Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений Стент Анджела
Такие факторы, как финансовый кризис 2008 года и его последствия, стремительный рост Китая, затяжной кризис еврозоны и непрекращающиеся трудности в экономике США, уже сказались на относительной влиятельности России и США в мире. При Путине Россия стала более сильным игроком на международной арене, чем в 1990-е годы. Однако нельзя с уверенностью утверждать, что она так же быстро набирает силу, как и другие страны БРИК. Экономика России до сих пор сильно зависит от цен на нефть, трудоспособное население убывает, коэффициент смертности мужчин молодого возраста сопоставим с аналогичными показателями в странах Черной Африки, а инфраструктура деградирует{750}. Если Запад столкнулся с экономическими проблемами, то Россия достаточно успешно справилась со своим финансовым кризисом. Но согласно прогнозам, в ближайшие годы темпы роста российской экономики будут падать. Несмотря на это, в России полагают, что это как раз Запад находится в фазе спада и что факторы мирового развития меняются в сторону, благоприятствующую странам БРИК и «Большой двадцатки». Китай остается неизвестной величиной, особенно учитывая его растущую роль на слабо населенном российском Дальнем Востоке. Поэтому нельзя исключать сценарий, за который ратуют прозападно ориентированные россияне, – долгосрочное сотрудничество России с США с целью сдержать восхождение Китая. Но если все это и случится, то только в отдаленном будущем. А США и Россия уже сегодня прекрасно понимают, что облик мира меняется и что непременно изменится и общий контекст, в котором отношения двух стран будут развиваться в будущем.
Экс-госсекретарь Генри Киссинджер, регулярно встречающийся с президентом Путиным, объясняет некоторые непреодолимые проблемы в американо-российских отношениях тем, что американские чиновники неспособны в полной мере осознать исторические и географические особенности России и что они полагают, будто Россия определяет свои интересы в той же логике, что и США. Путина Киссинджер считает стратегическим мыслителем и реформатором экономики, желающим видеть Россию современной, всеми уважаемой державой. По мнению Киссинджера, Вашингтон должен стремиться к стратегическому партнерству с Россией, но при этом не вступать в дискуссии относительно политической системы России. «Не наша это забота переделывать их общество»{751}.
Бывший советник по национальной безопасности Стивен Хэдли однажды высказал следующее соображение: «Чем привносить свое прошлое в настоящее, России следовало бы достичь такого положения, когда она бы привносила будущее в настоящее. Иначе она так и останется пленницей прошлого»{752}. Америке и России, безусловно, придется что-то делать с наследием двух периодов: холодной войны и 1990-х годов, когда неравенство их сил было наиболее отчетливым. Сегодня, когда на дворе второе десятилетие XXI века, Россия гораздо сильнее, чем в прошлом, и потому ей стоит переоценить наследие 1990-х.
С момента распада СССР три президента США старались отыскать золотой ключик, отпирающий двери к более качественным американо-российским отношениям. Пока поиски так и не увенчались успехом. Однако не менее важна и внутренняя перезагрузка. И Соединенным Штатам, и России нужно пересмотреть свое отношение друг к другу и выработать подходы, отражающие реалии XXI века, в котором мир устроен сложнее и насчитывает несколько глобальных центров силы. Пока Вашингтон и Москва не сумеют преодолеть логику холодной войны и последовавших за ней лет, любая последующая перезагрузка – кем бы она ни была инициирована, Кремлем или Белым домом, – в лучшем случае позволит лишь эффективнее управлять двусторонними отношениями, которые так и останутся шаткими и ущербными.
Самый продуктивный путь, который могут избрать США в своих дальнейших отношениях с Россией, – это понять, что перед ними крупная страна, которая по-прежнему играет важную роль в мире, но имеет свои особенности в виде гибридной политической системы и серьезных внутренних проблем. Мировоззрение России в общем и целом явно расходится с американским, и в обозримом будущем изменений в этом плане ожидать не приходится. Вашингтону следует удерживаться от публичной оценки происходящего в России, какой бы эта оценка ни была, положительной или отрицательной. Лучше сосредоточить внимание на тех областях, где сотрудничество двух стран возможно и необходимо. Если Соединенным Штатам удастся отойти от шаблона последних двух десятилетий, когда великие надежды на улучшение отношений с Россией неизменно сменяются периодом глубоких разочарований, тогда Вашингтон и Москва, возможно, смогут обойтись без дальнейших перезагрузок в своих отношениях, которые по-прежнему остаются не более чем ограниченным партнерством.
Глава 12
От Сочи до Севастополя: кризис на Украине и конец перезагрузки
Владимир Путин решительным шагом прошел к трибуне в богато украшенном зале Кремля и оглядел взволнованные и полные радостного возбуждения лица собравшихся – видных политических деятелей, ведущих представителей российского бизнеса и культуры. Под частые и бурные аплодисменты он огласил планы воссоединения Крымского полуострова, прежде входившего в состав Украины, с Российской Федерацией. В обоснование присоединения Крыма Путин широкими мазками обрисовал главные вехи российско-украинской истории. «В Крыму буквально все пронизано нашей общей историей и гордостью… свято для нас, это символы русской воинской славы и невиданной доблести». Далее Путин подчеркнул, что передача Крыма в состав Украинской ССР в 1954 году была «вопиющей исторической несправедливостью», а теперь эта несправедливость исправлена. Судя по темам, которые Путин затронул в своем обращении, оно явно перекликается с его речью семилетней давности в Мюнхене, когда он подверг резкой критике Америку за высокомерие и односторонность действий. Теперь, с трибуны Кремля, Путин обвинил Соединенные Штаты и Евросоюз в том, что это их стараниями на Украине месяцем ранее произошла революция и был свергнут президент Виктор Янукович; он повторил свой привычный упрек в адрес Запада: «Наши западные партнеры во главе с Соединенными Штатами Америки предпочитают в своей практической политике руководствоваться не международным правом, а правом сильного». Прозвучал полный перечень претензий, которые Путин и раньше не раз предъявлял Западу: «Нас постоянно пытаются загнать в какой-то угол за то, что мы имеем независимую позицию, за то, что ее отстаиваем, за то, что называем вещи своими именами и не лицемерим»{753}.
Обращение Путина состоялось 18 марта 2014 года, через два дня после референдума, в ходе которого, как следует из приведенных Кремлем данных, более 96 % жителей Крыма высказались за воссоединение с Россией. Присоединение Крыма и нарушение территориальной целостности Украины можно расценить как сигнал Кремля, что он больше не желает принимать базовые установки, определявшие режим евроатлантической безопасности со времен окончания холодной войны. После распада Советского Союза Соединенные Штаты, Евросоюз, Россия и ее ближайшие соседи признали законность границ постсоветских государств, хотя в ряде случаев их конфигурация стала следствием перекройки этнических границ в угоду политическим соображениям. Это искусство Иосиф Сталин в совершенстве освоил еще в бытность народным комиссаром по делам национальностей и с его помощью добился надежных гарантий, что ни один этнос не сможет занять господствующего положения в той или иной республике. Кроме того, Сталин намеренно стравливал между собой разные народы, что позволяло Москве применять принцип «разделяй и властвуй».
В 1991 году было решено, что во имя сохранения мира и стабильности в Европе и Евразии границами 15 новообразованных постсоветских государств следует считать границы бывших союзных республик. Когда Россия отвергла те общепризнанные договоренности о нерушимости границ, в ее отношениях с Западом образовалась глубокая трещина, а связи России с США понесли тяжелейший ущерб и свернулись до исторического минимума со времен Горбачева. На сей раз перезагрузке пришел конец, решительный и бесповоротный.
За год с небольшим до этого, в январе 2013 года, Хиллари Клинтон, покидая пост государственного секретаря США, представила президенту Обаме докладную записку, где предсказывала, что отношения с Россией ухудшатся ввиду «опасности, которую он [Путин] представляет для своих соседей и для мирового порядка». Она рекомендовала Обаме сдать назад и «нажать на кнопку паузы»{754}. И действительно: год, прошедший с момента отмены американо-российского саммита, характеризуется беспрецедентным уровнем напряженности между Москвой и Вашингтоном. Как правы оказались те, кто в 2009 году пророчил, что ошибка в переводе слова «перезагрузка» на знаменитой кнопке, преподнесенной Клинтон Лаврову, неслучайна и что эта проблема еще даст о себе знать. Повестка двусторонних отношений действительно страдала от перегрузки. Они попросту не складывались. Вся сложность отношений США и России нашла наиболее зримое отражение в четырех узловых проблемах: Сноуден, Сирия, Сочи и Украина.
Дело Сноудена: долгоиграющий подарок
Решение Путина предоставить временное политическое убежище дезертиру из Агентства национальной безопасности Эдварду Сноудену, обернувшееся немедленной отменой американо-российского саммита, намеченного на сентябрь 2013 года, продолжало охлаждать отношения Москвы и Вашингтона и подпитывать раздражение Белого дома. С точки зрения Кремля же это был ход ловкий и дальновидный, который принес весомые выгоды – как заранее просчитанные, так и непредвиденные, – и России, и ее президенту. Путин, приютив у себя в стране беглого контрактника АНБ, мог и дальше выставлять себя защитником прав человека. «Россия не та страна, которая выдает борцов за права человека, – заявил Путин на Санкт-Петербургском экономическом форуме в 2014 году, – а Эдвард Сноуден считает себя борцом за права человека. Он так выстроил свою жизнь»{755}. Путин не упускал случая подчеркнуть то, что он именует лицемерием США; он заявлял, что Вашингтон постоянно бранит Россию за нарушение прав человека, тогда как сами США прослушивают телефонные разговоры своих граждан и читают их электронную переписку.
Действительно, история Сноудена спровоцировала в США лавину дебатов относительно причин слежки, которую ведет АНБ за гражданами страны, и мер, при помощи которых Конгресс мог бы ограничить эту деятельность. В октябре 2013 года Сноуден стал лауреатом премии «За честность в разведке», которую учредила небольшая группа бывших сотрудников американских разведслужб, в свое время разуверившихся в правоте своего дела и ставших их разоблачителями. Они специально прилетели в Москву, чтобы вручить Сноудену награду на церемонии, которая была показана по российскому телевидению{756}.
Местонахождение Сноудена по-прежнему держится в тайне, однако он время от времени выходит на связь с внешним миром по электронной почте, а похищенные им документы периодически публикуются сочувствующими ему журналистами. Журналисты газеты Washington Post в 2014 году разделили Пулитцеровскую премию с журналистами Guardian за публикацию серии разоблачительных материалов, в основу которых положены раскрытые Сноуденом секретные сведения{757}. А Россия возвела его на пьедестал как героя, который изобличает гнусную изнанку американской политики и служит веским контраргументом в ответ на обвинения России в авторитаризме.
Наверное, нет более циничной насмешки (учитывая, что при Путине в России не прекращаются травля инакомыслящих и удушение свободы высказываний в интернете), чем неожиданное, хотя и заочное, появление Сноудена на ежегодной марафонской прямой линии президента России с народом в апреле 2014 года. Неожиданный гость по видеосвязи уважительно обратился к Путину: «Я хотел бы задать вам вопрос о массовой слежке за онлайн-коммуникациями и массовом сборе частной информации разведывательными и правоохранительными службами… Я слышал мало общественных дискуссий по поводу вовлеченности России в политику массовой слежки. Поэтому я хотел бы спросить вас: занимается ли Россия перехватом, хранением или каким-либо анализом коммуникаций миллионов людей?» На что Путин дал такой ответ: «Прежде всего у нас существует строгая законодательная регламентация использования специальными службами специальных средств, в том числе и прослушивания телефонных разговоров, слежки в интернете и так далее… И поэтому массового характера, не избирательного, у нас нет и в соответствии с законом быть не может… Да и технических средств у нас таких и денег у нас таких нет, как в Соединенных Штатах»{758}.
Стоит ли говорить, что среди присутствовавших на прямой линии не нашлось никого, кто осмелился бы возразить на это заявление президента. Как не нашлось никого, кто задался бы вопросом: как человеку, который считает себя поборником прав человека, бросившему вызов деспотическому государству, где поставлена на поток слежка за гражданами, вообще могло прийти в голову избрать Россию своим прибежищем? Безоговорочные хвалы в адрес Сноудена и приютившей его страны, звучавшие в мире, зачастую отражали нарастание антиамериканских настроений, все более заметным выразителем которых становился Путин.
Разоблачительные откровения Сноудена возымели для Кремля и другие – вероятно, неожиданные – положительные последствия. Они дали толчок к серьезному ухудшению в отношениях между США и их ключевым европейским партнером Германией. Предоставив Сноудену политическое убежище, путинский режим добился того, что никак не удавалось прежним советским и российским лидерам: заставил Германию усомниться в фундаментальных основаниях союзнических отношений с США. Стало известно, что Агентство национальной безопасности США прослушивало личный мобильный телефон канцлера Германии Ангелы Меркель, а также собирало информацию о миллионах ее сограждан{759}. В итоге уважаемая правозащитная организация Германии присудила Сноудену награду, а в комиссию бундестага, специально учрежденную для изучения деятельности АНБ, вошли несколько законодателей, которые призывали предоставить Сноудену политическое убежище{760}. Негодование, поднявшееся в Германии из-за разоблачений Сноудена, резко контрастировало с относительным равнодушием по этому поводу во Франции или, например, Италии. Тому было несколько причин. Прежде всего, у немцев был печальный опыт во времена нацизма, а затем в период существования ГДР, когда разведслужбы (соответственно гестапо и Министерство внутренней безопасности ГДР Штази) грубо вторгались в личную жизнь граждан, ведя наблюдение за ними; это и обусловило бурную реакцию германского общества на разоблачения Сноудена. Факт прослушки, как стало известно, особенно разъярил Ангелу Меркель, чья молодость прошла в Восточной Германии. Другой вероятной причиной такой чувствительности могло стать то, что германские граждане были менее осведомлены о работе своих собственных разведслужб, чем население других европейских стран. Разоблачения Сноудена, кроме того, поначалу препятствовали полноценному сотрудничеству США и Германии, когда украинский кризис набрал полную силу; в германском обществе симпатизировали России отчасти и ввиду подозрений, что США в этом кризисе преследуют свои собственные цели, а также отсутствия доверия между Вашингтоном и Берлином.
В августе 2014 года Россия предоставила Сноудену вид на жительство сроком на три года, позволяющий ему оставаться в стране в обозримом будущем{761}. Однако возникли вопросы, не работал ли он и раньше на Россию и ее разведслужбы{762}. Хотя и Путин, и сам Сноуден уверяли, что он попал в Россию случайно, просто потому, что китайские власти вынудили его выехать из страны, и что он не передавал похищенные материалы российским спецслужбам, было очевидно, что Сноуден все же имел предварительные контакты с представителями российских властей и что свой тридцатый день рождения он провел в российском консульстве в Гонконге{763}. Как бы там ни было, обнародование секретных материалов, которые Сноуден передал журналистам до приезда в Москву, а также отсутствие ясности в том, где находятся еще порядка полутора миллионов скопированных Сноуденом секретных документов, причинили большой ущерб интересам США. Присутствие Сноудена в России, ущерб, который его действия нанесли отношениям США с их союзниками, а также неопределенность в том, какие еще материалы могли попасть в его руки и могут быть опубликованы, воздвигают серьезный барьер на пути улучшения американо-российских отношений.
Сирийская инициатива Москвы
Если Сноуден стал символом тупика, в который зашли двусторонние отношения, то сирийская проблема отражала другой их аспект: необходимость совместно решать многосторонние проблемы, в которых обе страны были серьезно заинтересованы. В августе 2012 года президент Обама сделал сирийскому президенту Башару Асаду предупреждение: не заходить за «красную линию» и не применять химическое оружие против собственного народа. В Сирии вовсю бушевала гражданская война, а Россия и Америка по-прежнему не могли договориться о том, как положить ей конец и какой должна быть дальнейшая судьба Асада. 21 августа 2013 года поступило сообщение, что в окрестностях Дамаска была предпринята газовая атака и в результате применения отравляющего газа зарина погибли более 1400 человек. Министерство иностранных дел России распространило заявление, что «донесение о предполагаемой газовой атаке может быть ложным и ее могли инсценировать повстанцы»{764}. США и их европейские союзники настойчиво утверждали, что отравляющий газ был применен войсками Асада, и приступили к обсуждению ответных шагов. В Америке некоторые политики требовали от администрации нанести военный удар по Сирии. Кремль же старался любой ценой избежать подобного развития событий, поскольку хотел обеспечить Асаду дальнейшее пребывание у власти. Британский парламент провалил внесенное правительством Дэвида Кэмерона предложение, чтобы Великобритания совместно с США участвовала в авиационном ударе по Сирии{765}. Это поставило США в неудобное положение: им пришлось бы в одностороннем порядке осуществлять бомбардировки Сирии, притом что американская общественность в большинстве своем противилась этому, а Конгресс мог и не поддержать этого шага{766}.
Действия Путина в последующие несколько недель продемонстрировали его тактические таланты. Он осознал, что члены «Большой двадцатки» расходятся во мнениях относительно авиаударов по Сирии, и использовал Санкт-Петербургский саммит G20, проходивший в сентябре 2013 года, чтобы изложить свои аргументы против бомбардировок Сирии. Министр иностранных дел РФ поставил под сомнение сам факт, что у Сирии имеется химическое оружие, и отметил, что даже если это и так, то применили его повстанцы, тогда как президент Обама настаивал, что химическое оружие применил именно режим Асада{767}. Вскоре после саммита «Большой двадцатки» Путин нашел мощную трибуну для изложения своей позиции по Сирии: он опубликовал в газете New York Times колонку под названием «Россия призывает к осмотрительности», где утверждал, что военный удар Соединенных Штатов по Сирии неизбежно спровоцирует «новую волну терроризма» и что «это чревато полной разбалансировкой системы международного права и миропорядка». Он также подверг критике идею исключительности США: «Считаю очень опасным закладывать в головы людей идею об их исключительности, чем бы это ни мотивировалось»{768}. Путин также занял непреклонную позицию: США не должны наносить ударов по Сирии без санкции ООН – а Россия, обладая правом вето в Совете Безопасности ООН, безусловно, не позволила бы США получить такую санкцию.
На фоне дальнейшего углубления сирийского кризиса и отчаянных попыток Белого дома найти выход госсекретарь Джон Керри высказал замечание чисто риторического, как считали в Госдепартаменте, свойства – что Сирия могла бы избежать удара авиации, если бы ее правительство за неделю передало запасы своего химического оружия под международный контроль. Российская сторона немедленно ухватилась за эту фразу, и Лавров выдвинул предложение, чтобы ООН взяла под свой надзор арсенал сирийского химического оружия, с тем чтобы в конечном счете полностью вывезти его из Сирии{769}. На совместной пресс-конференции Керри и Лавров заявили, что Сирия избежит бомбовых ударов, если сдаст свое химическое оружие{770}. 27 сентября 2013 года Совет Безопасности ООН принял Резолюцию 2118, которая одобрила программу ликвидации запасов химического оружия Сирии под руководством Организации по запрещению химического оружия. Этот шаг позволил предотвратить применение военной силы против Сирии, а Путин проявил себя миротворцем, как и подобает государственному деятелю. Через несколько недель в ходе дискуссий в рамках Валдайского клуба Путин удостоился похвал одного из участников с американской стороны, утверждавшего, что инициатива Путина по Сирии «позволила президенту Обаме сохранить лицо»{771}.
Этот шаг президента Путина – после того как Россия накладывала вето на все резолюции Совбеза ООН, осуждавшие режим Асада за массовое уничтожение собственного народа, – получил положительный отклик во всем мире. Издание Forbes объявило Путина самым могущественным человеком в мире, а лондонская газета Times – персоной года и отвела Путину третью позицию в списке персон, вызывающих наибольшее восхищение в мире, – после Билла Гейтса и Барака Обамы{772}. Путин был также выдвинут кандидатом на Нобелевскую премию мира{773}. По утверждению его сторонников, Путин спас мир от военной атаки США на Сирию и инициировал процесс уничтожения сирийского химического оружия. Сделав Асада одной из сторон переговоров по урегулированию сирийского конфликта, Путин укрепил его легитимность: представители американской власти оказались перед необходимостью иметь дело с сирийским правительством. Для России и лично для Путина это была беспроигрышная ситуация. Хотя процесс химического разоружения Сирии потребовал больше времени, чем ожидалось изначально, к июню 2014 года, похоже, весь арсенал химического оружия был передан для уничтожения{774}.
Зато второе направление американо-российских переговоров – в рамках Женевского процесса по урегулированию, который должен был найти выход из гражданской войны в Сирии, – потерпело провал. Стало ясно, что невозможно усадить все фракции, представляющие сторону повстанцев, за один стол с правительством Сирии для серьезных переговоров. Путинский расчет, что Асад в конечном счете одержит верх над оппозицией, оправдался в июле 2014 года, когда тот стал президентом в третий раз. Выборы осудили на Западе, Башар же в своей инаугурационной речи заявил, что Женевский процесс окончен, хотя боевые действия по-прежнему были в разгаре. Россия добилась своей цели сохранить Асада у власти и оказать поддержку светским арабским лидерам в то время, как Ближний Восток сотрясали новые военные конфликты, а в Сирии, Ираке и Ливии все громче заявляли о себе новые исламистские группировки еще более экстремистского толка. Как заявил Сергей Лавров на заседании Валдайского клуба в 2013 году, России нужна «сильная светская Сирия», а оппозиционные Асаду силы на три четверти контролируются «Аль-Каидой». События на местах, судя по всему, подтверждали его правоту. Умеренно настроенная часть сирийской оппозиции была слабо вооружена и все больше сдавала позиции набирающему силу движению ИГИЛ – «Исламскому государству Ирака и Леванта», – которое даже «Аль-Каида» осуждала за чрезмерную жестокость.
Олимпийские игры в Сочи
В 2007 году Владимир Путин отправился в Гватемалу, чтобы представить и поддержать российскую заявку на проведение зимних Олимпийских игр 2014 года. До этого Россия принимала у себя Олимпийские игры летом 1980 года, через восемь месяцев после вторжения советских войск в Афганистан. Те Игры успешными назвать никак нельзя: их бойкотировали многие страны во главе с Соединенными Штатами, в том числе Япония и Китай. На сей раз Путин твердо вознамерился победить в конкурсе претендентов и принять Олимпиаду в одном из своих любимых уголков страны – расположенном в субтропиках городе Сочи. Ради этого он обратился к Олимпийскому комитету с речью на нескольких языках, включая английский и французский. Кампанию он провел блестяще: Россия выиграла право стать хозяйкой Олимпиады. По общему признанию, эта победа стала частью более широкой кампании, задуманной Путиным и имеющей целью во всей красе продемонстрировать миру возродившуюся, уверенную в своих силах Россию{775}. Через несколько месяцев участники Валдайского клуба посетили Путина в его изысканной сочинской резиденции с великолепным видом на Черное море. Ближе к вечеру, когда заходящее солнце освещало живописный ландшафт за панорамным окном, Путин рассказал участникам группы, с каким удовольствием предвкушает, как его страна будет принимать у себя Олимпиаду; выигранное право на ее проведение – главное доказательство, что он помог своей стране восстановиться и занять в мире подобающее ей место. Многие из его гостей тогда пришли к выводу, что Олимпиада в Сочи станет частью наследия, которое оставит после себя президент Путин, когда в 2008 году покинет Кремль.
А дальше проект, который задумывался, чтобы подчеркнуть роль России как мировой спортивной и туристический державы, постепенно превратился в еще один крупный источник трений между Россией и США. Хотя сами Олимпийские игры увенчались несомненным успехом, события, предварявшие их и последовавшие непосредственно за ними, ясно показали, насколько углубилась трещина в отношениях между Москвой и Вашингтоном. Россия и Запад пререкались по поводу источников терроризма на Северном Кавказе, безопасности спортсменов-олимпийцев, по поводу коррупции, сопровождавшей строительство олимпийских объектов и их снабжение. Еще одним источником напряженности был принятый в России закон против «пропаганды гомосексуализма».
Сочи располагается в живописной местности, однако в опасном соседстве с границей между Грузией и Абхазией и совсем неподалеку от неспокойного российского Северного Кавказа. Соединенные Штаты сотрудничали с Россией и другими государствами, чтобы обеспечить безопасность места проведения Олимпиады. Однако противники Кремля на Северном Кавказе не преминули напомнить миру, насколько велика опасность, которая может угрожать Играм: за пять недель до открытия Олимпиады террористы-смертники привели в действие взрывные устройства на вокзале и в салоне троллейбуса в Волгограде (который находится примерно в 650 км от Сочи). В результате терактов погибли 34 человека{776}. Опасения за безопасность олимпийских объектов в Сочи нарастали по мере поступления сообщений о том, как легко злоумышленникам было бы проникнуть за взятку на охраняемые территории, невзирая на тщательные проверки служб безопасности. Российские же СМИ выставляли все это как очередную попытку Америки замарать репутацию России, особенно после того, как ряд зрителей отказались от поездки в Сочи из соображений личной безопасности{777}. А с точки зрения российского правительства, Запад не сумел по достоинству оценить способность России обеспечить надежную защиту всех, кто прибывает в Сочи.
