Рыцарь ночи Лазарева Ярослава

Часть II

БОЛЬ

Как кровь притягивает! Красный цвет

Красив, изыскан и волнует душу.

Но я уйду, и ты меня не слушай…

Ведь чистоты твоей важнее нет.

Рубиан Гарц

Мы пробыли в Праге еще три дня, которые пролетели мгновенно, и вернулись в Москву утренним рейсом. Отец подвез меня до подъезда на такси и тут же уехал. Подняться в квартиру он наотрез отказался. Я подхватила сумку и отправилась домой. Мама встретила меня у порога и сразу принялась обнимать и целовать, говоря, что очень волновалась все это время, что я выгляжу немного бледной и она немедленно накормит меня вкусным супом и блинами.

— Мамочка, — отбивалась я, — дай хоть умыться с дороги и в себя прийти!

— Да, да, Ладушка! — опомнилась она. — Конечно, иди в ванную!

После того как я приняла душ и переоделась в домашнее платье, сразу начала разбирать сумку. Маме я привезла комплект из чешских гранатов. Уже перед отъездом я обнаружила практически рядом с нашей гостиницей фирменный магазин от ювелирного завода, который находился в городке Турнов. Именно там делают изумительные украшения из местного граната. Он мельче, чем, скажем, таиландский, но очень яркий и насыщенный. Колье и серьги, которые я купила, смотрелись великолепно.

Когда я зашла в кухню, мама накрывала на стол. Я протянула ей бархатный футляр.

— Что здесь? — с любопытством спросила она и вытерла руки о фартук. — Это мне?

— Сувенир из Чехии, — ответила я и села за стол. Мне доставляло удовольствие наблюдать, как изменилось мамино лицо, когда она открыла футляр.

— Какая красота! — в восхищении прошептала она, вынимая ожерелье. — Спасибо, доченька! Никак не ожидала! Это, наверное, очень дорого? Где ж ты деньги взяла? — с подозрением спросила она.

— Не волнуйся, мамуля, вовсе не дорого! Это же местные чешские гранаты. И буквально копейки стоят, сама видишь, какие они мелкие. Просто камни натуральные, вот и выглядят соответственно.

Мама улыбнулась и приложила ожерелье к себе.

— Тебе правда идет! — сказала я. — Там еще и серьги есть.

Она поцеловала меня, убрала ожерелье в футляр и с сомнением сказала:

— Богато смотрится! Но куда я это надену?

— Ничего, найдешь куда! Было бы что надеть! — ответила я. — Давно пора поменять твой стиль!

— Не нужно мне это, — вздохнула мама и стала наливать суп в тарелки. — Мужчины у меня нет, по театрам я не хожу… Но, конечно, Ладушка, я очень растрогана таким подарком. Спасибо!… Кстати, что это за парень? Ну, этот самый Григорий… — совсем некстати спросила она. — Представляешь, тюльпаны, которые он тогда принес, до сих пор так и стоят. И странно, что они все еще свежие, как будто их только что срезали. Даже не пойму, в чем тут дело. Тюльпаны обычно быстро вянут.

— Правда? — изумилась я и почувствовала, как учащенно забилось сердце.

— Они в гостиной, — сообщила мама. — Вначале я их в твою комнату поставила, а потом туда перенесла, чтобы ими любоваться. Ты их не заметила?

— Да я сразу к себе побежала, — сказала я и встала.

— Куда ты? Суп остынет!

