Бухта Надежды. Первый шторм Громова Галина
– Так… мы съехали с трассы приблизительно вот здесь. Потом шли прямо.
– Направо мы еще сворачивали, – подсказал Степан, заглянув в раскрытый атлас.
– Угу… Так что мы примерно… Ну вроде где-то в этом районе. – Константин снова поправил сползшие на кончик носа очки и ткнул пальцем в гладкую страницу карты.
– Вот вроде дорога есть.
– Есть. И вот она пересекается с канальчиком.
– А объехать канал никак?
– Не-а. Только искать мост. В случае чего это самое уязвимое для нас место. Конечно, можно надеяться на то, что у меня паранойя, но лучше перестраховаться и взять как можно левее от трассы. И то… не лететь на мост со всей дури напролом, а все же сначала оглядеться…
– Ну в принципе я не против.
– Тогда давай потихоньку забирай в сторону вот этого мостика, а за пару километров в ближайшей рощице притормозишь, да мы проверим проезд.
На этом и порешили. Степан повел машину в том направлении, по которому предполагалось выехать на место пересечения канальца и грунтовки. Конечно, ориентировались на глаз, поэтому проскочили нужное место, забрав лишнего налево. Но так было даже лучше – вдоль канальчика, заросшего по обе стороны высокой травой и кустами вперемешку с деревьями, незаметно двигаться оказалось намного проще, чем по голому перепаханному полю, где в случае чего просто негде было бы укрыться.
На разведку отправились Степан с Юркой, паренек еле уговорил своего дядьку отпустить его. Идти пришлось около часа, но все же все эти игры в Чингачгуков были ненапрасными.
На переправе никого не оказалось, но Юрка кое-что заметил.
– Смотри… – показал он пальцем на землю.
– Чего? – не понял, куда же смотреть, Степа.
– Ты видишь следы от протекторов? Здесь явно кто-то проезжал.
Степан недовольно поморщился:
– Да мало ли кто здесь мог проезжать. И самое главное – когда. След могли оставить еще неделю назад.
– Нет! – Юрка присел на корточки, разглядывая тот самый след на влажной земле. – Смотри, видишь молодую поросль? Если бы проезжали давно, то трава, во-первых, уже успела бы вырасти, а во-вторых, успела бы выпрямиться. Это раз. Плюс след уж больно свежий. Это два.
– Ну ты прям как Шерлок Холмс… – недоверчиво уставился на примятую молодую траву Степан.
А может, и прав Юрка? Может, недавно кто проезжал, осматривал возможные переправы через канал. Тогда нужно быстрее пересечь водную преграду, дабы не столкнуться с теми, кто тут катался.
– Ладно, Белое Перо. – Степан похлопал парня по спине. – Пошли обратно!
Дорога обратно заняла еще час. Солнце уже давно прошло точку зенита и теперь медленно, но неуклонно двигалось к краю небосклона, обагряя далекие облака, показавшиеся на горизонте. Еще пару часов, и начнет смеркаться, а там и ночь наступит…
– Ну что там?
– Да непонятно. Племяш твой говорит, что кто-то недавно проезжал по той дороге. А я даже и не знаю…
– Ты Юрку-то послушай – не зря он последние три года каждое лето проводил в военизированном лагере для подростков.
– Это что такое?
– Да группа бывших афганцев организовала собственный бизнес – чтобы молодежь хоть чем-то увлечь. Юрка в первый раз поехал – понравилось, вот каждое лето потом и отправлялся туда. Их там всякому интересному учили, а в нынешних реалиях и полезному. Так что ему лучше верить.
– Я же говорил! – обрадовался поддержке взрослого пацан.
– Ну ладно… – пожал плечами Степан. – Но если он не ошибается, то нам лучше как можно скорее проскочить мост, иначе рискуем застрять. Хотя никто не знает, кто тут шарился.
– Ну кто бы ни шарился, лучше проехать мимо. Так что, парни, по коням!
Мостик проехали без происшествий, никого не встретив на пути. Только вдалеке в какое-то мгновение послышалось характерное «тра-та-та» – звук-то над водой разносится далеко… Так что не зря Константин нервничал – интуиция его не подвела.
– Ну куда дальше? – поинтересовался Степа.
Константин беззвучно зашевелил губами. Поводил пальцем по странице автомобильного атласа и наконец ответил:
– Так, сейчас езжай по этой тропинке вдоль трассы, потом через канальчик и забирай на запад до первого перекрестка, а там направо и вперед. Проскочим Рисовое и заберем налево, потом до залива и вдоль берега…
– Ты не гони, я ничего не запомню. Лучше давай по ходу пьесы.
Пыли не было – земля еще хранила влагу после прошедших дождей, но не настолько, чтобы автомобиль забуксовал. Петляя по полям и лугам и убивая ходовую на бездорожье, на трассу мужчины вышли только возле Ставков, избежав необходимости проезжать через стационарный пост ГАИ, что близ Турецкого вала.
– Хорошо хоть через пост не нужно проезжать… – пробормотал Степан, втопив педаль газа до упора и устремившись вдоль канала. – А то в случае чего там никаких возможностей маневра.
Дороги на Херсонщине в общей сложности были ужасные, но пока покрытие оставалось более-менее пригодным для нормальной езды. Это дальше, когда дорога повернет на Новокиевку и Копани, начнется чудо-аттракцион под названием «Проверка вестибулярного аппарата и ходовой части автомобиля». Потому как вроде и трасса областного значения, а по сути – сплошные ямы да ухабы, по случайности чуть припорошенные асфальтом.
Наконец показался дорожный указатель «Гавриловка Вторая, 2 км».
– Почти доехали… – пробормотал Степан.
– Да, и не верится. Как думаешь, не зря не стали в Армянск заезжать?
– Да фиг его знает! Но проверять все на собственной шкуре как-то не хочется. Тем более что вроде с той стороны стреляли…
Степан немного притормозил и, убедившись в отсутствии встречного транспорта, свернул налево, на ведущую к селу дорогу, вдоль которой росли неизменные для Херсонщины тополя, иногда сменяющиеся шелковицей или дикими абрикосами. Частенько сельские мальчишки на своих велосипедах приезжали обрывать плоды этих деревьев. Велики в селах вообще были основным средством передвижения, на них гоняли и стар и млад, рассекая поселки и деревеньки из одного конца в другой.
– Слушай, а ведь если кто перекроет шлюзы канала, сельскому хозяйству южных регионов придется очень туго, – решил высказать внезапно возникшую мысль Константин.
– Ты думаешь, что все это, – Степан кивнул головой на округу, намекая на произошедшее за последние дни, – всерьез и надолго?
– Если бы мне это все просто казалось, то ты бы сейчас в Севастополе окна устанавливал, а я бы в Евпатории читал свою психологию, пытаясь объяснить студентам то, чего и сам толком не понимаю. К тому же весь этот пипец творится не только у нас, но и по всему миру. Смотри!
Мужчина прервал речь и показал пальцем на столб дыма, показавшийся впереди, чуть за деревьями, и отчетливо видный своими серыми клубами на фоне еще светлого неба.
– Дядь, горит что-то… – протянул с заднего сиденья Юрка.
– Поднажми-ка, Степа. Что-то мне не очень все это нравится. Пожар в селе вообще страшное дело. Тем более в таком маленьком.
Еще бы!
В селах во дворах частенько стояли соломенные скирды, припасенные с лета заботливыми хозяевами и сверху накрытые от дождя черной пленкой. И достаточно было одной искре упасть, как мог разгореться пожар, которому не составляло труда перекинуться на хозяйский дом, а при ветре и толике невезения еще и поджечь соседские.
Появившиеся из-за деревьев домишки богатыми назвать было сложно. Низенькие, одноэтажные, с двускатными крышами, они стояли в окружении по-зимнему голых деревьев, которые еще не отошли от долгой спячки. Заборы в основном оказались невысокими, бетонными, практически с одним и тем же рисунком, через них было видно все, что происходило во дворах, – и не скроешься от соседских глаз. Это городские обычно обносили свои участки двухметровыми исполинскими ограждениями с тяжелыми воротами, которые еле-еле открывались, а здесь, в деревне, все происходило у всех на виду. Может, поэтому и люди были немного чище и проще.
Хотя с другой стороны, ни гульнуть с чужой женой, ни бухнуть втихаря…
Чем ближе подъезжали Степан с Константином, тем понятнее становилось, что горел чей-то дом, стоящий чуть правее от дороги, ведущей на трассу. Полыхало знатно. Темно-серый дым столбом поднимался к небу, намекая на безветренную погоду, да и запах гари резал ноздри.
– Куда ехать-то дальше? – притормозил на перекрестке Степан, заглядевшись на пожарище. – Где живут родичи?
Было странно и непривычно: горит дом, а вокруг ни пожарных машин, ни людей… никого. Только треск от огромного, с избу размером, костра. Хотя нет… вроде с той стороны горящего дома виднелась пара фигур.
Непонятно…
– Едем прямо по дороге, потом направо будет поворот, – махнул рукой Костя, не зная, как бы получше объяснить. – Я покажу. Надеюсь, что хоть на соседские дома огонь не перекинется…
– Может, туда рванем? – предложил Рогов, кивнув в сторону пожара.
– И что? У тебя пожарная машина под рукой есть? Или как?
– Ну все равно… Вдруг чем-то помочь надо?
– Да и без нас там разберутся. Сворачивай тут.
В Гавриловке ничего не говорило о произошедшей в мире беде. Нет, не так – Беде. Потому что это была первая всемирная катастрофа после библейского Потопа, если таковой, конечно, имел место. По улицам все так же гоняли мужики на велосипедах, с пастбища возвращались коровы, о чем свидетельствовали свежие лепешки на потрескавшемся асфальте. Возле одного из дворов в небольшой луже купались гуси и гоготали на всю улицу.
– Как будто ничего не произошло… – покачал головой Степан, глядя на эту идиллию. – Будто и на окраине дом не полыхает… Почему его никто не тушит? Они все разом ослепли, что ли? Или приезда пожарки ждут? Так долго ждать придется.
– Да уж. Главное, чтобы они бредням двух не до конца сумасшедших поверили, что мертвяки в городах ходят и живых жрут.
– Это мы, что ли, сумасшедшие?
– Ну ты сам посуди. В селе все относительно тихо и мирно… А тут двое приперлись и рассказывают про трам– тарарам в городах.
– Да ну, не может же быть такого, что они совсем не в курсах. А новости? А друзья-родственники-дети в городах? – отмахнулся Степан. – Хотя… Вот у родичей твоих и спросим. А что за родичи, кстати?
– Отца моего брат с семьей, – отозвался с заднего сиденья молчавший практически всю дорогу Юрка, теребя за ухом довольного Буля.
Пес прямо-таки млел от этого почесывания и изображал на своей собачьей морде всю гамму эмоций, которые получают собаки при чесании за ухом.
– А кем дядька-то твой работает?
– Когда-то был фельдшером, а потом в ветеринары подался, – ответил пацан, продолжая перебирать пальцами жесткую собачью шерсть.
– Ну тогда не пропадет.
– Вот здесь тормози! – махнул рукой Константин.
Степан припарковал «шевроле» на придворовой территории, упершись капотом в лавочку возле калитки – благо места хватало.
– Юрка, вылезай!
– Уже, дядь Кость! – крикнул выскочивший из машины и довольно потягивающийся, разминая затекшие от длительного сидения конечности, пацан. Следом за ним выскочил и пес, облюбовавший ближайший столб, чтобы справить свои естественные надобности.
Улица была широкая, хотя сама дорога едва-едва вмещала в себя две полосы движения, вернее, полторы. Вымощена она была железобетонными плитами, положенными друг возле друга, отчего на стыках колеса издавали звуки, свойственные поездам. Эдакое «чух-чух» получалось. А уж на великах по таким дорогам гонять то еще удовольствие, особенно если ты находишься в роли пассажира и сидишь на железном жестком багажнике – синяки на пятой точке были тебе обеспечены.
Возле железной цветной калитки с изображенным на ней тюльпаном стояли две скамейки, на которых днем любили сидеть старушки, обсуждая последние сельские новости и сериалы, а к вечеру на боевом посту их сменяла любвеобильная молодежь.
– Ну что, пойдем?
– Пойдем, – кивнул Степан, проверяя, на месте ли пистолет, доставшийся в наследство от покойного Мишки.
Мужчины по очереди зашли в калитку, примыкающую к сплошной стене дома, все окна которого выходили только во двор, а за ними проскользнул и парень, закрыв за собой на засов дверцу.
Степан не понимал, какой смысл запирать калитку на засов, если открыть этот засов с улицы, просунув руку сквозь прутья, проще простого?
Миновав выкрашенную в популярную в селах голубую краску застекленную веранду, окна которой были занавешены по деревенской традиции белыми занавесочками, закрывающими их только до половины, компания оказалась во внутреннем дворике, затененном серыми шершавыми побегами винограда, вьющимися по железным прутьям-столбам, вкопанным в землю. Вот потеплеет, и начнут новые ростки своими нежными завитками цепляться за перекрытия крыши.
Почувствовав присутствие посторонних, из небольшой деревянной будочки с оббитой жестью крышей выскочила дворовая собачонка непонятной рыже-серо-черной окраски, залилась звонким лаем и попыталась сорваться с цепи, на которую ее посадили хозяева.
– Дядь Коль! – заголосил Юрка, шикнув на пса, чтобы тот заткнулся, но тот и не думал – только звонче лаял в ответ на все увещания пришлого паренька.
– Где все? – непонимающе пожал плечами Константин, оглядываясь по сторонам.
– А кто все? Кто здесь живет? – спросил Степан, разглядывая небогатое убранство внутреннего дворика – стандартный набор селянина: вилы, разнообразные лопаты, метлы на длинных ручках, тяпки, даже коса имелась, висела тут же, заправленная за балки навеса. Под крышей между шифером и досками виднелась какая-то трава, собранная в пучки, – может, лечебная? Чуть правее громоздился огромный деревянный ящик, на нем – несколько пустых жестяных трехлитровых банок, покрывшихся ржавчиной, со следами желтовато-коричневатой пыли… «Наверное, в этих банках зерно дворовой птице приносили», – подумал Степан, продолжая с интересом разглядывать дворище.
– Да дядька его, с женой. И детей двое. Старшая Людка и младший Мишка.
– Дядь Коль!!! Ты где? – продолжал звать родича паренек, но звонкий лай пса заглушал все звуки. – Да заткнись ты уже! – гаркнул на пса Юрка – лай порядком нервировал, звеня в ушах.
Ох и противные же эти мелкие собачонки! От горшка полвершка, чуть больше кошки, а визгу как от сирены массового оповещения населения.
– Кого там чорты прынэслы? – донесся из недр дома недовольный голос.
– Да мы это! – обрадовался паренек раздавшемуся голосу. – Я – Юрка!
Входная дверь распахнулась.
– Юрка?! Ты, что ль? – перешел на русский язык обитатель дома, хотя своеобразный акцент, присущий жителям южных регионов, все равно чувствовался.
На пороге появился заросший бородатый мужик с одутловатым красным лицом, которое выдавало человека, любящего приложиться к бутылке. А судя по амбре, которое плыло впереди едким облаком, разъедающим глаза, этот самый «дядя Коля» либо только что оторвался от стакана, либо еще не отошел от вчерашней попойки. Волосы мужика, уже давно не стриженные, взлохмаченные, с нитками проступившей седины, торчали в разные стороны.
– Я, дядь Коль, – подтвердил свои слова Юрка. – Ты помнишь дядю Костю? Брата моей матери…
– Да помню, конечно… Мы тогда на свадьбе твоей мамки с твоим папкой нехило погуляли, – почесал подбородок Николай.
– Да уж… два выбитых зуба и синяк под левым глазом в суммарной сложности. Так что можно сказать, что погуляли-то нехило.
– Ну а яка свадьба-то без драки? – усмехнулся в бороду Юркин родственничек.
– Ну значит, знакомство у вас крепкое и проверенное временем, – усмехнулся Степан.
– А ты кто? – уставился на Степу селянин. – Я тебя не знаю.
– А я Степан. Так, мимо проезжал.
– А-а-а.
– Дядь Коль, а где тетя Маша? – не дал возможности задать вопрос Юрка. – Где Людка? Мишка?
Мужик от этого невинного вопроса даже в лице переменился, словно уксуса глотнул.
– Машка-то моя… – Он горестно вздохнул и смахнул внезапно накатившуюся слезу. – Померла Машка… Вчера схоронили.
– А дети где?! – чересчур эмоционально спросил Константин, у которого перед глазами сразу же пронеслись страшные картины, которые он видел еще в городе. Мирная сельская жизнь абсолютно не вязалась с происходящим повсюду. – Где дети?!
– Да у кумы дети… – отмахнулся бородач. – Я их еще позавчера туда отправил! А вы чего здесь?
– Коль, ты совсем, что ли, не в курсе, что происходит?! – удивился Константин.
– Да в курсе я, в курсе. Машка-то из города эту заразу привезла. Ее в автобусе грызнули, вот она и скончалась, а потом очнулась и полезла кусаться.
– А как…
– Да как-как… – перебил Костю бородач. – Топором. Я с бодуна конкретного был – у соседа теля родилось, вышел водички попить. А тут она бросается на меня с бешеными глазами. Я и сам не помню, как приложил ее по темечку. Потом испугался, что все… закроют меня лет так на десять… а потом уже менты из райцентра приехали и рассказали про непонятно откуда взявшихся мертвяков. Я даже сначала не поверил, да и соседи все откровенно над ментами смеялись, но мною же убиенная жена была живым тому подтверждением. А еще меня даже в кутузку не забрали! Представляете? Сказали только, что от таких бешеных подальше держаться надо, и укатили восвояси.
– Ну а в селе как? Есть у вас зомбаки-то? – допытывался у родича Константин.
– А я знаю? – задрав голову, почесал шею Николай. – Я жену свою покойную поминал… – И тут же его голос задрожал, переменившись. – Как же я теперь без нее-то… Машки своей… – чисто по-бабски заголосил пьяный мужик, абсолютно не стесняясь неожиданных гостей.
Мужчины переглянулись, не зная, что делать.
– Так, Коля, давай приходи в себя, поедем к куме твоей, заберем детишек и произведем обмен информацией.
– Чего? – не сразу понял родич, унявший соленую воду, льющуюся из глаз.
– Того! Собирайся давай! Потом попричитаешь…
В машине Юрке пришлось потесниться – все же еще один пассажир, плюс баулы Степана, которые вытеснили из багажника канистры с топливом.
Кума Юркиного дядьки жила совсем недалеко – на соседней улице. Хотя в этой деревеньке из-за ее размеров все были друг другу соседями и жили друг от друга недалеко. Той деревеньки-то было – пять улиц, пересекающихся меж собой…
На звук подъехавшей машины, разнесшийся среди тихой местности как гром, выскочила из отдельно стоящей кухни хозяйка – плотная тетка в теплом байковом халате, с накинутой поверх него меховой жилеткой мехом внутрь, на ногах женщины красовались черные калоши, без которых в деревне по весне было просто не обойтись.
Женщина прищурила глаза, присматриваясь к подъехавшей машине, и не узнала ее – вроде ни у кого из местных такого дорогого автомобиля не было. Максимум – отечественная «шестерка», дребезжащая, как консервная банка, начиненная болтиками, и громыхающая на всех колдобинах местных дорог. Но как только женщина заметила вывалившегося из задней дверцы Колю, которого все еще шатало от выпитого, тут же вышла из кухни на улицу, прикрыв дверь, чтобы не выпускать тепло, и направилась к калитке, по дороге загоняя в огромную деревянную будку с жестяной крышей выскочившего из нее большого пса неизвестной породы, чем-то напоминающего овчарку. Пес, обиженно поджав хвост, сломанный еще во времена былого щенячества, юркнул в отверстие своего домика, не понимая, почему на него накричала хозяйка, если он исправно нес свою службу, предупреждая, что ко двору подошли люди с незнакомым ему запахом.
– Коль, цэ ты? – на присущем южным регионам Украины суржике спросила женщина.
– Та я, я! Дэ дети? – последнее слово было сказано на чистейшем русском языке, который неминуемо наложил свой отпечаток на говор южных и восточных регионов страны.
– Дэ-дэ… В хати, телевизор смотрять!
– Погукай йих! – оперся на поперечную балку калитки Юркин дядька по отцу.
– А шо такэ? Ты чого прыйшов?
– Та не шо! Погукай, кажу! – рассердился Коля, даже ногой топнул от нахлынувших чувств.
– Та ты проспысь сначала! Пэрэгаром аж сюды нэсэ! Розкомандувався тут! – возмутилась тетка такому тону.
– А ну цыць, кума! Чого розийшлась?!
– Я тоби поцыкаю! Пыв тры дни, Марию погубыв, а тэпэр за дитьмы п’яный прыйихав… Ще й на мэнэ пащэку[8] розкрывае!
– Та чого ты завэлася на пустому мисци?
– Я шо, трахтур, шоб заводытыся?
– Ну так и нэ бурчи!
– А я и нэ бурчу! – не сдавалась кума.
– От и нэ бурчи! А дитэй все ж покличь!
На всю эту перебранку из дома, стоявшего напротив летней кухни, выглянул мужик в белой майке, растянутых трениках и с одностволкой в руках.
– Людка, хто там?! – уставился он на взвинченную жену. – О! Колюня, цэ ты? Людка, ты чого голосуешь, як потерпевшая?
Мужик опустил ружье, уставившись на кума и его спутников – явно городских, судя по дорогой машине и одежде, хоть один из мужчин и паренек были сильно побиты.
– Та от жинка твоя розийшлася як Волга по весне.
– И ничого я не розийшлася!
– Людмыла, чорта тоби пид пэчинку! – затряс сжатой в кулак ладонью хозяин дома. – Чого ты пащэкуешь[9], Трясця твойий матэри!
– Ну а чого вин дитэй забырать прыихав, а нэ проспався? Куды я ему дитэй отдам? Шоб вин и йих топором… – Женщина вдруг расчувствовалась и начала смахивать набежавшие слезы подолом халата.
– А налыть человеку рюмку на опохмел, не? От, дурна баба! Заходы, Колюня, опохмелышся!
– О! Ото дило! – обрадовался Юркин родственник, открыл скрипнувшую давно не смазывавшимися петлями калитку и припустил на полусогнутых к куму, абсолютно позабыв о других своих родичах. – А то сразу – проспысь, проспысь!
– Ну я смотрю, здесь все как обычно… – растерянно пробормотал Константин, пребывая в некотором ступоре от особенностей местного колорита.
– Так что делать будем? – поинтересовался Степан.
– Тут нам делать нечего. У Коли вроде все нормально, не считая гибели Марии… Так что поедем лучше к твоим. – Константин Аркадьевич опять повернулся к Николаю и крикнул: – Ну ладно, Коль, поедем мы!
– Ага, ну пока… – махнул на прощанье рукой Коля и поспешил за скрывшимся за дверью кумом. Людмила, хозяйка дома, только недовольно покачала головой и вернулась в кухню.
– Ну поехали.
На обратной дороге, когда уже выезжали из села, дым над пожарищем практически рассеялся, хотя белесая дымка и запах все еще присутствовали.
– Хреново как-то на душе… – вздохнул Константин, потирая ушибленную скулу.
– Ты из-за Коли-то? – повернулся к попутчику Степан.
– Ну да. Не понять что творится, а ему лишь бы нажраться до поросячьего визга. Детей сплавил, и за бутылку. А не дай бог какой-нить мертвяк в деревеньку забредет…
– Да они там с ружьями, судя по куму твоего родича.
– Да с ружьями-то с ружьями, но в случае чего не спасут ружья селян.
Снова выбрались на трассу, тянущуюся вдоль канала. В машине повисла гнетущая тишина… Справа от дороги замелькали серые деревья – акации да тополя, которые летом, покрывшись изумрудной зеленью листвы, давали тень многочисленным рыбакам, уменьшающим популяцию рыбы в каналах. Хотя некоторые участки защитной полосы были вырублены и теперь светлели, словно проплешины среди густой засадки, только пенечки торчали из земли – старые деревья пошли на дрова, а новые так никто и не удосужился посадить.
И снова поля, поля бескрайние… Столько простора – дух захватывает! Вот уж действительно, «Степь да степь широкая…».
Наконец слева показалась серая бетонная стела с названием райцентра и изображением налитых золотых колосьев под ним, символизирующих плодородность этих земель. Бетон был порядком потрескавшимся, а в некоторых местах и вовсе пооткалывались куски – такая многозначительная картина. Прямо на злобу дня… Бескрайние поля, некогда колосившиеся золотистой пшеницей, более чем через двадцать лет после развала СССР в большинстве своем хоть и были засеяны той же пшеницей, но среди нее было так много бурьяна и прочей травы, что издали поля казались не золотыми, а серо-зелеными… Хотя все зависело от владельца посевной земли. Если он был хозяйственный и любил свою работу, то и поля выглядели ухоженными, засеянными. А кому было плевать на все, там и пшеница росла вперемешку с лебедой.
– Ну вот и приехали.
– Смотрите! – с заднего сиденья высунулся Юрка и показал рукой чуть в сторону, туда, где маячила одиноко стоящая фигура. Явно не живая.
– Уже и сюда докатилось… – пробормотал Степан, размышляя, может, остановиться да упокоить беспокойника? А с другой стороны – зачем попусту рисковать? Патроны экономить надо, а врукопашную сходиться с мертвяком что-то не хотелось.
– Ну а ты чего хотел? – логично спросил Костя, тоже разглядывая фигуру мертвяка. – Райцентр, транспорта много проходит транзитного. Автобусы те же межгородские. Вот и принесло сюда заразу из того же Херсона, ближайшего крупного города.
Мертвяк, судя по внешнему виду и большой седой бороде – старик лет шестидесяти – семидесяти, потоптался на месте и, медленно ковыляя, побрел в сторону дороги.
– И чего он там делал? – спросил Юрка. – Откуда этот дед там взялся? От села-то далече…
– Да шут его знает… – отмахнулся Константин. Мертвяки уже стали привычными в этом мире, хоть и началось все это только три дня назад. – Может, прибрел откуда-то.
– Да и надо оно тебе? – поддакнул Степан, чуть повернув голову в сторону соседа.
Колеса «шевроле» все так же плавно шли по неровной дороге, унося путников подальше от неживого старика, которому так и не посчастливилось обрести вечный покой. Не успели доехать до ближайших домов, как на дороге показалась первая преграда – непонятно откуда взявшаяся древняя телега, перегородившая половину и так не шибко широкой дороги и заваленная набок. Вокруг телеги была набросана куча разного мусора, который, наверное, символизировал что-то типа блокпоста. Возле телеги дежурили двое деревенских мужиков с охотничьими ружьями и пацаненок лет десяти. Видать, служил вместо почтового голубя.
– Ого. А вот и местное ополчение показалось! – присвистнул водитель, удивленно глядя на стремительно приближающуюся преграду.
– Тормози, Степан!
– Ну понятно, не в Гастелло же играть, – хмыкнул Степа, переключая рычаг коробки передач и снижая скорость автомобиля. – Сейчас остановимся и узнаем, что у них тут такое…
«Шевроле» остановился перед телегой, отбросив в сторону несколько мелких камешков, попавших под колесо. Конечно, авто могло с легкостью объехать препятствие – благо, места с обеих сторон от дороги хватало, но лезть на рожон, как и получать дробью в заднее стекло, не хотелось. Тем более что узнать обстановку в селе тоже не мешало бы.
– Здоров, мужики! – хлопнув дверцами, выбрались из машины путешественники, подходя к напрягшимся при появлении незнакомцев селянам.
– И вам не хворать! Хто такие?
Те уже сняли с плеч ружья и цепко держали их за цевье. Селянин, он такой – и топориком может огреть, и из «ружжа» шарахнуть. Пацаны-то местные с младых ногтей с отцами да дедами то на утку, то на зайца ходили… Лис иногда тоже удавалось добыть, но популяция рыжих зверьков уменьшилась, поэтому с ними обстояло сложнее. Да и к службе в армии сельские парни относились иначе, чем горожане. Все же для многих это была если не единственная, то все-таки немаловажная возможность не спиться, а получить «путевку в жизнь». Потому как работы в селе было мало, молодые специалисты не требовались, так как старых девать было некуда, вот народ и спивался по-тихому…
– Как кто? Люди, – как можно добродушнее улыбнулся Константин.
– Та я бачу, що не зэлэни человэчки з Марса! Куды ж це вы прямуетэ[10]?
– К тетке едем, – встрял Степа.
– До якой теткы? – недоверчиво и с опаской прищурился один из мужиков, ближайший к Степану, здоровый, взращенный на домашней сметане и варениках, с широким скуластым лицом и рыжеватой бородой.
– А вам какое дело?
– Нэ було б дила, нэ пытав бы! – насупился бородач.
– Мы чужых не пускаемо! – добавил его напарник, стоявший рядом, – тоже достаточно упитанный, с модными в восьмидесятых годах усами. – Хватыть! Понапрывозылы якоись заразы, шо тэпэр мертвяки ходють сэрэдь била дня… – продолжал возмущаться второй дядька, поправляя ремень от ружьишка, которое то и дело норовило сползти с плеча.
– Поня-а-а-атно, – согласно закивал Степан, сообразивший, что без подробной родословной тут не обойдешься… Придется вываливать всю подноготную и рассказывать о всех степенях родства с местным населением. Иначе развернут, как пить дать. – Ну ладно, коль так. Тетку мою зовут Елена Сергеевна Собко. Знаете такую?
– Собко, Собко… – несколько раз повторил бородач, будто вспоминая, где он мог слышать эту фамилию. – Щось знакомэ. А це не той Собко, шо на автостанции работав?
– Та не-е-е… – протянул второй охранник, махнув рукой. – Вин вже на пенсии год з п’ять. И жинка в него – Валэнтына, а не Олэна.
– У нее девичья фамилия – Шендрык, – подсказал Степан.
– Це ти Шендрыкы, що на Богуславський жывуть? У ных ще хвиртка[11] така зэлэна…
– Нет, – покачал головой Степан, – бабуля с дедулей мои жили на Херсонской.
– А стара твоя – то не Бугая друга донька, шо увела Шендрыка у першои жинкы?
– Да никого она не уводила! Дед на тот момент развелся уже. Так что не надо ля-ля! – немного обиделся Степан за честь бабушки, которая действительно приходилась деду второй женой. С первой у дедули жизнь не задалась – из разных социальных слоев они с супругой были, как говорят нынче.
– Ну так це Шендрычихы Анькы дочка? – наконец разобрался в хитросплетениях родственных уз усач.
– Ну да. А я вам что говорю?
– Тоди Собко Ванька, шо на насосний працюе, то твий дядько? – уточнил бородач.
– Ну да! – радостно закивал Степан.
– Ну так я ж кажу… – начал было усатый, но бородач его перебил.
– Шо ти кажешь?! – постучал здоровяк себя по лбу здоровенным кулаком. – То сын того Собка, шо на автостанции работав. А ты – кажу-кажу!
– Ну так мы можем проехать?
– А вас комарики не погрызлы? – напоследок поинтересовался усатый.
– Чего? Какие комарики? – не понял вопроса Константин Аркадьевич.