Большая книга ужасов. Прогулка в мир тьмы Ольшевская Светлана

Глава V

О руднике, бараке и зловещей дате

В пять вечера все как штык стояли на остановке.

— Я хотел Кольку с нами позвать, а он не пошел, — сказал Егор.

— Правильно сделал, — ответила Таня. — Пусть дома сидит, раз такое дело.

— Ой, народ, что я сегодня видела! — воскликнула Лилька, когда мы направлялись к дому ученого, находящемуся недалеко от нашей школы. — Пришла, значит, я из библиотеки, через несколько минут вижу в окно — бежит вдоль нашего дома какой-то спортсмен-любитель. Ну, пусть бежит, мне-то что. Вдруг из моего подъезда выруливает Ника Черная прямиком наперерез бегуну да как пнет его, он аж растянулся на дорожке! Я думала, он сдачи ей даст, а он вскочил и убежал прямо по лужам — шлеп-шлеп-шлеп! А она ему вслед: счастливого пути!

Ага, значит, я свое пожелание все же высказала вслух, глядя, как этот урод скачет по лужам. А он-то сначала так старался, эти лужи обходя, чтобы штаны не забрызгать! Но после знакомства с моей кроссовкой и тротуаром терять ему было уже нечего.

Пришлось рассказать ребятам, кто такой Лешенька и за что я с ним, бедненьким, так жестоко поступила. Хохотали всю оставшуюся дорогу…

Александр Генрихович встретил нас приветливо и, как мне показалось, был доволен самим фактом нашего визита. Мы поздоровались и представились, и он провел нас на большую сверкающую кухню, где уже дымился крепкий чай. После чаепития все перешли в гостиную. Это была настоящая квартира ученого: многочисленные полки с книгами, стопки папок, картины на стенах — красивые, в богатых золоченых рамах, на которых были запечатлены какие-то неизвестные мне исторические сюжеты. Окно было завешено тяжелыми коричневыми портьерами, такие же портьеры закрывали две двери напротив окна.

Мы уселись на диван и уставились на Александра Генриховича в немом ожидании.

— Да, ребятки, дал я маху, — задумчиво проговорил он. — Если хочешь, чтобы что-то было сделано, запрети детям это делать. А если хочешь подогреть их интерес к знаниям — дай понять, что эти знания опасны.

— Совершенно верно! — не утерпела я.

— Ну что ж, я вас предупредил. Скажите, молодые люди, верите ли вы в сверхъестественное?

— Да так себе.

— Ну… может быть, что-то и есть такое.

— Не знаю, как-то не очень…

Так отвечали ребята, а я промолчала. После случившегося поневоле пришлось поверить, но рассказывать об этом я не собиралась.

— Значит, скорее не верите, чем верите. Что ж, это здравый подход. По крайней мере, пока лично с подобным не столкнетесь.

И Александр Генрихович принялся рассказывать. Правда, рассказ его звучал местами занудно, с разными историческими отступлениями и не слишком понятными терминами, поэтому я постараюсь передать его суть покороче.

До революции недалеко от Сиротинского кладбища располагался угольный рудник. И вот однажды, прокладывая под землей очередной тоннель, рабочие наткнулись на большое подземное помещение, стены которого были сложены из каменных плит. Шахтеры пробили одну из них и проникли внутрь.

Вдоль стены стоял ряд длинных каменных ящиков, покрытых непонятными письменами. Рабочие отодвинули крышку с одного из ящиков, надеясь найти сокровища. Но то, что они там увидели, повергло их в ужас. Каменные ящики на самом деле были гробами, но в них лежали не просто скелеты. Там оказались отлично сохранившиеся мумии, глаза которых были открыты и казались живыми. Кроме того, вид они имели весьма странный… В общем, в тот день работа в руднике была сорвана из-за немалого переполоха.

— Любознательный владелец рудника дал знать о своей находке, и из столицы прибыла группа ученых, — продолжал Александр Генрихович, — которые были шокированы не меньше шахтеров. Конечно, их поразило отличное состояние останков, таких живых глаз у мумий просто не бывает. Но не меньшей странностью был маленький рост мумий — около метра. Причем ни детьми, ни лилипутами, ни какими-нибудь африканскими пигмеями эти мертвецы не были. Это было… нечто странное, какой-то особый вид, жаль, фотографий не сделали, поэтому я не могу описать подробнее этих… эти существа.

Ни с чем подобным наука до тех пор не сталкивалась. Начать уже с того, что долго не могли выяснить, какой век и какой народ в данном случае имели место быть, потому что в захоронении не наблюдалось никаких атрибутов — ни оружия, ни керамики, даже одежда на существах сохранилась очень плохо. А подземное помещение напоминало не могилу или склеп, а скорее большой зал с высокими каменными потолками, очень хорошо укрепленными. В одной из стен имелась массивная металлическая дверь. Правда, ее так и не открыли, она была заперта снаружи. Выручили ученых найденные на стенах и каменных гробах письмена, они оказались рунами, которыми пользовались древние германцы в самом начале нашей эры — век приблизительно второй или третий.

— А они что, бывали здесь? — удивилась я. По моим представлениям, германцы должны были жить в Германии.

— Жаль, что вы этого не знаете, молодые люди! — глаза Александра Генриховича загорелись. — Они не только бывали здесь, но и основали великое и славное государство…

Лилька больно наступила мне на левую ногу, а справа я получила толчок локтем от Тани. Они были правы: теперь нам предстояло выслушивать лекцию по истории! Впрочем, ученый заметил эти ноты протеста:

— Ладно, не буду отвлекаться. Но все же я хочу, чтобы вы об этом знали, поэтому пообещайте мне, что позже мы вернемся к исторической теме.

Мы, разумеется, пообещали, и он продолжил:

— Так вот. Ученые скопировали письмена, и было решено пару мумий увезти в столицу для подробного изучения. Но когда одну из них подняли наверх, она странным образом рассыпалась прахом. Рабочих это повергло в шок, кто-то из них тут же начал вопить об упырях…

Так ученые и уехали ни с чем, увезя с собой лишь один из каменных ящиков да скопированные письмена. Дыру в стене заложили камнем, тоннель завалили, и все вздохнули спокойно.

Несколько десятилетий о странной находке никто не вспоминал. Но незадолго до революции к владельцу рудника явились трое господ. Назвавшись учеными, они попросили разрешения вновь получить доступ к захоронению. Но в этот раз владелец рудника, не желая лишних проблем, указал визитерам на дверь.

— Однако эти трое и не подумали уезжать! — воскликнул Александр Генрихович. — Они поселились неподалеку и целыми днями занимались раскопками в степи вокруг рудника. Наверняка они искали вход в подземелье снаружи и, полагаю, все же нашли.

Ученый замолчал, мы тоже молчали в ожидании. В наступившей тишине я услышала негромкий шорох за одной из портьер, скрывавших двери в другие комнаты. Отчего-то мне стало жутковато, но я одернула себя: наверное, там находится кто-то из домочадцев или домашнее животное. Что за глупый испуг! Хозяин не беспокоится, значит, все в порядке.

— И что было дальше? — подала голос Лилька.

— А дальше была революция, за ней — Гражданская война, и тогда уже стало не до научных разработок. Но трое ученых не покинули эти места, они не собирались приносить науку в жертву войне. За что двое из них и поплатились — однажды одного из них нашли буквально растерзанным где-то неподалеку от рудника, а второй исчез бесследно. Это никого не удивило — война есть война. Уцелел лишь самый младший из ученых.

Вскоре обедневший рудник закрыли, а шахту засыпали. Бараки, в которых прежде жили рабочие с рудника, сгорели, только один чудом уцелел. Вокруг него настроили землянок, мазанок — словом, образовался стихийный поселок, так называемая «нахаловка», о которой вы говорили. И обитала там в основном публика, промышлявшая в те шальные годы воровством и грабежами. Опасным было это место, равно как и базар, столь же стихийно образовавшийся неподалеку. Там запросто могли не только обчистить карманы, но и лишить жизни.

— Куда же милиция смотрела? — удивился Егор.

— А у милиции, ребятки, в двадцатые годы и без того забот хватало, тут тогда такие банды орудовали! Так вот. Обитала в поселке, в том самом бараке, некая Фаина, такая милая старушка. Никто не знал, откуда она явилась, но все сошлись во мнении, что она явно «из бывших».

— А это как? — полюбопытствовала Лилька.

— Из бывших сословий, которых не стало после революции: дворяне, купцы, помещики… Эта женщина часто изображала нищенку, но хорошо сохранившаяся изящная фигура и манеры выдавали ее происхождение, — ученый немного помолчал, словно вспоминая. — Это была страшная женщина. Она не знала милосердия и не брезговала ничем, что приносило прибыль. Она могла мошенничать, изображая из себя приличную даму, а могла шарить по карманам или попрошайничать на рынке в лохмотьях, прихватив с собой для убедительности какого-нибудь ребенка…

— Ребенка?! — подскочила я, но тут же выкрутилась: — У нее что, было много детей?

— После Гражданской войны было много сирот, — пояснил Александр Генрихович. — Они нередко попадали в лапы к подобным Фаинам, которые заставляли их воровать или просить милостыню…

— Ужас! — воскликнули разом трое ребят.

— Не то слово, — искренне согласился ученый. — И это далеко не весь список ее преступлений. Картежные игры, перепродажа краденого, об остальном лучше не говорить. В бараке жило немало народа, но фактической хозяйкой была Фаина. Эта женщина льстиво улыбалась, сладко говорила, но горе было тому, кто ей верил… Говорят, Фаины боялись даже уголовники.

И вот к этой-то особе обратился в начале двадцатых годов молодой ученый, единственный уцелевший. Как он сумел с ней договориться — неизвестно, но старуха предоставила ему помещение для научных изысканий, выгнав из половины барака его обитателей и отгородив ее стенкой. За этой стенкой через некоторое время стало твориться что-то странное. Днем в бараке стояла тишина, а ночью его окна озарялись слабым светом, в них мелькали многочисленные тени, слышались какие-то странные звуки… В конце концов остальные жильцы разбежались кто куда, и барак остался полностью во владении Фаины и ее квартиранта.

Шли годы. Барак приобрел недобрую славу. Однажды Фаина зачем-то позвала к себе с десяток бродяг-гробокопателей, пообещав им хороший заработок. Они пришли, и с тех пор их больше не видели. Но спрашивать о чем-то Фаину никто, разумеется, не рискнул.

И вот однажды — было это июльской ночью сорокового года — случилось жуткое событие, очень сильно напугавшее жителей поселка. Среди ночи, незадолго до рассвета, все они проснулись от непонятного гула и вибрации в воздухе, от которых закладывало уши. Люди выскакивали из своих жилищ на улицу и видели ужасающее зрелище: над зловещим бараком клубился странный светящийся туман, становясь то почти прозрачным, то багровым, то пугающе черным. Он порой сжимался, а порой разрастался на полнеба, так что казалось — он заполонит все окрестности. Синхронно с этим то стихал, то нарастал низкий монотонный гул, почти на грани слышимости. Казалось, пространство кривится и корчится в этом тумане, и земля стонет от такого святотатства. Потом все накрыла кромешная тьма, без единого лучика света, гул стал чудовищно громким, и дальше мало кто что запомнил. Скорее всего, люди теряли сознание…

— Прошу прощения, Александр Генрихович, — вклинился Стас. — Вы так рассказываете, как будто сами видели.

— Видеть не видел, — улыбнулся тот. — Но в молодости, лежа в больнице, имел разговор с одним стариком, который жаждал кому-нибудь излить душу. Этим кем-то оказался я. История, конечно, вызывала сомнения, но заинтересовала меня, и я решил проверить данные. Пришлось правдами и неправдами добраться до милицейских архивов, потом я нашел нескольких живых свидетелей… Так вот, ребятки, это такая же правда, как то, что я сейчас с вами говорю!

Искреннему тону Александра Генриховича трудно было не поверить. Кроме того, про туман я и без того кое-что знала.

— И что, все умерли? — подала голос Таня. — Наверное, был переполох на весь город!

— Нет, Танечка, никто не умер. И переполоха тоже не было. Поселок-то на отшибе стоял, город тогда еще сюда не дотянулся. И вообще, о произошедшем старались не болтать. Но последовало продолжение событий: в окрестностях стали пропадать люди. Собственно, такое там и раньше случалось, поселок-то криминальный… Но тут за месяц исчезло больше двух десятков человек, и почти обо всех одна и та же информация: ушел на базар и не вернулся.

Я покосилась на Таню. Смертельно бледная, она смотрела на ученого, не мигая. А он продолжал:

— Вот тогда за этот рассадник преступности взялись всерьез. Пропавших так и не нашли, но выяснили: все следы ведут к бараку. Однажды ночью его окружили сотрудники милиции и уже хотели ворваться внутрь, но вдруг дверь распахнулась, и на пороге предстал тот самый ученый. Он выглядел жутко: кожа его была неестественно белой, а глаза горели дьявольским огнем, и в них светились красные искры.

— О, что я вижу — за мной, наконец, пришли! — его голос был каким-то неестественным, в нем не было и тени страха, слова звучали глумливо. — Глупые людишки! Вы не сможете причинить мне никакого вреда, потому что я — я! — совершил великое открытие, которое изменит мир, я нашел ключ к бессмертию! Я открыл проход в такие глубины, которые вам и не снились, жалкие вы ничтожества! Но раз уж пришли, то заходите, полюбуйтесь на то, что мне теперь подвластно.

Он отступил внутрь, словно приглашая гостей войти. Все дальнейшее случилось молниеносно. Два милиционера ворвались в барак первыми, остальные замешкались, что их и спасло. Неожиданно обстановка внутри стала меняться, деревянный пол, закопченные стены — все поплыло, искривилось, как смятая картинка, и через несколько секунд перед глазами оторопевших милиционеров предстало совсем другое зрелище: прямо перед ними разверзлась бездонная пропасть, в которой клубился туман. Волну ужаса, исходящую оттуда, ощутили все. По другую сторону провала стоял ученый, пренебрежительно ухмыляясь, а за его спиной… За его спиной милиционеры увидели ряд лежащих человеческих тел, принадлежавших мужчинам, женщинам, подросткам… Один из милиционеров впоследствии уверял, что двое или трое из них смотрели на него живыми глазами…

Пройти в это логово было невозможно, и в ученого несколько раз выстрелили. Но он продолжал стоять и улыбаться — похоже, пули то ли не причиняли ему никакого вреда, то ли вовсе не долетали… А потом он взмахнул рукой, и воздух завибрировал, исполняясь необъяснимой угрозы…

Милиционеры отступили. Они увидели, как окна барака загорелись ярким светом, а потом вдруг погасли, и воцарилась тишина. Было непонятно, что случилось с их товарищами, которые вбежали внутрь. Поэтому, выждав какое-то время, милиционеры решили пойти на переговоры.

Они распахнули дверь, входить, разумеется, никто не стал, и посветили фонариками. Но говорить было не с кем: перед ошеломленными стражами порядка предстал обыкновенный захламленный барак. В нем не было ни души, и от зловещей ямы тоже не осталось и следа. Обыск ничего не дал, и некоторые заговорили о дьявольщине.

«Глупости! — заявил капитан, руководивший операцией. — Наверняка этот ученый спрятался где-то в тайнике, сейчас мы его выкурим».

Хлам посреди барака сгребли в кучу и подожгли. Милиционеры вышли наружу и окружили здание, готовые схватить любого, кто выскочит из огня.

Однако то, что случилось дальше, назвал дьявольщиной даже этот суровый капитан. Огонь еще не успел охватить барак, как вдруг земля под ногами затряслась, ночную темноту озарила ярчайшая вспышка, на миг всех ослепившая, а где-то поблизости раздался истошный женский крик, тут же резко оборвавшийся. Когда к людям вернулось зрение, оказалось, что ни огня, ни дыма больше нет, а здание медленно окутывает белесый, слегка светящийся в темноте туман.

Земля под ногами дрожала, милиционеры, шатаясь и спотыкаясь, отходили подальше от страшного барака — и вовремя. В считаные минуты не стало видно ни стен, ни крыши, остался только огромный кокон из белесого тумана, который колыхался, клубился и разрастался. Потом он побагровел, почернел и слился с ночной темнотой, а милиционеры услышали голос.

Это был негромкий, казалось бы, шепот, который тем не менее услышали все: «Что, испугались, жалкие людишки? Неужели вы возомнили, что сможете чем-то помешать мне! Но ваша дерзость заслуживает наказания, и вы будете наказаны. Нет, я не стану убивать вас сейчас — живите, ничтожества, и бойтесь. Сегодня, помнится, тридцать первое августа? Последний день лета… Ну что же, значит, для каждого из вас он рано или поздно станет последним. Черная дата, которая навсегда страшным проклятием нависнет над этим местом и над вами, — тридцать первое августа!»

Шепот смолк, и люди очнулись. Повернулись к бараку… Барака не было. Не было и места, где он мог бы стоять — был поселок, и было кладбище вплотную к нему, а того участка между ними, где прежде стоял барак, как не бывало…

Не знаю, что они доложили своему начальству, но в считаные дни были уничтожены и базар, и поселок. Жителей поселка расселили. Двух пропавших милиционеров так и не нашли, а вскоре началась война…

— А как же Фаина, что с ней стало? — вспомнила Лилька.

— Еще одна загадка. Исчез барак, исчезла и Фаина. Милиционеры предположили, что услышанный ими женский крик был издан ею. Из этого сделали вывод, что Фаина тоже стала жертвой преступника. Уж о ней-то никто не жалел, все только вздохнули с облегчением.

Но после этого о Фаине стали ходить страшные истории, находились люди, которые ее якобы видели то здесь, то там, причем это длилось едва ли не до перестройки!

— А что это были за истории? — полюбопытствовал Егор.

Ученый тяжело вздохнул:

— Ну, какие бывают страшилки? Про злую бабку, которая детей ворует и ест, про упыриху, восставшую из могилы, про ведьму, встреча с которой сулит смерть… Но это только истории, подтверждение отсутствует.

Ох, ребятки, знали бы вы, скольких людей мне пришлось разговорить, чтобы выведать подробности! Старик, рассказавший мне эту историю, был одним из тех милиционеров. Он считал, что скоро умрет, говорил о существующем проклятии. Говорил, что он последний из оставшихся свидетелей, что все его товарищи, которые заходили в этот барак, мертвы, причем погибли они насильственной смертью — в разные годы, но одного и того же числа.

— Тридцать первого августа, — выдохнул Егор.

— Да. Потом меня выписали, а вскоре я решил пойти его проведать и узнал, что умер он тридцать первого августа.

На какое-то время воцарилось молчание. Вид у Александра Генриховича был мрачный, казалось, он хочет еще что-то добавить, но не решается.

— И все? — спросила я. — По-моему, тут нет ничего опасного. Когда-то что-то было, кстати, мало похожее на правду, но нам-то теперь чего бояться!

Это была банальная провокация: если ученый еще что-то знает, то сейчас он это нам и выложит.

Так и есть. Он вскинулся, нервно заходил по комнате.

— Мало похожее на правду?! — его тон был не возмущенным, а скорее грустным. — Ах, дорого бы я дал, чтоб это не было правдой!

Последняя фраза явно вырвалась непроизвольно. Мы уставились на него с любопытством.

— Да, да, я в это верю! — воскликнул ученый. — Пришлось поверить, когда увидел своими глазами!

— Что же вы увидели? — пискнула Таня.

— Выслушав рассказ старика, я стал собирать информацию, расспрашивал свидетелей, копался в архивах. Это было нелегко, но во мне проснулся охотник: чем недоступнее добыча, тем она желаннее.

Так вот… Лет тридцать назад это было. Я возвращался зимним вечером домой, и ко мне на улице подошел какой-то человек. Спросил, не я ли интересуюсь историей царского рудника. Говорю — я. Он тогда предложил мне пройти с ним, есть-де интересная информация, и я, как последний болван, пошел, даже не спросив, откуда он обо мне узнал. Мы перешли дорогу — тогда здесь еще не было этих девятиэтажек, только голая степь, — и я увидел невысокое деревянное строение.

Незнакомец подошел к нему, распахнул низкую деревянную дверь и говорит: «Милости прошу, господин ученый! Сегодня вы узнаете об интересующем вас вопросе все!»

Вы, наверное, этого не знаете… В советские времена обращение «господин» было, мягко говоря, не принято, и я, советский человек, сразу насторожился. Окинул взглядом строение и стоявшего у двери незнакомца… и внезапно все понял. Да, передо мной был старый деревянный барак, каких к тому времени уже не осталось в городе, а этот человек… О, лучше бы я его не видел! Он преображался на глазах — стал заметно старше, крупнее, а его демоническое лицо с бледной кожей и горящими красноватым светом глазами повергло меня в дрожь. А внутри, за черным проемом двери, я заметил какое-то шевеление… В испуге я оглянулся вокруг — нигде не было ни души, некого было позвать на помощь. Я хотел броситься бежать, но неожиданно понял, что не владею своим телом, и вместо бегства, послушный чьей-то чужой воле, сделал шаг к двери. Никогда не забуду этого ужаса!

Ученый немного помолчал, все так же нервно расхаживая по комнате. За портьерой снова раздался какой-то шорох и несколько тихих шажков.

— Я не помню, что было дальше и как я оттуда выбрался. Помню только, как уже шел домой в темноте.

— Главное, что все хорошо закончилось и с вами ничего не случилось, — сделал вывод Стас.

— Не случилось? — задумчиво переспросил ученый. — А вот в этом я не уверен.

— Как?!

— Я же вам сказал: не помню, как оттуда выбрался! Понимаете, я не помню целого отрезка своей жизни! А значит, в течение этого времени со мной могло случиться что угодно.

— Но ведь вы остались живы и здоровы?

— Это да, но…

— Что? — загорелись наши глаза любопытством.

— А то, что с тех пор такие кратковременные провалы в памяти стали повторяться. Порой я оказываюсь в каком-нибудь неожиданном для себя месте и совершенно не помню, как и зачем туда попал. Причем не просто попал, а читал там какие-то книги или еще что-нибудь делал, о чем опять же совершенно не помню. И обязательно — обязательно! — я там что-то конспектирую или покупаю, а куда потом деваются эти конспекты и купленные предметы — опять же, не помню. Кроме того… В общем, я давно уже пришел к выводу: с того самого случая я живу какой-то не совсем своей жизнью. Мне порой словно кто-то диктует, что я должен делать и чего хотеть. Это сложно объяснить, а еще сложнее этому сопротивляться. Я даже к врачам обращался, но никаких отклонений у меня не нашли. Сказали: с моей психикой и памятью можно в космос летать. Кстати, в библиотеке, где мы с вами встретились, я тоже не помню, как очутился.

Так что сами видите — интерес к некоторым вещам чреват последствиями. Думаю, я рассказал достаточно, чтобы вы поставили для себя крест на этой теме. А на будущее знайте — если вы интересуетесь запредельным, то может статься… вами тоже заинтересуются.

Вот на такой жутковатой ноте и был окончен рассказ. Мы вежливо поблагодарили Александра Генриховича, девчонки заверили его, что обязательно внимут разумному совету, и все направились в прихожую.

— Да, а вы собирались нам еще что-то на историческую тему рассказать? — напомнила Таня. Ребята, как ни странно, закивали. Они что, правда историей заинтересовались? Хм… Впрочем, не хотелось обижать милого старичка, и я тоже кивнула.

— Конечно-конечно! — сразу просветлел лицом ученый. — Заходите ко мне завтра, примерно в это же время.

Глава VI

Забытая страница истории

На улице стояла темень и моросил дождичек. Ребята раскрыли два зонта, нахлобучили капюшоны и медленно побрели по тротуару.

— Народ, а вы уверены, что у него все в порядке с головой? — первым заговорил Егор.

— Уверены! — отрезала Таня. — По крайней мере, в рассказанное им я верю.

— Да, вот это Наташка влипла, — задумчиво протянул Стас. — И Колька…

— Как бы мы все не влипли! — мрачно сказал Егор. — С этими расследованиями…

Ребята обсуждали услышанное, а я шла сзади, не вмешиваясь в разговор. Зонта у меня не было, да и не люблю я их — капюшон надела, и достаточно. Мне даже нравится немного намокнуть под таким дождиком, а потом с наслаждением обсыхать в теплой уютной квартире. Не простудилась, кстати, из-за этого ни разу.

Мысли, конечно, были невеселыми. Выходит, опасность грозит в первую очередь тем, кто пытается приблизиться к этой тайне, это же мне пытался втолковать и Вилор, а я, вместо того чтобы внять его совету, веду активные поиски и уже дважды едва не влипла… И кто теперь скажет, за каким углом меня подстерегает опасность?

Я огляделась по сторонам. Кроме нас, вокруг не было ни души. Что и говорить — окраина. В эту пору прохожие здесь редки, а уж в такую погоду — и вовсе никого. Вдруг мой взгляд выхватил из темноты стоящую у стены дома черную фигуру, буквально в нескольких метрах от меня. Это был явно не случайный прохожий, я ощутила на себе его внимательный взгляд.

Кто это?!

Страх полоснул по моим напряженным нервам, я открыла было рот, чтобы окликнуть приятелей… но тут же закрыла его и для верности зажала ладонью, так и не издав ни звука. Притормозив, я дождалась, пока ребята отойдут подальше, и только тогда выдохнула:

— Вилор!..

Стоявший у стены человек накинул на голову капюшон куртки и шагнул мне навстречу — это действительно был он.

— Добрый вечер, Никандра.

Простые, казалось бы, слова, но как необычно они прозвучали! Никто раньше не называл меня полным именем, я и не знала, что оно звучит так красиво. Или все дело в этом глубоком и вместе с тем мягком баритоне, который я так жаждала услышать снова…

— Привет! — смущенно улыбнулась я и зачем-то брякнула: — Хорошая погодка!

— Любишь такую погоду? — он с удивлением приподнял бровь.

— Да, люблю, — кивнула я. — Она ведь тоже для чего-то предназначена, и у меня для нее особое настроение, как и для любой другой. Видишь, гуляю без зонта и предаюсь размышлениям.

В прошлый раз я, кажется, называла его на «вы»… А, ну и ладно.

На лице Вилора промелькнула чуть заметная улыбка, и оно вновь стало серьезным. Понятное дело, он ждал меня явно не затем, чтобы поговорить о погоде. Вилор оглянулся по сторонам, немного задержав взгляд на арке между домами, из которой мы с ребятами только что вышли.

— Вот как? Тогда предлагаю пройтись, оставаться здесь, хм, не стоит.

— А…

— Тише.

Он подал мне руку, помогая подняться на две ступенечки, ведущие к небольшой аллее. Сердце мое затрепетало от этого прикосновения; его рука оказалась очень холодной. Впрочем, в такую погоду неудивительно.

Мы молча шли по аллее, усаженной молодыми пирамидальными тополями. Когда-нибудь они станут огромными, и место здесь будет тенистым, как дворы в моем квартале, но это произойдет еще не скоро. Тем не менее местные жители добросовестно называют эту дорожку аллеей. Оптимисты, однако.

Я понимала, что где-то поблизости может ждать опасность, но думала не об этом. Я украдкой поглядывала на своего спутника, и мое сердце билось все сильнее. Безуспешно я пыталась одернуть себя, заставить думать о свалившихся на мою голову проблемах и даже пару раз оглянулась назад, ничего, впрочем, опасного не увидев.

Мы свернули с аллеи на узкую полузаброшенную дорогу между домами и степью. Когда-то по ней ходил автобус, но в эту сторону мало кто ездил, и маршрут изменили. А возле дороги сиротливо доживала век никому уже не нужная остановка — навес на четырех столбах и узкая лавочка под ним.

— Присядем? — предложил Вилор. — Здесь мы можем поговорить более-менее спокойно.

Боже мой, его манеры и голос буквально завораживали меня. Иногда раньше, устав от хамства своих сверстников, я мечтала перенестись куда-нибудь век в девятнадцатый, когда у людей, судя по фильмам и книгам, было совсем другое, благородное воспитание. Сейчас мне казалось, что именно это со мной и произошло…

Так, спокойно! Надо разбираться с происходящим, а романтическим мыслям предамся позже. Кроме того, я сейчас не должна, просто не имею права выглядеть глупо!

— Может быть, ты хоть теперь расскажешь, что происходит? — спросила я, усаживаясь. — Между прочим, я кое-что сама узнала. И про рудник, и про поселок, и про Фаину…

— И чему ты радуешься? — он резко помрачнел и пристально посмотрел мне в глаза. — Я же предупреждал! Пару дней назад ты еще имела возможность выпутаться, но теперь…

Он говорил что-то еще, кажется, отчитывал меня за легкомыслие присущим ему ровным тоном, не повышая голоса. Но смысл слабо доходил до меня. «Да, Вилор, ты прав, — подумала я, глядя в его бездонные, исполненные тревоги глаза. — Пару дней назад я еще могла бы выпутаться, а теперь пропала, пропала окончательно и бесповоротно…»

— Откуда ты это узнала?

— Нам ученый рассказал, Александр Генрихович.

— Даже так? Что именно?

Я пересказала услышанную сегодня историю. Хотела в общих чертах, а получилось достаточно подробно. Вилор внимательно слушал, не перебивая, хотя по выражению лица было понятно, что все это ему хорошо известно. А когда я напоследок сообщила о своих вчерашних приключениях в подъезде Архиповны, он прищурился:

— И после всего этого ты продолжаешь собирать информацию, хотя знаешь, чего тебе это может стоить?!

— Да, продолжаю! — с вызовом ответила я. — Пропала моя подруга, понимаешь?! И другие в опасности, как и я сама. Если тот, кто знает, не желает делиться со мной информацией, я буду искать другие источники и докопаюсь до правды, вот!

— М-да, — протянул он. — Нечасто такое встретишь, большинство людей забились бы в норку… Ладно, Никандра, будь по-твоему. Расскажу тебе кое-что об этой истории, раз уж ты все равно не угомонишься. Да и поздно теперь отступать…

В его голосе не было осуждения, а напротив, я уловила что-то похожее на скрытое одобрение.

— Ты задала ученому хороший вопрос, Никандра, — задумчиво сказал Вилор, когда я уставилась на него выжидающе. — Я имею в виду — о древних германцах.

— Это я просто так спросила.

— И попала в цель.

— Они что, имеют к этой истории какое-то отношение?

— Самое прямое. Если помнишь, началось все со странного захоронения…

— Ах да, там же были германские письмена! — вспомнила я. — Ну, ничего, завтра мы снова пойдем к Александру Генриховичу, и он нам про них расскажет. Он столько всего знает!

— Надо отдать должное трудолюбию этого человека, он действительно посвятил свою жизнь изучению истории нашего края… Но он не расскажет тебе самого главного. Да и вряд ли найдется ученый, который бы знал эту страничку истории.

— А ты… знаешь? — полюбопытствовала я. — Признаться, меня очень заинтриговали мумии в подземелье, и я хотела бы знать, откуда они взялись. Но если об этом не знает никто, то откуда известно тебе?

— Так получилось, — Вилор отвел глаза в сторону. — Ты вообще знаешь, что здесь было в древности?

— Проходной двор для кочевников всех времен и народов, так говорил Александр Генрихович.

— Хорошее сравнение. Дикое поле — вот как это называлось. Народов, кочевых и не очень, здесь действительно проживало множество. И было в этих краях одно место, которое все, не сговариваясь, обходили стороной. Само упоминание о нем всех наполняло суеверным ужасом.

— Что за место?

— Где оно находилось — теперь уже никто не знает. Единственная зацепка — непроходимый лес и скалы. И обитал там странный народец. Это были люди (если их можно так назвать) невысокого роста, необычной внешности, с неестественно длинными руками и пальцами и с безобразными лицами. Жили они в пещерах в глубине леса, уединенно. Но все соседи, ближние и дальние, боялись этого леса как огня.

— Но почему?

Вилор немного помолчал, пристально вглядываясь в темноту, потом ответил нехотя:

— Это, Никандра, были страшные колдуны, владевшие сильной магией. Они имели невероятную при таком росте силу и жили неестественно долго. Если уж доходило до боя, то эти странные создания не знали ни усталости, ни пощады, обладали удивительной неуязвимостью, да еще и могли запросто… м-м, полакомиться плотью поверженного врага.

— Фу! — поморщилась я. — Действительно, от таких надо держаться подальше!

— А еще, как говорилось в одной летописи, обитатели пещер могли призвать некую темную силу. Тогда солнце меркло и небо становилось черным, деревья усыхали, а люди падали замертво. Так вот, во все времена соседи боялись их, приносили к опушке леса дары, приводили жертв. Тем более что взамен иногда можно было получить заговоренное оружие, бьющее без промаха, волшебную целительную воду, талисманы… Так было век за веком, одни народы сменяли другие, но для обитателей зловещего леса ничего не менялось — к ним относились со страхом и уважением. Пока однажды не произошла катастрофа…

Вилор замолчал, все так же внимательно глядя в ту сторону, откуда мы с ним пришли. Я посмотрела туда же, но ничего особенного не заметила. Дождь прекратился, и сквозь рваные, быстро несущиеся облака время от времени просвечивал серпик молодой луны.

Звонок мобильника заставил меня не просто вздрогнуть, а подскочить. Какая резкая все же на нем мелодия, надо будет поменять… Хотя при чем тут звонок, это скорее нервы лечить надо.

— Ника, ты куда исчезла?! — услышала я в трубке возмущенный голос Лильки. — Шла-шла и пропала!

— Быстро же вы спохватились! — хмыкнула я. — Я уже к дому подхожу, а они только сейчас пропажу заметили. Как говорится в одной детской сказочке про пьяного Ивана-царевича: километра через два до него доперло, что скакать без коня очень неудобно!.. Да, да, задумалась и забыла попрощаться… Все, пока. Так что там случилась за катастрофа? — я сунула телефон в карман и повернулась к Вилору.

— Катастрофой стало вторжение в наши края тех самых германцев, о которых с таким восторгом вспоминал ваш ученый. С огнем и мечом пришли они сюда. Захватив эти земли, готы сделали попытку напасть и на обитателей леса…

— Кто-кто, готы? — удивилась я. Вообще-то при этом слове я каждый раз вспоминала свою интернет-знакомую Машеньку, относящуюся к данному молодежному течению.

— Я понял, о чем ты, — ответил он. — Нет, готы нынешние не имеют ничего общего, кроме названия, с древнегерманским народом. Но довольно отступлений. В общем, нападение закончилось для готов плачевно: те немногие, кто вернулся к своему королю, выглядели так, что он пришел в ужас и велел подданным держаться от этого места подальше. Потом готы создали здесь свое государство…

— Ага, Александр Генрихович еще так им восхищался! — добавила я.

— …рабовладельческое и весьма кровавое.

— Ну, чего еще ждать от тех времен!

— Даже по тогдашним понятиям… зашкаливало. Одни казни чего стоили… Забыли, давно забыли у нас те жестокие времена, да только через века отдаются они болью в скандинавских сагах и славянских сказках… Особенно с тех пор, как к власти пришел один готский король.

— Какой еще король? — не поняла я.

— Который не побоялся войти в заклятый лес. Вошел он туда с тремя товарищами, а вышел несколько дней спустя один. Живым и невредимым. Что там было, неизвестно, а только вынес он оттуда огромную боевую секиру, с которой впоследствии не расставался. Правил этот король жесткой рукой, завоевал много народов, наводя страх на всех, особенно нашим предкам, славянам, досталось, он их ненавидел лютой ненавистью. Самым странным было то, что король этот практически не старился. Он уже миновал столетний рубеж, а дряхлым стариком совсем не выглядел. По-прежнему руководил военными походами и брал себе новых жен.

— Да ну, не может такого быть!

— Найди любую информацию о восточных готах, и ты обязательно увидишь имя этого короля, прожившего сто десять лет и погибшего в бою. Когда он выходил на поле боя — это выглядело поистине страшно. Никто не мог его одолеть, противники падали десятками, впрочем, подданные его боялись не меньше. Видимо, однажды ему надоело покорять мирные племена, захотелось чего-нибудь этакого… В общем, решился он на небывалый шаг — истребить жуткое племя из заклятого леса. Это выглядело безумием — еще не бывало таких смельчаков, которым бы удалось избежать поражения. Но правитель, видимо, знал некую тайну…

И вот на рассвете к лесу направился огромный вооруженный отряд под предводительством самого короля. Что и как там было — осталось неизвестным, но когда король вернулся с немногими уцелевшими воинами, то велел повсюду трубить о своей победе. А ночью люди короля, взяв повозки, вернулись к пещерам и вывезли оттуда тела погибших. Своим собратьям они устроили подобающее погребение, тела пещерных жителей сожгли, но не все: несколько десятков аккуратно опустили в подземелье крепости, бывшей тогда королевской резиденцией. Для них в спешном порядке были сделаны каменные ящики, что вызвало у всех недоумение и страх. Подземелье это держалось под замком, туда имели доступ лишь несколько жрецов и сам король.