Грехи отцов Арчер Джеффри
Свет погас, занавес поднялся, и Майк взял ее за руку, которую выпустил только при громе аплодисментов после выхода на сцену Оуэна Нареса. Мэйзи захватило действие, несмотря на смутную неловкость. Но чары разбил вой сирены, заглушивший слова мистера Нареса. По залу пронесся громкий стон. Актеры начали спешно покидать сцену, на которую вышел администратор и так успешно организовал эвакуацию зрителей, что прослезился бы и полковой сержант-майор. Бристольцы давно привыкли к воздушным визитам немцев, которые не собирались оплачивать их билеты.
Майк и Мэйзи выбрались из театра и спустились в промозглое убежище, ставшее для завзятых театралов вторым домом. Публика захватила все свободные места для бесплатного представления. Великое социальное равенство, как описал жизнь в бомбоубежище Клемент Эттли.
– Я такого свидания не планировал, – сказал Майк, расстелив пиджак на каменном полу.
– В молодости, – ответила Мэйзи, усаживаясь, – меня сюда многие пытались затащить, но удалось только тебе.
Майк рассмеялся, она же принялась что-то писать на программке.
– Я польщен, – заметил он и нежно обнял ее за плечи, когда земля задрожала от разрывов бомб, падавших в опасной близости.
– Ты ведь никогда не была в Америке, Мэйзи? – спросил он, стараясь отвлечь ее от бомбежки.
– Я даже в Лондоне не была, – призналась она. – Самыми дальними были поездки в Уэстон-сьюпер-Мэр и Оксфорд, и обе обернулись катастрофой, лучше бы я осталась дома.
Майк рассмеялся:
– Я бы с удовольствием показал тебе Америку – особенно юг.
– Наверное, сначала надо попросить немцев взять паузу на несколько вечеров, – отозвалась Мэйзи под аккомпанемент отбоя воздушной тревоги.
Бомбоубежище грянуло аплодисментами, и все поспешили обратно в театр.
Как только зрители заняли свои места, на сцену вышел администратор.
– Спектакль пойдет без антракта, – объявил он. – Но если немцы вознамерятся нанести еще один визит, представление придется отменить. И к сожалению, деньги за билеты возвращены не будут. Таковы немецкие правила, – добавил он, и раздались смешки.
Через несколько секунд занавес пошел вверх, Мэйзи вновь погрузилась в происходящее на сцене, и когда актеры вышли с прощальными поклонами, весь зал поднялся, восторженно аплодируя не только игре, но и еще одной маленькой победе над люфтваффе, как это преподнес Майк.
– «Харви» или «Пэнтри»? – спросил Майк, беря программку, где каждая буква названия пьесы была перечеркнута и переписана снизу в алфавитном порядке: «A E E I I L P R S T V».
– «Пэнтри», – ответила Мэйзи, не желая признаться, что уже была в «Харви» с Патриком и весь вечер озиралась, будучи в ужасе от мысли, что дочь лорда Харви Элизабет могла ужинать там же в обществе Хьюго Баррингтона.
Майк долго изучал меню, что удивило Мэйзи, поскольку выбор был весьма ограничен. Обычно он болтал о событиях на базе, или, как он любил выражаться, в форту, но не сегодня. Не слышно было даже обычного брюзжания в адрес англичан, которые ни черта не смыслят в бейсболе. Может, ему нездоровится, подумала она.
– Майк, что-то случилось?
Он поднял глаза.
– Меня отправляют в Штаты, – сказал он, и тут же нарисовался официант. Очень вовремя, ехидно сказала про себя Мэйзи, но она хоть успеет подумать, и вовсе не о еде.
Когда официант принял заказ и удалился, Майк сделал второй заход:
– Меня направляют на штабную работу в Вашингтон.
Мэйзи потянулась через стол и взяла его руку.
– Я уговаривал разрешить мне остаться еще на шесть недель… чтобы побыть с тобой, но мой рапорт завернули.
– Грустно слышать, – сказала Мэйзи, – но…
– Пожалуйста, Мэйзи, не говори ничего, мне и так тяжело. Хотя, видит Бог, я уже достаточно думал об этом. – Снова повисло молчание, затем: – Я понимаю, что мы знакомы очень недолго, но мои чувства не изменились с самого первого дня, когда я тебя увидел. – (Мэйзи улыбнулась.) – И я гадал, я надеялся, молился, что ты, возможно… поедешь со мной в Америку… как жена.
Мэйзи лишилась дара речи.
– Я крайне польщена, – выдавила она наконец, но других слов не нашла.
– Конечно, я понимаю, что ты должна все обдумать. Отчаянно жаль, что война не позволяет долго ухаживать.
– Когда ты уезжаешь?
– В конце месяца. И если ты скажешь «да», то мы поженимся на базе и улетим мужем и женой. – Майк подался вперед и взял ее за руку. – Я в жизни не был ни в чем уверен так, как сейчас, – молвил он, когда у столика вырос официант.
– Кому из вас печеночный паштет?
Этой ночью Мэйзи не сомкнула глаз и утром, спустившись к завтраку, рассказала матери о предложении Майка.
– Соглашайся и даже не думай! – немедленно ответила миссис Танкок. – Такого шанса больше не будет, даже если начнешь жизнь заново. И давай уж откровенно, – добавила она, скорбно глянув на фотографию Гарри на каминной полке. – Тебе больше незачем оставаться здесь.
Мэйзи собралась поделиться одним сомнением, но тут ввалился Стэн, и она встала из-за стола.
– Мне пора, а то опоздаю.
– Не надейся, что я забыл про стольник, который ты мне должна! – крикнул он вслед.
Мистер Холкомб вошел в класс в семь часов вечера, и Мэйзи уже сидела на краешке стула в первом ряду.
В течение следующего часа ее рука несколько раз взлетала вверх, как у настырной ученицы, которая знает все ответы и хочет, чтобы учитель обратил на нее внимание. Если тот и заметил, то виду не подал.
– Мэйзи, могу я попросить вас приходить по вторникам и четвергам? – спросил мистер Холкомб, когда они толпой переходили улицу, направляясь к пабу.
– Зачем? – удивилась Мэйзи. – У меня что-то не получается?
– Наоборот, – ответил учитель. – Я решил перевести вас в среднюю группу, на ступень выше нынешней. – Он показал на ее одноклассников.
– Вы думаете, что это мне по силам, Арнольд?
– Очень на это надеюсь, но вам, конечно, придется к концу месяца догнать остальных, и я переведу вас в группу повышенной сложности.
Мэйзи не ответила, так как знала, что довольно скоро ей придется сообщить Арнольду об изменении ее планов на конец месяца.
И снова они остались вдвоем в опустевшем баре, и снова он проводил ее до дому на Стилл-Хаус-лейн, однако на сей раз, когда Мэйзи достала из сумочки ключ, ей показалось, что Арнольд вот-вот отважится на поцелуй. Только не это. Мало у нее забот?
– Мне вот что интересно, – заговорил он. – С какой бы книги вам начать?
– Не с книги, – ответила Мэйзи, отпирая дверь. – Это будет письмо.
30
Патрик Кейси завтракал, обедал и ужинал в отеле по понедельникам, вторникам и средам.
Мэйзи предполагала, что он пригласит ее на ужин в «Плимсол лайн» в надежде, что это всколыхнет былые воспоминания. Она не была там с тех пор, как Патрик, не сказавшись, отплыл в Ирландию. Ее догадка подтвердилась, он так и поступил.
Мэйзи твердо решила, что больше не поддастся чарам Патрика и сообщит ему о Майке и их планах на будущее. Однако по ходу ужина ей становилось все труднее и труднее заговорить об этом.
– Расскажи, как ты жила с моего последнего визита? – спросил ее Патрик в баре, куда они зашли выпить перед ужином. – Хотя, конечно, любому известно, что ты управляешь лучшим рестораном в городе и еще успеваешь учиться в вечерней школе.
– Да, мне будет не хватать всего этого, когда… – тоскливо начала она.
– Когда – что?
– Это всего лишь двенадцатинедельный курс, – сказала Мэйзи, пытаясь взять себя в руки.
– Через двенадцать недель, – заметил Патрик, – ты и сама начнешь преподавать.
– А ты? Чем ты занимался? – спросила она, когда к ним подошел метрдотель и доложил, что их столик готов.
Патрик не отвечал, пока они не уселись в тихом уголке зала.
– Меня, если помнишь, года три назад назначили заместителем, и мне пришлось вернуться в Дублин.
– Я не забыла, почему ты вернулся в Дублин, – сказала Мэйзи с некоторым пылом.
– Я рвался в Бристоль, но началась война, это стало почти невозможно, а писать тебе было бесполезно.
– Ну, эта проблема решится в ближайшем будущем.
– Тогда ты сможешь читать мне в постели.
– И как дела у твоей компании в эти трудные времена? – спросила Мэйзи, возвращая разговор в более безопасное русло.
– Знаешь, большинство ирландских компаний неплохо зарабатывает на войне. Мы держим нейтралитет и можем вести дела с обеими сторонами.
– Ты готов связаться с немцами? – изумилась Мэйзи.
– Нет, мы солидная компания и никогда не скрывали предпочтений, но ты не удивишься тому, что малая часть моих земляков рада вести дела с немцами. Поэтому у нас была пара трудных лет, но когда в войну вступили американцы, даже ирландцы начали верить в победу союзников.
Это был шанс рассказать Патрику об одном конкретном американце, но она не воспользовалась им.
– Что же привело тебя в Бристоль на этот раз?
– Ответ простой: ты.
– Я? – Мэйзи мигом прикинула, как половчее вернуться к общим материям.
– Да. В конце года наш исполнительный директор уходит на пенсию, и председатель совета директоров попросил меня занять его место.
– Поздравляю, – сказала Мэйзи, с облегчением возвращаясь к нейтральной теме. – И ты хочешь сделать меня своим заместителем? – небрежно спросила она.
– Нет, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Тон Мэйзи изменился.
– А за последние три года, Патрик, тебе хотя бы раз, хоть на мгновение не приходило в голову, что у меня мог появиться другой?
– Каждый день, – ответил тот. – За этим я и приехал: выяснить, есть ли этот другой.
Мэйзи помялась:
– Да, есть.
– И он предложил тебе выйти за него?
– Да, – прошептала она.
– И ты согласилась?
– Нет, но пообещала дать ответ до того, как он уедет в Америку в конце месяца, – сказала она чуть увереннее.
– Означает ли это, что у меня все еще есть шанс?
– Честно говоря, Патрик, все шансы против тебя. Ты не давал о себе знать почти три года и вдруг свалился как снег на голову, будто ничего не изменилось.
Патрик не стал оправдываться; официант принес горячее.
– Если бы все было так просто, – проговорил он.
– Патрик, проще и не бывало. Попроси ты меня три года назад, я прыгнула бы на борт первого парома в Ирландию.
– Тогда я не мог.
Мэйзи положила нож и вилку, не притронувшись к еде.
– Я всегда гадала, не женат ли ты.
– Почему же не спрашивала?
– Я так любила тебя, Патрик, что была готова стерпеть и это унижение.
– Кстати, я и вернулся-то в Ирландию только потому, что не мог просить тебя стать моей женой.
– И что-то изменилось?
– Изменилось. Год назад Бриония ушла от меня. Встретила человека, который был к ней внимательнее, чем я, что было нетрудно.
– Боже мой, – вздохнула Мэйзи. – Ну почему у меня такая запутанная жизнь?
Патрик улыбнулся:
– Прости, если снова вторгся, но теперь я так просто не сдамся, пока сохранится хоть призрачный шанс.
Он потянулся через стол и взял ее руку. Мгновением позже прибыл официант, тревожно взглянувший на тарелки с нетронутой и уже остывшей едой.
– Все хорошо, сэр? – спросил он.
– Нет, – ответила Мэйзи. – Не хорошо.
Мэйзи лежала без сна и думала о двух своих мужчинах. Майк, такой надежный, такой добрый, который, она это знала, будет предан ей до последнего вздоха, – и Патрик, такой заводной и чуткий, с каким не придется скучать. Она решала то так, то этак, и времени было мало, что нисколько не помогало.
За завтраком Мэйзи спросила у матери, за кого бы из двух она пошла, и та ответила не задумываясь:
– За Майка. Он в перспективе куда надежнее, а замужество – это надолго. В любом случае, – добавила она, – я никогда не верила ирландцам.
Мэйзи обдумала слова матери и собралась задать второй вопрос, когда притопал Стэн. Покончив с овсянкой, он вторгся в ее мысли:
– Ты разве не сегодня идешь к банкиру?
Мэйзи не ответила.
– Я так и думал. Просто напоминаю, чтобы сразу шла домой с моей соткой. Иначе, девонька, я сам пойду тебя искать.
– Очень рад снова видеть вас, мадам, – произнес мистер Прендергаст, усаживая Мэйзи в кресло в начале пятого пополудни. Он подождал, пока Мэйзи устроится, и отважился поинтересоваться: – Успели ли вы подумать над щедрым предложением моего клиента?
Мэйзи улыбнулась. Мистер Прендергаст одним словом выдал, о чьих интересах он пекся.
– Разумеется, – ответила Мэйзи. – И буду очень признательна, если вы передадите вашему клиенту, что я хочу четыреста и не уступлю ни пенса.
Мистер Прендергаст разинул рот.
– И поскольку не исключено, что в конце месяца я уеду из Бристоля, будьте добры передать вашему клиенту, что мое щедрое предложение останется в силе всего неделю.
Рот мистера Прендергаста захлопнулся.
– Я постараюсь заглянуть на следующей неделе в это же время, мистер Прендергаст, и вы сообщите о решении вашего клиента, – Мэйзи поднялась с кресла и сладко улыбнулась управляющему, прежде чем добавить: – Желаю вам приятного уик-энда, мистер Прендергаст.
Мэйзи было нелегко сосредоточиться на словах мистера Холкомба, и не только потому, что в средней группе было труднее, чем в начинающей, откуда она уже жалела, что ушла. Она тянула руку чаще с целью задать вопрос, чем ответить.
Энтузиазм Арнольда был заразителен: он обладал даром заставить всех ощутить себя равными и даже незначительное участие казалось важным.
После двадцатиминутного повторения того, что он называл основами, учитель велел перейти к семьдесят второй странице романа «Маленькие женщины». Цифры давались Мэйзи легко, и она быстро долистала книгу до нужной страницы. Затем он попросил женщину из третьего ряда встать и прочитать первый абзац, а остальные должны были следить за каждым словом. Мэйзи поставила палец в начало страницы и постаралась угнаться, но вскоре потеряла текст.
Когда учитель спросил пожилого мужчину в переднем ряду прочесть тот же отрывок вторично, Мэйзи сумела опознать некоторые слова, но мысленно умоляла Арнольда не вызывать ее следующей. Она не сдержала вздоха облегчения, когда на третье чтение подняли кого-то другого. И вот чтец сел, и Мэйзи пригнула голову, но это ее не спасло.
– И наконец, я прошу миссис Клифтон встать и еще раз прочитать отрывок.
Мэйзи неуверенно поднялась и попыталась сосредоточиться. Она пересказала текст почти слово в слово, даже не взглянув на страницу, благо ей много лет приходилось запоминать длинные, сложные заказы.
Мистер Холкомб тепло улыбнулся ей, когда она села на место.
– Какая замечательная у вас память, миссис Клифтон! – Никто другой, казалось, не понял смысла его слов. – А сейчас давайте обсудим некоторые выражения из этого отрывка. Во второй строке, например, вы видите слово «betrothal»,[27] слово устаревшее. Кто назовет современный синоним?
Взметнулось несколько рук, и Мэйзи была бы среди готовых ответить, не услышь она знакомые тяжелые шаги, приближавшиеся к аудитории.
– Мисс Уилсон?
– Свадьба, – сказала мисс Уилсон.
В этот момент дверь резко распахнулась и вошел брат Мэйзи. Он остановился перед доской, сверля глазами всех подряд.
– Могу я чем-нибудь помочь вам? – учтиво спросил мистер Холкомб.
– Нет, – ответил Стэн. – Я пришел забрать то, что по праву принадлежит мне, так что держите язык за зубами, учитель, от греха подальше, и занимайтесь своим делом. – Его глаза отыскали Мэйзи.
Мэйзи собиралась сказать ему за завтраком, что впереди еще неделя, пока мистер Прендергаст выяснит, принял ли ценный клиент ее встречное предложение. Но Стэн целенаправленно устремился к ней, и Мэйзи поняла, что ей не удастся убедить брата в том, что денег у нее нет.
– Где мои деньги? – спросил он еще издалека.
– Я пока не получила, – ответила Мэйзи. – Тебе придется подождать еще неделю.
– Черта с два, – возразил Стэн, схватил ее за волосы и потянул, закричавшую, из-за парты. Пока он тащил ее к двери, весь класс сидел как завороженный. На пути у него встал только один человек.
– Прочь с дороги, учитель.
– Отпустите сестру, мистер Танкок, если не хотите больших неприятностей, чем уже заработали.
– От тебя? Где твоя армия? – рассмеялся Стэн. – Если не отвянешь, дружище, я вобью тебе зубы в глотку, и видок, обещаю, будет еще тот.
Стэн не заметил движения и, когда получил удар в солнечное сплетение, сломался пополам, а потому ему было простительно пропустить и второй, в подбородок. От третьего он рухнул, как подрубленный дуб.
Стэн лежал на полу, прижав руки к животу в ожидании пинка. Учитель навис над ним и ждал, когда он придет в себя. Наконец это произошло, и Стэн, шатаясь, поднялся на ноги. Не сводя глаз с учителя, он медленно попятился к двери. Решив, что отошел на безопасное расстояние, он оглянулся на Мэйзи, все еще лежавшую на полу калачиком и тихо всхлипывавшую.
– Без денег, крошка, домой лучше не приходи, если жизнь дорога, – прорычал он и, не говоря больше ни слова, выскочил в коридор.
Дверь хлопнула, но Мэйзи все еще боялась пошевелиться. Остальные собрали свои учебники и потихоньку выскользнули из класса. Паб на сегодня отменялся.
Мистер Холкомб быстро пересек помещение, опустился на колени перед Мэйзи и заключил ее дрожавшее тело в объятия. Прошло какое-то время, прежде чем он сказал:
– Сегодня вам лучше пойти ко мне, Мэйзи. Я постелю в свободной комнате. Оставайтесь, сколько понадобится.
Эмма Баррингтон
1941–1942
31
– Угол Шестьдесят четвертой и Парковой, – сказала Эмма, остановив такси возле конторы Сефтона Джелкса на Уолл-стрит.
Она села на заднее сиденье и принялась думать, что скажет двоюродной бабушке Филлис, когда или если переступит ее порог, но радио так орало, что сосредоточиться не удавалось. Она хотела попросить водителя убавить звук, но уже усвоила, что нью-йоркские таксисты глухи, когда им нужно, хотя редко бывают немыми и никогда – молчаливыми.
Слушая, как диктор возбужденно расписывает события в каком-то Перл-Харборе, Эмма предположила, что бабушка для начала спросит, что привело ее, юную леди, в Нью-Йорк, а после поинтересуется, почему она так долго не показывалась. У Эммы не было подходящих ответов – разве что выложить бабушке Филлис всю правду, чего она как раз хотела избежать, ибо даже родной матери не рассказала всего.
«Может, она и вовсе не знает, что у нее есть внучатая племянница», – подумала Эмма. Или существует многолетняя семейная вражда, о которой эта племянница не подозревает. А может статься, бабушка затворница, или развелась, или повторно вышла замуж, или вообще выжила из ума?
Все, что помнила Эмма, это однажды промелькнувшую рождественскую открытку, подписанную «Филлис, Гордон и Алистер». Кто они – первый муж и сын? Хуже того, Эмма ничем не могла подтвердить свою личность.
Когда такси подъехало к парадному входу и Эмма рассталась с очередным четвертаком, от ее боевого настроя почти ничего не оставалось.
Эмма вышла и машины и запрокинула голову, разглядывая внушительный четырехэтажный особняк. Она несколько раз переменила решение, постучаться ей или нет. В итоге решила прогуляться вокруг квартала, чтобы набраться храбрости. На Шестьдесят четвертой улице ей бросилось в глаза, что горожане пребывали в необычной суете и были чем-то озабочены, а то и расстроены. Некоторые поглядывали на небо, словно боялись, что следующей целью японской авиации будет Манхэттен.
На углу Парковой мальчик-газетчик выкрикивал заголовки:
– Америка объявляет войну! Читайте последние новости!
К тому времени, как Эмма вернулась к особняку, она решила, что выбрала неудачный день для визита. Наверное, лучше отложить его до завтра. Но чем таким особенным будет отличаться завтрашний день? Деньги почти закончились, и если Америка вступила в войну, то как она вернется в Англию к сыну, с которым не мыслила расставаться дольше чем на несколько недель?
Неожиданно для себя она преодолела пять ступеней и оказалась перед блестящей черной дверью с большим молотком из начищенной меди. Может быть, бабушки Филлис нет дома. Может, она переехала. Эмма уже собралась постучать, когда заметила кнопку звонка с надписью «Для торговцев». Она утопила ее, отступила на шаг и стала ждать, радуясь возможности сперва предстать перед тем, кто имеет дело с торговцами.
Через несколько секунд ей отворил высокий, элегантный мужчина в черном пиджаке, полосатых брюках, белой рубашке и сером галстуке.
– Чем могу помочь, мэм? – поинтересовался он, мгновенно определив, что к розничной торговле Эмма отношения не имеет.
– Меня зовут Эмма Баррингтон. Я хотела узнать, дома ли моя двоюродная бабушка Филлис.
– Она дома, мисс Баррингтон, по понедельникам она играет в бридж. Входите, пожалуйста, я сообщу миссис Стюарт о вашем приходе.
– Если это неудобно, я могу и завтра зайти, – запинаясь, проговорила Эмма, но тот уже закрыл дверь и успел удалиться на полкоридора.
Ожидая в прихожей, Эмма наглядно узрела, откуда прибыли Стюарты: на это указывали портрет Красавца принца Чарли[28] над скрещенными мечами и щит клана Стюартов на стене в дальнем конце коридора. Эмма принялась медленно расхаживать взад и вперед, любуясь картинами Пепло, Фергюссона, Мактаггарта и Реберна. Она вспомнила, что у ее деда, лорда Харви, было полотно Лоуренса, которое висело в гостиной в замке Малджелри. Она понятия не имела, на какие средства жила двоюродная бабушка, но то, что их хватало, было очевидно.
Дворецкий вернулся через несколько минут с тем же невозмутимым выражением лица. Наверное, он ничего не слышал про Перл-Харбор.
– Госпожа примет вас в гостиной, – доложил он.
Он сильно напоминал Дженкинса: ни одного лишнего слова и ровный, размеренный шаг; каким-то образом ему удавалось выражать почтение, не будучи почтительным. Эмме хотелось спросить, из какой части Англии он родом, но она знала, что он сочтет такой вопрос бесцеремонным, и следовала за ним молча.
Эмма собралась подняться по лестнице, но дворецкий остановился, отворил решетку лифта и посторонился. Лифт в частном доме? Может быть, бабушка Филлис – инвалид? Лифт дрогнул, достигнув третьего этажа, и она вышла в красиво обставленную гостиную. Чисто Эдинбург, если бы не шум уличного движения, кряканье клаксонов и вой полицейских сирен.
– Будьте добры, мадам, подождите, пожалуйста, здесь.
Эмма осталась у двери, а дворецкий пересек комнату и подошел к четырем пожилым дамам, сидевшим у дровяного камина за чаем с крампетами и напряженно внимавшим приглушенному радио.
– Мисс Эмма Баррингтон, – объявил дворецкий, и все разом повернулись в сторону Эммы. Она тотчас узнала сестру лорда Харви еще до того, как та поднялась поздороваться: огненно-рыжие волосы, озорная улыбка и безошибочная аура прародительницы.
– Глазам не верю, неужели это маленькая Эмма! – воскликнула она, оставив свою компанию, и поплыла через гостиную к внучке. В ее голосе сохранилась северошотландская напевность. – Последний раз я видела тебя, моя девочка, когда ты была одета в школьный сарафан в складочку, белые носочки и парусиновые туфельки, а в руках держала хоккейную клюшку. Мне даже стало тревожно за малышей из команды соперников. – (Эмма улыбнулась: такое же чувство юмора, как и у деда.) – А сейчас? Вы посмотрите на нее! Ты расцвела в такую красавицу! – (Эмма зарделась.) – Что ты делаешь в Нью-Йорке, милочка?
– Простите, бабушка, что помешала, – начала Эмма, беспокойно глянув на остальных трех дам.
– Не волнуйся за них, – шепнула Филлис. – После выступления президента они более чем заняты. А где твой багаж?
– Чемодан остался в отеле «Мэйфлауэр».
– Паркер, – бабушка повернулась к дворецкому, – пошлите кого-нибудь в «Мэйфлауэр» за вещами мисс Эммы, а затем приготовьте главную гостевую, поскольку после сегодняшних новостей у меня такое чувство, что моя внучатая племянница немного у нас поживет.
Дворецкий исчез.
– Но, бабушка…
– Никаких «но», – возразила та, подняв руку. – И перестань называть меня так, а то я чувствую себя старой каргой. Я, может быть, и карга, но не хочу, чтобы мне об этом постоянно напоминали, так что, пожалуйста, зови меня Филлис.
– Спасибо, бабушка Филлис, – ответила Эмма.
Филлис рассмеялась.
– Как же я люблю англичан, – призналась она. – Идем, поздороваешься с моими подружками. Они будут в восторге познакомиться с такой независимой молодой леди. Такой кошмарно современной.
«Немного» обернулось годом, и даже больше. Время шло, и Эмму мучила тоска по Себастьяну, об успехах которого она узнавала только из писем матери и иногда – Грэйс. Эмма рыдала, когда узнала о смерти «Хрыча»: ей всегда казалось, что он будет жить вечно. Она старалась не думать о том, к кому перейдет компания, и полагала, что ее отцу недостанет наглости показаться в Бристоле.
Филлис же, даже будь она Эмме матерью, не смогла бы выказать больше доброты и радушия. Эмма быстро поняла, что ее двоюродная бабушка – типичная Харви, щедрая до абсурда, и страница с определениями слов «невозможно», «невероятно» и «непрактично» была, должно быть, вырвана из ее словаря в раннем возрасте. Главная гостевая, как ее называла Филлис, представляла собой анфиладу комнат, выходивших окнами на Центральный парк, что очень радовало Эмму, прежде ютившуюся в одноместном номере «Мэйфлауэра».
Второй сюрприз Эмма получила, когда в первый вечер спустилась к обеду и увидела бабушку в огненно-красном платье, со стаканом виски и сигаретой в предлинном мундштуке. Она улыбнулась, вспомнив, как эта женщина представила ее «современной».
– Мой сын Алистер присоединится к нам за обедом, – объявила она, не успел Паркер налить Эмме хереса «Харвис Бристоль крим». – Он адвокат и холостяк. Два недостатка, от которых ему, по-видимому, не избавиться. Однако порой он бывает довольно занятным, хотя и малость суховат.
Кузен Алистер прибыл через несколько минут, будучи при параде по случаю обеда у матери и тем самым олицетворяя «британца за границей».
Около пятидесяти, подумала Эмма, а умелый портной замаскировал несколько фунтов лишнего веса. Немного сухой, Алистер был бесспорно умен, эрудирован, с ним было интересно. Эмма нисколько не удивилась, когда его мать с гордостью поведала, что Алистер являлся самым молодым партнером в своей адвокатской компании после смерти ее мужа. Эмма предположила, что Филлис известно, почему он холост.
Было ли дело в яствах, вине или простом американском гостеприимстве, но Эмма так расслабилась, что расписала всю свою жизнь с тех пор, как бабушка Филлис видела ее на хоккейном поле в школе «Ред мейдс».
К тому времени, как Эмма объяснила, зачем она, презрев все опасности, пересекла Атлантику, оба слушателя смотрели на нее, как на пришелицу с другой планеты.
Доев фруктовый торт и взявшись за бренди, Алистер затеял для нежданной гостьи перекрестный допрос, словно превратился в адвоката противной стороны, а она – в свидетеля обвинения. Это продлилось полчаса.
– Ну, что я могу сказать, мама, – заключил он, сложив салфетку. – Это дело выглядит куда перспективнее, чем «Амальгамированная проволока» против «Нью-Йорк электрик». Мне не терпится скрестить шпаги с Сефтоном Джелксом.
– Зачем тратить время на Джелкса, – спросила Эмма, – если важнее найти Гарри и восстановить его доброе имя?
– Полностью согласен, – кивнул Алистер. – Но второе, по-моему, будет следствием первого.
Он взял в руки доставленный Эммой «Дневник заключенного», но раскрывать не стал и только внимательно изучил корешок.
– Кто издатель? – спросила Филлис.
– «Викинг пресс», – сказал Алистер, снимая очки.
– Гарольд Гинзбург, как минимум.
– Ты думаешь, он в сговоре с Максом Ллойдом?
Читать бесплатно другие книги:
