Гигаполис Филенко Евгений
Ловушка? Не похоже…
Заглядываю внутрь.
Нет, судьба-матушка все же любит старичка Зомби.
7. Серафим Ерголин
– Зомби прошел на шестой этаж.
– Как ему удалось проскочить сразу три этажа?! – взрывается Сполох.
– Он нашел грузовой лифт с автономным энергопитанием. Мы вовремя успели его обесточить.
– Вовремя? – нервно смеется Сполох. – Что вы называете «вовремя»? Еще один такой сюрприз, и мы будем принимать его в подвале!
– Сюрпризов больше не будет, комиссар…
Кто-то осторожно дергает меня за рукав. Я едва не подпрыгиваю на месте.
– Шлем, – смущенно говорит «кайман». – Отдайте, пожалуйста, мой шлем.
– Тихо, – вдруг шепчет Сполох и поднимает указательный палец. – Тихо…
И я отчетливо слышу доносящиеся откуда-то с огромной высоты, искаженные тысячами уголков и закоулков, раздробленные в мелкие брызги этажными пролетами и шахтами лифтов звуки выстрелов.
Я зажмуриваюсь. Сейчас должен быть взрыв. Сейчас. Вот-вот, сию секунду…
– Все, – говорит Сполох, стягивая с головы круглый марсианский шлем. – Кончилось.
Открываю глаза, выпрямляюсь. Медленно, трясущимися руками избавляюсь от своего шлема.
Действительно. Все кончилось. На сей раз, кажется, кончилось.
… Я старый человек. Говорят, в таком возрасте даже летают в космос, но ко мне это не относится. У меня слабое сердце. Стыдно проверять, но не удивлюсь, если у меня мокрые штаны. Все эти игры не для меня. Я хочу покоя, хотя бы немного покоя в остаток моих дней.
Как я устал. Боже мой милостивый, как я устал!..
Мне невыносимо трудно удержать вертящийся на языке вопрос. Не то психологический барьер, не то какая-то подзабытая примета… Но я поддаюсь искусу и все же задаю его:
– Как ты думаешь, Индира жива?
Сполох молчит. В его руке зажата фонор-карта. Просто чудо, что он до сих пор не скомкал ее как обычную бумажку.
Он боится. Ему всего-то и нужно, что набрать код вызова кого-нибудь из «кайманов» – хотя бы того же Покрамовича! – и задать нехитрый вопрос. Но у него нет на это ни мужества, ни сил.
8. Индира Флавицкая
… Не успев поравняться с полом очередного этажа, квадратная платформа грузового лифта резко останавливается.
– Догадались, – бормочет Зомби. – Молодцы.
Речь его невнятна, потому что зубами он принужден сжимать витой проводок активатора. И упаси его бог разжать челюсти.
Он выталкивает меня в метровой высоты щель – я падаю неловко и, похоже, разбиваю колено. Какое это может иметь значение сейчас?.. Он уже рядом, и его пистолет приложен к моему затылку. Такое впечатление, что Зомби ухитряется смотреть сразу в нескольких направлениях. Чуткий, как зверь. Хитрый, как дьявол. И злой, как все черти ада сразу. Хорошо, что он остался в одиночестве. Окажись таких целая свора – ни за что нам с ними не совладать.
Это что еще за упадочные настроения?!
– Зомби! – окликают его.
Он спиной бросается на стену, грубо хватая меня за шею и прижимая к себе. И я снова лопатками чувствую холодный металлический цилиндрик, пристроенный у него на животе. Мина… Какие-то секунды Зомби соображает, откуда идет голос.
– Аюшки! – отвечает он ласково. Получается: «Аюхки!»
– Я тебя вижу.
– И как, нравлюсь?
– Не очень. Ты похож на кусок свиного дерьма.
Похоже, такие ни на секунду не прекращающиеся примочки от «кайманов» страшно выводят его из себя. Он мужик до чрезвычайности самолюбивый. Это его недостаток, и ребята пытаются использовать его в полной мере. Полощут злыдня во все корки… К сожалению, пока – без особого успеха.
И на сей раз Зомби реагирует на издевку длинным ругательством. В ответ слышится ядовитое ржание. Ничто так не раздражает себялюбца, как невозможность парировать оскорбление. А все, чем ни отвечает Зомби, вызывает у «кайманов» приступы безудержного веселья.
И, как мне чудится, он теряет уверенность.
Хотя ему удалось преодолеть уже половину пути к цели!
Бормоча себе под нос: «Туда нам нельзя… попробуем сюда…», он по стеночке движется к дальней лестнице. Какой идиот выдумал неперекрывающиеся лестничные пролеты? Попробовал бы Зомби так же пошустрить в «Башне смерти» – охрана во мгновение ока обрушила бы по всем направлениям броневые плиты и пустила газ… На лестнице, понятное дело, устроился «кайман» с огромным машин-ганом.
– На счет «три» эта девушка схлопочет пулю, – говорит ему Зомби. – Раз… два…
– Да я что, – невозмутимо пожимает плечами тот. – Могу и отойти. Раз ты такой псих. Должно быть, на почве раннего неторчания.
И, насвистывая «Что ты прячешь между ног», поднимается на один пролет вверх.
Волоча меня, как соломенную куклу – выясняется, что он силен, как робот! или это аффект? – Зомби боком приближается к лестнице. И тут его ожидает первый сюрприз. Лестница перекрыта. Поперек нее лежат мешки, видимо, с песком. Разумеется, их можно раскидать. Но для этого Зомби должен выпустить меня, спрятать оружие, поплевать в ладони и с хаканьем приняться за погрузочные работы.
– Здорово мы тебя натянули? – весело спрашивает невидимый «кайман».
Зомби издает приглушенное горловое рычание.
– Ты, ублюдок! – кричит он, насколько позволяют ему сцепленные челюсти. – Скажи своему мастеру: если через десять минут сами не разберете завал, я грохну вашу ктырицу! Мне терять нечего!
– Сейчас кинемся, – глумливо отвечает тот.
– Время пошло! – рявкает Зомби и отступает назад в коридор.
Я успеваю заметить черную фигуру в дальнем его конце. Еще один «кайман». Фигура тотчас же исчезает. Неудачно у них складывается.
Может быть, потому что они рассчитывают на мою помощь? А я до сей поры и пальцем не шевельнула…
Зомби аккуратно, двумя пальчиками извлекает проводок изо рта и переводит дух.
– Тебе нравятся наши игры? – спрашивает он участливо.
– Я в восторге.
– Заметь, что я еще ни разу не пустил в ход оружие!
– Они – тоже.
– Им и не положено. Таковы правила. Я сейчас для них человек-мина. Любое попадание в меня смертельно для окружающих. А они так беспокоятся о твоем здоровье, да и о своем… Ничего. Скоро я отменю собственный мораторий.
– Ну и что дальше? – говорю я апатично. – Допустим даже, доберешься ты до объекта. Все едино он заглушен, и твоя мина ему как мертвому припарка…
– Слабо верится. Чего бы им тогда устраивать баррикады? Не-ет, процессор работает, и они будут его охранять.
– По-моему, у них совсем иная задача.
– Какая же? – с нескрываемым любопытством спрашивает Зомби.
– Просто «кайманы» устроили учения. У них мало опыта по захвату террористов такого класса, как ты. Можно сказать, ты им подвернулся как подарок небес.
– Ничего не скажешь, – скалится он. – Приятно слышать.
Черта лысого ему это приятно! Я сразу отмечаю, как на краткий миг остановился, поплыл его взгляд… Нужно развить эту импровизацию.
– Кстати, ты думал, как получить обещанную мзду?
– Какое мне до этого дело сейчас?
– Забавно! – не могу сдержать недоуменный смешок. – Ты зачем все это затеял? Из спортивного интереса? Вот идиот-то!
И получаю оплеуху.
– Мы, кажется, договорились, что ты мне больше не хамишь! – шипит он.
Я облизываю разбитые губы.
– Идиот, – повторяю спокойно. – И плебей. Бить даму… по лицу… руками… Корчишь из себя аристократа. Фамилию придумал звучную. Дешевые мочалки, наверное, от одной фамилии укладываются внавал. А по манерам за версту видно, что никакой ты не Зонненбранд, а Говночистов или Бздюлев…
Задела! Я задела его за живое, потому что впервые за все время Зомби напрочь теряет самообладание. Не то слово: он просто сатанеет!
– Коблуха! – орет он. – Лахудра пархатая! Откуда ты… Да я тебя…
Он лупит меня наотмашь, от души, обеими руками. Я едва успеваю зажмуриться и хоть как-то прикрыться выставленным плечом, и под сомкнутыми веками вспыхивают белые искры. Рот наполняется соленой влагой. От удара в живот обрывается дыхание, и я, скорчившись, сползаю по стене.
– Я заткну твой поганый рот!..
Он пинает меня, будто собачонку. Это не так больно, как обидно. Но и больно, впрочем, тоже… В голове сами собой возникают нелепые, неуместные мысли. «Только бы не потерять сознание. На бедре будет страшенный синяк. И зубы придется вставлять. Давно собиралась, а все повода не было. А ведь он меня забьет насмерть».
– Зомби… – всхлипываю я. – Миленький…
Опешив от неожиданной смены декораций, он прекращает свое занятие.
– Теперь будешь послушной девочкой, – говорит он, тяжко дыша, и под локти поднимает меня с пола. – Как негритянская рабыня. Читала «Хижину дяди Тома»?
– О-ох… – вырывается у меня.
Жалкое это зрелище – поколоченная женщина.
На мне нет ни единого здорового местечка. Я вся – сплошная ноющая язва. Пытаюсь вздохнуть полной грудью – и не могу. Будто длинная раскаленная игла втыкается в легкие. Поломал он меня, мерзавец.
С трудом разлепляю налитые кровью веки.
Он легонько, левой ладошкой треплет меня по щеке, одновременно стараясь удержать в вертикальном положении, запустив другую руку – ту, что с «уонгом» – мне под мышку.
То есть обе руки у него заняты, витой проводок болтается наотлет, и ничего не происходит.
Ну ничегошеньки!
Все верно. Так и должно быть. Зомби лишь играет в отчаянного парня, в камикадзе, в живую мину, с достойным берсеркера пренебрежением к жизни рвущуюся к цели. На самом деле это блеф. Он слишком сильно любит себя, слишком дорого ценит свою жизнь, чтобы так рано прекратить торговать этим товаром и скинуть его по дешевке. А уж тем более рисковать им по пустякам.
Мина у него за пазухой не активирована.
Ведь я же говорила, что возьму его.
Со всем остатком сил зажимаю пистолет под мышкой – боль неимоверная, но сейчас это не имеет ни малейшего значения.
В его глазах вспыхивает неподдельный, сотой пробы ужас. Он понял, что попался! И понял, что попался с потрохами!
Не выпуская «уонга», рывком разворачиваюсь от него, как говорил мой инструктор по бодигардингу, в противофазе… больно – сдохнуть можно!.. скованные запястья хрустят… локоть его идет на излом, а сам Зомби с размаху вклеивается рожей в стену. И тогда – не то с криком, не то со стоном, и уж во всяком случае с искрами из глаз – делаю обратный разворот, возвращая тем самым его в прежнее положение, и – «Н-на, сука!» – провожу свой коронный удар коленом по детородным органам.
В пике формы мне таким образом доводилось ломать трехдюймовые доски.
Сейчас эффект достигается не меньший. Ведь он должен еще помнить мой предыдущий удар.
Мина выскакивает у него из-за пазухи и с жестяным бряком катится по полу. «Уонг» остается у меня под мышкой. Сам же Зомби, сложившись пополам, отлетает на середину коридора.
– Не стреляйте! – кричу я.
Вернее, пытаюсь кричать. Потому что в эту минуту не то что издавать звуки, а и дышать для меня пытка невыносимая.
И «кайман» в дальнем конце коридора меня не слышит.
Звук работающего машин-гана наполняет собой весь этаж и молотом бьет по мозгам.
Голова Зомби превращается в огрызок яблока.
Я отворачиваюсь.
И без сил стекаю на пол.
Все, финиш.
На душе легко, потому что с Зомби покончено. И в то же время тяжко, потому что покончено только с Зомби.
Мне нужно как-то умостить в покое измолотые наручниками руки, побитые ребра и всю ту рухлядь, что безо всякого основания называется телом. И я не нахожу лучшего положения как просто лечь на спину и вытянуться…
9. Сергей Сполох
Перед тем, как расстаться, я должен сообщить Ерголину одну неприятную вещь, которая несколько охладит его эйфорию. Если такое понятие вообще применимо к Ерголину.
– Степаныч, на столе у меня лежит кляуза. Тунгус на тебя жалуется. Чем-то ты его сильно обидел.
Ерголин молчит. Но я вижу, что он медленно звереет. Шерсть у него встает дыбом, как у взбешенной кошки. И это сильно не вяжется с его традиционным имиджем стареющего добряка и созерцателя.
– Ты что, бил его? – спрашиваю я осторожно.
Приходится выждать, пока Ерголин возвращается к обычному состоянию и делается вменяемым.
– Тунгус меня не понял, – выдавливает он наконец. – Что ж, придется мне его посадить. Лет этак на пятнадцать. Или, что для него одно и то же, пожизненно. Там же и закопают…
– А он на суде покажет, что ты ему оружием угрожал. И свидетеля найдет.
– Допустим, я и в самом деле угрожал… Я предъявлю запись его переговоров с Пеклом.
– Ты же знаешь, для суда это не аргумент.
– Знаю. Но мы приложим экспертизу голоса, подтверждающую его принадлежность Тунгусу. И обнародуем через свободную прессу. Если таковая еще сохранилась в Гигаполисе. Пускай не аргумент, а впечатление все равно произведет.
– Давай лучше купим его. И станем использовать. Как-никак, а ты расшифровал его как канал связи с Пеклом.
– Нет. Я его посажу, – упрямо твердит Ерголин.
– Так чем же ты его достал, Степаныч?
Ерголин загадочно усмехается.
– Я напомнил ему, какие они были – ктыри старой закалки. Их раньше «ментами» называли. Он таких уже не застал. Нет, застал, конечно, да позабыл. Вы-то совсем другие.
– Ну, тебе виднее… Спокойной ночи, «мент».
– Спокойной ночи, Сергей, – говорит Ерголин.
Теперь это уже совсем прежний Ерголин – тихий, застенчивый и вечно озабоченный своими производственными проблемами. Поэтому он не расстанется со мной без того, чтобы не подкинуть очередную головоломку.
– Никак не возьму в толк, – роняет он смущенно. – И зачем вам понадобилось убивать Зомби? Это был бы интересный собеседник.
– Убивать команды не было, – нехотя отвечаю я. – Подранить, обездвижить, пускай даже слегка покалечить – это пожалуйста, сколько влезет. Но «кайман» зачем-то вдул ему из машин-гана прямо в затылок.
– Да, загвоздочка…
Он долго, обстоятельно умащивается на сиденье старенького «жигана», проверяет дворники, тщательно закрывает двери, мигает позиционными огнями… И только исполнив все предписанные правилами воздушного движения ритуалы, взмывает в сумеречные небеса.
А я снова иду к Лариске.
– Боже, на кого ты похож! – восклицает она.
И мне вдруг, ни с того ни с сего, делается невыносимо жалко себя. Почти до слез.
– Лариска, я так устал, – причитаю я, пока она помогает мне избавиться от заляпанного всеми видами городской грязи плаща. – Они всю душу мне вымотали!..
– Кто – они?
– Да есть тут… контингент.
– Сполох, немедленно ступай в ванную. Сегодня в этом доме идет вода. И даже горячая.
– Я не хочу… не могу мыться. У меня нет сил.
– Сполох, я вымою тебя сама.
И Лариска действительно приходит меня мыть.
Какое-то время я еще ною и жалуюсь.
– Послушай, – бормочу я. – Это огромный город, город-страна! Что мы можем сделать? После того, как целое поколение было чуть ли не насильно выпихнуто в криминальные структуры! Самые умные головы – к ним. Самые крутые парни – к ним. Самые красивые девки – туда же. Они с детства их приручают, всякими конкурсами, шмотками, долларами… воспитывают валютных шлюх, выращивают себе живые грелки, чтобы всегда держать под рукой и сладко трахать, когда засвербит…
– А я? – возражает Лариска.
– Ты не в счет, ты исключение. Или вот Индира – тоже…
– Какая еще Индира?
– Это моя сотрудница. Умная, сильная, злая, как волчица… А что можем мы? Нас – горстка. Кучка, и даже не могучая. Мы носимся как угорелые. От витрины к витрине. От сейфа к сейфу. От трупа к трупу. Мы не успеваем. Нас топчут и эти вонючие демократы, и эти паршивые социал-националисты… или национал-социалисты… в общем, коммуняки. К нам никто не идет работать, во всяком случае – те, кто нам нужен. На каждого из нас приходится по сто нераскрытых дел, и некоторые мы просто выбрасываем в корзину… Когда-нибудь они сообразят это и просто вырежут нас поодиночке. Или всех скопом. И тогда город будет их…
– Опять эти загадочные «они»? Мафия, что ли?
– Ну, пускай будет мафия.
– Так нет же в Гигаполисе никакой мафии. Почитай газеты, посмотри видеосет – все в один голос твердят, что вы только пугаете народ, чтобы оправдать свое бездействие.
– Потому и мафия, что газеты пишут, видеосет поет, а Гигаполис рушится в тартарары…
Но стенать и сетовать на судьбу уже нет большого желания.
От меня ничего не требуется – только сидеть по уши в пене, блаженно смежив веки, и временами издавать хотя бы какие-то звуки, чтобы Лариска знала, что я еще не умер от неги.
– А где Фимка?
– В комнате. Выпивает с Борисом Ильичом.
Я прислушиваюсь. И вправду, за шумом воды слабо слышится Фимкин насморочный тенорок и скрипучий баритон древнейшего советского писателя. «Вы все время путаете, господин писатель из мезолита, деятелей искусства с деятелями культуры, а это говно совершенно иного порядка!» – «Возможно, и путаю, но что вы называете культурой? Вся культура при любом удобном случае норовит утечь из этой страны. И потому у нас в музыке, например, интеллектуальным взлетом является «Что ты прячешь между ног», а что рождается в литературе, я даже при вас погнушаюсь вымолвить вслух…»
– Господи, до чего все хорошо-то складывается! – вырывается у меня. – Я же боялся, что он уедет не простившись.
– Уедет он, жди! – фыркает Лариска. – Ему здесь интересно. Его в ближайшие недели из Гигаполиса поленом не вышибешь…
– Послушай, – страшное подозрение закрадывается в мою измученную душу. – А его ты сегодня тоже… мыла?
– Ну разумеется! – Лариска дергает плечиком, словно я сморозил какую-то несусветную и даже малоприличную глупость.
В общем, глупость и есть. Чего я, в самом деле, вздумал вдруг корчить из себя? Тоже мне – «Отелло рассвирепелло…» И потом, жена Цезаря вне подозрений. Ну, пускай не жена, а только любовница. Все равно.
– А как твой урох?
– Барином живет. Я ему в кладовку пряжи набросала, так он ее целыми днями мотает и перематывает.
Теплая Ларискина рука гладит меня по лицу, и я, улучив момент, целую ее в мыльную ладошку.
– Нет-нет, – протестует она. – Я пришла тебя вымыть, и я тебя вымою. Все остальное – ночью. Если не напьешься, как в тот раз…
Я разнежен и слаб, как дитя. Меня можно поддевать ножом и мазать на хлеб. Я даже не без предвкушения подумываю, а не жениться ли мне на ней. Почему бы и нет? Не школяры, чай. Давно знакомы, притерлись. Любить ее хорошо, она благодарная любовница. Все ее прежние связи я легко и непринужденно пресеку. В самом деле, сколько же можно?! Меня в последнее время окружают сплошные одинокие волки. И волчицы тоже. Я и сам такой же волк. Я разведен и даже не знаю, что происходит с моей прежней женой. Ерголин – вдовец. Индира – не то андрофоб, не то андрофаг, в общем – холостячка. Живем как выродки. С выродками боремся и сами стали… как они.
Ладно, успеется еще поразмыслить и об этой любопытной перспективе.
– Лариска, не могу ручаться. Может быть, и напьюсь. Хотя вряд ли опьянею. Эскорана нажрался…
– Ненормальный! – всплескивает она руками. – Сердце надсадишь!
– Мы пережили сегодня такое, что по справедливости на каждом углу Гигаполиса должна стоять бочка с бесплатной водкой.
– И я тоже пережила?
– И ты. И писатель твой. И урох. Все пережили. На этот раз.
– А что будет в следующий раз?
– Если бы знать, Лариска, если бы знать…
10. Новости Гигаполиса
Из новостей минувшего часа: криминальная хроника.
Как стало известно, этой ночью, примерно в 22.30 в аварии погиб старший инспектор отдела по борьбе с тяжкими преступлениями Департамента охраны порядка округа Старый Город Серафим Ерголин. Его элкар модели «Жигули-турбо» на огромной скорости почти отвесно врезался в землю в ста метрах от дома, где старший инспектор снимал квартиру. По утверждениям дирекции Департамента, Серафим Ерголин являлся одним из старейших и наиболее опытных сотрудников криминальной службы. Причиной аварии могла быть неисправность машины либо трагическая небрежность, допущенная при вождении. Не исключается версия о том, что Ерголин находился в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Причастность к инциденту мифической «мафии», якобы существующей в нашем городе, специалистами, ведущими расследование, категорически отвергается…
В районе станции магнара «Архетип», под утро, найдено тело очередной жертвы, Дикого Хирурга. Следствие как всегда ведет бригада под руководством комиссара Сергея Сполоха.
Из Центра общественных объединений Гигаполиса сообщают.
Буквально в последние несколько дней мы стали свидетелями нового наступления определенных антидемократических сил на предпринимательство. Произвол творится под явно надуманным предлогом «ужесточения борьбы с мафиозными структурами». О каких структурах при этом идет речь, традиционно не уточняется. Кому это выгодно?
Общество устало жить в постоянном напряжении. Людей пугает сама мысль о насилии, грозящем вновь, как во время оно, выплеснуться на улицы Гигаполиса. Люди вправе требовать, чтобы никто и ни под каким, даже самым пряным соусом не посягал на их покой. Именно об этом вопиют плакаты в руках пикетчиков у мэрии и центрального управления Департамента охраны порядка. Нет – новой резне! Нет – новому культу сильной руки! Нет – нарушениям естественных прав личности!
Между тем, первые симптомы рецидива старой болезни уже отмечены. Так, объектом пристального внимания так называемых «компетентных» органов стал частный ресторан «Инникса», традиционное место отдыха трудящихся, пожелавших приятно провести время в уютной, домашней обстановке. Несколько раз туда врывались новоявленные рэкетиры из числа стражей порядка и учиняли настоящий погром… Без объяснения причин закрыт известный психотерапевтический салон «Парящая душа», чья добрая слава простерла свои светлые крылья далеко за пределы Гигаполиса… Ходят фантастические слухи о побоище, устроенном нашими, с позволения сказать, «правоохранительными органами» в одном из технологических корпусов округа Старый Город…
Этому должен быть положен конец. Мы живем в правовом государстве. И здоровые, демократические силы общества, стоящие на страже конституционно закрепленной свободы предпринимательства, внимательно проследят за тем, чтобы до юных ростков нового, свежего, справедливого мира не дотянулись серые лапы из застойного прошлого…
Новости культуры.
Впервые на экранах Гигаполиса – самый кассовый боевик этого года! Только в «России» и «Августе»! Арнольд Терминатор в фильме «Шварценеггер-2. Судная ночь»…
Биржевые вести.
Единственная в мире биржа биологических материалов «Интерплант» объявляет свой первый аукцион по продаже брокерских мест. Цена одного места – 1000 долларов США, 50 000 тугриков или эквивалентное количество денежных единиц в любой конвертируемой валюте…
Новости науки.
Советник мэрии по научно-техническому прогрессу, доктор астрологических наук Апостол Сфера уточняет свой прогноз экономического развития Гигаполиса на ближайшее столетие. По его словам, ожидается прирост дохода на душу населения в размере никак не менее десяти процентов, что позволит существенно отодвинуть черту бедности для подавляющего большинства трудоспособного населения. Господин Сфера ожидает также значительного снижения числа преступлений против собственности. В связи с этим возникает резонный вопрос: выгодно ли налогоплательщикам содержать за свой счет ораву дармоедов, именующих себя правоохранительными органами, в таких масштабах…
Синоптический прогноз.
Температура воздуха без изменений. Радиационный фон в пределах нормы. В Гигаполисе идет дождь.
Эпилог
Среда, 16 августа 2023 года
Игорь Авилов
– Тебя подбросить? – спрашивает мой напарник.
– Нет. Я немного пройдусь. Здесь недалеко.
– Ну, как знаешь…
Элкар отрывается от мокрого асфальта и полого уходит в черное небо. Некоторое время я различаю его призрачный силуэт на фоне подсвеченных изнутри арок и переходов. Потом он вливается в плотный поток пассажирских машин и пропадает из виду.
Волоча гудящие ноги, я бреду по Гигаполису. Мимо изукрашенных витрин, мимо дергано вспыхивающей рекламы товара, которого нет и не предвидится, мимо огромных щитов с биржевыми новостями, которые никому не интересны. Задерживаюсь у анимированной афиши кинотеатра. Какой-то дурной боевик: пальба, перекошенные рожи, состоящие в основном из челюстей, и, естественно, голые задницы… Сквозь стеклянную дверь кассы видно, что билеты есть на все сеансы, а вот зрителей, напротив, нет. Та кучка мелкой шпаны, что прячется от дождя под растрескавшимся бетонным козырьком, в расчет не идет. Боевик они видели уже сто раз – по пиратским каналам домашнего видео. Они ищут приключений. Но в такой промозглый вечер все напрасно. Шпана курит дешевые сигареты, временами гнусно гогочет, пихает друг дружку конечностями, неумело имитируя технику капоэйры. Должно быть, кончится тем, что скуки ради они передерутся меж собой и разбредутся-таки по домам, на радость папочкам-мамочкам.
Холодно. Я надвигаю на лицо капюшон, поглубже уталкиваю руки в карманы и сутулюсь. Мне тоже не хочется домой. Но больше идти некуда. И нет сил на приключения.
Сегодня было все, что только может выпасть на долю трассера. И травля расплодившихся крыс в теплосети. И оцепление вокруг мэрии. И бешеный кобольд в подъезде Биржевого союза. И освобождение частного дома от самовольно вселившихся многодетных мамаш из «отбойной волны». И черт знает что еще. Поэтому я ни на что больше не годен, кроме как пешком протащиться несколько кварталов, попутно проветривая затуманенные мозги, добраться до опостылевшего дивана и упасть там до утра.
Завтра будет то же самое.
Возле маленького бара с сомнительной репутацией мерзнут голоногие нимфетки. Нынче на них спросу нет. Какое-то время они шепотом обсуждают, имеет ли смысл привязаться ко мне. И вполне справедливо решают: нет, не имеет…