Порочный круг Смит Уилбур

Глава 7

Следующий день для Антона Бирюкова начался с телефонных звонков. Первым, едва Антон вошел в кабинет, позвонил секретарь райкома и спросил, почему прокурор до сих пор не сообщил ему о случившемся в «Верном пути». Коротко объяснив причину задержки информации, Бирюков доложил об обстоятельствах происшествия. Секретарь, чувствуется, остался недоволен тем, что убийца не установлен, однако претензий высказывать не стал. Только попросил регулярно сообщать о ходе дальнейшего следствия.

Минут через пятнадцать пришлось это же самое повторить председателю райисполкома. Не успел положить телефонную трубку — раздался звонок председателя агропромышленного объединения Пупынина, известного на весь район оратора. Он умел на любых совещаниях красиво выступать без бумажки. В последние годы — в связи с реорганизацией — Пупынин заметно растерялся и с трудом дотягивал до персональной пенсии. Неизменным у ветерана остался только апломб.

— Бирюков?.. Расскажи-ка подробности ЧП в «Верном пути», — потребовал он.

— Могу рассказать лишь в общих чертах, Михаил Михайлович, — ответил Антон.

— Общие черты я и без тебя знаю.

— Тогда — извините. Собственно, для чего вам подробности?

— Я — руководитель или пешка?.. Кстати, твоего взбрыкивающего братишку я поставлю на место, чтобы не занимался самодеятельностью. Без конкретного указания, без расчетов создал, понимаешь, арендный подряд в хозяйстве! Скажи, что там с этим… арендатором, который бригадиру голову проломил? Думаешь привлекать его к ответственности?

— Пока не вижу повода. Но следователь обязательно побеседует с Клепиковым.

— Беседовать надо не с пострадавшим, а с хулиганом. И строго наказать, чтобы другим неповадно было!

— Михаил Михайлович, мы во всем разберемся. Извините, мне сейчас некогда, — сухо сказал Антон и положил трубку.

Буквально через полминуты телефон зазвонил вновь. На этот раз в трубке послышался голос Славы Голубева:

— Игнатьич, привет из Новосибирска! Докладываю: в информцентре УВД нет никаких сведений о Водорьяпове. Выходит, по нашей епархии он к ответственности не привлекался. На всякий случай отправили запрос с отпечатками пальцев в Главный информцентр МВД. Может, что-то там обнаружится…

— Где Тимохина? — спросил Бирюков.

— В научно-техническом отделе. С экспертами по баллистике исследует пулю. По предварительным прикидкам у нее получилось, что стрелявший имел рост два с половиной метра, а это, знаешь, нечто нереальное… Когда соберемся на совет?

— Сразу как вернетесь с Тимохиной из Новосибирска.

— Вас понял! Я, пока Лена занята, наведу справку в управлении БХСС насчет Вениамина Юрьевича. Потом надо съездить на квартиру, где жил Водорьяпов, и в таксопарк, где он работал до переезда в колхоз.

— Дерзай, Славочка. Желаю удачи.

Вскоре поле разговора с Голубевым в кабинет к Бирюкову зашел Лимакин. Следователь начал сегодняшний день с шести утра и уже побывал у механика Николая Завалишина, накануне ремонтировавшего барановский «Запорожец». После этого наведался на улицу Деповскую к знакомым Виталия Ложникова, у которых тот оставлял «Волгу». Показания подтвердились. Оба уехали из райцентра в злополучную ночь и должны были проезжать место, где дорога сворачивает к Выселкам, примерно в то самое время, когда совершилось убийство.

— В общем, ни у Баранова, ни у Ложникова нет твердого алиби, — закончил свою информацию Лимакин.

Бирюков задумался:

— Конечно, напрочь отметать подозрение нельзя. Бесспорно, Баранов с Ложниковым что-то утаивают, только мне почему-то думается, что ни тот, ни другой непосредственного отношения к убийству не имеют.

— Я сам такого же мнения, однако, как говорится, чем черт не шутит… — Лимакин помолчал. — К сожалению, личность Водорьяпова для меня совершенно не высвечивается. На сегодняшний день он предстает этаким бескорыстным трудягой, тайно хранящим на сберкнижках семьдесят пять тысяч рублей. Дураку понятно: честно скопить такие деньги невозможно. А если были сомнительные источники дохода, значит, возможны и конфликтные ситуации с подельниками. Черный бизнес — это хождение по канату без подстраховки, того и гляди разобьешься.

— Деньги накоплены Водорьяповым до переезда в село. Стало быть, и конфликт надо искать в прошлом.

Следователь поморщился:

— Беспросветное дело…

В приоткрытую дверь заглянул круглолицый облысевший судмедэксперт Борис Медников:

— Можно войти, сыщики?

— Входи, эскулап, — ответил Бирюков.

Медников бочком вошел в кабинет, неторопливо сел возле приставного столика напротив следователя и положил перед собой отпечатанный на машинке бланк медицинской экспертизы трупа. Лимакин сразу протянул к бланку руку, но Борис быстро отдернул листок:

— Сначала дай закурить.

— Ты же бросил…

— Это свои. А чужие как я брошу?..

Следователь, улыбнувшись, достал из кармана пиджака пачку «Астры». Вытащив сигарету, судмедэксперт недовольно пробурчал:

— Когда ты, Петя, будешь приличное курево иметь?

— Когда прилично зарабатывать стану.

— Организуй следственный кооператив, и с деньгами — нет проблем.

— Не философствуй. Что экспертиза показала?

Медников помял в пальцах сигарету, попросил у следователя спички, прикурил и только после этого отдал Лимакину заключение. Быстро прочитав его, Лимакин передал листок Бирюкову.

Заключение было лаконичным. Смерть Водорьяпова наступила ориентировочно между двумя и тремя часами ночи от огнестрельного ранения со стороны спины в область сердца. Никаких патологических отклонений, признаков заболевания и алкоголя в организме потерпевшего не обнаружено.

— Из чего, по-твоему, стреляли? — спросил Медникова Антон.

— Я не специалист по определению видов оружия, но предположение, если хочешь, могу высказать… — Судмедэксперт мастерски пустил к потолку несколько колечек сигаретного дыма. — Судя по тому, с какой легкостью пуля пронзила крепкий торс Водорьяпова, бабахнули из винчестера или нашей родимой трехлинейки.

Бирюков, задумавшись, помолчал:

— Боря, случайно не знаешь, как здоровье бригадира Клепикова?

— Почему случайно… — Медников хмыкнул. — Бригадир лежит в моем отделении, в хирургическом.

— Ну и что у него с головой?

— Ничего. Сачкует мужик.

— Зачем же держите в больнице?

— Товарищ Пупынин надавил своим авторитетом на главврача. Тот уже готов перевести Клепикова в отдельную палату, сиделку назначить. Я сказал главному: «Только через мой труп! Если бригадир не хочет работать в колхозе, пусть ложится на месяц в районный санаторий».

— На что Клепиков жалуется?

— На периодическое помутнение сознания. Говорит, у него и раньше какие-то сдвиги в психике были. Готов, чудак, даже в областную психиатричку на исследование залечь.

— К Ложникову у него какие претензии?

— Никаких.

— Что ж тогда Пупынин мне звонил, дескать, надо Ложникова строго наказать?

— Это Михаил Михалыч ударился в руководящий раж под влиянием мадам Клепиковой. Вчера вечером Анна Ивановна метала гром и молнии в больнице. Врачи, видишь ли, недостаточно внимательны к ее невинно пострадавшему супругу. Обещала дойти вплоть до райкома партии. Грозная дама, с характером…

— Крепко вас припугнула? — спросил следователь.

— Нам не положено людей пугаться.

— А главврач на поводу у Пупынина пошел…

— Это не от испуга. От зависимости.

— От какой?

Судмедэксперт с усмешкой глянул на следователя:

— Ты, сыщик, как с Луны свалился. Знаешь наши фонды на больничное питание?.. Если ими ограничиваться, лечащиеся дистрофиками станут. Поэтому главврачу приходится волчком крутиться: то мясо по дешевке у колхозов да совхозов добывать, то курочек с птицефабрики. Проще говоря, никудышное централизованное снабжение компенсируем за счет обходных каналов, где без распоряжения Пупынина можно оказаться на бобах.

— Так и создается порочный круг.

— А куда денешься? Система…

— Надо, Петр, пока Клепиков в больнице, срочно допросить его, — сказал следователю Бирюков. — Отрази в протоколе, что у Георгия Макаровича претензий к Ложникову нет. И постарайся как можно подробнее узнать о Водорьяпове. Бригадир наверняка общался с ним больше, чем, скажем, председатель колхоза.

Лимакин сразу поднялся:

— Сделаю это, Антон Игнатьевич, не откладывая.

Встал и судмедэксперт Медников:

— Пошли, сыщик, вместе. Познакомлю тебя с Клепиковым, а ты еще раз угостишь меня бросовой сигареткой…

Двухэтажные кирпичные корпуса районной больницы находились в сосновом бору на окраине райцентра. Возле входа в хирургический корпус на скамеечке двое пожилых мужчин в больничных пижамах увлеченно резались в шашки. Остановившись около них, Медников спросил:

— Как там себя чувствует ваш напарник по палате?

— Последнюю курицу доедает, — ответил мужчина с загипсованной рукой на марлевой подвязке. Второй, перебинтованный от подбородка до макушки, тут же добавил:

— Ох, мастер поесть. Вчера жинка целый пакет продуктов привезла, так он уже его ополовинил.

— Ночью на головные боли жаловался?

— Какое там! Храпел, аж оконные стекла дрожали. Я тракторист, так всю ночь снилось, будто в кабине работающего трактора сплю…

Когда Медников с Лимакиным вошли в палату, Клепиков, склонившись над тумбочкой у изголовья кровати, старательно заворачивал в газету обглоданные куриные кости. Крутолобый и коренастый, на вид лет пятидесяти, он был из той породы мужиков, которых не так-то просто сбить с ног. Лимакин ожидал, что голова бригадира забинтована, но вместо этого увидел на его выстриженном затылке нашлепку лейкопластыря.

— Ну как себя чувствуешь, Георгий Макарыч? — словно старого знакомого спросил Медников.

Пухлощекое, словно у бурундука, лицо Клепикова расплылось в смущенной улыбке.

— Чувствую, доктор, удовлетворительно. Аппетит неплохой. Вот лишь голова гудит безостановочно, — басовито ответил он и вроде в подтверждение своих слов, поморщась, прижал ладонь к затылку.

— Это пройдет.

— Я так же думаю: куда она, бестолковая, денется. Погудит, погудит, да утихнет.

Медников показал взглядом на Лимакина:

— Следователя прокуратуры к тебе привел. Хочет с тобой поговорить.

Клепиков растерянно открыл рот:

— Я… я-а-а, истинный Бог, не виноватый. Если супруга Анна чего-то наболтала на Витю, так это не всурьез. Баба она малость заполошная…

Лимакин пристроился на стуле у тумбочки и открыл новенький служебный «дипломат».

— Вот это нам надо записать, — доставая чистый протокол допроса, сказал он.

Клепиков еще больше растерялся. Лоснящиеся губы его задрожали:

— Не надо, не надо писать! Витя за такую писанину может обидеться, а я ему зла не хочу. Вы уж лучше Анну допросите, она грамотней.

— Дело, Георгий Макарович, не в грамотности.

— А в чем?

— В правдивости.

— Дак мне какую правду вам говорить, если я ничего не знаю?

Медников, чтобы не мешать, взял у Лимакина сигарету и вышел из палаты.

О Водорьяпове Клепиков заговорил с еще большей неохотой, чем о Ложникове. Поначалу стал даже утверждать, что вообще никогда никаких дел с Водорьяповым не имел и знать его не знает.

— Георгий Макарович, это неправда, — спокойно сказал Лимакин.

— Как вас понимать? — Клепиков откровенно испугался. — Вру, значит, что ли?..

— Вы больше трех лет работали бок о бок с Водорьяповым. Почему не хотите о нем рассказать как о человеке. Чего боитесь?

Клепиков долго морщил лоб, водил взглядом по сторонам, будто ждал подсказки, но так и не дождавшись ее, через силу заговорил:

— Бояться нечего. Водорьяпов неплохой человек, да вот, ведь, говорят, убили его… Значит, кому-то крепко насолил.

— Кому именно?

— Понятно, не мне. Я от Леонида не зависел.

— А кто был от него зависим?

— Истинный Бог, не знаю.

— Разве можно жить, ничего не зная?

— Я всегда так живу. У меня в семье супруга командует.

— А по бригадирской работе?

— В бригадирстве кое-чего соображаю. Если б совсем не соображал, давно бы из бригадиров выгнали.

— Ну а почему говорить-то не хотите?

— Может, брякну сдуру невпопад и тоже смертельного врага наживу. Зачем мне враги?.. Вы напишите от себя, что надо, а я подпишусь.

— Следователям запрещено от себя писать.

— Тогда допросите мою Анну. Она в колхозных делах разбирается лучше. Тем более в последнее время у меня чего-то с головой не ладится.

— Давно?..

— С головой-то?.. Дак если правду сказать, то меня еще в детском возрасте тетка контузила. Нечаянно на цементный пол макушкой уронила. Мамаша говорит, думала, что помру, а я вот выжил. Правда, видать, с той поры неразвитость осталась. В школе плоховато учился, еле-еле четыре класса освоил.

— Как же бригадиром стали?

— А работал я в колхозе всегда хорошо. Другие вино пили, с начальством лаялись. Я же такими пустяками не занимался. Что мне прикажут, то непременно выполню. Вот за это Иван Данилыч Манаев меня полюбил, на бригадирские курсы отправил. С той поры, считай, двадцать лет без замечаний руковожу бригадой.

— С новым председателем колхоза как работается?

— Труднее, чем с Манаевым. Сергей Игнатьич — парень справедливый, тут не надо его хаять. Но командовать не любит. Какой пустяк ни спроси, он шутками отделывается: «У тебя, Макарыч, голова есть, а мозгов нету, что ли? Думай сам!» Вот и вся его команда… А я думать не привык. По домашнему хозяйству за меня супруга с удовольствием всю жизнь думает, на работе — Манаев приказывал. Чего там было думать? Исполняй распоряжение — и вся думка. Теперь, наверно, до пенсии в бригадирах не удержусь. Придется либо в рядовые скотники подаваться, либо десятка два колхозных бычков в аренду брать на откорм, если арендные подряды не ликвидируются в ближайшем будущем.

— Почему они должны ликвидироваться? — стараясь увлечь Клепикова деловым разговором, спросил Лимакин.

— Потому что об этом сам товарищ Пупынин у нас на собрании говорил. Кому выгодна аренда? Только арендаторам. А куда колхозных специалистов при арендном хозяйствовании девать?

— Пусть тоже включаются в аренду.

— Ну как им можно такое!.. — Клепиков расплылся в снисходительной улыбке, будто услышал наивную глупость. — У них же у всех высшее образование.

— У вашей жены тоже?

— А как же… Анна больше десяти лет маялась в заочном институте, чтобы диплом получить и на бухгалтерской должности тем самым удержаться. Если б Манаева не скинули с председателей, она без всяких яких до пенсии продержалась бы. Тут, как говорится, не повезло. Приходится Анне дорабатывать на меньшем окладе, да и власть у экономиста не та, что у главбуха… — Клепиков досадливо крякнул. — Сама, конечно, виновата. Председатель направо и налево фуговал колхозные деньги, а она, дуреха, тряслась над каждой копейкой, на рожон лезла. Врагов нажила столько, что некоторые открыто угрожали расправой.

— Кто, например?

— Дак Тимофей Слабуха по чекистской замашке до сих пор стращает расстрелом, и тот же Витя Ложников в прошлом году стучал по столу кулаком. Я, правду сказать, почему Виталия испугался, когда он из Выселков на коне прискакал как ненормальный… Стукнуло мне в голову, что Витя вместо Анны хочет на мне отыграться. Лицо в тот момент у Ложникова было диким.

— А с Водорьяповым у Анны Ивановны какие отношения были?

— Водорьяпов всегда по имени-отчеству ее величал. И ко мне вежливо относился. Гошей называл. Я его тоже уважительно — Леонидом… — Клепиков наморщил лоб. — Хотя, если правду сказать, человек он был ядовитый. То Эдуарда Баранова прилюдно обсмеет, то Кузьму Широнина разыграет, то подвыпившего Тимку-чекиста до белого каления сталинскими упреками доведет. Было, и под Анну подскребался…

— Серьезно? — стараясь не упустить нить разговора, удивился Лимакин.

— Куда серьезней… Утром в конторе спрашивает колхозников: «Мужики, если враз встретите тигра и главбуха, чего в первую очередь станете делать?» Ну те отвечают, дескать, сразу на тигра навалимся. Водорьяпов: «Ха-ха-ха… Сначала надо убить главбуха, а потом уже за тигра браться». Видишь, с каким намеком шуточки у Леонида были?..

— Как Анна Ивановна к этому относилась?

— Никак. Она не робкого десятка.

— Когда вы последний раз видели Водорьяпова?

Клепиков, пожав плечами, опустил голову:

— Сейчас уж и не помню, когда. Леонид как связался с арендой, откачнулся от колхоза. На утренние разнарядки перестал ходить. Ну а больше и встретиться нам особо негде было. Сенокос в разгаре. Я целыми днями по лугам мотался. За колхозниками догляд нужен с утра до вечера, чтобы меньше перекуривали да вино не пили.

— Неужели продолжают пить?

— Ну а как же без этого…

В палату неожиданно заглянул перебинтованный мужчина. Обращаясь к понуро сидящему на койке Клепикову, быстро проговорил:

— Макарыч, там жинка твоя прикатила. Просит, чтоб ты вышел.

Клепиков вопросительно посмотрел на следователя.

— Сейчас выйдет, — ответил мужчине Лимакин.

Когда тот прикрыл дверь, Георгий Макарович заторопился:

— Не говорите Анне, об чем я тут наболтал. Она, если узнает, намылит мне холку за посторонние разговоры. В этом отношении Анна заполошная…

Глава 8

Анна Ивановна оказалась вовсе не заполошной. Пошептавшись не дольше минуты с мужем и передав ему большой полиэтиленовый пакет с продуктами, она предложила Лимакину сесть в машину, чтобы спокойно поговорить без свидетелей. Разговор начала сама и сразу по делу: о страшном убийстве на Выселках.

— Я Манаева предупреждала, что Водорьяпова принимать в колхоз нельзя… — глядя Лимакину в глаза, заявила Анна Ивановна и многозначительно замолчала.

— Почему? — спросил Лимакин.

— У него не было трудовой книжки.

— Почему, Манаев видел трудовую книжку с шоферским стажем.

— Это Иван Данилович выкручивается. Если хотите, я при Манаеве об этом скажу, чтобы не запутывал следствие.

— Еще какой грех водился за Водорьяповым?

— Понимаете, сомнительный он был человек. Мужчинам того не понять. У женщин особое чутье. Внешне Леонид Николаевич всегда с шуточкой, улыбочкой, но в нем было что-то хищное. Особенно глаза выдавали. Вроде весело щурится, а внутри — ледяной холод. Даже страшнее… ненависть, что ли, какая-то.

— Знаете, главный бухгалтер — финансовый контролер. Возможно, вы ущемили Водорьяпова в оплате и он… — начал Лимакин, однако Анна Ивановна не дала развить мысль:

— Нет, нет! По деньгам у нас с ним никаких шероховатостей не было. Единственное, что в денежных отношениях с Водорьяповым меня настораживало, так это чрезмерная его показуха. При каждом удобном случае Леонид Николаевич демонстративно подчеркивал, что в деньгах совершенно не нуждается. Все вы, мол, урываете с колхоза, но я не такой.

— Что в этом плохого? Разве не бывает честных до щепетильности людей?

— Вы наверняка не работали бухгалтером…

— Не работал, — признался Лимакин.

Анна Ивановна снисходительно улыбнулась:

— Тогда послушайте меня. Это только в телевизионном спектакле показывали, как рабочая бригада отказалась от премии. Я четверть века бухгалтером и не встречала ни одного чудака, который бы пришел в бухгалтерию и сказал: «Вы начислили мне лишние деньги. Я их не заработал и получать не стану». Не было никогда и теперь нет таких чудаков. Наоборот, даже откровенные бездельники глубоко убеждены, что им постоянно недоплачивают. Думаете, никто из колхозников, кроме Водорьяпова, не смотрел телевизор?..

— Смотрели, конечно.

— Почему же только он один так щепетильно относился к деньгам, как те герои из телеспектакля? Хотите верьте, хотите нет, но, по-моему, совесть Водорьяпова была не чиста.

— А другие сотрудники бухгалтерии каким его считали?

— Господи!.. Да все женщины не раз говорили мне, мол, едва Водорьяпов заходит в бухгалтерию, им сразу становится не по себе. Даже спрашивали: не гипнозом ли он обладает?

— Если Водорьяпов демонстративно отказывался от денег, зачем ему понадобился арендный подряд? — спросил Лимакин. — Это ведь очень тяжелый заработок.