Не стреляйте в рекламиста Гольман Иосиф
Дед отпустил придурка, и Ефим проехал вперед, в зеркальце наблюдая, как мойщики окружили пострадавшего. «Вряд ли этот эпизод прибавит ему авторитета», — подумал он.
Проехав наконец «пробку», они с огорчением отметили, что ее длина уменьшилась: значит, их преследователи потеряют здесь меньше времени. Следовательно, нужно опять торопить табун, сидевший под капотом их «Ауди». Уж больно подозрительно было, с какой легкостью их отыскали. Да еще в другой стране. Значит, рассчитывать надо не на «спрятаться», а на «убежать».
Перекоп прошли без приключений и быстро. Крым встретил их редким в это время природным катаклизмом: моросью и холодом. Как будто не в Крым приехали, а в Арктику. В деревнях над трубами курчавились дымки: отмороженный народ немножко подтапливал, чтоб вконец не обледенеть. Но это их не волновало: в машине было достаточно тепло.
В Джанкое свернули налево, на Феодосию. Оставалась все-таки надежда, что преследователи не знают конечный пункт следования.
Дальше все было удивительно легко и просто. Сразу нашли деревню Николаевку. Сразу нашли беглых соседей Орловых.
Они почивали сладким послеобеденным сном. В углу комнаты горел камин, создавая в доме и уют, и подходящий климат.
Ефим и сам бы сейчас не отказался вздремнуть в такой располагающей обстановке. Да недосуг.
— Где документы? — спокойно спросил Ивлиев у парочки. Береславский вздрогнул: если бы так спросили его, он бы, наверно, «раскололся».
Эти тоже не строили из себя героев. Женщина была потверже, а мужик, причитая и всхлипывая, рассказывал все, что знал. Уж больно внезапен был переход от сна в одной постели с красивой женщиной к перспективе быть умерщвленным из огромного пистолета страшного старика.
Он говорил без остановки. Ничего особенного. Помогал ряду известных деятелей собирать деньги на политику. Помогал открывать счета. Помогал вывозить сотни тысяч и даже миллионы за границу. Сам не бизнесмен. Просто нужный всем человек.
Последнее поручение — курьерское. Почти туризм. Плевое дело. Съездить в Швейцарию, отдать деньги, получить дискетку.
Там, на встрече в пустынном парке, Разноглазый сначала взял дискетку, а когда «связь», работник банковского управления, склонился над кейсом с деньгами, присутствовавшая на свидании женщина ударила его по склоненному затылку. Обмотанный в ткань тяжелый металлический сувенир она припасла заранее.
— Это все она, — истерично плакал Разноглазый. — Я даже не предполагал, что она так сделает!
Женщина презрительно молчала.
— Почему не вернул дискету в России? — спросил Ивлиев.
— Боялся, — всхлипывая, ответил мужчина. — Тот мог нажаловаться. Не убили же мы его. Не нужны мне эти файлы, вон они, возьмите. — Он показал рукой на стоящий рядом ноутбук. — Дискета в дисководе.
— А деньги где? — В Ефиме проснулся бизнесмен. Может, не зря страдал?
— Украли. — Мужчина произнес это так отрешенно, что Береславский поверил. — Там же, в Швейцарии.
— А ты думал, только у нас жулики? — захохотал довольный Ивлиев. Он, похоже, тоже поверил. Опыт у него немалый. А о деньгах старый не переживал: об этом заботился Ефим и его нынешние хозяева.
— Я потому и вернулся, — уже спокойнее сказал Разноглазый. — Жизнь там дорогая. А здесь кое-что оставалось. Мелочи, конечно, — торопливо поправился он.
Женщина за это время не произнесла ни слова, только зло посматривала на дуло ивлиевского пистолета.
— Вот что, Ефим, — сказал Ивлиев. — Сними копию и уничтожь память. Это можно?
— Легко. Расформатирую винчестер и привет.
— Вот-вот. Форматируй, а потом в печь бросим. — Подполковник находил старые методы, может быть, менее элегантными, но не менее надежными. — И еще. Не вздумай делать две копии. Только одну дискету, понял? Уж в этом я разбираюсь.
— Ладно, — покорно согласился Береславский. — Одну так одну.
Он сделал все, как велел Ивлиев и под строгим его присмотром. После того как ноутбук и оставшиеся дискеты были брошены в камин, дед сразу успокоился и занялся тем, что было для него на данный момент главным: связыванием найденной супружеской четы. Лишь после этого он забрал у Ефима дискету с данными.
Черную «БМВ», — а она все-таки была черной и «БМВ», — они увидели издалека, примерно за километр. Преследователи съезжали с шоссе на большак, пересекавший убранное поле и ведущий к Николаевке. Хуже было другое: за «БМВ» вплотную присоседился джип «Паджеро», и было очевидно, что они идут боевой парой.
Дед принял решение мгновенно. Он развернулся, поднял рычажок и раскрыл двери.
— А ну, вылезайте! — заорал Ивлиев пленникам. Ефим притормозил. Они, подгоняемые огромным пистолетом подполковника, неловко выбрались из машины.
Василий Федорович еще раз перегнулся назад и закрыл за ними дверь.
— Теперь — только вперед!
Ефима тоже разобрал азарт. «Ауди» рванула вперед, а «БМВ», в отличие от продолжавшего движение «Паджеро», наоборот, остановилась, и оттуда выскочили трое. Они явно были вооружены.
Теперь все решала скорость. Не так-то просто попасть в железяку, пролетающую даже на неровной гравийной дорожке за секунду более полусотни метров!
— Открой свою дырку! — заорал Ивлиев. Ефим не сразу понял, что речь идет о люке. — И дай мне свой пистолет!
«Вот же старый черт! Все знает ЧК!» — Береславский молча протянул ему «Глок».
— Урр-рра-аа-а!!! — заорал спецназовец, и на сближении открыл огонь из двух пистолетов. Огневой контакт длился секунды три. Может — пять. Гильзы железным дождем грохотали по крыше «Ауди».
Ефим не сразу сообразил, что они уже прорвались. И что лобового стекла на его машине больше нет. «Шестьсот баксов», — машинально отметил он. Но, главное — если бы не очки, не мог бы вести машину.
Он посмотрел в зеркало. «БМВ» живописно горела, а джип, подобрав недавних ивлиевских пленников и экипаж «БМВ», разворачивался вслед за ними.
— Понял, как надо работать? — орал Ивлиев. — Ты небось уже маму звал!
Это было неправдой. Испугаться Ефим попросту не успел. Но спорить не хотелось.
— Давай в Феодосию, — скомандовал Ивлиев. За 36 оставшихся до Феодосии километров они здорово оторвались от менее быстроходного джипа.
— Все. Расходимся, — сказал уже в городе Ивлиев. — Ты дальше не играешь. Пистолет я тебе отдаю, однако думаю, ты теперь вообще уже никого не интересуешь. Но без нужды не светись. Зайди в любой пансионат. Отдохни недельку.
— По моему паспорту? А если они меня будут искать?
— Не жужжи! Во-первых, тебя никто не будет искать. Они теперь будут искать меня. Во-вторых, вот твой паспорт! — С первой страницы на Ефима смотрело его лицо, но фамилия была — Джапаридзе! И вот тебе телефон! — Он протянул листок бумаги с цифрами. — Если прижмет — позвони, тебе помогут. И брось свой драндулет. Другой купишь. — Старик, выдав все ценные указания, бодрой рысцой побежал к домам.
Береславский остался один и в полной растерянности. Он никак не ожидал такого развития событий.
В городе Феодосии было сыро и холодно. В машине с выбитым лобовым стеклом, соответственно, так же. Вместо солнца на небе была какая-то серая хрень — любимое выражение Марины Ивановны.
Внезапно остро захотелось к себе в кабинет. Подальше от приключений. Чтоб с включенным обогревателем. И чтоб Марина Ивановна принесла чай. С пирожным.
Ефиму стало себя жалко. Но просто сидеть в машине было холодно. И, не дай бог, джип окажется шустрее, чем хотелось бы. Правда, в городе, пусть и небольшом, сразу его все равно не найти.
Он осмотрелся. Слева тянулись длинные ряды гаражей. Все автолюбители сидели по домам. Лишь один мужик, сильно в возрасте, холил своего древнего «Запорожца» — 968-й, с «ушами», «инвалидная» модель. Точно такой, — только семилетний, а не двадцатипятилетний, — был куплен Ефимом в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом году, на деньги, подаренные родственниками к его первой свадьбе. За семьсот рублей.
Ефим подъехал к гаражу престарелого автолюбителя.
— Здравствуйте, — поздоровался он.
— Здравствуй, коли не шутишь, — степенно ответил дед. На его груди звенели медали. Наверное, за русско-японскую войну.
— Хорошая у вас машина, — подольстился Ефим. — Я на такой пять лет отъездил.
— А я без малого тридцать.
— И все на ходу?
— Хочешь попробовать? — предложил военный автолюбитель.
— Хочу купить, — неожиданно для самого себя заявил Ефим.
— У богатых свои причуды, — улыбнулся старик. — Двести долларов — и она твоя. Прицепишь к своей — и в Москву.
— А можно я пока свою у вас в гараже оставлю?
— Что у тебя приключилось? — посерьезнел дед. Чем-то он напоминал Ивлиева. Спокойствием, что ли?
— С бандюками сцепился, — почти честно ответил Береславский.
— Не платишь?
— И не буду.
— И правильно, — подытожил ветеран. — Оставляй тачку. Забирай мою.
— Деньги можно потом отдам, когда за машиной приеду?
— Не проблема. А как с документами на «Запорожец»?
— Скажу, потерял. Такие не угоняют.
— Это ты зря, — обиделся дед. — Хорошая машина. Давай хоть доверенность напишу. Бесплатно. У меня сын — нотариус.
— Хорошо, — согласился Береславский, раздумывая, на какую фамилию лучше. Но тут в глазах его потемнело.
Очнулся он в гараже ветерана. Точнее, на антресолях, пристроенных дедом. Туда вела узкая лестница, и как мужик затащил наверх его килограммы, оставалось загадкой. Сверху он видел оцарапанную крышу своей машины. От самодельного электрического «козла» шло приятное тепло. Ворота гаража были закрыты.
— Я сутки почти за рулем, — виновато оправдывался Ефим.
— Я в твои годы трое суток мог не спать, — резанул правду-матку ветеран. — Ты пухлый больно, изнеженный. Вот и скопытился.
— А как меня сюда…
— С Коляном. Колян, поднимайся.
Колян был примерно таким же, только без медалей. Зато — в наколках.
Он залез наверх.
— Ездили тут, спрашивали про «Ауди».
— На «Паджеро»?
— На «козле» импортном. Мы сказали — на Джанкой ушла.
— А они?
— В погоню! — Колян резанул рукой воздух.
В общем, в этот вечер Ефим никуда не поехал. Стал третьим в хорошей компании. А наутро, с доверенностью на Джапаридзе, попрощавшись с ветераном (Колян еще не подошел), Ефим почапал на «Запорожце» в сторону Родины.
Откровенно говоря, разница чувствовалась. Но «запор» честно делал 90 км/час, и к тому же его ни разу не затормозили милиционеры.
С первой же «междугородки» позвонил домой Володе, водителю. Дал адрес деда, велел выдать ему 800 баксов, потом — срочно отремонтировать и пригнать в Москву «Ауди».
Не прошло и суток, как Береславский подкатывал к Москве. А к следующему утру в столицу въехала и его «Ауди» со вставленным лобовым стеклом.
ГЛАВА 26
Белоснежный «Граф Кутузов» рассекал широким носом легкую волжскую волну. Волна и в самом деле была волжской, хотя за иллюминаторами пока проплывали московские окраины.
Настроение у всех было приподнятое. Впереди — два дня путешествия Москва-Волга. Приятное общество, приятный повод. Пятьдесят пять лет уважаемому человеку — Павлу Анатольевичу Благовидову. Хотя по военному билету он так и остался полковником, но по влиянию и респекту явно тянул на генерала. За глаза многие так его и звали.
Недаром все, получившие приглашения на банкет, не преминули им воспользоваться. За право оплатить аренду теплохода боролись три бизнесмена. И победитель считал потраченные деньги самым удачным вложением года.
Один из чиновников даже был вынужден отказаться от присутствия на свадьбе родного сына. Понесенные моральные потери он рассчитывал полностью возместить решением своего весьма болезненного вопроса. Если бы Павел Анатольевич захотел, вопрос был бы решен в одно касание. Даже не росчерком пера, а устным указанием помощнику. Судя по полученному приглашению, чиновник вполне мог надеяться на положительное решение. А сын… Что сын, он поймет. Большой уже. В конце концов все, что делал и делает чиновник, делается именно для сына.
Только один человек, получив именное приглашение, поблагодарил, но не приехал. Г-н Дурашев отказался самым вежливым образом. Что и следовало предполагать. Кесарю — кесарево, а быку — бычье. Но Благовидов не обиделся. Он и сам на месте Дурашева поступил бы так же. К тому же история учит, что господа нередко недооценивают возможности слуг. А пятьдесят пять — это не девяносто. По крайней мере, так считал Павел Анатольевич.
Кроме полутора сотен гостей и охраны, на борту было примерно столько же членов экипажа. Народ сновал по всем четырем палубам речного красавца: от нижней, идущей над машинным отделением, до люксовой, на которую выходило всего несколько дверей суперкают. В одной из таких кают разместился сам Благовидов со своей девушкой.
Павел Анатольевич с умилением оглядел ладную фигуру подруги. Имя ей дано точно — Мила. «Генерал» обнял ее за талию, привлек к себе. Мила, как всегда, не возражала, прижалась всей грудью, нежно коснулась губами его лица. Но — только на секунду. Она сегодня была очень занятой. На нее были возложены большинство хозяйственных проблем.
— Давай, действуй, красотка, — хлопнул ее по тугой заднице Благовидов. Она улыбнулась и пошла к выходу: надо было проверить, все ли закупленное привезли. За еду отвечал камбуз и команда, но выпивка была на ее плечах.
Павел Анатольевич удовлетворенно улыбнулся. В 55 принято подводить итоги, пусть и промежуточные.
Его итогами можно было гордиться. Хозяйство отлажено и функционирует, как часы. Дурашев не зря инвестирует в это направление. Без службы Благовидова многие проблемы просто не могли бы быть решены.
Даже «прокол» с бухгалтером вот-вот будет «зашит». Того, кого нужно, уже почти отыскали под Феодосией. Помог, как ни странно, «ковбой» из «Беора», которого не смог пристрелить взбесившийся Беланов и который опять опередил всех. Правда, это уже не страшно: шустрый директор был опознан под под Харьковом, и ему либо уже сели на хвост, либо это произойдет в самом ближайшем будущем.
Наградить его, что ли? Он и его дружок-бухгалтер утерли нос многим профессионалам, доставив Благовидову немало неприятных минут. Кампания в СМИ и сегодня не спадает. Но все концы обрублены, так что пусть Бухгалтер становится народным героем.
Лишь бы Дурашев получил документы, о которых так печется. Неплохо бы иметь их копию для своих нужд. «Генерал» пока ничего не сделал в этом направлении: слишком опасно. Однако кто знает, как сложится ситуация завтра?
Работа — очень важная для настоящего мужчины вещь. Тем не менее думать о делах не хотелось. То ли мимо проплывающие пейзажи расслабляли, то ли устал за последние нервные деньки. «Генерал» потянулся. Лучше думать о личной жизни.
Тем более в личной жизни тоже порядок. Лучше и быть не могло. Мила, радость нечаянная, его действительно любила. Благовидов и не думал, что это еще возможно. Любовь молодой женщины, казалось, молодила и его. Он как будто скинул с плеч лет пятнадцать!
И никто не бросит в него камень. В отличие от других, он не расстался со своей женой. Мать его ребенка и бабушка его внука может быть спокойна за свою безбедную старость. У нее есть все, о чем только может мечтать пожилая женщина.
Себя Павел Анатольевич пожилым не считал, и, как мог, доказывал это Милочке. Благо «Виагра» и впрямь делала чудеса. Мила даже сердилась: она боялась за его здоровье и была готова сократить собственные удовольствия, лишь бы не навредить ему. Но «генерал» только отмахивался: от жизни следует брать все. Слишком уж она короткая.
Зато — замечательная. Особенно в последнее время. Он на секунду представил себе жизнь полковника КГБ с двумя женами. Просто смешно. До первого парткома. Хотя, казалось бы, как это отражается на деловых качествах? У некоторых исторических личностей и по четыреста жен было. И ничего, справлялись. И с женами, и с государственными делами.
Нет, сейчас все стало разумнее. Если и захочет Дурашев с ним когда-нибудь расстаться, то уж точно не за двоеженство.
Павел Анатольевич откинулся на спинку кресла. Еще полчасика посидит и пойдет к гостям. За окном уже шли зеленые подмосковные плесы, и вот-вот должна была состояться первая «зеленая» стоянка. Там надо будет непременно окунуться. Сентябрьская вода отнюдь не пугала моложавого и подтянутого «генерала».
* * *
Среди веселых и нарядных людей был лишь один человек, совсем не разделявший общего настроя. Хотя он был приглашен лично юбиляром, гость не питал к хозяину торжества никаких добрых чувств. Более того, он собирался лишить того жизни при первом же удобном случае.
Андрей Беланов сидел на корме, на технической палубе, рядом с лебедками, и обдумывал план покушения. Он впервые работал в таких сложных условиях. И дело даже не в двадцати охранниках, многих из которых Андрей знал в лицо. А в его личном самочувствии. Ранение, нанесенное ему Кунгуренко в подъезде этой суки, — Беланов скривился от злобы, хотя умом понимал, что Танька по большому счету ни при чем, — оказалось тяжелее, чем он поначалу предположил.
Андрей предпринял все необходимые меры. Обколол новокаином и почистил рану. Сделал несколько иньекций антибиотиков. Тщательно и грамотно перевязал — орудовать одной рукой было самым трудным.
Но боль, особенно в первые сутки, была адской. Уж на что Андрей терпелив — и то не выдержал, «ширнулся», как последний «наркоша», благо героин для подкармливания всякой швали у него имелся всегда.
Сейчас, конечно, полегче. Но Беланов много бы отдал, чтобы вернуть своему телу прежнюю легкость и подвижность.
Ладно, чем располагаем, тем и работаем.
Решение убить Благовидова пришло в голову сразу, как только понял, что его машина заминирована. Потом оно оформилось в четкий план. Попутно Беланов даровал жизнь Бухгалтеру и его семье. Ведь конкретно против него они не выступали, а стало быть, на дальнейшее его жизненное везение провалы в работе с ними влиять не могли. Иное дело — Благовидов и лысая сволочь из «Беора». Беланов никогда не был антисемитом, и для пользы дела был готов ладить хоть с дьяволом, но теперь он мысленно приладил к имевшемуся фото Береславского поганый картавый голос с местечковым акцентом. И этот пархатый клоун пока что выигрывает у него, Беланова! Если б не он, не было бы конфликта с Благовидовым. Если б не он, Беланов не потерял бы свои лучшие кадры. Псих убит, Свистун, наверняка, тоже. Нет, масон-рекламист должен быть уничтожен. Иначе удача отвернется от Беланова навсегда!
Но это — на будущее. Сейчас нужно грохнуть «генерала». А как это сделать, пока было непонятно. Вход на «генеральскую» палубу охранялся надежно. Сам Беланов не организовал бы схемы лучше.
Внезапно и очень громко, чуть ли не над белановским ухом, заорала чайка. Андрей вздрогнул. И как будто впервые увидел то, что было вокруг него. Солнце, сияющее с по-летнему голубого неба, заливало теплым светом воду и леса по берегам канала. Собственно, сейчас они шли уже не по каналу, а по озеру.
Несмотря на сентябрь, стояла жара. Бабье лето в разгаре. Вокруг, на пляжах и пляжиках, — множество купающихся. Воду во всех направлениях рассекали медлительные нарядные яхты, деловые моторные лодки и бешеные скутера.
Беланов представил себя на водном мотоцикле. Ветер в лицо, веселые брызги, все тело ощущает волну. Быстро и весело.
Не скоро он теперь это себе позволит. Но настроение все равно поднялось.
Судно неожиданно изменило курс и сбавило ход. Похоже, капитан решил встать на стоянку. Надо было торопиться.
Самым трудным делом в убийстве всегда является планирование и реализация отхода. Здесь любая случайность может стать роковой. А Беланов пока вообще не предполагал, как он отсюда выйдет.
Войти было гораздо легче. Для профессионала — предельно просто. Вахтер ночью легко пропустил его к корабельным стоянкам, увидев в руках Андрея сохранившееся у него удостоверение сотрудника ФСБ.
Потом, уже в порту, Беланов подкараулил речника, который явно направлялся на «Кутузов». На той стоянке больше пароходов не было — навигация для туристских судов заканчивалась.
Северный речной вокзал большой и заросший лесом. Можно было убить и спрятать, никогда б не нашли. А может, и нашли бы. Поэтому Беланов поступил предельно просто. Он дал моряку по голове. Не опасно и в будущем — не заметно. Просто чтобы чувствовал силу. А потом предложил ему выбор: смерть или 1000 американских «рублей» за то, что он, Беланов, полдня пробудет на пароходе под покровительством моряка, оказавшегося вторым штурманом.
Тот выбрал тысячу долларов. Беланов пояснил ему, что никто в результате его действий не пострадает. Просто в каютах завтрашних отдыхающих хотелось бы установить подслушивающие устройства.
Они без проблем прошли на лайнер, и до смерти напуганный речник достал запасные ключи от всех шести люксов: Беланов не знал, в котором из них будет обитать Благовидов.
Далее следовало заранее проверить речника. По требованию Беланова тот отпросился у старпома, и они вдвоем поехали в его квартиру. Беланов отдал парню деньги, сам остался внизу. Если речник продаст, Андрей успеет исчезнуть. Речник не продал. Ни тех, ни других гангстеров, — а он не сомневался, что имеет дело с бандитами, — ему жалко не было, тысяча долларов — огромная сумма, а все неудобства будут только в течение пяти-шести часов. Он вынес Беланову комплект форменной одежды, и Андрей, оберегая раненую руку, переоделся.
Той же ночью они вернулись на борт. Его новоявленный агент помог пройти Беланову, объяснив, что это — стажер в его вахте.
Рано утром появились гвардейцы Благовидова.
Подтянутые деловые парни, не снимая с вахты матросов, выставили свою охрану и основательно прошмонали судно. Потом три специалиста занялись люкс-каютами. Здесь они провозились долго. Уходя, оставили дополнительные посты: и на внешней палубе, на которую выходили окна кают, и во внутреннем коридоре люкс-отделения.
Беланов, не слишком полагаясь на свежеиспеченного союзника, всю ночь провел на ногах. Спать тем не менее не хотелось: организм привык в моменты наивысшего напряжения отдавать все резервы.
В охране Благовидова Беланов узнал троих. Его не опознал никто. Да и не мог опознать: Андрей еще в училище слыл спецом по гриму. В ход пошло все: профессиональные краски, резина, капа для изменения формы щек. Ну и, конечно, парик, борода, усы. Клеить все это дома одной рукой было чертовски сложно. Зато постарел он лет на десять и приобрел внушающую доверие солидность. Это слегка не вязалось с относительно невысокой должностью, но Беланов не собирался обосновываться здесь надолго. Легенды на полдня хватит, а больше ему не надо.
Внезапно на корме появился второй штурман.
— Когда вы сойдете? — спросил он Беланова. Речник очень беспокоился.
— Не твое дело, — зло сказал Беланов. — Вали отсюда.
Штурман ушел, как побитая собачонка.
Впереди из-за поворота уже показалась пристань. Лайнер еще сбавил ход. Команда приготовилась к швартовке.
Беланов выждал три минуты и встал, готовый к решительным действиям. Уйти с корабля после убийства он мог только на стоянке.
Иван Чижов всегда был добросовестным работником. И когда трудился в «конторе», и когда нанялся в ныне закрытый «Сапсан», и теперь, перейдя в другое частное охранное предприятие. Он был так устроен, что трудиться недобросовестно не мог.
Он бы и работу никогда не сменил, да дочка заболела, а офицерской зарплаты не хватало не только на предстоящую операцию, но даже на поддерживающие лекарства. Куда тут денешься?
Сейчас, конечно, стало полегче. Дочь уже ходит, обещают полную реабилитацию. Даже обидно: как будто она враг народа. Получаемых денег хватает и на съем квартирки, и на текущие расходы. Удается даже откладывать на свою будущую квартиру. Чижов пару раз уже слышал про столичную ипотеку, которая, может быть, скоро позволит таким, как он, получить собственное жилье. А уж он, Чижов, отработает. Ему даже в долг всегда давали легко, потому что знали: этот — отдаст.
В общем, грех жаловаться. Конечно, Иван по складу характера предпочел бы «государеву службу», но коли так вышло, значит, так тому и быть. Тем более что работа в ЧОПе иной раз преподносит совсем неожиданные удовольствия. Следующие два дня он с чистой совестью проведет на круизном лайнере, охраняя персону, на которую вряд ли какой здоровый человек захочет напасть. А больного вахта не пропустит.
Что ж, он честно заработал этот круиз. И, в отличие от других, со всем рвением выполнил необходимые служебные функции. Как и предполагалось, все гости прошли по именным пригласительным. Никого, кроме гостей и членов команды, на борту не было. Каюты также оказались чисты, «слухачи» подтвердили их «радиостерильность».
Теперь его дело сделано, и он с полным удовольствием может предаться нежданно выпавшему отдыху. По крайней мере, до ближайшей остановки, когда Чижов все же подойдет постоять на вахту. Это не совсем его дело, но так спокойнее.
Чижов взял в «поход» свой старый добрый «Зенит», еще с олимпийским мишкой на теле. Значит, восьмидесятого года выпуска. Хотел поснимать на слайды волжские виды. Он всегда так делает в несекретных поездках. А потом втроем, с женой и дочкой, рассматривают эти слайды под отцовы комментарии. Раньше рассматривали в диаскоп, потом — через проектор на стене. Нынче, идя в ногу с прогрессом, на компьютере.
Иван взял хороший план: борт их судна, вода впереди, справа — берег. Он уже был готов щелкнуть, когда заметил вышедших на палубу двух колоритных морячков в форменной одежде. Иван не стал нажимать на спуск, дожидаясь, пока фигуры, явно оживлявшие композицию, не попадут в кадр. Но один из них, в возрасте уже, бородатый, прикрыл лицо рукой, то ли случайно, то ли не хотел фотографироваться. Суеверный, что ли?
Чижов отметил это между делом. Тем более что шел бородатый со вторым штурманом, который утром лично передал Чижову судовую роль: список всех членов команды.
Просто Иван Чижов был аккуратным человеком, вот и отметил эту маленькую и необычную деталь. Не для того, чтобы что-то немедленно предпринять, а просто заложил информацию в свой личный архив, на длительное хранение.
Иван довольно долго бродил по всему кораблю, снимая и просто любуясь видами. То рощица, по-осеннему рыжая, но еще не облетевшая до конца, вынырнет из-за поворота. То маленькая церковь, как воробышек, выскочит на пригорке, ярко блестя куполами. Поэтому Иван и фотографировал: было страшно обидно, что он все это увидит, а его любимые — нет. Иван отдавал себе отчет, что еще не скоро сможет поехать со своими женщинами на таком теплоходе.
В поисках зрительных наслаждений Чижов поднялся на самую верхнюю палубу. Она была выкрашена сияющей в солнечных лучах синей краской. В такой же цвет были покрашены две мощные трубы, взмывшие над этой, самой последней палубой. Выше — только небо, кстати — похожего колера.
На палубе нежились в шезлонгах немногочисленные загорающие: ловили последнее летнее тепло. Судя по цвету кожи, многие из любителей солнца уже медитировали таким образом: кто в Крыму или Анталии, а кто и на Карибах — публика собралась серьезная.
Иван прошел назад, ближе к корме. Здесь никого не было: дым из труб стелился невысоко, и ощутимо припахивало сгоревшим соляром. Это никак не умаляло восторга Чижова. Так и должно пахнуть на бесконечных океанских просторах, на которых он никогда в жизни не был. Что ж поделать, если время белоснежных парусников кончилось!
Вода пузырилась в кильватерном следе, прямо за винтами пузырьки сливались в суматошной карусели. Кильватерный «шов» разрезал реку вдоль и тянулся далеко назад, а над ним низко летали чайки. И совсем уж вдали шли две крупных яхты. Такую картинку можно сразу вешать на стенку и любоваться потом до следующего лета!
Чижов прицелился «Зенитом», щелкнул. Потом поменял ракурс, взял ближе к корме. Щелкнул. Еще раз приблизил фокус, наехав на корму своего лайнера. И увидел в окуляре голову бородатого моряка, который утром вроде как не захотел сниматься.
Чижов присмотрелся. Что-то в нем было неуловимо знакомое. Может, встречались где-то. А может, просто стандартный тип лица. Все бородатые похожи друг на друга. Еще у этого парня была не в порядке рука. Моряк-инвалид? Чего только не бывает в этой жизни.
Тут к бородатому подошел второй штурман. Что сказал — слышно не было. Но что его послали, и послали грубо — сомнений не оставалось.
Чижов задумался. Кто на судне может послать второго штурмана? Всех старших офицеров он уже знал в лицо.
Иван никогда не оставлял за спиной сомнений, связанных со служебным долгом. Он быстро спустился вниз и побежал к корме.
* * *
Беланов уже стоял на ногах, когда из двери коридора вылетел Иван Чижов! Дьявол, неужели узнал? Не может быть! Но ведь пытался его утром сфотографировать!
— Можно ваши документы? — строго спросил Иван и протянул руку, взять бумаги.
— Можно, — усмехнулся Андрей и ударил его в горло. Потом, этой же рукой — в подставленный согнувшимся и хрипящим Иваном затылок.
Уже падая, Чижов понял, откуда он знает этого человека.
Беланов убивать Чижова не собирался. Оглядевшись, он с трудом затащил лежавшего без сознания Ивана под синий тент, укрывавший канатные бухты. Между бухт Беланов Чижова и втиснул.
Не успел отдышаться — появились два крепких парня. Их Беланов не знал, но принадлежность к охране просто-таки была написана на лицах.
— Сюда бежал человек, не видели?
— Не-ет, — удивился Андрей. — Не добежал, видимо, — улыбнулся он.
Но ответной улыбки не дождался. Парни зыркнули по сторонам и, никого не обнаружив, скрылись в коридоре.
Беланов помрачнел. Чижову не повезло. Андрей действительно не собирался его убивать, ограничившись кляпом, веревкой и монтажным скотчем, которые всегда носил с собой. Но ситуация изменилась. Только Чижов знает, как выглядит проникший на теплоход враг. И, зная Чижова, можно быть уверенным, что он не промолчит ни за какие коврижки. Это не второй штурман.
Андрею стало совсем погано. Но жить-то надо! Он снял с пожарного щита маленький красный топорик, наклонился над тентом и обухом несколькими короткими ударами прямо через тент добил бывшего сослуживца.
Теплоход дернулся, коснувшись маленькой пристани. На берегу виднелись палатки, вдалеке на большой поляне играли в волейбол. Слышались крики матросов, закрепляющих судно канатами за кнехты.
Беланов спрятал топорик под китель. Достал из кобуры «Глок», из кармана — глушитель. Навернув его на ствол, засунул оружие за пояс и пошел наверх. Теперь все зависело от скорости и решительности.
И еще от везения. А Беланову явно везло: после часа пути Благовидов убрал охрану из коридора — бойцы нервировали его самых высокопоставленных гостей. Да и кого бояться человеку, который внушает ужас всем, его знающим? А тем, кто его не знает, он и подавно не нужен.
Второй раз повезло с ключом. Не пришлось пробовать все шесть — попал со второй попытки. Третий раз — Благовидова не нужно было ждать в каюте, потому что он в ней лично присутствовал. И четвертый фарт — он был там один.
Теплоход дернулся и, пару раз качнувшись, замер. В открытое окно Благовидов видел волейболистов на дальней полянке и лес в лучах высоко стоящего солнца. Легкий ветерок колыхал занавеску. Слышались возбужденные голоса веселых пассажиров, устремившихся к сходням.
Павел Анатольевич почувствовал сладкую тоску: сам он был из деревни, и каждый выезд на природу теперь становился настоящим праздником, к сожалению, все более редким. Здорово он придумал насчет дня рождения.
Придумала, конечно, Мила. Ему сначала не понравилось. Но все оказалось даже лучше, чем он надеялся.
Благовидову вдруг безо всяких «Виагр» захотелось немедленно обнять свою женщину. Плевать на дела, на условности. Он ее любит и хочет! И это самый главный итог прожитых лет. Главнее не бывает.
