Меценаты зла Данилов Павел

– А кто такие кони?

– Да хрен их знает, от сынка Ростислава как-то слышал.

– Ну че? Все нормально? Рекс нас не нашел?

– Ага, – хмыкнул другой, – пошли спать. – Патрульные пошли обратно, и до Кирилла донеслась последняя фраза: – И все же лифт как будто двигался. Может, нам не все рассказывают?

Кирилл выждал еще минут пять, и только потом отлепился от стены и включил фонарь. Первым делом он попробовал открыть двери – услышанный щелчок сильно его беспокоил. Конец лома безрезультатно ткнулся в сомкнутые створки. На его место пришла отвертка, но даже тонкая полоска металла не прошла между идеально подогнанными друг к другу створками.

Кирилл чувствовал себя слепым котенком, закрытым в корзине-переноске. Благо, поставили миску с едой и водой. Да пару игрушек оставили.

Громов сел на пол, и припал к бутылке с водой. Сейчас он мог позволить себе расточительство, списав все на стресс. Дальше надо будет экономить провизию, пока он не поймет, как выбраться из лифта. Кто знает, может и за неделю не удастся открыть двери.

«Надо было хотя бы отвертку вставить, – укорял себя за глупость Кирилл. – Чертова механика. И где этот замок?» Растянувшись на полу, Громов предался апатии. И, как всегда в таком настроении, начал искать виноватых.

«Чьими же трудами я оказался в такой заднице? – зло размышлял Громов. – Вначале обстрел корабля. Затем убийства, тюрьма, смерть женщин, побои от мутанта Шульца, сделка со Светлячком Теодором. И если бы это было концом. Мне бы в космос, а я убежал под землю. – Кирилл тяжело вздохнул. – Похоже, я сработал отличным щитом, уводя взгляд от настоящего агента».

Кирилл думал, согласился бы он на подобную миссию, если бы его попросили, призывая к патриотизму уроженца Spes? Как бы он себя вел? Или псы Рекса сразу бы раскусили подставу? Теперь уж они уверенны, что он профи. Вон как ловко скрывается который день на их территории! Шутка ли, сбежать из столицы!

«Я еще узнаю, кто меня подставил», – решил Кирилл и, приободренный этой мыслью, встал на ноги. Осмотрев каждый сантиметр стыка дверей, Громов переключился на пульт с клавишами. Одна из них должна была открывать двери. Работа была привычной – заменять порванные и обугленные провода на новые.

Схема была восстановлена только поздним утром. Кирилл вымотался, но ложиться спать и не думал. Приходили люди, чтобы пройти обязательное еженедельное купание в карантинной камере. Смеялись женщины, несколько раз Кирилл слышал свое имя, еще чаще говорили про Жака. Некоторые мужики до сих пор говорили о турнире. Многие теперь тренировались в тренажерном зале каждый день.

Кирилл работал, стараясь не шуметь. К середине дня он снял еще один внутренний кожух лифта, за которым оказался аккумулятор. Проверив его заряд, Громов прикрыл глаза и глубоко задышал. В аккумуляторе не осталось и завалявшегося миллиампера. Сейчас это был просто кусок металла, купающийся в химическом растворе.

Звездолетчик с трудом подтянулся и выбрался на крышу. Подложив под голову полупустую бутылку, он закрыл глаза. Нужно было поспать, отдохнуть. Утомленный мозг уже не мог придумывать и перебирать возможные пути спасения, и Кирилл нырнул в спасительное забытье сна.

Проснулся он в середине ночи. Тело ломило от почти двенадцати часов лежания. Громов рывком встал, включил фонарь и слегка размялся. Первым делом он перетаскал все продукты и инструменты на крышу. Если позже кто-то будет осматривать лифт, то вряд ли ему захочется соваться в люк.

Взяв в руки отвертку, Кирилл принялся разбирать плазменную горелку. На душе было спокойно и легко, словно он выполнял привычную профилактическую работу в техническом отсеке по дороге на родную планету.

