Гавань Командора Волков Алексей

6

Ширяев. О вреде пьянства

Вечер и ночь Григорий провел в точности как его командир. В той части, которая последовала за визитом к Поншартрену. Такой же ужин в семейном кругу и даже в той же гостинице. Разве что жена у Ширяева была одна, еще из прежней жизни, да и сын отнюдь не являлся младенцем.

Маратик практически забыл о теплоходах и самолетах. Для него существовал лишь один мир. Жестокий и привлекательный мир островов, парусов и отважных пиратов, одним из которых являлся его отец.

Если уж взрослые вспоминали прошедшее как нечто совершенно нереальное, то что говорить о пятилетнем мальчугане, больше двух лет прожившем совсем в иной обстановке?

Против обыкновения, Вика была миролюбива. Более того, она даже не стремилась к какому-нибудь обществу. Долгое плавание на крохотном суденышке в постоянном окружении одних и тех же лиц, довольно многочисленных для такой площади, многих заставляет ценить возможность уединения.

Все спутники успели несколько надоесть, новых же знакомств на долгожданном берегу Вика завести не успела, да пока и не стремилась к этому. Прежде надо хоть чуть отдохнуть, прийти в себя, осмотреться, узнать, что сейчас носят, наконец.

Но все это потом, потом. Когда земля перестанет тихонько раскачиваться под ногами, а в ушах затихнет постоянный шум моря.

Вика даже не спрашивала мужа, что будет дальше. Хотя буквально перед прибытием осторожно советовала ему в дальнейшем держаться Юрия, а не Командора. Мол, раз отныне суждено – слава богу! – пребывать в цивилизованных краях, то требуются совсем иные качества. Предприимчивость, умение вложить добытые кровью деньги в выгодное дело, определить, что вообще в настоящее время является выгодным и перспективным. И у кого это может получиться лучше, чем у Флейшмана? Он и в прежние годы сколотил гораздо большее состояние, чем Григорий мог себе даже вообразить. А Командор умеет только воевать. Но кто воюет в Европе и можно ли разбогатеть на этом?

Воевали практически все. С богатством дело обстояло гораздо сложнее. Да и Ширяеву самому не хотелось сражаться непонятно за кого и для чего. В Карибском море – дело другое. Там они были сами по себе. Или почти по себе. Но наниматься на службу к чужому государству… Ну, не так был Григорий воспитан.

И бизнесом заниматься не хотелось тоже. Отвык за последнее время. Плюс плохо разбирался в местном рынке. Да и вообще тянуло в Россию. Если бы до нее было просто добраться!

Весь вечер тема не поднималась. Говорили о ерунде, веселились, если вспоминали, то нечто смешное или хотя бы просто забавное. Отдых и есть отдых.

Маратика уложили спать пораньше. Служанки у Вики не было. Поэтому заниматься ребенком пришлось самим.

Продолжение вечера было предсказуемым и закономерным. Еще немного посидели, еще выпили, ну а потом…

Потом разбудил стук в дверь.

За окном светило солнце. Утро наступило давно. Хотя, что такое утро? Время, когда человек проснулся и встал.

– Кого еще черт несет? – Ширяев обязательно выругался бы намного крепче и замысловатее, однако вовремя вспомнил, что рядом лежит жена.

Стук повторился. Беспокойно шевельнулась Виктория.

Григорий чертыхнулся еще раз, уже про себя, и вылез из кровати. Натянул штаны, набросил рубашку, потянулся было к шпаге и пистолетам, по привычке положенным неподалеку от изголовья, и тут же вспомнил, что Карибское море осталось далеко позади. Следовательно, надобность постоянно находиться вооруженным уже отпала. Не воры же стучатся в светлое время в престижной гостинице большого города!

Не воры. В приемную комнату (номер состоял из трех помещений, одно из которых превратилось в детскую, и еще одно – в спальню) просочился Гранье.

Вид у канонира был встревоженным. Словно только что город подвергся нападению или Жан-Жак умудрился проиграть в кости все накопленные деньги.

Неизменный канонир Командора был при шпаге, но без пистолетов. Лишь рука то и дело машинально скользила по тем местам, где должны были располагаться привычные перевязи.

– Что случилось? – шепотом осведомился Ширяев.

Жан-Жак огляделся, словно боялся быть подслушанным, и так же тихо произнес:

– Наших парней загребли. Облава.

Голова спросонок работала плохо. Настолько, что Григорий не сразу сообразил, на каком языке говорит незваный и нежданный визитер.

Говорил Гранье по-русски со своим привычным акцентом. Жаргон иного времени странновато звучал из уст человека, одетого в камзол, ботфорты, да еще и в шляпу. Язык ведь он учил не у современников, а у выходцев из будущего. Которые иначе говорить умели, но не очень привыкли.

– Какая облава? Кого загребли? Когда? Замели, может?

– Может, – согласился Жан-Жак.

Соответствующих русских слов ему не хватило, и канонир перешел на родной язык.

Вчерашним вечером, вернее уже поздней ночью, в портовых кабаках была произведена облава. Власти подчистую забирали всех, кто являлся моряком, но не был в этот момент приписан ни к какому кораблю. Таким образом частенько пополнялся военный флот. И не только таким. В команды линкоров и фрегатов включали обитателей тюрем. Разве что кроме государственных преступников. Все остальные категории на снисхождение рассчитывать не могли. Эскадрам Его Величества срочно требуется людское пополнение. И в таком деле полагаться на добровольцев нельзя. Давно доказано – добровольцев настолько мало, что вряд ли хватит даже на один корабль. Непопулярен военный флот, и ничего с этим не поделаешь. Вот и приходится собирать людей с бору по сосенке.

Речь Гранье заняла не меньше десяти минут. Но только после повторного вопроса Ширяева он сказал главное. В число угодивших в облаву попалось не меньше полутора десятков людей с «Лани». Тех, кто решил обосноваться на берегу и старательно праздновал перемену в жизни. Заодно с окончанием последнего плавания.

– Черт! – Ширяев в сердцах стукнул кулаком по ладони.

Он плохо знал местные законы, однако по прежнему опыту мог сказать: с государством спорить бесполезно. Оно всегда окажется правым. Даже если в корне не право.

– Шьерт, – согласился Жан-Жак.

От волнения акцент у него усилился.

– Это точно? Откуда ты узнал?

Гранье принялся объяснять, как он утром отправился на поиски Антуана. Моряка он не нашел. Зато, пусть не сразу, ему попались свидетели ночного происшествия.

– А они как спаслись? – Ширяев представил, как наиболее ловкие или наименее пьяные посетители неведомого кабака проворно выскакивают из узких окошек и, уворачиваясь от местного аналога ментов, скрываются во мраке.

– Зачем им спасаться? – искренне удивился Жан-Жак. – Женщин никто на флот не берет. Даже очень легкомысленных женщин.

– Ясно. – Григорий не улыбнулся. Не до улыбок было. Столько пережито вместе! – Командор знает?

– Пока нет. Я сразу забежал к тебе.

– Ладно. Подожди немного. – Ширяев торопливо отправился в спальню. Приводить себя в божий вид.

– Что-то случилось? – Вика с кровати смотрела, как муж торопливо натягивает камзол, надевает перевязь со шпагой.

– Ничего страшного, – попытался успокоить ее Григорий. – Появилась мелкая проблема. Я быстренько схожу, все выясню и вернусь. Все будет в порядке.

Как раз насчет последнего он здорово сомневался.

– Смотри, не пропадай, – предупредила Вика, повернулась на другой бок и вновь заснула.

Выяснять характер проблемы она, к счастью, не стала.

Командор уже встал и сидел за накрытым столом в окружении своих женщин.

– Садитесь, – радушно улыбнулся он. – Вина, правда, нет, но по утрам лучше кофе.

Посмотрел на компаньонов внимательнее, и улыбка медленно сползла с его лица.

– Так, девочки. Мне надо поговорить.

Наташа и Юля переглянулись. Сергей поднялся из-за стола и первым направился в другую комнату. Благо, комнат у него было четыре, и место для разговоров имелось. Еще с прежних времен не привык обсуждать дела в присутствии женщин. Разве что дела эти касались исключительно их.

Он, не перебивая, выслушал новость и воскликнул в сердцах:

– Ведь говорил же я всем: вести себя осторожнее!

Справедливости ради, такого исхода Командор не предполагал. Предупреждал же на всякий случай. Все-таки одно дело – удаленная колония с некоторыми вольностями, и совсем другое – метрополия с устоявшимися порядками.

Оба подчиненных молчали. Что можно поделать в такой ситуации? Бороться с государством? А будет ли толк?