Он потянулся за «мобильником»: начальник охраны отыщет Милочку в три минуты. Но не успел: ручка замка зашевелилась. Милка догадалась прийти сама! Волна теплой нежности захлестнула «генерала». Ему есть ради кого работать!
Дверь у Милки никак не открывалась. Благовидов уже привстал, чтобы помочь ей изнутри, как ключ наконец повернулся. Но на пороге была не Мила.
Павел Анатольевич сначала просто ничего не мог понять. Один из команды, пожилой бородач, без разрешения ворвался в каюту самого хозяина праздника! Через пару секунд Благовидов разглядел, что тот держит в руке. Павел Анатольевич никогда особо не разбирался в оружии, его возможности и обязанности находились в иной плоскости. Но такой здоровенный пистолет делался лишь с одной целью: убивать. Это не генеральские ПээСэМки.
Внутри у Павла Анатольевича засосало. Но это не было паникой. Наоборот, страх усилил умственную работу.
— Ловко вы все провернули, — одобрил он вошедшего, в тот момент аккуратно прикрывавшего за собой дверь. — Перехитрили всех.
— Я старался, — ответил гость.
«Генерал» мгновенно узнал голос. И испугался по-настоящему.
— Теперь с тобой можно серьезно работать, — сдержав сердечный трепет, сказал Благовидов. — Ты доказал свою ценность.
— Хотите что-то предложить?
— Да. Ты мне очень нужен. Я хочу сыграть по-крупному. Но это возможно только на пару с человеком твоего калибра. Дурашев приказал мне тебя убрать. Ты всех нас перехитрил. Теперь мы можем перехитрить Дурашева. Ты понимаешь, что это значит?
Беланов не понимал. У него сильно болела рука, начали сказываться недосыпание и нервные перенапряги. Теперь его приглашали куда-то в сложные, требующие размышлений мероприятия. А ему не надо. Тем более что в конце кто-нибудь снова устроит ему сюрпризец. Только при этом будет внимательнее и не порвет «сигнальную» бумажку.
Нет, ему надо совсем другое. Прикончить Благовидова и директора «Беора», стряхнуть весь этот прах со своих ног и начать жизнь заново. Он должен отомстить за себя. И за Чижова. И за того маленького мента. Обезумевший Беланов на секунду забыл, что его никто не заставлял никого убивать. Что это были его собственные решения. Черная пелена ярости обволокла его заболевший мозг.
Благовидов тем временем приободрился. Если Беланов не выстрелил сразу, то теперь вряд ли выстрелит, не поговорив. А в положении Павла Анатольевича любая договоренность — победа. Тем более что он не собирается их выполнять. Павел Анатольевич даже улыбнулся.
…Так его и нашли, улыбающимся. Примерно через час зашел повар, спросить, что готовить на ужин. Благовидов по-прежнему сидел в кресле, во лбу была едва заметна маленькая рана. Опытный глаз увидел бы входные отверстия от двух пуль, выпущенных очень тренированный рукой: вошли почти след в след. Менее опытные вообще сначала не замечали кровь на лбу убитого, потому что их взгляд сразу останавливался на топоре, с невероятной силой всаженном в грудь «генерала». Затылка у него вовсе не было, но это уже было следствием не безумной ярости убийцы, а работы мощных пуль «Глока».
Уже потом, через долгое время, вспоминая эту трагедию, все сходились только в одном: счастье, что труп обнаружила не Милочка. Она и так, узнав о смерти «генерала», пыталась покончить с собой. Хотя ее специально готовили и печальное известие преподнесли с максимальной деликатностью.
Если б Благовидова нашла она, теплоход привез бы в Москву не два трупа, а три.
Труп Чижова обнаружили перед самым портом. Проявив пленку из его фотоаппарата, сразу установили имя убийцы: экспертизу не обмануть наклеенной бородой.
Но Беланов исчез бесследно.
ГЛАВА 27
Как только проснулся, Ефим, не вставая с постели, позвонил Насте. Она, как всегда, оказалась на высоте. Студенты их вуза, а также еще двух институтов, где у нее на похожих должностях работали подруги, за два с небольшим дня набрали почти половину требуемого количества подписей. Количество самих студентов в трех вузах было без малого десять тысяч… Но это была ненаказуемая хитрость.
В ходе сбора подписей Насте пришлось столкнуться и с противодействием конкурентов. Студенты, собиравшие подписи у станций метро, рассказывали о странных случаях, когда к ним подходили особо активные граждане и буквально навязывали свои автографы и паспортные данные.
Устроив выборочную проверку, Настя выяснила, что люди намеренно фальсифицировали подписные листы, чтобы потом поставить под сомнение результаты кампании. Она внимательно просмотрела листы и выкинула сомнительные.
Читать бесплатно другие книги:
