Дорога в маги Глушановский Алексей

— Ладно, проехали. Во всем этом есть и хорошая сторона. Теперь нам не надо будет бродить ночью по городу в поисках ночлега. Открывай свой ход! — Олега одолело нетерпеливое желание посетить местный пункт общественного питания. Это нетерпение в значительной степени обуславливалось естественными причинами. Ему хотелось есть и пить. Причем очень сильно!

Еще раз вздохнув, Олег обратился к своим внутренним органам с просьбой немного потерпеть с предъявлением законных требований. Ответное бурчание несло мысль о том, что, мол, ладно, так уж и быть, но только немного, иначе… Удовлетворившись исходом дипломатических переговоров, Олег повернулся к принцессе. Та уже ждала его, стоя у двери раскрытого тайного хода.

— Ну что, пойдем?

Не дожидаясь ответа, Олег шагнул в проем, однако девушка, не закрывая ход, чего-то ждала, беспомощно переводя взгляд с Олега на нечто, оставшееся в комнате.

Что еще там? Недовольный Олег проследил за ее взглядом и уткнулся в те самые тюки, о которых он успел благополучно забыть.

— Я вещи собрала, — подтверждая его худшие опасения, пискнула принцесса.

— Это ВЕЩИ? — От взгляда Олега тюки слегка задымились. Опасаясь демаскировки, Олег перевел взгляд на стену, сложенную из негорючего гранита.

— Да! Только самое необходимое, как ты и сказал. Две повседневные верхние туники, три вечерних и три дневных туалета для раутов, один охотничий костюм, три комплекта шелкового белья…

— Да-а, — протянул Олег. В принципе он ожидал чего-то подобного, но не в настолько острой форме. — Позволь поинтересоваться, ты взяла деньги?

— Да, а что?

— А драгоценности?

— Взяла.

— Тогда пойдем.

— А как же платья?!! — В голосе маленькой принцессы звучало такое искреннее горе, такая неподдельная печаль, что на один миг дрогнуло даже зачерствевшее в общении с мамой и сестрой сердце Олега. Но лишь на миг.

В следующую секунду он представил себе, как, едва шевелясь, нагруженный баулами, протискивается через тайный ход; как, выбравшись и проклиная все, что только можно, встречает каких-нибудь полупьяных стражников, которые без труда вяжут ему и без того отказывающиеся подниматься руки и падут, раздавленные этими баулами, которые он выпустит; как, развязавшись, ОПЯТЬ будет вынужден тащить эту тяжесть, вначале до гостиницы, а потом и дальше, ибо принцесса, несомненно, не пожелает расставаться со своими драгоценными платьями, а «раз объезженный осел катает всю деревню» и «кто везет, на том и едут» — и жалость покинула его сердце.

— А платья мы брать не будем! Вообще, ты, конечно, можешь взять отсюда все, что угодно, но с тремя условиями. Во-первых, это все понесешь ты сама. Мне нужны свободные руки, на случай если придется драться. Во-вторых, вес этого всего должен быть таким, чтобы в случае нужды ты легко могла бежать без существенных потерь скорости. И, в-третьих, ты должна нести это все так, чтобы не привлекать внимания. Кто у вас в городе часто ходит с большими тюками?

— Крестьяне.

— А какая на тебе одежда? Какого сословия?

— Знатной горожанки. Дворянки из небогатых. — Эта тема была явно знакома Аталетте вдоль и поперек.

— А каких размеров вещи они обычно носят в руках?

— Ну возможно, небольшую сумочку или сверток. Не больше. В случае нужды вещи за ними несут слуги.

— Вот видишь. А здесь слуг нет. Так что все, что ты можешь взять, это сумочку или сверток.

— Но ты мог бы… — начала принцесса и осеклась, наткнувшись на холодный взгляд Олега. Поежившись, она нагнулась и извлекла из тюка небольшую шкатулку. Положив ее в мешочек, который повесила на локоть — видимо, местная замена дамской сумочки, — Аталетта повернулась к Олегу. — Я готова. Пойдем.

Тайный ход вывел их в небольшой проулок. Свернув по нему, они вышли на площадь, где толпился небогато одетый народ. На них сразу же обратили внимание. Еще бы, Олег, в своей кожаной куртке-косухе, с серебристыми заклепками и джинсах, без оружия, но с гитарой за плечами, на голову возвышаясь среди окружающих, очень отличался от местных мужчин (средний рост которых, по прикидкам Олега, составлял около ста шестидесяти — ста семидесяти сантиметров), облаченных в подпоясанные туники с кинжалами или короткими мечами у пояса. Да и Аталетта своей немного помятой, но чистой и светлой туникой из качественной ткани и ухоженной кожей сильно выделялась среди местных женщин.

— Думаю, нам надо срочно искать гостиницу, — обратился Олег к своей спутнице. — Ты знаешь что-нибудь подходящее?

— Да. Нам в ту сторону. — Девушка махнула рукой, указывая направление.

Гостиница оказалась небольшим трактиром под названием «Зеленый дракон». Об этом извещала вывеска, на которой был изображен небольшой дракончик с удлиненным, на китайский манер телом, выбирающийся из бутылки с каким-то местным алкогольным напитком.

Комнаты оказались чистыми и светлыми, хотя и довольно скромно обставленными. Наевшийся и подобревший Олег обратил внимание на весьма погрустневшую принцессу.

— Что случилось? Ты выглядишь сильно расстроенной.

Аталетта покачала головой и легким движением коснулась висящего на поясе кошелька.

— Ничего особо страшного. Просто у нас заканчиваются деньги. Их не хватит на дорогу, а ведь надо еще купить тебе одежду и оружие. Видимо, придется все же продавать драгоценности. Я надеялась этого избежать. Они фамильные и довольно известны. По ним вполне можно будет определить, что я в бегах и нахожусь в этом городе.

— Ну это они и так знают. Исчезла ты недавно и вряд ли бы успела за это время выбраться из города. Стража на воротах, скорее всего, уже предупреждена и внимательно осматривает всех девушек, более-менее похожих на тебя, — рассудительно ответил Олег. Он ясно видел, как не хочется принцессе расставаться с последней памятью о своем прошлом, да и ему было очень неприятно, что за него всюду платит девушка. Конечно, это вроде как «входило в условия контракта», но тем не менее… Олегу были срочно нужны личные деньги. Пока он видел только один путь их добыть, и сейчас, в отличие от вчерашнего дня, этот путь ему не очень-то нравился. Однако похоже, другого выхода не было.

— Не надо продавать драгоценности. Помимо прочего неудобства, связанного с продажей, это создаст тебе кучу затруднений, когда ты взойдешь на свой престол. Возись потом, выкупай… Я знаю, где взять деньги.

— Где? — Лицо девушки осветилось надеждой и ожиданием чуда. Похоже, она решила, что Олег сейчас начнет добывать деньги из воздуха или каким-нибудь другим, не менее волшебным способом. Пришлось ее разочаровать.

— Насколько мне помнится, вчера вечером один твой приятель, по имени Альберт, задолжал мне две тысячи золотых. Думаю, этого хватит и на одежду, и на оружие, да и на дорогу еще останется. Кстати, а куда мы направимся?

— В Железные баронства. Мой крестный[11], предупреждал меня о возможности измены, когда отец только начал болеть, и предлагал мне сразу поехать к нему. Он не откажет мне в помощи, — легко ответила принцесса. Было видно, что этот вопрос она обдумала весьма тщательно.

Тут до нее дошло, где собирается доставать деньги на это путешествие Олег, и она снова заметно расстроилась. Вообще, Олег заметил, что у этой девушки настроение меняется чрезвычайно легко.

— Может, не надо? Денег, которые мы можем выручить за мои драгоценности, нам вполне должно хватить. Мне очень неловко обирать Альберта. Мы росли вместе, и он один из очень немногих, кто остался моим другом теперь, когда все от меня отвернулись. Ведь это он придумал вызов демона… — Тут она увидела, как потемнели глаза Олега, и сразу замолчала.

— Вот именно! Это он придумал вызвать и поработить демона. За то и заплатит! Причем куда меньше положенного. Даже не он, а его отец. Как, кстати, его зовут? И не бойся, тебе не придется «обирать» твоего приятеля. Этой процедурой я займусь сам. Ты просто покажешь, где он живет, а после постоишь в сторонке. — Олег выжидающе замолчал.

С тяжким вздохом девушка поднялась со стула.

— Пойдем. Тут не очень далеко. Отца Альберта зовут Петроний. Он, как ты уже, наверно, знаешь, Верховный Жрец Орхиса Светоносного. Помимо прочего, это означает, что в его распоряжении находятся около полусотни стражников главного городского храма и дружины более мелких храмов. А также то, что ни на него, ни на его людей магия действовать не будет! Ты все еще хочешь идти к ним за деньгами?

— А как же! Мне надо забрать свою змейку. Не могу же я позволить ей давиться жестким мясом этого Альберта. А если Петроний решит натравить на меня свою гвардию — тем лучше! Мне не помешает небольшая разминка. — Олег позволил своим глазам на секунду превратиться в озера, наполненные тьмой.

Принцесса нахмурилась и отвернулась.

— Знаешь, а я на какое-то время забыла, что ты демон. Ты был совсем как человек!

— Так и должно быть, девочка, — сказал Олег мягко. — Я и есть человек… — тут он вспомнил свою легенду и продолжил: — …наполовину.

Затем Олегу пришло в голову немного драматизировать ситуацию: девушки любят романтичных героев, а ему вдруг захотелось понравиться Аталетте.

— Когда-нибудь мне придется окончательно выбирать — стать только демоном или только человеком и утратить все, что дает другая часть моей души… — Олег старательно изобразил страдальческий взгляд.

Разумеется, в его мире это вряд ли бы на кого-нибудь подействовало, но здесь «сложная, противоречивая и страдающая натура» должна быть достаточно новым ходом. Очень сомнительно, чтобы здешние подростки имели возможность ознакомиться с творчеством Р. Сабатини и других земных писателей эпохи романтизма.

Расчет себя полностью оправдал. Обращенный на Олега взгляд больше не выражал отвращения к «жестокому демону», волей судьбы ставшему телохранителем, но не другом. Теперь в нем мелькали совсем другие чувства. Олегу даже стало немного стыдно использовать столь грязные, отработанные не одним поколением психологов и писателей дамских романов приемы. Зато психологический климат улучшился, успокаивал он свою совесть.

— Ладно. Надеюсь, сейчас все вопросы решены!

— Олег решил прервать лирическую паузу. — Показывай дорогу к этому твоему Петронию.

— И вовсе он не мой, — буркнула принцесса, выходя за дверь.

Идти и впрямь оказалось недалеко. Как выяснилось, Аталетта превосходно знала свой город. Уже через полчаса петляний по каким-то закоулкам они вышли на одну из центральных улиц богатого района.

— Вот он, — прошептала Аталетта, указывая на двухэтажный деревянный особняк, окруженный высокой каменной стеной. Перед воротами скучал охранник, обряженный в серо-белую хламиду с незамысловатым рисунком на груди — тот же треугольник в круге, что Олег уже видел на амулете лейтенанта, пытавшегося задержать принцессу.

Охранник сосредоточенно вел добычу полезных ископаемых из собственного носа, прислонив свое грозное оружие — огромную слегка проржавевшую и даже на вид чрезвычайно тяжелую алебарду — к опорному столбу ворот. Наблюдая эту картину, Олег скептически хмыкнул.

— Интересно, все ли храмовые охранники таковы? — вслух задал он себе риторический вопрос, но неожиданно получил ответ.

— Этот еще из лучших. — Аталетта поморщилась. — Вон даже алебарду за собой таскает. Большинство же, вообще, ничего тяжелее кружки в руках не держали.

— И это стража? Воины? — Олег был крайне изумлен.

— Да какие воины?! С кем им сражаться? Чуть что — амулетиком Орхисовым махнул, врага парализовал, а там уж и разбирайся!

— А если амулетик не подействует? Ну допустим, не перед магом, а перед воином махать будут?

— Маг, воин — какая разница! Парализует всех. Просто у магов еще и силу магическую при этом отшибает! Это ты у нас один такой уникум, что на тебя амулет не действует. Когда вчера увидела, глазам вначале не поверила. Но, думаю, они об этом свойстве твоего организма еще не подозревают. — Выдав это, принцесса вдруг подмигнула Олегу с самым заговорщицким видом. Она явно смирилась с тем, что ограбление жреца все равно произойдет, и решила, раз уж так и так ничего сделать не может, «расслабиться и получать удовольствие».

— Молодец, девочка, так держать! — пробормотал Олег, передал ей гитару и, выйдя из укрывавшей их подворотни, не торопясь, вразвалочку направился к стражнику, решив действовать понахальней. Все равно амулеты на него не действуют, магии здесь нет, а если попробуют задержать грубой силой… Между тем страж-привратник успешно завершил носо-геологические работы. Рассмотрев добытые сокровища, он вытер руки о необъятное пузо и, ухватившись за алебарду, прислонился к столбу с явным намерением немного вздремнуть в тенечке.

Намерение это Олега не слишком-то устраивало, и он ускорил шаг. Однако когда подошел к охраннику, тот уже крепко спал.

— Эй, служивый, — окликнул его Олег. В глубине подворотни Аталетта крепко закусила губу, чтобы удержать ругательство по поводу его неосторожности, так и рвущееся с языка. Никто и никогда не смел обращаться к священным стражам Орхиса столь фамильярно. Наглеца, обратившегося к ним иначе, чем «Многоуважаемый священный страж», сразу же парализовывали с помощью амулетов и доставляли в ближайший суд, где налагали немалый штраф, большая честь которого уходила на церковь, а меньшая — в карман к «оскорбленному».

Не знавший этих тонкостей Олег, чье обращение было полностью проигнорировано, повторил свой призыв к стражнику, хорошенько пихнув того ногой. Ответом ему был немузыкальный храп и мощный запах перегара.

Подумав, Олег решил немного изменить свой план. Будить этого бедолагу сейчас было просто жестокостью. Пошарив у него за пазухой, Олег выудил бутылку «снотворного» и связку каких-то ключей. Затем он стащил с него хламиду и напялил на себя. В переулке Аталетта, не сдержавшись, помянула мнимого полудемона и его предков «теплым и ласковым словом». За такое святотатство стража убивала без суда.

«Придурок чешуйчатый» тем временем оттащил стражника в канаву, прикрыв его какой-то ветошью, принюхался к «снотворному» и сделал пару хороших глотков.

— Еще и пьяница! За что, о Пресветлый Орхис? — горестно возопила принцесса.

Как бы в ответ раздалось гулкое икание. Затем Олег открыл калитку и, особенно не стесняясь, вошел во двор Великого Первосвященника и Главного Жреца Орхиса Светоносного Петрония.

Первая неделя июня для Петрония Крозельца выдалась очень напряженной. Старый король доживал последние дни, вызывая своей, уже близкой и неминуемой, смертью сильнейшие потрясения политического небосклона. Главному Жрецу приходилось постоянно лавировать между исполнением желаний старого короля, умирающего, но все еще могущего принести кучу больших неприятностей глупцу, который перестал бы выполнять его приказы, и выражениями преданности будущему властелину, могущественному лорду-канлеру. При этом надо было не забывать приглядывать за сворой подчиненных старших жрецов, так и рвущихся занять его место, постоянно одергивая самых ретивых и демонстрируя, что вожак еще не утратил хватки. А тут еще и сыночек натворил дел.

И угораздило же обормота влюбиться в наследную принцессу. Будто мало смазливых служаночек по дому шатается! Выбирай любую, а не хватит, то двух или трех! На секунду отвлекшись, пожилой жрец почмокал губами, однако мысли вновь скользнули к сыну.

Когда Альберт впервые пришел к нему в любви неуместной покаяться да помощи и совета просить, тот только порадовался сыновней страсти. Король был здоров, только-только принеся в жертву очередного мага, как там его… забыл, ну да ладно.

И вот его, Петрония, сын влюбился в единственную дочь этого мудрого правителя. Да и она, похоже, к нему отвращения не питает. Даром, что ли, дружат с самого детства. Так что шансы у Альберта были, и Петроний был намерен помогать ему всем, чем может.

Да, был. И намерение это продержалось ровно до тех пор, пока дворцовый медик не сделал доклад о магической природе болезни короля и о том, что без помощи высококвалифицированного мага он не переживет следующего лета. Магов не было. Ни высоко квалифицированных, ни низко. Никаких. Они хорошо запомнили урок Вальдеса, доверившегося обещаниям старого друга и принесенного на алтарь государственной необходимости. Точнее, конечно, на алтарь Орхиса, но государственная необходимость все равно присутствовала! И ни деньги, ни почести не могли заставить их ступить на землю Фенриана. А могущества тех знахарок, ведуний и колдунов, которые не боялись заходить в королевство, так как их сила слишком мала, чтоб заинтересовать Орхиса, было совершенно недостаточно для излечения короля.

Король смирился со своей участью. Труднее было смириться с неизбежностью смерти дочери, но пришлось. Аталетта еще при жизни была принесена в жертву все той же государственной необходимости. Она проживет столько, сколько будет жить ее отец. Все понимали это и смирились.

Все, кроме одного молодого идиота! Это же надо, потащился вызывать демона, пытаясь спасти принцессу. Ну да все хорошо, что хорошо кончается. Эта же история, похоже, кончится не просто хорошо, а великолепно! Дуракам везет. Сын ухитрился затянуть в свой круг какого-то телепортирующегося мага. По-видимому, Повелителя Зверей по основной и Иллюзиониста по дополнительной специальностям. Впрочем, какая разница. В жертву Орхису годился любой достаточно сильный маг. Главное, убедить его снять змею с шеи сына (жрец взглянул на увесистый сундучок с выкупом, стоящий у его ног). А там навалится стража… На крайний случай у него есть и еще один сюрприз: за стенами прячутся арбалетчики, которые могут простреливать всю комнату, целясь через специально проделанные щели. Нет, магу не уйти!

Петроний довольно вздохнул. Он и на секунду не допускал мысли, что призванный его сыном «демон» может оказаться настоящим. Слишком хорошо он знал, чего стоит магам — настоящим, могучим магам, опытным демонологам — призвать и подчинить даже довольно захудалого, слабого демона. Детская дружба с Вальдесом не прошла бесследно, и теперь Петроний обладал некоторыми, не очень характерными для благочестивого жреца познаниями.

В это время в дверь кабинета раздался отчаянный стук. На недовольное «Войдите!» Первосвященника в комнату влетел встрепанный стражник. Всклокоченные светлые волосы падали на глаза, а потрепанный форменный хитон был слишком мал по росту и слишком широк для высокорослого, но худощавого парня. Петроний недовольно поморщился: опять отец-келарий экономит, выдавая новичкам ношеные вещи. Надо будет сделать ему хорошее внушение. Десятка плетей наверно хватит… нет, лучше два. Крепче запомнит!

— Чего тебе, сын мой? — наконец обратился он к переминающемуся стражнику.

— Там это… пожар. Сын ваш гореть изволит. Вместе с флигелем, где вы его поселили. — Последние слова деревенщина договаривал, торопясь за несущимся к флигелю сына жрецом.

К счастью, все обошлось. Альберт был жив и здоров. И главное — с его шеи исчез ужасающий ошейник! Видимо, змея не выдержала жара и уползла куда-то. Похоже, Орхис сегодня благоволил к своему жрецу! Теперь можно не бояться за жизнь сына и сразу хватать «демона», едва только он покажет свой хитрый нос на двор. А деньги можно вернуть в сокровищницу прямо сейчас. Жаль, конечно, что от испуга с Альбертом приключилось сильнейшее заикание; ни одну фразу невозможно было понять. Было бы интересно узнать, отчего загорелся флигель. Как и все строения во дворе Пет-рония, он был сделан из пропитанного хитрыми растворами дерева, которое горело крайне неохотно… Но с заиканием сына и загадкой пожара можно было разобраться позднее.

Выяснение всех обстоятельств дела у стражи много времени не заняло. Кратко выяснив, что флигель занялся подозрительно быстро и целиком, словно подожженный, он принялся раздавать распоряжения. Тут к нему пробился тот самый новенький стражник.

— Ваше Святейшество, — обратился он к Петронию, — ветер дует на ваш дом! Не прикажете ли выносить вещи? Вдруг загорится?

Петроний испытующе посмотрел на новичка:

— Выносить вещи? Зачем это?

— Ну как зачем?!! Вдруг ваш дом загорится? Так все и сгорит! Золото и серебро расплавится, затем расплав от жара закипит и испарится, ткани сгорят, оружие попортится.

— А ты откуда все это знаешь? — спросил жрец.

— Да от брата. — Стражник глядел бесхитростно-честными глазами. — Он у меня кузнецом в нашей деревне работает. Вот и рассказал…

Тут он шустро кинулся к дому и начал сбивать пламя с загоревшейся стены. Недолго думая, жрец приказал стражникам ему помогать.

Через пять минут очаг огня был погашен, и к нему подошел тяжело дышащий новенький.

— Ваше Святейшество, извольте приказать! Мы бы со стражей здесь подежурили, а вы бы пока из дому людей выводили. А то сгорят ведь…

Наглость юного стражника возмутила жреца:

— Да кто ты такой?!

Тут стражник воровато огляделся — рядом никого не было. Все стражники столпились около флигеля и глазели на пожар.

— А вы никому не скажете?

— Что не скажу?

— Кто я такой.

Стражник вел себя так заискивающе и в то же время так юлил, явно пытаясь что-то скрыть, что Петрония разобрало сильнейшее любопытство:

— Не скажу. Кто ты?

— Демон, — коротко ответил стражник. Петроний увидел быстро промелькнувший кулак, и на голову ему упала Вселенная.

Стражник нагнулся и, подхватив упавшего жреца, потащил в кусты безвольное тело. Там он пощупал пульс и, пробормотав себе под нос «жив, собака», стал деловито стаскивать с его пальца золотой пер-стень-печатку. Стащив его, он присыпал не протестующего Петрония ветками и, насвистывая, направился в сторону дома.

Вскоре из ворот выехала большая телега, наполненная наиболее ценными вещами и оружием из дома жреца. Посреди телеги гордо возвышался окованный железом сундучок, наполненный двумя тысячами новеньких золотых империалов. Около одного из переулков телега притормозила, и на нее взобралась еще одна личность, старательно отворачивающая свое лицо от света. Затем телега покатилась дальше, в сторону ближайшей рыночной площади.

Приблизительно через час после убытия телеги дом жреца озарился светом множества факелов и наполнился нецензурными криками, воплями и поминаниями всуе Орхиса Светоносного, его матушки и различных частей тела. Затем из ворот выскочила кавалькада всадников, несколько минут повертелась перед ними, обнаружила следы телеги и с воплями и гиканьем понеслась по ним. Спустя приблизительно еще час всадники вернулись, мрачно влача за собой абсолютно пустую телегу. Глава всадников, пожилой мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти, скакал впереди без шлема. На его голове виднелась громадная шишка, а в руках он держал какую-то записку. Подъехав к дому, всадник раздраженным жестом выбросил записку в грязь. На ней была всего пара строк, написанных летящим почерком Олега:

Благодарю за щедрость.

Демон

— Ограбить бедолагу жреца было так же просто, как забрать конфетку у ребенка. — Тут Олег вспомнил детство, свою младшую сестренку и поправился: — Проще. Гораздо проще!

Он и принцесса сидели в «Зеленом драконе», с аппетитом уплетая яичницу с беконом и запивая ее каким-то дорогим вином из запасов трактирщика, поданным после грозного требования Олега «Самого лучшего!» и встреченного одобрительной улыбкой Аталетты. Велось бурное обсуждение морально-этических, юридических и финансово-прагматических сторон проведенной Олегом экспроприации.

Окованный железом сундучок стоял в комнате, причем, дабы избежать возможности осуществления местным пролетариатом знаменитого коммунистического лозунга «Грабь награбленное», Олег приложил все свои старания и знания в области магии. Теперь любой воришка, вздумавший хотя бы сдвинуть заветный сундучок с места, не приняв сложных мер предосторожности, имел отличные шансы необратимо превратиться в хорошо прожаренный бифштекс.

Олег был одет в свою любимую куртку и джинсы (новая, только что купленная туника лежала в сундучке, так как подобная одежда Олегу после примерки решительно не понравилась, и он решил ходить в своем, пока только возможно), на спине висел длинный и тяжелый двуручный меч эспадон, в рукаве прятался самостоятельно изготовленный им небольшой кистень.

Изначально Олег собирался взять что-нибудь типа японской катаны или но-дачи[12], однако, оценив качество местных железяк, пришел к выводу, что надо брать что-нибудь тяжелое и толстое, чтоб можно было, после первых трех минут боя, когда режущая кромка затупится (все имеющееся на продажу оружие было сделано из железа; не видно было даже простой стали, не говоря уж о булате), использовать его как дубинку. Эспадон под эти требования подпадал почти идеально. Огромный, длиной около ста восьмидесяти сантиметров, он был тяжел настолько, что Олег, вначале использовавший только человеческую силу, приподняв его, округлил глаза. Однако, к счастью, демонические мускулы позволяли довольно свободно управляться с этой громадиной, причем даже одной рукой. Так же Олег прикупил себе длинный кинжал. В случае, если ему придется вести двуручный бой, он вполне сойдет за дагу[13]. После проведенной на заднем дворе трактира небольшой тренировки, где Олег припомнил некоторые приемы мечного боя, разученные им на ХИшках, принцесса стала поглядывать на него совсем другими глазами. Когда вспотевший Олег, поднимаясь на крыльцо, проходил мимо нее, она тихо, словно в задумчивости, пробормотала: «М-да, возможно, когда он говорил, что ему под силу вырезать всю нашу армию, он вовсе не хвастался! Кажется, я начинаю верить, что смогу остаться в живых!»

И вот сейчас они сидели и отмечали первую победу и свое поправившееся финансовое благополучие. Точнее, отмечал Олег, а принцесса в философской беседе изо всех сил пыталась достучаться до его совести. Это, заранее обреченное на провал, мероприятие (когда Олег на первом курсе, страдая от жестокого похмелья, обнаружил у себя такую абсолютно бесполезную штуковину[14], он, не долго думая, загнал ее первому попавшемуся барыге и купил вожделенного пива. Впоследствии он ни разу не пожалел о проведенной торговой операции, неоднократно хвастаясь ею своим друзьям) очень Олегу нравилось. Он был большим любителем поспорить о чем-нибудь высоком под хорошую выпивку. Постепенно количество вина на столе уменьшалось, а спор становился очень жарким. Незаметно в него оказались вовлечены хозяин трактира и его гости из-за соседних столиков. К счастью, спор велся исключительно как теоретический, и никто не мог даже подумать, чтоб обвинить Олега в ограблении Первосвященника (самые противоречивые слухи об этом событии уже начали ходить по городу).

К своему удивлению, Олег обнаружил, что постепенно проигрывает спор. Сторону законопослушной принцессы, утверждавшей, что воровать, а тем более грабить, нехорошо, и какой бы сволочью и интриганом ни был Верховный Жрец Орхиса, тот, кто его ограбил, поступил некрасиво, приняло большинство посетителей трактира. На стороне Олега, считавшего, что ограбили и слава богу, все равно он себе еще наворует, оказались только несколько закутанных в неприметные темные хламиды личностей, старательно прятавших свои лица под капюшонами, и небольшая, но плотная группа наемников. Спор разрастался и постепенно захватил весь зал, существуя уже совершенно отдельно от парочки искренне изумленных таким оборотом первоначальных спорщиков.

Вот уже кое-где начали мелькать кулаки, темные личности откуда-то извлекли полотняные мешочки, плотно набитые песком, которыми так удобно оглушать прохожих в извилистых городских переулках, наемники взвешивали в руках тяжелые стулья, примериваясь, как половчее отодрать от них ножки. Аталетта, напуганная такой реакцией на свои слова, готовилась нырнуть под стол. Олег же собирался прикрывать ее, не жалея кулаков (на всякий случай нарастив на теле чешую, там, где ее не могли увидеть под одеждой), как вдруг в его пьяную голову забрела интересная идея.

Побродив некоторое время в заполненной алкогольными парами первозданной пустоте, она наконец наткнулась на извилины и тут же, видимо, от радости, что хоть что-то отыскала, намертво в них заблудилась. В результате Олегу не оставалось ничего, кроме как попытаться ее осуществить, за что он и принялся с нетрезвым энтузиазмом.

В качестве основного тезиса идеи выступала оброненная Гелионой фраза об удивительных возможностях голосовых связок демонов. «Значит, говоришь, демоны могут хорошо убеждать голосом?! Щас проверим!» — не любивший проигрывать споры, Олег решил воздействовать на оппонентов соединенными силами искусства и демонического голоса для доказательства своей правоты. Быстренько смотавшись в номер за гитарой, он сел и стал перетягивать оказавшийся расстроенным инструмент. Олег совсем забыл о порвавшейся струне и сейчас восстанавливал повреждение, благо, собираясь к Денису, он на всякий случай прихватил запасные струны.

Драка мигом прекратилась. В Фенриане выступления менестрелей были большой редкостью, и никто не собирался лишаться такой возможности ради банальной драки. В конце концов начистить соседу физиономию можно в любой день, а вот заезжие музыканты в трактирах выступали крайне редко, все больше обитая на королевском дворе. В общем, никто не хотел упускать свой шанс.

Закончив настраивать гитару, Олег оглядел окружившую его толпу, взглянул на вылезшую из-под стола заинтригованную Аталетту и выдал:

Олег решил проводить доказательство своего тезиса при помощи шансона. В конце концов какой еще песенный жанр способен так ярко показать, что в небольшом ограблении нет ничего страшного, и вообще: «Ерунда, дело житейское»[15].

Когда Олег замолчал, в «зале» некоторое время царило потрясенное молчание. Затем публику прорвало. На Олега обрушился шквал аплодисментов. Одна из темных личностей, натянув пониже капюшон, подобралась к Олегу и тихо зашептала что-то вроде классического:

— Порадовал ты нас. Ежели что, обращайся в Косой переулок, ребята Фили Рваного за тебя подпишутся. — Олег слегка усмехнулся, но отказываться не стал. Довольная личность стала развивать успех — А еще чего-нибудь подобного… — тут от нехватки слов он помахал своей «песчаной дубинкой», и, как ни странно, его сразу же все поняли, — не изобразите?

Олег обвел взглядом значительно наполнившийся трактир, темных личностей, начавших полыценно шушукаться, Аталетту, на лице которой восхищение, густо замешанное на возмущении, нарисовали непередаваемую по своей экспрессивности картину, и решительно ответил:

— А почему бы нет? Сыграю.

По таверне прошел довольный шепоток. Аталетта возмущенно зашептала:

— Что ты творишь? Теперь я вижу, что ты великолепный менестрель. Те, кого я слушала раньше, не могут с тобой сравниться. Но нельзя же прославлять разбой!

Эти слова натолкнули Олега на мысль, и он вместо ответа начал:

Трактир притих. Все-таки Вельминт был не только столицей страны, но и портовым городом, и немалая часть присутствующих здесь людей были по роду своих занятий тесно связаны с морем. И многим из купцов подобная ситуация явно не раз снилась в кошмарных снах. А, судя по редкозубой ухмылке появившейся на лице одного из «темных капюшонов», ему доводилось принимать и личное участие в подобных событиях.

Рассеянный взгляд начавшего трезветь Олега выхватывал из толпы лишь мелкие детали, отдельные клочки мозаики, составляющей полотно реальности.

Вот изумленная Аталетта, с восхищением слушающая песню, но не понимающая, как можно воспевать, да еще с таким талантом, проклятое пиратство…

Вот какой-то молодой парень в черном кожаном плаще, судя по короткому клинку у пояса и раскачивающейся походке — моряк, слушает с таким напряженным вниманием, что, кажется, не песню он слышит, а глас судьбы…[17]

Вот купец, прислушивающийся против воли, захваченный романтикой образа своего извечного врага…

А вот какой-то немолодой аристократ с девушкой, судя по вышитым на одежде одинаковым гербам и разнице в возрасте, его дочерью, непонятно как оказавшиеся в этом довольно респектабельном, но все же не совсем подходящем для высшего общества месте. Дама подносит к лицу веер, а мужчина прищурился, видимо, собираясь облить презрением неумеху, выступающего в трактире, вместо того чтобы, как и положено уважаемому менестрелю, явиться к королевскому двору. Так они и замерли, ослепленные и оглушенные вольным морским ветром, свободой жить и погибать, рвущимся из каждой строки.

Замерли?! Да, девушка стояла, не шевелясь, ее глаза были прикрыты, глядя туда, где бушует шторм, а озверевшая команда готовится напасть на своего храброго капитана…

А ее спутник?! Пожилой аристократ, забыв обо всем, неверящим взглядом смотрел на Аталетту!

Однако кураж и выпитое вино уже несли Олега, и он не обращал внимания на какие-то там взгляды. Закончив песню, привстал и обвел зал нетрезвым взглядом:

— Ну что, поняли?!! Доказал?!

— Доказал… доказал! — нестройными криками откликнулись слушатели, причем кричали даже те, кто только что зашел в трактир, услышав звуки музыки, и понятия не имел, что именно доказывал певец. — Спой еще!

Олег довольно усмехнулся, победительно взглянул на Аталетту и затянул:

Будь Олег потрезвее, он, может быть, и не стал бы петь столь провокационную песню в столице абсолютной монархии, да еще и с наследницей престола за одним столом. Но ничего, обошлось. Народ аханьем встречал повесть о злоключениях доблестного рыцаря и шепотом интересовался у аристократа, в какой стране и когда правил этот подлый сир, так зло обидевший смельчака, и не вспыхнул ли там бунт. Аристократ также шепотом отвечал, что точно не знает, но, судя по имени короля, где-то на востоке, возможно, за Селийским халифатом, и скорее всего, давно, ибо, насколько известно, за последнее время особых волнений и войн там не было, а ведь аристократия не потерпела бы подобного обращения и наверняка бы восстала!

На строках:

из толпы донеслось злорадное: «Так ему и надо, этому поганцу! Ишь, думает, на трон взгромоздился и решил, что теперь ему все можно!»

А когда Олег дошел до конечного:

со стороны Аталетты послышалось полное горечи: «Гадюка!»

Это заявление встретило полную поддержку у остальных слушательниц, единогласно согласившихся с юной аристократкой, пришедшей со своим отцом, которая гордо заявила, что такая неверная дама категорично недостойна преданности рыцаря, и пусть она общается со своим королем, друг друга стоят, а храбрый рыцарь легко найдет себе другую. Ни одна девушка не откажется выйти замуж за такого героя!

При этом она весьма многозначительно поглядывала на Олега. Это не осталось незамеченным Аталеттой, которая, немножко поколебавшись, придвинула свой стул поближе к Олегу, демонстрируя, что «место занято». Аристократка приуныла. Разгадавший смысл этих манипуляций Олег широко улыбнулся принцессе, одновременно подмигивая ее «сопернице». Обе девушки заулыбались.

«Вот она, волшебная сила искусства, — про себя подумал Олег. — Ведь еще только этим утром одна из этих девушек смертельно меня боялась и за человека не считала, а с другой я и вовсе незнаком. А надо же, соперничают!».

Подивившись женской природе, Олег продолжил концерт. Наконец после более чем часа непрерывного пения несколько протрезвевший, он понял, что может сорвать голос, и отложил гитару. В зале царил аншлаг. Люди сидели, кто на лавках, столах, стульях и табуретах, кто на барной стойке во главе с самим трактирщиком, утирающим слезы с небритых щек (последней песней были «Братские могилы»), кто на перевернутых кастрюлях, принесенных из кухни. Последним штрихом была троица матросов и рыжеволосая девушка в одежде наемницы[19], взгромоздившиеся на потолочную балку. Олег почувствовал себя звездой.

Поняв, что на сегодня концерт закончен, люди потихоньку начали расходиться.

Аристократ подошел к столику Олега.

— Приветствую вас, лэр. Позвольте представиться. Меня зовут Ноир, граф де Виней. Это моя дочь, Лерметта[20],— издалека начал он.

— Ариох. Менестрель, — коротко, чтоб не сболтнуть чего лишнего, ответил Олег.

Граф был явно изумлен, но лишь благовоспитанно кивнул. Его дочь не была настолько сдержанна:

— Ариох. А как дальше?

— Что дальше? — Олег понял, что невзначай нарушил какой-то обычай.

— Ну фамилия, сеньяль[21], ваши владения… У вас в империи, по-моему, обычаи не так уж сильно отличаются от наших.

Пока Олег судорожно размышлял, как бы ответить, чтоб успокоить любопытную девушку и при этом не попасться на явном вранье, ему на помощь пришел сам старый граф.

— Мета, ты что, не видишь, что лэр — Охотник и не желает распространяться о своих достижениях. — И, обращаясь к Олегу, добавил: — Прошу простить ее, лэр Ариох, здесь, в отличие от империи, о кодексе охотников наслышаны немногие. И, если вы желаете сохранить инкогнито, то вам стоит сменить одежду. В куртке и цветах имперского охотника за нечистью, вы всегда будете подвергаться атакам со стороны девиц, желающих расспросить о ваших подвигах. Вы ведь именно поэтому не пожелали остановиться в королевском дворце? Впрочем, это ваше дело. Однако не будете ли вы так любезны представить меня вашей спутнице?

Олег оглянулся на принцессу. Та обреченно кивнула: де Виней явно ее опознал и сейчас всего лишь следовал традиции. Несколько секунд менестрель обдумывал возможность убить его — Олегу не составило бы труда подпустить к нему змею со своей головы, а сердечный приступ у пожилого аристократа не вызвал бы изумления. Никто, включая стоящую рядом дочь, ничего не заметил бы. Однако эта мысль испарилась, стоило ему взглянуть в мудрые глаза старого графа.

Никогда в жизни никого не убивавший Олег хоть и понимал, что в новом, суровом мире, да еще в качестве демона, без этого ему обойтись вряд ли удастся, все же стремился отсрочить такой неприятный момент как можно дольше. А еще начинать свой личный счет с подлого убийства умного старика, сидящего рядом… Да пошла бы она, эта безопасность, вкупе с необходимостью сохранять тайну, на… Подальше, в общем!

Оглядевшись вокруг и не заметив лишних ушей, Олег произнес:

— Позвольте представить вам Ее Высочество Аталетту. Ваше Высочество, это граф Ноир де Виней.

Граф вежливо поклонился. Принцесса сверкнула на Олега глазами, похоже, он все же где-то ошибся в этикете, но ничего не сказала. Мило улыбнувшись, она кивнула аристократу:

— Судя по вашим взглядам в мою сторону, вы меня узнали. Поскольку вы подошли ко мне, а не ринулись звать гвардейцев лорда-канлера, я делаю вывод, что вы что-то хотели мне сказать?

— Да, Ваше Высочество. К сожалению, мне придется сообщить вам горестные вести. Вчера вечером лорд-канцлер объявил о начале агонии короля Фридрика Четвертого.

Принцесса вздрогнула и побледнела. Затем грустно улыбнулась Олегу и начала подниматься из-за стола.

— Ну вот и все. Спасибо тебе. Это был хороший вечер. Знаешь, я даже ненадолго поверила, что мне удастся спастись, — тихо, с печалью, сказала она.

Изумленный Олег от такого мгновенно протрезвел:

— Ты куда это собралась?!! Что за похоронное настроение! Никуда ты не денешься, будешь жить долго и счастливо! Ну умирает твой отец, так ведь это не повод самой в могилу лезть! Вывезу я тебя из страны, соберешь силенки и вернешь себе престол. Может, даже я тебе в этом помогу!

Аталетта грустно покачала головой:

— Не в этом дело, Ариох. Как ты думаешь, почему меня никто не охранял? Почему я так свободно могла гулять по улицам? Почему даже после того, как мы сбежали, по городу не была разослана стража, никто меня не преследовал, никто не искал, не считая этого болвана Эрмини?

Олег молчал, начиная понимать, что действительно как-то странно получается. Наследницу престола, совершенно не заинтересованную находиться в замке, где ее вот-вот убьют, спокойно отпускают одну, без всякой стражи шататься по городу, подвалам, да и вообще всюду, как будто не опасаясь побега.

— Все просто, — ответила на его молчаливый вопрос принцесса. — Дядя знает, что, как бы я ни хотела сбежать, мне придется быть в замке, когда мой отец будет умирать. Родовое заклятие не позволит мне не прийти. — И, видя все еще ничего не понимающие глаза Олега, попросила старого графа: — Объясните ему. Он издалека и не знает обо всех тонкостях вопроса о фенрианском престолонаследии. Я пока схожу переоденусь. Похоже, время у меня еще есть. — И убежала наверх.

Старый аристократ рассказал. Его рассказ был неправдоподобен, больше смахивал на детскую страшилку, и если бы Олег находился в своем мире, то ни за что не поверил бы ему. Но здесь был другой мир, другие законы, и любой бред мог оказаться истиной.

Смысл же был таким. Взошедший на престол в результате заговора Фридрик I Крэгхист сильно опасался, что кого-нибудь из его потомков, в результате заговора же, свергнут. Поэтому он, будучи хорошим магом, наложил на своих потомков и страну по заклинанию. Согласно заклинанию, наложенному на королевство, править им могли только потомки рода Крэгхист. Чем уж проклинал, какими бедами грозил стране старый интриган, если на троне окажется кто-то, кроме его потомков, Олег не понял, слишком уж метафизично говорил об этом Ноир. Но, видимо, крупными, раз за все время царствования династии никто не попытался ее свергнуть.

А вот с заклятием, наложенным на потомков Крэг-хиста, все было непросто. Сразу после возведения на престол очередного короля заклятие само выбирало ему наследника, причем очень простым способом. Им становился самый старший ребенок новоиспеченного короля. В случае, если детей не было, то наиболее близкий по крови человек. В связи с такой автоматической сменой наследников нередко возникало множество проблем и скандалов. Заклятию было безразлично, умный или дурак, законный ребенок или прижитый от пригожей селянки бастард. Однако система действовала.

Но это были еще цветочки. Ягодками же было то, что умирающий король, согласно все тому же заклятию, не мог помереть, не передав свою власть законному, то есть выбранному заклятием, наследнику. Страдал, мучился, агонизируя иногда по неделям, но не умирал, пока наследник не являлся, не выслушивал тайные слова и не забирал корону, коя, собственно, и являлась основным символом королевской власти. Надеть ее, кроме короля, не мог никто. Наследник же, даже испытывая сильнейшее отвращение к власти, отказаться от нее не мог, даже если бы решился пожертвовать жизнью. В последнем случае вместо наследника, понукаемый заклятием, являлся его призрак. Призрака короновали, по всем правилам проводя процедуру. После чего тут же являлся подгоняемый все тем же заклятием новый наследник. Прецеденты случались!

Таким образом, дядя Аталетты вполне мог поиграть в либерализм и добродушие, зная, что стоит королю начать умирать, как его наследница все равно будет вынуждена явиться! Достаточно только присматривать за королем, которого, видимо, для этого поместили в сторожевой башне, в самой верхней комнате, не имеющей никаких потайных ходов.

Узнав все это, Олег призадумался. Отпускать принцессу сейчас в замок было невозможно. Это верная смерть. Но и не отпустишь — поволочет заклятие! Живой или мертвой. Его размышления прервало появление Аталетты. Бледная, одетая в новую белую тунику, с гордо поднятой головой она шла прямо к выходу, явно готовясь к смерти. В это время в голове у Олега мелькнула-таки удачная, как ему показалось, мысль.

— Что, умирать собралась? — негромко окликнул он проходящую мимо девушку. Та молча, явно сдерживая слезы, кивнула.

Олег, рассчитывавший, что принцесса, не потерпев невежливого обращения, разозлится и вспылит, понял — надо срочно усиливать нажим. Не имея особого опыта общения с людьми в глубокой депрессии, он тем не менее сделал вывод, что наиболее простой путь — хорошенько завести девушку. Пусть лучше злится на хама-демона, чем загибается от смертной тоски, хороня себя заживо.

— Не можешь, значит, прожить без свидания с папашкой? — не обращая внимания на укоризненные взгляды графа де Винея и его дочери, нарочито хамским голосом продолжал Олег.

Аталетта резко развернулась, меряя его разъяренным взглядом:

— Да как ты смеешь?!

— Вот такой ты мне нравишься больше, — обычным тоном сказал Олег, игнорируя ее ярость. — Только ты не на того злишься. Я не Крэгхист. А на смерть спешить не надо. Ты как, Зов пока терпеть можешь?

— Зов? — Принцесса растерялась.

— Ну то, что заставляет наследника к королю спешить. В магии такие штуки часто Зовом называют.

— А, понятно. Да, могу. Он вначале несильный. Пока граф не сказал, что отец умирает, я его и не замечала. Думала, просто по замку и отцу соскучилась.

— А сколько ты его можешь терпеть?

Вместо принцессы ответил де Виней:

— Судя по некоторым летописям и архивным документом, наследник вполне может терпеть Зов, как вы удачно назвали это явление, до полутора суток, при острой нужде — до двух. По всей видимости, это время отводится, как говорят стражники, на добровольную явку. Дальше Зов становится болезненным и…

— Спасибо, — перебил его Олег. — Значит, до вечера она дотерпит?!

— Да, вполне, — растерянно произнес не привыкший к такой бесцеремонности старый аристократ.

Принцесса только подтверждающе кивнула.

— Отлично! — Олег ощущал себя на коне. Его несла волна вдохновения. — Лэр Ноир, вы говорили, что менестрели обычно останавливаются во дворце. Как вы думаете, что будет, если сегодня вечером во дворец заявится очередной менестрель из дальних стран со своим пажем?

— Большие подозрения, — твердо ответил де Виней. — Я прожил долгую жизнь, но за свой век мне не доводилось ни разу в жизни видеть менестреля со слугой или пажем. То ли менестрели недостаточно богаты, то ли кодекс какой им это запрещает, но слуг они не имеют!

Немного подумав, Олег выдал следующий вариант:

— А как насчет молодой и красивой лю… — Тут он бросил взгляд на привставшую со своего стула разъяренную Аталетту и быстро, пока в голову не прилетело что-нибудь тяжелое, продолжил: — …би-мой ученицы менестреля?

Немного успокоенная этой трактовкой, принцесса тем не менее осталась стоять, ласкающе покачивая в руках тяжелый дубовый поднос, и подозрительно поглядывая на Олега.

Де Виней, услышав такой эвфемизм, усмехнулся:

— А вот этот вариант вполне может и пройти. Любимая, — он выделил слово голосом, — ученица у менестреля — дело обычное. Причем частенько не одна. Правда, обычно учениц менестрели находят на месте, а не возят за собой, но это дело вкуса. Если ученица — ЛЮБИМАЯ, то вполне может и возить.

Поняв, о чем говорят мужчины и что, а главное — КОГО, они имеют в виду под словом ученица, принцесса густо покраснела, но смолчала. Также все прекрасно понявшая Лерметта кинула на нее издевательский, но в то же время и несколько завистливый взгляд. Похоже, уж она-то была бы отнюдь не прочь побыть «любимой ученицей» у Олега. Заметивший этот взгляд Ноир молча погрозил дочери кулаком. Та хихикнула, но не перестала строить Олегу глазки, Олег героически не сдавался. Обладавшая правильным овалом лица, длинной косой и большой грудью, Лерметта была слегка широка в кости, да и, в общем, не совсем в его вкусе.

— Однако, — продолжил граф, — при дворе может вызвать законный интерес вопрос, где вы ухитрились подцепить ученицу, как две капли воды похожую на принцессу да еще в такое время!