Но я ее не слушала. Быстро войдя в гостиную, увидела, что букет стоит на журнальном столике возле окна. Он был великолепен. Тюльпанов оказалось много, и они были удивительно чистого белого цвета и идеальной формы. И они все еще были закрыты, словно действительно их только что срезали. Я опустилась в кресло, стоявшее возле столика, и приблизила лицо к цветам. От них исходил тонкий, едва уловимый аромат живой зелени. Но был еще какой-то, показавшийся мне посторонним, сладковатый и не совсем приятный запах. Я погладила кончиками пальцев гладкую прохладную поверхность лепестков, и тут же мне показалось, что я касаюсь нежной кожи Грега. Я закрыла глаза и прижалась щекой к цветам. Улыбка не покидала меня, я так и видела его аристократическое лицо, прозрачные глаза, длинные ресницы. Мне даже показалось, что я чувствую, как они опускаются и их движение щекочет мне щеку. Я зарылась лицом в тюльпаны и мягко, едва касаясь, целовала их трепещущие лепестки. Мое сердце разрывалось от заполнявшей его нежности. Я буквально грезила наяву и ясно ощущала, что непостижимым образом целую Грега.

Раздалось покашливание, и я резко отстранилась от букета.

— Они ничем не пахнут, — сказала мама, — так что можешь их не нюхать. И вообще, Лада, что это такое? Суп остыл, а ты тут цветами любуешься.

— Да-да, извини! — покаянно произнесла я и отправилась за ней на кухню.

Пока мы ели, я рассказывала о нашей поездке. Но старалась как можно меньше говорить об отце.

— В общем и целом ты довольна, — подытожила мой рассказ мама. — И это главное. Осталось решить, поедешь ли ты еще и в деревню. Вроде собиралась. Но если устала, то можешь остаток каникул провести дома. Когда тебе в институт, кстати?

— В понедельник, десятого, — ответила я.

— В общем, всего ничего осталось, — заметила мама. — Просто туда сосед наш деревенский едет. Ну, помнишь, Миша? Бабушка вчера мне звонила, ждет тебя на каникулы. Она и сказала, что можно с ним.

— Да? — тут же воодушевилась я, так как ехать на электричке мне совершенно не хотелось, а отец не мог меня отвезти. — И во сколько он собирается?

— Вроде вечером хотел, но нужно, естественно, с ним созваниваться. Только, Лада, ты ведь устала наверняка. Ну не сразу же в деревню мчаться!

«К тому же я не знаю, где сейчас находится Грег, — подумала я. — Хотелось бы с ним встретиться и выяснить, зачем он принес тюльпаны. Что-то все это значит!»

— Мама, давай я до вечера подумаю, — предложила я. — А ты пока созвонись с Мишей и выясни, во сколько он собирается уезжать.

— Хорошо, — кивнула она. — Отдыхай!

Я отправилась в свою комнату, плотно закрыла дверь и включила компьютер. Сразу зашла в аську и на сайт «В контакте». И стала просматривать сообщения. Увидев, что Грег написал мне, я первым делом открыла его послание.

«Привет, Лада! — с волнением прочитала я. — Очень хотел тебя увидеть, но, к моему великому сожалению, ты уже уехала. И я смог лишь пообщаться с твоей милой мамой. Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что явился без приглашения. Но в дом я вошел лишь потому, что твоя мама меня пригласила. Я решил оставить для тебя тюльпаны. Надеюсь, они порадуют тебя, когда ты вернешься. Я знаю один состав и пропитал им стебли, надеюсь, цветы долго сохранят свою свежесть. Только одно условие — нужно не забывать подливать им воду».

Прочитав это сообщение, я открыла еще одно, пришедшее через два дня.

«А я сегодня уезжаю в деревню, — гласило оно. — Не знаю, сколько там пробуду. Я очень подвержен резким сменам настроения и могу уехать оттуда в любой момент. Правда, погода все еще удивительно теплая. Снег так и не выпал. А я люблю бродить по полям и наслаждаться простором и полным одиночеством».

— Значит, Грег все еще может быть в деревне, — пробормотала я.

Я включила телефон. Первым желанием было позвонить Грегу и узнать, где он сейчас. Но что-то меня остановило.

«Еще подумает, что я ему навязываюсь, — предостерегла я саму себя. — К тому же Грег верно заметил, что он человек настроения. Поеду-ка я без всяких звонков. А там будь что будет!»

— Лада, ты не спишь? — раздался тихий голос мамы.

Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула в щель.

— Нет, что-то не хочется, — ответила я, закрывая окно с сообщениями.

— А за компьютер хочется? — с возмущением сказала она, входя в комнату.

— Просто я решила разобрать фотографии, — сказала я. — Да и тебе показать. Прага необычайно красивый город! Ты позвонила Мише?

— Да, — кивнула она. — Он едет в пять вечера.

— Вот и отлично! — обрадовалась я. — Успею и отдохнуть, и собраться.

— Все-таки решила ехать к бабушке? — уточнила мама.

— Почему бы и нет? — улыбнулась я. — Тем более что меня довезут прямо до ее дома. А то ты сама все ворчишь, что я слишком много времени провожу за компом. Но в деревне как раз я поневоле избегаю этого ввиду его отсутствия.

— И это несомненный плюс! — с жаром произнесла она.

— В общем, решено! Позвони Мише и скажи, пусть заезжает!

Мама молча кивнула и вышла из комнаты. А я после небольшого раздумья набрала номер Лизы. Она явно обрадовалась, услышав мой голос.

— Вернулась? Вот здоровски! — затараторила она. — Подождите, краске еще минут пять нужно. А я пока быстренько перекурю, — без перехода добавила она.

— Лиза? — позвала я и тихо рассмеялась.

— Я в учебке, — пояснила она после паузы. — Клиентку в брюнетку крашу. Ничего, пусть еще посидит, ярче тон будет! Ну, подруга, рассказывай!

— Да нечего особо и рассказывать, — ответила я. — Прилетели утром. Классно было! Я тебе «вонявки» привезла, кстати.

— Чего?! — расхохоталась Лиза.

— Прикинь, так духи у них называются!

— Шутишь? — не поверила она.

— Я сама чуть от смеха не умерла, когда услышала. А «пахнуть» произносится «вонять». Очень смешной язык! К примеру, «черствые потравины» знаешь что такое?

— Понятия не имею! — сказала Лиза и хихикнула. — Видимо, что-то зачерствелое.

— Как бы не так! — улыбнулась я. — Это как раз таки свежие продукты!

— Улет! Я бы там, в этой Праге, с утра до ночи смеялась! Слушай, я сегодня в шесть уже дома буду. Давай приходи! Все подробно расскажешь, да и фоток наверняка кучу привезла. Ты флешку захвати, и на моем компе все посмотрим. Или, хочешь, я к тебе забегу?

— Не выйдет, Лиз, — со вздохом ответила я. — Я через пару часов снова уезжаю. Вот решила в деревне остаток каникул провести.

— Упс! А я-то размечталась! Значит, сразу в село свое сваливаешь? И чего ты там забыла?

— Ну так, — неопределенно ответила я. — К тому же всего на пару дней получится. Каникулы-то уже заканчиваются! А как у тебя вообще дела? — поинтересовалась я.

— Да как обычно! Ничего нового! Скукотища, а не жизнь! — немного раздраженно ответила Лиза.

— А с тем парнем, ну помнишь, Васей, ты видишься? — как можно более равнодушно спросила я.

— Не-а, — ответила Лиза и тут же громко крикнула: — Да иду я! Ладно, Лада, меня зовут уже. Пойду, а то клиентке волосы испорчу, потом крику не оберешься. Время-то вышло, пора краску смывать.

— Ну пока, созвонимся! — сказала я.

— А Васька этот вообще придурок! — торопливо добавила она. — Я о нем уже и думать забыла. То звонит, то пропадает. Зачем мне такой парень? Строит из себя невесть что. Больно много о себе понимает! Ладно, я побежала, а то сейчас мастер устроит мне взбучку. Вон, вижу, уже идет! Пока!

Я положила трубку и улыбнулась. Выходит, Грег окончательно расстался с Лизой и они уже не общаются.

«Да, видимо, все так и есть, — подумала я. — Он еще до поездки все решил, вот и пришел тогда ко мне с этими тюльпанами. Хотел, наверное, объясниться. Господи! Неужто он выбрал меня? Неужели он хочет встречаться именно со мной?»

Я прижала ладони к запылавшим щекам. Самые невероятные фантазии вихрем пронеслись в моей голове. Я даже хотела немедленно позвонить Грегу, сообщить, что вернулась и собираюсь в деревню. Но вовремя остановилась и попыталась взять себя в руки.

«Пусть он сделает первый шаг, — решила я. — Не буду ни звонить ему, ни писать в аське или на сайте. Если он действительно понял, что его интересую именно я, то он сам меня найдет. А пока мне нужно подумать, что взять с собой из вещей в деревню. Не буду же я там гулять, как в прошлый раз, в бабушкиных сапогах и старой брезентовой куртке!»

Я подлетела к шкафу, распахнула его и начала лихорадочно перебирать вешалки.

У бабушки я была в восьмом часу. Миша высадил меня возле ее дома и уехал на соседнюю улицу, где он жил. Я подхватила сумку, потрепала за ушами выскочившего из-под забора Шарика, который повизгивал от радости и так вилял хвостом, что казалось, он оторвется, и вошла в калитку. Бабушка уже вышла на крыльцо. Я поцеловала ее.

— Очень хорошо, что ты все-таки приехала! — торопливо говорила она. — А то в какие-то заграницы ехать вздумали! Гриша мне как позвонил, так я даже расстроилась.

— Мы замечательно съездили! — сказала я. — Я тебе и подарки привезла, бабуля!

— Бог мой, Ладушка, да мне ничего не надо!

— Это так, всякие сувенирчики. А еще очень вкусные чешские вафли. Оплатки называются.

— Спасибо, конечно, — неуверенно ответила бабушка и улыбнулась.

Когда мы поужинали и уселись к телевизору, бабушка вдруг завздыхала. Мы только что весьма оживленно обсуждали мою поездку, она интересовалась подробностями, удивлялась и восхищалась тому, что мы с отцом оказались на светском празднестве. Поэтому ее какая-то странная озабоченность меня весьма удивила.

— А у тебя все в порядке, бабуля? — осторожно поинтересовалась я.

— У меня-то все, а вот в деревне не совсем, — ответила она.

— И что тут происходит? — довольно равнодушно спросила я, испугавшись, что сейчас услышу бесконечные рассказы о коровах, удоях, количестве сена и дров, запасенных на зиму.

Но бабушка шумно вздохнула, зачем-то встала и выглянула в окно. Затем плотно задернула тюлевые занавески и вернулась на диван.

— Опять вот нашли теленка зарезанного, — понизив голос, сообщила она. — Наши женщины без умолку трещат, что секта в лесу завелась. Есть ведь такие, сатанисты, кажется, называются, которые жертвы кровавые приносят. Теперь наши старухи и в лес боятся ходить поодиночке.

— Надо же! В нашей тихой деревушке, — заметила я, увидев, что она замолчала. — Ведь у всех барбосы во дворах, и не по одному. Вы же в лес всегда с собаками ходите.

— Вот в том и странность-то, Ладушка, что собаки ныне отказываются в лес идти!

— Чего? — засмеялась я. — Как это отказываются?

— Спокойно идут с хозяевами по деревне, даже в поле некоторые углубляются, а как к лесу подходишь, так они взвывают дурным голосом, хвосты поджимают и со всех ног обратно в деревню несутся.

— И Шарик наш тоже? — изумилась я.

— И он, — кивнула бабушка и снова шумно вздохнула. — Да еще и рычит! Это я к тому тебе рассказываю, чтобы ты в лес-то не ходила. А то знаю я тебя, возьмешь фотоаппарат и начнешь везде с ним бегать.

— Да, я хотела поснимать, — сказала я. — Правда, сейчас лес голый стоит, ни листвы, ни снега, унылый вид. Конечно, ельник красивый, зеленый на общем жухлом фоне.

— Я тебя очень прошу, внученька, не ходи ты туда! — умоляюще попросила она. — Не надо! Нашито в соседнее село уже наведывались, к батюшке в храм. Рассказали ему обо всем. Он им велел молиться. Да и что он может сделать? Не лес же обыскивать в поисках сектантов или бог знает кого?

— Хорошо, не волнуйся, — после паузы ответила я. — В лес я не пойду. К тому же я всего на три дня. А поснимать и во дворе можно или на улице.

— Вот и славно! — явно обрадовалась бабушка и даже вздохнула с облегчением.

Утром я проснулась довольно поздно. Потянувшись под одеялом и придавив разморенного Дымка, который тут же недовольно мяукнул, я села и посмотрела в окно. День был пасмурный.

«Совсем нет солнца этой осенью, — лениво подумала я и зевнула. — Снимки выйдут серые, а так хочется ярких красок! Надоело уже это постоянно затянутое облаками низкое небо, бесконечные туманы».

Я медленно оделась и отправилась во двор. Выйдя на крыльцо, увидела, что туман настолько густой, что затянул молочной дымкой практически все видимое пространство. Даже соседние дома проступали сквозь него неясными контурами. Калитка скрипнула, и я невольно вздрогнула, повернув голову. Но это была бабушка.

— Ты встала? — заулыбалась она. — Вот и хорошо! А я в магазин сходила, колбасы да сыру купила свеженького, тебе к завтраку. А туман-то сегодня какой! В двух шагах ничего не видно!

— Да, — вяло ответила я, — зато какие феерические виды. Сейчас поем и отправлюсь в деревню фотографировать.

— Ну я даже не знаю, — с сомнением проговорила бабушка. — Чего тут можно снимать! Только пленку зря потратишь!

— Так это же не на пленку! — засмеялась я. — Там есть такая крохотная штучка, называется карта памяти, вот на нее все и записывается. А потом на компьютере все снимки можно просматривать.

— А-а, — протянула бабушка и отправилась в дом.

После завтрака я раскрыла свою сумку и задумалась, что надеть. Правда, здесь как-то о Греге не думалось, что казалось мне немного странным. Я вчера даже перед сном о нем почему-то не мечтала, как это было последнее время в Москве. У меня создалось ощущение, что все мои переживания, моя боль остались где-то за границей этой деревни, этого двора и густого тумана. Словно я перенеслась в другую жизнь. На душе было спокойно, и хотелось просто отдохнуть в тишине и замедленном течении жизни.

«Надену черные джинсы, — решила я, — и синий свитер. Будет в самый раз с белой курткой!»

Но, достав джинсы, я вдруг отложила их и надела плотные черные лосины. После небольшого раздумья выбрала довольно короткую джинсовую юбку, синий свитер и белую куртку. Обулась в высокие резиновые сапоги яркого синего цвета, к тому же с рисунком из разноцветных бабочек. Взяв фотоаппарат, вышла во двор. Бабушка стояла возле собачьей конуры с кастрюлькой в руках. Шарик поедал кашу из миски.

— Ой, какая ты нарядная! — восхитилась бабушка, поворачиваясь ко мне. — Это что за обувка на тебе?

— Вот, купила новые сапожки, — ответила я. — Резиновые, между прочим.

— Надо же, какие делать стали, с рисунком! — сказала она. — И куда ты направляешься?

— Просто погуляю по деревне, поснимаю, — сообщила я. — Туман такой красивый и не рассеивается, хотя уже день.

— Да уж чего красивого! — вздохнула бабушка. — Сырость одна! И какая теплынь стоит. Ты долго-то не задерживайся! Обедать скоро! Да и далеко не ходи!

— Хорошо, — пообещала я и быстро вышла за калитку.

По опыту знала, что бабушка будет давать наставления до бесконечности.

Оказавшись на улице, я первым делом попыталась отправить Шарика обратно во двор. Но он умильно заглядывал мне в лицо и бешено вилял хвостом.

— Ладно, пошли, — согласилась я.

Шарик взвизгнул от радости и побежал впереди меня. Я сделала несколько шагов и сразу стала снимать улицу, тонущую в тумане. Шарик остановился и сел, глядя на меня с недоумением. Он явно не понимал, почему я не двигаюсь дальше, а застряла возле дома. Но я наводила объектив на забор с сидящей на верхней перекладине совершенно невозмутимой кошкой, похожей на распушившийся шар, затем на потемневшую от влаги деревянную скамью с прилипшим к ней темно-коричневым листом, на котором сидел крохотный черный жучок, потом стала фотографировать морду подбежавшего Шарика, поднятую ко мне и расплывшуюся в улыбке до ушей.

— Пошли! — сказала я и двинулась по улице. Шарик взвизгнул и помчался вперед. Дойдя до конца улицы и отсняв кое-что, я решила заглянуть в магазин и купить чипсы или сухарики. Завернув за угол, я оказалась на небольшой площади. С одной стороны стоял памятник погибшим во время Великой Отечественной войны жителям деревни, а напротив него находился магазин. Я машинально поздоровалась с вышедшей из него старушкой и поднялась по ступенькам. Шарик необычайно оживился при виде магазина и уселся неподалеку от входа. Я знала, что он обожает мороженое, и решила купить ему брикет. Войдя внутрь, поздоровавшись с продавщицей и ответив на стандартные вопросы, стала изучать витрину. Выбрав картофельные чипсы со вкусом бекона, я собралась купить мороженое, но замерла у прилавка, услышав мужской голос, показавшийся мне знакомым.

— Добрый день! — раздалось у меня за спиной. — Бутылку воды, пожалуйста! И без газа.

— Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек! — радостно заговорила продавщица. — Минутку! Девушке отпущу. Лада, эти чипсы? — поинтересовалась она, продолжая улыбаться и выкладывая на прилавок пачку.

— Эти, — кивнула я, расплатилась и повернулась.

И тут же столкнулась с внимательным взглядом Грега. Он стоял в двух шагах от меня и невозмутимо улыбался.

— Привет, — растерянно произнесла я.

— Привет, — эхом повторил он.

— Так вы уже знакомы? — расплылась в улыбке продавщица.

Но Грег не ответил. Он взял бутылку воды, сказал, что подождет меня у входа, и вышел.

— Из коттеджей, — заметила продавщица, хотя я ни о чем ее не спрашивала. — Интересный парень. Но все они уж больно заносчивы. Нас и за людей не считают, богачи эти! Но с тобой он вроде поздоровался приветливо. Знакомый, значит?

— Так, не особо, — неопределенно ответила я. — Пару раз виделись.

— Ясно, ясно, — кивнула она. — Ты это, Лада, особо-то с ними не знайся! Красавец, конечно, нечего сказать. Как посмотрит, так даже у меня мурашки по спине бегают. Но ведет себя ну просто прынц датский. И семейство у него такое же! Все — гордецы. В наш магазин-то и не заходят. Или брезгуют, или все из города привозят, кто ж их разберет! И чего они там едят, один бог ведает!

— Мне пора, — довольно невежливо оборвала я ее.

Но она не обиделась.

Забыв купить Шарику мороженое, я покинула магазин. Грег стоял неподалеку от входа. Я приблизилась и улыбнулась.

— Привет, — повторил Грег и тоже улыбнулся.

Его лицо было немного растерянным, глаза светились изнутри затаенной нежностью. Или мне так показалось.

— Как хорошо, что я тебя встретил! — воскликнул он. — С утра сегодня о тебе думаю!

— Правда? — прошептала я и почувствовала, как предательски начинают краснеть щеки. — Ой, а где Шарик? — спохватилась я и оглянулась. — Я с собакой пришла.

Позвав громче, я вдруг заметила, что Шарик выглядывает из-за угла магазина. Вид у него был крайне настороженный.

— Иди сюда! — позвала я.

Он чуть высунулся, сделал пару шагов, но я заметила, что он дрожит и поджимает хвост.

— Шарик, ты чего? — удивилась я. — Ну, иди же ко мне!

И я похлопала себя по бедру. Он сделал еще один шаг к нам, потом вдруг угрожающе зарычал, резко развернулся и пустился от нас со всех ног, стремительно удаляясь по улице.

— Вот странный какой! — смущенно сказала я. — То напрашивался погулять, отогнать не могла, а тут взял да и удрал!

Грег оставил мои слова без ответа. Он взял меня за руку, и я вздрогнула от прикосновения его кожаной перчатки к моим пальцам. Мы медленно пошли по улице. Я вначале чувствовала неудобство из-за похрустывающей пачки чипсов, которую не знала, куда деть. Есть их мне совершенно расхотелось. Тогда я засунула пачку в карман куртки и успокоилась.

Мы дошли до конца улицы, так и не проронив ни слова.

— Ты давно здесь? — тихо поинтересовалась я, чувствуя неудобство от затянувшегося молчания.

— Четыре дня, — так же тихо ответил Грег и чуть сжал мои пальцы.

— А я вчера приехала, — сообщила я. — Как ты поживаешь? Чем занимался все эти дни?

— По тебе скучал, — после паузы сказал он, и я не смогла сдержать улыбки.

— В Праге было так классно, — торопливо проговорила я, чтобы скрыть все возрастающее смущение, — мы столько всего посмотрели!

И я стала рассказывать про поездку. Причем говорила довольно путано, перескакивая с одного на другое. И вдруг вспомнила загадочного парня в баре, как мне показалось, очень похожего на Грега, и видения, появившиеся у меня в его присутствии.

— Прага — странный город, — заметила я. — Так и кажется, что там происходят всевозможные чудеса.

Я почувствовала, как дрогнула его рука, и он тут же отпустил мои пальцы.

— Просто там такая архитектура, что ощущаешь, будто попал в другое время. Особенно в центральной части города. А ты там бывал? — спросила я и повернула к нему лицо.

— Пару раз, — нехотя ответил Грег. — Обычные туристические поездки, ничего особенного. Мы в конце улицы, — зачем-то добавил он.

Он медленно повернулся ко мне и остановился. Я засмотрелась в его прозрачные глаза с крохотными точками зрачков. Время словно изменило свое течение и замедлилось, а окружающий мир, казалось, полностью потонул в тумане, лишь осталось передо мной бледное утонченное лицо, будто высеченное из белого мрамора искусным скульптором. И на этом мраморном лице светились голубыми топазами прекрасные глаза. Я замерла, не в силах отвести от них взгляда и погружаясь все глубже в эту безупречную красоту. Я чувствовала себя околдованной, и мне хотелось стоять так бесконечно.

Вдруг с его волос спустился маленький черный паучок и завис над левым плечом, перебирая лапками и покачиваясь на невидимой паутине. Я невольно вздрогнула и тут же тихо рассмеялась, протянула руку и сняла паучка. Грег не шелохнулся, только его зрачки при моем движении резко расширились, прозрачная голубизна топазов заполнилась непроницаемо черным антрацитом зрачков. И от этого его лицо изменилось. Мне отчего-то показалось, что он на моих глазах постарел лет на тридцать.

— Паук, — пояснила я. — А ведь уже ноябрь. Я думала, что они давно спят. Правда, все еще очень тепло.

— Спасибо, — произнес Грег. — А ты их не боишься?

— Нет, — улыбнулась я.

— Говорят, что в пауках сосредоточены людские грехи. И даже существует в народе поверье, что если убить паука, то тебе сорок грехов простится.