Еще одним источником напряженности в отношениях России и США стали критические отзывы журналистов о процветающих на олимпийских стройках в Сочи коррупции и некомпетентности. За несколько недель до начала Олимпийских игр стали появляться материалы, высмеивающие недострой и недоделки на гостиничных объектах{778}. Но поскольку аналогичные проблемы отмечались и на предыдущих Играх, возник вопрос: не стала ли Россия объектом несправедливой критики? Более серьезными и убедительными выглядели истории о разгуле коррупции на строительстве олимпийских объектов, стоимость которых, по некоторым сообщениям, составила $51 млрд[72] – намного дороже, чем стоили спортивные объекты предыдущих Олимпиад, и намного больше, чем $40 млрд, потраченные Китаем на летнюю Олимпиаду 2008 года{779}.
По общему признанию, больше всего раздоров и разногласий вызвали события, последовавшие за тем, как Государственная дума в июне 2013 года приняла закон, предусматривающий наказание за пропаганду «богохульных» нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних. Хотя формулировки закона были размытыми, он явно принимался в интересах Православной церкви и чтобы нанести удар по правам представителей ЛГБТ-сообщества{780}. Реакция Белого дома последовала незамедлительно: «Я нетерпим к странам, где запугивают геев, лесбиянок и трансгендерных лиц или причиняют им вред», – заявил президент Обама{781}. Путин же на заседании Валдайского клуба посетовал на «избыточную политкорректность» и изобразил Россию защитником традиционных христианских ценностей перед лицом упаднического Запада:
Мы видим, как многие евроатлантические страны фактически пошли по пути отказа от своих корней, в том числе и от христианских ценностей, составляющих основу западной цивилизации. Отрицаются нравственные начала и любая традиционная идентичность: национальная, культурная, религиозная или даже половая. Проводится политика, ставящая на один уровень многодетную семью и однополое партнерство, веру в Бога и веру в Сатану{782}.
Белый дом, не поддержав призывов к бойкоту Олимпийских игр в Сочи, все же четко дал понять, как относится к недавно принятому в России закону: в состав официальной делегации США на церемонии открытия Игр были включены несколько выдающихся спортсменов, открыто признающих свою принадлежность к сексуальным меньшинствам. Делегацию возглавил бывший министр, и в ее состав не вошли члены семьи президента или вице-президента США – вразрез со сложившейся за многие годы традицией{783}. Большинство глав западных государств стран тоже отказались приехать на церемонию открытия Олимпийских игр, зато там присутствовал председатель КНР Си Цзиньпин{784}. Путин поспешил уверить мир, что Олимпиада в Сочи охотно примет спортсменов-геев, а выступая перед американской аудиторией на воскресном утреннем телевизионном шоу, особо подчеркнул, что законодательство, аналогичное российскому, есть более чем в семидесяти странах мира, «а в семи государствах за гомосексуализм предусмотрена смертная казнь»{785}. Всех, кто приедет в Сочи, ожидает самый радушный прием, подчеркнул Путин, «но только, пожалуйста, оставьте детей в покое»{786}.
Критика Кремля за нарушение прав человека стремительно нарастала, однако в декабре 2013 года Путин предпринял два шага, призванных умерить тревоги мира по этому поводу: он освободил из мест заключения двух участниц панк-рок-группы Pussy Riot, приговоренных к лишению свободы за исполнение святотатственной песни в храме Христа Спасителя, а также выпустил на свободу отбывавшего тюремный срок магната Михаила Ходорковского{787}. Последнее событие было обставлено в специфической манере, присущей российскому президенту. По завершении очередной длинной пресс-конференции с народом России Путин, покидая зал, вдруг будничным тоном сказал одному из журналистов, что намеревается освободить Ходорковского. Через считаные часы Ходорковского разбудили в его камере в Карелии и в сопровождении бывшего министра иностранных дел Германии Ганса-Дитриха Геншера самолетом переправили в Берлин, где бывший арестант воссоединился со своей семьей. Освобождение Ходорковского – за восемь месяцев до окончания тюремного срока по приговору и на фоне слухов о новом судебном процессе против него – было объяснено милосердными соображениями, что он должен навестить свою больную мать. Человек, десять лет назад арестованный и водворенный в тюремную камеру за то, что посмел бросить вызов Путину, наконец оказался на свободе. Вскоре Ходорковский перебрался в Швейцарию, где начал жизнь изгнанника. Путин явно счел, что тот больше не представляет угрозы.
Церемония открытия сочинских Олимпийских игр была экстравагантной одой российской истории, ее трагедиям и триумфам{788}. Красочное представление, прослеживающее перипетии тысячелетней истории России, насыщенное пиротехническими изысками и балетными номерами, в процессе которого на арене появилась копия разноцветных куполов собора Василия Блаженного, доставила зрителям большое удовольствие. Игры прошли без сучка без задоринки. С безопасностью проблем не возникло, и в целом публика – включая спортсменов и зрителей из США – вынесла весьма положительные впечатления. Путин дружески общался и шутил с американскими спортсменами. На церемонии закрытия он лучился радостью. Олимпийские игры 2014 года, несмотря на все их проблемы, вернули Россию в ряд мировых туристических и спортивных держав.
Но мало кто в мире отдавал себе отчет, что за фасадом олимпийского радушия и гостеприимства Кремль строит другие планы, наблюдая с возрастающими возмущением и тревогой за событиями в соседней Украине. Как только отгремели Игры, настало время для решительных действий, недвусмысленно показывающих, что Россия больше не заинтересована в перезагрузке в какой бы то ни было версии.
Присоединение Крыма
Среди всех проблем, осложнявших американо-российские отношения после 1992 года, самая тяжелая и спорная касалась постсоветского пространства и разногласий Москвы и Вашингтона по поводу их интересов в этом регионе. Запад полагал, что после 1992 года Россия постепенно смирится с утратой имперского статуса и двинется дальше. Оглядываясь назад, нельзя не заметить, что эти ожидания, как и многие другие, грешили чрезмерным оптимизмом. Драматические события 2014 года – присоединение к России Крыма и развязывание гибридной войны на востоке Украины – послужили напоминанием, что Соединенные Штаты и их союзники так и не смогли после холодной войны разработать такую архитектуру евроатлантической безопасности, в которой Россия имела бы свой интерес. Все попытки склонить Россию согласиться с новым мировым порядком через Совет Россия – НАТО, механизм Соглашения о партнерстве и сотрудничестве ЕС и России[73], а также участие в «Большой двадцатке» и в Совете Европы так и не убедили Кремль, что Россия должна тихо смириться с потерей того, что считала своей законной сферой влияния, и с расширением НАТО и Евросоюза чуть ли не до ее порога.
Наверное, Западу следовало бы помнить, что Россия на протяжении всей ее тысячелетней истории трактовала свою безопасность через призму контроля над соседями. В этом она отличалась от других государств – Османской, Австро-Венгерской, Британской, Французской империй, – которые в конце концов приспособились к утрате своих имперских владений, как сопредельных территорий, так и заморских. Для России колонизация сопредельных территорий и покорение соседних народов была процессом постоянным. На протяжении столетий Россия не раз сжималась, а затем вновь расширялась, «собирая земли» и восстанавливая свою евразийскую империю. Вспоминается крылатое изречение императрицы Екатерины II о том, что нет иного способа защищать границы России, кроме как расширять их{789}. Владимир Путин считает, что действует в традициях российских правителей, обеспечивавших безопасность России за счет господства над ее соседями.
Крымский кризис высветил целый ряд устойчивых проблем в американо-российских отношениях. Происходящее на Украине имеет для России неизмеримо большее значение, чем для США или их европейских союзников. Украина по-прежнему остается приоритетом для России, тогда как администрация Барака Обамы в ходе перезагрузки и после избрания президентом Виктора Януковича стала уделять Киеву значительно меньше внимания в надежде устранить этот источник разногласий с Москвой. В Вашингтоне рассчитывали, что Европейский союз возьмет на себя основную роль в отношениях с Украиной. Для Москвы Украина представляет собой объект ключевых интересов, как внутренних, так и внешних. У США же интерес к Украине возникает лишь периодически.
Другую неискоренимую проблему представляла живучесть постсоветского синдрома на Украине. Неэффективная политическая система, безудержная коррупция и неспособность выстроить работоспособные государственные институты не позволяли снизить напряженность между желавшей присоединиться к Европе Западной Украиной и Восточной Украиной, которая ориентировалась на Россию. Киевские власти палец о палец не ударили, чтобы восстановить согласие в стране, где возник серьезный раскол по вопросу о национальной идентичности. Вследствие этой разобщенности, а также из-за сомнительных украино-российских сделок по энергоносителям и в других отраслях Украина оказалась весьма уязвима к влиянию и нажиму со стороны России.
Непосредственные истоки крымского кризиса лежат в решимости Путина после возвращения в Кремль в 2012 году создать Евразийский союз – объединение бывших советских государств, которое привязало бы их к России как в экономическом, так и в политическом плане. Путин твердо намеревался не допустить, чтобы НАТО или Евросоюз еще ближе подобрались к границам России; Евразийский союз предполагался как бастион на пути этого вторжения. Хотя Казахстан и Беларусь уже подписали соглашение о таможенном союзе, ключевое место в новой структуре, которую выстраивал Путин, отводилось Украине. В Москве решили, что Украина непременно должна присоединиться к Евразийскому союзу. Но украинский президент, как и его предшественники, искусно разыгрывал то карту Евросоюза, то российскую.
В 2009 году Евросоюз усовершенствовал свою Политику соседства и по инициативе Польши и Швеции учредил Восточное партнерство, призванное способствовать укреплению связей с шестью государствами из окружения России – Украиной, Молдовой, Беларусью, Грузией, Арменией и Азербайджаном, – но не с самой Россией, что сильно задело Кремль. Программа Восточного партнерства задумывалась как альтернатива членству в ЕС, поскольку среди членов Евросоюза существовали крупные разногласия по поводу присоединения этих государств к ЕС; кроме того, Евросоюз только-только восстанавливался после экономического кризиса. Восточное партнерство предусматривало разнообразные программы, которые должны были способствовать становлению демократических и ориентированных на рынок обществ в странах, заинтересованных в более тесных отношениях с Брюсселем{790}.
Янукович, заняв пост президента Украины, начал переговоры с ЕС о подписании Соглашения об ассоциации и Соглашения о глубокой и всеобъемлющей зоне свободной торговли. Вначале Москва как будто безразлично отнеслась к этим переговорам. Именно НАТО, а не Евросоюз, с точки зрения Кремля, представляло главную угрозу России. Евросоюз же, главным образом под давлением Германии, настаивал на предварительном условии переговоров: Виктор Янукович должен освободить из тюрьмы своего политического противника Юлию Тимошенко. Она была приговорена к заключению за подписание газовых контрактов с Россией, которые, как утверждалось, были невыгодны Киеву. Но чем ближе были к завершению переговоры ЕС и Украины, тем больше они привлекали внимание Кремля. Затем наступил критический момент: в Кремле осознали, что соглашения эти влекут за собой куда более серьезные последствия, чем изначально предполагалось. Подписав эти соглашения, Украина уже не могла бы вступить в Евразийский союз, и объем ее экономических отношений с Россией сократился бы. Экономики России и Украины – и в особенности Восточной Украины – в значительной мере взаимозависимы. Евросоюз же предлагал Украине сделку, которая сулила ей серьезные экономические потрясения на время реформ, призванных в будущем сделать украинскую экономику более эффективной. Переговорщики со стороны Евросоюза подошли к переговорам с Украиной с достаточно узкой, технократической позиции и, видимо, не сумели оценить более широкие геополитические последствия своих действий.
В Кремле же развернули активную деятельность. Россия пустила в ход и кнут – например, ввела запрет на пересечение российской границы для большегрузных автомобилей с Украины, доставлявших украинские товары в Россию, – и пряник, стараясь разубедить Януковича подписывать с Евросоюзом Соглашение об ассоциации. Это сработало. 21 ноября 2013 года Украина объявила, что приостанавливает переговоры с ЕС{791}. На проходившем 28–29 ноября в Вильнюсе саммите Восточного партнерства соглашения с ЕС парафировали только Молдова и Грузия; Украина и Армения воздержались (а Азербайджан и Беларусь не рассматривались как кандидаты на подписание Соглашения об ассоциации){792}. Вскоре после этого было объявлено, что Москва предоставит Украине, экономика которой балансировала на грани дефолта, заем в размере $15 млрд, чтобы поправить дела. В Кремле явно вздохнули с облегчением, решив, что удалось избавиться от самого страшного кошмара – сближения Украины и ЕС.
Но Кремль не учел силу украинских уличных протестов. В ходе событий, которые представлялись Москве вторым пришествием случившейся девять лет назад «оранжевой революции», десятки тысяч украинцев заняли центральную площадь Киева майдан Незалежности в знак протеста против отказа правительства подписать соглашение с Евросоюзом. Тех, кто хорошо знает, что такое Евросоюз – а это огромная структура, весьма неповоротливая и забюрократизированная, – могло бы удивить, что желание подписать торговое соглашение с Брюсселем спровоцировало такой взрыв общественного негодования. Но следует учитывать, что Евросоюз в глазах противников режима Януковича олицетворял все то, чего они были лишены, – они видели в нем институт, чья работа основана на ценностях и верховенстве закона, заботящийся о своих гражданах. Разочарование итогами «оранжевой революции», неспособностью Ющенко и Тимошенко изменить к лучшему траекторию развития страны и возвратом к традиционной коррупции усугублялось ввиду резкой антипатии к России и ее попыткам поддержать непопулярного в народе президента. Протестующие на Евромайдане представляли собой весьма разнородную массу – от либералов и демократов до националистов умеренного и крайнего толка, – однако всех их объединяла ненависть к правящему режиму. Главным образом это были выходцы из Западной и Центральной Украины. С самого начала манифестаций на Украине Кремль окрестил протестующих «фашистами» и «неонацистами» (таковые на Майдане действительно присутствовали) и заявил, как и в 2004 году, что за массовыми демонстрациями стоят США и их «спецслужбы». Революция на Украине стремительно превращалась в американо-российскую проблему.
Когда же протестующие полностью овладели Майданом, сбросили с пьедестала памятник Ленину, а позже столкнулись с попытками жесткой зачистки со стороны правоохранительных органов, в Белом доме поняли, что Соединенные Штаты не должны оставаться в стороне. Помощник госсекретаря по делам Европы и Евразии Виктория Нуланд прибыла на Украину и, выйдя на Майдан, раздавала протестующим хлеб, о чем широко сообщалось в СМИ. Сенатор Джон Маккейн заверил собравшихся на Майдане в поддержке: «Америка с вами»{793}. Представители российских властей осудили «вмешательство» Америки в продолжавшийся украинский кризис, а выложенная в интернет запись телефонного разговора между Викторией Нуланд и послом США в Киеве еще больше обострила ситуацию. На аудиозаписи слышно, как Нуланд оскорбительно отзывается о Евросоюзе и говорит, что среди оппозиционных лидеров, которые могли бы претендовать на президентский пост на следующих выборах, отдает предпочтение боксеру-тяжеловесу Виталию Кличко{794}. Естественно, эта утечка лишь подкрепила все утверждения России, что США выступают в роли кукловода и манипулируют украинской оппозицией, что делало последнюю нелегитимной в глазах Москвы{795}. Таким образом, кризис на Украине с самого начала принял характер борьбы между Россией и Западом. И несмотря на все заверения американской стороны, что США в отличие от России не рассматривали постсоветское пространство как сферу игры с нулевой суммой, стало очевидно, что так оно и было, и дальнейшие события только подтвердили это.
Кризис обострился 19–20 февраля, когда в результате кровопролитных столкновений на Майдане погибли сто человек и еще больше получили ранения{796}. Россия обвинила митингующих, что это они развязали насилие, а те в ответ заявили, что первыми атаку начали подразделения особого назначения украинской милиции. В разгар массовых беспорядков Евросоюз отрядил в Киев министров иностранных дел Германии, Франции и Польши для переговоров с Януковичем. На переговорах присутствовал и и бывший посол России в Вашингтоне[74] Владимир Лукин[75]. 21 февраля Янукович и лидеры трех оппозиционных партий подписали соглашение, которое предусматривало проведение досрочных президентских выборов не позже декабря 2014 года, конституционную реформу и независимое расследование кровавой бойни на Майдане. Официальные представители ЕС покидали Киев в полной уверенности, что им удалось достичь компромисса и кризис теперь пойдет на убыль. Каково же было их изумление, когда на следующий день поступило известие, что накануне Янукович под покровом ночи бежал из Киева, а затем, как выяснилось позже, проведя несколько дней в районе Харькова, переправился в Ростов[76]. А тем временем в Киеве Рада проголосовала за освобождение из тюрьмы Юлии Тимошенко, за амнистию тем, кого режим Януковича обвинял в насилии, и за перенос президентских выборов на 25 мая текущего года{797}. Кроме того, Рада отменила закон о региональных языках, что лишило русский язык статуса второго официального языка страны, и это провокационное решение, хотя и было вскоре пересмотрено, спровоцировало мощную волну недовольства. Последний аккорд в плачевной саге Януковича прозвучал, когда простые украинцы начали толпами стекаться в Межигорье поглядеть на его помпезный президентский дворец, прежде надежно скрытый от глаз широкой публики, и дивились неумеренной роскоши, в которой обитал их беглый лидер. В его обширном имении с дворцом и садами обнаружились настоящий зоопарк с вольером для диких кабанов, богато отделанные, вычурно меблированные залы, мраморные лестницы, коллекция раритетных автомобилей – и унитаз из чистого золота{798}.
Вопрос о том, как и почему бежал Янукович, вызвал ожесточение в отношениях между Вашингтоном и Москвой, и стало ясно, насколько трудно будет погасить украинский кризис. Российская трактовка фактов, связанных с бегством Януковича, была прямо противоположна западной, и между Россией и Западом началась настоящая информационная война. Поскольку Кремль контролировал главные российские СМИ, те выдавали одинаковые, состряпанные по одному рецепту новостные выпуски: власть в Киеве захватила «фашистская хунта», незаконно свергнувшая демократически избранного президента. Российские СМИ гневно осуждали появившиеся в Киеве плакаты с портретом Степана Бандеры, сотрудничавшего в годы войны с нацистами[77]. Соединенные Штаты, по утверждению российских СМИ, выступали главным покровителем и спонсором киевской хунты. США же выдвигали предположение, что Янукович скрылся из страны, чтобы избежать суда и наказания, поскольку понимал, что ни при каком раскладе не сумеет победить на президентских выборах. Для Москвы его побег стал ударом. Кремль приложил уйму сил, чтобы не допустить ассоциации Украины с ЕС, но потерпел крупное поражение. Кандидат, на которого была сделана ставка, вышел из игры в ходе мятежа, за которым, по мнению Москвы, стояли Соединенные Штаты. Возвращалась история 2004 года, когда казалось, что происходящее в Киеве на Майдане может повториться и на Красной площади в Москве. Снова ожили страхи российского президента и его резкое неприятие самой идеи смены режима и каких бы то ни было революций. Теперь, когда по окончании Олимпиады рейтинг популярности Путина взлетел, пришло время действовать.
Крым на протяжении более двух столетий занимал особенное место в сознании российского народа. Полуостров еще с XIX века был популярным местом летнего отдыха для состоятельной части россиян, и этот образ обессмертил в своих рассказах А. П. Чехов. Крым в силу своего стратегического положения был ареной жестоких сражений и во время Крымской войны XIX века, и во Вторую мировую. В 1783 году его отвоевала у Османской империи Екатерина II, и с тех пор он оставался частью Российской империи, а после образования СССР вошел в состав РСФСР. В 1954 году в ознаменование 300-летней годовщины воссоединения Украины с Россией руководитель Советского Союза Никита Хрущев по не вполне понятным причинам решил «отдать» Крым Украинской ССР. На тот момент жест этот мало что значил, поскольку и Украина, и Россия были республиками в составе СССР. Но после распада Советского Союза тот административный маневр возымел самые серьезные последствия.
Крым служил яблоком раздора между Украиной и Россией с первых дней после распада СССР. Сразу после этого Россия и ее ближайшие соседи договорились, что будут рассматривать границы между бывшими союзными республиками как границы между новообразованными независимыми государствами. Но Крым воспринимался как исключение. В начале 1990-х годов Государственная дума России при поддержке русскоязычного населения Крыма заявляла, что полуостров должен воссоединиться с Россией. Однако в конечном счете ситуация вокруг Крыма разрядилась. В 1994 году Россия, Украина, Соединенные Штаты и Великобритания подписали Будапештский меморандум, в котором соглашались уважать суверенитет и территориальную целостность Украины в обмен на ее обязательство расстаться с ядерным арсеналом, находившимся на ее территории[78]. Россию, естественно, в особенности беспокоила судьба Черноморского флота, базирующегося в Севастополе – единственном в распоряжении России незамерзающем порте (помимо сирийского Тартуса, но тот очень скромных размеров). Первоначальное соглашение между Ельциным и Леонидом Кравчуком, которое предусматривало временное размещение Черноморского флота в Крыму на правах аренды базы у Украины, истекало в 2017 году. После прихода к власти Януковича договор аренды был продлен до 2042 года. Крымский вопрос, а заодно с ним и вопрос базирования Черноморского флота, как казалось, был урегулирован. Но так было лишь до тех пор, пока на улицы в украинских городах не вышли толпы протестующих.
Спустя несколько дней после бегства Януковича Путин объявил внезапные военные учения наземных и воздушных сил практически у порога Украины. Сотни российских военнослужащих в форме без опознавательных знаков (прозванные «зелеными человечками») вдруг стали появляться в Крыму. Министр обороны США Чак Хейгел предостерег Россию от интервенции на Украину{799}. Однако под лозунгом защиты русскоязычного населения Крыма от притеснений окопавшейся в Киеве «незаконной фашистской хунты» неопознанные люди в военной форме брали под охрану муниципальные здания по всему Севастополю и поднимали на них российский флаг. Затем подобные действия распространились на весь Крым, и начались угрозы в адрес размещенных в Севастополе военно-морских сил Украины. Контроль над Крымом постепенно сосредоточивался в руках людей, перешедших границу между Украиной и Россией. Джон Керри назвал действия России «небывалым актом агрессии» и добавил: «В XXI веке нельзя вести себя как в XIX веке и так запросто вторгнуться в другую страну под явно сфабрикованным предлогом»{800}. Изначально Россия отрицала, что те люди в Крыму – российские военнослужащие, но через полтора месяца Москва этот факт признала. Впрочем, крымская операция служила всего лишь началом куда более масштабной кампании, которая разворачивалась в серой зоне, где невозможно было установить, кто эти люди в военной форме и откуда они взялись. Государственный департамент в ответ на эти события распространил заявление под заголовком «Вымыслы президента Путина: десять ложных заявлений о ситуации на Украине»{801}.
На местах все развивалось стремительно. Уже 16 марта в Крыму прошел общекрымский референдум, и по данным, которые приводились Кремлем, 96 % населения Крыма высказали желание воссоединиться с Россией. Украина, Соединенные Штаты, Евросоюз а также крымско-татарское меньшинство населения полуострова, расценили общекрымский референдум как незаконный. Это не остановило Путина, и 18 марта он торжествующе объявил в Кремле о присоединении Крыма: «В Крыму буквально все пронизано нашей общей историей и гордостью». В этой же торжественной речи Путин раскритиковал тех, кто намерен умалить величие России, и обвинил в переживаемых Россией трудностях внутренних и внешних врагов: «Раз за разом предпринимались попытки лишить русских исторической памяти, а подчас и родного языка, сделать объектом принудительной ассимиляции». По словам Путина, присоединив Крым, Россия всего лишь исправила историческую несправедливость{802}. Так Кремль поставил мир перед свершившимся фактом. Большинство государств не признали присоединение Крыма, а Генеральная Ассамблея ООН осудила ее, но вернуться назад было уже практически невозможно.
Русский Мир
Путин оправдывал присоединение Крыма при помощи двух различных аргументов, и оба ясно показывали, насколько далеко зашла Россия в своих стараниях дистанцироваться от Запада. Присоединив Крым, Россия создала новую реальность, в которой правила игры, до недавнего времени превалировавшие в евразийско-атлантическом регионе, больше не действуют. Был нарушен Будапештский меморандум, а Путин поставил под вопрос легитимность роспуска Советского Союза, критически отозвавшись о передаче Горбачевым власти Ельцину. Путин фактически уведомил мировую общественность, что Россия больше не чувствует себя связанной договоренностями, достигнутыми после холодной войны.
Второй аргумент, внушающий не меньшую тревогу, заключался в том, что Россия имеет священное право брать под защиту этнических русских, где бы они ни находились, если им грозит опасность. В путинском мировоззрении появился новый элемент – он открыто высказал приверженность идее существования «русского мира», который выходит за пределы государственных границ России, и подчеркивал, что русская цивилизация отличается от западной. После присоединения Крыма Путин начал употреблять такие формулировки, как «разделенный народ» и «защита соотечественников за рубежом». Главный его аргумент сводился к тому, что после развала Советского Союза возникло несоответствие между государственными границами России и ее национальными или этническими границами и что это представляет как историческую несправедливость, так и угрозу безопасности России. Именно такие настроения нашли отражение в поздних трудах Александра Солженицына{803}. Отсюда и готовность защищать русских (каковое понятие определялось чрезвычайно широко и распространялось на всех, кто отождествляет себя с «русским миром») где бы то ни было и когда бы то ни было, если им, по их мнению, что-то угрожает. Для государств с многочисленным русским меньшинством – Украины, Казахстана, стран Балтии – это означало самые удручающие последствия, а сами разговоры о «русском мире» и защите «соотечественников» вызывали прискорбные исторические ассоциации с 1930-ми годами.
Американские власти, разумеется, во весь голос критиковали призывы Путина, обращенные к соотечественникам на постсоветском пространстве. Сразу же после присоединения Крыма Белый дом развернул активную работу со своими союзниками, чтобы заставить Россию поплатиться за ее решение и ясно дать понять, что ни одно западное государство не признает отделения Крыма от Украины. В Сочи должен был состояться саммит «Большой восьмерки», но страны «семерки» решили приостановить членство России в своем клубе и провели собственный саммит в Брюсселе. Против лиц, причастных к присоединению Крыма, были введены санкции. Президент Обама назвал Россию «региональной державой». Развернулись споры о том, является ли присоединение Крыма частью более обширной российской стратегии. Несомненно, у России должны были существовать планы оккупации. Скорее всего, Путин решил нанести удар, когда Янукович сбежал из страны в результате событий, которые представлялись Кремлю совершенным при поддержке США государственным переворотом, и он, вероятно, полагал, что новое правительство Украины способно вышвырнуть Черноморский флот из Севастополя. В переходном правительстве Украины, несомненно, были радикально антироссийские силы, и потому дальнейший ход событий оставался неясным. Замаскированное присоединение Крыма было осуществлено мастерски и застало врасплох мировую общественность. Внутри страны это было воспринято как грандиозный успех Путина: он воспользовался извечной обидой россиян, что после крушения Советского Союза с Россией обращаются неподобающе. Рейтинг одобрения Путина взлетел выше 80 % – и это через два года после того, как участники уличных протестов требовали его ухода от власти. Присоединение Крыма получило горячее одобрение не только рабочего класса в российской провинции, но и определенной части городской элиты, всегда считавшей Крым российским достоянием.
Вполне вероятно, что если бы Путин удовольствовался присоединением Крыма и не пошел дальше, Запад со временем вернулся бы к обычным отношениям с Россией – как случилось после грузинской войны 2008 года. Но у него явно были другие планы. Вскоре после Крыма началась гибридная война на юго-востоке Украины, которая привела к убийственным последствиям и отбросила американо-российские отношения к в худшие дни холодной войны.
Война за Новороссию
Едва завершилась эпопея с присоединением Крыма, как на юго-востоке Украины, преимущественно в Луганске и Донецке, начали объявляться новые, весьма разношерстные группы «зеленых человечков», состоявшие из ветеранов Афганистана, агентов российских разведслужб, пророссийски настроенных украинских граждан, рассерженных тем, что Киев пренебрег ими, русских из Приднестровья, а также чеченцев, направляемых Рамзаном Кадыровым. Они в точности повторяли крымский сценарий, методично захватывая одно за другим здания муниципальных властей. Их называли сепаратистами, поскольку они ратовали за отделение этих территорий от Украины. Однако на самом деле это были мятежники, получившие российские вооружения и действовавшие под предводительством русских командиров, зачастую враждующих между собой, но объединенных одним общим честолюбивым замыслом – вырвать Юго-Восточную Украину из-под власти Киева и воссоединить ее с матушкой-Россией. В начале апреля на территории Луганской и Донецкой областей были провозглашены Луганская народная республика (ЛНР) и Донецкая народная республика (ДНР). С прозрачным намеком на завоевания России в XVIII веке сепаратисты стали именовать этот регион «Новороссией»: так называлась территория к северу от Черного моря, отвоеванная Екатериной II у Османской империи. Юго-Восточная Украина имела тесные экономические связи с Россией, и многие проживавшие в этом регионе граждане считали себя русскими. Российская пропагандистская машина заработала на повышенных оборотах, поддерживая информационный шум вокруг сепаратистов и восхваляя их как героев, но при этом подчеркивая, что они действуют независимо от Москвы. Самое поразительное, что, когда президент Обама в течение полутора часов говорил по телефону с Путиным, обсуждая проблему столкновений на востоке Украины, Путин заявил в ответ, что это Запад разжигает конфликт, оказывая поддержку незаконному киевскому правительству. То есть два лидера разговаривали, не слыша друг друга{804}. В последующем подобная манера общения российского лидера повторялась все чаще. Именно это, судя по всему, заставило Ангелу Меркель после одного из ее звонков Путину сказать Обаме, что Путин утратил связь с реальностью и живет «в каком-то другом мире»{805}.
Поддержка Россией сепаратистов, которые отказывались раскрыть свое истинное лицо, составляла часть долгосрочной стратегии – обратить вспять то, что произошло после развала СССР. Замороженные конфликты в Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии и так уже затрудняли Молдове и Грузии успешное превращение в независимые государства. Еще в 1992 году влиятельный эксперт по внешней политике Сергей Караганов в одном из выступлений предвидел, как Россия будет вести тайную войну на Украине. Он рассуждал, что после крушения Советского Союза русскоговорящее население в новых независимых государствах вроде Украины, Беларуси и государств Балтии станет главным гарантом политического и экономического влияния Москвы на эти страны, и предсказывал, что Москва в один прекрасный день, возможно, почувствует себя вынужденной применить силу для защиты русскоязычного населения, а тем самым и своих интересов на бывшем советском пространстве. Россия должна проявить инициативу и взять их под свой контроль, создавая мощный политический анклав, который станет фундаментом политического влияния России, говорил он{806}. Разжигание гибридной войны способствовало достижению двух целей России: дестабилизировать Украину и лишить новое правительство в Киеве всякой возможности контролировать собственную территорию, а также усилить российское влияние в ближнем зарубежье. В Кремле понимали, что после событий на Майдане Украина уже никогда не присоединится к Евразийскому союзу, и теперь собирались сделать все возможное, чтобы она не смогла вступить ни в Евросоюз, ни в НАТО.
После бегства Януковича переходное правительство Украины передвинуло президентские выборы на 25 мая 2014 года. А поскольку на Восточной Украине шли ожесточенные бои между прокиевскими и промосковскими силами, главный вопрос состоял в том, возможно ли вообще провести на Украине президентские выборы. В свете этого ключевой задачей Белого дома было добиться от Европы дальнейшей поддержки политики США на Украине – чтобы у Кремля не оставалось сомнений, что Запад выступает единым фронтом. Однако учитывая, что Европа делает куда более высокую экономическую и политическую ставку на отношения с Россией, решить эту задачу было непросто. На первой встрече по урегулированию кризиса на Украине, проходившей в Женеве, Россия, Евросоюз, США и Украина договорились о мерах по деэскалации конфликта и поисках его разрешения мирным путем{807}. Джон Керри – несомненно, под влиянием опыта предшествующих переговоров с Сергеем Лавровым по разным вопросам – высказал опасения относительно исхода переговоров и оказался прав: вскоре они потерпели неудачу. Однако при посредничестве ОБСЕ президентские выборы все же состоялись на большей части территории Украины – за исключением захваченных сепаратистами юго-восточных районов. Новым президентом Украины стал Петр Порошенко, придерживающийся центристских воззрений олигарх, сделавший состояние на кондитерском бизнесе (отсюда и прозвище «шоколадный король»). Он был избран с результатом 56 % голосов. Россия, скрепя сердце, признала итоги выборов. Вскоре Порошенко подписал соглашение об ассоциации с Евросоюзом, которым пренебрег его предшественник{808}. А 16 сентября 2014 года соглашение было ратифицировано Верховной радой Украины и Европейским парламентом.
После избрания Порошенко политика США в отношении Украины и России велась по четырем направлениям. Во-первых, Вашингтон оказывал поддержку новоиспеченному правительству Порошенко в форме займов, технического содействия и материально-технической военной помощи. Во-вторых, Вашингтон усилил присутствие НАТО на территории государств Балтии и Польши, чтобы приободрить своих взволнованных союзников. На сентябрьском саммите НАТО в Уэльсе было решено создать силы быстрого реагирования с целью укрепить безопасность стран – членов альянса. В конце концов, действия России против Украины имели одной из целей поставить под сомнение применимость статьи 5 Вашингтонского договора (о коллективной защите) к государствам Балтии. Что предпринял бы альянс в случае, если бы Россия решила взять под защиту своих притесняемых «соотечественников» в Латвии или Эстонии?
В-третьих, Соединенные Штаты инициировали серию все более жестких санкций против представителей российских властей, непосредственно причастных к присоединению Крыма или тесно связанных с Путиным еще со времен его жизни в Санкт-Петербурге{809}. Белый дом убедил глав ведущих американских компаний воздержаться от участия в ежегодном Санкт-Петербургском экономическом форуме, хотя региональные руководители этих компаний все же приняли в нем участие. Был и четвертый аспект: попытаться восстановить отношения с Россией, предложить ей «съезд» с трассы конфликта, чтобы разрядить обстановку. На торжествах по случаю 70-й годовщины высадки союзников в Нормандии Обама коротко переговорил с Путиным в кулуарах официальных торжеств. Другие лидеры Запада имели с Путиным более продолжительные беседы. Президент Франсуа Олланд, чтобы избежать неловкой ситуации, дал два отдельных обеда: один – для Обамы, другой – для Путина{810}.
Все шаги Вашингтона в отношении России и Украины согласовывались с ключевыми союзниками США, прежде всего с канцлером Ангелой Меркель. Европа также начала вводить против России санкции, хотя в Германии разгорелись серьезные споры о том, в какой мере можно винить Россию в событиях на Украине и следует ли вообще подвергать ее наказанию. Несмотря на многократные телефонные переговоры между Меркель и Путиным и ряд телефонных переговоров Обамы с Путиным, а также на многочисленные заявления Кремля о готовности принять участие в переговорах, если в них позволят участвовать представителям сепаратистов, никаких реальных сдвигов не наблюдалось. Это нагнетало безысходность и разочарование в Вашингтоне, Берлине и Брюсселе. Создавалось впечатление, что ситуация окончательно зашла в тупик. Разнородная группа сепаратистов под руководством рьяных русских националистов по-прежнему контролировала значительную часть территории Юго-Восточной Украины. Ходили слухи о массовых захоронениях погибших и применении пыток. Украинская армия понемногу наступала, шаг за шагом стараясь отвоевать занятые сепаратистами территории и изгнать их. А в стан сепаратистов через границу с Россией постоянно поступало подкрепление, и хотя широкомасштабного вторжения не было, Россия и Украина фактически находились в состоянии войны. Это была гибридная война, разворачивающаяся в серой зоне. Все задавались вопросом, как долго просуществует эта новая реальность. И тут грянул гром.
Крушение рейса MH-17
17 июля 2014 года «Боинг-777» авиакомпании Malaysia Airlines, следовавший рейсом из Амстердама в Куала-Лумпур, был сбит над территорией военных действий на востоке Украины. На борту находились 298 пассажиров и членов экипажа, в том числе около двухсот голландцев, а также австралийцы, малайзийцы и граждане других стран. Большинство пассажиров направлялись на международную конференцию по СПИДу в Мельбурне; среди пассажиров был один из выдающихся исследователей ВИЧ. Местные жители описывали, как с неба на усеянное подсолнухами поле с ужасающим свистом летели обломки и куски человеческих тел. Никто из находившихся на борту людей не выжил. В одно мгновение мирный сельский пейзаж превратился в поле смерти, охраняемое со всех сторон вооруженными до зубов сепаратистами, которые поначалу перекрыли доступ к месту катастрофы.
Кто или что стало причиной катастрофы рейса MH-17? Трагедия эта сразу же нашла применение в информационной войне между Россией и США. Президент Обама в первом заявлении по поводу катастрофы малайзийского «Боинга» недвусмысленно дал понять, что возлагает вину на Россию{811}. Позже официальные представители США говорили, что судя по имеющемуся в их распоряжении разведывательному снимку, самолет был сбит из зенитного ракетного комплекса «Бук» и что ракета прилетела со стороны России{812}. Правительство Украины получило запись телефонного разговора, предположительно между лидерами сепаратистов и их российскими кураторами, в котором сепаратисты сообщали, что по ошибке сбили самолет, который приняли за украинский военный самолет АН-26{813}. США и их союзники считали, что мятежники по ошибке взяли на прицел «Боинг», хотя у многих возник вопрос, возможно ли спутать пассажирский самолет с военно-транспортным. Россия преподносила эту трагическую историю совсем по-другому. По заявлениям Москвы, это украинские военные сбили пассажирский авиалайнер из находящегося у них на вооружении ЗРК «Бук»{814}. Выдвигались самые разнообразные теории, начиная с того, что рейс MH-17 был сбит по ошибке, и заканчивая предположением, что украинцы – при поддержке Соединенных Штатов – считали, что сбивают самолет, на котором Путин возвращался в Москву с саммита стран БРИК в Бразилии{815}. И действительно: на сайте «Правда.ру» был опубликован текст с провокационным заголовком «Неужели в НАТО пытались убить Путина?»{816} Появлялись и гипотезы совершенно фантастического характера, вплоть до того, что на борту сбитого самолета якобы находились тела пассажиров, погибших при катастрофе другого малайзийского «Боинга», бесследно исчезнувшего в начале года, – разумеется, все это ради того, чтобы «подставить» Россию. В атмосфере неразберихи и хаоса необъявленной войны было чрезвычайно трудно установить хоть какие-то неоспоримые факты{817}. В предварительном международном отчете о причинах катастрофы в небе над востоком Украины предполагаемые виновные в гибели лайнера не были названы{818}.
Владимир Путин мог бы воспользоваться крушением рейса MH-17, чтобы показать себя истинным государственным деятелем и миротворцем. Признав, что произошла трагедия, он мог бы предложить всем заинтересованным сторонам сесть за стол мирных переговоров и помочь работе следователей, пытавшихся попасть на место катастрофы. Вместо этого он занял еще более непримиримую позицию, обвиняя во всем Киев и Вашингтон. Тем временем западные тележурналисты, которым удалось попасть на место падения лайнера, описывали омерзительные сцены мародерства и сепаратистов, наставляющих автоматы на каждого, кто пытался приблизиться к месту катастрофы, включая и представителей ОБСЕ{819}. В конце концов группе международных чиновников удалось получить доступ к месту гибели самолета и вывезти тела погибших. Однако по ходу работы они все больше впадали в уныние. Казалось, что на место катастрофы специально не допускали экспертов и искажали вещественные доказательства, не желая объективного расследования катастрофы. Одновременно формирования мятежников стали получать все больше военной помощи. Украинская армия постепенно уничтожала опорные пункты сепаратистов, и бои ужесточались.
Поначалу европейцы прохладно восприняли идею ввести против России санкции, будучи весьма заинтересованы в экономических связях с Россией. Но гибель рейса MH-17 послужила решающим фактором, изменившим их отношение к России. Как высказалась Ангела Меркель, «ответственность России не вызывает сомнений»{820}. Гибель такого числа европейцев – а потери Нидерландов в относительном исчислении превысили потери Соединенных Штатов в ходе террористических атак 11 сентября – и упорное нежелание России обеспечить доступ экспертов к месту падения самолета под предлогом, что она-де не имеет контроля над сепаратистами, ужесточили отношение Европы к России и к самому Путину. Вполне возможно, что Путин действительно не имел возможности давать прямые указания сепаратистам – сообщалось даже о столкновениях между различными их группами. Но поскольку сепаратисты по-прежнему получали российское оружие, а на границе с Украиной стоял значительный контингент российских войск, а также из-за упорного отказа содействовать международному расследованию катастрофы многие делали вывод, что виноват в трагедии именно Кремль. Потоки брани и обличительных выпадов в российских СМИ, а также конспирологические теории о причинах гибели малайзийского авиалайнера тоже немало способствовали тому, что европейская общественность отвернулась от России. Еженедельник Der Spiegel в совсем несвойственной для себя манере написал: «Здесь, в степях Восточной Украины, Владимир Путин показал свое истинное лицо. Когда-то президент России считался настоящим государственным мужем, а теперь в глазах международного сообщества стал парией»{821}.
После крушения рейса MH-17 Соединенные Штаты и Евросоюз ввели против России гораздо более жесткие финансовые санкции, имевшие серьезные последствия. За первые семь месяцев 2014 года отток капитала из России и без того уже достиг $75 млрд, превысив аналогичный показатель за весь 2013 года, а рубль существенно обесценился. Новые санкции резко ограничили доступ российских государственных банков к рынкам западного капитала, то есть к главному источнику иностранных заимствований. В рамках санкций компаниям из Евросоюза и США было запрещено предоставлять ведущим банкам, находящимся в собственности российского государства, финансирование сроком более чем на 30 дней. Это резко ограничивает возможности банков финансировать крупные проекты. Запреты коснулись и энергетического сектора России. В 2011 году при горячей поддержке Белого дома Exxon-Mobil и «Роснефть» заключили свою историческую сделку по Арктике. Теперь же санкции ограничили доступ российского энергетического сектора к новым западным технологиям{822}. Кроме того, были введены новые санкции на экспорт продукции военного назначения{823}. Самые серьезные споры возникли вокруг российского контракта с Францией на строительство вертолетоносцев «Мистраль»: продолжать ли его выполнение? Если бы корабли такого типа находились на вооружении у России во времена российско-грузинской войны, разгром Грузии стал бы вопросом нескольких часов. Многие страны НАТО всегда выражали опасения по поводу этого контракта, который помимо строительства вертолетоносцев предусматривал обучение во Франции российских моряков. Однако президент Франсуа Олланд с самого начала настаивал на необходимости исполнения контракта, указывая, что на кону стоит тысяча рабочих мест для французов{824}. И все же Франция в конечном счете приостановила сделку[79]. Лидеры европейского бизнеса выразили несогласие с санкциями, но им просто не оставили иного выбора, кроме как принять их{825}. Это были самые серьезные по своим последствиям санкции против России со времен окончания холодной войны; они стали образцом союзнической солидарности, пусть и выстраданной{826}. Стало известно также, что администрация Обамы приостановила проект по разработке мер доверия, который создал бы условия для беспрецедентного по масштабам сотрудничества между американскими и российскими учеными-ядерщиками{827}.
В ответ на санкции Россия предприняла шаги, которые, судя по всему, вредили ей самой. Был введен запрет на импорт определенных продуктов из всех стран, присоединившихся к санкциям Евросоюза и США. Путин грозил «запретить все, начиная с ведущих западных аудиторских фирм до транзитных перелетов европейских авиакомпаний через территорию России и замороженных американских цыплят»{828}. Почти немедленно в российских премиальных супермаркетах опустели полки, и оставалось только гадать, сколько ресторанов ввиду этих запретов смогут продолжить свою работу. По Москве пошли гулять навеянные санкциями шутки. «Слышали, появился новый деликатес? Белорусские устрицы!» И более язвительная острота: «Москва вслед за Вашингтоном и Брюсселем тоже ввела санкции против России».
Между тем бои на востоке Украины развернулись с новой силой: украинские военные, судя по всему, добивались серьезных успехов в уничтожении формирований сепаратистов, и через российскую границу поступали все новые подкрепления в виде бойцов и техники, помогающие сепаратистам оказывать действенное сопротивление украинской армии. Наконец, когда счет жертв боевых действий пошел на тысячи, украинцы и россияне в начале сентября достигли-таки соглашения о прекращении огня. Однако оставалось неясным, каковы дальнейшие шаги сторон и превратится ли Восточная Украина в очередную зону замороженного конфликта или будет стремиться войти в состав к России.
Напряженная и нестабильная патовая ситуация в Восточной Украине, постоянные словесные пикировки между Западом и Россией, угроза новых санкций и тревога о том, какие еще планы могут быть у России в отношении соседних стран – все это означало конец перезагрузки. Что привело к разрыву? И как в дальнейшем России и Соединенным Штатам работать друг с другом? Не пришло ли время вернуться к политике сдерживания?
Новая холодная война?
В августе 2014 года отмечалась столетняя годовщина начала Первой мировой войны, «войны за окончание всех войн». На ум приходили удручающие параллели с ситуацией на Украине. Сто лет назад убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда дало толчок цепочке ответных шагов, которые привели к войне. Аналогичными угрозами чревата гибридная война на Украине: любой непредвиденный инцидент мог разжечь полномасштабную войну между Россией и Украиной, дальнейшие последствия которой трудно предсказать, но очевидно, что они весьма опасны. В 1992 году Соединенные Штаты и их союзники лелеяли надежду, что новая Россия отбросит свое имперское и советское наследие и станет современным постимперским государством, вольется в семью европейских народов. 22 года спустя эти надежды развеялись. Путин отвергал ситуацию, по его мнению, унижавшую страну в 1990-е годы: тогда Россия была вынуждена действовать в рамках повестки, которую задавал Вашингтон и которая, как считал сам Путин и многие россияне, не учитывала законных интересов России. Для улучшения американо-российских отношений Америка прежде всего должна была признать, что ближнее окружение России является сферой ее влияния.
Три круга России
Путин все активнее стремился добиться для России положения великой державы, не зависящей от США и не поддерживающей с ними партнерских отношений. Его стратегия возрождения России как великой державы строится на взаимодействии трех концентрических кругов. Первый круг – постсоветское пространство, т. е. государства, для которых Россия традиционно играла доминирующую роль и которые образуют сферу ее особого влияния и ответственности. Здесь цели России – не дать евроатлантическим структурам проникнуть на постсоветское пространство, а также сформировать собственную организацию, Евразийский союз, которая закрепит господство и droit de regard (право контроля) России в этом регионе.
Второй круг – партнерство с Китаем, в целом странами БРИК и другими развивающимися экономиками, в результате которого Россия должна занять место в набирающей силу международной группе, призванной стать противовесом могуществу США, и увеличить свое глобальное экономическое и политическое присутствие. Правда, экономические реалии подсказывают, что Россия окажется скорее младшим партнером и сырьевым придатком Китая. Третий концентрический круг – это восстановление авторитета России в тех регионах мира, где до 1991 года имел влияние Советский Союз, – это Ближний Восток, Африка, Латинская Америка и Юго-Восточная Азия. Главные инструменты Кремля в укреплении международной роли России – это две основные статьи российского экспорта, сырье и вооружения.
Путин больше не считает, что налаживание прочных связей с Западом – и особенно с Соединенными Штатами – сыграет ключевую роль в возрождении России как великой державы. Более того, именно дистанцируясь от Запада, Россия обретет свое утраченное величие в мире. Россия уже не заинтересована в том, чтобы с ней считались как со страной, равнозначимой США. Пускай лучше Россию воспринимают как соперника США – в этом, судя по всему, и заключается часть путинского плана. Россия намерена позиционировать себя «как страна, к которой могут обращаться все недовольные мировым господством США»{829}.
После присоединения Крыма, показавшего миру, что сложившийся после холодной войны статус-кво канул в прошлое, российская политика на Украине на протяжении многих месяцев следовала схеме «шаг вперед, два шага назад» – и это все сильнее удручало Соединенные Штаты и их союзников. Путин и Лавров лично или по телефону общались со своими американскими или европейскими коллегами и соглашались, что ситуацию на Украине необходимо разрядить и что хорошо бы добиться прекращения огня. Но никаких реальных шагов за этим не следовало, сепаратисты по-прежнему получали подкрепление в виде вооружений и бойцов. Боевые действия продолжались, а Москва по-прежнему отрицала, что поддерживает сепаратистов. Все указывало на то, что Восточная Украина в лучшем случае пополнит список замороженных конфликтов и превратится в мини-государство, управляемое сомнительными и хорошо вооруженными личностями, контролировать которое Киев не сможет. С точки зрения Вашингтона, никаких особых шагов к разрядке не предпринималось, а общаться с Москвой становилось все труднее. Президент Обама время от времени разговаривал с президентом Путиным, но публично отзывался о России все более пренебрежительно, заявив, например, что Россия ничего не производит и что в такую страну никто не рвется переселяться. Белый дом явно давал понять, что утратил интерес к попыткам вовлечь Россию в диалог.
Так что же изменилось? Почему Украина послужила причиной разрыва отношений между США и Россией, хотя после 2010 года администрация Обамы решила воздержаться от участия в делах этой страны? Причины были как внешнего, так и внутреннего порядка. После того как Россия резко вмешалась в украинские дела, отговаривая Януковича подписывать соглашение об ассоциации с Евросоюзом, в Белом доме начали осознавать, что отныне Кремль будет все более склонен к конфронтации. Однако переломный момент наступил, когда толпы украинцев захватили Майдан и началась революция. Администрация Обамы попала под давление Конгресса и ряда политических групп, требовавших что-то предпринять. В самой администрации спорили о том, как следует реагировать и целесообразно ли сохранять нейтралитет. Именно поэтому Виктория Нуланд отправилась в Киев, а Вашингтон дал знать, чью сторону примет в конфликте. Поддержка противников режима Януковича означала, что в Белом доме окончательно решили: перезагрузку с Россией уже не спасти.
В Москве же исчезли всякие сомнения в том, что США и их союзники твердо намерены придвинуть Запад к самым границам России, особенно когда стало ясно, что соглашение об ассоциации Украины с Евросоюзом ставит крест на идее Евразийского союза в задуманном им виде. Поездки в Киев Виктории Нуланд, а затем и главы ЦРУ Кремль воспринял как новое подтверждение вечных подозрений, что истинные намерения Вашингтона – это взять Россию в кольцо и способствовать смене режима в Москве{830}. Все это укрепило Путина в намерении представить Россию как альтернативу слабеющему и ревизионистски настроенному Западу. Россия, по его логике, – более достойная модель цивилизации. Одно время Путин поддерживал идеи консервативных русских мыслителей-славянофилов{831}. Призыв к консервативным, традиционным ценностям получает отклик как внутри России, так и за рубежом: эти идеи «консервативного интернационала» призваны апеллировать к мусульманским странам и разного рода правым и левым политическим партиям, включая крайне правых евроскептиков, которые являются рьяными сторонниками Путина. Хотя с формальной точки зрения можно говорить, что идеологическое противостояние времен холодной войны ушло в прошлое, Россия сегодня заявляет, что ее ценности и принципы отличны от американских и превосходят их. Россия позиционирует себя как оплот для сил, противостоящих революциям, хаосу и либеральным идеям.
Присоединение Крыма вызвало у многих россиян отклик, какого не ожидал Запад – а возможно, изначально не ожидал и сам Путин. Всплыли на поверхность глубокие обиды россиян за все страдания, что выпали на их долю во времена распада СССР, за национальное унижение 1990-х годов; теперь россияне испытывали гордость за свою страну, которая наконец-то встала на ноги и способна противостоять Западу. Еще в середине 1990-х годов Борис Ельцин учредил комиссию, чтобы установить, в чем заключается национальная идентичность России, но с тех пор вопрос «что такое быть русским» оставался открытым. Теперь, с присоединением Крыма, он, судя по всему, получил ответ, импонировавший традиционному русскому национализму и опасный в том смысле, что упор на этнических русских грозил охлаждением отношений со множеством проживающих в России национальных меньшинств. Но если смотреть в краткосрочной перспективе, то человек, против которого в 2011 году на Болотную площадь выходили рассерженные граждане, теперь купался в популярности и имел астрономические рейтинги. Действия в отношении Крыма и Украины могли привести к негативным последствиям во внешнеполитической сфере, но для внутренней политики это был выдающийся успех; антиамериканские настроения в России достигли уровня, не виданного с самых мрачных дней холодной войны.
А может быть, это и было начало новой холодной войны? Не придется ли США и России вернуться к сдерживанию и устрашению – политике, которая, как думали обе стороны, еще в 1992 году навсегда ушла в прошлое? Высказывания и с американской, и с российской стороны определенно навевают воспоминания о временах холодной войны. Но несмотря на внешнее сходство, новая ситуация имеет ряд фундаментальных отличий. Соединенные Штаты и Россия не вовлечены в глобальное противостояние, а лишь соперничают в пределах соседнего с Россией государства. США к этому моменту сильнее России в военном отношении, так что это уже не стратегическое соперничество, как прежде. К тому же Россия и США больше не идеологические соперники, хотя казалось, что идет именно к этому, – Россия стремится встать во главе «консервативного интернационала».
Но это не холодная война в ряде других отношений. Россия уже интегрировалась в глобальную экономику и больше не может позволить себе изоляцию от мировых рынков, а ее действия в Крыму и на Украине отрицательно сказались на ее экономике. Затем последовали западные санкции. Ограничения в отношении финансового и энергетического секторов России окажут значительный и долгосрочный эффект на и без того слабеющую российскую экономику. В то же время глобализация – улица с двусторонним движением. В отличие от времен холодной войны, европейские экономики достаточно тесно интегрированы с российской, российские контракты обеспечивают европейцам сотни тысяч рабочих мест, и на Россию приходится более трети общего объема поставок энергоносителей в Европу. Так что цена санкций высока и для России, и для Европы. Отсюда и сдержанность Европы в вопросе присоединения к жестким санкциям Соединенных Штатов. Впрочем, неуступчивость России вынудила даже Германию поддержать серьезные и чреватые долгосрочными последствиями банковские санкции.
Пусть отношения России с Западом и не стали новой холодной войной, США и их союзники вновь ведут до боли знакомые дебаты о том, как работать с Россией, которая явно не готова к сотрудничеству. Самое малое, до чего удалось договориться, – что следует сдерживать действия России в соседних с ней государствах и что предложение Путина защищать «соотечественников» в сопредельных странах, если вдруг они ощутят угрозу себе, может создать опасный прецедент для интервенций на постсоветском пространстве, в том числе в прибалтийские республики. Однако правда жизни состоит в том, что Россия находится рядом, располагает достаточным количеством войск и военной техники, чтобы оказать поддержку любой группе недовольных граждан в соседних странах, а Запад не ввяжется в войну с Россией из-за Украины или любого другого постсоветского государства. Поэтому Запад и прибег к санкциям, которые, несомненно, тяжело ударили по России, но судя по всему, лишь закалили решимость ее президента не сворачивать с взятого курса. Кроме того, в администрации Обамы возникли споры о том, стоит ли добиваться изоляции России. Наконец, члены НАТО согласились, что Запад должен вернуться к традиционной политике сдерживания, а само НАТО – к своей изначальной миссии, защищать Европу в соответствии с гарантиями, прописанными в ст. 5 устава НАТО. После крушения СССР в НАТО заговорили о новых задачах за пределами континента: казалось, в Европе воцарился мир. Но когда после вывода войск из Афганистана перед НАТО возникла перспектива кризиса идентичности, стало ясно, что альянсу следует вспомнить о своей изначальной миссии – защищать Европу от России. Правда, классическая политика сдерживания даст реальные плоды, только если все страны – члены НАТО согласятся тратить на оборону как минимум по 2 % своего ВВП в год – а от большинства союзников США ожидать этого не приходится.
При всех этих спорах о сдерживании России основные контуры решения украинского кризиса были понятны. Украина – как обещало новое правительство во главе с Порошенко – должна провести децентрализацию, которая обеспечит Восточной Украине больше финансовой и налоговой автономии и право избирать губернаторов. Это совсем не та радикальная федерализация, которой требовала Россия, но этого достаточно, чтобы те жители востока Украины, кто считал свои права попранными, поверили, что к их нуждам относятся с уважением. Русский язык также должен сохранить статус государственного. Украина соглашалась до поры до времени сохранять нейтралитет – тем более что членство в НАТО ей не предлагали – и в обозримом будущем не стремиться к членству в Европейском союзе, которое опять-таки не предлагается. Взамен Россия могла бы убедить сепаратистов выйти из игры, не поставлять им танки и живую силу и позволить правительству Порошенко приступить к восстановлению разоренной страны. Вопрос в том, как достичь точки, в которой такое решение конфликта станет осуществимым, и, разумеется, в том, заинтересована ли Россия в подобном исходе.
В конечном счете, невзирая на все нежелание США и Европы возвращаться к проблеме более общей архитектуры евроатлантической безопасности, Западу придется сесть за стол с Россией и ее соседями и разработать новую систему, в которой у России была бы своя заинтересованность. Понятно, что предложенный Медведевым еще в 2008 году проект договора по европейской безопасности для этой цели никак не подходит. Но пока Соединенные Штаты и Россия вместе с Европой не начнут договариваться о рамках, гарантирующих Европе целостность и свободу, угроза нестабильности и агрессии со стороны России по-прежнему будет нависать как над сопредельными государствами, так и над остальной Европой.
В обозримом будущем американо-российские отношения по-прежнему будут хрупкими и неустойчивыми. Сотрудничество по многосторонним вопросам, представляющим взаимный интерес, может продолжиться, однако ожидать двустороннего партнерства между Россией и США не приходится. Возможно, следующий президент США решится на новую перезагрузку. Возможно, новый президент России будет смотреть на мир иначе. Однако наиболее вероятный сценарий на будущее – это все более ограниченное партнерство, отягощенное грузом обманутых ожиданий.
Благодарности
На путь, который привел меня к написанию этой книги, я вступила в 1999 году. К тому моменту я выпустила две книги, в первой анализировались российско-германские отношения, а вторую я как «бывший советолог» посвятила теме возрождения России и Германии после 1989 года. Затем случилось так, что начальник отдела политического планирования в Госдепартаменте США Грегори Крейг пригласил меня в мир политических решений. Он выделил мне зону ответственности, которая включала и Россию, и государства Восточной и Центральной Европы. Я хотела бы поблагодарить его, а также Мортона Гальперина и Ричарда Хааса, которые после Крейга возглавляли отдел политического планирования и под началом которых я трудилась, и Дэниела Хэмилтона за то, что дали мне возможность участвовать в этом процессе.
Второй шанс внести свою лепту в формирование политики США по отношению к России представился мне, когда председатель Национального совета по разведке Роберт Хатчингс пригласил меня на работу и поручил курировать всю Евразию. Я очень признательна ему и моим коллегам по Совету за возможность сотрудничать с ними по целому кругу вопросов. Слова особенной признательности хочу высказать в адрес моего предшественника на этом посту, ныне покойного Джорджа Кольта, а также Дэвида Гордона, Мартина Шварца и Стидмена Хинкли. Благодаря этим двум должностям в правительственных структурах я сделала бесценные открытия, касающиеся российской политики США, – и мне стало ясно, что и почему не дает развиваться партнерству наших двух стран. Кроме того, благодаря этой работе я прониклась еще большим уважением к государственным служащим, которые самоотверженно штурмуют самые сложные и неоднозначные проблемы.
Долгие годы моим академическим домом остается Джорджтаунский университет. В новом веке мне посчастливилось возглавить в этом университете Центр по изучению Евразии, России и Восточной Европы. А поскольку я – ученый-практик, мои научные исследования сыграли решающую роль при написании книги. Я хотела бы поблагодарить руководство Джорджтаунского университета – его президента Джона Диджойю и деканов Школы дипломатической службы Роберта Галлуччи и Кэрол Ланкастер – за создание условий, способствующих моим научным исследованиям в области политики. Я очень обязана моей коллеге Марсии Моррис, которая на время двух моих длительных отлучек брала на себя руководство центром, а также первому помощнику директора центра Дженнифер Лонг, которая в мое отсутствие так мастерски руководила исследовательской программой. Я также очень признательна всем тем, чьими стараниями наш центр стал таким замечательно уютным местом для работы: Бенджамину Лорингу, Кристине Уоттс и Юджину Аймасу. Особую благодарность хотела бы выразить моим коллегам по Государственному департаменту и особенно Тэйну Густафсону и Роберту Либеру за их мудрые соображения и широкое видение проблем, о которых я писала.
Признательна я и всем тем людям и организациям, которые помогали мне проводить исследования для этой книги. Благодаря стипендии Фулбрайта мне удалось побывать в Москве, где я преподавала в МГИМО и занималась научными исследованиями. Хотелось бы поблагодарить Алексея Богатурова и Татьяну Шаклеину за возможность прочитать в этом учебном заведении курс по американо-российским отношениям. Я благодарна сотруднице Московского центра Карнеги Роуз Гёттемюллер, приютившей меня на время моего пребывания в Москве. Я очень ценю, что получила возможность поработать с директором Института мировой экономики и международных отношений Александром Дынкиным. Помощь в моих научных занятиях я получила и в Американской академии в Берлине, которая занимает великолепную виллу в Ванзее. Хочу поблагодарить президента академии Гэри Смита за его умение организовывать интересные дискуссионные встречи. Нельзя не выразить благодарность Деане Арсенян и Корпорации Карнеги в Нью-Йорке, взявшей на себя финансирование рабочей группы по американо-российским отношениям, где я сопредседательствовала, сначала с Юджином Румером, а потом с Фионой Хилл. Оба они – замечательные коллеги, и за годы совместной работы я очень многому научилась у них. Наши дискуссии с учеными и политиками, происходившие на протяжении всех трех лет совместной работы, открыли мне глаза на глубинную суть многих проблем, составляющих основу этой книги.
Моя особая признательность президенту Брукингского института, а в прошлом – заместителю госсекретаря США Строубу Тэлботту, который служил мне неиссякаемым источником знаний о России, а кроме того, неизменно поддерживал и подбадривал меня, и когда я работала в Госдепартаменте, и позже, когда работала над этой книгой.
Хочу сказать огромное спасибо всем, кто взял на себя труд целиком или частями прочитать рукопись моей книги и высказал ценнейшие замечания: Фионе Хилл, Роберту Ньюрику, Юджину Румеру, Бобо Ло, Лилии Шевцовой, Стивену Вейсману и Тэйну Густафсону. Я признательна Брукингскому институту, а также Мартину Индыку и Стивену Пайферу, за то, что позволили мне стать сопредседателем Форума Хьюитта по изучению постсоветской России, ежемесячные дискуссии в рамках которого помогли углубить мои представления о России и Евразии.
Хочу высказать слова глубокой признательности всем тем людям в правительственных структурах и за их пределами, кто согласился побеседовать со мной, когда я собирала материалы для этой книги. Их соображения и выводы сыграли решающую роль в реализации моего проекта, а кроме того, они щедро посвятили мне свое время. Спасибо им всем.
Благодарна я и моим неустрашимым ассистентам-исследователям: Аните Кондойяниди, Нику Народитски, Либерти Тиллеманн-Дик и Мартине Бозадзиевой. Сотрудники российского представительства фирмы IHS-CERA и его глава Ирина Замарина оказывали мне большую помощь на протяжении всех тех лет, когда я бывала у них с научно-исследовательскими целями.
Хотела бы также поблагодарить Светлану Миронюк и Сергея Караганова – благодаря их приглашению в последние десять лет мне довелось принимать участие в ежегодных встречах Международного дискуссионного клуба «Валдай». Наиболее познавательными для меня стали встречи с представителями высшего государственного руководства и другими коллегами с российской стороны. Наши продолжительные обеды с Владимиром Путиным позволили мне лучше понять его видение и оценку, которую он дает американо-российским отношениям.
Хочу выразить признательность за поддержку двум моим редакторам в издательстве Принстонского университета – Чаку Майеру и Эрику Крахану. Особенно высоко я ценю готовность Чака поделиться советом и редакторскими соображениями. Благодарна я и моему выпускающему редактору Натану Карру. Особо признательна я своему агенту Джорджу Борхардту и Валери Борхардт.
На этих страницах я хочу упомянуть также двух людей, чьи мысли оказали большое воздействие на меня. Прежде всего это мой наставник и научный руководитель моей диссертации Адам Улэм, чьи суждения во всем, что касается России, неизменно поражали меня своим проникновением в самую суть дела и так же неизменно оказывались пророческими, а его чувство юмора и критический взгляд на вещи, который он намеренно культивирует, помогли мне разобраться в событиях, происходящих в этой части мира. Второй человек, во многом повлиявший на мои воззрения, – мой друг и бывшая студентка Джойс Ласки Рид. Мы провели бессчетные часы, обсуждая происходящее в России. А кроме того, она пригласила меня войти в совет возглавляемого ею Фонда искусств Фаберже, благодаря чему я получила возможность через культурные связи лично поспособствовать более тесным американо-российским отношениям.
Особую благодарность хочу выразить моим родным, они неизменно поддерживали меня все то время, что я работала над книгой. Мои дети Александер и Ребекка умеют высказать свежий взгляд на все вопросы, что позволяет мне сохранять чувство пропорции между действительно важным и второстепенным. Глубочайшую благодарность я питаю к моему мужу Дэниелу Ергину, для меня он – источник величайшей поддержки, а заодно и жесточайшей редакторской критики. Он прочитал несколько черновых вариантов книги, поставил под сомнение каждую мою посылку и допущение, а мудрость и проницательные суждения, которыми на протяжении вот уже многих лет он щедро делится со мной, для меня поистине бесценны.
Перечень лиц, согласившихся дать интервью автору
Армитедж Ричард: заместитель государственного секретаря США в 2001–2005 годах.
Байерли Джон: заместитель директора отдела Госдепартамента по делам новых независимых государств, заместитель главы миссии в посольстве США в Москве, посол США в России в 2008–2012 годах.
Бёрнс Уильям: посол США в России в 2005–2008 годах; заместитель госсекретаря по политическим вопросам, 2008–2011; заместитель госсекретаря, 2011 – настоящее время.
Болтен Джошуа: глава администрации президента США, 2006–2009.
Болтон Джон: заместитель госсекретаря по контролю над вооружениями и международной безопасности, постоянный представитель США при ООН, 2005–2006.
Брайза Мэтью: директор по делам Европы и Евразии Совета национальной безопасности, 2001–2005; заместитель помощника госсекретаря США по европейским и евразийским делам, 2005–2009; посол США в Азербайджане, 2010–2011.
Верона Эдвард: президент Российско-американского делового совета, 2008–2013.
Вершбоу Александр: посол США в России, 2001–2005; помощник министра обороны США по вопросам международной безопасности, 2009–2012; заместитель Генерального секретаря НАТО с 2012 года по настоящее время.
Волошин Александр: руководитель администрации президента России, 1997–2003.
Гафф Дрю: управляющий директор компании Siguler Guff and Company с 1995 года по настоящее время.
Гёттемюллер Роуз: директор по делам Европы и Евразии, 1993–1994; помощник госсекретаря и и. о. заместителя госсекретаря по контролю над вооружениями, проверке и мониторингу исполнения условий договора, 2008–2013.
Грэм Томас: первый помощник директора отдела политического планирования Госдепартамента, 2001–2002; директор и старший директор по делам России в Совете национальной безопасности, 2002–2007.
Даалдер Иво: постоянный представитель США при НАТО, 2009–2013.
Джонс Элизабет: помощник госсекретаря США по Европе, 2001–2005.
Добрянски Пола: заместитель госсекретаря по демократии и глобальным вопросам, 2001–2009.
Донилон Томас: советник по национальной безопасности президента США, 2010–2013.
Иванов Игорь: министр иностранных дел Российской Федерации, 1998–2004.
Караганов Сергей: председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, 1992–2012.
Касьянов Михаил: председатель правительства Российской Федерации, 2000–2004.
Киссинджер Генри: советник по национальной безопасности 1969–1975; государственный секретарь США, 1973–1977.
Коллинз Джеймс: посол США в России, 1997–2001.
Кортунов Андрей: президент фонда «Новая Евразия», Москва, с 2004 года по настоящее время.
Крамер Дэвид: сотрудник отдела политического планирования Госдепартамента, 2002–2005; заместитель помощника госсекретаря по делам России и Евразии, 2005–2008; помощник госсекретаря по вопросам демократии прав человека и труду, 2008–2009.
Лукьянов Федор: председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике с 2012 года по настоящее время, редактор журнала «Россия в глобальной политике».
Майлс Ричард: посол США в Грузии, 2002–2005.
Макдугалл Джеймс: заместитель помощника министра обороны США по Евразии, 2003–2007.
Макфол Майкл: старший директор по делам России (и Центральной Азии) в Совете национальной безопасности США, 2008–2011; посол США в России, 2012–2014.
Маллен Майкл: адмирал, председатель объединенного комитета начальников штабов США, 2007–2011.
Меркель Дэвид: заместитель помощника госсекретаря по делам Евразии, 2008–2009.
Морнингстар Ричард: специальный представитель Госдепартамента по вопросам энергетической дипломатии в Каспийском регионе, 1998–2001; специальный представитель Госдепартамента по вопросам энергетики в Евразии, 2009–2012; посол США в Азербайджане, 2012 – наст. время.
Нуланд Виктория: заместитель директора отдела по делам новых независимых государств в Госдепартаменте США, 1997–1999; первый заместитель советника по национальной безопасности, аппарат вице-президента США, 2003–2005; постоянный представитель США при НАТО, 2005–2008.
Олбрайт Мадлен: постоянный представитель США при ООН, 1993–1996; государственный секретарь США, 1997–2001.
Пайфер Стивен: посол США на Украине, 1997–2000; заместитель помощника госсекретаря по делам России и Евразии, 2001–2004.
Пикеринг Томас: посол США в России, 1993–1996, заместитель госсекретаря по политическим вопросам, 1997–2000.
Понеман Дэниел: старший директор по вопросам нераспространения в Совете национальной безопасности США, 1993–1996; заместитель министра энергетики США, 2009 – наст. время.
Примаков Евгений: министр иностранных дел РФ, 1996–1998, председатель правительства РФ, 1998–1999.
Рассел Дэниел: заместитель главы миссии в посольстве США в Москве, 2005–2008; помощник заместителя госсекретаря по делам России и Евразии, 2009–2013.
Рейдмейкер Стивен: заместитель помощника госсекретаря по вопросам международной безопасности и нераспространения ядерного оружия, глава бюро по контролю над вооружениями Госдепартамента США, 2002–2006.
Рогов Сергей: директор Института США и Канады.
Рубин Эрик: заместитель главы миссии в посольстве США в Москве, 2008–2011; заместитель помощника госсекретаря по делам Евразии, 2011 – наст. время.
Скоукрофт Брент: советник по национальной безопасности президента США, 1989–1993.
Тренин Дмитрий: директор Московского центра Карнеги, 2008 – наст. время.
Тэлботт Строуб: посол по особым поручениям, специальный советник президента США по делам новых независимых государств, 1993–1994; заместитель госсекретаря США, 1994–2001.
Уилсон Деймон: старший директор по европейским делам в Совете национальной безопасности США, 2004–2006.
Уолландер Селеста: заместитель помощника министра обороны США по вопросам России, Украины и Евразии, 2009–2012.
Ушаков Юрий: посол РФ в США, 1999–2008; советник по внешней политике председателя правительства и президента РФ Путина, 2008 – наст. время.
Финли Джули: посол США при Постоянном совете ОБСЕ, 2005–2009.
Форсайт Розмари: директор по делам России, Украины и Евразии в Совете национальной безопасности США, 1992–1995.
Фрайд Дэниел: старший директор по делам Европы и Евразии в Совете национальной безопасности США, 2001–2005; помощник госсекретаря по делам Европы и Евразии, 2005–2009.
Хаас Ричард: старший директор по делам Ближнего Востока и Южной Азии в Совете национальной безопасности США, 1989–1992; директор отдела политического планирования Государственного департамента США, 2001–2005.
Хилл Фиона: ведущий сотрудник Национального совета по разведке, где курировала вопросы, связанные с Россией и Евразией, 2006–2009.
Хэдли Стивен: заместитель советника по национальной безопасности, 2001–2005; советник по национальной безопасности, 2005–2009.
Чубайс Анатолий: первый заместитель председателя правительства РФ, 1992–1998.
Эванс Джон: генеральный консул США в Санкт-Петербурге, 2001–2004; посол США в Армении, 2004–2006.
Эванс Дональд: министр торговли США, 2001–2005.
Эдельман Эрик: помощник министра обороны США по вопросам политики, 2005–2009.
Юргенс Игорь: президент Института современного развития, 2008 – наст. время.
Явлинский Григорий: глава партии «Яблоко», 1993–2008.
Хронология основных событий в американо-российских отношениях
1991
31 июля: президенты Михаил Горбачев и Джордж Буш подписывают Договор СНВ-1.
18–21 августа: в СССР реваншисты устраивают неудачный путч против Горбачева.
8 декабря: Борис Ельцин встречается с руководителями Украины и Белоруссии в охотничьем домике под Брестом с целью учредить Содружество независимых государств.
12 декабря: Буш подписывает Закон о совместном уменьшении угрозы (Нанна – Лугара).
25 декабря: Михаил Горбачев объявляет о прекращении существования СССР.
1992
1 февраля: президент России Борис Ельцин посещает с визитом США и встречается с президентом Джорджем Бушем в Кэмп-Дэвиде.
23 мая: подписан Лиссабонский протокол по денуклеаризации Украины, Беларуси и Казахстана.
3 ноября: президентом США избран Билл Клинтон.
1993
2–3 января: Джордж Буш-старший и Борис Ельцин подписывают Договор СНВ-2.
28 марта: российский парламент предпринимает неудачную попытку объявить импичмент президенту Ельцину.
3–4 апреля: первый саммит Клинтона и Ельцина в Ванкувере.
21 сентября: Ельцин издает указ о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета и назначает выборы новых органов государственной власти на декабрь.
4 октября: Ельцин отдает приказ атаковать вооруженных противников его власти, засевших в здании российского парламента.
12 декабря: Либерально-демократическая партия Владимира Жириновского неожиданно получает на выборах 22,9 % голосов российских избирателей.
1994
15 января: Билл Клинтон, Борис Ельцин и Леонид Кравчук подписывают трехстороннее соглашение о выводе ядерного оружия с территории Украины.
27 сентября: саммит Клинтона и Ельцина в Вашингтоне.
11 декабря: объединенная группировка войск России вступает на территорию Чечни, объявившей об отделении от Российской Федерации.
1995
9–10 мая: Клинтон и Ельцин начинают диалог Россия – НАТО.
28–30 августа: боснийские сербы обстреливают Сараево, в ответ авиация НАТО наносит по ним бомбовые удары.
23 октября: Клинтон и Ельцин встречаются в Гайд-парке и договариваются о роли, которую Россия сыграет в урегулировании ситуации в Боснии.
1–21 ноября: переговоры в Дейтоне, штат Огайо, о прекращении гражданской войны в Боснии приводят к мирному урегулированию.
1996
Евгений Примаков назначен министром иностранных дел России и сменяет на этом посту Андрея Козырева.
Январь: заключен «Давосский пакт». Ведущие российские олигархи согласились выделить существенные финансовые средства в поддержку избирательной кампании Ельцина, соперником которого на президентских выборах был коммунист Геннадий Зюганов.
19–21 апреля: будучи в Санкт-Петербурге, президент Клинтон посещает конференцию по ядерной безопасности и рассказывает Ельцину о календарном графике расширения НАТО.
Июнь – июль: в первом туре президентских выборов Ельцин по количеству голосов незначительно опережает лидера коммунистов Зюганова. Во втором туре Борис Ельцин одерживает убедительную победу над Зюгановым.
5 ноября: Билл Клинтон избран президентом США на второй срок.
1997
20–21 марта: в Хельсинки Ельцин пытается убедить Клинтона не допускать в НАТО бывшие советские республики.
27 мая: Ельцин подписывает Основополагающий акт НАТО – Россия на саммите НАТО в Париже.
20–21 июня: Ельцин дает обещание расследовать вопрос о продаже российского оружия Ирану.
1998