декрете Собора дело изложено следующим образом: «Нечестивые люди, от темного Запада исшедшие, пришли в наш благочестивый град, отколе источник православной веры излился на все концы мира, устремились на развращение здравого учения своими несообразными мнениями и поступили у нас так бесстыдно, что произнесли анафему на нас и на всех тех, кои не желают принимать их заблуждений. Они притворились, что присланы от папы; но по точном исследовании, оказалось, что пришли они сами от себя, склонившись на хитрость Аргира, и представили от имени папы письма подложные, ими самими сочиненные; составили против нас отлучительную грамоту и положили ее на престоле Св. Софии». Ниже было изложено (в переводе) содержание грамоты, подлинник которой сохранен в музее. Отлучительная грамота и ее составители были преданы анафеме.

Западные писатели жестоко укоряли патриарха Михаила Керуллария как нарушителя мира и виновника разрыва между Восточной Церковью и Западной. Одни, латиняне, конечно, винят его за непокорность папе, другие за то, что поднял великий шум из-за ничтожной будто разницы в обряде. Но разрыв между Восточной Церковью и Западной уже совершился изменением Символа, стремлениями Римской Церкви к земному величию, беспрестанными произвольными нововведениями. Древнего единства давно уже фактически не существовало, а в этом деле Михаил Керулларий действовал умеренно и с желанием сохранить мир. Не мог он не обратить внимания на произвольное отступление от древнего обычая в епархии, состоявшей под его ведением. Замечание транийскому епископу было сделано в духе братской любви и нисколько не вызывало той бури брани, которой якобы разразился папа Лев IX, если даже и признать, что первая статья и второе письмо были написаны им, что из уважения к нему трудно признать. Папа Лев IX был одним из немногих пап, достойных уважения. Трудно предположить, чтобы он мог написать подобные послания, и патриарх имел полное право думать, что и письма, и посольства шли не от него. Когда легаты, опять же от имени папы, предали анафеме патриарха и всех его единомышленников, то есть всю Восточную Церковь, то патриарх продолжал не признавать их за уполномоченных от папы и тем сохранил возможность мира между Церквами, ограничивая все дело спором между им, патриархом, и тремя лицами, позволившими себе дерзкий и безрассудный поступок. Как же винить его в разрыве?

И действительно, в то время никто не видел в этом событии разрыва между Церквами. В Риме ближайший преемник Льва IX, Виктор II, оставил все дело вовсе без внимания. А когда в 1057 году на папский престол вступил, под именем Стефана IX тот самый Фридрих, который был в Константинополе вместе с Гумбертом, то он тотчас же снарядил посольство в Царьград для совещания по делам Церкви. Но посланные, надолго задержанные непогодой, не достигли еще Константинополя, когда получили известие о кончине папы, и потому возвратились в Рим.

В Церкви Восточной еще долго хранили надежду на примирение. Петр Антиохийский, Феофилакт Болгарский, много писавший о спорных вопросах между греками и латинянами, признавали наибольшую важность только за изменением в Символе и надеялись, что мир может восстановиться, если только Римская Церковь согласится отвергнуть это нововведение. «Надо снисходительно и в духе мира смотреть на заблуждения братьев, еще мало образованных, мало знакомых с богословскими вопросами, – говорили они. – Язык их беден и не может с такой точностью и определительностью, как язык греческий, выразить все тонкости отвлеченного предмета». Но у латинян дело шло вовсе не о догмате. Мирская власть, мирское величие – вот что стояло для римского первосвященника выше всякого церковного вопроса. Римская Церковь все больше и больше делалась царством от мира сего, и, только подчинившись ей, можно было иметь с ней мир.

Безрассудный поступок легатов произвел в народе сильнейшее раздражение. Еще живее стала, вражда к латинянам, которых греки стали звать «азимитами» (от Azyma – опреснок), между тем как они называли греков «ферментариями».

В конце XI века папа Урбан созвал в Бари Собор, на котором участвовало православное духовенство Италии. Рассуждали преимущественно об исхождении Святого Духа. Латинские писатели утверждают, что греки упорно возражали папе и даже заставили его молчать, что кентерберийский архиепископ Анзельм настолько ясно доказал грекам несправедливость их мнения, что они со стыдом умолкли; и тогда была произнесена анафема на всех, кто не признает этого догмата согласно с римским исповеданием.

Дело легатов и патриарха Михаила Керуллария осталось, вне Константинополя, малозамеченным[287]. Оно стало общеизвестным с XVI века, когда ватиканский библиотекарь Бароний, занимаясь приведением в порядок библиотеки, нашел в ней письмо патриарха к епископу Транийскому и повествование Гумберта. С тех пор стали считать, что окончательный разрыв между Церквами совершился именно в 1054 году, хотя считается, что разрыв существовал и раньше.

Глава XXVI

Монашество на Западе и Востоке. Состояние просвещения. Общий обзор

Последние века, описанные нами, история справедливо называет «темными». Они были таковыми в отношении и просвещения, и христианской жизни, особенно на Западе. Властолюбивые стремления главных представителей Церкви, их заботы о мирских выгодах совершенно отвлекали их от настоящих обязанностей. В народе распространялись невежество и суеверие. Люди не имели Священного Писания на понятном языке, и вера, молитва, покаяние – все имело для них характер внешнего, принудительного закона, лишенного животворной силы. Научное образование стояло еще на низкой ступени, просвещение везде было скудным, мертвым, и труды ученых, разрабатывавших отвлеченные вопросы богословия и философии, оставались недоступными и бесполезными для большинства. Конечно, были и ревностные, истинно христианские пастыри, которые, глубоко скорбя об упадке христианской нравственности, старались просветить свою паству. Например, Раферий, веронский епископ, один из замечательнейших и чистейших людей X века. Он постоянно старался пояснить своей пастве истинные требования христианского закона и выступал против недостойных наставников, которые поощряли безнравственность, предоставляя согрешившим возможность загладить свои грехи совершением показного покаяния. Однако такое отношение к христианству к этому времени сильно укоренилось. При нравственной неразвитости народа и при невежестве и корыстолюбии духовенства легко было установить наружные правила покаяния, которые позволяли грешить, успокаивая грешника ложным упованием на силу совершенной им епитимьи. Уже к X веку установилась система, определяющая меру епитимий за каждый проступок, определяющая даже, чем заменить наложенную епитимью. Против этого постоянно и настойчиво боролся Раферий, но почти безуспешно. Он старался повысить нравственность духовенства и запрещал священникам своей епархии посещать кабаки, пьяными совершать богослужение, держать собак для охоты, являться в церковь, имея при себе оружие. Носить оружие вообще запрещалось духовенству, но это почти не соблюдалось, а епископы часто принимали непосредственное участие в войне. Сам папа Лев IX, как мы помним, вел войска против норманнов. Но когда он был взят в плен, то многие видели в этом наказание за нарушение церковного закона.

Другим замечательным епископом X века был Бруно Кельнский, брат императора Оттона I. Заботясь о преобразовании монастырей, о просвещении духовенства, сам с любовью занимаясь наукой, он вместе с тем принимал деятельное участие в государственных делах, везде сопровождая своего брата, подавал ему мудрые советы, имел на него самое благотворное влияние, чем заслужил от своих современников прозвание «миротворца» и «великого епископа». Они укоряли его только за излишнюю приверженность к философии, и в народе сохранилось предание, что Христос поэтому не захотел принять его в Царствие Небесное, но апостол Павел, который сам был философом, упросил за него Христа.

Известен был своим образованием Герберт, наставник императора Оттона, впоследствии ставший папой под именем Сильвестра II. Виллигис Майнцский, Бернгард Гильдесгеймский, Ратбот Трирский, Адальберг Майнцский отличались христианскими добродетелями, заботились о распространении просвещения.

Вообще Германия имела в это время больше достойных пастырей, чем Франция и Италия. То же самое надо сказать и о ее правителях. Между тем как папский двор являл картину самых ужасных пороков, и во Франции господствовали разврат и грубость – немецкие государи из Саксонского дома: Генрих Птицелов, Отгоны и другие – отличались чистой нравственностью, заботились о распространении веры и просвещения. Отличались благотворительностью и благочестием супруга Оттона Едита, его мать Матильда, дочери Оттона II, которые закончили жизнь в монастыре.

Немецкий народ был также несколько больше, чем французский, знаком с христианской верой. Хотя Священное Писание и в Германии не разрешали переводить на родной язык, стихи и целые поэмы, составленные еще в IX веке, знакомили народ с евангельскими событиями. Одна из таких поэм, «Спаситель», замечательна искренностью и теплотой чувства; замечательны и евангельские стихи инока Отфрида.

В Англии правило несколько набожных, но слабых королей, на которых сильное влияние оказывали епископы. Среди них особенно известен Дунстан Кентерберийский, живший в X веке. Строгий подвижник, одаренный умом и силой воли, он в звании настоятеля Гластонберийского монастыря правил всеми делами государства при королях Эдмунде и Едреде. Разделяя идеи Лжеисидоровых декреталий, Дунстан ставил власть духовенства выше всякой другой, старался ввести в Англии безбрачие духовных лиц и самые строгие правила иночества. Но его строгость возбудила много негодования, он вынужден был на время удалиться из Англии, из которой изгнали и всех монахов-бенедиктинцев, а их монастыри разорили. Но новый король возвратил Дунстана из ссылки. Он был избран в епископы и вскоре занял сан архиепископа Кентерберийского. Тридцать лет, до самой смерти (988), правил он опять всеми делами государства: возвратил в Англию бенедиктинцев, управлял монастырями и духовенством со строгостью, доходившей до жестокости, но стяжал уважение мудростью и чистотой жизни.

Преобразование монастырей продолжалось в течение всего X века и даже позднее заботой достойнейших пастырей. Однако монашеская жизнь была в упадке. Лучшие епископы и настоятели Германии и Франции старались ввести в монастырях более строгие правила, но их попытки оказывались малоуспешными. В X веке граф Верно Бургундский, вступив в иночество, старался восстановить строгое благочиние в некоторых обителях и наконец посвятил свои труды Клюнийской обители. Она стала образцовым монастырем, а при его преемнике Одоне достигла славы. Воспитывавшиеся в ней иноки становились настоятелями других обителей, в которых насаждали тот же дух благочестия и строгое благочиние, которыми отличалась Клюнийская обитель. Целый ряд достойных настоятелей упрочил ее славу, и клюнийский настоятель, имевший надзор за многими монастырями, пользовался первенством между всеми настоятелями монастырей Франции.

В том же X веке, когда во Франции клюнийские иноки старались восстановить строгость монашеской жизни, подобные стремления были и в Италии. Благочестивые мужи, негодовавшие на испорченность нравов и упадок христианской жизни, удалялись в безлюдные места, где старались подражать суровым подвигам древних пустынников. Но недолго могли они жить в уединении: молва об их святой жизни привлекала к ним учеников, надеявшихся под их спасительным руководством избежать соблазнов грешного мира. Такое стремление было особенно сильным в самом конце X века. В городах, при дворе, между монахами процветали распущенность, в народе – невежество и суеверие вместо веры. Между тем распространилось мнение, что в конце века наступит светопреставление и Страшный Суд. Так трактовали слова Апокалипсиса о том, что древний змий связан на тысячу лет. В ожидании Страшного Суда многие оставляли все житейские дела, бросали торговлю, не засеивали полей, удалялись в пустыни и монастыри. Другие, отдав все свое имущество церквам и монастырям для спасения души и отпущения грехов, отправлялись в Иерусалим, чтобы там ожидать явления Христа, так как считали, что Страшному Суду надлежит быть в долине Иосафатской. Но страшный год миновал; тревожные опасения вновь заменились беззаботной жизнью и корыстными мирскими помыслами.

В это время в Италии просиял высокою святостью греческий инок Нил Калабрийский (910—1006). С самой юности желал он весь отдаться Богу и, одушевленный примерами великих подвижников Антония и Илариона, избрал строгую подвижническую жизнь. Но, привлеченные молвой о его святости и мудрости, толпы учеников стекались вокруг него. Он вынужден был отказаться от уединенных подвигов, стал основателем нескольких монастырей, написал устав. Со всех сторон приходили к нему за наставлением бедные и богатые, угнетенные и сильные. Нил назидал всех словами мудрости и любви, смело говорил правду сильным мира сего и напоминал им о законе Христовом. Так, укорял он императора Оттона III за жестокое обращение с архиепископом Иоанном Пиаченским, и император, сняв корону, со слезами умолял святого инока о прощении и благословении. Полный самоотвержения и горячей любви к ближним, Нил часто предпринимал далекие путешествия, чтобы своим заступничеством спасти от казни осужденного. Избавлял целые города от грозившей им жестокой участи. Его влияние было огромным. Святостью жизни прославился и один из его учеников, Варфоломей, настоятель Крипто-Ферратского монастыря. Другим великим подвижником и наставником иноков был Ромуальд, из рода герцогов Равеннских. Еще юношей оставил он мир и святостью жизни приобрел огромное влияние. Самые порочные люди страшились его, его слово избавляло угнетенных от насилия властей. Основав несколько обителей для многочисленных учеников, посетив Венгрию с целью благовествования, он кончил жизнь в обители, основанной им (1018) в Апеннинских горах, на поле Мальдоли (Campo Maldoli). Иноки этого монастыря стали называться камальдулами.

Несколько лет спустя вблизи Флоренции, в так называемой Тенистой долине (Villombrosa) итальянец Иоанн Гуальберт тоже основал обитель, которая отличалась строгостью благочиния. Обители камальдулов и Валломброза с древним Монте-Кассинским монастырем были самыми значительными в Италии.

В Южной Италии существовало много греческих монастырей, основанных в большинстве своем во времена иконоборчества, когда иноки, преследуемые на Востоке, вынуждены были искать приюта на чужбине. Южная Италия имела древние связи с Грецией, и изгнанники принесли в нее, в частности, традиции иконописи, запрещенной на Востоке, и строгие правила восточного монашества. В горах Калабрии поселилось тогда столько подвижников, образовалось столько монастырей и пустынных скитов, что Калабрию сравнивали с Древним Египтом. Греческие иноки отличались и более строгой жизнью, и более высоким образованием. Многие греческие подвижники родом из Италии почитаются Православной Церковью. С первых веков чтятся свв. Стефан, епископ Региумский, Панкратий Тавроменский, Маркиан Сиракузский, Никон, мученик Алфий, Григорий Агригентский, Лев Катанский (780). С X века известны святые Мефодий, который около 840 года стал Константинопольским патриархом, св. Иосиф Песнописец, Сицилианец, переселившийся в Пелопоннес и много пострадавший за иконопочитание от императора Феофила. При патриархах Игнатии и Фотий он занимал должность чтеца при Софийской церкви, составил церковные песни, которые и сейчас поются в Церкви. Известны были также своим образованием и сочинениями Марк, епископ Отрантский, Григорий и Феофан Керамеи, епископы Тавроменские, Петр Сицилийский.

Святитель Лев Катанский

На Востоке, колыбели монашества, иноческая жизнь и тогда стояла гораздо выше, чем на Западе, но число монастырей значительно уменьшилось, потому что многими странами, где некогда процветало иночество, теперь владели магометане. Некоторые подвижники, одушевленные ревностью к святой вере, не боялись селиться и среди враждебного им населения. Многие обращали неверующих к Христу, многие умирали мучениками за веру. В конце IX века прп. Феодор, Едесский Столпник, обратил к Христу багдадского калифа Мания и критиковал еретиков, живших в Сирии. Никон Армянин проповедовал покаяние в Армении и на острове Крит, где под владычеством магометан многие отпали от веры. В самом Константинополе и в его окрестностях монастыри славились и благочестием, и ученостью иноков. Но особенно в это время процветало иночество на Святой Афонской горе.

Святой Иосиф Песнописец

Полагают, что на Афонской горе подвижники были уже в первых веках христианства, но о них ничего не известно. В IX же веке, при Василии Македонянине, пустынник Иоанн Колов основал на Афоне первый каменный монастырь, а инокам, в основном из славян, император подарил гору. Как известно, Македония, Пелопоннес и некоторые другие греческие области были в ту пору густо заселены славянами. Число иноков и подвижников возрастало по мере того, как христианство распространялось среди славянских народов, но Святая Гора часто подвергалась набегам сарацин с острова Крит. Поэтому долго существовал только один монастырь, но много было отшельнических келий, в которых одинокие подвижники, посвятившие жизнь Богу, равнодушные к опасностям, угрожавшим их земной жизни, проводили дни и ночи в молитвах, трудах и лишениях. Они уповали на особенную защиту Пресвятой Богородицы, потому что хранилось предание, что когда св. апостолы бросили жребий о том, кому куда идти проповедовать, то Святая Богородица пожелала разделить их труды, и Ей на долю досталась Иверская земля и Афонская гора. Предание также гласило, что при Ее приближении пали идолы, стоявшие на горе. Одним из знаменитых отшельников X века был прп. Михаил Малеин, дядя императора Никифора, а его ученик, Афанасий, родом из Трапезунда, стал основателем Великой Лавры на Афоне. Пользуясь покровительством и дарами Никифора Фоки, которому он предсказал венец, а после – Иоанна Цимисхия, Афанасий основал обширную Лавру и подчинил иноков строгому общежительному уставу. Рядом с общежитием развилось и отшельничество, и число подвижников и монастырей быстро возрастало. Уже в начале XI века существовали монастыри Ксиропотам, Ватопед, Есфигмен и некоторые другие. Вначале было семьсот иноков, постепенно их стало около 4 ООО. Святая гора, освобожденная от зависимости патриарху, находилась под особым покровительством императора.

Вид Афонской горы

Монастырь Ивер

Монастырь Ксенофонт

Надо сказать, что внутреннее состояние Востока было далеко не отрадным, хотя христианское просвещение и научное образование стояли, конечно, гораздо выше, чем в то же время на Западе; но это еще ничего не значит. Константинопольский двор представлял из себя рассадник разврата, жестокости и порока; общественная жизнь шла все больше в разлад с законом Христовым, и заметно слабела умственная жизнь. Между патриархами, занимавшими Константинопольскую кафедру в это время, было, конечно, много мужей, вполне достойных уважения, которые самоотверженно и твердо исполняли свои обязанности, прочно стояли за права Церкви и правила Вселенских Соборов, смелым словом обличали всякое нарушение законов нравственности и церковного благочиния. Среди них Фотий и Игнатий Стафан, Антоний, Трифон, причисленные Церковью к лику святых; Николай Мистик, Полиевкт, который славился и чистой жизнью, и обширной ученостью, а за красноречие назывался вторым Златоустом. Патриархи Василий, Антоний Студит, Николай I Хрисоверг, Сисиний, Сергий тоже оставили после себя добрую память, как мужи добродетельные и твердые духом. Только один из константинопольских патриархов напоминает собой римских первосвященников того времени – Феофилакт, сын императора Романа. Возведенный отцом на патриарший престол в семнадцать лет от роду, да и то обманом, он вовсе не заботился о делах Церкви, занимался охотой и конскими бегами и умер в молодости после падения с лошади во время охоты.

Святая гора Афон. Монастырь св. Пантелеймона

Святая гора Афон. Монастырь св. Пантелеймона

Что касается научного образования, то оно стояло достаточно высоко. Во время иконоборческой ереси общий уровень образования понизился, но науки вновь стали процветать при Фотий и под покровительством императоров Василия Македонянина (867–911), Константина Багрянородного (911–917), которые сами занимались наукой и оставили исторические и богословские сочинения. Константинополь имел богатые книгохранилища, в монастырях иноки занимались учеными трудами, и императоры чествовали ученых мужей. Изучались сочинения древних языческих писателей, изъяснялось Священное Писание. При императорах Льве и Константине блаженный Симеон, прозванный Метафрастом (940), по древним источникам составил жизнеописание святых, а также много церковных песен и молитв, которые поныне употребляются при богослужении. Екумений, епископ Трикки Фессалийской, пояснял Священное Писание; Симеон Новый Богослов ( 1032), инок Мамантовой обители, писал сочинения о духовной жизни; Евтихий Египтянин, Леонтий, Иосиф Генезий, Свида занимались историческими трудами. Около середины XI века ученый Михаил Пселл занимался словесностью и философией, оставил много сочинений, свидетельствующих о его громадной учености. Но, конечно, все эти писатели IX, X и XI веков стоят достаточно низко по сравнению с цветущей порой христианского просвещения, когда изумительная глубина мысли и сила христианского воодушевления выражались в творениях свтт. Василия Великого, Григория Богослова, Ефрема Сирина, Иоанна Златоуста, а позднее – Иоанна Дамаскина. Вдохновение, творческую силу, глубину мысли можно встретить у позднейших византийских писателей. Но при всей обширной учености они не были достаточно самостоятельными, недостаток живого вдохновения многие из них старались восполнить мертвой, папыщенной риторикой. Это была словесность времен упадка: использовались богатства, накопленные веками, но мало прибавлялось своего; иссякла живая струя вдохновения. Выше других произведений по своим достоинствам можно поставить церковные песни, которые составлялись постоянно со времен иконоборчества. Многие из них дышат живым, искренним чувством любви, умиления, душевного сокрушения.

Тем не менее надо с живой благодарностью помянуть духовный подвиг, столь необходимый в эти века: среди внутренних бурь и волнений, в виду опасности, грозившей Византии со всех сторон, она сохранила в чистоте и целости христианское учение. А для этого нужны были твердость убеждений и воли. В целом деятельность Востока, начиная с первых времен христианской Церкви, заслужила благодарность всех христианских народов. До IX века Восток уже утвердил догмат, выразил ясно и с максимальной точностью учение Церкви. Великие отцы Востока своими трудами облегчили всем следующим поколениям понимание святой истины и в бессмертных творениях оставили неиссякаемое сокровище христианской мудрости; восточные проповедники распространяли веру в самых отдаленных землях. Эти великие дела совершались среди постоянной борьбы против бесчисленных врагов. Византии всегда приходилось выдерживать первый, самый сильный напор всех варварских племен, которые потом сокрушали или опустошали другие государства Европы. И среди этой упорной, почти беспрерывной внешней борьбы велась такая же непрерывная внутренняя борьба против лжеучений, извращающих истинный смысл христианского учения. Умственная жизнь была с самого начала сильна на Востоке; вопросы веры и Церкви были для всех вопросами жизни. Эта умственная деятельность, направленная на предметы отвлеченные, на богословские вопросы, должна была, естественно, во многих порождать уклонения от истины. И действительно постоянно появлялись всё новые учения, вступали в борьбу с учением и преданиями Церкви, вызывая тем самым необходимость более глубокого исследования, более точного определения догматов веры. Ревностные отцы Церкви и учители истины, напрягая все духовные силы, отражали лжеучения и созидали науку богословия в щит и ограждение верующим. Соборы, голос Церкви, торжественно выражали ее верование, осуждая и обличая всякое уклонение от истины, и определения Соборов, как достояние всей Церкви, то есть всех верующих, охранялись общей любовью и общим благоговением.

К сожалению, к мирным победам Церкви гражданская власть присоединяла иногда и силу, в которой святая истина не нуждалась, и что всегда имело печальные последствия. Более того, это вызывало ожесточение против истины или неискренние обращения, печально отражалось и на государственных делах. Возникали смуты и волнения; еретики, гонимые гражданскою властью, вступали в союз с врагами государства, как это делали несториане, монофизиты, павликиане. Гражданская власть, употребляя силу для утверждения истины, производила волнения. Но они были еще сильней, когда сама власть поддерживала ересь, как это было при императорах-арианах и иконоборцах.

Никакой религиозный спор не вызвал стольких печальных последствий, как иконоборческая ересь, распространяемая с высоты престола и поддерживаемая силой. Она взволновала все государство, понизила в нем просвещение, вызвала недоверие и неуважение к власти, на фоне чего даже блестящие воинские подвиги императоров Исаврянинов не могли помирить с ними народ, глубоко оскорбленный их посягательством на свободу веры и на дорогие ему священные предания. Наконец, она же помогла Италии отделиться от империи и усилила значение римского папы. Более века продолжалась эта борьба, что свидетельствует о силе сопротивления. И когда наконец восстановилось хоть какое-то спокойствие, то магометане стали теснить ее со всех сторон, подоли даже к столице, в подвластных им областях искореняя христианскую веру. В самой империи крайний беспорядок в престолонаследии производил страшные волнения, открывая путь к престолу всем искателям власти, которые добивались этого путем заговоров и преступлений. На Западе Римская Церковь усилилась на основах, противоположных основам Церкви Восточной. В этом была опасность православному Востоку, потому что она приманивала к себе не чистотой учения, о котором не было и речи, а соблазном выгод и земного величия. Победы Никифора Фоки и Цимисхия приостановили успехи сарацин, отняв у них Крит и Антиохию, но империя уже не могла надеяться на полное торжество. Магометане все больше теснили ее, и в народах Запада, подвластных Римской Церкви, она уже могла предвидеть будущих врагов. Только одним она могла купить их помощь – путем подчинения Восточной Церкви Римскому престолу, признав главенство папы. Византийские императоры знали это очень хорошо, и многие из них были готовы купить уступками, притворными или действительными, помощь Запада. Но православную веру ревниво охранял весь народ как свое самое дорогое достояние. Ни победы магометан, ни победы над ними не могли волновать его так, как волновал малейший шаг на пути к сближению с Римом, потому что все знали, что это сближение возможно лишь при одном условии – отдать папе на его произвол догматы Церкви, постановления Вселенских Соборов, вообще все, что с таким трудом, в напряженной борьбе выработала и уяснила церковная жизнь в течение веков.

С X века и до самого падения Константинополя Рим со своей внешней силой был для всего православного Востока постоянной приманкой, предлагая помощь в те минуты, когда тому грозила смертельная опасность.

Разделение Церкви имело печальные последствия и для Запада, и для Востока. Ничто не может заменить живое единство, завещанное Христом. По тому узнают, что вы Мои ученики, если любовь будете иметь между собой, – сказал Господь. Теперь же между двумя половинами христианского мира поселились вражда и недоверие. Церковная жизнь не могла больше развиваться с той же полнотой, как в первых веках, когда все христиане чувствовали себя братьями, членами одного великого целого. Рим все больше и больше уклонялся от предания древней Церкви. Быстро развивались и зрели горькие плоды этих уклонений от святой истины. Произвольные нововведения пап узаконивали всякое нововведение; злоупотребления церковной власти ради земных выгод вызывали частые возражения, поселяли сомнения в чистоте учения, которое проповедовал Рим. Он должен был прибегать к силе, чтобы создавать хотя бы видимость единства, когда уже утратилось то внутреннее единство, которое зиждется не на внешнем однообразии, а на внутреннем живом союзе христианской любви и смиренной покорности Божественному закону. Как необходимые последствия этого образа действий должно было явиться учение о непогрешимости папы, чтобы хоть его властью и именем удержать распадающееся единство, а также гонения против всякого проявления свободной мысли, запрещение мирянам читать Священное Писание. Все эти меры неминуемо должны были вызывать раздражение, расколы, распространять безверие.

И на Востоке духовная жизнь стала скудна и бедна. Все внимание, все силы сосредоточились на том, чтобы отстоять, охранить догматы и обряды Церкви от посягательств Рима. Появилась слепая приверженность к наружной обрядности; просвещение падало в странах, подвластных магометанам, умственная жизнь слабела. К тому же надо было напрягать все силы против внешних врагов. Но уже из рук дряхлевшей Византии новые народы приняли святое сокровище веры, приняли всецело, говоря словами апостола: не как слово человеческое, по как слово Божие, которое и действует в верующих. Византия дала новообращенным народам Священное Писание, богослужение на их родном языке, учила их покоряться не произволу одного человека, как это делалось на Западе, а слову Божию и неизменным постановлениям Вселенских Соборов. Только на этих основаниях церковная жизнь могла развиваться у них свободно и плодотворно.

В ту пору, когда Византия довершала свой исторический подвиг, когда семь Вселенских Соборов ясно выразили учение Церкви, утвердили догмат и определили церковные обряды, как живое выражение церковного догмата приняла христианство и Россия, которая должна была стать самой могущественной из славянских держав и самой верной хранительницей вверенной ей истины. Христианская вера легла в основание всей ее народной жизни. Быть христианским народом стало ее главным стремлением. Это ясно выразил уже ее первый летописец. Перечисляя обычаи других народов, он говорит: «Мы же, христиане, един закон имамы: елицы во Христа крестихомся, во Христа облекохомся».

Глава XXVII

Богослужение со времен апостольских. Таинства. Праздники. Обычаи

В нашем повествовании мы постоянно старались вместе с изложением событий церковной истории говорить и о церковных обрядах. Вселенскими Соборами было ясно выражено учение Святой Апостольской Церкви, и Русь приняла христианскую веру с богослужением и обрядами, вполне определившимися в течение девяти веков. Считаем необходимым рассказать и о развитии церковных служб и обрядов, начиная от времен апостольских и до середины XI века, указать, когда, по какому поводу они возникали, усложнялись, когда возникла разница между богослужением и обрядами Востока и Запада.

Основные черты апостольского богослужения сохранены в неизменном виде Святой Церковью, но каждый век вносил в церковные службы новые молитвы, новые песнопения, новые обряды. Эти нововведения вызывались постепенным развитием учения Церкви и всем ходом ее исторической жизни. То предстояла надобность уточнять для общего понимания догмат, вызвавший спор или извращенный еретиками, – и появлялось новое песнопение, выражающее учение Церкви, то возносилось благодарение и хвала Богу за вновь явленные милости, то воссылалось моление об отвращении угрожающего бедствия. Таким образом, богослужение усложнялось, становилось более торжественным и определенным по мере развития учения; историческая жизнь Церкви оставляла живой след в песнопениях и обрядах. Свидетельства давно минувших событий, но полных непреходящего значения, выражения чувств и мыслей братий, давно почивших, но живших одной с нами верой, как звенья связывают настоящее с прошлым, повествуя нам о вере, надеждах, скорбях и радостях Церкви от самого начала ее существования. Как часто, не поняв, не уяснив себе этих указаний, многие из нас остаются только безучастными зрителями священнодействий Церкви вместо того, чтобы быть истинными членами Церкви, живущими с ней одной жизнью.

После Вознесения Господня святые апостолы, по примеру Христа, посещали Иерусалимский храм, участвуя в богослужении, которое состояло в чтении и пояснении Св. Писания, в пении псалмов и других ветхозаветных песен, в совершении жертвоприношения. Установленными часами для богослужения были третий, шестой и девятый, что соответствует нашему седьмому, двенадцатому и третьему пополудни. Церковный день начинался вечером, согласно повествованию о сотворении мира: И был вечер, и было утро, день первый.

Но для апостолов это богослужение уже имело совсем иное значение, чем для не уверовавших иудеев: слушая Священное Писание, они знали, что уже осуществилось то, на что указывалось через преобразования и пророчества. Между тем как в храме продолжало совершаться преобразовательное жертвоприношение, они знали, что истинная Жертва за грехи всего мира уже принесена на Голгофе. Третий, шестой и девятый час, издревле посвященные благодарственному воспоминанию о милостях, явленных Богом с самого сотворения мира, теперь освящались для них новыми воспоминаниями о Божественном Учителе и Спасителе. Они вспоминали, что в третьем часу дня Господь Иисус стоял перед Пилатом, окруженный врагами; что в этот же час по молитве прославленного уже Сына Своего Господь Бог излил на верующих Духа Святого, даровавшего им знание, мудрость и силу; что в шестом часу дня Господь был распят, пригвоздив па Кресте Адамов грех; что в девятом Он предал дух Свой Богу Отцу, возвестив с Креста, что совершилось искупление человеков. Обо всех этих событиях верующие могли вспоминать только между собой, а также могли совершать завещанную Господом Евхаристию (или Причащение Тела и Крови Христа). Они собирались по домам для преломления хлеба, часто целые ночи посвящали молитве и первый час дня еще заставал их поющих Господу.

Итак, рядом с древним, ветхозаветным богослужением возникало и утверждалось богослужение новозаветное. К Церкви Христовой присоединялись и язычники, для которых служба в Иерусалимском храме не имела значения. Апостолы, полагавшие сначала, что только последователи закона Моисея призваны к спасению через Христа, убеждались в том, что по милости Божией к спасению через веру во Христа призваны не одни иудеи, но и все народы. Наконец еще до окончания апостольского века пал Иерусалимский храм (в 70 г. по Р.Х.), и ветхозаветные жертвоприношения упразднились. Все указывало на то, что ветхое прошло, теперь все новое. К этому времени число христиан уже стало значительным, установились степени священства, был изложен чин священных служб и новых священнодействий, внушенных апостолам духом благодати, – чин христианских Таинств.

Из книг апостольских известно, что богослужение во времена апостольские отличалось продолжительностью, состояло из пения псалмов и священных песен, чтения и объяснения Св. Писания, совершения Евхаристии, молитв и благодарения. Конечно, в состав нового богослужения вошли песни, воспеваемые и в Иерусалимском храме, в которых вспоминались милости Бога к человеку с самого сотворения мира и ветхозаветные чудеса, являвшие силу и благость Божию, песни, в которых выражались пророчества о Мессии и надежды на спасение. Ветхозаветные песни, воспеваемые в Иерусалимском храме, были преимущественно: хвалебная и благодарственная песнь Моисея после чудесного перехода через Чермное море: Поим Господеви, славно бо прославися; обличительная песнь Моисея, в которой по повелению Бога он указывал народу израильскому, какая постигнет его участь, если он забудет Бога истинного; благодарственная песнь Анны пророчицы, матери Самуиловой; песнь пророка Исайи, к которой присоединялись и некоторые его пророчества о Мессии; песнь Ионы пророка, из глубины воззвавшего к Господу и спасенного чудесным образом; молитвенная песнь пророка Аввакума, и песнь, которую воспели три отрока среди не опаляющего их пламени; иногда молитвы царей Езекии и Манассии. К этим ветхозаветным песням, полным для христиан глубокого, пророческого значения, христианское богослужение присоединяло новые радостные, торжественные песни, в которых изливались хвала и благодарение за новые милости, за исполненные обещания. Песнь Пресвятой Девы Величит душа моя Господа; песнь Ангелов Слава в вышних Богу и на земли мир, к человекам благоволение; песнь Симеона Богоприимца Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром, яко видеста очи мои спасение Твое; славословие Пресвятой Троице Слава Отцу и Сыну и Святому Духу воспевались, конечно, в молитвенных собраниях первых христиан. Из сердец, исполненных любви, возносилась молитва, которую Сам Господь оставил ученикам Своим Отче наш, воссылались прошения и моления обо всем мире, кончавшиеся общим восклицанием Господи помилуй. Песнь Ангельская Свят, Свят, Свят Господь Саваоф и Херувимская Аллилуйя тоже, как полагают, были обычны в богослужении с первых времен. Таким образом, христианское богослужение соединяло воспоминания о милостях, явленных Богом с самого начала мира, о надежде на спасение, дарованной Им, с воспоминаниями о событиях самого спасения. С развитием богослужения в течение веков определилась яснее мысль выразить в символических действиях и в песнопениях весь ход священной истории в главнейших ее событиях: сотворении мира и человека, падении человека и спасении его через добровольную смерть Христа, – мысль, составляющая сущность нашего богослужения.

В Посланиях и Деяниях так часто упоминается о единодушном пении верующих, что можно, конечно, предполагать существование множества песнопений, известных всем верным, но которые не дошли до нас. Некоторые ученые – исследователи христианской древности думают, что из таких духовных песен взяты следующие слова, приводимые в Посланиях: Восстани спяй, и воскресни из мертвых; и освятит тебя Христос.

Также и следующие: Бог явился во плоти, оправдал Себя в духе, открылся Ангелам, проповедан между язычниками; принят с верою в мире; вознесся во славе.

Из слов апостола мы знаем, что богослужение совершалось по определенному чину. Ученик апостолов св. Климент писал: «Все, что заповедал Господь, должно быть совершено по чину. Повелено совершать в известные времена приношения и службы, и совершать не без порядка». Два чина литургии известны от времен апостольских: литургия св. Иакова, долго сохранявшаяся в Иерусалиме и поныне совершаемая там в день его памяти, и литургия св. Марка, совершавшаяся в Александрии. Они не были изложены апостолами письменно, но древнее предание сохранило их под именами этих апостолов. Более того, Римская Церковь совершала литургию по чину, оставленному ей, как полагают, св. Климентом, а Миланская – по чину, оставленному св. Варнавой. Все эти литургии были в существенных своих чертах очень сходны между собой и состояли из приготовления к священному Таинству Евхаристии и из совершения Святого Таинства. В первой части литургии пелись псалмы и священные песни (по выбору предстоятеля), читалось Священное Писание, предлагалось поучение. Приближаясь к совершению Таинства, верующие молились обо всем мире, благодарили Господа за великие Его благодеяния. Освящение даров совершалось словами Самого Христа, молитвой о ниспослании Святого Духа «да силою Своей явит хлеб Телом и вино Кровью Христа» и благословением. Перед освятившейся жертвой верные опять возносили молитву Господню и потом причащались вначале Телом, потом Кровью Христа. После Причащения следовало благодарение. Заметим, что в первые времена литургией называлось всякое общественное богослужение. После это название присвоено только той священной службе, в которой совершается Евхаристия. Греческое слово Евхаристия по-гречески значит «благодарение».

Вначале литургия совершалась преимущественно вечером, по примеру Вечери Господней. За литургией следовала общая трапеза, называемая агапой, или вечерей любви. Все нужное для совершения Евхаристии и следовавшей за ней вечери любви приносили верующие. Божественная служба, чтения, поучения продолжались часто до поздней ночи. Когда начались гонения и ночные собрания были воспрещены, то христиане стали собираться на общественную молитву перед рассветом. При усилившихся гонениях ежедневные молитвенные собрания сделались невозможными. Стали собираться преимущественно в воскресенье, в день, посвященный воспоминанию о сотворении мира и о Воскресении Христовом. Когда могли, собирались также по субботам, средам и пятницам. Эти последние два дня были посвящены воспоминанию о страдании и смерти Христа, поэтому рано установился в эти дни пост как знак скорби, и они назывались днями стояния и поста.

Как дни, так и некоторые часы дня были посвящены особенным воспоминаниям о событиях спасения, а третий, шестой и девятый час были преимущественно часами молитвы. Понятно, что и первый час дня посвящался Богу. Христиане благодарили Бога за то, что прошла ночь и явился день, и просили Его благословить предстоявшую деятельность; перед сном они опять совершали молитву. Так постепенно установились службы вечерние, ночные и утренние, часто, однако, соединяемые вместе, потому что во времена гонений христиане собирались, когда могли и где могли, и потому часы молитв не могли быть строго соблюдаемы.

Мы имеем весьма мало сведений о богослужении и образе свершения Таинств в первых веках. Апологеты, писавшие в защиту гонимых и оклеветанных христиан, считали обязанностью не раскрывать перед язычниками образа совершения высоких Таинств христианской Церкви. Но так как во всех христианских Церквах свято соблюдались предания, принятые от апостолов, а общее благоговение охраняло эти предания, то мы смело можем предполагать, что когда гонения утихли и христиане получили право открыто совершать богослужение, то они стали совершать его согласно апостольским преданиям. Поэтому очень важны сведения, содержавшиеся в Постановлениях Апостольских, собрании правил и церковных законов, известных уже с начала IV века.

Святой Иустин Мученик описал воскресные собрания христиан: вначале читали поучения апостолов и пророков. «Когда перестанет чтец, – пишет Иустин, – предстоятель делает наставление и увещевает последовать тем превосходным примерам. Затем все встаем и совершаем молитву. Совершаем моление как о себе, так и о просвещенном (новокрещенном), и обо всех других повсюду находящихся, дабы мы достойны были познать истину и на деле быть добрыми исполнителями заповедей, дабы получить спасение. По окончании молитвы лобызаем друг друга лобзанием любви». «Потом к предстоятелю братия приносит хлеб и Чашу с водою и вином; он берет и возносит хвалу и славу Отцу всяческих именем Сына и Духа Святого; особенно же благодарит за то, что Он удостоил нас Своих даров и продолжает сие долго». «Предстоятель воссылает молитвы и благодарения со всею силою усердия; после того, как он совершает благодарение и молитвы, народ возглашает "аминь"». «Так называемые у нас диаконы каждому из присутствующих подают приобщаться хлеба, над которым совершено благодарение, и вина с водою, а отсутствующим относят на дом». «Мы приемлем сие не так, как простой хлеб, и не так, как простое питие… Мы научены и верим, что пища сия, над которою произнесено благодарение молитвою Слова Его, хотя, превращаясь в соки, питает нашу плоть и кровь, есть Плоть и Кровь воплотившегося Иисуса Христа».

Тертуллиан, немного позднее описывая молитвенные собрания христиан, соединенные с агапой (или вечерей любви), говорит: «Вечеря начинается молитвою к Богу; вкушают пищу, но не забывают, что и ночью надо быть на молитве; беседуют, но знают, что Господь слышит все. Когда умоют руки и зажгут свечи, каждому предлагается выйти и пропеть что-либо во славу Божию, из Священного ли Писания или что может от себя. В конце вечери также совершается молитва, которой и доканчивается вечеря, и все расходятся».

Вечери любви делались из приношений верующих, и все вкушали их вместе. Но язычники стали представлять эти скромные трапезы бесчинными пирами, на которых христиане якобы предаются распутству и вкушают тела и крови заколотого ими младенца. Тогда христиане в некоторых местностях решили отменить их, как не необходимые принадлежности богослужения. Уже в III веке вечери любви совершались почти только в дни поминовений мучеников. В эти дни, называемые «днями рождения» усопших в жизнь вечную, христиане собирались на гробницу мученика, совершали богослужение, читалось вслух повествование о славной кончине усопшего брата, и все верующие, возблагодарив Господа, даровавшего ему силу совершить свой подвиг, молили Бога, чтобы им была дана помощь свыше. Какой горячей и искренной должна была быть эта молитва в страшные времена гонений и как чудесно исполнялась она, когда мученики силой веры побеждали враждебные им силы мира сего, умирали радостно, как торжествующие воины Христа! После молитвы все вместе вкушали пищу, вспоминая усопшего. Постепенно вошло в обычай между христианами таким образом совершать поминовение о своих близких и родных и в память усопшего оказывать помощь нуждавшимся. Отсюда берет свое начало обычай, сохранившийся у нас и до сегодняшних времен.

После того как прекратились вечери любви, верующие все-таки продолжали приносить в молитвенные собрания все нужное для литургии: хлеб, вино, елей, свечи. Хлеб приносили обыкновенный, квасный. Приношения эти делались в виде жертвы Богу, участия в совершаемом Таинстве и как знак общения с братьями, потому что принятое клиром приношение было как бы признанием церковного общения. От неверующих, от оглашенных или еще не принятых в число членов Церкви, от тяжко согрешивших и потому на время отлученных от Церкви Церковь не принимала приношений. Но приношения делались от имени умерших, и эти дары принимались Церковью, потому что Церковь, верующая в жизнь вечную, загробную, не может считать усопших чад отлученными от общения с ней, а соединяя и живых, и умерших в общей любви, молит обо всех Подателя жизни и бессмертия. Каждый член Церкви дорожил правом участвовать своим приношением в общем богослужении, и потому приношения делались непринужденно, охотно. Имена жертвователей провозглашались диаконом для общей о них молитвы и вносились в так называемые диптихи. Это были два поминальных листа в таблицах: на одном вписывались имена живых, на другом имена усопших членов Церкви. Вносились в диптихи имена христиан и отсутствующих уважаемых епископов отдаленных городов и областей, с которыми местная Церковь сохраняла живое общение. Исключение имени из диптихов означало, что с ним прервано общение. Когда диакон возглашал имена вписанных в диптихах христиан, вознося о них молитвы, присутствующие (а впоследствии – клир от имени народа) отвечали: «И всех и вся».

Впоследствии приношения в Церковь стали заменяться денежными пожертвованиями, которые употреблялись на содержание церкви, церковнослужителей и бедных, призираемых Церковью. Христиане, связанные взаимной любовью, как истинные ученики Христа спешили подать помощь братьям, которых постигло какое-нибудь бедствие: голод, плен и т. п. Этот сбор вручался предстоятелю. О таких пожертвованиях, собираемых преимущественно в день воскресный, или недельный, упоминает уже апостол Павел. Отсюда берет свое начало церковный сбор.

В первые времена все верующие приобщались Святых Тайн за каждой литургией, побуждаемые к тому не холодным чувством обязанности, как это часто бывает теперь, но живым, горячим чувством любви, находящим высшую отраду в общении с Христом через причащение Тела и Крови Его. Но впоследствии, когда вера распространилась и когда в общество христиан вступили и люди равнодушные, преданные больше житейским заботам, верующие стали приобщаться гораздо реже. Тогда вошло в обычай пред самым окончанием литургии раздавать всем присутствующим части, оставшиеся от просфор, употребленных для совершения Таинств. Это стало называться «антидором», что значит «вместо даров». Это служит отчасти и воспоминанием о вечерях любви.

Во II веке св. Игнатий Богоносец ввел в Антиохийской Церкви антифонное, переменное или очередное, пение двумя хорами духовных стихов, заимствованных преимущественно из псалмов и пророчеств. Этот обычай стал скоро почти общим на Востоке, но духовные песни были не везде одни.

Одна из самых древних песен, употребляемых в церкви, это хвалебная песнь Ангелов, уже в том виде, как мы ее знаем теперь: Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение. Хвалим Тя, благословим Тя, кланяем Ти ся, славословим Тя, благодарим Тя, великия ради славы Твоея. Господи Царю Небесный, Боже Отче Вседержителю, Господи, Сыне Единородный, Иисусе Христе, и Святый Душе. Господи Боже, Агнче Божий, Сыне Отечь, вземляй грех мира, помилуй нас; вземляй грехи мира, приими молитву нашу; седяй одесную Отца, помилуй нас. Яко Ты еси един Свят, Ты ееи един Господь, Иисус Христос, в славу Бога Отца. Аминь. Распространенная в таком виде, она была в употреблении вскоре после времен апостольских.

В III веке составляли много духовных песен святые Климент Александрийский, Непот, епископ Пентапольский. Апостольская Церковь, сильная внутренним, живым единством, не мешала некоторому разнообразию в образе совершения богослужения. В некоторых Церквах сохранялись вечери любви, когда они уже были отменены в других, выбор чтений зависел от предстоятелей Церкви; в одних Церквах пел весь народ, в других один только клир. Иногда, как сообщает Тертуллиан, в молитвенных собраниях некоторые из участвующих пели то, что внушало им вдохновение. Такой свободой могли легко злоупотреблять еретики, старавшиеся через духовные песни распространять свои неправильные мнения. Действительно, в III веке и позже еретики (в частности, Вардесан) составляли много духовных песен и старались ввести их в употребление при молитвенных собраниях. Это побудило отцов Церкви обратить больше внимания на образ совершения богослужения. В III веке свт. Григорий Неокесарийский установил для своей паствы литургию. Неокесарийцы так уважали память великого чудотворца, что долго не принимали ничего, что не было бы составлено Григорием: «Ни действия священного, ни слова, ни какого-либо чина таинственного», – говорил позднее св. Василий Великий.

В IV веке, когда лжеучения Ария и других еретиков производили смуты, особенно заметны стали со стороны отцов и предстоятелей Церкви усиленные заботы о том, чтобы точнее и строже установить чин Божественных служб. Лаодикийский Собор 368 года издал о том несколько постановлений. Определил, между прочим, чтобы пел в церкви один клир. Но это мало соблюдалось, и еще долго после Лаодикийского Собора все присутствующие участвовали в пении и отвечали общими возглашениями на моления, произносимые священнослужителями.

В то самое время свт. Василий Великий изложил письменно чин литургии, несколько сократив ту, которая была до него в общем употреблении, но не изменив ее в главных чертах. Это доказывают и сведения о древней литургии, сохранившиеся в «Постановлениях апостольских», и описание древней иерусалимской литургии, которое оставил современник свт. Василия, свт. Кирилл Иерусалимский. Он в своих «Оглашениях» излагает чин совершения литургии и некоторых Таинств.

Литургия в это время состояла, как и теперь, из проскомидии (приношения), когда приготовлялись Святые Дары; из литургии оглашенных, при которой присутствовали и не принявшие еще Святого Крещения, но готовившиеся к нему; и литургии верных, в которой участвовали только просвещенные Святым Крещением. При словах, произнесенных диаконом: «Оглашенные изыдите», оглашенные уходили из церкви, а верные готовились с усиленным вниманием и благоговением присутствовать при важнейшей части литургии, совершении Святого Таинства. Все моления и действия священнослужителей указывают на близость Таинства: верующим, готовившимся приступить к трапезе Господней и именовать Бога Отцем, напоминается о великой заповеди, данной Христом ученикам Своим.

«Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы Отца и Сына и Святаго Духа» – это возглашал священнослужитель, и на эти слова все отвечали, лобызая друг друга в знак взаимной любви, тем самым признавая, что только те, которые связаны воедино братской, христианской любовью, могут достойно исповедовать единого истинного Бога. При возгласе диакона: Двери, двери – обращалось особенное внимание на то, чтобы в собрание верных не вошел кто-нибудь из посторонних. Во времена гонений можно было опасаться, как бы кто не поведал о собрании христиан их врагам. Позднее, когда гонения прошли, этот возглас остался историческим свидетельством тяжкого времени гонения и всегдашним напоминанием христианам, что теперь они должны особенно собрать все свое внимание и изгнать из сердец всякую постороннюю праздную мысль. Вот как в IV веке свт. Кирилл излагал и объяснял то, что вслед за тем совершалось в церкви: «Иерей возглашает: горе имеим сердца; ибо действительно в оный страшный час должно иметь сердце, устремленное к Богу, а не долу прилепленным к земле и к земному. Поэтому иерей повелевает всем в оный час оставить житейские заботы, домашние попечения, и иметь сердце на Небе устремленным к Человеколюбцу Богу. Потом ответствуете: Имамы ко Господу, исповеданием сего соглашаясь с иерейским повелением. Никто же да не предстоит таким, чтобы устами говорить: имамы ко Господу, а мыслями иметь ум, прилепленный к житейским заботам.

Далее говорит иерей: Благодарим Господа; ибо подлинно должны мы благодарить Господа, что нас, которые были врагами, примирил с Собою и сподобил Духа сыноположения. На это говорите: Достойно и праведно; ибо, благодаря, мы совершаем достойное и праведное дело.

Потом иерей воспоминает о всем творении видимом и невидимом: об Ангелах, Архангелах, Силах, предстоящих Престолу Всевышнего и восклицающих: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф.

После того, освятив себя сими духовными песнями, молим человеколюбивого Бога, да ниспошлет Святого Духа на предлежащие Дары, да сотворит хлеб Телом Христовым, а вино Кровию Христовой. Ибо то, чего коснется Дух, конечно, освящается и прелагается[288].

Потом, по совершении духовной Жертвы бескровного служения над умилостивительною сею жертвою молим Бога об общем мире Церкви, о благосостоянии мира, о царях, о воинах и сподвижниках, о сущих в немощах, о труждающихся – одним словом, о требующих помощи молим все мы и приносим жертву сию.

После поминаем и прежде усопших, сперва патриархов, пророков, апостолов, чтобы Бог, по молитвам и ходатайству их принял наше прошение; а потом вспоминаем о прежде усопших святых отцах и епископах и вообще обо всех из нас прежде почивших – веруя, что великая польза будет душам, о которых приносится моление, когда предлагается Святая и страшная Жертва.

По окончании сего читаем ту молитву, которую Спаситель преподал ученикам Своим, с чистой совестью именуя Богом Отцем и произнося: Отче наш, Иже еси на небесех.

После сего иерей говорит: «Святая Святым». Святая – суть предлежащие Дары, приявшие наитие Духа Святого. Святы и вы, сподобившиеся Духа Святого.

На сие вы говорите: Един Свят, един Господь, Иисус Христос. Истинно един свят Тот, Кто по естеству свят; святы и мы, но не по естеству, а по причастию, подвигу и молитве.

После сего вы слышите певца, Божественной песнью призывающего вас к причащению Святых Тайн. Он говорит: Вкусите и видите, яко благ Господь.

После того приступай к Причащению сперва Тела, потом Крови Христа. Наконец, дождавшись молитвы, благодари Бога, сподобившего тебя таких Тайн».

Излагая таким образом чин совершения Евхаристии, свт. Кирилл говорит, что это не новый, а древний обычай, и увещевает хранить это предание неискаженным. Не изменил его и свт. Василий, но ввел в литургию несколько новых молитв.

В Италии чин литургии установлен учениками апостолов. В Риме, как говорит предание, – святым Климентом, а в Милане – Варнавой. Он был очень схож с чином восточной литургии, но впоследствии подвергался многим изменениям и рано утратил первоначальное разделение на литургию оглашенных и литургию верных.

В то самое время как на Востоке точнее определялся чин богослужения и отцы Церкви старались оградить свои паствы от еретических учений, то же самое совершалось и на Западе, в Милане заботами великого святителя Амвросия. Он придал богослужению больше великолепия, определил порядок песен из Св. Писания, заимствовал у Востока антифонное пение. Борьба Амвросия против ариан оставила живой след в богослужении Миланской Церкви. Когда ариане, сильные покровительством императрицы, старались распространить свои ложные мнения и овладеть миланскими храмами, Амвросий назидал народ поучениями и песнопениями. «Тогда, – пишет Августин, – постановлено было петь псалмы и гимны по клирам, по обыкновению восточному, дабы народ не ослабел под бременем скорби». Эти гимны большей частью составлял свт. Амвросий, выражая в них догматическое учение о Святой Троице. Они дышат высокой поэзией. После победы над арианами он воспел торжественную благодарственную песнь, отчасти заимствованную от гимна Богу свт. Григория Богослова: Тебе Бога хвалим, Тебе Господа исповедуем. У нас она и поныне поется при благодарственных молебнах; на Западе – при литургии и при совершении крещения, при коронации королей и на соборах.

В последующие века римские епископы многое изменили в своей литургии, особенно папы Геласий, Лев и Григорий Великий, и старались ввести эти изменения и в Миланскую Церковь. Но она, глубоко уважая память своего великого святителя, долго отстаивала чин литургии, введенный им, и до сих пор богослужение Миланской Церкви не совсем похоже на римское[289].

В Галлии, где веру проповедали во II веке ученики Поликарпа Смирнского, установили чин восточной литургии. Она долго сохранялась в Лионе, и только в VII веке властью Рима были искоренены в Лионе греческие обычаи. Испанская литургия также долго хранила сходство с восточной литургией.

Апостольская литургия была очень продолжительна. Горячая вера и пламенная любовь к Господу, конечно, побуждали первых христиан посвящать Богу большую часть своего времени и в молитве находить высшее утешение. Но с течением времени эта ревность охладела. Многие жаловались на продолжительность службы, и уже Василий Великий нашел нужным сократить ее. Но она все равно казалась слишком длинной. Много времени занимало чтение из Ветхого Завета, которое следовало за первой ектеньей, а также поучение, которое произносилось сразу после чтения Евангелия, до выхода оглашенных из храма. Великий святитель Константинопольский Иоанн Златоуст скорбел об охлаждении христиан к молитве. Он часто призывал своих слушателей к чтению и внимательному изучению Священного Писания, к участию в Божественных службах. «Будем внимать чтению не в сии только два часа, – говорил он. – Дерево, насажденное при потоках вод, не два или три часа при водах, но каждый день, каждую ночь с ними, и потому одевается листьями, покрывается плодами». Многие уже тогда считали, что продолжительные молитвы нужны лишь монахам и лицам, посвятившим себя исключительно Богу. Но Иоанн Златоуст доказывал, что именно людям, занятым гражданской деятельностью, надо чаще искать руководства и силы в изучении слова Божия и в молитве. Однако, видя, что люди мало внимают чтению и тяготятся продолжительностью литургии, великий святитель снизошел к слабости христиан и решил сократить чин литургии Василия Великого. Чтение из Ветхого Завета осталось только при литургиях Великого поста и при вечерней службе. Несколько продолжительных молитв были заменены более краткими.

Нет необходимости описывать здесь чин литургии свт. Иоанна Златоуста, которая совершается у нас в течение года, кроме десяти дней, когда идет литургия свт. Василия Великого, и тех дней Четыредесятницы, когда совершается литургия Преждеосвященных Даров. Укажем лишь на те изменения и дополнения, которые введены уже после Иоанна Златоуста в литургии, известной под его именем.

Первое дополнение сделано вскоре после Иоанна Златоуста, при патриархе Прокле, когда было введено в богослужение Трисвятое пение: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас.

При свт. Златоусте еще не везде произносили за литургией Символ веры, а читали его в церкви, когда готовили оглашенных к принятию крещения. Это было преимущественно в Великий пяток для готовившихся креститься в день Пасхи. Потом – в день Богоявления и в день Пятидесятницы. Но есть повод предполагать, что в Антиохии Символ произносили за каждой литургией. Когда умножились ереси, то отцы Церкви нашли нужным, чтобы перед Причащением Святых Тайн произносилось от имени всех верующих исповедание правой веры. Этот обычай был введен при константинопольском патриархе Тимофее между 510 и 517 годами. В одних Церквах читали, в других пели Символ. С Востока этот обычай перешел в Рим в конце VI века. Когда в Испании было низложено арианство, Толедский собор ввел в испанские церкви чтение Символа веры, но в измененном виде.

В VI веке Церковь волновали еретики, отрицавшие одни Божественность Сына Божия, другие – Его человечность. Тогда император Юстиниан изложил исповедание Божества и человечества Иисуса Христа в молитве, которая тогда же в 536 году, вошла в состав литургии: Единородный Сыне и Слове Божий, бессмертен Сый, и изволивый спасения нашего ради воплотитися от Святыя Богородицы и Присно девы Марии, непреложно вочеловечивыйся, распныйся же Христе Боже, смертию смерть поправый, един Сый Святыя Троицы, спрославляемый Отцу и Святому Духу, спаси нас.

В то время, когда священнослужители принимали приношения и переносили их на престол, после ектений о верных, служба на время прерывалась, народ развлекался. Это подало повод патриарху Иоанну Схоластику (при Юстине Младшем, в 573 году) установить, чтобы в это время пелась на клиросе песнь, которая бы приготовляла верующих к близкому великому Таинству. Тогда же вошла в состав литургии песнь Херувимская Иже Херувимы, которая только в Великий четверг заменялась другой, Вечери Твоея Тайныя. Полагают, что патриарх был и составителем этих двух песен, если вторая не принадлежит Златоусту, на что есть тоже указание. В Великую субботу произносилась песнь Да молчит всяка плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом.

В VII веке, при патриархе Сергии, введена в литургию песнь Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи.

В VIII веке св. Косьма Маюмский, совоспитанник св. Иоанна Дамаскина, сложил хвалебную песнь Богоматери Честнейшую Херувим, и тогда эта песнь стала произноситься за литургией. Есть предание, что он сложил эту песнь в Великий пяток, в день, самый скорбный для Богоматери, и что был обрадован явлением Самой Богородицы, Которая благосклонно приняла это излияние любви и благоговения. Другое предание говорит, что песнь эта, первоначально составленная Косьмою, была дополнена в том виде, как мы ее знаем теперь, Ангелом, явившимся одному святому подвижнику на горе Афонской уже в X веке.

Тропари, которые поются перед малым входом, принадлежат разным песнопевцам, жившим после Златоуста. В некоторых Церквах был в древности обычай читать за литургией или за утренней службой житие воспоминаемого в тот день святого. Постепенно он заменился пением кратких песен, составленных в прославление угодника Божия. Эти краткие песни, в которых выражалась или сущность праздника, или похвала святому, стали называться тропарями и кондаками, и принадлежат позднейшим песнопевцам. Из соединения нескольких таких кратких песен составились пространные песни, называемые канонами.

До свт. Иоанна Златоуста был обычай причащаться вначале Телом, потом Кровию Христа, принимая и то и другое из рук священника. Но некоторые стали злоупотреблять Святыми Дарами. Есть предание, что одна женщина, суеверно относясь к силе Таинства, стала употреблять для волхвования святую частицу Тела Христова. Святой Иоанн Златоуст ввел обыкновение причащать мирян Святых Тайн под обоими видами вместе, лжицею. Младенцев с древности причащали одной Кровью. Остававшиеся после причащения освященные Дары хранились для причащения больных.

В 368 году Лаодикийский Собор постановил во время Великого поста, как времени скорби и сокрушения о грехах, не совершать полной литургии, кроме субботы и воскресенья. Но свт. Василий Великий сообщает, что такой обычай существовал с самой глубокой древности в Александрийской Церкви и что там, по преданию, принятому от святого евангелиста Марка, по средам и пятницам Великого поста совершалась литургия Преждеосвященных Даров. В конце VI или в начале VII века чин литургии Преждеосвященных Даров был письменно изложен свт. Григорием Двоесловом. В начале VII века упоминается о том, что во время поста поют Да исправится молитва моя. В 612 году постановили петь во время поста вместо Херувимской песни другую: Ныне Силы Небесные с нами невидимо служат. Се бо входит Царь славы. Се Жертва тайная совершена дориносится. Верою и любовью приступим, да причастницы жизни вечныя будем. Аллилуйя. Во всеобщее употребление литургия Преждеосвященных Даров была введена постановлением Шестого Вселенского Собора, в 680 году.

Прочие церковные службы также берут свое начало от первых веков, хотя, конечно, чин их совершения слагался и усложнялся постепенно, при участии святых отцов Церкви. Часы молитв вечерних, ночных, утренних и денных могли быть строго соблюдаемы уже только тогда, когда гонения прошли. Но уже в апостольских постановлениях мы читаем: «При наступлении вечера созывай, епископ, Церковь; и по произнесении вечернего, или светильничного, псалма диакон да провозглашает ектенью об оглашенных, бесноватых, просвещенных и кающихся». Там же упоминается, что на вечерне произносились: 140 псалом: Господи воззвах; молитва: Сподоби Господи и песня Симеона Богоприимца. В 311 году священномученик Афиноген, готовясь к мученической смерти, воспел умилительную песнь, которая и поныне поется в вечернем богослужении и указывает на близкое явление света истинного, незаходящего: Свете тихий святыя славы, безсмертпаго Отца Небеспого, Святаго блаженного, Иисусе Христе! Пришедше на запад солнца, виде вше свет вечерний, поем Отца, Сына, и Святаго Духа, Бога. Достоин еси во вся времена петь быти гласи преподобными, Сыне Божий, живот даяй, тем же мир Тя славит. Эта песнь очень рано вошла в состав вечернего богослужения.

Об утренней службе мы читаем также в апостольских постановлениях: «Молитвы творите с утра, благодаря Господа, чтобы Он осветил вас, удалив ночь и приведя день». Во время всенощного и утреннего богослужения произносились псалмы. Какие именно, было определено очень рано, что мы видим из сочинений Афанасия Великого, Василия Великого и других отцов. Выбор псалмов и чтений из Священного Писания соответствовал тому символическому значению, которое священные службы удержали и поныне и которое с течением времени обозначалось все определеннее.

Православное богослужение, как известно, имеет основной мыслью изобразить весь ход священной истории в ее главнейших событиях: сотворение мира и человека, падение человека и его искупление через добровольную смерть Иисуса Христа. На эти события указывают и чтения, и песнопения, и символические действия в трех священных службах: вечерней службе, утренней и литургии. Каждая из этих служб включает еще по три службы: с вечерней совершается последование девятого часа и повечерие; с утренней службой полунощница и первый час; с литургией последование третьего и шестого часа.

С вечерни начинается ряд служб, так как церковный день считается с вечера. Открывается она последованием девятого часа, страшного и спасительного часа смерти Христа. Вечерня посвящена воспоминанию о первых событиях мира: о творении, о блаженстве первых человеков в раю, об их падении и о милостиво дарованной им надежде на спасение. Надежда высказывается песнями во славу Богоматери, песней Иисусу Христу Свете тихий; и уже молитва Симеона Богоприимца указывает на исполнение милостивого обещания. Повечерие заключает в себе выражение покаяния и молитвенное прошение к Богу, чтобы Он оградил нас от всякого зла в предстоящую ночь.

В утренней службе, состоящей из полунощницы, утрени и последования первого часа, вспоминаются чтением из ветхозаветных книг те времена, когда Израиль томился в тяжком египетском рабстве, воздыхая о земле обетованной, – это образ всего человечества, томящегося в рабстве греха и ожидающего спасения. В шестопсалмии изливается скорбь, покаяние павшего человека и твердое упование его на обещанную ему милость. Уже в конце вечерней службы указывалось на новозаветные времена: как близок свет, который должен озарить людей, сидящих во тьме. Действительно, вот раздается песнь Ангелов, возвещающих миру великую радость: Слава в вышних Богу и на земли мир; вот торжественное восклицание: Бог Господь и явися нам, благословен грядый во имя Господне! Рассвет дня, так часто застававший первых христиан на молитве, приветствуется радостным славословием: Слава Тебе, показавшему нам свет, свет дня и свет великий, озаривший мир при появлении Солнца правды.

Как Новый Завет относится к Ветхому, так литургия относится к прочим церковным службам. Все прочие службы – только приготовление к этой торжественной новозаветной службе, которая вся посвящена воспоминанию о Христе и о великом деле искупления человека. В священнейшем Таинстве Евхаристии воспроизводится образ всемирного голгофского жертвоприношения. И верующим под видом хлеба и вина преподаются само Тело и сама Кровь Христа – Тело, за них ломимое; Кровь, за них пролитая во оставление грехов.

С IV века в церковных службах мы уже видим этот символический характер. С этого же времени мы и имеем о них более подробные сведения. Из писаний святых мужей известно, какие пелись псалмы и молитвы. За ночной службой, кроме избранных псалмов, пели Псалтирь по порядку псалмов. Лаодикийский Собор постановил, чтобы пение псалмов одного за другим не было непрерывным, но чтобы по каждом псалме слушалось чтение. Так как Псалтирь не в один день вся была воспеваема в церковных собраниях, то разделялась на двадцать отделений, которые читались последовательно. Для того чтобы сосредоточить внимание слушателей, каждое отделение (получившее название кафизмы[290], так как во время пения Псалтири стоял один певец, а прочие сидели) разделялось еще на три статьи. После каждой из них пелась хвала Пресвятой Троице, и тогда все вставали.

Вот как описывает утреннюю службу свт. Василий Великий: «Еще с ночи народ утреннюет у нас в доме молитвы, совершая исповедание в слезах, трудах и сокрушении; наконец встает от молитвы и становится на псалмопение. Разделяясь на две стороны, он поет попеременно, чем вместе удерживается мысль при словах Божиих и способствуется обилию внимания и нерассеянности сердец. Затем один начинает петь, а прочие подпевать. Так, проведя ночь в разнообразии псалмопения и перемешивая оное молитвами, на рассвете, все вместе, как бы одними устами и одним сердцем, поют псалом исповедания, и каждый совершает свое покаяние».

Особенно продолжительным было ночное богослужение в монастырях. В Лавре св. Саввы накануне праздников оно продолжалось с вечера до утра. При таком продолжительном богослужении вошло в обычай совершать во время службы благословение хлеба, вина и елея, и это раздавалось молящимся для подкрепления сил. Пока они вкушали пищу, читались вслух деяния апостольские от Пасхи до Пятидесятницы. Хлебов обыкновенно благословлялось пять, в воспоминание пяти хлебов, которыми Господь чудесно насытил пять тысяч человек. Благословение хлебов совершалось обыкновенно после литии. «Лития» значит общественное, усердное моление. Она совершалась в притворе храма, напоминая моление как бы вне города или обители, возносимое к Богу об отвращении бедствий.

Все церковные службы постоянно обогащались и украшались новыми песнопениями и молитвами, составленными святыми отцами Церкви. Еретики также составляли много духовных песен, в которых выражали свои лжеучения, и, пользуясь тем, что в первые времена не был еще строго определен состав церковных служб, они вводили эти песни в общие молитвенные собрания, что заставило отцов Церкви обратить более строгое внимание на то, что пелось в молитвенных собраниях, и составлять духовные песни и молитвы, выражающие чистое учение Церкви. Таким образом почти все великие отцы оставили след в церковных песнопениях.

Святитель Афанасий Великий, очень заботившийся о чистоте учения Церкви, в своих книгах и письмах к разным лицам давал наставления о молитве и указывал, какие псалмы читать в какое время при богослужении. Он повелевает читать перед трапезой молитву Господню «Отче наш», им составлена послеобеденная молитва: «Благословен Бог, милующий и питающий нас» и молитва: «Щедр и милостив Господь, пищу даяй боящимся Его».

Святому Василию Великому принадлежит множество молитв, в частности, Возсияй в сердцах наших истинный свет; Господи Вседержителю; Тя благословим; Боже вечный, безначальный; Боже и Господи сил; Посылай свет и идет; Благословен еси, Владыко Вседержителю; молитва для готовящихся к Причастию. Владыко Господи Иисусе Христе Боже наш, источниче жизни и безсмертия. Он же ввел чин вечерни в день Пятидесятницы, установив, чтобы во время молитв, читаемых на окончании вечерни, преклоняли колена, в первый раз после Пасхи. Во всю Пятидесятницу, как время торжества и радости, издревле не совершали коленопреклонения – этого знака скорби и сокрушения. Не совершали коленопреклонения и в дни воскресные.

Святитель Григорий Богослов оставил великое множество духовных стихотворений, не вошедших, однако, в состав Божественных служб. Но из ег о вдохновенных бесед, в которых он с такой силой и красноречием излагает истинное учение Церкви, многое в церковные песнопения вошло потом. Так, из его слова на Рождество Христа – Христос раждается, славите, из слова на Пасху – Пасха велия и священная.

Святой Ефрем Сирин вытеснял своими высокими песнопениями еретические стихи гностиков, распространяемые ими в Сирии и Месопотамии. Вот что рассказывает его древний жизнеописатель: «Ефрем видел, сколько едессяне пленяются музыкой и пением, и положил отвлечь их от бесчестных песен; он собрал обетных дев и научил их песням и пению попеременному (по клирам). Песни сии заключали в себе высокие духовные мысли о Рождестве Христовом, Крещении, о посте, о всем устроении спасения во Христе, о страдании, о Воскресении, о Вознесении; к сим присоединялись и гимны мученикам, о покаянии, об умерших. По его распоряжению отроковицы обетные стекались в церковь в светлые Господские праздники, также в празднества мучеников и в воскресные дни. Он назначал им разные песни и учил попеременному пению, пока наконец весь город начал собираться к нему, и враги рассеялись».

Преподобному Ефрему Сирину риписывают до 12 тысяч составленных им духовных песен. Некоторые написаны против еретика Аерия, который учил, что не надо молиться за умерших, между тем как с самых древних времен Церковь возносила к Господу молитвы за умерших и совершала погребения их с псалмопением и торжеством. Из молитв прп. Ефрема наиболее известны его молитва Духу Святому Господи, Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, умилостивись и прости мне, недостойному рабу Твоему, молитва Богородице; в особенности же умилительная молитва, которую слышим в дни Великого поста Господи и Владыко живота моего. Она очень скоро после прп. Ефрема вошла в употребление при великопостной службе и сопровождается поклонами.

Великий подвижник IV века прп. Макарий Египетский оставил молитвы утренние и вечерние, а также молитву к Ангелу Хранителю.

Из множества молитв, сложенных свт. Иоанном Златоустом, напомним следующие: Господи, не лиши мене Небесных Твоих благ, молитвы для готовящихся к Св. Причастию: Господи Боже мой, вем, яко несмь достоин, ниже доволен, да внидеши под кров души моея, Верую, Господи, и исповедую; благодарственные молитвы: Благословен Бог, питающий меня от юности моея, Слава Тебе, Господи, слава Тебе, Святый.

В V веке, когда еретик Несторий смущал верующих, запрещая именовать Пресвятую Деву Богородицей, во славу Богородицы сложена песнь Богородице, Дево, радуйся. Полагают, что ее составителем был свт. Кирилл Александрийский, памятный своей борьбой против Нестория. Ему же приписывают чин Царских часов в Великий Пяток, впоследствии пересмотренный и дополненный св. Софронием Иерусалимским.

В конце V века и в VI веке св. Анатолий Иерусалимский, св. Роман Сладкопевец, подвижник Авксентий слоборческой ереси и страдалец за истину, Иоанн Дамаскин посвятил Господу свою жизнь и чудный дар песнопения. На тех местах, где совершились события нашего спасения, в Лавре св. Саввы он воспевал милости Бога, восхвалял Его величие в высоких песнопениях, неподражаемых силой живого воодушевления. Им составлена Пасхальная служба, радостная, торжественная, так живо изображающая чувства, внушаемые христианину великими и радостными событиями воскресения Христа и победы Его над смертью, антифоны и надгробные песни, поэтические тропари святым и праздничные каноны, хвалебные песни Богородице: О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, Многая множества моих, Богородице, прегрешений и другие, называемые догматиками, потому что в них выражается догмат Церкви о воплощении Иисуса Христа в опровержение существовавших еще лжеучений несториан, монофизитов и монофелитов. Святой Иоанн Дамаскин почитается как один из величайших отцов и песнопевцев Церкви.

К этому времени церковные службы достигли полноты и определенности. В службе христианской Церкви воспоминания о милостях, явленных Богом Израилю, избранному народу, соединяются с воспоминаниями о событиях Нового Завета. Тем самым указывается на неразрывную живую связь, соединяющую ветхозаветную Церковь с Церковью новозаветной, верующих в грядущего Спасителя с верующими в Спасителя уже пришедшего и совершившего великое дело, на которое указывалось в Ветхом Завете через пророчества и прообразования. Эта неразрывная связь ясно выражается в песнопениях христианской Церкви, которая, приняв ветхозаветные песни, употребляемые при иудейском богослужении, слила их с хвалебными песнями новозаветными.

Обратим внимание на каноны. «Каноном» называется собрание священных песен, правильно и по известному размеру соединенных в одно целое. Большая часть праздничных канонов принадлежит Дамаскину; некоторые были составлены ранее патриархом Анатолием; некоторые в одно время и позднее Космой Маюмским и другими песнопевцами. В своем полном составе канон состоит из девяти песен, из которых каждая заключает несколько кратких песен, называемых тропарями. Первый тропарь каждой песни называется ирмосом и отличается от следующих тем, что своим размером и напевом служит образцом для них. Тропари по своему составу, размеру и напеву, подчиняются ирмосу. Таков внешний состав канона. По содержанию же своему каждая из песен канона должна относиться к одной из следующих песен, взятых из Св. Писания.

1– я песнь относится к песни, воспетой Мариамью и Моисеем после перехода через Чермное море: Поим Господеви: славно бо прославися (Исх. 15).

2– я песнь заимствуется из обличительной песни Моисея: Вонми небо, и возглаголю, и да слышит земля глаголы уст моих (Втор. 32). Эта песнь, как содержащая строгие укоры и обличения и призывающая к сокрушению и покаянию, опускается в праздничных канонах, но поется в канонах поста.

3– я песнь есть подражание хвалебной песни Анны Пророчицы: Утвердися сердце мое в Господе, вознесеся рог мой в Боге моем; расширишася уста моя на враги моя; возвеселихся о спасении Твоем (1 Цар. 12).

4– я песнь заимствует свое содержание из песни пророка Аввакума, предвозвещавшей пришествие Сына Божия: Господи, услышах слух Твой и убояхся (Авв. 3).

5– я – из песни и пророчеств пророка Исайи (Ис. 26).

6– я – из песни пророка Ионы: Возопих в скорби моей к Господу Богу моему. (Ион. 2).

7– я и 8-я песни канона черпают свое содержание из хвалебных песен трех отроков, оставшихся невредимыми в вавилонской печи: Благословен еси Господи Боже отец наших, хвально и прославлено имя Твое во веки, и: Благословите вся дели Господня Господа, пойте и превозносите Его во веки (Дан. 3).

Наконец, 9-я песнь имеет своим основанием содержание уже новозаветных песен: из славословия Пресвятой Девы Величит душа моя Господа и славословия Захария, отца Иоанна Крестителя.

Таким образом, воспоминая главнейшие события, в которых с начала мира выразились сила и благость Господа, Церковь связует их в своих песнопениях с величайшим свидетельством милости Божией, с пришествием Спасителя, к Которому готовил весь Ветхий Завет. Некоторые каноны содержат в себе менее девяти или восьми песен, две или три. Тогда они называются двупеснец или трипеснец. Каждая из этих песен равным образом состоит из ирмоса и нескольких тропарей. Много канонов и служба Страстной седмицы принадлежат другу и воспитаннику Иоанна Дамаскина Косме Маюмскому.

Введение новых песнопений и дополнения к церковным службам привели к изменениям в круге годовых служб, к необходимости вновь пересмотреть и исправить церковный устав. Он иногда уже пересматривался и дополнялся новыми службами. Над ним трудились в IV веке Харитон Исповедник, потом преподобные Евфимий и Савва Освященный, патриарх Софроний. Святой Иоанн Дамаскин вновь пересмотрел устав, включив в него новые службы. Этот устав, впоследствии еще дополненный Феодором Студитом, а в VIII веке – Марком Отрантским, составляет книгу, известную теперь под именем Типикона, или церковного Устава.

Затем в Октоихе, или Осмогласнике, Дамаскин собрал службы на воскресные дни, начиная с вечерни субботней: каноны, стихиры, антифоны, которые поются по воскресеньям. Все было разделено на восемь гласов, или напевов. Каждый глас заключает службу одного воскресного дня. Октоих в теперешнем его виде дополнен после Дамаскина, и в него включены службы на прочие дни седмицы.

Иоанн Дамаскин, собрав местные месяцесловы, существовавшие до него, составил и общий месяцеслов всех святых. Но еще один важный труд сделал этот великий учитель. До него истины христианского учения не были приведены в систему и не имели научной формы. Борьба с еретиками и ревность к распространению истинного учения заставили святых отцов с первых же веков максимально точно исследовать и объяснять догматы веры. Но Иоанн Дамаскин, ученый богослов и глубокий мыслитель, первый собрал объяснения святых отцов на догматы Церкви и, сличив их с местами Священного Писания, со свидетельствами Вселенских Соборов, составил под именем «Точного изложения Православной веры» первую книгу, в которой богословие объясняется систематически, как наука.

После св. Иоанна Дамаскина о чине богослужения очень заботился прп. Феодор Студит, составивший много канонов и стихир на великопостную службу. Ему принадлежат канон Честному Кресту и служба на Неделю Крестопоклонную, канон в Неделю мясопустную и много песнопений в честь святых. Составляли церковные песни и другие студитские иноки.

Воспевала славу Господа и святых угодников Божиих инокиня Кассия (или Кассиана). Принадлежа к знатному семейству, молодая дева славилась красотой и образованием, и когда император Феофил задумал жениться, то она была в числе одиннадцати дев, из которых он должен был выбрать себе супругу. Рассказывают, что император, держа золотое яблоко в руке, прежде всего подошел к Кассии, дивясь ее красоте. «От жены произошло все злое», – сказал он. «От жены же произошло и все лучшее», – отвечала дева. Ответ не понравился императору, который прославился своим иконоборством, он отошел от нее и избрал другую девицу, ставшую императрицей Феодорой. Кассия впоследствии основала близ Константинополя монастырь и посвятила свою жизнь Богу. Сложенные ею стихиры дышат высоким поэтическим вдохновением, как, например, стихира на Рождество Августу едипопачальствующу па земли, а в особенности же стихира, в которой и поныне в среду Страстной седмицы прославляется жена, излившая миро на ноги Спасителя: Господи, яже во многия грехи впавшая жепа.

В IX веке, при патриархе Мефодий, после низложения иконоборческой ереси, был установлен чин Торжества Православия (840). Фотий положил освящать воду в начале каждого месяца. До тех пор существовал языческий обычай в начале каждого месяца зажигать костры и прыгать через огонь. Полагают, что чин малого освящения вод, совершаемый ныне при молебнах с водоосвящением, принадлежит патриарху Фотию. Освящение совершалось в Константинополе, преимущественно при храме Богоматери, где был источник целебной воды.

После IX века значительных дополнений к церковным службам уже не делалось, хотя было составлено еще несколько песнопений. Следует упомянуть о канонах и стихирах императора Льва VI Мудрого на Неделю ваий и другие праздники. Установились еще некоторые праздники, но главное, самое существенное, уже не изменялось.

Когда Русь приняла христианскую веру, то она с ней приняла и определившийся уже чин богослужения и святых Таинств, соблюдающийся и сейчас, точно изложенные догматы веры, объясненные Вселенскими Соборами и святыми отцами и приведенные в научную форму великим Дамаск и пом, в ограждение и назидание новообращенным. Трудами отцов Церкви к этому времени были уже составлены богослужебные книги, заключающие в себе чин и порядок совершения церковных служб: Типикон, или церковный Устав; Служебник – руководство для священников и диаконов при отправлении вечерни, утрени и литургии; Октоих, Минея общая и Минея праздничная, содержащие службы, которые совершаются по месяцеслову в честь праздников и угодников Божиих. Эти последние службы были собраны патриархом Софронием, Иоанном Дамаскином и некоторыми позднейшими отцами IX века. Триодь Постная, содержащая последование служб, совершаемых в Великую Четыредесятницу и в недели приготовительные к посту, и Триодь Цветная, включающая службы от Воскресения Христова до Недели Всех Святых, составлены Космою Святоградцем, св. Андреем Критским, Иосифом и Феодором Студитами. Немного восследований (по-церковнославянски «порядок») включены в эти книги позднее IX века Никифором Каллистом и Григорием Паламою (XI в.); Ирмологий, собрание песен, взятых из канонов всех служб седмичных и годовых и расположенных по гласам или напевам, приписывается Феодору Студиту; Требник, содержащий чин исправления всех христианских треб, составлялся постепенно. Начало его восходит к Постановлениям Апостольским, а к IX веку он почти достиг всей полноты. Но и позднее делались в нем некоторые изменения и дополнения.

Самые ранние христианские писатели упоминают о чтении в молитвенных собраниях книг Ветхого и Нового Завета. Сначала, как можно предполагать, выбор чтений зависел от предстоятелей: пресвитеров или епископов, но постепенно чтение определялось сообразно с воспоминаемым временем или событием. Так, уже в IV веке Книга Бытия читалась в течение Четыредесятницы; книга Иова – на Страстной неделе; Деяния Апостольские – после Пасхи. Конечно, и чтения из Евангелия определялись по мере того, как устанавливались праздники в воспоминание священных событий. Уже с III века известны попытки разделения книг Нового Завета на главы. В V веке диакон Евфалий разделил их на отдельные стихи, для того чтобы облегчить чтение. Точно не известно, были ли они тогда разделены по зачалам, как мы их знаем теперь, но есть сведения, что Амвросий Медиоланский составил так называемый «Лекционарий», в котором обозначил начала и окончания чтений из Евангелия, Апостола и Пророков, согласно с древним обычаем. Указание чтений на каждую службу вошло в состав богослужебных книг, излагающих последование каждой службы.

«Псалтирь» была в IV веке разделена на кафизмы, и великие отцы Церкви Василий Кесарийский, Афанасий и Иоанн Златоуст часто указывают на то, какие псалмы в какое время читались. Псалтири с последованием служб, то, что у нас называется «Следованною псалтирью», не было между греческими богослужебными книгами. Потому и полагают, что она была составлена апостолами славян Кириллом и Мефодием, которые и перевели на славянский язык все известные тогда богослужебные книги.

Перечисление книг, составляющих Св. Писание, есть у писателей II и III века: Мелитона, Оригена, Евсевия и других. Карфагенский Собор 393 года окончательно определил, которые из книг Библии считать каноническими, а которые – нет. Переводы Писания появились рано: во II веке уже были переводы сирский, италийский (или латинский). В конце IV века новый латинский перевод сделал блаженный Иероним; известный под названием Вульгаты, он стал употребляться на всем Западе. Единственные на Западе попытки переводов на народное наречие были сделаны в Англии в VII веке Бедой Достопочтенным, который начал переводить Евангелие, и королем Альфредом, который в IX веке перевел Псалтирь. На Востоке же появлялись переводы Св. Писания на наречия всех народов Востока. Греческий текст рассматривался и исправлялся часто. Очень рано существовало Св. Писание на сирском, халдейском, эфиопском языках. Иоанн Златоуст и Феодорит Кирский свидетельствуют, что новообращенные племена, обитавшие близ Дуная и Черного моря, читали Писание на своих наречиях; вероятно, они имели в виду выбор чтений, входивших в состав богослужения. В IV веке Писание перевел на готский язык епископ Улфила; в начале V на армянский – Месроб, в середине или в конце того же века оно было переведено на грузинский язык. Копты, ливаниты читали Писание на своих наречиях. Трудами несториан и монофизитов Писание стало известно в Персии и в других странах; в IX веке его перевели на славянский язык.

Таинства совершались согласно преданию, сохранившемуся от времен апостольских. Подробное описание чина совершения крещения и миропомазания есть в «Оглашениях» Кирилла Иерусалимского, но некоторые молитвы, употребляемые при совершении Таинств, составили позднее свт. Василий Великий, свт. Иоанн Златоуст. Все действия в чине совершения Таинств имеют внутреннее, часто символическое значение, выражающее догмат или учение Церкви. Так, в крещении троекратное погружение в купель новокрещаемого во имя Отца и Сына и Святого Духа изображает спогребение Иисусу Христу, посредством которого единственно мы и получаем упование, что мы воскреснем с Христом, так как апостол говорит: Итак мы погреблисъ с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения (Рим. 6, 4–5). Крещение и следующее за ним миропомазание также имеют символическое значение. Помазание новокрещаемого елеем знаменует приготовление его к брани как воина Христова, которому предстоит борьба с плотью, миром и диаволом, – как прививку дикой ветви к доброй маслине, Иисусу Христу. Хождение с зажженными свечами вокруг купели знаменует хождение в свете обновленной жизни и вечность обручения христианской души Богу. Новокрещаемого именуют новым именем в знак того, что он начинает новую жизнь; постригают у него волосы на голове в знак того, что он отныне должен исполнять не свою волю, а волю Христа[291].

Некоторые из символических действий при совершении Таинств в глубокой древности не везде были одни и те же. Так, например, в одних местностях давали новокрещенному вкушать мед и молоко в знак сладости даров духовных и возрождения к новой жизни. В Африке – соль, тем самым указывая на слова Христа (Мк. 9, 50); в Италии иногда вручали золотую монету, напоминая о вверенном ему таланте. Церковь не стесняла этого разнообразия во внешнем обряде, когда обряд не прикрывал или не выражал мысли, не согласной с ее учением. Но она крепко держалась основной мысли, выраженной действием. Так, например, погружение в купель выражало спогребение Христу и смерть ветхого человека с его грехами для возрождения к новой, чистой жизни, и Церковь лишь в случаях крайней необходимости дозволяла отступление от этого обряда, т. е. крещение через окропление. Крещение чрез погружение было общим на Западе и Востоке до XIII века.

Вначале миропомазание, сообщение даров Святого Духа, следовало везде сразу же за крещением, возрождением к новой жизни. Но на Западе с V века вошло в обычай, чтобы епископ в определенное время объезжал свою епархию и совершал миропомазание и возложение рук над теми, которые уже приняли крещение от священника. Этот обычай утвердился в VIII или в IX веке на Западе повсеместно, там, где только епископ совершает миропомазание. Восток сохранил древний обычай совершать миропомазание сразу после крещения, и совершал его каждый священник, но миром, освященным епископом. После латиняне еще больше отступили от древнего обычая, приняв за правило совершать миропомазание только спустя несколько лет после крещения, над отроками, которые предварительно прошли испытание в знании Катехизиса (так называемая конфирмация). Случалось, что некоторым это Таинство не сообщалось вовсе.

Во внешних обрядах всех других Таинств видно то же символическое значение. Так, например, с глубокой древности Церковь употребляла при совершении Евхаристии квасный хлеб, а не опресноки. И не только потому, что такой хлеб употребил Христос при установлении Таинства Евхаристии, но и потому, что когда иудеи собирались для совершения Пасхи, то вкушали опресноки с горькими травами, и это было символом страдания и скорби. Наша же Пасха – Сам Христос, есть радость и жизнь. Некоторые иудействующие секты в первые времена употребляли опресноки. Поэтому Церковь смотрела на употребление опресноков при совершении Евхаристии как на обычай неправильный, имеющий иудейский характер, не придавая, впрочем, этому вопросу первостепенной важности.

Хлеб, называемый просфорой, для совершения Евхаристии делается двухсоставный. Тем самым выражается соединение двух естеств во Христе. Наверху печать изображает слова: «Иисус Христос победитель».

Исповедь (или покаяние) в первые три века совершалась всенародно. Христиане во всеуслышание исповедовали свои грехи, и предстоятель Церкви, данной ему властью, одних допускал к причащению Святых Тайн, а на других возлагал епитимью, более или менее продолжительную. Епитимья тоже совершалась публично. Кающиеся разделялись на четыре разряда. Первые, очень тяжко согрешившие, назывались «плачущими» и «бескровными». Им не дозволялось войти даже в притвор церкви, а, стоя на церковном дворе под открытым небом, они просили входящих в храм молиться за них. Кающимся второго разряда, «послушающим», дозволялось стоять в притворе храма и во время богослужения слушать чтение и поучение. «Припадающие» присутствовали при литургии до возгласа: «Оглашенные, изыдите», а потом, после окончания литургии, вне храма, преклонив колена перед настоятелем, получали от него благословение. Наконец, четвертые, «стоящие с верными», присутствовали при всей литургии, но не удостаивались Святого Причастия. После окончания литургии им подавали только освященную воду, что называлось агиасма – «святыня». Все кающиеся носили смиренную одежду, иногда остригали себе волосы, воздерживались от мирских удовольствий. Между литургией оглашенных и литургией верных Церковь возносила молитвы о кающихся. После совершения епитимий кающиеся получали разрешение перед всей Церковью посредством разрешительной молитвы и возложения рук. В конце III века и в начале IV, из снисходительности к кающимся, открытая исповедь заменилась тайной. В конце VI века патриарх Иоанн Постник, как полагают, составил книгу, в которой определялась мера епитимий за прегрешения, но она не вошла во всеобщее употребление, и епитимий налагались на кающихся их духовниками по их усмотрению. На Западе эти «пенитенциальные книги», как они назывались, имели больше значения, и к VIII веку составились уже определенные правила для епитимий, часто заменявшейся денежной пеней. Епитимия, выражение покаяния и сокрушения, получила характер наказания, которое грешник несет для удовлетворения правосудия Божия. В X веке папа Лев III издал грамоты, разрешающие грехи, которые продавались при церквах. Епископы имели право отлучать от Церкви тяжко согрешивших и впавших в ересь. При развитии папской власти это право стало в руках пап страшным оружием и часто употреблялось в политических или корыстных целях.

Таинство священства имел право совершать только епископ. С апостольских времен известны три степени священства: епископ, пресвитер и диакон. Совершается оно через рукоположение – благословение, низводящее на избранного благодать Святого Духа. Рукоположение у нас называется «хиротонией» и совершается согласно с древним обычаем по апостольским постановлениям. Как и в других Таинствах, внешние обряды, соблюдаемые при этом, имеют символическое значение, равно как и одежды, употребляемые священнослужителями. На Западе вошло в VI веке в обычай, а в VII – в закон особенное пострижение волос священнослужителей. Это называлось тонзурой и считалось заимствованным от апостола Петра. Западные епископы носили кольцо в знак обручения Церкви. Постепенно на Западе утверждался обычай, а потом и закон безбрачия для лиц духовного звания, тогда как на Востоке требовалось лишь безбрачие епископов, да и то уже после VI века.

Таинства брака, елеосвящения совершались и совершаются поныне согласно с древним преданием апостольских времен, но с некоторыми молитвами, составленными позднее.

Из бесед святых отцов первых веков известно, что с самого начала христиане торжественно праздновали великие события спасения рода человеческого, но некоторые подробности в праздновании этих воспоминаний определились постепенно. Первым и самым торжественным праздником была издревле Пасха. Христиане приветствовали друг друга радостной вестью Воскресения Христова, обменивались в знак радости лобзанием любви. Есть предание, что одаривать друг друга красным яйцом есть обычай самый древний, принятый от Марии Магдалины, которая поднесла обычное яйцо императору Тиверию, возвестив ему о воскресении из мертвых Христа[292]. Нравилось христианам и символическое значение яйца, носящего в себе зародыш жизни. С самых первых времен празднику Пасхи предшествовал пост в воспоминание страданий Христа. Но не везде пост был одинаково продолжителен, и не везде Пасха совершалась в одно время. О времени празднования Пасхи были разногласия между Востоком и Западом, и, хотя вопрос решился определением I Никейского Собора, осталось различие в соблюдении поста: на Востоке рано установился шестинедельный пост, и затем седмица Страстная; на Западе пост был менее продолжителен. Ночь на Пасху христиане проводили в молитве. При Константине весь город освещался восковыми столбами, в знак всеобщего торжества. С особенным радостным вдохновением св. отцы Церкви прославляли великое событие Воскресения Христова. Григорий Богослов писал: «Ныне спасение миру, видимому и невидимому. Христос восстал из мертвых: восстаньте с Ним и вы: Христос во славе Своей, восходите и вы; Христос из гроба, освобождайтесь от уз греха; отверзаются врата ада, истребляется смерть, отлагается ветхий Адам, совершается Новый. Пасха, Господня Пасха! Она у нас праздников праздник и торжество торжеств!» Эти же слова вошли и в высокие песнопения Дамаскина.

Торжественно праздновали апостолы и первые христиане день Пятидесятницы как праздник в честь Святой Троицы и воспоминание сошествия Святого Духа на верующих. Преимущественно в этот день, а также в день Пасхи и в день Богоявления принимали крещение оглашенные.

Под общим именованием Богоявления соединялось в первых веках воспоминание о Рождестве Христовом, о Крещении Его, или явлении Его миру и явлении Троицы Святой, о поклонении волхвов, первом явлении Христа язычникам, о браке в Кане Галилейской и насыщении народа пятью хлебами, как явлении чудодейственной силы Христа. Только в IV веке на Востоке стали праздновать Рождество Христово и день Крещения как отдельные праздники. На Западе и поныне в день Крещения празднуется и поклонение волхвов.

Благовещение и Вознесение Господне тоже праздновались со времен апостольских. Есть «Беседы» Ефрема Сирина на праздник Преображения[293] и на Рождество Богородицы. В IV веке царица Елена основала в Палестине храм в честь Рождества Богородицы. Полагают, что она построила храм и в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы.

На праздник Сретения есть беседы святых отцов III и IV веков. Но с особенной торжественностью стал он праздноваться со времен Юстиниана. Страшное землетрясение и моровая язва опустошили империю, и одному благочестивому мужу было откровение, что бедствия прекратятся, если будет установлено торжественное празднование Сретения. Тогда была составлена церковная песнь о прекращении бедствия, которая и поныне произносится в этот день.

Праздник Воздвижения Креста совершался сначала во второй день Пасхи, когда царица Елена обрела Животворящий Крест, но в VII веке, когда император Ираклий возвратил его из Персии, к первому торжеству присоединили воспоминание и второго события и тогда положили праздновать Воздвижение Креста 14 сентября, хранить в этот день пост в воспоминание крестной смерти Христа. Сверх того, в знак благодарности Господу тогда же определено воздерживаться от мясной пищи в течение всей недели, предшествующей Четыредесятнице.

На Успение Пресвятой Богородицы есть Беседы свв. Ефрема Сирина, Иеронима, Августина и других отцов IV и V веков. Первые известия о чудесном Успении[294] Богоматери сообщает Мелитон Сардийский, живший в конце II века.

Праздник торжественного Входа Господа в Иерусалим издревле совершался Церковью в тот же день, когда мы его празднуем и ныне, о чем свидетельствуют святители Афанасий Великий, Иоанн Златоуст и другие.

Празднование святым мученикам встречаем в первых веках христианства, когда ежегодно, в день славной их кончины, именуемый днем рождения их для жизни вечной, христиане собирались к их гробницам, вспоминали их подвиги и совершали литургию, заключавшуюся вечерей любви. Во время гонений императоры повелевали, видимо, для устрашения и назидания, тщательно записывать образ страданий святых мучеников, допросы, которым они подвергались, что потом послужило источником к составлению их жизнеописания. Установилось множество праздников в честь мучеников. К ним присоединились и дни поминовения великих пастырей Церкви, пустынных подвижников, ветхозаветных святых. Каждая местность (весь город или обитель) праздновала с особой торжественностью память тех святых угодников, которые в том месте были похоронены. К местам погребения особенно чтимых святых стали приходить богомольцы даже из дальних городов и стран. Ходили также поклониться гробницам святых апостолов Петра и Павла в Риме, в Галлии особенно поклонялись гробу св. Мартина Турского. На Востоке больше всего посещали, конечно, святые палестинские места, освященные жизнью и страданиями Самого Христа.

Память угодников Божиих совершалась обыкновенно в дни их кончины. Рождество Иоанна Предтечи, этого близкого предвестника Спасителя, праздновалось повсеместно и считалось днем общей радости. На день Усекновения главы Предтечи есть беседы отцов уже IV века, и в этот день, в знак участия верующих в страданиях Крестителя, установлен был пост. Святого Иоанна Предтечу ученики погребли в Севастии Самарийской, и уже в III веке существовала церковь над его гробницей. Главу его, сокрытую в нечистом месте Иродиадой, нашла жена Хузы, домоправителя Ирода, и впоследствии благочестивые люди, уважавшие память Предтечи, с благоговением хранили честную главу его, которая при императоре Маркиане была торжественно перенесена в Константинополь, но вновь утрачена во время иконоборчества. Первое, второе и третье обретение честной главы Предтечи праздновалось Церковью уже ранее IX века.

Торжественно совершала Церковь и перенесение останков святых угодников. Так, в IV веке при Констанции были перенесены в Константинополь и положены в храме св. Апостолов тела святых апостолов Андрея, Луки и Тимофея. При Юлиане Отступнике антиохийские христиане торжественно перенесли тело св. епископа Вавилы. В V веке весь Константинополь встречал мощи свт. Иоанна Златоуста, перенесенные из Коман. День перенесения мощей святого угодника становился ежегодным праздником, совершаемым с особенной торжественностью в тех местностях, где возлагались святые останки. Ежегодно праздновались и дни освящения храмов, и дни, ознаменованные особенной милостью Божией, как дни победы, прекращения бедствий и т. п. Рано встречаются указания на празднования в честь святых Ангелов, которым стали воздвигаться храмы.

Совершая в определенные дни память св. угодников Божиих, Церковь издревле положила праздновать Всем Святым в первое воскресенье после праздника Сошествия Святого Духа. Тут выражается мысль, что всякая святость, всякая добродетель есть в человеке действие и плод Духа Святого, сообщающего слабому человеку силу и мудрость. «Беседа на праздник Всех Святых» встречается уже среди Бесед свт. Иоанна Златоуста. На Западе этот праздник установил в VII веке папа Вонифатий, который, получив в подарок от императора Фоки Пантеон, бывший храмом всех языческих богов, освятил его в память Богоматери и Всех Святых. В Константинополе храм в честь Всех Святых построил в IX веке император Лев Мудрый.

С IV века уже распространилось на Востоке сказание о Нерукотворенном Образе Спасителя, находившемся в Едессе, и слава этого образа, подаренного едесскому князю Авгарю Самим Христом, привлекала в город много богомольцев. С VIII века по местам стали совершать празднование этому образу, а в X веке императоры Константин Порфирородный и Роман Лакапин купили образ у владельцев Едессы, послав им двести пленных сарацин, 12 тысяч сребреников и обещав никогда не нападать на Едессу. 16 августа икону торжественно приняли в Константинополе и поставили в храме Премудрости Божией. С этой поры день перенесения Нерукотворного Образа стало праздником.

В начале этого же века установлен праздник Покрова Божией Матери. В царствование Льва VI Мудрого, когда Византии угрожали сарацины, один святой муж, Андрей Юродивый[295], во время всенощной во Влахернском храме Богородицы, увидел на воздухе Богородицу, окруженную ликами Ангелов и святых, молящуюся о всем мире и покровом Своим осеняющую христиан. Это дивное явление Андрей показал ученику своему Епифанию, и вскоре после того патриарх и император положили праздновать память заступления Богоматери в 1 день октября, когда было это видение.

Константинополь, посвященный своим основателем Пресвятой Деве, имеет много храмов в честь Богоматери. Особенно славились Софийский храм, построенный вначале Константином I, и Одигитрийский (или Влахернский, близ Влахернского залива), построенный в V веке царевной Пульхерией. Понятно, что чествовавшие Пресвятую Деву и святых угодников Божиих с благоговением взирали и на некоторые предметы, особенно напоминавшие их: на им принадлежавшую одежду, на образы, напоминавшие их. В Константинополе с VI и VI веков были установлены празднества в дни чудесного обретения ризы и пояса Богоматери. Иконы Богоматери чествовались благоговейно, особенно же иконы, приписываемые апостолу и евангелисту Луке, которого древнее предание считает врачом и живописцем. Древнее предание гласило, что св. апостол Лука, написав несколько образов Пресвятой Девы, получил от Нее обетование, что через эти образы Ее благословение будет нисходить на верующих. Здесь берет начало почитание чудотворных икон, посвященных Богоматери. Из таких икон особенно чествовалась так называемая «Одигитрия», что значит «Путеводительница». Она была поставлена в храме, выстроенном царевной Пульхерией, и получила свое название оттого, что слепые, приводимые к образу Богоматери, прозревали и не требовали больше проводников. Мореплаватели обычно помещали образ Богоматери на корме корабля. Славились также иконы Богоматери Лиддская (или Римская), Ефесская, Миасинская, Иерусалимская, Филермская и многие другие.

При распределении дней празднуемых святых соблюдался по возможности следующий знаменательный порядок. Перед Рождеством Христа вспоминались ветхозаветные патриархи и пророки, возвестившие о Христе. После Рождества Христа праздновалось первомученику Стефану, как первому свидетелю о Христе, пострадавшему за Него, и невинным младенцам. Затем следовали дни памяти и праздники апостолов и проповедников Евангелия, потом мучеников, исповедников, девственниц.

Та же мысль освящать все дни священными воспоминаниями и, так сказать, ежегодно воспроизводить в стройном порядке весь ход священных событий выражается и в распределении дней недели. Первый день за воскресеньем посвящается Ангелам – как ближайшим к Престолу Всевышнего и вестникам воли Божией; второй – вторник – пророкам, и особенно величайшему из них, Иоанну Предтече, среда посвящена воспоминанию предания Господа на страдание и смерть, причем вспоминается и Приснодева Мария. В четверг вспоминаются святые апостолы, распространившие по всей вселенной учение Христово, и достойные преемники апостолов. (У нас преимущественно вспоминается между преемниками апостолов святитель Николай.) Пятница посвящена воспоминанию страданий и смерти Христа и поклонению Животворящему Кресту. В субботу чтутся все святые и усопшие в надежде жизни вечной. Таким образом службы всей седмицы готовят верующего к торжественному сретению воскресного дня, посвященного воспоминанию о совершившемся спасении и победе над смертью воскресением Христа. Весь год был разделен на четыре части, содержащие каждая три месяца и начинавшиеся постами. Со времени I Вселенского Собора новый год стал начинаться с 1 сентября.

О постах известно с самых первых веков. Христиане постились в среду и пятницу, в память о страданиях и смерти Христа. На Западе уже в III веке присоединили к этому еще и третий день, субботу, в память того, что в этот день Христос лежал во Гробе. Вообще, с самого начала между Востоком и Западом было разногласие относительно постов. Так, пост перед Пасхой был на Западе менее продолжителен, чем на Востоке, и соблюдался он там менее строго: дозволялось вкушать яйца и молоко. Но Церковь, в своем ненарушимом единстве не оскорблялась таким разнообразием обычаев, потому что они еще не выражали и не прикрывали еретической мысли. Но позднее, когда на Западе установились разные новые обычаи, не как результат развития местной церковной жизни, а вследствие произвола пап, возведенного в Божественное право, тогда Восточная Церковь отнеслась уже строже к нововведенным обычаям, истекавшим из ложной мысли.

Другие посты: перед Рождеством Христа, перед днем святых апостолов и перед Успением Богородицы, тоже установлены в первые четыре века. Поклонение Честному Кресту на 3-й и 4-й неделях Великого поста установлено, как полагают, в VIII веке, и святым Феодором Студитом была составлена служба в неделю Крестопоклонную.

Построение обширных и богатых христианских церквей началось преимущественно с IV века. Прежде, во времена гонений, христиане собирались на молитву, где могли: в домах, в которых особая комната освящалась для богослужения, в подземельях при гробницах мучеников. Во времена, свободные от гонений, иногда строились церкви, но они были не многочисленны и опять разрушались во времена гонений. Так случилось в Никомидии при Диоклетиане. Когда же Константин убедился в истине христианской веры, то он позаботился о том, чтобы основать великолепные христианские церкви в Палестине и во всех восточных его областях, в Риме и в новой столице. Некоторые языческие храмы обращались в христианские церкви, но это случалось редко, потому что языческие храмы не соответствовали потребностям христианского богослужения. Они большей частью были довольно тесными: в них стояли идолы богов, но все действия языческого богослужения происходили вне храмов, а так как при служении не полагалось чтения и поучений, то не было и нужды в крытом, обширном пространстве для слушателей, что стало необходимо при христианском богослужении. Потребностям христианского богослужения прекрасно соответствовали древние базилики, публичные, торговые и судебные залы продолговатой, четырехугольной формы, разделенные вдоль на три части двумя рядами колонн, так что среднее пространство между колоннами было вдвое шире боковых пространств. Некоторые базилики в Риме обратили в христианские храмы, другие храмы построили по архитектуре базилик, но так, что боковые стороны были короче среднего пространства, что придавало всему зданию форму креста. На восточном конце среднего длинного пространства устраивался алтарь, отделенный решетчатой перегородкой или завесой, с одним престолом. Вся та часть внутреннего пространства, где, собственно, и происходило богослужение, возвышалась над остальной частью. Вместо плоской крыши стали постепенно строить крыши в форме купола.

Монастырь св. Екатерины, Синай

Самые древние христианские храмы, обращенные из базилик или построенные по форме базилики, находятся в Риме: Латеранская базилика во имя св. Иоанна, которая была подарена римскому епископу Константином; Ватиканская базилика во имя св. Петра, построенная Константином на Ватиканской горе, месте, где согласно преданию, происходила мученическая смерть святого апостола. Стены христианского храма опирались на остатки цирка Нерона, в котором погибло множество христиан. Храм св. Петра, построенный Константином, стоял до XIV века. Затем базилика св. Павла за городом, построенная Феодосием, и св. Марии Большой, построенная папой Ливерием.

Монастырь св. Екатерины, Синай

Равенна, Аквилея славилась множеством богатых христианских церквей. В Константинополе великолепнейшим храмом был храм св. Софии, Премудрости Божией, построенный Константином и значительно расширенный Констанцием. После пожара, истребившего древний храм, Юстиниан построил новый, превышавший богатством и великолепием все храмы столицы.

Сначала при церквах устраивались особые крещальни – круглые здания, середину которых занимал крещальный бассейн, окруженный рядом колонн, между которыми были завесы. Впоследствии, когда повсеместно распространился обычай крещения младенцев, отдельные крещальни перестали строить. Достаточно было заменить их купелью, которая стояла в самой церкви.

Пелопоннес

При обширных церквах иногда строились еще и помещения для церковной утвари, для церковных одежд и почти всегда – библиотеки. Кроме того, были дома для церковнослужителей, приюты для сирот и старцев, школы, странноприимные дома. Кладбище часто находилось тоже внутри церковного двора, обнесенного со всеми включающимися в нем зданиями каменной стеной.

Монастырь в Метеорах

В первых веках, когда христиане подвергались гонению, зов к богослужению происходил, вероятно, через устное возвещение особо посылаемыми вестниками. С IV века употреблялось ударение в деревянное или металлическое било, то есть в деревянные или металлические доски. Точно не известно, когда ввели в употребление для этого колокола[296]. Первое упоминание о них встречается на Западе, где они были изобретены в VI веке; во всеобщее церковное употребление входят они на Западе в VIII веке. Некоторые считают, что на Востоке утвердился обычай иметь колокола для зова к богослужению не ранее IX века. Тогда стали строить при церквах и колокольни. В VII и VIII веках встречаем на Западе обычай крещения колоколов, осужденный, впрочем, Западной Церковью: при особенных молитвах их омывали водой, помазывали елеем и, освятив призванием Святой Троицы, давали им имена.

Сирийский монастырь

Древние отцы Церкви упоминают об одном престоле в церкви. Это сохранилось на Востоке, но на Западе с VIII века уже видим в церквах несколько престолов. Число их особенно умножилось с тех пор, как был введен странный обычай – тайная месса, – отчасти исходящий из употребления непонятного языка в богослужении. Богослужение на латинском языке, не знакомом народу, слушалось им без душевного участия. Присутствие при богослужении все больше и больше становилось исполнением только внешней обязанности, возлагаемой духовенством на мирян. Некоторые священники из корыстолюбия стали внушать мирянам, что особенно душеспасительно для них, если для каждого лица отслужится литургия. Непонятную литургию можно было и не слушать, присутствующие от этого ничего не теряли: и вот вошло в обычай, что на одном престоле в один и тот же день, или на нескольких престолах в одно и то же время, совершалось несколько литургий, или месс. Одну, главную, совершали громко, другие шепотом. В конце IX века, когда распространилось мнение о близкой кончине мира, обычай тайной мессы особенно укрепился.

Престолы делались каменные и покрывались золотом и серебром. Для походных церквей при войсках, при миссионерах брали вместо престола на Западе освященные, каменные плиты, на Востоке – антиминс, напрестольную пелену, освященную епископом, в которую были вшиты частицы мощей святых.