По идее, почти все схваченные уже не могли считаться людьми Командора. Так или иначе, но команда распалась по прибытию в порт, и осталось только обмыть грядущую разлуку. Только…

Только Командор по-прежнему считал себя ответственным за людей, с которыми проделал столько походов. От самого первого и до последнего. Сквозь джунгли Южной Америки.

В глазах Командора появилась неприкрытая тоска.

– Значит, судьба, – произнес он устало и добавил уже своим обычным тоном: – Подождите. Я сейчас соберусь.

Туалет занял не больше пяти минут. Вместо расслабленного и добродушного семьянина перед бывшими флибустьерами стоял одетый на выход дворянин при шляпе и шпаге.

– Поехали, что ли…

Кабанов первым двинулся к выходу, и закономерный вопрос Ширяева прозвучал уже по дороге:

– Куда, Командор?

– К Поншартрену. Он мне вчера кое-что обещал.

Уточнять подробности Кабанов не стал. После визита к министру он не видел никого из недавних соплавателей, поэтому, зачем именно его вызывали, никто из сподвижников не знал. Но раз Командор говорит, значит, какая-то надежда помочь морякам все-таки есть.

Весь путь проделали в наемной карете. Хоть и ехать было сравнительно недалеко, однако идти пешком несолидно. Не соответствует положению, и вообще…

– Нас хотя бы примут? – с некоторым сомнением спросил Жан-Жак, оглядев столпившиеся рядом с особняком многочисленные экипажи. Большинство карет было с гербами – свидетельством важности рода их владельцев.

– Пусть попробуют не принять. – Губы Командора чуть дрогнули в улыбке.

От его недавней тоски не осталось и следа. Теперь это вновь был знаменитый флибустьер, одно имя которого заставляло трепетать сердца всех врагов в необъятной Вест-Индии.

Приемная вновь была заполнена народом. Многие люди любят находиться поближе к представителям власти. Не чтобы помочь в делах, а лишь обратить на себя внимание да при удаче разрешить какие-нибудь собственные проблемы.

– Как прикажете доложить? – склонился в поклоне какой-то важный слуга. А может, и не слуга, а некий аналог секретаря при важной персоне.

– Шевалье де Санглиер по известному делу.

Как бы решительно ни был настроен Кабанов, он поневоле настроился ждать. Если уж не вызовут в течение некоторого времени, тогда можно будет прибегнуть к другим средствам. Но не стоит без необходимости портить отношения с властью. Начальство склонно к обидчивости уже потому, что оно – начальство.

– Что ты думаешь делать? – по-русски спросил Ширяев то, что давно вертелось на языке. Благо, понять вопрос никто в приемной не мог.

– Ерунда. Мне тут предлагали вернуться к прежней специальности. Побудете со мной для солидности. Если все получится, то освободим наших, а дальше я один справлюсь, – небрежно произнес Кабанов.

– Что есть «один справлюсь»? – недоуменно спросил Гранье. Тут он все понял и дальше продолжил с возмущением: – Хочешь забыть друзей и без меня добывать англичан? Не получится, Командор! Решили вместе, значит, вместе.

– Стоит ли? Раз решили завязать, – пожал плечами Командор.

– А если не получается? – встрял Григорий.

Он настолько привык следовать за командиром, что отстать казалось равнозначным «бросить».

– Выкручусь как-нибудь. Наверное, – особой убежденности в голосе Кабанова не чувствовалось.

Он что-то хотел добавить, но тут неожиданно быстро объявился давешний важный слуга.

Или все-таки секретарь?

– Вас просят к себе. Можно с сопровождающими господами.

И снова кое-кто посмотрел на Кабанова с нескрываемой завистью. А вот с ненавистью – никто.

Поншартрен оказался не один. У стола с разложенной картой застыл Жерве. Впрочем, от карты он тут же оторвался и приветливо повернулся к вошедшим:

– Рад вас видеть, господа! – Министр излучал само радушие.

Он вопросительно посмотрел на капитана, и Жерве немедленно пришел на помощь начальству:

– Мои приветствия, Командор! Месье Грамон, месье Ширяев. Что ни имя, то живая легенда Карибского моря.

Поншартрен благосклонно кивнул в ответ на представление:

– Вы удивительно вовремя. Информация о диверсии подтвердилась. Мы как раз обсуждаем, каким образом не допустить адскую машину англичан к городу.

– Проще всего взорвать ее по дороге, – заметил Командор. – В идеале – прямо в Плимуте или на рейде. Разведка говорит что-нибудь конкретное? Его положение в бухте, степень готовности.

– Сейчас адская машина еще не готова. Корабль даже не стали загружать порохом. По некоторым данным, подготовка начнется в ближайшие два дня. После чего брандер сразу выведут на открытый рейд во избежание возможного несчастья. Все-таки целый склад прямо в бухте…

– Охрана на рейде будет большая? – Соваться в хорошо защищенную бухту при всей привлекательности затеи Командору все же не хотелось.

– Очевидно, несколько фрегатов. Перед самой операцией еще мортирные корабли. Те, которые пойдут к Шербуру.

– Покажете мне на карте место стоянки. Адской Машиной я займусь, – спокойно сообщил Командор.

– Я, конечно, наслышан о ваших подвигах, только… – протянул с сомнением министр.

– Моего слова вам мало? Раз уж я нахожусь в Шербуре, то должен защитить этот город.

– Вашего слова достаточно, – кивнул Поншартрен, – но я все равно не представляю, каким образом вам удастся это сделать.

– Надеюсь, наши враги этого тоже не представляют, – ушел от ответа Командор.

Всю войну разведка союзников работала намного хуже французской. То ли галлы были более артистичнее и изобретательнее, то ли англичане продажней, однако факт налицо. И все-таки исключить, что кое-какая информация может попасть по ту сторону Английского канала, было нельзя.

Поншартрен тоже прекрасно понимал это и настаивать ни на чем не стал. Чем меньше людей знают о каком-либо плане, тем больше вероятность, что он сбудется.

– Вам что-нибудь потребуется? – уточнил министр.

– Прежде всего карта с обозначением места каждого корабля. Хотя, в крайнем случае, могу понаблюдать и сам. Но дата вывода брандера – обязательно. И мои люди.

– Дату мы сообщим. Карту тоже постараемся вам дать. – Поншартрен словно не заметил последнего условия.

– А люди? – напомнил Командор.

– Какие люди? – Министр посмотрел на него с недоумением.

– Видите ли, сегодня ночью часть моих матросов была… ну, скажем, призвана на флот, – дипломатично пояснил Командор.

Поншартрен переглянулся с Жерве. Задумавшийся Гранье не обратил на это внимания, однако и Кабанов, и Ширяев успели заметить многозначительный обмен взглядами.

– Вы же сами мне говорили, что команда распущена и людей у вас нет, – напомнил министр. – На время операции мы предоставим вам любые силы, конечно в пределах возможного. Однако люди, поступившие в королевский флот, становятся людьми Его Величества. И как таковое обязаны продолжать службу.

Командор вздохнул. Оставалось последнее средство.

– Вы мне обещали помочь в наборе команды.

Последовал еще один, еще более короткий, обмен взглядами.

– Помочь я могу. Но, верно неся службу Его Величества, будучи облечен его высочайшим доверием, я могу это сделать только лицу официальному. Частному же – увы!..

– Патент вы мне уже не предлагаете? – Во взгляде Кабанова промелькнула ирония.

– В любое время. Хотите, его вам выпишут прямо сейчас?

– И разрешение на набор команды из вашего последнего пополнения, – продолжил Командор.

– Разумеется.

– Выписывайте. Я хочу съездить за людьми сейчас же.

…Когда они вышли из особняка и уже садились в карету, Ширяев не выдержал и воскликнул:

– Ну и жук этот министр! Наверняка же сам все подстроил! Как они переглядывались с Жерве! Вы заметили? И тот тоже хорош! А как клялся в вечной дружбе! Обещал обязательно помогать.

– Вот и помог. Чужое благо каждый воспринимает по-своему, – усмехнулся Командор. – Ничего. Никто не сможет заставить нас силой выйти в море. А там что-нибудь придумаем. Вот только с брандером разберемся. Не нравится мне затея наших британских друзей. Очень не нравится. Ничего. Может, она им еще выйдет боком. Чтобы жизнь совсем уж медом не казалась.

– Вересковым, – вспомнил Ширяев давнюю балладу.

– Пусть вересковым, – согласился Кабанов. – Уж не помню, где читал, но вереск – растение не медоносное. Так что и тут сплошной обман… Хотя чему удивляться?

7

Кабанов. Коллекционер патентов

Шпионы, агенты, предатели и прочие разведчики существовали, наверно, всегда. Еще бы! Порою утечка информации равнозначна проигранному сражению. Враг ждет тебя там, где наносится удар, более того, активно принимает всевозможные контрмеры, и самое эффектное действие в итоге вполне может обернуться полнейшей катастрофой. Не зря появились на папках всевозможные грифы, были введены допуски, и чем серьезнее предстоящая операция, тем меньше людей посвящается в ее суть.

Однако я не поделился планом с министром по гораздо более прозаической, банальной причине. Просто никакого плана в этот момент у меня не было. Вообще. Лишь легкие наброски, наскоро составленные тут же и еще нуждающиеся в серьезном обдумывании. И подозрение, что их придется скопом забраковать за полной непригодностью и абсурдностью. Только думать об этом было некогда. Требовалось спасать ребят. А уж брандер в любом случае можно было оставить на потом.

И еще грызла досада на судьбу, втравившую меня в очередную историю. Нет, с адской машиной все было ясно. Тут двух мнений быть не могло. Но каперство…

Вновь лить кровь, свою и чужую. Ради чего? Ради денег? Откровенно говоря, убивать из-за них – самое последнее дело на свете. Наша карибская одиссея была вынужденным шагом. В той ситуации у нас не было иного выхода, чтобы как-то выжить в чужом времени, хоть отчасти вписаться в него, обеспечить средствами и нуждающихся в них женщин, и себя. Альтернатива была намного страшнее. Рабский труд на плантациях в лучшем случае, гибель – в худшем. Такой уж нам достался район, и жизнь человеческая в нем не стоила ломаного гроша. Вернее – ломаного песо.

Сейчас же все мы достаточно обеспечены. Аборигены, может, готовы продолжать зарабатывать на жизнь по старой пиратской формуле «топором и пистолетом», однако не выходцы же из двадцать первого века! Мы можем жить скромненько, на процентики. Или там дело какое завести. Землицу прикупить. Да мало ли вариантов с деньгами? Сколько хочешь! Я уже молчу, что долго задерживаться здесь мы не собираемся. Изыщем способ добраться до России – и в путь. Там сейчас можно развернуться по-крупному. Эпоха с любой точки зрения революционная.

Идейные соображения?

Я до сих пор понятия не имею, из-за чего вспыхнула эта война. Только и понял, что вначале Король-Солнце несколько не рассчитал свои силы. А уж кто прав, светоносный монарх или остальной мир, судить не берусь.

Франция стала нашей второй родиной. Хотя бы по документам. Однако стоит ли ее рьяно защищать, если сами французы в своем абсолютном большинстве относятся к бойне равнодушно? Разве что ворчат о вызванной войной дороговизне.

Хотелось бы сделать все, чтобы Англия так и не стала ведущей державой, как это произошло в реальности. Уж очень она полюбила лезть не в свое дело. И в нашу историю будет вмешиваться постоянно. Обычно – тайком, частенько – прикрываясь лживой доброжелательной улыбкой прирожденного подлеца.

К сожалению, если один человек и может повлиять на историю, то лишь в том случае, если занимает ключевое положение. А это мне не светит. И не поможет здесь моя немногочисленная группа поддержки. Манией величия я не страдаю. Пусть удастся захватить десяток лишних транспортов, потопить какой-нибудь фрегат – что это значит в мировом масштабе? В общем-то, ничего. Кораблей у наших противников много. Они даже не заметят потери.

Отряд не заметил потери бойца…

Ладно. Разве мы не русские люди? У нас на каждое распоряжение, просьбу, приказ всегда найдется с полсотни отговорок. Наличие патента, команды и корабля еще не повод, чтобы выходить в море. На берегу в любом случае лучше.

Последнее рассуждение изрядно подняло мой дух, и к казармам, где содержалось последнее флотское пополнение, я подъехал бодрым и почти жизнерадостным.

Хотя какие это казармы? Тюрьма. Даже по виду, а о сущности уже молчу.

Может, армейских новобранцев чему-то учили. Даже наверняка. И даже знаю чему – шагистике и премудрости нынешних воинских артикулов. Солдат должен уметь тянуть ножку, делать строевые приемы с ружьем и есть глазами начальство. Чтобы оно смилостивилось и распорядилось выдать более приемлемую пищу.

Здесь же очевидно предполагалось, что набранный контингент – народ опытный и чему-то учить их бесполезно. А может, целиком полагались на корабельных боцманов, которые своими линьками в момент объясняли нерадивым, почем фунт соленого морского лиха. Упор делался лишь на то, чтобы призывники не сбежали прочь. Посему высоченный каменный забор, вместо неведомой пока колючей проволоки, был дополнительно укреплен стоявшими повсюду часовыми с ружьями. Да сверх того непрерывно патрулировался небольшими командами изнутри и конными разъездами снаружи.

Вот это подход, мать его так!..

– Ни хрена себе! – откликнулся на мои невысказанные мысли Григорий.

В отличие от меня, в прошлом он был обычным срочником. Перед приходом в полк прошел сержантскую учебку, а там спуска не давали и гоняли по полной. Но, видно, и она показалась Ширяеву сущим курортом по сравнению с увиденным.

Довершала картину сцена порки какого-то бедолаги. Уж не знаю, чем он не угодил начальству, однако в итоге провинившийся лежал на отшлифованной такими же несчастными лавке. Руки были связаны под ней. Спина освобождена от рубашки. Двое мускулистых мужчин по обе стороны старательно, от души, попеременно хлестали по этой спине кнутами. И еще один стоял рядом и считал каждый удар.

Помочь наказуемому я все равно не мог. Разве что в срочном порядке каким-либо образом заменить нынешний устав. Особенно графы о наказаниях.

Хотя, может, карали и за дело. Воинские законы придуманы не для унижения солдат и моряков, а для удержания их в некоторых границах. Отпустишь разок вожжи – и начнется такое! Чем меньше сознательной дисциплины, тем более суровыми становятся наказания. А откуда ей, сознательной, взяться?

Бумаги, подписанные самим министром, оказали требуемое воздействие. Всех, сцапанных вчера, построили во дворе. Начальство было радо выгнать туда же и предыдущие партии. Пришлось сурово отказаться, мол, заваль не берем.

Моих в выстроенной толпе оказалось семнадцать человек. Все перемазанные, многие – в рваной одежде, с ссадинами и синяками на опухших после недавнего возлияния лицах. В число улова морского ведомства попали Антуан и Грегори, самые ветеранистые ветераны наших походов.

– Я дам вам конвой до самого порта, – заявил мне начальник лагеря-тюрьмы.

Я чуть было не отказался, однако в последний момент решил, что конвой будет неплохим воспитательным уроком для бывших соплавателей. В другой раз станут осторожнее.

Так мы и прошествовали через добрую половину города. Впереди в наемной карете важно ехала наша троица. Мы намеренно не обращали внимания на вытянутый небольшой строй позади нас. Стоит ли говорить, что по бокам и позади шли угрюмые солдаты с ружьями наперевес?

Только на бригантине, куда моряков переправили под тем же конвоем, я впервые заговорил с провинившимися:

– Так. Бравые моряки, гроза и ужас флибустьерского моря дают себя безропотно повязать первым же форменным проходимцам. В смысле, проходимцам в форме. Стыд и позор! Удивляюсь, как вы вообще могли одерживать победы? Или оставили весь свой запал в прошлом? Вот ты, Антуан. Ты же был неплохим рубакой. И вдруг ни с того ни с сего покорно следуешь за служителями порядка. Что молчишь? Альбатрос ты бескрылый!

Недавние пленники государства угрюмо уставились в палубу. Зато немногочисленная вахта «Лани» восприняла разнос как неожиданное развлечение и веселилась вовсю.

– Когда солдаты ворвались, я уже мордой на столе лежал, – мрачно признался Антуан.

Все так и грохнули. Я сам едва сдержал улыбку и перешел к следующему:

– А ты, Грегори, где был? Под столом? Или под лавкой?

– Не надо, Командор. Я пытался сопротивляться. Только штормило меня очень. Так все и шаталось вокруг.

– А солдаты двоились? – под общий хохот подсказал я. – Да и бил ты собственным глазом по чужому кулаку.

Я кивнул на налитый фингал. Говоря проще – гематому.

Грегори что-то пытался сказать в ответ, но говорил он непривычно тихо, а смеялись вокруг неприлично громко.

– Желающие служить в королевском флоте – два шага вперед! – рявкнул я, перекрывая хохот.

Как ни странно, желающих послужить не нашлось.