AD Садулаев Герман

Канцона XXVIII

То было – два в одном и в двух один…

Настал день отлета. Лиля довольно настойчиво предлагала Диане подвезти ее в аэропорт, но та отказалась. Это слишком! Диана не без оснований подозревала, что Лиля ревнует ее к неожиданно нарисовавшейся новой подружке и спутнице. И, не дожидаясь, пока Лиля оформит свои мутные мысли вербально, нанесла упреждающий удар:

– Лиля, даже не думай. Ничего такого быть не может. Это просто моя коллега. Несчастная девушка. Говорят, у нее что-то было с Мандельштейном. Не знаю, правда ли, но после смерти Абрамыча она как потерянная…

– А ты как мать Тереза.

– Перестань, я обижусь!

Диана вспомнила, что американский интеллектуал Кристофер Хатчинс писал, кажется, в журнале «Ярмарка тщеславия», про мать Терезу: это мерзкая сука нанесла женщинам вреда больше, чем вся святая инквизиция.

В последнюю ночь Диана и Мак снова, после долгого перерыва, были вместе. Нет, ничего феерического. Скорее, супружеская любовь людей, проживших в браке долгую жизнь и воспитавших чертову кучу детей. Но Мак был нежен, удивительно нежен в эту последнюю ночь, как будто она действительно должна стать последней.

Потом Диана лежала, прижимаясь голым телом к голому телу Мака, и мечтала:

– Мак, давай уедем. Не сейчас, позже, когда-нибудь… Давай уедем с тобой вдвоем туда, где будем только ты и я, туда, где нас никто не знает…

– Нас и тут никто не знает. Или ты, выходя в магазин, надеваешь темные очки, чтобы не досаждали поклонники и папарацци? Ко мне вот никто не пристает, не просит дать автограф. Из наших соседей только тетка со второго этажа в курсе, как нас зовут. И то потому, что она председатель товарищества собственников жилья и проверяет показания счетчиков воды и электричества.

– Зайка, я о другом! Например, чтобы мы могли зайти в кафе, зная, что никогда там не были и больше никогда там не будем, мы бы смогли там, при всех… ну, ты понимаешь!

– Ага. Тогда поехали в Купчино. Можно зайти в любое купчинское кафе, мы никогда там не были раньше. И, даст бог, никогда больше не будем…

День отлета был выходным, и Мак смог сам отвезти Диану в аэропорт. К вечеру она собрала самые необходимые вещи, Мак спустил вниз ее тяжелую сумку, погрузил в багажник своего автомобиля, Диана села на сиденье рядом с водительским. Мак по своему смешному обыкновению перед тем, как тронуть машину с места, прочитал эклектическую молитву собственного сочинения:

– Ну, с Богом! Бисмилла-рахмани-рахим. Ом тат сат.

Он считал это важным. Однажды поехал по работе в Колпино, забыв прочитать молитву. И сразу по выезде из дворов въехал в грузовик. Господь, любя, лишь слегка наказал его, напомнил о важности молитвы. Такова была версия Мака.

Всю дорогу до аэропорта он вполне связно излагал свою новую теорию, почему не стоит посещать курорты.

– Вот скажи мне, Диана, как, по-твоему, зачем люди путешествуют?

– Чтобы увидеть мир.

Но генератор идей Мака уже работал на полную катушку, и он едва ли услышал ответ.

– Один суфийский мудрец сказал: «Нужно обойти весь мир, чтобы понять – всюду одно и то же». Теоретически это можно понять, не выходя за калитку своего двора. Но в жизни козе всегда кажется, что трава зеленее и сочнее по другую сторону забора. Пока она не перелезет. И нет для нее другого способа познать одинаковость сущего, кроме как продраться сквозь колючую изгородь на соседский огород.

– Светофор, – объявила Диана. Мак помолчал.

– Нам всегда кажется, что есть Другая Страна, где вечное лето и тепло или спасительная прохлада и много воды в колодцах, спокойная беззаботная жизнь, умное правительство и справедливые законы, которые все соблюдают, кроме меня, потому что, ну, в самом деле, не стану же я ездить по трассе со скоростью не выше девяносто километров в час?

Диана улыбнулась:

– Кстати, сбавь скорость. Тут на перекрестке часто гаишники стоят.

– Правильно организованное путешествие – это духовный опыт, убеждающий нас в обратном, – снова заговорил Мак. – И лишь в этом есть смысл. Поэтому путешествие на курорты – неправильное путешествие.

– Зайка, здесь лучше перестроиться в левый ряд.

– Курорт – ненастоящее место, специально устроенное таким образом, чтобы убедить нас, будто мы в самом деле нашли другую страну, и нашли ее в этом мире. И юная студентка после двух недель в Шарм-эль-Шейхе мечтательно говорит подругам: «Ах! В Турции так хорошо! Я жила бы там всю жизнь…»

– Я ведь объясняла: у меня путевка не в Шарм-эль-Шейх, а в Мармарис! Шарм-эль-Шейх – это вообще не в Турции, а в Египте.

Мак словно не услышал:

– Между тем в действительности она мечтает жить не в Египте, а на курорте, в сказочной Другой Стране. Где все приносят и уносят, где не надо ходить в институт и не надо работать, а только валяться на пляже целый день, а вечером – дискотека, и никакие родители не мешают своими воспитательными тирадами. Если бы она прожила хотя бы недельку в настоящем Египте – грязной и отсталой стране третьего мира, женой какого-нибудь араба, в свои девятнадцать лет уже нянчила четырех детей и целыми днями мыла горшки и кастрюли на кухне без кондиционера, выходила только на рынок за продуктами, и то в парандже… Если бы свекровь шпыняла ее почем зря, а муж мог и поколотить – о, она бы завопила, что хочет обратно в Россию, к родителям и в институт!

– Включи поворотник.

– А Другая Страна – она есть. Но туда не летают чартеры, и турагенства не предлагают путевки.

Хотя есть организация… ты даже знаешь, какая. И даже не одна. Но все они – если это не мошенники – просят слишком дорого.

– А если горящий тур?

– …Отказаться от эгоизма и удовольствий, отдать всю жизнь служению. Чтобы – может быть! – получить билет в один конец.

– Ой, билет!.. Уфф, взяла. У меня билет в два конца. Я скоро вернусь, зайка! Ты будешь меня ждать? Ты меня не забудешь? Будешь скучать по мне?..

Анечка приехала в аэропорт на автобусе. Она подошла, катя свой большущий розовый чемодан на колесиках, когда Диана и Мак уже стояли в длинной очереди на регистрацию.

Рейс в Турцию был прямой, Санкт-Петербург – Даламан. За одной стойкой регистрировали сразу три международных рейса: Даламан, Анталия и Рим. Очередь двигалась медленно и муторно. Мак не дождался, пока Диана и Анечка закончат регистрацию, чмокнул Диану в щечку и ушел.

Сдав багаж, девушки хотели зайти в Duty Free, но не успели: начиналась посадка. Белесой питерской ночью, около четырех часов после полуночи, самолет «Ил-86» авиакомпании «Россия» взмыл над северной столицей и встал на небесную дорогу к курортному раю по системе «все включено». Диана смотрела в иллюминатор, ожидая увидеть внизу россыпи алмазов и рубинов, но блеклая северная атмосфера преломляла огни большого города, превращая их в крашеный цирконий. И все равно на душе у девушки было празднично. По крайней мере, в первый час полета. Потом стало мутить, жутко разболелась голова. Анечка в соседнем кресле спала как убитая. Когда разносили ужин (или завтрак?), Анечка мгновенно проснулась, проглотила свою порцию и снова отключилась. Диана не смогла съесть ни крошки.

Полет длился три часа двадцать минут. Часов в шесть утра по местному, турецкому времени (минус час от времени аэропорта вылета), самолет пошел на посадку. Диана перевела часы, подумав: «Сэкономила целый час своей жизни!» Но тут же вспомнила, что жизнь отнимет у нее этот лишний час при обратном перелете.

Довольно быстро туристы уладили формальности с турецкими визами, получили багаж и на трансферном автобусе отправились в отель. К десяти часам группа прибыла в Мармарис. Заселение в номера с двенадцати, и еще два часа гости из России ждали в холле отеля. Диана наконец вздремнула на мягком кресле под кондиционером. После полудня получили ключи от номера, распаковали вещи.

Диана приняла душ, переоделась и сказала:

– Ну, вот мы и в раю!

Канцона XXIX

Мы грешников увидели опять…

Очень скоро оказалось, что «рай» – не самое подходящее определение для места, куда попала Диана.

Ночью, когда она легла на мягкую постель с ароматным бельем, намереваясь хорошенько выспаться перед назначенной на завтра экскурсией, номер наполнился звуками музыки, раздававшейся со всех сторониперемешивающейсявжуткийкакофоничес-кий коктейль. Окна были плотно закрыты, но тонкие стенки отеля легко пропускали звуки с улицы. Слышались не только уханья басов и завывания разнополых исполнителей танцевальных хитов, но и смех, крики, топот и громкие разговоры отдыхающих.

Диана оделась и вышла посмотреть, что творится снаружи.

Весь ночной Мармарис превратился в одну большую дискотеку. Динамики орали из открытых кафе, баров, клубов и отелей, с танцевальных площадок. Повсюду шатались пьяные белые туристы обоих полов, представители нового биологического вида «хомо курортикус», и между ними шмыгали смуглые турки из персонала заведений.

Диана любила танцы, дискотеки и вообще ночную жизнь. Но в эту ночь она хотела поспать! Вернувшись в номер, Диана сделала из ваты затычки для ушей, поставила в телефоне будильник, чтобы не проспать завтрак, и с трудом заснула.

Анечка ночевать не пришла. Диана встретилась с ней только на завтраке.

Помятое лицо спутницы выдавало бурно проведенную ночь. Аню клонило ко сну. Она достала какие-то розовые таблетки, проглотила парочку и запила апельсиновым фрешем. Через несколько минут девушка стала заметно бодрее и предложила таблетки Диане:

– Хочешь?

– А что это?

– Ну, такой прикольный стафф. Не бойся, это не опасно! И продается легально. Почти.

– Нет, спасибо.

Диана не помнила, когда они с Анечкой перешли на «ты». Но, в самом деле, здесь же не работа. И требовать от коллеги соблюдения субординации, принятой в холдинге «А.Д.», довольно нелепо. А по возрасту Диана совсем ненамного старше.

Анечка заверещала и стала рассказывать об отдыхающих, часто показывая на них пальцем и называя по именам. За одну ночь она успела со многими перезнакомиться. Особенно ее интересовали мужчины. И в специфическом ракурсе: кто приехал с парой, кто один, кто уже трахается тут и с кем.

Диане было интересно первые десять минут, потом стало надоедать. Она поспешила закончить завтрак.

– Аня, ты записалась на экскурсию?

– Я? На экскурсию? Не… Я пойду в номер, спать.

После завтрака Диана с группой туристов из отеля на автобусе отправилась в бухту Гёкова, а оттуда на яхте в море. Диана еще в Питере решила использовать отпуск в Турции по полной программе, не пропускать ни одной экскурсии, посмотреть все, что успеет.

Первая экскурсия тура оказалась на остров Клеопатры. Когда-то густо заселенный, остров был покинут людьми после того, как землетрясение завалило единственный источник пресной воды. Теперь остров Клеопатры стал частью инфраструктуры туристической индустрии. Курортникам показывают пляж с крупным белым песком, якобы завезенным из Египта Марком Антонием для этой сучки Клеопатры, чтобы она могла здесь купаться в привычной для себя обстановке. Демонстрируют развалины храма Аполлона. И небольшой античный амфитеатр – просто старые камни среди деревьев и кустарников.

Все эти древности остались от греков и латинян, но принадлежат отныне туркам – диким варварам, пришедшим с юга и востока и уничтожившим последний оплот великой Римской империи, Византию, поправшим христианские святыни, а теперь делающим бизнес на памятниках чужой цивилизации.

Диана подумала об этом, но вскользь, не особенно заморачиваясь. Она наслаждалась морем и солнцем. К четырем пополудни группа вернулась в порт Акъяка, а к пяти уже была снова в Мармарисе.

На ужине Диана встретила Анечку. Неестественно возбужденная, она громко смеялась, рассказывала пошлости и ушла с сомнительной компанией.

Диана почувствовала себя уставшей и прилегла в номере, рассчитывая поспать часа два.

Проснулась она около полуночи от громкой музыки. Приняв душ, несколько фривольно одевшись и ярко накрасив лицо, Диана собралась погрузиться в ночную жизнь курорта. Она планировала пройтись по барам и потанцевать на дискотеке. Анечка опять где-то пропадала, и Диана пошла гулять одна.

В эту ночь ей открылся весь кошмар Мармариса. Ночной городок оказался не просто одной большой дискотекой, но сплошной территорией разврата. Как Диана и предполагала, некоторые отдыхающие легко знакомились друг с другом и вступали в беспорядочные связи. Но не это было самым мерзким. Нет, такие истории оказались исключениями, даже приятными исключениями. Главными персоналиями пира похоти были турки. Служащие отелей, баров, аниматоры, все – от управляющих до уборщиков.

Они безошибочно распознавали русских туристок среди всех прочих. Всех русских – в широком смысле этого слова, включая украинок и прочих русскоязычных – они называли Наташами и нагло к ним приставали.

Каждый турок знал, по крайней мере, несколько русских фраз: «Наташа, ты очень красивая!», «Наташа, я тебя люблю!», «Наташа, приходи на пляж, будем смотреть на звезды!»

Они повторяли эти фразы как заклинания, с ужасным акцентом, возможно, даже не понимая их смысла. Они твердили их каждой русской туристке: девочкам школьного возраста и почтенным матронам, стройным и тучным, симпатичным и уродинам. Они заклинали русских женщин, как восточный факир заклинает змей, только что не играли на дудочках, но этого и не требовалось. Они делали непристойные жесты и движениями тела показывали, как именно будут смотреть на звезды.

Диана никогда бы не подумала, что это работает. Она оборвала несколько приставаний, отказывая сначала мягко и улыбаясь, потом резко. Турки, нисколько не огорчаясь, легко переключались на следующую русскую туристку, оказавшуюся в их поле зрения. И получали свое.

Когда, после баров и дискотеки, Диана шла мимо пляжа, она заметила там копошение, силуэты, напоминавшие отвратительных насекомых. Приглядевшись, увидела, что на каждом лежаке распластан кусок белого мяса больших или меньших размеров, и над ними, как черные пауки, упорно трудятся туземные казановы. Ее едва не стошнило прямо на мощенную плиткой дорожку, и она поспешила в номер, прибавляя шаг и не оборачиваясь на коверканные зазывания: «Эй, Наташа! Наташа!»

«Так вот что значит „все включено!“ – с ужасом думала она. – Действительно, все…»

Она слышала раньше и о «Наташах», и о любвеобильных турках. Но думала, что это развлечение для неудачниц. Для несчастных старых, толстых, страшных и одиноких женщин. И не осуждала. В конце концов, не видела в этом ничего плохого.

В России есть тысячи и тысячи женщин, которые никому не нужны, которые не нравятся привередливым русским мужчинам, избалованным красотой и юностью, такими доступными в их стране. Никто не назовет этих несчастных красавицами, никогда. Никто не скажет им «люблю». Но ведь они тоже женщины! Они не виноваты в том, что жестокая природа наказала их невзрачной или уродливой внешностью, или в том, что время сожрало их юность и привлекательность. Они тоже хотят тепла, ласки, хотят слышать комплименты, хотят, черт возьми, просто заняться сексом с кем-нибудь!

И если эти волосатые смуглые обезьяны настолько неразборчивы или настолько голодны в своем праведном мусульманском обществе, что для них любая туша бесформенного мяса, имеющая хотя бы едва различимые признаки женского пола – красавица, мечта, желанная невеста, пусть хотя бы и на одну ночь, – что ж, каждый получает то, что он хочет. Те, кто хотят быть обманутыми, – будут ими. Скорее всего, они сами понимают, что это обман. Просто хотят себя почувствовать, пускай ненадолго, любимыми и желанными.

Для Дианы было шоком видеть, что не только некрасивые и одинокие страдалицы охотно становятся подстилками для местных полудиких обезьян. Симпатичные молодые девушки, гламурные и почти недоступные дома, такие требовательные к русским бойфрендам, садящиеся только в самые дорогие автомобили и принимающие только самые дорогие подарки, дающие от ворот поворот любому малообеспеченному или неухоженному лузеру, здесь покорно отдавались грязным мойщикам унитазов, которым даже некуда было их пригласить, кроме как на лежаки публичного пляжа. Они снимали с себя дорогие купальники и белье и бросали под ноги чандалам, старательно сосали их немытые обрезанные члены и не высказывали никаких претензий по поводу не той марки парфюма любовника, довольствуясь застарелым кислым запахом пота от темных и волосатых межножий турецких мужчин.

Турки, нисколько не смущаясь и не боясь, делали свои непристойные предложения не только свободным туристкам, но и женам, приехавшим на курорт с мужьями и даже с детьми. И солидные обеспеченные дамы, имеющие приличных мужей и прекрасных светлых детишек, под надуманными предлогами сбегали ночью к туземным животным и подставляли им свои ухоженные, мазанные сотнями дорогих кремов задницы.

И не одни туристки, женщины из России, пользовались услугами охочих до секса магометан. Но и те, которые были некоторым образом мужчинами. Турки в своей неразборчивости легко принимали бисексуальность. Как говорится, «малчик-дэвоч-ка, какая в жопу разница?» Турки примечали таких альтернативных мужиков, даже из тех, кто дома, в России, старательно прячут свои скелеты в шкафу. И делали из них наташ. Так же, как и женщин, дрючили их на пляжах, а русские журналисты, художники и директора отделов маркетинга томно охали и услужливо подмахивали ягодицами.

Это и есть русский сексуальный туризм. Как всегда, все наоборот, шиворот навыворот, с ног на голову. Сексуальный туризм для жителей нормальных стран – это когда белый человек, европеец, едет в Азию и трахает колониальных женщин или колониальных пидоров, если кому так больше нравится. Русский сексуальный туризм – это когда белый русский человек, женщина или мужчина, приезжает в Азию, чтобы его или ее там оттрахали аборигены.

Русские мужчины, отдыхающие в отеле, те, которые нормальные, никак не пытались защитить своих женщин или переломить ситуацию. Они пили. Многие были пьяны уже с утра. К обеду теряли человеческий облик. Спали, обгорая на солнце, у бассейнов, а вечером снова начинали пить. Трудно понять, отчего они пили: от злости ли, от отчаяния, от усталости или просто так.

Диане не хватало мужского общества. Она привыкла разговаривать с мужчинами, с женщинами ей становилось неинтересно. Но под мужчинами она подразумевала особей мужского пола вида хомо сапиенс. Нет, она вовсе не была расисткой! Напротив, она считала: неважно, какой у человека цвет кожи. Если этот человек – белый.

Анечка пыталась затащить ее в свою веселую компанию. Там были и девушки, и молодые люди из России. Но слишком молодые. На взгляд Дианы, просто сопляки. К тому же они постоянно закидывались таблетками или курили гашиш. Диане не хотелось связываться с малолетками, которые к тому же наркоманы. От самой Анечки с ее трескотней у Дианы болела голова. Она не раз пожалела о выборе компаньонки.

После той ночи Диана стала весьма осторожно относиться к ночной жизни Мармариса, к посещению баров и дискотек, налегая в основном на дневные экскурсии. Но вечером тоже хотелось отдыхать, развлекаться, желательно, в компании нормальных мужчин. В этом нет ничего безнравственного, считала Диана, это вполне нормально.

Однажды она приметила в баре интересного мужчину, сидевшего в одиночестве за столиком с бутылкой виски, и сама подсела к нему.

– Добрый вечер! – поздоровалась она. – Good evening!

Мужчина поднял глаза от стакана и кивнул в ответ. Незнакомцу было за сорок, вероятно, ближе к пятидесяти. Его не лишенное приятных черт лицо, явно славянское, отличалось легкой примесью чего-то мордовского. По всей видимости, он был русским.

Диана назвала свое имя.

– Виктор, – ответил мужчина. Внимательно посмотрел на Диану и добавил: – Олегович.

Диане показалось, что глаза у Виктора Олеговича усталые и умные. Хотя, возможно, просто утомленные от постоянного ношения черных солнцезащитных очков. Они лежали на столе, рядом с бутылкой виски.

– Вы не против? – Диана несколько запоздало спросила разрешения присоединиться.

– Будете пить? – ассиметрично ответил мужчина.

– У меня коктейль, – Диана подняла свой бокал.

– К черту, – спокойно отозвался Виктор Олегович. – Наливайте виски.

Диана допила коктейль и подставила свой бокал. Новый знакомый, после секундной паузы, плеснул на два пальца.

Диане хотелось добавить льда и колы, как она обычно делала, но посылать этого серьезного дядечку к барной стойке она не решилась. И вместо этого завела учтивую беседу:

– Как вам Мармарис? Вы тут давно? Не в первый раз, наверное? Я вот в первый. Сегодня была на очень интересной экскурсии!..

– Отвратительно, – ответил Виктор Олегович. Диана продолжала:

– Я уже была на острове Клеопатры. И еще в паре мест. А вы? Ездите на экскурсии? Мне очень хотелось бы поехать в Стамбул, посмотреть на мечеть Айя-София, но, наверное, в этот раз не получится…

– Айя-София… – пробормотал мужчина и мрачно усмехнулся. – Айя-София!

Помолчал с минуту и вдруг продекламировал:

– Очень красиво!

– Это Осип Мандельштам.

– Да? А у нас владельца компании звали Манделыштейн. Он умер. Вернее, его убили. А компания называется «А.Д.», правда, забавно?

– Вы читаете книги?

– Конечно. Но в основном прозу.

– Прозу… интересно… И какую книгу вы прочли последней? – Виктор Олегович посмотрел на Диану с некоторым, как ей показалось, подозрением.

«Черт, черт, черт! Не облажаться бы!» – запаниковала Диана. Не хотелось показаться слишком умной. Или полной дурочкой. И в том и в другом случае можно потерять редкого собеседника и, вероятно, компаньона на оставшиеся до отлета дни.

– Эту, как ее, Оксану Неробкую, вот, – смущенно ответила Диана.

И тотчас снова испугалась. А ну как он спросит, как называлась книга! Да еще о чем она! Не признаваться же, в самом деле, что у нее в номере лежит почти дочитанный альтернативный курортный роман Мишеля Уэльбека «Платформа»!

Но Виктора Олеговича полученная информация устроила. Он заметно успокоился.

– Не знаю такую писательницу.

«Уфф!» – Диана мысленно выдохнула с облегчением.

– Так, ничего особенного!

– Айя-София… А вы знаете, чем была Айя-София до того, как турки превратили ее в мечеть?

Диана, конечно, знала. Перед отлетом она прочитала о соборе несколько статей, найденных в интернете. Но не призналась.

– Ой, как интересно! Расскажите, пожалуйста! Виктор Олегович начал вяло, но постепенно воодушевлялся:

– Софийский собор был отстроен в шестом веке, при императоре Юстиниане, и являлся главным храмом восточного христианства. В тысяча пятьдесят четвертом году именно здесь церковь официально разделилась на православную и католическую. В тысяча четыреста пятьдесят третьем году султан Мехмед Второй захватил Константинополь, жестоко расправившись с последними защитниками Восточной Римской империи, и повелел превратить христианский собор в мечеть. После этого к собору пристроили четыре минарета, а фрески и мозаики замазали штукатуркой. С пятнадцатого века до сих пор христиане всего мира так и не вернули себе один из своих главных храмов. В тысяча девятьсот тридцать пятом году просвещенный турецкий правитель Ататюрк сделал в Айя-Софии музей, интерьеры восстановили. Но в две тысячи шестом году мусульмане возобновили проведение в Софийском соборе своих религиозных обрядов.

– Знаете, там еще была интересная история: на парапетах нашли выцарапанные варяжскими наемниками руны. Что-то вроде: «Здесь был Халфдан» и «Здесь был Арни». Это они еще до турок нацарапали. Смешно, правда?

Диана сказала и тут же прикусила язык, подумав: «Ну вот, не удержалась, все-таки сболтнула лишнего!»

Но Виктор Олегович открыто и дружелюбно рассмеялся. И Диана поняла, что с этим человеком может говорить обо всем, что думает, не притворяясь глупой блондинкой. У нее уже несколько дней не получалось ни с кем нормально пообщаться. Поэтому теперь Диану словно прорвало, и речь ее полилась, как речные потоки после убийства Индрой демона Вритрасуры, преграждавшего путь водам.[10]

– И еще, мой молодой человек, ну, он, конечно, не такой молодой, просто это так называется, вы понимаете, его зовут Максимус, совсем как римлянина… Так вот, он говорит, что Византия погибла, потому что нарушила договор с Хазарией. Или это Хазария погибла, потому что нарушила договор с Византией? В общем, были такие Хазария и Византия, и между ними существовал вечный договор о дружбе и взаимопомощи. Тогда все договоры заключались навечно. Например, когда варяги напали на Константинополь, Русь заключила с Византией вечный договор, а в следующий сезон Русь снова напала и опять заключила договор, и вновь вечный, а на самом деле до следующего сезона. Но у Хазарии с Византией был по-настоящему вечный договор, заверенный самим Богом, ну, или дьяволом. И пока они, то есть Хазария и Византия, соблюдали этот договор, то обе процветали и властвовали над миром. А потом они нарушили договор. И еще этот император, Константин, он назвал патриарха Фотия хазарской мордой, наверное, было за что. После этого Хазария погибла и могущество Византии пошло на убыль, а через несколько веков и вовсе сошло на нет. Так говорит Мак, он ведь считает себя потомком хазарских каганов. Он у меня такой смешной… – Последнюю фразу Диана произнесла совсем грустно.

Виктор Олегович все внимательно выслушал и в знак согласия кивнул. А потом спросил, глядя на девушку несколько испытующе:

– А как вы относитесь к местным мужчинам? К туркам, я имею в виду. Они кажутся вам привлекательными?

Диана немного подумала и ответила:

– Я отношусь к прислуге как к прислуге. Те, кто убирают за мной грязную посуду, меняют простыни и полотенца в номере и, извините, чистят унитаз, они для меня не мужчины и не женщины, а просто обслуживающий персонал. Я оцениваю его исключительно с точки зрения выполняемой ими работы. Вы не подумайте, я не какая-нибудь гламурная сучка, я не выпендриваюсь, не строю из себя аристократку. Какие аристократы, все мы родились в СССР! Просто люди, когда они нанимались на эту работу, они же все понимали? А что теперь? Какие тут обиды или дискриминация? Я сама работала барменом! У нас многие девушки, когда учатся, подрабатывают барменами или официантками, чтобы помочь родителям, это нормально, правда? И вот, когда я работала барменом, мне самой было удобнее, если клиенты относятся ко мне только как к персоналу заведения, куда они пришли выпить. Конечно, дежурные комплименты, дежурные улыбки в ответ – это все обязательно, но не больше. Никаких личных отношений на работе. Когда ты бармен, то иногда ты обманываешь клиента или недоливаешь, а потому проще, если ты относишься к нему лишь как к клиенту. Хотя он может тебе понравиться, если бы ты встретила его в других обстоятельствах, но на работе это крайне неудобно! Я знаю, некоторые бармены любят поговорить с клиентами, и некоторые клиенты приходят в бар не выпить, а словно на исповедь или на сеанс к психотерапевту, но это в основном к барменам-мужчинам какие-нибудь разочарованные тетки. И некоторые бармены такое позволяют… Наверное, насмотрелись американских фильмов, где подобное сплошь и рядом. Но ведь у нас не Америка. И если ты прислуга – просто делай свою работу. Так я думаю. А турки… они ведь еще к тому же… это как если человек и собака… в общем, я не совсем понимаю, что тут происходит.

Виктор Олегович снова кивнул, с пониманием и даже одобрением. Во всяком случае, так Диане показалось.

– Я вам скажу, что здесь происходит. Все это… – Виктор Олегович обвел рукой бар с отдыхающими туристами и туристками, к которым уже подкатывали яйца смуглые официанты. Его жест, однако, прошелся над головами, будто новый знакомый указывал не только на бар, но и на весь Мармарис, а может, на все курорты или на что-то большее, – все это – русская идея в действии. Настоящая русская идея, а не придуманная журналом «Евразийская литература».

Диане показалось, что этот милый и интересный мужчина несколько перебрал виски.

– Русская национальная идея – это экзистенциальный онтологический духовный БДСМ. С такой особой фишкой, как резкая смена позиций. Даже когда мы сами вполне можем доминировать, мы вдруг, к огромному удивлению неприятеля, поворачиваемся к нему жопой и принимаем позу покорности и страдания. Еще вчера «верхние», мы сами, безо всякой причины, принимаем позу «нижних». Закошмарив все живущие на планете народы, мы, за день до того как они в полном отчаянии придут сдаваться под наш скипетр, падаем перед побежденными ниц и просим их о «золотом дожде», то есть, чтобы они нассали нам в рот. Сегодня наш князь приколачивает щит к воротам Константинополя, наши уланы въезжают в Париж, наши танки берут Берлин. А завтра мы склоняем голову, принимая константинопольскую веру, парижскую моду, возвращаем Берлин и униженно просим прощения за все учиненные нами безобразия. «Вот она, загадочная русская душа!» – думает тогда иноземец и уже привычно натягивает нас на свою цивилиза-ционную ось. Диана охнула.

– Пардон, – извинился Виктор Олегович.

– Ничего.

– Удивительно, что мы умеем поворачиваться жопой сразу в две стороны света, хотя, казалось бы, жопа у нас одна! Мы отдаемся и Западу, и Востоку, по очереди и одновременно. Триста лет тюркские племена насиловали Святую Русь, так что теперь поскреби любого русского, и найдешь татарина. Потом мы сбросили иго, или это иго, которому мы надоели, сбросило нас? Тюрки ушли и основали свое государство в Малой Азии, сбежав от нас за море. Но нет, глупые тюрки! Вам никуда не скрыться от нас! Мы и тут вас нашли! Мы сами отправим или привезем к вам наших женщин, лучшее, что у нас есть. Мы заплатим вам деньги! Чтобы вы дрючили нас, как прежде, а мы будем стонать и охать, подмахивая! – Виктор Олегович говорил спокойно, но Диане чудилось, что он вот-вот заплачет. – Эти, из журнала «Евразийская литература», и все другие, говорят, что я постмодернист. Что я просто стебусь над народным горем. Они не понимают, что я больше прочих болею за Русь, и этот стеб прорывается сквозь рыдания!

«Так и есть, он плачет в душе», – подумала Диана и погладила Виктора Олеговича по руке.

Мужчина мягко убрал руку, полез в карман, достал монету и показал ее Диане:

– Вот, смотрите.

Монета была российская, достоинством в два рубля. Виктор Олегович повернул монету орлом.

– Двуглавый орел. Герб России, – прокомментировала Диана.

– Да, орел. А может, орлица? Когда этот орел на скипетре, кажется, что он высидел яйцо. Вы никогда не задумывались, только ли голов у этой птицы две? А половых органов? Может, тоже два комплекта – мужской и женский? Говорят, у России женская душа. Если бы! Россия – это гребаный андрогин! Или, что еще хуже, гермафродит! Сам ебет и сам родит!

– Виктор Олегович!

– Сорри, – он усмехнулся. – Когда больше некому, Россия делает это с собой сама! Делится на две части, и одна часть имеет другую! Как правительство и народ. Как опричнина. А все наши брутальные лидеры и гипермаскулинные секс-символы оказываются пидорами! Потому что они, как и Россия, имеют двойственную природу!

– Как? Вы думаете, что даже… даже он – гей?!

– Боюсь, власть в России захватило тайное общество андрогинов.

Канцона XXX

О, что могу в аду я предпринять?

Раньше чем Павел Борисович успел оформить поручение или даже просто позвонить оперативникам, в кабинет следователя заявился старший группы оперативного сопровождения из ГУВД. Он был в хорошей штатской одежде, полнеющий, но не потерявший быстроты движений и ухватистости, в чине капитана. Не мелкая сошка, авторитет. Золотые перстни украшали короткие и толстые узловатые пальцы капитана. Особенно бросался в глаза один, с крупным сияющим изумрудом. На служебной стоянке замер, как зверь, приготовившийся к прыжку, черный спортивный BMW.

Оперативные сотрудники милиции высокого ранга, даже занимающиеся не экономическими преступлениями, а раскрытием убийств, живут в отличие от следователей на широкую ногу. Едва ли им платят благодарные мертвецы (Grateful Dead – так называлась рок-группа шестидесятых, эпохи Вудстока и ЛСД). Вероятнее, что, пользуясь привилегиями силовиков, они, параллельно выполнению своих прямых служебных обязанностей, крышуют бизнес.

И хорошо еще если обыкновенный, нормальный бизнес. Торговля сотовыми телефонами, гробами, китайской обувью или органами для трансплантации. Но слишком часто силовики курируют весьма специфических питерских дельцов. Черные риэлторы. Флибустьеры в море недвижимости. Те самые, что спаивают, вывозят в область или просто убивают старых и одиноких владельцев комнат и отдельных квартир, а жилье забирают. Сделки по подложным доверенностям оформляют черные нотариусы: они тоже в доле. Администрация, социальные службы и службы призрения – никто не поднимает шума из-за исчезновения несчастных стариков. Некоторые в доле, прочим безразлично.

Человек устроен прагматически, поэтому, естественно, дело, приносящее живые деньги, отвлекает на себя больше внимания и усердия, нежели благотворительная (принимая во внимание оклад) защита правопорядка. Служебные обязанности выполняются лишь постольку, поскольку от них зависит сохранение и упрочение статуса и продвижение по карьерной лестнице. С каждой новой ступенью открываются возможности оказывать покровительство все более высоким уровням бизнеса. Сержант ППС крышует ларечника и уличных сосалок, лейтенант курирует мелкооптовую фирму и бордель, капитан – трейдера средней руки и стриптиз-клуб, генералы и министры внутренних дел… нет, генералы и министры у нас честные. Пройдя путь от младшего офицерского звена через всю систему и живя все это время по ее правилам, едва получив генеральские погоны, эти удивительные люди переживают нравственное перерождение и навсегда забывают корысть и тщеславие, возрождаясь как искренние слуги народа.

Так думал Павел Борисович, саркастически поглядывая снизу вверх на тушку капитана, громоздящуюся над его столом. Руки Катаев не подавал. Черт его знает, когда этим людям нужно жать руку, а когда здороваться с ними на «вы».

Капитан первым протянул ладонь с перстнями, как у дорогого педераста. Катаев привстал для рукопожатия.

По всей видимости, сотрудники ГУВД, приданные для оперативного сопровождения расследования убийства Семена Абрамовича Мандельштейна, забили на покойного и занимались своими делами. Но получили выволочку и взбодрились.

– Здорово, Павка!

– Привет.

– Ну чо? Как тут у вас? Чо слышно? Может, нужно чо?

– Как раз собирался вам позвонить. Готовлю поручение на…

– Точно, надо поручение оформить, задержание, протоколы допроса, все задним числом, хуе-мое, сам понимаешь.

– Не понимаю.

– Ну, ты чо? Тебе разве Мишка не звонил?

– А кто он?

– Гондон он! Я же ему сказал: позвони следаку! В общем, мы отработали по Мандельштейну. Навели такую движуху! Раскололи охранника. Надо оформить.

– Вот как! Интересно, – сухо заметил Катаев.

– Да ладно, ты чо? Не ревнуй, одно дело делаем! – Капитан хохотнул и похлопал Павла Борисовича по плечу, навалив на стол свое брюшко. – В общем, взяли мы этих двух негодяев, водителя и телохранителя. Пацаны их прессанули как надо. Ну, водила вроде ни при чем, так, мудило грешное. А телок раскололся, во всем сознался. Почти.