Из ниоткуда в никуда Бушков Александр
Сварог мрачно кивнул.
— Бежи в чулан, — повернулся Одноглазый к племяннику. — Там справа, как войдешь, одеяло свернутое. Неси сюда. Хоть и выкинутая с трона, но все ж королева, не годится ее валять на голом полу… Живо! Уж одеяло, хоть и растяпа, ни с чем не перепутаешь…
Племянник опрометью кинулся выполнять указание.
— Стахор, — сказал Сварог. — Может, хватит? Все укладывается в «насильственно вырванные признания», никакого ущерба для чести.
— Много вы знаете о чести, приблудыш неведомо откуда, — сказал Стахор мертвым голосом.
Вернулся племянник, и Одноглазый принялся деловито распоряжаться:
— Вот сюда постели, балда, во-от тут… да не так, горе ты мое! Поперек. Так оно гостю будет лучше видно.
К боковой двери Сварог даже не стал оборачиваться — он и так не сомневался, что оттуда выжидательно наблюдают в крохотный глазок. Выбросил руку в ту сторону и щелкнул пальцами. Дверь моментально распахнулась, и двое бесстрастных субъектов ввели Эгле.
Для пущего эффекта Сварог распорядился, чтобы она ничем не напоминала растрепанную замарашку, наоборот. Так что распущенные волосы старательно расчесали, а над лицом потрудился с косметикой вызванный из Келл Инира мастер (антланец, подмахнувший пару жутковатых подписок о неразглашении). Платье обкромсали ножницами ладони на две, так то подол стал совсем коротеньким, оторвали две верхние пуговицы и вдобавок продуманно порвали платье на плече, чтобы прелести оказались именно что полуобнаженными, а не выставленными на всеобщее обозрение. Несмотря на похоронное выражение лица, она сейчас была прелестна и пленительна. Сцена крайне напоминала вульгарные киношные штампы (как выяснилось, однотипные, что на Земле, что здесь), но что тут поделаешь? Коли все всерьез?
А Сварог моргнул Одноглазому. Тот, с превеликим трудом оторвав взгляд от Эгле, подошел вразвалочку к Стахору, наклонился, сгреб его за ворот кафтана и задушевно произнес:
— Слышь, гунявый, я тя душевно умоляю: запирайся и дальше, изо всех сил, а то мне до того хочется красотку опробовать, аж спасу нет. Да и ребятишки вон слюной исходят… Малой, рот захлопни, ты на службе, а не в бане за девками зыришь. Тебе тоже достанется, только в свой черед, очередь должна быть по старшинству, потому как во всем должон иметься порядок. Государь, начинать велите?
— А что кота за хвост тянуть… — процедил Сварог. — Стахор, я, конечно, присутствовать не буду, не извращенец. Чуть-чуть времени у вас есть, если передумаете, попросите, чтобы позвали меня, только не затягивайте…
Он пошел к двери, слыша, как Одноглазый спокойно распоряжается:
— Укладывайте, ребятки. Руки ей подержи. Если начнет кусаться, палку в рот и завязки на затылке. Давайте.
Сварог отошел недалеко — скрывшись из виду тех, кто оставался в пыточной, он поднялся на пару ступенек, приложил скрещенные в запястьях руки к стене и прижался к ним лбом. Угрызения совести помалкивали по углам, потому что их заслоняли другие картины — лица, люди, города и деревни, все, что он видел, немало пошатавшись по своим королевствам.
Совсем рядом отчаянно вскрикнула Эгле, послышалась шумная возня, короткий треск рвущейся материи, насмешливый бас Одноглазого:
— Ну, как тебе на вид?.. Ты бы ослабилась, что ли, глядишь, глаже пройдет…
И отчаянный крик Стахора:
— Стойте, сволочи! Короля позовите!
На лестницу выскочил подмастерье-племянник. Сварог, приложив палец к губам, велел ему стоять смирно — и выждал примерно с полминуты, чтобы усугубить душевный раздрызг клиента. Потом вернулся в подвал. С одного взгляда оценил комбинацию из нескольких фигур на одеяле — в последний миг Стахор сломался, еще б секундочка, и пиши пропало…
— Я так понимаю, разговор по душам состоится? — спросил он спокойно.
— Уведите ее отсюда, — тусклым голосом ответил Стахор.
— Как скажете, — пожал плечами Сварог. — Только, если что, вернуть ее назад — минутное дело… Уведите ее. И сами все — за дверь. Кто вздумает подслушивать, останется без головы…
Когда они со Стахором остались наедине, Сварог, чуть поморщившись, отбросил носком сапога подальше разорванные женские трусики, взял за спинку неуклюжий корявый стул и поставил его в двух шагах от кресла Стахора. Уселся, закурил, стараясь, чтобы на лице не отразилась нешуточная радость, которую он сейчас испытывал оттого, что все обошлось. Сказал холодно:
— Ну, начинайте. С самого начала и подробнее.
Сидел, уставясь в пол, и слушал монотонный, лишенный эмоций голос Стахора.
Оказалось. Стахор, как человек умный, о своей ненависти к ларам и неприятии существующих порядков говорил не так уж и часто, всегда в компании старых приятелей по Академии или тех, кому доверял всецело. И особо они — этими беседами не увлекались, все были люди неглупые, прекрасно понимали: язык можно чесать сколько угодно, но от этого возможностей свергнуть правление ларов ни на каплю не прибавится.
И тут объявился Брашеро. К Стахору его привел герцог Орк, давным-давно принятый при дворе и в Горроте обвыкшийся, как у себя в замке, даже лучше, — он гораздо больше времени проводил на земле, чем наверху, все это прекрасно знали, да и он нисколечко не скрывал.
Разговор, правда, шел сглазу на глаз — вполне может быть, что Орку Брашеро доверяет не всецело, что весьма логично: герцог никогда не входил в тесный круг заговорщиков из Магистериума, уж, это наверняка, с некоторых пор, еще при Гаудине, его перемещения и круг общения отслеживались — насколько удавалось…
Не пытаясь ходить вокруг да около, Брашеро начал с самой сути: заявил, что ему прекрасно известно об умонастроениях короля и его ближайшего окружения. А потому именно в Горроте и решили искать приюта лары-заговорщики, настроенные против нынешней системы так же, как и Стахор, и всерьез намеренные ее поломать к чертовой матери, чтобы Империя рухнула и лары жили сами по себе, а земляне сами по себе, чтобы никто более не пытался из-за облаков управлять земной жизнью — а там, за облаками, следует провести решительны реформы, план коих давно разработан…
Судя по рассказам Литты, Брашеро без труда мог предстать чертовски убедительным и обаятельным. И Стахор купился. Поскольку предложение отвечало его потаенным заветным «чаяниям»… Для начала, сказал Брашеро, следует сделать Горрот местом, где лары уже не смогут подслушивать и подглядывать. И началась история с «верстовыми столбами». В детали, которые он сам считал мелкими, Стахор и не собирался вникать — он попросту издавал указы и отдавал повеления, выполняя план Брашеро.
В Акобар и парочку других портов прямо-таки вереницей потянулись грузовые корабли, как следовало из документов, все до одного принадлежавшие судовладельческому дому «Каурат и сыновья», располагавшемуся в Фиарнолле (прикидывая по количеству кораблей, заведение могучее и богатое). С них выгружали тщательно упакованные в ящики «верстовые столбы» и еще какую-то (как понял Сварог) необходимую аппаратуру, потом из нескольких складов развозили по всем границам. Устанавливали столбы ни о чем не подозревавшие подданные Стахора — но всякий раз после этого люди Брашеро что-то еще доделывали. Ну, явно устанавливали у основания каждого, старательно закапывая потом, какую-то аппаратуру, связывавшую столбы в единую сеть (ни о чем, напоминавшем бы рытье канав и подкладку проводов Стахор, не раз приезжавший взглянуть на работы, ни словечком не упоминал).
Справились. И вскоре Стахор на конкретных примерах убедился, что Брашеро нисколечко не соврал — лары и в самом деле словно оглохли и ослепли, надзирать за происходящим в Горроте более не могли, никакие их приборы в Горроте не действовали, а летательные аппараты попросту падали. В Канцелярии земных дел Стахор лишь недоуменно пожимал плечами в ответ на первые расспросы Диамер-Сонирила и твердил, что он не ученый, что его ученые полагают, будто все дело в каком-то неизвестном доселе природном феномене, но сам он ни о чем судить не берется по недостатку знаний. Впрочем, вскоре его перестали расспрашивать — видимо, поручив расследование восьмому департаменту. Каковой, что Сварогу и без того известно, ничегошеньки не добился.
Стахор приободрился и воспрянул, видя, что дела идут успешно и данные ему обещания сбываются. Еще до завершения работы со «столбами» часть дворца отгородили высокой стеной, и Брашеро устроил там нечто вроде штаба, откуда мог управлять всем. Туда опять-таки завезли массу громоздких ящиков. По завершении Стахор захотел осмотреть все. Брашеро ему нисколечко не препятствовал и согласился без малейшего промедления. Ясно, почему: как рассказал Стахор, он ничего не понял в увиденном — но, по его описаниям, это больше всего напоминало центр управления (Сварог подозревал, не только столбами).
Потом Брашеро через финансистов Стахора потратил немало денег, выплатив абсолютно все долги Горрота (там наверняка было настоящее золото, если никто из кредиторов не поднял паники).
Чуть позже попросил объявить запретной зоной некое местечко в горном хребте Каррер — использовав в качестве предлога якобы открытое там золото и устройство рудников. Несомненно, то самое «Горное гнездо», о котором поминала Литта, — но, в отличие от нее, Стахор знал точное место, которое и показал на карте Сварогу. Брашеро охотно, не дожидаясь расспросов, дал необходимые пояснения: он намерен разместить там устройства, парализующие еще кое-какую деятельность ларов, а заговорщикам лишь придающие силы. И разводил руками (надо полагать, с самым обаятельным и честным лицом): он бы и рад дать самые подробные объяснения, но его величество все равно ничего не поймет, увы… Прекрасно сознавая, что так оно и будет, Стахор вопросов задавать не стал — но, когда захотел осмотреть то место, был опять-таки немедленно туда допущен. Там огромные, непонятные ему механизмы выравнивали площадку в небольшом ущелье, копали котлованы, закладывали фундаменты — чего лары уже не могли видеть…
Корабли «Каурата и сыновей» шли прямо-таки нескончаемым потоком с новыми загадочными грузами. Стахор и Брашеро находились в превосходных отношениях. Эгле, впрочем, как-то рассказала мужу, что Брашеро пытался за ней ухаживать, но крайне галантно и деликатно и отвязался после первого же намека на то, что здесь ему ничего не светит. А посему Стахор не стал придавать этому никакого значения и выступать с упреками — многие пытались ухаживать за Эгле и в бытность ее наследной принцессой, и позже, когда она стала королевой; на фоне иных наглых прилипал, получавших от Стахора свое, Брашеро выглядел весьма порядочным человеком, которому хватило одного намека.
Со временем Стахор наладил за Брашеро и его людьми самое искусное наблюдение силами тайной полиции. Доверять своим новым друзьям он вполне доверял, но прекрасно отдавал себе отчет, что в политических союзах каждый участник всегда держит что-то в рукаве исключительно для себя, как шулер — козырные тузы. Стахор попросту хотел знать как можно больше (Сварог на его месте поступил бы точно так же).
Ничего интересного, правда, узнать не удавалось. До некоего момента… Один из лучших агентов, игравших роль приставленного к Брашеро лакея (сам Брашеро никаких слуг с собой не привозил, их предоставил гостям Стахор) ухитрился подсмотреть и подслушать интереснейшие вещи. Глубокой ночью в своем кабинете Брашеро разговаривал с сидевшими у него на столе тремя крохотными человечками, чьи голоса, вот удивительно, звучали так же громко, как голоса обычных людей. Речь шла об устройстве «новых укрытий», о доставках каких-то грузов. И в ходе разговора Брашеро заверил собеседников, что «этот коронованный придурок ни о чем не подозревает».
Последнее Стахору, как любому на его месте, не понравилось крайне, в ту же ночь он обсудил эти сведения с Эгле, которая тоже немного встревожилась («А в спальню к вам, голуби мои, наверняка с самого начала напихали микрофонов», — подумал Сварог, который на месте Брашеро так именно и поступил бы).
Стахор, разумеется, не стал, как умный человек, устраивать скандала с обличениями. Всего-навсего с простецким видом поведал Брашеро о том, что один из лакеев случайно подсмотрел беседу с крохотными человечками — вот только разговора не слышал, к сожалению…
Брашеро, не запираясь и не крутя, подробно рассказал о Токеранге и токеретах — но, разумеется, ни словечком не упомянул о характеристике, данной им Стахору. Все вроде бы было в порядке, но Стахор своему «другу» уже не верил. До него наконец-то стало доходить, что, собственно говоря, он не имеет никаких возможностей влиять и на идущую игру — большую, серьезную, кое в чем до сих пор непонятную. Что он предстал простачком, приютившим у себя в доме субъектов, оказавшихся не столь благородными, как виделось поначалу. Что от него в два счета можно избавиться, если возникнет такое желание. Что цели токеретов ему совершенно неизвестны. Спохватился, одним словом.
И решил на несколько дней отправиться с женой в один из загородных замков, пригласить туда кое-кого из друзей и обсудить создавшееся положение. До замка друзья доехать не успели — в первую же ночь на замок и напали те твари…
Сварог прикинул сроки: по всем выкладкам выходило, что нападение на королевскую чету было вызвано отнюдь не тем, что Стахор узнал о токеретах да еще признался жене, что перестает «приятелям» доверять. К тому времени Брашеро уже подготовил двойников, так что в любом случае кончилось бы точно так же — решено было, что от Стахора и Эгле пора избавляться…
Признаться, он не услышал ничего особенно нового или интересного — лишь некоторые детали, дополнявшие то, что ему и так известно. Одно оказалось крайне ценным: точное место, где располагалось «Горное гнездо». Неизвестно, сколько времени пришлось бы Сварогу потратить, прочесывая хребет Каррер Золотыми Шмелями (которых к тому же шайка Брашеро могла засечь, черт знает, чем они еще располагают). И вот эта-то информация оправдывала все предпринятые действия, все усилия, окупилось, выражаясь по-купечески…
— Ну что же, — сказал, глянув на часы. — Время позднее, у меня еще есть дела, так что на сегодня хватит. Завтра мы продолжим, расскажете о том, как спаслись, о господине Вингельте и его друзьях, которые меня крайне интересуют… Вопросы, просьбы?
Не глядя на него (и явно стараясь, чтобы голос не звучал просительно) Стахор произнес глухо:
— Если в вас осталось что-то человеческое, поместите меня вместе с женой.
— А завтра мы будем беседовать столь же откровенно и обстоятельно? — усмехнулся Сварог.
— Да.
— Ладно, — сказал Сварог. — Когда со мной по-человечески, и я не зверь…
Разумеется, он не стал признаваться, что и сам собирался поместить их на ночь в одну комнату: вреда от этого никакого, а вот польза кое-какая сыщется — комната уже оборудована микрофонами, авось его дежурящий до утра оперативник и услышит что-то интересное…
— Ну что же, — сказал он вставая. — Начало хорошее, будем надеяться, что и дальше все пойдет неплохо…
Глава IX
ХОД ФЕРЗЕМ
Сообщение имперского наместника в Горроте заняло один листок изложенное, как у этих господ всегда водится, сухо и канцелярски. Вот только новости оказались отнюдь не рядовыми… Сегодня ночью король Стахор и королева Эгле были убиты в коридоре дворца, когда направлялись завтракать. Убийца, стрелявший из двух пистолетов типа «утиная лапа», был сгоряча прикончен разъяренными гвардейцами.
Пришедшее через полчаса донесение легального резидента восьмого департамента оказалось, как и следовало ожидать, более обширным, по крайней мере, там отыскались кое-какие подробности. Стрелявший, как очень быстро выяснилось, был племянником генерала гвардии, в свое время отправленного в отставку — судя по датам, уже двойником. После чего утратил прежнее положение гвардии и на прежнюю протекцию уж никак не мог надеяться. Дело житейское, иногда случалось и прежде, когда успешно, когда нет. Вот только Сварог не сомневался, что к прежним житейским делам это не имеет никакого отношения. Брашеро решил, что пора убрать этих — точнее, того, собственно говоря, уже и ненужного. Возможно, после исчезновения «супруги» этот типчик запаниковал, что-то не то сказал, не то сделал, а то и хотел, подобно Литте, рвануть куда-нибудь от греха подальше, набив карманы драгоценностями… У трусов, между прочим, чутье на опасность очень развито, мог и почуять что-то этакое еще загодя…
Остальное он читал бегло — ничего интересного: классические меры для такие случаев — усилена охрана дворца, в столицу введена парочка гвардейских полков, прошли кое-какие аресты, но не особенно широкие (судя по всему, Брашеро не намеревался раскручивать большой заговор, не имея в том необходимости). Ага, вот… Регентом, изволите ли видеть, назначен граф Картаниус — фигура, прежде не игравшая никакой роли в дворцовой жизни и влиянием не пользовавшаяся. То есть, надо полагать, еще одна марионетка Брашеро, вовсе уж ничтожная, которую и утопить не жалко. Все продумано: в ближайшие шесть лет королевством будет управлять тот бесцветный мышонок, то есть Брашеро. А больше им, вполне может оказаться, и не надо…
Засвиристел сигнал, и он включил экран. Канцлер выглядел абсолютно спокойным. Спросил только:
— Донесения читали?
— Только что, — сказал Сварог. — Значит, они решили, что посредники им больше ни к чему…
— А может быть, дело и не только в том.
— То есть?
— Возможно, решили наконец достать вас.
— Как это? — искренне не понял Сварог.
Канцлер вздохнул:
— Вы опять не удосужились заглянуть в иные основополагающие кодексы… Монархи Виглафского Ковенанта всегда в полном составе съезжаются на похороны собрата. А значит, придется ехать и вам. И я уверен: если поедете, оттуда не вернетесь. Уж эти искусники смогут что-нибудь придумать. В конце концов, на свете хватает обиженных гвардейских лейтенантов… Да и прецеденты бывали. Так что не вздумайте ехать. Если хотите, это приказ.
— И не вздумаю, — сказал Сварог серьезно.
— Вот и прекрасно. Срочно придумайте себе какую-нибудь болезнь. Не будем перегибать палку — какое-нибудь падение сноровистого коня, ушибы… Они, конечно, поймут, но это не трусость, а разумная предосторожность. В одиночку у вас там не будет никаких шансов. Поручите сановникам написать пышное соболезнование… А впрочем, где-то есть образец.
Когда экран погас, Сварогу пришло в голову, что ситуация, как ни крути, трагикомическая. В Горроте сейчас — прямо-таки перепроизводство коронованных особ. Одна королевская чета (ну, предположим, один король, но все-то полагают, что погибли оба) лежит в ожидании погребения. Другая пребывает под замком не так уж далеко отсюда… вот только взгляды у них, как оказалось, не вполне приемлемы для империи. В нынешних непростых условиях возвращать на трон людей, только и мечтающих, как бы свергнуть власть ларов, было бы непростительной политической ошибкой. Ну и, наконец, есть еще одна королева, которую никто не в силах отличить от настоящей.
А вот это уже простор для комбинаций. Скажем так: королеве буквально утром удалось ускользнуть от убийц. Потому что там не просто покушение одиночки, а заговор. Верные люди ее спрятали, она бежала за границу и оттуда будет отстаивать свои права. А уж герцог Лемар, прохвост этакий, сумеет доставить кучу ее весьма убедительных писем и посланий. А недовольные и в самом Горроте найдутся — ни о чем не подозревающие, зато разозленные потерей теплых мест и той «косовицей», которую устроил двойник. Если грамотно поработать в этом направлении…
Вспыхнул экран сбоку — меньших размеров, прямоугольный — это секретарь вызывал.
— Господин директор, в приемной — герцог Орк.
«Кто-кто?» — едва не переспросил Сварог от растерянности, но вовремя опомнился. Вот уж о ком давненько не было ни слуху ни духу, безвылазно засел в Горроте с некоторых пор. Интересно, что ему вдруг понадобилось, да еще в девятом столе?
— Проводите, — сказал Сварог.
И из врожденного пессимизма нажал зеленую клавишу на торце стола — когда имеешь дело с Орком даже в своем собственном кабинете, лишние предосторожности не помешают. Прошли те времена, когда мы были юны и полагались лишь на свой клинок, с пренебрежением отвергая любую помощь. А теперь — и прослушка организована должны образом, и охрана наготове… и вообще, нет никаких гарантий, что это настоящий Орк, а не очередная кукла Брашеро, явившаяся решить проблему самым радикальным образом, попросту воткнув в Сварога что-то острое. Впрочем, его сейчас моментально проверят на спектр… нет, все в порядке, горит зеленая лампочка, значит, это настоящий герцог.
Орк ничуть не изменился — правда, прошло не так уж много лет — по-прежнему веселый, белозубый, красивый хищной мужской красотой.
И на Сварога он смотрел без малейшей ненависти — какую просто обязан был таить в душе. Слишком много Сварог поломал планов, на которые надеялся сам Орк…
— Вот так встреча! — сказал Сварог, столь же дружелюбно улыбаясь и вставая. — Вот уж кого не ожидал видеть! Я слышал, вы прямо-таки поселились в Горроте…
— Интересные места, — пожал плечами Орк. — Скучать не приходится.
— Да, до меня краем уха что-то такое доходило… — сказал Сварог. — Уж тем более утренние события…
— Да, настоящая беда… — на лицо Орка на миг набежала тень. — Никто не застрахован от безумца с пистолетом… Они были красивая пара и хорошие люди, мне жаль…
Экран секретаря справа от Сварога вновь вспыхнул, но на сей раз в верхнем правом углу настойчиво пульсировал сигнал белой тревоги, а на экране вместо лица секретаря появилась надпись: «Господин директор, у герцога с собой работающий электронный прибор!» Сварог даже не успел ничего подумать. Он просто-напросто вспомнил о «хваталке». И нажал белую кнопку на торце. Дверь распахнулась в секунду, секретарь пропустил троих в сине-черной форме, сомкнувшихся вокруг Орка так, чтобы сцапать его в любую секунду и не дать выхватить меч.
Орк остался невозмутим. Огляделся вокруг и преспокойно осведомился:
— Ну, и что же все это означает, господа?
Секретарь отчеканил:
— Господин герцог, при вас находится работающий электронный прибор, что запрещено правилами учреждения. Прошу мне его немедленно выдать, не дожидаясь применения… — и он многозначительно уставился на троицу.
Орк и глазом не моргнул:
— С каких это пор лару запрещается посещать учреждения империи, имея при себе хотя бы десяток электронных приборов? Лорд Сварог, до меня доходили слухи, что вы стали записным бюрократом, но это уж чересчур. Странно вы принимаете посетителей, да вдобавок старых знакомых…
Сварог сказал любезно:
— С тех самых пор, как Канцлером введено особое положение для королевского дворца и некоторых других учреждений империи. Эдикт утвержден императрицей.
— Не слышал…
— Вы слишком долго задержались внизу, — сказал Сварог. — Хотите ознакомиться с документами?
— О, что вы, — небрежно отмахнулся Орк. — С каких это пор благородный лар не верит слову благородного лара? Коли вы так говорите, значит, все так и обстоит… Что у вас произошло такого чрезвычайного, пока я странствовал на земле?
— Долго рассказывать, — сказал Сварог. — Не отдадите ли то, что у вас при себе? Могу заверить, это совершенно законное требование: вы в одном из учреждений Кабинета императрицы…
— Не смею препятствовать… — Орк с обаятельной улыбкой извлек из кармана обыкновенные часы цветной эмали на короткой цепочке.
Сварогу показалось, что он успел нажать одну из кнопок — но никто ничего не успел сделать: драгоценная безделушка вдруг окуталась крохотным облачком дыма и тут же просыпалась на пол тучкой непонятных, крохотных, дымящихся деталей, следом упал корпус, на лету распадаясь на части. Взлетело еще одно облачко — и от крошечных обломков на полу не осталось ни следа. Орка уже схватили в шесть рук. Он нисколько не сопротивлялся, даже ухитрился пожать плечами:
— Совершенно недоработанный экземпляр, из меня скверный механик… Никогда они у меня не получались. Просто-напросто хотел показать вам игрушку собственной работы…
Секретарь взглядом спросил разрешения, придвинулся к столу Сварога и прошелся пальцами по клавиатуре своего экрана. Вспыхнула недлинная надпись: «По данным наших экспертов — примитивное поисковое устройство, нацеленное на спектр одного-единственного человека».
Кивнув, Сварог распорядился:
— Господа, все могут покинуть помещение. Мы с господином герцогом еще побеседуем.
Когда дверь за вышедшими закрылась, Орк улыбнулся вовсе уж безмятежно:
— Мне, право же, неловко, что я стал виновником такой паники…
— Да что вы, — в тон ему улыбнулся Сварог. — Не было никакой паники. Особое положение, знаете ли, указания идут сверху, а мы примерные служаки…
— Интересно, что же такое стряслось, что вы все так испугались? Ах, простите… Что вы начали принимать чрезвычайные меры?
— Спросите у Канцлера, — сказал Сварог. — Я лишь исполняю приказы и не во все посвящен…
— Великолепный бюрократ и чиновник из вас получился, лорд Сварог, за самое короткое время, — сказал Орк. — Раньше вы представали не в пример привлекательнее: дерзкий и пронырливый искатель удачи…
— Тяга к карьере пересилила, — сказал Сварог. — Как у многих. А и вы, насколько я знаю, так и остаетесь искателем приключения?
— Каждому свое, — сказал Орк. — Натура такая, уж не взыщите…
Он уже не сомневался, что Орк по поручению Брашеро искал Литту. Значит, они не уверены точно, что официальная версия соответствует правде. Это ее спектр, он отлично запомнил цифры…
— Каждому свое, — повторил Сварог медленно. — Вот только… Знаете, что самое опасное в иных приключениях? Когда они подходят к финалу, те, кто руководят, сплошь и рядом начинают прикидывать, кто понадобится и дальше, а кого следует ради вящего спокойствия отправить на тот свет. Это как с кладами в пиратских романах, доводилось читать? Главное — не отыскать клад, а благополучно унести ноги со своей долей или просто уцелеть…
Они долго смотрели друг другу в глаза, и улыбка Орка что-то на сей раз немного потускнела.
— Знали бы вы, через что я прошел, лорд Сварог, — сказал он негромко. — И знаете, как-то обходилось.
— Значит, вам везло, — сказал Сварог. — Или люди попадались не те.
— То же самое можно сказать и о некоторых других.
— А если силы других несравнимы?
— Как сказать, лорд Сварог, как сказать… — Орк поднялся. — Рад был засвидетельствовать вам свое почтение. Вынужден удалиться — дела…
— Подумайте, так ли вы нужны… кое-кому, — сказал Сварог.
— Обязательно.
Дверь закрылась за ним. Сварог жестко усмехнулся.
В конце концов, все было сказало едва ли не открытым текстом: в той теплой компании, что собралась в Горроте, Орк явно — лишний. Он просто-напросто не их поля ягодка, и господа ученые фанатики, ручаться можно, держат его для грязной работы, какую сами выполнять не умеют. А вот потом… Потом, когда придет время дележки клада (будем надеяться, что не придет), возможны хитрые повороты сюжета. Брашеро — не филантроп, и токереты — не филантропы, обернуться может по-разному. Особенно если вспомнить, какую неприязнь питают высоколобые из Магистериума к светским вертопрахам наподобие Орка…
Короткий вой сирены заставил его едва ли не подскочить в кресле. Он огляделся, ища источник — но он был где-то снаружи. А на столе у него мигала белая лампочка, относившаяся к строго определенному объекту. Секретарь распахнул дверь, но сказать ничего не успел — Сварог пронесся мимо него, крикнув:
— Группу на вылет!
…Четыре боевых браганта опустились так, чтобы окружить небольшое здание со всех сторон. Драккар ходил высоко, над кронами деревьев, ощетинясь стволами башенок. Едва аппараты коснулись лужайки, Сварог выпрыгнул первым и кинулся к двери. Следом, растянувшись шеренгой, неслись спецназовцы. Дверь распахнута, сбоку, у столика с пультом, в нелепой позе полулежит один из охранников: ноги на полу, верхней половиной туловища взгромоздился на стол и ладонью давит, давит клавишу тревоги.
Лестница, все двери по бокам распахнуты настежь. Еще один охранник лежит ничком, и его бластер отброшен далеко, а в руке зажат меч — так, будто он знал, что от противника можно отбиваться только мечом, а бластер бесполезен. И еще один — у комнаты, куда поместили Стахора и Эгле, — и там дверь распахнута, отсюда видно, что никого внутри нет…
Он уже понимал, что проиграл. И, остановившись, убрав оружие, громко сказал:
— Обыщите дом тщательно.
…Все случилось ближе к рассвету. Охранник в прихожей заверял, что система так и не подала сигнал о приближении какого-то бы то ни было летательного аппарата. И произошло все, да простит господин директор, как-то буднично. Дверь, (которую никто не держал на засове, к чему?) вдруг открылась, вошел самый обыкновенный человек, вытянул руку — и из руки у него метнулось нечто вроде синего шнура, с невероятной скоростью коснувшегося груди. И больше охранник ничего не помнил, нашел в себе силы доползти до пульта и поднять тревогу.
В коридоре, когда охранники пришли в себя и смогли давать показания, как выяснилось, произошло то же самое — выстрел уардов с трех из бластера в одного из нападавших, не причинивший ему никакого вреда, а когда охранник выхватил меч — его ударил тот же синий шнур, мгновенно погрузивший в беспамятство. Третий и повернуться не успел, как рухнул. Ночевавших палачей попросту обдали чем-то шипящим и морозным «из банки» — это не лары, и с ними оказалось проще всего…
Сварог ругал себя последними словами, отчего не выходило ни малейшего облегчения. Он уже не сомневался, что это Вингельт освободил пленников, больше просто некому. Одно оружие для ларов-охранников, другое для земных палачей. И, конечно же, летательный аппарат, как и тот, первый не замеченный системами слежения… Единственное утешение — кто мог предвидеть такую наглость? Но даже если никто ни в чем тебя не упрекнет, сам долго не найдешь себе места — вот они, в руках были сведения о Вингельте и, возможно, еще о многом интересном. Стахор сломался на Эгле, он и сегодня говорил бы подробно, отвечал на все вопросы… В руках были, черт возьми… Одно зыбкое утешение: Вингельт, похоже, никак с Брашеро не связан, иначе они, объединив усилия, давным-давно устроили бы такое, что мало не показалось бы… это еще не мат, конечно, но ферзь могучим ударом пронесся по доске, сметя столь необходимые сейчас фигуры.
Пора взять себя в руки — нелегкий разговор с Канцлером предстоит. И не крикнешь ему прямо в лицо: «Вы сами их не могли найти которую тысячу лет, откуда я мог предвидеть?!» Как ни крути, а оказался крайним…
Глава X
СЮРПРИЗ ИЗ СЮРПРИЗОВ
Сварог стоял у высокого фальшборта корвета, перекрывавшего вход в бухту. Сама бухта десятка в полтора югеров идеально подходила бы для военно-морской базы, если бы не узкий выход из нее: шириной не более сотни уардов. Чересчур много понадобилось бы рабочих и пороха, чтобы его расширять — тут повсюду скалистые берега, прочный камень на всю немаленькую глубину. К тому же имелись и более подходящие места, не требовавшие таких затрат. А вот в качестве плавучей тюрьмы она как нельзя более годилась, потому Оклар и загнал сюда жангаду. Все семнадцать плотов торчали посередине бухты, как горсть горошинок на огромном блюде. Мачты все до одной срублены под самый корень, паруса конфискованы, отобрано и большинство весел, на каждом плоту осталась лишь парочка, чтобы могла хоть как-то маневрировать, не сталкиваясь. Впрочем, они все на якорях…
— Как они себя ведут? — спросил Сварог, не оборачиваясь.
Гарн-капитан, командир корвета, навытяжку стоявший за его плечом, четко отрапортовал:
— Ни одного случая паники или попытки пробиться в океан. Они же не дураки, государь. Некоторое представление о пушках имеют. Ну, а по берегу мы не стали расставлять часовых — куда они денутся, им же на сушу ступить — как нож острый…
— Действительно, куда они денутся… — проворчал Сварог, опуская подзорную трубу. — Оружие конфисковали?
— Настоящее. Ножи для разделки рыбы и все такое прочее оставили — они же здесь рыбу ловят…
— Ну, что же, — сказал Сварог. — Приказ простой: выход в море накрепко заблокировать бонами и сетями. Кроме вашего корвета, поставьте в проливе еще парочку шлюпов, этого вполне хватит. Шлюпки на воду.
Заскрипели тали, три баркаса начали спускаться, пока не коснулись воды, подняв ореол брызг. Моряки проворно вывалили за борт «адмиральский трап» (его деревянные ступеньки глухо простучали по борту). Сварог стал спускаться первым в баркас, за кормой которого уже реял королевский вымпел, — он, освоившись с морскими порядками, шагал лицом вперед, придерживаясь за канаты. Трое медиков в длинных мантиях Сословия Чаши и Ланцета спускались далеко не так ловко, спиной вперед (так что моряки на борту наверняка посмеивались в кулак). Друг друга они не знали, а потому и понятия не имели, что среди троицы замешался доктор, прихваченный Сварогом сверху. В остальные баркасы проворно спускались, да что там, слетали, едва касаясь ногами ступенек, моряки под командой парочки офицеров.
— Вон тот плот, — сказал Сварог рулевому.
Молодой лейтенант, командир баркаса (у любого военно-морского суденышка, пусть самого крохотного, непременно должен иметься командир), громко отдал команду, и весла ударили по воде. Плота достигли быстро.
В плетеном из прутьев борту уже распахнута калитка, и возле нее прогуливается моряк с мушкетом на плече — бдительно-грозно поглядывая на кучку Морских Бродяг, оттесненных к противоположному борту. Кое-какие физиономии оказались Сварогу смутно памятны — и уж ни за что он не забыл старосту жангады, стоявшего, как обычно, в первом ряду, но с видом невеселым, и, конечно, без оружия на поясе.
Именно к нему Сварог и направился, остановившись в двух шагах, тяжело усмехнулся и сказал:
— Помнится мне, староста, кто-то не так уж и давно говорил, что утопленники не возвращаются…
Староста старательно пытался сохранить на лице если не гордость то невозмутимость… Сказал бесстрастно:
— Мало ли на свете морского волшебства…
— Да какое там волшебство, — сказал Сварог. — Некоторые умеют дышать под водой, вот и все…
— А можно ли осведомиться, как ваше настоящее имечко?
— Никаких секретов, — сказал Сварог. — Король Сварог Барг, и прочая, прочая… Доводилось слышать?
— Доводилось, — ответил староста. — Сразу повесите или мучить будете? Характер у вас, говорят, не голубиный…
— Ну что ж вы так уныло, староста, — усмехнулся Сварог. — Вы же, насколько помню, меня не мучили. В жертву приносили — это было, что уж там… Вот кстати: это у всех жангад такой обычай, или вы единственные?
— Только мы, — сказал староста словно бы даже с некоторой гордостью. — Только мы — Хранители Места и Обряда.
Он не врал. Сварог сказал с некоторым облегчением:
— Вот и прекрасно. Не придется за остальными гоняться. Видите ли, староста, мне категорически не по нраву, что по морям плавают люди, приносящие человеческие жертвоприношения, причем, подозреваю, достаточно регулярно…
— Мы не ваши подданные, государь, — сказал староста, — и никогда вашими подданными не были.
— А какая разница? — пожал плечами Сварог. — Если уж на земле это преследуется, то и на воде должно безусловно подлежать… — он покосился на знакомую хижину. — Пусть выйдет Латойя. Живо!
Староста, повернув голову, громко позвал — и из хижины появилась Латойя, почти не изменившаяся, светловолосая и синеглазая, в коротком платье из рыбьей кожи, разве что чуточку располневшая после родов, но это ей шло. На Сварога она смотрела с большим страхом, чем староста и обеими руками прижимала к груди невеликий сверток из той же рыбьей кожи. Подойдя к ней вплотную, Сварог тихо спросил:
— Мой?
Она кивнула. И не врала.
— Кто?
— Сын, — ответила она тихонько.
Сварог протянул руки:
— Дай-ка. Посмотреть, дура, не съем ведь…
После заметных колебаний она все же отняла сверток от груди. Держа его неуклюже (ввиду отсутствия всякого опыта), Сварог откинул уголок одеяльца, присмотрелся. Почему-то он не испытывал ровным счетом никаких чувств, даже не знал, какие именно чувства полагается сейчас испытывать. Смотрел на крохотное личико с закрытыми глазами и сопящим курносым носиком, пытаясь пробудить в себе что-то — а что и сам не знал. Как-то не пробуждалось. Просто крохотное курносое личико, почмокивавшее губами. Возможно, все дело в обстоятельствах зачатия и появления на свет той крохи… Не самые веселые впечатления с ним связаны, и сказать, что Сварог его ждал, никак нельзя. Возможно, когда ждешь, все бывает совершенно иначе — но откуда ему взять такой опыт?
В голове у него вновь и вновь звучал голос Лесной Девы: «Берегись своей крови!». Очень многие, и старуха Грельфи, которой Сварог безоговорочно доверял, считали, что подобные предсказания, сделанные человеку, касались его собственных детей, не обязательно всех, кого-то одного. И что прикажете делать, если это правда? Сделать пару шагов, чтобы оказаться над водой, и разжать руки? Навечно определить в какую-нибудь уединенную башню?
Во-первых, нет никаких доказательств, что эта кроха и есть Гремилькар. Нельзя же убивать всех подряд своих отпрысков, получится вовсе уж гнусно. Во-вторых, он помнил кое-какие сказки: немало королей, султанов и падишахов, оказавшись в его положении, именно что либо поручали убить опасного наследника, либо навечно заточить в башню. Но как-то так получалось, что убийцы своей работы не выполняли, а башню наследник в конце концов ухитрялся покинуть. Одним словом — от судьбы не уйдешь… Да и времени впереди достаточно. К тому же эта кроха — тот самый лар, которого просто полагается усыновить с «урезанным» гербом, и, коли уж Сварогу стало о нем известно…
— Сколько ему? — спросил он все также таращившуюся с опаской Латойю.
— Четыре месяца, — отозвалась она тихо. — Уже ползать пытается…
Сварог думал. Конечно, под строгий присмотр врачей, в том числе и своего — кто знает, какая тут у них антисанитария на плоту и какой процент детской смертности. Потом надо будет забрать — интересно, когда они перестают кормить грудью? Ну, а дальше — по заведенному порядку. Можно взять с ним и мать, а можно и не брать — тут уж целиком и полностью на усмотрение благородного лара, так в кодексах и написано…
Вернув сверток — малыш за это время так и не проснулся, — Сварог взял старосту за меховую оторочку одежды, отвел подальше и сказал негромко, веско:
— Слушай внимательно, повторять не буду. Тебя никто не тронет, никого из вас. Но и отпускать вас в океан я не собираюсь. И из-за вашей милой привычки приносить людей в жертву, и… — он покосился на застывшую у хижины Латойю. — Быть вам здесь долго, это не суша, так что не помрете. При матери и ребенке будут неотлучно находиться мои врачи и охрана. Все понял? И не строй ты такой похоронной физиономии, ничего бы и не случилось, не будь у вас милого обычая приносить людей в жертву… Если будут какие-то детали, обговорим потом… а собственно, тебе достаточно обратиться к начальнику охраны, — он усмехнулся. — Похож я на зверя, староста? Или на злопамятного сатрапа?
— Еще неизвестно, что хуже, — тихо, едва слышно произнес староста. — Люди будут тосковать…
— А уж как тосковали те, кого вы связанными сбрасывали в воду… — жестко усмехнулся Сварог.
— Это что же, моя дочь — мать настоящего лара?
— Вот именно, — сказал Сварог. — Может, потому ты еще и жив, а все остальные не отправились прямиком на какую-нибудь каторгу…
— Это ничем не лучше каторги, — староста показал рукой вокруг.
— Сам виноват, — сказал Сварог, глядя ему в глаза. — Ребенка беречь как зеницу ока. Потом, может быть, и придумаем, как с вами поступить, чтобы от тоски не перемерли…
Собственно говоря, он уже знал, как поступить. Когда ребенка заберут, всю эту шайку, коли уж они не могут без моря, можно отпустить назад в океан, настрого предупредив, что за первую же попытку человеческого жертвоприношения ответят головой, все поголовно, кроме женщин и детей. Если люди умные, до них дойдет. Ну, а на плоты легко напихать постоянно действующих датчиков, или вообще повесить над ними высоко в небе орбитал. Такие вот этнографические заботы. Ну, а поскольку староста должен знать много интересного о море, с ним пару месяцев поработают соответствующие спецы, и земные, и небесные. Не столь уж трудной оказалась задача, вполне решаемая… Не перемрут, в конце концов, вокруг море разливанное воды…
— Я надеюсь, ты меня хорошо понял, староста, — сказал он холодно. — И запомни еще, что у меня есть привычка всегда выполнять свои обещания…
Еще раз глянув на сверток в руках у Латойи — и вновь при том не испытав никаких чувств, — он отвернулся и спрыгнул в баркас.
Врачи и охрана (коих предстояло регулярно менять), конечно же, остались на борту. Сидя спиной к плоту, Сварог на него так ни разу и не обернулся — зачем? Все, что можно предвидеть, сделано. Да, нужно еще по рекомендации Грельфи отыскать колдунью потолковее и отправить сюда, чтобы присматривала со своей стороны. Мало сейчас осталось справных колдуний (полное впечатление, что в последние годы на них и на магов напал натуральный мор, и никто не может доискаться концов), но парочка-то у Грельфи найдется…
Весла погружались в воду аккуратно, без плеска и брызг. Глядя на приближавшийся корвет, Сварог почувствовал знаковую вибрацию в правом кармане камзола. Сунул туда руку, вытащил вторую «флейту Пана» — на этот раз из четырех трубок, служившую для связи с мэтром Анрахом.
Одна из них, крайняя справа, светилась ровным зеленым огнем. Впервые на памяти Сварога эта штука ожила — причем не подавала тревоги, что, быть может, еще удивительнее.
Просто-напросто в Хелльстаде происходило нечто не понятное его верным помощникам…
…Сварог поднял летающую лодку повыше, чтобы осмотреть огромное пожарище с высоты. Хелльстадское Приморье, как его называли в обиходе, пылало: огонь надвигался сплошной стеной, лиг несколько в длину, пламя неслось по кронам, наплывало колышущейся стеной, выбрасывая рыжие языки, как пучок спичек, вспыхивал кустарник, охваченные огнем деревья рушились…
Внизу, по равнине, по редколесью, опрометью неслось обычное зверье, сбившись в кучи, где перемешались хищники и травоядные, охваченные бешеной паникой. Справа, далеко на горизонте, виднелись белоснежная вершина Гун-Деми-Тенгри и темные скальные откосы. Несколько туманных полос пронеслись вниз, стелясь над высокой травой. Это быстрее всех спасались гармы. Черт, вот и глорх, не в силах быстро уползти от надвигавшегося со скоростью несущегося галопом всадника лесного пожара, оказался в огненном аду, извивался, бился, порой вздымая голову выше верхушек пылающих деревьев.
Самая скучная и ничем не примечательная часть Хелльстада — где такого никогда не происходило. Во всем Хелльстаде никогда такого не происходило — погодой, как и многим, управлял покойный король, никогда не допускавший, как только что прокричал на ухо мэтр Лагефель, подобных безобразий…
Впрочем, нынешний король, принявший наследство предшественника, тоже был не лыком шит… Поправив митру, Сварог послал нужный сигнал на компьютер Вентордерана — и вскоре срочно принятые меры дали о себе знать…
Над пожарищем, до самого горизонта, откуда оно прокатилось, до морского побережья стали сгущаться тучи — черные, непроницаемые напоминавшие исполинскую полосу абсолютного мрака. Кое-где сверкнули вспышки молний — и из низких туч пролился ливень, густые, как плотно связанная метла, струи обрушились на пожарище на всем его протяжении, что Сварог прекрасно мог разглядеть, подняв лодку на лигу. Должно быть, так и выглядел Всемирный потоп — стена ливня, хлещущая по земле так, что иные деревья вырывало с корнем. Очень быстро пожар погас, лишь редкие, вовсе уж тоненькие струйки дыма поднимались меж поваленными деревьями, но и они вскоре погасли, задавленные тугой массой воды. Приподнявшись еще чуть-чуть повыше — тучи висели совсем низко, — Сварог на полной скорости пронесся до морского берега, время от времени создавая в тучах просветы, чтобы разглядеть землю. Везде одно и то же — пожар погас, задавленный, как попавшая под каменную плиту черепаха. И никогда, ни в одном месте он не ощутил ни капли магии — ну правильно, откуда ей взяться?
Остановил лодку над берегом. Требовательно спросил:
— Мяус?
Министр полиции, сидевший на дне лодки, меж скамейками мэтров, приподнялся на задние лапы, высунул голову наружу и показал лапой:
— По данным наблюдателей, примерно в сорока местах из-под воды взлетели продолговатые предметы размером не более половины уарда длиной, и когда они упали в прибрежный лес, повсюду возникли очаги пламени…
«Ну, конечно, ребус не для разгадки», — сердито подумал Сварог. Подлодки токеретов подошли к побережью и дали залп чем-то зажигательным, чертовски эффективным, вроде напалма. Другого объяснения просто нет, любые устройства ларов, как обычно, не сработали бы. Но зачем? Всего-навсего спалили лес на площади в сотню югеров, да погибло некоторое количество животных… это что, ненавязчивое напоминание о своем существовании или попытка проверить Хелльстад на прочность? Может быть, все сразу…
— Мяус, — сказал Сварог. — Почему их не сбивали?
— Подобное случилось впервые в жизни, и приказов не было, — прилежно отрапортовал Мяус. — Наблюдение за всей территорией Хелльстада велось испокон веков, еще до меня, но никогда не было приказа сбивать летящие в нашем пространстве объекты… потому что никогда не бывало таких.
Сварог легко подавил желание ухватить министра за хвост и выкинуть из лодки — очень уж полезен был да и рассуждал в соответствии с безукоризненной логикой робота. Черт, чтобы такое придумать, чтобы предусмотреть отдать роботам соответствующий приказ?
— Мяус, — сказал Сварог, — насколько технически сложно сбивать такие объекты?
Читать бесплатно другие книги:
