Голос крови Бек Зоэ
– Ксальтоун, – холодеющим голосом выдавил я и внезапно сообразил: – Там, в кругу – Дана! Ее поймали! Он идет за ней!
Дженна бросила на меня хмурый взгляд, отлично понимая – мы не можем ничего поделать. Разве что атаковать колдуна в алом и героически пасть.
Неподалеку из мешанины яростно сражающихся людей и лошадей выметнулся рыжий конь, скакавший неуклюжим кособоким галопом. Всадник – непокрытая черноволосая голова, узкий клинок, тусклой иглой блестевший на солнце – мчался, выкрикивая что-то, неслышное в шуме битвы.
– Альс?.. – моя спутница привстала на стременах.
– Уходите! Уходите быстрее! – донеслось до нас.
– Бежим, – отчетливо произнесла Дженна и пнула кобылу так, что в брюхе несчастного животного отчетливо екнуло. – Потом выясним, трусы мы или разумные люди. Эрде-младшая и ксальтоун сейчас начнут рвать друг другу глотки.
Гнедая лошадь Дженны, отчаянно стараясь идти галопом, скользила в грязи, постепенно разгоняясь. Мой жеребец пытался следовать за ней, но хромал из-за застрявшей в крупе стрелы. Зенобия опережала меня почти на длину лучного перестрела, когда земля у нас под ногами дрогнула, а небеса разверзлись.
Может, на самом деле они не разверзались, но прозвучавший ужасающий тонкий вой наводил на мысль о том, что некое огромное и злобное создание прорвало небесную сферу и теперь стремительно падает на землю…
Конь подо мной шатнулся, передние ноги у него подломились. Мимо бежали люди – легионеры Тараска вперемешку с мятежниками. Я понимал, что нужно убираться отсюда, прятаться, но не выдержал искушения и оглянулся.
От земли к небу тянулся стремительно вращающийся столп бледно-сиреневого цвета, похожий на песчаную бурю туранских степей. Он тяжеловесно колыхался, поднимаясь выше, заслоняя утреннее солнце и обращая разгоравшийся день в свинцово-серую полночь. Над равниной кружил холодный ветер, жидкая грязь на глазах замерзала комьями льда, где-то рядом надрывно ржала смертельно раненая лошадь… Боги всемогущие, какое жуткое колдовство рвется на свободу? Что за силы пущены в ход и чем это закончится?
Я бессмысленно таращился на устрашающе-прекрасный лиловый смерч, не замечая, что прямо на меня летит, надсадно бухая копытами по застывшей почве, вороной конь в богатой сбруе с немедийскими драконами.
Из оцепенения меня вывел пронзительный вопль: «Дай руку!».
Никогда не подозревал, что способен с такой ловкостью взобраться на лошадь. Оказавшись на ее спине, я намертво вцепился в высокую луку седла и в подвернувшийся ремень упряжи. Всадник (я даже не успел понять, кто это) заулюлюкал, и мы понеслись через холмы в сторону реки – вместе с тысячами других несчастных, явившихся к Демсварту и запоздало пытающихся спастись.
Позади нас разрастался звенящий шорох, вроде как от струящейся и играющей сухими снежинками поземки. Равнина и небо над ней приобрели блеклый сиреневый оттенок, и краем глаза я заметил, как нас обогнал… обогнало… В общем, Оно походило на клочок сизоватого болотного тумана, гонимый сильным ветром. Облачко коснулось лихорадочно карабкавшегося по склону пригорка гвардейца в немедийском доспехе, вспыхнуло серебряно-зеленоватым переливом и скользнуло дальше, оставив позади рассыпавшийся пеплом и ржавчиной человеческий костяк.
«Не оборачивайся», – приказал я себе, уже рисуя в воображении сотни и тысячи легких туманных созданий, беспрепятственно разлетающихся из Демсвартской долины на все восемь сторон света.
Вороной конь, с безумным усердием мерявший покрытую ледяной коркой землю, внезапно сбился с такта, дернул шеей и на полном скаку рухнул в какую-то промоину. Я не сумел даже вскрикнуть – от удара весь воздух из отшибленных легких застрял в горле тугим комком. Бело-лиловый, чуть светившийся в неожиданных сумерках обрывок тумана, проплыл надо мной, ласково взъерошив стриженую гриву пытавшегося вскочить на ноги коня. Животное беспомощно захрипело, задергалось, но спустя миг от него осталась только иссохшая, сморщенная шкура с косо сидящим седлом.
– Не шевелись, – еле слышно произнесли рядом. – Постарайся ни о чем не думать. Если хочешь уцелеть – не двигайся.
Наконец-то я догадался взглянуть на человека, пытавшегося спасти месьора королевского летописца, и наткнулся на холодный взгляд черных глаз с золотыми искрами. Рейенир Морадо да Кадена собственной персоной – в разодранной на боку кольчуге, чье переплетение колец окрашено темными пятнами. Некогда безукоризненная шевелюра растрепалась, тонкие губы задраны, как у рычащей собаки, четыре тонких клыка поблескивают, придавая аристократическому лицу уроженца Рабиров выражение готового вот-вот напасть зверя. Неудивительно, что про гулей складывают жуткие истории…
Переспрашивать, дотошно выясняя, какая магическая дрянь гуляет по Демсвартским холмам, я не стал. Послушно ткнулся в схваченную колдовской изморозью жухлую прошлогоднюю траву, зажмурился, и, следуя данному приказу, постарался ни о чем не думать. Краем уха я слышал, как Рейе непрерывно бормочет что-то на своем наречии. С равным успехом это могли быть как гульские проклятия, так и молитва. Если молитва, то мне безразлично, к кому она обращена. Хоть к Роте-Всаднику. Только пусть небесный покровитель Рейе и его сородичей проявит милость и защитит нас!
Около одиннадцатого послеполуночного колокола
26 дня Второй весенней луны.
Мне казалось, что я лежу на мерзлой, кочковатой земле целую вечность. Я настолько устал бояться и вздрагивать от шелестящего свиста призрачных порождений колдовского сиреневого огня, что отважился приподнять голову и посмотреть, как обстоят дела.
В глаза ударил показавшийся до рези ярким солнечный свет. Обычный, желтоватый, наполненный мягким весенним теплом.
Неужели все кончилось? Но как? Почему? Кого мы должны благодарить за избавление?
Я попытался сесть, обнаружив, что внезапно сковавший равнину мороз не пощадил сукно моих штанов и плащ, приморозив их к земле.
Гуль не шевелился. Лежал, свернувшись, и глуховато постанывал. Рядом с ним образовалась розовая, подернутая тонким ледком лужица. Вампир, истекающий кровью – неплохая метафора, будь она встречена в каком-нибудь модном сочинении… Но Рейенир-то в самом деле может умереть!
– Рейе, – я добрался до неподвижной фигуры, осторожно потрепал ее за плечо. – Рейе, что с тобой? Ты меня слышишь?
– Бо-ольно… – хрипло донеслось в ответ. – Жжет…
Мои познания в лекарстве не слишком велики, однако в мою пользу можно сказать: обучался я не по трактатам, а на собственном опыте и наблюдая за действиями моих друзей в схожих переделках.
Опыт подсказывал – на стороннюю помощь можно не рассчитывать, для начала надо стянуть с Рейе порванную кольчугу и перевязать рану все равно чем, лишь бы остановить кровь. Вряд ли мне удастся поймать лошадь, побредем пешком. Будем надеяться, что уцелеть посчастливилось не только нам.
Идти Рейе смог – на собственном упрямстве и при моей поддержке. Острие копья, проехавшись по его ребрам, оставило на них хорошую памятку, нуждавшуюся в помощи целителя поискуснее меня. Глянув, какую награду за стремление поддержать племянницу он заработал, гуль раздраженно оскалился.
Оскальзываясь и спотыкаясь, мы выбрались на припорошенную тающим снегом вершину и огляделись.
Похоже, вороной конь безвестного немедийского легата спас нам жизнь. Он доскакал почти до подножия Посольского холма, вынеся нас за пределы разоренной и погубленной Тенями области. Можно было без труда проследить их путь – вырвавшись из огромной ямины, над которой посейчас курился легкий дымок, призраки распространялись, словно круги от брошенного воду камня, уничтожая все живое на своем пути, пока некая сила не заставила их вернуться обратно. Равнину усеивало неисчислимое множество грязно-багровых пятен, кровавых ошметков, разбросанных повсюду искореженных доспехов и мгновенно заржавевшего оружия. Замок Демсварт как-то странно накренился в сторону реки, лишившись четырех из своих семи башен. Что творится на холме, занятом мятежниками, я разглядеть не сумел, но заметил неуверенно движущиеся по полю черные силуэты оставшихся в живых. Сначала я обрадовался, но спустя миг почувствовал изматывающую душу тяжесть неизвестности. Что с Конаном и его отрядом, что с остававшимися в лагере Чабелой, Просперо и Эрхардом? Что с Даной Эрде и Ольтеном, в конце концов?
– Вот так оживают страшные легенды, – Рейе надсадно закашлялся. – Я читал предания о таких созданиях. Хемгайни, пожиратели душ, обитатели Бездны, порождения Огня и Льда… Маги древних времен, и те боялись прибегать к их помощи – Хемгайни почти никому не подчиняются. У кого хватило ума воззвать к ним?
– Однако их прогнали, – напомнил я. – Как думаешь, Дана уцелела?
– С нее станется… – вымученно хмыкнул гуль. Я понял, что Рейе с трудом верит собственным словам. Невозможно представить, чтобы кто-нибудь пережил разгул магии, призванной Даной и ксальтоуном. Провал в земле, как мне показалось, располагался точнехонько в том месте, где находилась наследница Эрде. Сколь бы могущественна она не была и какие Силы ее не хранили, вряд ли ей удалось противостоять белесым туманным существам… Но и Менхотепу наверняка не удалось бежать с поля боя!
Подумав, я решил, что не стоит торопиться с соболезнованиями. Эрде-младшая, как мы уже убедились, наловчилась водить Нергала за нос и ловко избегать приуготовленного смертным пути к Серым Равнинам.
Отдохнув, мы поковыляли дальше – к Посольскому холму.
Выстроенная из опрокинутых фургонов полевая крепость почти не пострадала, чего нельзя сказать об оборонявших ее гвардейцах Зингары и Хаурана. Рейе, оценив свои силы, заявил, что перебраться через заградительное кольцо не сумеет, и присел на днище валявшейся вверх колесами повозки. Даже не будучи лекарем, я понимал, что с каждым мигом ему становится хуже. Гуль нетвердо держался на ногах и почти не разговаривал. Он безучастно кивнул, когда я сказал, что наведаюсь в лагерь – может, отыщу что-нибудь полезное. Бинты, флягу с вином или хотя бы теплые плащи.
Протиснуться между боками фургонов мне не удалось, пришлось вскарабкаться по осям и спрыгнуть с другой стороны. Посольское владение пустовало: накренившиеся палатки, разметанные останки жертв призрачных Теней да погасшие кострища. Я сунулся в голубой шатер Чабелы и наскоро обшарил пару сундуков, став счастливым обладателем необходимых нам с Рейе вещей. Интересно, куда пропала сама королева Зингары и прочие блистательные особы? Должно быть, почуяв неладное, разумно удалились. Хотел бы я на это надеяться, ведь в противном случае большая часть стран Заката единым махом лишалась своих правителей!
Выбравшись из расшитого серебряными рыбками шатра, я бросил прощальный взгляд по сторонам и поспешил обратно, соображая, где искать помощи. Идти в замок бесполезно, вряд ли там осталась хоть одна живая душа. В Алгиз? Боюсь, Рейе свалится на полпути. Мне его не дотащить. Забраться в повозку, соорудить укрытие из одеял и ждать возвращения кого-нибудь из посольской свиты? Они наверняка вернутся – узнать, чем закончилось сражение при Демсварте.
В самом деле, чем оно закончилось?
– Подождите! Стойте!
Отчаянный вопль едва не вынудил меня уронить собранные трофеи. Я поспешно закрутил головой по сторонам, ища кричавшего, и заметил его шагах в двадцати.
Вернее, ее. Подобрав мешающие юбки, ко мне бежала какая-то женщина. Ветер трепал рыжеватые вьющиеся волосы и наброшенную на плечи незнакомки шаль. Впрочем, какая же это незнакомка! Это Цинтия! Цинтия Целлиг! Сегодня утром она так переживала из-за смерти Маэля Монброна, что ее не сумели успокоить и рабирийка Меланталь прибегла к заклятию сна. Мы оставили ее в палатке Монброна-старшего в полной уверенности, что ей ничего не грозит. Не знаю, куда подевался сам Райан и его приятельница Фриерра, но ясно одно – про баронессу Целлиг забыли!
Повезло же ей… Может, призраки сочли ее мертвой и потому не тронули?
Цинтия вцепилась в меня так, будто боялась, что я ей примерещился и сейчас исчезну. Она не плакала, только дрожала, еле слышно всхлипывая. Пришлось бросить занимавшее руки барахло, чтобы обнять ее.
– Где все? – с трудом выговорила она. – Я проснулась, увидела пустой лагерь и кровь повсюду…
– Похоже, в этой битве никто не победил, зато все пострадали, – отозвался я. – Барышня Цинтия, я очень рад тебя видеть, но под холмом сидит Рейе да Кадена, который вот-вот распрощается со своей вампирской душой. Я должен как-то ему помочь.
Немедийка понятливо кивнула и принялась собирать упавшие вещи. Пока мы спускались по склону холма, я попытался рассказать ей, что произошло на равнине под Демсвартом. Она поежилась от ужаса и спросила, не знаю ли я о судьбе Даны. Я решил, что выдумывать куртуазные отговорки сейчас ни к чему и сказал правду: мы не знаем, но Рейенир склонен полагать, что его племянница погибла в вызванной ею или ксальтоуном магической буре. Цинтия возражала, и в душе я соглашался с ней. Обладательница Каримэнона не могла позволить так запросто расправиться с собой!
Внизу нас поджидали неожиданности – как плохие, так и приятные.
Плохие: душевные и телесные силы гуля иссякли. Он съежился возле днища повозки и даже не поднял головы при звуке наших шагов. Зато рядом с ним сидела, пытаясь согреть, крупная остроухая собака светлой масти. Увидев нас, она обрадованно взвизгнула и поскакала навстречу, держа правую переднюю лапу на весу.
– Ты почему перекинулся? – удивился я, догадавшись, что перед нами бешено виляет хвостом один из оборотней Пограничья, но не зная, который именно – Веллан или Эртель. Их звериные половинки очень схожи, оба щеголяют густой белой шерстью, однако на морде этого волка блестели ярко-синие глаза. – Магия вынудила? Ты Велл, да? Что у тебя с лапой стряслось?
Зверюга закивала, оттягивая кончики рта к ушам в своеобразной собачьей ухмылке и вывалив розовый язык. Оборотни плохо переносят творимое поблизости колдовство, особенно такое могущественное, как разгулявшееся сегодня над Демсвартской равниной. Оно заставляет их возвращаться к животной сущности, что и произошло с капитаном порубежной стражи Пограничья, Велланом, сыном Арта. Лапу ему перерубил чей-то меч, однако зверь вроде не испытывал особых страданий. У них быстро все заживает. Через седмицу опять будет носится на четырех. Интересно, ранения сохраняются у обоих ипостасей оборотня? Если Веллан превратится в человека, у него что, рука будет сломана?
Мы завернули Рейе в принесенные пледы и заставили выпить немного крепкого вина, плескавшегося в утащенной мной фляге. Цинтия ойкнула, углядев вдалеке бредущую лошадь, и оборотень, хромая, бросился ее догонять. Ему удалось поймать волочившиеся за конем поводья и привести животное к нам.
Общими усилиями мы с Цинтией подсадили слегка воспрянувшего духом гуля в седло, решив поехать в Алгиз. Оборотень внезапно заупрямился, зарычал, дергая барышню Целлиг за подол и настойчиво требуя следовать за ним. Мы переглянулись и согласились.
Веллан направился куда-то на Закат, вдоль русла реки. Мы одолели чуть больше лиги, и я уже начал подумывать, как заставить оборотня объяснить, куда он нас ведет, когда впереди на холме показались всадники, в одном из которых я без колебаний узнал герцога Просперо, Пуантенского Леопарда.
Деревня Шордер, Немедия.
Поздний вечер 26 дня Второй весенней луны.
– Ничего мы толком не видели. Почти сразу, как Конан умчался спасать Эрде-младшую, Райан Монброн завопил – кому дорога жизнь, быстро в седла и вон из лагеря. Эрхард заикнулся спросить, чего он перепугался, но Монброн со своей приятельницей уже вскинулись на коней. Даже не стали ждать, пока растащат повозки, открывая им дорогу: сиганули через фургоны и поскакали прочь от замка. Я посмотрел им вслед и сказал, что магу наверняка виднее, когда настает пора спасаться без оглядки. К тому же над полем боя полыхнуло такой молнией, какую и в сильнейшую грозу не увидишь. Чабела только с сожалением глянула на свой шатер и махнула рукой…
– Сплетничаете, месьоры? – королева Зингары, в заляпанном грязью дорожном платье и слегка погнувшейся кирасе, подошла к нам и устало присела на край скамьи. – Налейте даме вина, что ли… Какие есть предложения?
– Ждать до утра, – высказался за нас обоих Просперо. Лежавший под столом белый волк поднял голову, оторвавшись от обгладывания украденной кости, и негромко заскулил. – Битва, насколько я понимаю, прекращена за отсутствием сражающихся.
– Если Тараск жив, его наверняка сочтут победителем, – Чабела осторожно отхлебнула принесенного нам вина и брезгливо скривилась. – Эта сиреневая призрачная мерзость будет завывать в моих кошмарах до конца жизни! Хотела бы я знать, на чьей совести их появление!
– Скажем, выяснится, что в живых остался не Тараск, а Ольтен или Долиана Эрде? – предположил я. – Что тогда?
– Я похлопочу, чтобы ее сделали немедийской королевой, – мрачно посулила зингарка. – У юной девицы незаурядные способности вертеть окружающими по своему усмотрению. Чего бы я сейчас не отдала, чтобы разобраться, как обстоят дела и куда, прах его подери, задевался Конан?
– Ночь на дворе, – напомнил я. – Ваше величество, бесполезно начинать поиски. Утром…
– Знаю, знаю, – Чабела уныло покачала головой, коротким взмахом руки поправив развившийся черный локон. – Отправляться посреди ночи на холмы – бесполезная и опасная затея. Вдруг хотя бы десяток призраков уцелел и ищет, кем бы поживиться?
– Слышали, как уже успели прозвать явление этой нечисти? – хмыкнув, осведомился Просперо. – Нисхождение Теней. Интересно, что они такое?
– Рейе называл их… – я зажмурился, припоминая диковинное словцо. – Хемгайни. Он сказал, их вызывают каким-то очень древним колдовством.
При упоминании имени Рейенира да Кадена Чабела словно бы невзначай покосилась в дальний угол полутемной комнаты с низким потолком, задернутый грязной тряпкой. Рейе устроили там, в самом тихом и теплом месте, какое удалось найти в захудалой деревушке Шордер. Заботу о нем взяли на себя Монброн-старший и госпожа Фриерра. Райан, недавно присоединявшийся к нам хлебнуть вина и узнать последние новости, утверждал, что гуль наверняка выживет. Чабела обрадовалась этому известию гораздо больше, чем полагалось бы. Нет, с обитателями Рабиров нужно срочно что-то предпринимать, иначе в скором будущем мы начнем обнаруживать их при каждом дворе Восхода и Заката, причем отнюдь не на последних местах!
Иштар Несравненная! А если Конан узнает, что давняя знакомая намеревается предпочесть ему какого-то гуля? Подобного скандала свет еще не видывал!
– Раз древнее колдовство, значит, ваших треклятых Хемгайни притащил сюда ксальтоун, – убежденно заявил Пуантенский Леопард. – Вопрос в том, кто и как прогнал их обратно?
– Хотите еще одну загадку без ответа? – присовокупил я. – Где сейчас пресловутый Алый Камень, из-за коего разгорелись страсти? Неужели остался валяться посреди равнины?
Чабела вымученно усмехнулась углом рта и взглянула в затянутое мутным бычьим пузырем маленькое окно. Снаружи шел мелкий дождь, шуршавший по соломенной крыше, кое-где протекавшей.
Шордер – маленькое захолустное поселение лигах в двух от Демсварта – в отличие от Алгиза не мог даже похвалиться наличием постоялого двора или таверны. Столь внезапно нагрянувшим туда королям, королевам и их сопровождающим пришлось удовлетвориться весьма скромным ночлегом. Правительница Зингары, к примеру, вкупе с герцогом Пуантена и королем Пограничья, расположилась в доме деревенского старосты. Эрхард, заявив, что ему не привыкать, обосновался на конюшне, а мы сидели в самой большой комнате, напоминавшей по размерам помещение для хранения хозяйственной утвари в Тарантийском замке, и строили предположения касательно завтрашнего дня и будущего Немедии.
– Мало общего со слащавыми историями про государя в гостях у верноподданных пейзан, правда? – грустно заметила Цинтия Целлиг. Я сумел выхлопотать ей местечко под покровительством госпожи Фланы, старшей фрейлины Чабелы, и мог не волноваться – Цинтия сейчас находится в доме по соседству и наверняка спит. Завтра утром подумаем, как ей поскорее вернуться в Бельверус, к родителям.
По единственной улице поселка громко захлюпали копыта. Должно быть, еще какие-то счастливцы, вовремя убравшиеся с равнины, искали место, где бы переждать ночь. Кони миновали жилище старосты, затем внезапно остановились и направились обратно. Послышались спорящие голоса.
– Может, Альбиорикс объявился? – встрепенулся пуантенец. Чабела, задремавшая, положив голову на скрещенные руки, с величайшей неохотой приоткрыла один глаз и спросонья пробормотала:
– Объявите ему, что сегодня приема не будет…
Скрипнула открывающаяся дверь, кто-то зашел внутрь, немедленно споткнувшись в темноте сеней о жестяное ведро и раздраженно выругавшись.
– Это не Альбиорикс, – тоном человека, уверенного в своей правоте, сказал я. – Это Конан.
– Да? – Ее зингарское величество изволили проснуться. – А почему без доклада?
– Военное положение, моя госпожа, – донесся язвительный голос Райана Монброна. – Куртуазные расшаркивания временно отменяются.
Низкий дверной проем загородила массивная фигура, от которой явственно несло конским потом и вымокшей под дождем тканью. Человек нагнул голову, чтобы не врезаться в покосившуюся притолоку, и вошел, грузно рухнув на скрипнувшую лавку. Король Аквилонии выглядел озлобленным и порядком уставшим. Настолько, что даже стоявшие на столе кувшины и жалкая закуска не удостоились его внимания.
– Отвоевались, – буркнул он. – Пропади оно пропадом…
Мы благоразумно промолчали, решив не искушать судьбу и не теребить киммерийца расспросами, пока он не придет в себя. Это произошло довольно скоро – Конан встряхнулся, отцепил насквозь мокрый и грязный плащ, огладил по загривку выбравшегося из-под стола волка и обвел нас хмурым взглядом:
– По крайней мере, Зингаре осталась ее правительница, а мне – собственный вице-король и библиотекарь…
– Ур-р, – негромко проворчал белый волк.
– Эрхард тоже с вами? – догадался Конан. Чабела молча кивнула и осторожно осведомилась:
– Как… Как твои успехи?
– Скверно, – варвар обеими руками взъерошил мокрую шевелюру, в которой блеснули белые нити первой седины. – Вообще все скверно.
Из-за занавески появился Монброн-старший и привалился к дверному косяку, молча поглядывая на нас колючими зеленоватыми глазами.
– Замка Демсварт больше нет, призрачная дрянь сожрала три четверти явившегося сюда народа, галеру с посольствами Офира, Хаурана и Хорайи сорвало с якоря и унесло вниз по реке. Ее до сих пор не нашли, – перечислил Конан и с плохо скрываемым отчаянием добавил: – Из отряда, что пошел за мной и Альбиориксом, почти никого не осталось. Бритуниец в Алгизе, его здорово потрепали, теперь не скоро встанет на ноги…
Веллан-волк открыл пасть и часто запыхтел, прижав острые уши к голове – таким образом собаки и их дикие сородичи выражают крайнее беспокойство.
– Тотлант и Эртель целы, – Конан догадался, о чем хотел спросить обитатель Пограничья. – Эртеля тоже заставило перекинуться в зверя, а так он в порядке. Дженна приехала со мной, она, должно быть, скоро явится – отправилась разузнать, не уцелел ли кто из ее знакомых… Зато Аластор куда-то сгинул… И Дане Эрде наверняка пришел конец. В том кошмаре, который учинила она на пару с ксальтоуном, никто не выживет… Надеюсь, он подох в муках, оставив Тараска без верного помощничка, – мстительно закончил варвар.
– Так Тараск жив? – напряженно переспросила Чабела.
– Ага. Я его видел издалека. К счастью, он меня не заметил.
– Где он? – вырвалось у меня.
– В лиге к полудню от бывшего Демсварта. Торчит на дороге в Нумалию, при нем – с полтысячи изрядно напуганных гвардейцев, чрезвычайно счастливых тем, что остались живы. Мы тихонько проскочили мимо и отправились искать, куда вы могли подеваться. Заглянули в лагерь на Посольском холме – никого, только ветер свистит. Дженна предложила сунуться сюда, и первый же встречный зингарец отправил нас к дому старосты.
У входа снова что-то загремело и застучало. Хлопнула дверь, вошли, стряхивая воду с плащей и ежась, двое. Первый визитер оказался Дженной Сольскель – осунувшейся и слегка прихрамывающей. За ней…
За девицей из Пограничья следовал высокий беловолосый молодой человек в доспехе, украшенном изображением головы дракона Немедии. Увидев его, Чабела совершенно не по-королевски присвистнула, а Просперо удивленно вопросил:
– Ваша милость? Конан… э-э, Ваше величество, почему вы нам ничего не сказали?
– В суматохе забыл, – честно признался Конан, пока гости устраивались на свободных местах.
– Он забыл, – с неподражаемой интонацией протянула зингарка. – Может, Ваше величество забыли сообщить нам еще какие-нибудь важные новости?
– Вроде нет, – откликнулся варвар, но внимание Чабелы уже полностью принадлежало Ольтену:
– Как прикажете теперь поступать, ваша милость? Где ваша приятельница, маленькая Эрде? Только не говори, что с первым солнечным лучом отправишься на ее поиски! Лучше уж сразу поищи веревку потолще и ветку покрепче! Ты понимаешь, что ваш с Долианой Рокод блистательно провалился?
– Еще не все потеряно, – устало и, как мне показалось, равнодушно пробормотал немедийский принц.
– Армии у тебя нет, живого символа, герцогини Эрде, вдохновительницы всех ваших идей и магички… покоя и мира ее душе… – тоже нет, в умах большинства обитателей страны вы отныне считаетесь пораженной стороной, – Чабела наставительно ткнула в Ольтена указательным пальцем. – Растолкуй, пожалуйста, где ты видишь хоть единый проблеск надежды!
– В выигранном времени, – разумная мысль принадлежала не Ольтену, но внимательно слушавшему Райану Монброну.
– Никто не знает, что ваша милость уцелели, – поддержал танасульского мага Просперо. – И это очень хорошо… Просто замечательно.
– Бегство? – Ольтен слегка оживился, но оживление его быстро пропало. – Куда? Кому нужен человек, за которым тянется двусмысленная слава самозванца, без единого золотого в кармане, без единомышленников и…
– Мне, – перебил Конан. Эльсдорф-младший осекся, словно прикусив язык. Дженна вопросительно изогнула бровь и покосилась на киммерийца. – Сейчас мы соберем остатки твоего отряда и аквилонцев, после чего исчезнем. Мы тут никогда не проезжали и вы нас не видели.
– Ваше величество бесследно пропали в неразберихе всеобщего бегства от призраков, – изрекла зингарская королева. – Думаю, пройдет дня два-три, прежде чем Тараск наведет порядок и сообразит, что к чему.
– А ты? – насторожился варвар.
– Я останусь, – Чабела безмятежно махнула рукой. – Кто-то должен проследить, чем завершится наша авантюра. Может, всплывет нечто занимательное. В любом случае, я в полной безопасности.
– Но я не могу уехать, не убедившись, что Дана действительно погибла! – резко проговорил Ольтен. – Если Вашему величеству угодно проявить такое снисхождение, заберите в Аквилонию моих уцелевших сторонников, а я тем временем…
– Не говори глупостей! – Зенобия сердито стукнула кулаком по столу. – Ты – вне закона. Тараск землю и небо перероет, дабы вздернуть тебя у Башни Висельников…
– При большом стечении ликующих подданных и приговором «Главарь бунтовщиков», – ядовито завершил фразу Монброн. – Уезжайте, в самом деле. Когда суета поутихнет, мы тоже отправимся за вами.
– Это еще зачем? – подозрительно насторожился Конан.
– Давненько я наведывался в Тарантию, – с мечтательностью в голосе произнес Райан. – Госпожа Фриерра, опять же, изъявляла желание познакомиться с блистательной Аквилонией. И в Танасул надо съездить, известить семью Маэля об утрате…
– Маг и вампирша, – киммериец закатил глаза. – Боги, спасите и сохраните! Кстати, кто-нибудь видел Рейе, братца Ринги Эрде?
– Он жив, но ранен, – коротко ответила Чабела, взглядом приказывая невольным свидетелям – Просперо, Райану и мне – держать язык за зубами. – Я позабочусь о нем.
– Как знаешь, – Конан сгреб с блюда непрожаренного вида лепешку, откусил половину и встал. – Сожалею, благородные месьоры, но нас с нетерпением ожидают мокрая ночь, долгая дорога и очень жесткие седла. Когда доберемся до Нумалии, найдем тихий постоялый двор и денек передохнем. Чабела, я на тебя надеюсь – всегда и везде. Пришли в Тарантию весточку, ладно?
– Брысь! – фыркнула зингарка. – Чем меньшему числу зевак вы попадетесь на глаза, тем лучше.
Собирались мы с лихорадочной поспешностью, но забежать к Цинтии я успел. Госпожа Флана глянула на меня весьма неодобрительно, однако разбудила молодую баронессу, и мы распрощались на просевшем от старости низком крыльце, под холодными каплями мелкого дождя. Собственно, я только намеревался сказать, что вынужден спешно уехать и весьма сожалею об этом, но на язык подворачивались совершенно неподходящие слова – привычно-галантные, обкатанные, как камешки на морском берегу, и ничего не выражающие.
– Напиши мне, – вдруг попросила Цинтия. – Сейчас не время и не место для долгих разговоров. Просто напиши: Бельверус, квартал Алмель, улица Медведя, усадьба Целлиг. Обещаешь?
– А… Обещаю, – брякнул я.
– Так я буду ждать, – Цинтия, стоявшая на верхней ступеньке, наклонилась, быстрым, каким-то птичьим движением поцеловала меня и скрылась за дверью.
Тарантия, Аквилония.
5 день Третьей весенней луны.
Наш поспешный отъезд из Демсварта, вполне заслуживавший названия «бегства под покровом ночи», прошел на редкость удачно. Тогда, сразу после битвы, никого не заинтересовал отряд всадников, удаляющихся проселочными дорогами в сторону Нумалии. Через четыре дня мы достигли крепости Вайзуз на границе, откуда лежал прямой путь к столице Аквилонии. Конан увез с собой не только принца Ольтена, но и десяток его сподвижников, а также Дженну Сольскель, внезапно решившую отправиться попутешествовать. Посмотрим, к чему приведет эдакое странствие в обществе Его величества короля аквилонского…
Новости из Немедии дошли до нас к началу Третьей весенней луны, и новости были, прямо скажем, ошеломляющие.
Долиана Эрде осталась в живых, но ее могущественный Талисман пропал. Пропал, и все тут! Какой-то мародер незамысловато снял его с предводительницы Рокода, сунул в карман и уволок в неизвестном направлении. Армия Тараска еще седмицу торчала под Демсвартом: гвардейцы ловили уцелевших мятежников, а ксальтоун, умудрившийся избежать гибели, несомой Тенями, разыскивал сокровище. Колдуну досталась лишь безжалостно исковерканная золотая оправа, подобранная шагах в десяти от тела Даны. Разыскивал он, по слухам, везде: среди мертвых и среди живых, среди взятых в плен мятежников и среди оставшихся в живых легионеров Тараска Эльсдорфа. Искал яростно и жестоко, допрашивая всех, кто вызывал хоть малейшее подозрение. Искал, твердя, что ощущает близкое присутствие Камня.
Искал – и не находил. Заставил пятерку Летучих Мышей спуститься по целой паутине веревок в Провал, образовавшийся там, откуда вырвались Призраки. Искатели выяснили, что на дне расщелины находится грязевое озерцо, над которым поднимаются гнилостные испарения. Один из воинов по неосторожности вдохнул слишком глубоко и отравился, сорвавшись вниз и захлебнувшись в размякшей глине. Менхотеп распорядился пригнать к яме жителей Алгиза и вычерпать грязь. Приказ выполнили. Камня не обнаружили.
Разъяренный ксальтоун прибегнул к помощи волшебства, пытаясь выследить Талисман по неуловимому запаху, который оставляет за собой любой могущественный артефакт. Однако, как мы поняли, над Демсвартским полем смешалось столько заклятий, что малейшие приметы, могущие подсказать, куда делся Каримэнон, сгинули, точно слизанные морским прибоем легкие птичьи следы. Ксальтоун не мог заставить себя поверить, что магическим кристаллом завладели силы, стоящие над человеческим миром, следовательно, он угодил в людские руки. В чьи? Кто успел за промежуток времени в суточный оборот клепсидры снять Камень с похожего на труп тела Долианы Эрде и унести его в неизвестном направлении?
Дану увезли в Бельверус и собирались судить вместе с прочими бунтовщиками. Дела Чабелы и всячески поддерживавшего ее Эрхарда, похоже, катились под горку, ибо остальные члены Совета Семи королей разбежались по родным странам. Раненый Альбиорикс на ноги так и не поднялся, ему высочайше разрешили отправиться домой – для поправления здоровья. Относительно судеб Конана и Ольтена ходило множество противоречивых слухов, но, похоже, Тараск догадывался, что аквилонцы вновь его обставили.
Впрочем, теперь это не имело значения. Коронация Тараска Эльсдорфа, наследного принца крови, потомка Нимеда Первого, должна состояться в восьмой день Третьей весенней луны, и горе тому, кто рискнет помешать! Чабела, думаю, даже не пыталась, зная, что иногда приходится мириться с поражением.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Записки Долианы, герцогини Эрде-младшей – I
«Бегство сквозь огонь»
Бельверус, Немедия.
10 день Третьей весенней луны.
На протяжении двух седмиц, с двадцать шестого дня Второй весенней луны по десятый день Третьей весенней луны, я постепенно сходила с ума. Миг начала безумия пришел под Демсвартом, когда меня выволокли из-под тяжелой конской туши и утвердили на ногах, подпирая с обеих сторон. Надо мной возвышался донельзя разъяренный и жаждущий крови ксальтоун, но поначалу я не обратила на него внимания.
Вокруг тянулась Демсвартская равнина – тающий снег, грязь, пятна крови, ошметки разодранных в клочья плоти и железа. Курящийся сизоватым дымком Провал, уходящий в земные недра. Наполовину обрушившийся и съехавший в реку замок. Тысячи погибших по моей вине людей, сторонников Рокода и легионеров Тараска. Пропавший Талисман.
Постепенно до меня дошло, отчего беснуется ксальтоун. Ставший почти осязаемым Каримэнон проскользнул у него сквозь пальцы. Кто-то взял его. Вытащил из моей руки, сочтя валявшуюся на краю пропасти Дану Эрде покойницей. Забрал и унес.
Ксальтоун безжалостно вывернул наизнанку жалкие останки моего разума, пытаясь отыскать в них след похитителя. Маг надеялся, что я заметила хоть какую-нибудь мелочь, тень, особенность, прежде чем Камень сменил владельца. Бесполезно. Как выяснилось, я не помнила ровным счетом ничего.
Убедившись в моей никчемности, Менхотеп потерял ко мне интерес и целеустремленно занялся розысками сокровища на поле битвы. Я досталась Тараску: редкостный, хотя и сильно потрепанный трофей. Его высочество немедля обуялся милосердием, распорядившись устроить добычу со всеми возможными удобствами и приставив умелого лекаря. Конечно, ведь я требовалась ему живой и относительно невредимой!
А я хотела умереть. Герцогиня Эрде-младшая подвела всех, кого могла: друзей, сторонников, единомышленников и сородичей. Любой, кто пытался следовать за мной, очень быстро погибал. Почему моя судьба должна быть иной? Раз они умерли, я тоже последую за ними.
Остатки армии Тараска Эльсдорфа снова и снова обшаривали низину возле стен бывшего Демсварта. Каждое утро я надеялась, что наступающий день наконец станет для меня последним.
Я оставалась в этом мире. Потерявшая интерес ко всему сущему, похожая на выходца из могилы, с тихо угасающим под бременем вины рассудком, однако живая. Где-то поблизости постоянно находился лекарь и караулившие меня стражники, однажды мне показалось, будто мой фургон навестила Чабела Зингарская, но, скорее всего, это мне приснилось. Я дремала, пребывая на грани между сном и явью, и очнулась, как ни странно, благодаря Тараску.
Его светлость заглянул справиться, вынесу ли я путешествие до Бельверуса. Заодно Тараск хотел убедиться, что я не исчезла. В глубине души он наверняка опасался, что я прибегну к какому-нибудь волшебству и испарюсь. Совершенно напрасные подозрения. Моя магия, если таковая вообще имелась, а не была целиком и полностью заимствована у Камня, иссякла, словно пересохший колодец в пустыне. Тараск довольно долго смотрел на меня, изумленно хмыкая (должно быть, мой вид не отличался большой привлекательностью), потом негромко окликнул по имени. Наверное, я пошевелилась в ответ, и он решил задержаться и поболтать. Или просто желал насладиться плодами дорого доставшейся победы.
Так или иначе, Тараск присел на скамью и поведал мне много прелюбопытных вещей, говоря сочувствующе-бодрым тоном, каким принято обращаться к тяжелобольным. Я услышала имена людей из нашей с Ольтеном свиты, которых ему удалось захватить в плен. Из двадцати тысяч человек, явившихся к стенам Демсварта, выжила едва ли четверть. Мятежники, принявшие на себя первый удар призрачной орды, полегли почти целиком. Совет Семи королей и Ее величество Чабела изрядно струхнули, почти согласившись признать Тараска королем, а Рокод Полуночи – бунтом кучки зарвавшихся юнцов. Конан Аквилонский и король Бритунии исчезли вкупе с частью своих гвардейцев и несколькими подданными Пограничья. Прошел слух, будто их видели спускающимися в долину незадолго до Прихода Теней.
Должно быть, у меня сохранилась капля здравого смысла. Или наоборот, слова подсказывало хихикающее безумие. С трудом открыв рот, я прокаркала, что вина за случившееся целиком и полностью лежит на мне. Я цеплялась за эту мысль изо всех сил. Моя судьба не имеет значения, пусть только оставят жизнь остальным пленным. Пусть сошлют в самое далекое захолустье, пусть лишат права принадлежать к благородному сословию, пусть отберут все, только пусть не будет смертей…
Я столько раз повторяла эти слова, что сама начала в них верить. На самом деле для Тараска и тех, кто участвовал в поспешном суде над мной, болтовня полусумасшедшей девчонки не имела никакого значения. Они торопились отделаться от нас. Отделаться так, чтобы впредь никому не пришло в голову осмелиться выступить против могущества королевской власти и Его величества Тараска Эльсдорфа. Обычно новый правитель страны перед коронацией объявляет о помиловании содержащихся в тюрьмах преступников, однако нас эта традиция не касалась. Нам предстояло получить все, отмеренное неумолимой карающей рукой закона.
Тараск и его судьи, надо отдать им должное, не нарушили ни единого уложения. Разве что со мной решили поступить строже обычного, чего я вполне заслуживала.
Время скользило мимо. Я не боялась, просто терпеливо и устало ждала. Тосковала по Камню. Наверное, так должна себя чувствовать женщина, у которой умер маленький ребенок. Впрочем, у меня нет детей, да и не будет. Род Эрде пресекся, не начавшись толком. В живых осталась только Ринга Эрде, и та безумна.
Сегодня меня разбудил вливающийся в окно многоголосый шум толпы. Ожидание закончилось.
Повозка смертников ждала в крохотном внутреннем дворе замка, опущенный задник придвинут вплотную к дверям. Обычная двуколка с высокими бортиками, на каких возят ящики с овощами или дрова, ради торжественного случая обитая дешевым черным сукном. Меня подсадили наверх, следом вскарабкались двое стражников и втащили что-то увесистое, отрывисто позвякивающее. Я стояла, чувствуя под ногами занозистые, грубо оструганные доски, и щурилась. Сегодня выдался на редкость ясный и теплый денек, настоящее лето. Ну да, ведь наступила Третья весенняя луна. И, кстати, благополучно миновал мой день рождения, приходящийся на начало этого месяца.
Шаткая повозка раскачивалась под тяжестью забравшихся в нее людей влево-вправо. Приглядевшись, я увидела, что на последнюю прогулку меня повезут два мула – как положено, светлой и темной масти. Гвардеец, державший мулов под уздцы, как-то странно глянул на меня и быстро отвернулся. Пребывание в заключении отнюдь не сделало без того страшненькую Дану Эрде первой красавицей Немедии.
Возня за спиной окончилась, меня довольно вежливо попросили протянуть руки назад. Я подчинилась, заодно посмотрев через плечо. Понятно. Толстый столб со зловещего вида цепями и наручниками.
Стражники завершили свое дело и спрыгнули на землю. Хлопнул поднимаемый борт повозки, скрипнули деревянные задвижки. Мулы деловито зацокали копытцами по булыжникам, проплыла справа глухая стена без окон, сложенная из блоков коричнево-серого гранита, затем мы въехали под низкую арку, освещенную парой факелов, и остановились. Впереди я разглядела закрытые ворота и яркую золотистую щель, разделяющую створки, а слева – маленькую дверцу, куда поспешно юркнул один из моих сопровождающих. За воротами приглушенно гудела толпа. Внезапно до меня долетел короткий, яростный вскрик, утонувший в общем усилившемся гомоне. Жизнь кого-то из моих сторонников завершилась, подобно задутой ветром свече.
– Кто это был? – я решила, что ничем не рискую, обращаясь к стерегущим меня гвардейцам.
– Не знаю, – сразу же откликнулся тот, что держал мулов. Подумал и уточнил: – Не знаю, госпожа.
– Сегодня всех, кто верховодил над мятежниками, того… В общем, конец им настал, барышня, – словоохотливо пояснил его напарник, постарше годами, и понизив голос, быстро проговорил: – Эй, может передать кому чего нужно? Ты скажи, мы сделаем.
Я старательно поразмыслила, вспоминая, отыщется ли в этом мире человек или люди, желающие выслушать мою последнюю волю, и отрицательно помотала головой:
– Спасибо. У меня больше нет ни родни, ни друзей.
Конечно, невезучесть Долианы Эрде погубила всех. Даже тех, кто мог бы уцелеть. Невовремя припомнилось, что на моей совести лежит еще и гибель рабирийского дядюшки, Рейе да Кадена. А ведь он ехал сюда, чтобы спасти непутевую дочь своей младшей сестры… Сколько их, ожидающих на Серых Равнинах, готовых встретить меня справедливым упреком: «Почему? Почему ты допустила, чтобы мы умерли?»
– Ты бы помолилась, – неожиданно посоветовал старший гвардеец. – Легче станет. Ты вообще какой веры будешь? Митрианской?
– Нет, иштарийской, – ответила я, честно прибавив: – А также я имею честь быть невезучей последовательницей Роты-Всадника.
Стражники покосились на меня, как на блаженную дурочку. Нечасто, должно быть, им доводилось сопровождать к месту казни малолетнюю злодейку короны, пытающуюся острить.
Неприметная дверца выплюнула целый отряд в зеленовато-красной форме дворцовой гвардии, в надраенных до ослепительного блеска доспехах и вооруженных длинными копьями. Они окружили повозку плотным кольцом, и мои недавние собеседники затерялись среди них. Стало тесно, шумно и хлопотливо. Кто-то громко распоряжался, и я почувствовала себя в роли бестолково мечущегося жертвенного теленка, которого никто не спрашивает, хочется ему оказаться на алтаре или он предпочел бы прогуляться на ближайшую лужайку.
Ворота грузно распахнулись. Ворвавшийся поток солнечных лучей затопил арочный проем, заиграл искрами на кирасах гвардейского отряда и упряжи мулов, а я снова заморгала от слишком яркого света. Скрежетнуло и подпрыгнуло наехавшее на камень колесо: мы продолжили путь, миновав ворота и выбравшись на большое открытое пространство. Сбоку к нам пристроились всадники, замкнувшие по углам квадрат пеших гвардейцев.
Процессия двигалась не слишком быстро, так что я получила отличную возможность оглядеться по сторонам. Мне не доводилось присутствовать на казнях, поэтому я вдруг болезненно заинтересовалась каждой мельчайшей подробностью.
Повозка катилась между двумя рядами гвардейцев, описывая большую дугу и постепенно забирая вправо. Слева нависала одна из башен Бельверусского замка короны. Громоздкая, тяжеловесная, в венце массивных зубцов, украшенная важно развевавшимися на ветру стягами с гербом королевства. Длинная тень башни падала на выстроенные неподалеку от ее подножия полукругом трибуны в пять ярусов. Верхний, украшенный множеством разноцветных полотнищ, черно-бело-алых знамен, длинных вымпелов и ярких лент, наверняка предназначался для особ, полагающих себя не простыми смертными.
Мгновение спустя я убедилась в собственной правоте, всмотревшись в лица людей, занимающих почетные места на мрачном представлении с моим участием. Совсем недавно они составляли костяк Совета Семи королей, а сегодня…
Посередине, чуть повыше прочих, располагалось вычурное кресло, больше похожее на маленький трон и принадлежащее Тараску Эльсдорфу. Новый король Немедии не выглядел довольным, скорее, он походил на человека, стремящегося поскорее выполнить тягостную, но необходимую обязанность. Темно-красный силуэт в глубине, за спинкой кресла – надо полагать, ксальтоун собственной персоной. Не отказал себе в удовольствии полюбоваться на кончину изрядно попортившей ему кровь соперницы.
По левую руку от Тараска восседала красивая, величественная женщина в ослепительно-голубом с золотом платье. Чабела Зингарская, которую я считала глупой гусыней и которая делала все, дабы удержать некую сумасбродку Дану Эрде от роковых промахов. На лице королевы Побережья сохранялась маска холодной любезности, но завидев меня, она вздрогнула и невольно прижала руку к губам. Кто-то из свитских, стоявший позади нее, резко наклонился вперед, не то за приказанием, не то шепча правительнице на ухо последние новости. Чабела слушала, но ее взгляд не отрывался от моей тряской колымаги – взгляд беспомощный и сочувствующий. Лучше бы она смотрела в другую сторону…
Компания справа от Тараска высказала свое мнение сразу и определенно. Белокурая дама в шелках жемчужного оттенка, седой старик в зеленом и коричневом, и двое молодых людей – оба высокие и светловолосые. Офирская графиня Клелия Кассиана, король Эрхард из Пограничья, Эртель, его племянник-наследник, и верный приятель Эртеля, капитан гвардии Пограничного королевства, Веллан. Где он успел руку сломать? Не при Демсварте ли? До меня долетел смутный отголосок слуха, будто кто-то из Совета Семи королей нарушил обещание держаться в стороне, заметив уготовленную мне ловушку и вмешавшись в битву на стороне мятежников. Упоминались имена Конана Аквилонского и Альбиорикса, правителя Бритунии… Кстати, ни того, ни другого я на трибунах не заметила. Аквилонцы отсутствовали напрочь – ни короля, ни великолепного пуантенского герцога, ни его свиты, никого. Неужели я должна прибавить к длинному списку своих невольных жертв еще и их? А может, они решили таким образом выказать свое отношение к Тараску и его поступкам?
Принц Пограничья и его друг явно намеревались затеять скандал, и поводом для него служила моя скромная особа. Кажется, они решили убедить Тараска даровать мне жизнь, но вот беда – просить о чем-либо и разливаться в куртуазных словесах варварская парочка считала ниже своего достоинства. Неудивительно, что их очень скоро попросили освободить ложу от своего присутствия. Эрхард попытался вмешаться и отступился, не желая или опасаясь спорить с Тараском. Я его не осудила: он должен помнить о своем маленьком королевстве, во многом зависящем от могущественной Немедии.
Молодые люди сбежали по боковой лестнице к первому ярусу и остановились там. Судя по их жестам, они всерьез обсуждали возможность наброситься на стражу и попытаться добраться до меня.
«Даже не думайте, – мысленно попросила я, когда дребезжащая двуколка поравнялась с левым краем трибун. – Сюда согнали гвардейцев не меньше, чем полегло легионеров на Демсвартской равнине».
Трибуну, отведенную представителям благородного сословия, повозка миновала в полном молчании, нарушаемом ритмичным топотом и лязгом доспехов стражников, фырканьем мулов и позвякиванием моих цепей. Многие из тех, что сидели на скамьях, недолюбливали моих родителей, вполне обоснованно считая Мораддина и Рингу Эрде своими врагами. Однако вид торчащей на черном возке смертников ободранной тощей девчонки изрядно поколебал их верноподданнические чувства. Думаю, я мало напоминала закоснелую злоумышленницу.
Одолев с двести шагов расстояния вдоль дворянской трибуны, мулы, повинуясь ведущему их гвардейцу, развернулись головами к стенам Бельверусского замка и остановились. Справа тянулось плотное воинское оцепление в пять или шесть рядов, а за ним мерно колыхалась толпа из обитателей славного города Бельверуса. Человеческое столпотворение заливало немалых размеров площадь перед замком, люди торчали на крышах и в окнах окрестных домов, их непрестанно звучащие голоса сливались в подобие морского рокота. Они толкались, шумели, пробирались вперед, выкрикивали проклятия и нечто, принятое мной за одобрительные возгласы, хохотали, голосили и улюлюкали. Я едва не оглохла.
Настало время набраться храбрости и взглянуть на ожидающий меня конец пути. С того мига, когда повозка оказалась за воротами замка, я избегала поворачивать голову влево. Теперь иного выбора просто не оставалось.
Выглядело место казни просто и буднично.
Квадратная площадка, примыкающая к стене замка короны, со стороной в полсотни шагов, засыпанная сероватым песком и окруженная двойной цепочкой гвардейцев. Почти под самым бастионом угловато возвышаются три виселицы, середину площадки занимает добротно сколоченный помост с тяжеловесной дубовой колодой, и совсем близко, шагах в двадцати поднимался высокий столб, старательно обложенный вязанками хвороста и поленьями. Макушку столба украшала перекладина, с которой свисало потрепанное и заляпанное грязью знамя.
Читать бесплатно другие книги:
