Рыцарь ночи Лазарева Ярослава
— Я бы не дал, — мрачно произнес он. — Пришлось бы превратить тебя в вампира, если бы дошло до этого. Но умереть я бы не дал. Хотя неизвестно, что для нас лучше!
— Не говори так! — сказала я.
Грег глянул на меня снизу вверх, потом встал.
— Тебя уже ищут, — сообщил он. — Твои друзья с ума сходят. Они вызвали помощь.
— Ужас какой! — испугалась я. — Мне нужно немедленно отсюда выбираться.
Я подняла лыжи, лежавшие в снегу, но подумала, что мне их будет тяжело тащить, и бросила.
— Я тебя выведу, — сказал Грег, — но потом исчезну.
Я молча кивнула, уцепилась за его руку и двинулась наверх.
Мы шли около часа, хотя мне казалось, что я летела на лыжах всего несколько минут. Грег рассказывал всевозможные забавные истории, старательно обходя темы, связанные с вампирами, и мне скоро стало казаться, что я просто прогуливаюсь в снегопад с хорошим другом. Но как только я различила сквозь летящий снег фигуры людей, услышала крики, то сразу остановилась. Грег взял мое лицо в ладони и припал к моим губам. Странно, но его губы были теплыми. Я жадно отвечала на его поцелуи. Но вот он оторвался, я почувствовала, как на мои влажные губы налипают снежинки, и открыла глаза. Грега не было. Но я знала, что увижусь с ним завтра, поэтому бодро двинулась вперед к суетящимся людям.
Перепуганная Рита пыталась отправить меня в больницу, но я твердо сказала, что со мной все в полном порядке и даже нет ни одного ушиба или царапины.
— Я случайно из-за снега съехала с трассы, — пояснила я, — а потом по-идиотски заблудилась. Я ведь тут бродила все это время, просто сориентироваться никак не могла. А лыжи бросила, чтобы не мешали.
Они отвезли меня в отель и поднялись в номер. Рита все никак не могла успокоиться. Но Андор, видя, что со мной действительно все в порядке, наконец увел ее. И я тут же крепко уснула, обнимая подушку и думая, что это Грег.
Мне приснился странный сон. Я видела себя словно бы на новогоднем балу. Я так же танцевала с мистером Икс, потом мы целовались до головокружения. Через какое-то время он проводил меня в номер. Когда я закрыла дверь, мистер Икс сбросил шляпу, снял маску, и я увидела, что это Грег.
— Я приготовил тебе новогодний подарок, — сказал он и протянул мне красный бархатный футляр.
Я раскрыла его. На тонкой платиновой цепочке, напоминающей гладкую нить, висел странный кулон. Это был крохотный прозрачный сосуд каплеобразной формы с заостренным нижним концом. Его закрывала платиновая крышечка в виде шарика.
— Ой! — восхитилась я. — Какая прелесть! И вынула кулон из футляра.
— Это особое украшение, — пояснил Грег. — Я сделал его лично для тебя. Сосуд из алмаза, поэтому разбить его практически невозможно.
Он достал из кармашка брюк брелок, раскрыл его, и я увидела маленькое лезвие. Грег надрезал себе запястье и накапал в кулон крови. Я молча наблюдала за этой процедурой. Кулон сразу стал рубиновым.
— Моя кровь — особая, — сказал он. — Ты помнишь, что цветы не умирали, втянув в себя всего пару капель. В микроскопических дозах она может вылечить любую твою рану, и та затянется на глазах. Мне будет спокойнее, если ты постоянно будешь носить этот кулон на себе.
И я тут же надела его на шею, пообещав, что не расстанусь с ним ни при каких обстоятельствах.
Проснувшись утром, я четко помнила этот удивительный сон. Но я прекрасно понимала его природу. И когда коснулась шеи и погладила пальцами холодный гладкий кулончик, не удивилась ни капли его появлению в реальности.
В Москву мы долетели без приключений. Грег, как и обещал, провел со мной весь полет, затем отвез домой. Мама не могла меня встретить, но я с ней созвонилась и сообщила, что поеду со своим парнем. Она обрадовалась и даже выразила свое одобрение, что мы наконец помирились. Мама давно для себя решила, что я поругалась с Грегом, а переубеждать ее я не хотела.
Мы расстались у моего подъезда. Грег отказался подняться.
— Завтра я заеду за тобой во второй половине дня, — сказал он.
— Вот и отлично! — ответила я. — Я так счастлива, что смогу хотя бы пару дней провести с тобой! Мы ведь сможем там не расставаться? Тем более бабушка тебя знает и она уверена, что у нас отношения.
Грег молчал, не сводя с меня глаз. Потом легко коснулся моей щеки губами и вернулся в машину.
Вечером, когда мама приехала с дежурства, мы долго сидели на кухне, и я все рассказывала, рассказывала. Потом отдала ей сувениры и сказала, что хочу пораньше лечь спать.
— Надеюсь, ты не обидишься, что я уже завтра поеду к бабушке? — спросила я.
— Что ты, дочурка! — улыбнулась мама. — Я так рада, что ты замечательно проводишь время! Какие обиды?
В деревню мы приехали, когда уже стемнело. Грег гнал как сумасшедший, и всю дорогу я опасалась, что мы попадем в аварию. К тому же трасса была довольно скользкой из-за наледи. Я понимала, что Грег лишен какого-либо страха, ведь он не мог умереть в аварии. К тому же скорость его возбуждала. Но я пока не привыкла к таким гонкам. Однако адреналин вызывал всплеск эмоций, поэтому я ничего ему не говорила, только смотрела в окно на пролетающие мимо темные деревья. Несмотря на мои опасения, мы доехали без происшествий. Грег высадил меня у ворот бабушкиного дома, сказал, что позвонит завтра, поцеловал и уехал.
А я побрела в дом. Бабушка уже ждала меня и сразу стала сокрушаться, почему я не пригласила «Гришеньку» в гости. Я придумала что-то правдоподобное. Потом мы поужинали, я подарила ей привезенные из Лиллехаммера подарки и весь вечер отвечала на подробные расспросы о моей поездке в Норвегию.
Спала я отлично. Только вот кот Дымок, который по привычке прыгнул ко мне в постель, вдруг замер, начал осторожно нюхать воздух, вытянув шею. Затем прижал уши, зашипел и опрометью бросился из комнаты. Я потрогала кулон с кровью Грега, который так и не снимала, поцеловала его, улыбнулась и закрыла глаза.
Утром проснулась в приподнятом настроении. Выглянув в окошко, порадовалась, что на улице пасмурно. Полюбив Грега, я стала испытывать беспокойство за него в солнечные дни. Когда мы позавтракали, бабушка сказала, что она даже не спрашивает, чем я хочу заняться.
— С милым своим гулять пойдешь, — добавила она. — Ну и правильно! Дело молодое. Только вот на улице что-то смурно. Как бы снег не пошел.
— Ну и пусть снег! — заметила я. — Нам-то что!
— Это я к тому, что если непогода разыграется, то без стеснения можете ко мне приходить.
— Спасибо, бабуля, учту, — ответила я.
Грег позвонил около одиннадцати и предложил прогуляться. Мы встретились на окраине деревни, возле оврага. Увидев его высокую фигуру в черной короткой дубленке, воротник которой был замотан сиреневым шарфом, я помахала ему рукой.
— Привет, Лада, — будничным тоном произнес он, когда я приблизилась. — Классная шапочка!
Он нежно коснулся моих губ поцелуем, потом взял меня за руку.
— Это мне в Норвегии подарили, — пояснила я. — И еще вот такие же варежки.
Я помахала рукой с надетой на нее белой варежкой с рисунком из оленей.
— Смешные оленята, — заметил Грег и замолчал.
Я искоса посмотрела на его профиль и заметила, как хмурятся его брови, словно Грег решал какую-то сложную для себя задачу.
«Я ему надоела, он меня уже не любит, — мелькнула мысль, всю глупость которой я тут же поняла и улыбнулась. — Какая чепуха лезет в голову!»
— А ты чего такой? — осторожно поинтересовалась я.
Грег остановился и повернулся ко мне. Он смотрел так пристально, что у меня закружилась голова, я совершенно утонула в глубине его глаз.
— Я думаю о поверье, — глухо сказал он.
— Я согласна, — тут же ответила я, ни на секунду не задумавшись.
— Но ты понимаешь, чем все это может закончиться?
— Понимаю, — кивнула я.
Грег замолчал и вновь пристально посмотрел мне в глаза. Но я в этот момент так сильно его любила, что ни тени сомнения не возникло в моей голове. Я желала лишь одного — сделать то, что мы должны и чего лично мне безумно хотелось.
— Пойдем к нам, — тихо предложил Грег, взял меня за руку и направился к видневшемуся за оврагом серому особняку. — Там сейчас пусто, — сказал он. — Рената в Москве, старшие в Лондоне. Мы будем одни.
Я почувствовала, что начинаю волноваться. Но я так его любила, что была готова ко всему, даже к смерти. По крайней мере, мне так в тот момент казалось.
Когда мы приблизились к особняку, я с любопытством оглядела его высокие серые стены, узкие продолговатые окна, массивную деревянную дверь. Грег пропустил меня в калитку. Я улыбнулась, вспомнив, как несколько месяцев назад хотела сфотографировать вычурную ковку этой ограды. Знала бы я тогда, чем все это закончится! Дорожка до крыльца была тщательно расчищена. Мы подошли к двери. Грег просто толкнул ее, и она раскрылась. Мы оказались в огромной гостиной. Слева я заметила довольно широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Я огляделась и ощутила легкое разочарование. Я ожидала увидеть мрачное гнездо вампиров, обставленное в соответствующем духе, а передо мной был обычный дом зажиточных граждан с добротной деревянной мебелью, камином в углу, ковриками, вазами и светильниками. Думаю, ничем особенным он не отличался от домов соседей.
«Хотя, — решила я, — это можно понять. К чему им привлекать к себе излишнее внимание? Все как у всех — самая правильная политика, если ты хочешь остаться инкогнито».
Я размотала шарф, стянула шапочку и куртку и аккуратно положила все это в кресло. Грег уже снял дубленку. Он сел на диван и молча смотрел на меня. Я отчего-то сильно смутилась. Остановившись возле журнального столика, зачем-то взяла черную фарфоровую вазочку в японском стиле и стала ее разглядывать. На ее гладких округлых боках были искусно выписаны тонкие изогнутые веточки яблони с раскрывшимися нежно-розовыми цветами.
— Как красиво! — прошептала я.
— Иди ко мне, — тихо позвал Грег.
И от звука его слегка охрипшего голоса у меня мурашки побежали по коже и перехватило дыхание. Я осторожно поставила вазочку на место и повернулась к нему. Глаза Грега сияли так ярко, что были похожи на голубое пламя. Он сидел чуть ссутулившись, убрав сцепленные пальцы между сдвинутых коленей и подняв лицо ко мне. И казался таким потерянным, что нежность захлестнула меня. И тут же я почувствовала, как разгорается жар внутри сердца и оно превращается в огромный, раскрывающийся алый цветок. Я ощутила, как загорелись щеки, и машинально прижала к ним похолодевшие от волнения пальцы.
— Иди ко мне, — повторил Грег, но не шелохнулся.
Лишь глаза его засияли еще ярче, хотя казалось, что ярче уже невозможно. Я сделала к нему шаг, не в силах оторвать взгляда от его необычайно одухотворенного лица. Подошла вплотную, села рядом и стала смотреть на его точеный профиль, на подрагивающие длинные ресницы. Затем перевела взгляд на его приоткрытые губы. И на душе сразу стало пасмурно, а в груди слегка похолодело. Мне даже показалось, что алый цветок внутри меня начинает закрывать лепестки.
Грег повернул ко мне лицо и заглянул мне в глаза. И любовь вспыхнула с новой силой.
— Знаешь, — тихо и медленно проговорил он, — странно, но я сейчас совсем не думаю о поверье. И я чувствую себя как-то непривычно, словно утратил свою сущность, а взамен ничего не приобрел, будто мое тело отсутствует… такая легкость внутри… И я думаю лишь о том, что люблю тебя и что только это важно… Будто я на миг стал самым обычным человеком…
— А вдруг уже стал? — восхитилась я.
Но он отрицательно покачал головой, взял мою правую руку и начал нежно поглаживать пальцы. Затем наклонился и покрыл мелкими поцелуями ладонь. Это было немного щекотно, но необычайно приятно, и я закрыла глаза, отдаваясь всем существом нежной ненавязчивой ласке.
— Легкость, — повторил Грег, поднимая голову. — Давно я такого не испытывал. Я уже забыл, как это бывает, когда нет никакой темной тяжести внутри… Я чувствую освобождение от десятилетиями давящего гнета. Это и есть любовь. Любовь — это освобождение и легкость!
— А я чувствую жар, — призналась я. — Он будто огромный красный цветок. Он разрастается и полыхает внутри меня. И только ты можешь охладить этот алый жар.
Грег обнял меня. Я хотела лишь одного — слиться с ним. Мы целовали друг друга. Его руки скользили по моему телу, губы не отрывались от моих губ.
И вдруг я ясно почувствовала остроту удлинившихся резцов. Грег тут же от меня отпрянул. Я невольно отодвинулась и посмотрела в его расширившиеся глаза. И испугалась, что он сейчас исчезнет, как это бывало уже не раз. Но Грег остался на месте. И вот его лицо приняло более спокойное выражение, верхняя приподнятая губа опустилась, зрачки сузились.
— В моей комнате есть новая картина Ренаты, — ровным голосом произнес он. — Хочешь посмотреть?
— Хочу, — тихо ответила я, не сводя с него глаз.
Грег взял меня за руку, и мы поднялись по лестнице. Его комната находилась в конце коридора. Она оказалась довольно большой. Как только я переступила порог, сразу заметила на стене огромное полотно и вздрогнула. Это была практически копия той картины, которую подарила мне Рената. Только мы с Грегом здесь не сидели, а стояли по-прежнему спинами друг к другу и все так же по обе стороны света и тьмы. Я на полотне подняла голову, касаясь затылком его спины, и словно следила за полетом лазоревого мотылька, который только что слетел с моей раскрытой ладони.
Я смотрела на картину, и отчего-то мне невыносимо захотелось узнать, куда полетит мотылек. Но я не умела, как Рената, проникать внутрь полотна.
— А у меня почти такая же картина; — растерянно сказала я и повернулась к Грегу. — Только мы там сидим.
— Рената любит развивать тему, — ответил он и улыбнулся. — Она считает, что может так повлиять на развитие событий. Поэтому здесь она нас подняла с земли.
— А куда полетит мотылек? — спросила я. — Знаешь, по славянским поверьям, бабочка — это душа человека.
— Не знаю, куда он полетит, — тихо произнес Грег. — А тебе куда бы хотелось?
— Конечно, на темную сторону, — не задумываясь, ответила я. — Он сядет тебе на ладонь. Нужно лишь ее раскрыть.
— Я передам это Ренате, — улыбнулся Грег.
Он отвел взгляд от картины, я подошла к нему и заглянула в глаза. Любовь сияла в них, и я уже больше ни о чем не могла думать.
— Лада, — прошептал он.
— Люблю тебя больше всего на свете, — сказала я и прижалась к нему. — Может, ты уже и не думаешь о поверье, но вот я не могу забыть о нем. И хочу… как же сильно я хочу, чтобы ты стал обычным человеком, чтобы мы могли быть вместе до самой смерти!
— Я так слаб! — с горечью произнес он.
Но я закрыла его рот поцелуем и увлекла к большой квадратной кровати, застеленной черным покрывалом.
Мы опустились на холодящий шелк. Грег снял водолазку и остался в одних брюках. Я как завороженная смотрела на его белое прекрасное тело. Потом стянула свитер и прижалась к нему. Он ласкал меня очень нежно, едва касаясь кончиками холодных пальцев. Я дрожала от волнения, смешанного с желанием, и старалась ни о чем не думать.
Вдруг порыв ветра распахнул окно, и целый вихрь снежинок залетел в комнату. Они кружились, опускались на нас, таяли и превращались в прозрачные капельки, похожие на слезинки.
— Тебе холодно? — еле слышно спросил Грег, отрываясь от меня.
Но я не ответила, легла на спину и закрыла глаза.
Я хотела, нет, я жаждала, чтобы все случилось именно сегодня. Я не вполне до конца отдавала себе отчет в сути процесса, лишь твердила про себя, словно считалку: «Или он станет человеком, или я стану вампиром, или я умру, или он станет человеком, или я стану вампиром, или…»
Вдруг я ощутила, что воздух явно стал более мягким, теплым и свежим, словно мы находились на улице. Сладкий аромат заполнил его. Я открыла глаза и вскрикнула от неожиданности. Мы лежали под пышно цветущей яблоней, сквозь ее ветви просвечивало багряное закатное небо. И видимо, из-за этого освещения крупные раскрытые цветы казались подкрашенными красновато-розовыми тонами. Я приподнялась и поняла, что мы находимся в огромном яблоневом саду, ему не было конца. Деревья были сплошь покрыты цветами, будто розовой пеной, и терялись в закатной дали. Мы лежали все на том же черном шелковом покрывале, расстеленном прямо на траве. Подул ветер, и я замерла, наблюдая, как часть лепестков слетела и закружилась над нами крохотными темно-розовыми мотыльками, которые садились на черный шелк покрывала, на черный шелк волос Грега, на его белое тело. И это было так прекрасно, что я смотрела не отрываясь. Потом припала к его губам и стала жадно их целовать. Грег резко перевернул меня на спину. Его губы скользили по моим плечам, пальцы гладили кожу… Внутри меня все таяло… И я почувствовала, что готова к тому, что должно произойти. Страха уже не было, осталось лишь сильнейшее желание отдаться до конца, раствориться в любви… Я ощутила, как Грег, едва касаясь, гладит мой живот, как его пальцы расстегивают пряжку ремня… А мелкие поцелуи поднимаются… все выше… к шее… Он припадает к моей коже чуть ниже уха… начинает впиваться все сильнее… Я чувствую легкую боль от давления увеличивающихся резцов… Но у меня нет сил отстраниться, я хочу быть с ним во что бы то ни стало…
— Не-е-ет! — услышала я крик и зажмурилась.
— Нет, — глухо повторил Грег. И я ощутила холод.
Раскрыв глаза, увидела, что нахожусь уже не в цветущем яблоневом саду, а в его комнате на кровати. Окно распахнуто. И вместо яблоневых лепестков на меня летят колючие снежинки. Грега рядом нет. Я села. Начала его звать. Тишина. Тогда я надела свитер и спустилась вниз. Никого. Натянув куртку и шапочку, я покинула дом.
Я брела под снегом, опустив голову, но не плакала. Любовь заполняла меня, она не исчезла, она жила внутри и обжигала душу. Я понимала, что Грег не смог справиться с собой и предпочел меня оставить. И я точно знаю, что только великая любовь помогла ему вовремя остановиться…
Продолжение следует.