Аккумулятор горелки, несмотря на небольшие размеры, оказался высокой емкости и мощности. Перекинув клеммы с основного аккумулятора на него, Громов нажал кнопку. Щелкнуло, и створки медленно разошлись.

Кирилл на всякий случай положил между ними лом. Отсоединив аккумулятор, вернув кожух наместо, Громов, наконец-то, вышел в карантинный отсек. Еще полчаса ушло на то, чтобы вручную закрыть тугие двери лифта. Теперь между ними была щель не больше двух сантиметров.

Звездолетчик зашел в знакомую по первому дню в Бункер-сити камеру и разделся. Струи ударили из потолка автоматически. Затем был шампунь, сушка, ионный душ, ультрафиолетовое облучение и лазерная бритва.

Освеженный Кирилл вошел в бункер одновременно с включением утренних фонарей. «Впредь нужно быть еще осторожней, – решил звездолетчик. – Наверное, стоит сделать перерыв на пару дней. Да и рюкзак давно пора дошить».

– Я думал ты ушел без меня! – воскликнул Жак, стоило Громову отпереть дверь.

– Тихо ты! – строго сказал Кирилл. – Куда здесь можно уйти? На плантацию меня пока не пускают.

– А как же…

Громов сделал страшные глаза, и Жак заткнулся. Было у Кирилла неприятное ощущение, что за ним внимательно следят.

– Пойдем в столовую. Есть охота – караул.

Полдесятка заказанных блюд едва уместились на подносе. Синтезатор все-таки исхитрился их расставить, сделав посуду немного уже, но выше. Кирилл с аппетитом налег на еду.

К середине завтрака в столовую вошел Матвей. Вся его доброжелательность куда-то испарилась – ни приветствия, ни улыбки.

– Привет, Матвей, – поздоровался звездолетчик.

– Тебя вызывают в администрацию, – сухо ответил сын старейшины.

– Я кушаю, – показав ложку, проговорил Кирилл. – Как закончу – приду.

Матвей на миг сморщился, но перечить не стал. Уселся за крайний стол и уставился в окно-иллюзию, где показывался невероятно красивый рассвет.

Громов ел нарочито медленно. Тянул время, чтобы все обдумать, да и аппетит почти пропал. Жак с беспокойством переводил взгляд с Матвея на Кирилла и, кажется, глотал бутерброды с семгой, не жуя и не чувствуя вкуса.

На входе в администрацию Громова обыскали и забрали казенный парализатор. Против обыкновения, его повели не к Ростиславу Генриховичу, а к начальнику безопасности. К удивлению Кирилла, им оказался не Матвей, а крепкий мужичок лет восьмидесяти с широкими усами и узкими полосками бакенбард. Лицо у него было круглым и красным, что сильно отличало его от бледных жителей Бункер-сити. Громов мог поклясться, что видел его впервые.

– Присаживайтесь, Кирилл, – сказал он. Его манера говорить живо напомнила Громову Теодора из правительства Тайлы.

– Спасибо. С кем имею честь говорить?

– На кабинете было написано, – вкрадчиво ответил мужик. Было видно, что он не привык, чтобы его посетители задавали ему вопросы. – Обращаться ко мне можешь просто капитан. Я им был когда-то. – Помолчав пару секунд, он добавил: – Хотя, тебе это вряд ли понадобится.

«Да здесь то же самое, что и наверху, – с отвращением подумал звездолетчик, – та же власть, те же кабинеты для неугодных и опасных».

Громов заставил себя расслабиться и слегка улыбнуться.

– Где вы были в течение двух суток?

– В бункере.

– В какой его части?

– В разных.

– Почему же вас никто не видел? – с раздражением поинтересовался капитан.

– А за мной что, кто-то следил? – беспечно спросил Кирилл. – Я много спал в оранжереи.

– Мы спрашивали Ивана…

– Вы бы еще Психа спросили, – засмеялся Громов, – он бы вам сказал, что я летал на Марс. Или спускался к недрам Тайлы…

– Замолчите! – гневно рявкнул капитан. – Отвечайте! Где вы были?!

– В бункере. На плантацию меня пока не пускают. А больше здесь, в принципе, и некуда пойти.

– А карантинные камеры?

– А это что – не бункер? – с искренним удивлением спросил Кирилл.

– Вы были там? – мужик покраснел еще сильнее.

– Конечно, мне Матвей, это сын вашего старейшины Ростислава…

– Я знаю, кто такой Матвей, черт бы тебя побрал!

– Вы на меня не кричите.

– Что ты там делал? – разделяя каждое слово паузой, спросил капитан.

– Мылся. Мне Матвей приказал.

Капитан откинулся на спинку кресла и впился глазами в звездолетчика.

– Два дня?

– Вы следите за мной? – повторил вопрос Кирилл.

– Нет, но тебя не видели двое суток.

– Я вот вас полмесяца не видел! И что?

– Мальчик, я здесь уже восьмой десяток доживаю. Ты бы не ерничал.

– Ко мне Бог был не так жесток, – хмыкнул Громов. – Что вы от меня хотите?

– Где ты пропадал?

– Задам вопрос по-другому: чего вы боитесь? К чему этот цирк с дурацким допросом?

– Я заведую безопасностью. А чужаки могут нарушить устоявшуюся систему.

– У вас паранойя, – разозлился Громов. – И заведуете вы не безопасностью, а подавлением свободомыслия.

– Ты придержал бы язык. Тебе еще жить и жить здесь, – с превосходством сказал капитан. – А теперь пошел прочь.

«Познакомить бы мою пятку с его красной рожей, – с какой-то мелочной мстительностью подумал звездолетчик. – Вот я и обзавелся могущественным врагом. А все мой язык».

Оружие ему не вернули. «Дерьма не жалко», – храбрился Громов, хотя настроение испортилось еще сильнее. Он вошел в оранжерею, надеясь встретить там Ивана. Поэт и француз сидели на лавке и что-то обсуждали.

Увидев Кирилла, Иван расплылся в блаженной улыбке. Затем его лицо помрачнело, и он произнес:

– Кругом соглядатаи и тайные зеницы. Страх и недоверие принес ты в сонное подземное царство. И я еще меньше хочу жить среди этого лицемерного покоя и сытости.

– Вы готовы? – прямо спросил Громов.

– Да, – кивнул Жак.

– Скоро. Будьте готовы сорваться в любую секунду, – тихо сказал Кирилл. – Возможно, спокойно уйти не удастся.

– Все готово, – кивнул француз. – У Поэта здесь вместительный тайник.

– Цветы лучше людей хранят тайны.

– Старайтесь больше проводить времени в оранжерее, чтобы я вас не искал. Не найду – уйду один. А вам потом гнить здесь еще добрых сто лет.

– Что-то не хочется, – поморщился Жак.

– Двести детей сможешь зачать, – оскалился Громов. – А наверху… как бы нас никто не… ну вы поняли. Поэт, предупреждаю последний раз. Свободные люди лицемерят, лгут, убивают, предаются безумным страстям не в пример больше, чем жители Бункер-сити.

– Я иду не к людям, а к природе и свободе духа. А трудности меня не страшат.

– Черт с ними, с трудностями, – махнул рукой звездолетчик. – Там нас, скорее всего, убьют.

– Значит, такова наша судьба, – пожал плечами Иван. – Лучше умереть от пули, чем от тоски и петли.

– Я не согласен, – покачал головой француз. – Лучше оставить Тайлу за спиной в десятке парсеков.

– О-о! Водитель хочет в космос! – забыв об осторожности, воскликнул Кирилл. – Что ж, будем держаться оптимистического желания Жака. Мне оно нравится.

Француз улыбнулся. Эйфория от свобод подземного городка прошла, и он снова осознал превосходство Громова в знаниях, опыте и силе, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте.

Кирилл развернулся и двинулся к выходу. «Блин, ну и команда, – подумал он, – космонавт, водитель и поэт. Не хватает только собачки и маленькой девочки».

Громов вошел в дом и плюхнулся на кровать – нужно продумать все до мельчайших деталей и только потом действовать. Спустя полминуты появилось неприятное ощущение, что кто-то на него беспардонно пялится.

Кирилл начал шарить глазами, ничем не выказывая своего беспокойства. В плинтусе, между стеной и полом, что-то блеснуло, словно серебряная монета на солнце. Еще одну камеру Громов обнаружил между шкафом и потолком. Как звездолетчик не старался, больше систем слежения он не высмотрел.

«Черт, ну и повезло же! – подумал Кирилл. – Хорошо, что я оставил все инструменты в лифте». Первым порывом было выковырять и сломать камеры, но здравый смысл подсказал, что, намеренно не замечая их, можно выиграть пару дней.

Дел было вагон и маленькая тележка, но как их делать, когда за тобой следят из каждого угла? «Надеюсь, в оранжерее не было жучков, – подумал Кирилл. – Поэт там днюет и ночует… он бы заметил».

Громов направился на кухню выпить стакан воды, затем зашел в гигиенический модуль и туалет. «Сволочи, даже в сортире камеру поставили, – со злостью и бессилием подумал Кирилл. – И что-то мне подсказывает, что в темноте они видят не многим хуже, чем при свете».

Громов прикрыл собой шкаф от камер и приоткрыл дверцу. Быстро спрятав модуль доступа в карман, он щелкнул замком. В этот миг в дверь постучали, заставив звездолетчика вздрогнуть. Раздался голос Кэт:

– Милый, ты дома?

– Уже нет, – выходя на улицу, ответил Кирилл. А сам подумал: «Еще не хватало кувыркаться с женщиной под взглядом трусливого начальника безопасности. Хотя это могло бы немного развеять подозрения капитана». То, что за установкой камер стоит именно краснолицый капитан, Громов не сомневался. Хотя и Ростислав вряд ли об этом не извещен. Старейшина ненавидит Рекса, который сверг его, но, если задуматься, кто выкормил и поднял вверх этого шакала? Да и нечего старику жаловаться. Планетой правит внук Рекса первого, все же сыновья и он сам – давно мертвы. А Ростислав в полном здравии имеет какую-никакую власть и преданных детей.

– Я соскучилась, – надула губы Кэт, увидев на лице Кирилла вместо радости, лишь глубокую задумчивость. – Где ты пропадал?

– Гулял по бункеру. Кэт, давай попозже встретимся? Я сам к тебе зайду.

– Точно зайдешь? – с подозрением переспросила девушка.

– Обещаю!

Громов отправился прямиком в кинотеатр. Дверь информационного центра была закрыта на замок и опечатана легкомысленной желтой ленточкой. «Чего они хотят добиться?» – вынося дверь с одного удара, спросил себя Кирилл. Запустив компьютер и приладив дверь так, чтобы случайный прохожий ничего не заметил, Громов подключил модуль доступа.

Запустив программу, чтобы связаться с сервером, звездолетчик нервно застучал пальцами по столешнице. Быстро найдя в базе арсенал бункера, Кирилл попытался открыть в него доступ. Появилось красное окно и просьба ввести дополнительный пароль.

Громов выругался. Подбор пароля – задача долгая и трудоемкая. А процент успеха – не так уж велик. Каждую секунду ожидая, что над Бункер-сити завоют сирены, Кирилл выключил компьютер и выскочил на улицу.

Широкая паркетная дорога была пуста. Но ощущение, что за ним следят из каждого окна, не проходило. Громов для вида заскочил в столовую, взял литровую бутылку воды и направился в мастерскую. Кирилл молил Черную Невесту позволить сделать этот последний в подготовке шаг.

И она позволила.

Глава двенадцатая

Кирилл дошивал рюкзак на кухне у Кэт. Сама девушка сладко спала, замученная звездолетчиком до беспамятства. Рюкзак получался страшным, но крепким и вместительным. На столе лежали лом, аккумулятор и модуль доступа. Громов делал последние, контрольные стежки. Уколов палец иглой, он привычно слизнул выступившую, словно крохотный рубин, капельку крови.

Дверь открылась, когда он завязывал последний узел. «Суки, да у них есть ключи от всех домов», – мысленно возмутился звездолетчик.

На кухню вошли два солдата. «Вот Ростислав Генрихович и сделал открытый ход первым». Одного взгляда на солдат было достаточно, чтобы понять – они воспринимают происходящее как спектакль. Ружья-плазматроны висят в специальных петлях-ножнах, руки скрещены на груди.

– Громов, вас немедленно вызывает Ростислав Генрихович. Пойдемте…

– Никуда я не пойду! Что за привычка отрывать меня от дела, когда вздумается? – беспечно ответил Кирилл. – Тем более я в гостях у дамы…

– Быстро встал и пошел! – изменил тон солдат. – Решением старейшины ты, Кирилл Громов, арестован за…

Крошево зубов влетело неудачнику в глотку. Он взвыл, упал и закашлял, отхаркивая белые осколки. Громов снова замахнулся подхваченным со стола ломом, но второй солдат оказался немного проворнее и отскочил в сторону. «Никакой подготовки у щенков, давно бы мог выстрелить, – отметил Кирилл, – но расслабляться не стоит».

Преодолев в один прыжок отделявшее их расстояние, Громов нанес удар сверху. Солдат парировал его ружьем, словно палкой схваченной с обоих концов. Оружие выстрелило сгустком плазмы и задымило. На боку появилась вмятина. Только после этого Кирилл сообразил, что от такого удара голова бедняги разлетелась бы, словно спелый арбуз, сброшенный с десятого этажа.

– Стой! – взвизгнул солдат, споткнувшись об все-таки потерявшего сознание сослуживца. Мужчина бросил оружие и, упав на задницу, поднял руки.

– Молодец, соображаешь, – хмыкнул Громов, забирая оба ружья.

Одно из них было неисправно. Звездолетчик вытащил из него магазин и отбросил бесполезный кусок металлопластика в угол. «Хрупкое старье, – подумал Кирилл. – В штыковую с ним не пойдешь».

– Свяжи хорошенько руки этого хама. Может, после того как доктор вставит ему новые зубы, он научится разговаривать вежливо. И закуй свои и его ноги в наручники.

– А руки чем? – дрожащим голосом спросил мужчина. Было видно, что он едва сдерживает тошноту.

– Руки – ремнем.

На кухню вошла сонная Кэт и завизжала, увидев двух солдат и зубы в лужице из крови и слюней.

– Тихо! – рявкнул на нее Кирилл. – Весь город сейчас сбежится!

Засунув аккумулятор и модуль доступа в рюкзак, Громов накрепко стянул руки солдата ремнем. Держа в одной руке плазматрон, а в другой лом, Кирилл выскочил на улицу. Быстро пробежав через улицу, он ворвался в оранжерею.

Жак и Поэт, с горящими от возбуждения глазами, вышли из цветочных зарослей с монтировками в руках. У каждого за спиной болтался аккуратный рюкзак.

– Бегом! За мной! – властно сказал Кирилл, и троица побежала к карантинным камерам.

Первым им перекрыл дорогу Артур. Громов выстрелил из плазматрона ему в правое плечо. Охранник старейшины выронил парализатор, который тут же подхватил Жак, отбрасывая тяжелый инструмент прочь. Артур побежал за ними. Поэт на миг остановился и сработал монтировкой не хуже парализатора. Оглушенный охранник рухнул на паркет.

– Надеюсь, он не умрет, – на бегу выдохнул Иван.

– Не дорос ты еще, чтобы с одного удара убивать! – не поленился ответить Кирилл. – Быстрее, пока вся свора не сбежалась.

Громов пинал медленно открывающуюся дверь. Когда щель стала достаточно широкой, в нее проскочил Поэт, а за ним Жак. Замыкал Кирилл. Нажав кнопку, чтобы закрыть дверь, звездолетчик одним ударом лома вдребезги разбил модуль доступа.

Это секундное промедление стоило ему мощного разряда парализатора в спину. Не будь на нем защитной формы – валяться ему в отключке добрые сутки. А какого-нибудь старика такой выстрел и вовсе мог угробить. Ноги налились свинцом, заболел позвоночник. Но все же Громов смог двигаться дальше, хоть и не так быстро. Жак и Поэт подхватили его под руки и буквально доволокли до лифта.

– Не подпускайте их! Мне нужно подключить аккумулятор! – отдавая ружье Ивану, сказал Кирилл.

Адреналин и сила воли побеждали действие паралича, но второго такого выстрела Кирилл мог уже не выдержать. Парализатор словно отомстил звездолетчику за старого друга плазмотрона, названного «хрупким старьем».

Под натиском троих мужчин створка лифта с легкостью сдвинулась. Кирилл выложил из рюкзака аккумулятор и, встав на плечи Жаку, вылез через люк. Громов сгреб еду, воду и полезные мелочи в рюкзак и бросил его обратно в лифт. Схватив отвертку и паяльник, Кирилл спустился сам.

Дверь в отсек начала открываться спустя минуту. По полу поползла яркая полоска. Свет, со свойственным ему любопытством, старался везде заглянуть первым. К этому времени Кирилл только начал снимать кожух.

Иван выстрелил из ружья. Шарик плазмы оплавил косяк двери, раздался чей-то испуганный вскрик. Получив оружие, Поэт стал сам не свой. Нежный романтик на время куда-то сгинул, оставив хладнокровного бойца, революционера и… предателя жителей своего города. Мечта увидеть солнце была сильнее всего остального.

Двое ворвавшихся мужчин упали, пораженные параличом, третий успел выстрелить и с диким криком схватился за обожженную ляжку. Наступление захлебнулось, толком не начавшись. За дверью полминуты была какая-то неразбериха, потом из бункера вошли еще трое, скрытые с ног до головы широкими щитами.

– Кирилл, быстрее, у них щиты! – дважды без всякого толку нажав спуск, крикнул Жак. Поэт тоже стрелял, но сгустки плазмы лишь оплавляли щиты, никак не сдерживая противника.

– Стреляйте по ногам! – отозвался звездолетчик. – Еще минуту!

Солдаты, почувствовав себя в безопасности, побежали к лифту. Открылась карантинная камера и мощная водяная струя ударила в нападавших. Солдат снесло, словно деревянные щепки горным потоком.

Широкий, как пожарный рукав, шланг держал Псих. Лицо его было отрешено и ничего не выражало. Лишь руки дрожали от бешеного напряжения. Кто-то из следующей группы солдат выстрелил из автомата, и Псих выронил шланг, схватившись за быстро краснеющий бок. Поэт вскрикнул и хотел броситься к нему, но Жак втащил юношу внутрь лифта.

В мокрой, прилипшей к телу рясе, зажимая кровоточащий бок, брат Ивана неверными шагами побрел к лифту. Створки начали закрываться. Последнее, что видел Поэт сквозь сужающуюся щель, как брат рухнул на пол, так и не сделав последние шаги.

– Его нужно забрать! – крикнул Иван. На глазах блестели слезы.

– Мы не можем, – покачал головой Кирилл. – Заряда аккумулятора и так едва ли хватит на подъем. Я очень благодарен ему…

– Он защищал нас, а мы его бросаем, – запустив руки во всклокоченные золотые волосы, печально проговорил Иван.

– Там его вылечат и простят, – дотронувшись до плеча Поэта, сказал Жак. – А возьми мы его сюда – он бы умер от потери крови.

– Жак прав. Ему там больше не причинят вреда, а нашего пути он не выдержит.

В этот момент пол кабины начал дрожать и нагреваться от выстрелов.

– Главное, чтобы из базуки не жахнули, – обеспокоенно произнес француз.

Кирилл на миг задумался. Потом сказал:

– Давайте наверх.

– А нас не расплющит?

– Лифт движется медленно. Если что, успеем спрыгнуть обратно.

Жак подсадил Ивана, а Кирилл – Жака. Забросив по очереди три рюкзака и оружие в люк, Громов забрался сам. Сил едва хватило, действие парализатора никак не хотело прекращаться.

Лифт двигался не быстрее метра в секунду. Разрядной мощности аккумулятора не хватало, но Громов был рад, что лифт вообще поехал. Еще раз мысленно поблагодарив преподавателей инженерного училища и главного бортинженера, Кирилл вперил взгляд вверх. Фонарь высвечивал только стенки и уходящие по ним в бесконечность рельсы.

Громов сузил апертуру луча до минимума, а мощность поставил максимальную. Потолок шахты так и не показался. Свет бесследно растворялся во мраке, словно капля молока в крепком кофе.

Еще две долгих минуты лифт двигался вверх. Было слышно лишь дыхание трех мужчин, выстрелы прекратились. Левитирующая кабина не издавала ни звука.

Раздался глухой звон, который издают безнадежно расстроенные басовые струны гитары. Тросы натянулись, а лифт начал замедляться и двигаться рывками. Все вскочили и натянули рюкзаки на плечи. Громов раздал Жаку и Поэту прорезиненные на ладонях перчатки.

– Держитесь за тросы, – сказал он. – Эти трубки в любой момент могут лопнуть, и лифт полетит вниз.

– И зависнем мы на ниточке, между небом и землей, – угрюмо сказал Жак. – Долго мы так не провисим.

– Словно букашки на паутине, которую подхватил ветер, – добавил Поэт.

– Старая технология левитации, – обреченно ответил Кирилл. – Много энергии жрет.

Лифт вознесся еще на полсотни метров и застыл. Мужчины закрепили фонари на головах и без всякой надежды глянули вверх.

– Вы можете пока остаться здесь, – предложил Кирилл. – Если найду выход, то крикну, сколько вам лезть. Да и веревка у меня есть метров на пятьдесят с карабинами.

– Все равно лезть, – пожал плечами Жак.

– У меня хватит сил подняться метров на двести и, в крайнем случае, вернуться.

– И что тогда? – приподнял брови француз. Фонарь он отвернул вверх, чтобы не слепить друзей.

– Есть аккумулятор от плазменной горелки. Его хватит, чтобы вернуться назад.

Жак расхохотался. Искренне, мощно, с нотками истерики.

– Извините, мы тут вас поджарили и намочили немного, – отсмеявшись под холодными серьезными взглядами Поэта и звездолетчика, начал фантазировать Жак. – Но потом поняли, что ошиблись дверью и решили вернуться.

– Когда ты умирал от жажды и голода, ты был готов идти даже к дикарям, которые складывали кучки из человеческих костей.

– Тогда надеяться было не на что.

– А сейчас что-то поменялось?

– Да, и многое, – серьезно ответил Жак. – Я добровольно покинул сытное местечко с кучей развлечений. И обратно не хочу, даже под страхом смерти.

– Ох уж эти слова, – скривил губы Кирилл. – Вот когда «страх смерти» придет, тогда и посмотрим.

– Слова – великая сила, – не согласился Поэт. – Пожалуй, только они и могут сделать окружающий нас мир, наши чувства и переживания реальностью.

– Когда я вижу звезды, мне не нужны слова, чтобы осознать их реальность.

– То есть сейчас их нет? Звезд твоих? Ты же их не видишь…

– Что за софистика? – раздраженно спросил Громов.

– А стоит произнести слово и вот они, перед глазами, в мозгу, в воображении, в чувствах… – самозабвенно проговорил Поэт. – Мириады звезд в матовой черноте космоса. Яркие бусинки белого золота среди бесконечного мрака. Горящие громады, дающие жизнь, и потухшие звезды, словно поющие безмолвную заупокойную по всему сущему…

– Не спорь с Поэтом о словах, – с усмешкой посоветовал француз, – насмерть заговорит.

Кирилл улыбнулся и начал карабкаться вверх. Через десяток метров четыре троса сплетались в один толстый канат, и двигаться стало легче. Жак полез следом. Поэт, не желая оставаться в одиночестве, тоже взялся за трос.

Громов карабкался быстро, но не торопился – распределял силы. Кто знает, может впереди сотни метров тяжелого пути. Снизу пыхтел Жак, но лез не отставая. Ивана звездолетчик не слышал. Прошла еще одна тяжелая минута, в которую трое мужчин изображали ночных гусениц.

– Друзья, спасибо за счастье подаренной надежды, – откуда-то снизу прохрипел Поэт. – Я больше не могу.

– Что случилось? – не понял Кирилл. – Спускайся обратно!

– Не могу, – жалобно сообщил Иван. – Если разожму хоть одну руку – упаду.

– Покрепче обними трос ногами. Оставаться на месте несложно! Я сейчас что-нибудь придумаю!

«Черт, почему же лифт остановился так низко? Не хватало, чтобы Иван свернул себе шею. Надо зацепить его веревкой», – подумал Кирилл, а вслух спросил:

– Жак, ты как?

– Держусь, – сквозь сцепленные зубы ответил экс-водитель, – но это ненадолго.

– Поэт далеко?

– Не вижу, далеко.

Громов сплюнул и полез вверх с удвоенной скоростью. Если б не Жак, он бы спустился и помог Ивану, а так… они могут ухнуть вниз втроем. «Говорил же, подождите внизу, – злился Громов, – нашлись силачи. Хотя в таких перчатках и ребенок бы поднялся».

Переставляя руки, словно ловкая обезьяна, он постоянно бросал взгляды вверх. Буквально в десяти метрах луч фонаря утонул в стене. Кирилл с радостью увидел проем, размером с открытые створки лифта.

– Поэт, ты как?

– Вишу… – едва слышно сказал Иван.

Кирилл держался на тросе, обхватив его одними ногами. До стены было не меньше пяти метров. Громов достал из рюкзака веревку. С одной стороны у нее был карабин, с другой – четырехлапая абордажная кошка.

Звездолетчик хотел забросить вначале рюкзак, но потом побоялся, что промахнется. Кирилл прополз вверх еще несколько метров и закинул крюк в проход. Кошка остановилась на краю пропасти, двумя лапами упершись в пол, а третьей – в стену. Громов подергал веревку и на миг прикрыл глаза. Доверять жизнь незакрепленному крюку ничуть не лучше, чем садиться в одну машину с пьяным гонщиком. Воображение услужливо подбросило картину, как он несколько секунд летит в пропасть, затем бьется о кабину лифта и, испытывая жуткую боль, замирает неопрятной переломанной кучей.

Взявшись двумя руками за веревку, он с замиранием сердца разжал ноги. Мягко дотронувшись подошвами до стены, Громов медленно, не делая ни единого резкого движения, пополз вверх. Когда пальцы зацепились за край, Кирилл испустил громкий вздох облегчения.

– Ты псих, – послышался снизу комментарий Жака.

– Я сейчас, – сказал Громов. Прополз немного на животе и только потом поднялся на ноги.

В десяти шагах, на потолке, он нашел толстую вентиляционную решетку. Зацепив за нее крюк, он вернулся к проходу. «Как же потом попасть обратно на трос? – в смятении думал Громов. – Как помочь Ивану? Веревка до него не дотянется. Да и не сможет он сам закрепить карабин». Мысль пришла, но все теперь зависело от француза.

Страницы: «« « ... 910111213141516 » ... »»