Мемуары мертвого незнакомца Володарская Ольга

Давид относился к категории пацанов, которые мало интересовались девочками. У него не было ни дам сердца, ни подруг, ни сестер. Он избегал женского общества. Чувствовал себя в нем некомфортно. Не знал, как себя вести, о чем говорить. Ведь девочки так отличались от пацанов. Но Дато никогда не обидел ни одну из них. Даже противную Зойку, сестру его друга Серого, которая вечно его задирала.

И вот появилась Маша…

Ему хотелось позвонить ей в тот же вечер. Но Дато сдержался. Однако утром, придя в школу, он забежал в кабинет завуча (видел, что тот вышел и там никого не осталось) и набрал заветный номер. Ему не ответили…

Как и днем! Дато решил, что неправильно запомнил номер, и сразу после школы, оседлав Казбека, поехал к Машиному дому. Он провел у подъезда несколько часов, да только напрасно. Девочку он так и не увидел. Он уже решил, что она пригрезилась ему. Но женщина, вышедшая из подъезда, подтвердила, что в дом вселилась русская семья, приехавшая из Москвы, и в ней есть девятилетняя девочка.

Дато вернулся домой только поздним вечером. Тут же получил нагоняй от мамы, но это его расстроило меньше всего. Хуже, что он так и не увидел Машу.

– Что с тобой такое? – спросил Зура, заметив странное состояние брата. – Натворил что-то?

– Нет.

– Заболел?

– Нормально все…

– Не похоже, – покачал головой Зураб. – Я тебя таким потерянным всего два раза видел. Первый, когда ты разбил окно в кабинете директора и маму в школу вызвали, а ты ей об этом сказать боялся…

– А второй?

– Когда ангиной заболел, но терпел боль, потому что иначе тебя бы на футбол не отпустили. Так что с тобой?

– Ничего, – упрямо мотнул головой Дато. – Тебе кажется…

Даже брату он не мог признаться в том, что влюбился. Да что там брату… Самому себе!

Чтобы избежать дальнейших расспросов, он тут же улегся в кровать. Но уснуть долго не мог. Думал и думал о Маше, и сердце его колотилось при этом так, что казалось, грохот его разбудит не только брата с матерью, но и весь дом. Забылся он только под утро, и снилась ему Маша. Дато вез ее на Казбеке. Но это был не старый велик, а молодой породистый скакун, как у древнего тифлисского царя. Волосы Маши были распущены, их трепал ветер, и Дато ощущал их аромат…

Когда проснулся, оказалось, что мама компот варит и по квартире разносится запах кураги, яблок и инжира. Именно этими фруктами пахли духи Маши в его сне.

Днем он снова звонил и ездил к ее дому. Но опять с нулевым результатом. Маша «нашлась» только через день, в понедельник, уже ни на что не надеясь, Дато набрал заветный номер и услышал знакомый голос:

– Алло.

– Здравствуй, это Дато.

– Ой, как я рада тебя слышать! Привет!

– Я звонил тебе все дни. Но никто не брал трубку…

– Мы уезжали в Кахетию. Если б ты мне свой номер оставил, я бы предупредила.

– У меня мама оттуда родом.

– Ой, мне так там понравилось! Красота!

– А ты что же, школу прогуляла?

– Да я все равно всех своих одноклассников по знаниям превосхожу. Учительница сказала, что меня сразу можно в четвертый класс переводить. А я не хочу. Я на следующий год в грузинскую школу пойду. За лето научусь немного языку и переведусь.

– Хочешь, я помогу тебе с грузинским?

– Было бы здорово!

– Давай сегодня на фуникулере покатаемся? Потом пончиков поедим!

– Сегодня не смогу. Мама скоро вернется и не разрешит. А вот завтра она поздно домой придет, и я весь день свободна. Заедешь за мной в школу?

– Во сколько?

Она сказала, и они, еще немного поболтав, распрощались. Дато, положив трубку, сунул руку в карман и достал деньги. Тут были и бумажные рубли, и мелочь. Копейки он выручил, сдавая бутылки, что находил на улице, а крупные (по его меркам) купюры получил от одноклассника, продав ему свою единственную ценность – нож с десятью выдвижными лезвиями. Отец подарил на день рождения. Дато очень им дорожил не потому, что это папашин презент, нет. Просто такого ножа больше ни у кого из его знакомых не было, и он хоть чем-то мог похвастаться. Многие ребята хотели его выменять на что-нибудь или купить, но Давид не желал расставаться со своим сокровищем. До вчерашнего дня. Когда Лаша Кададзе в очередной раз предложил ему деньги за ножичек, Дато согласился на сделку. Так что теперь ему есть на что угостить Машу пончиками и коктейлем.

Он заехал за ней на следующий день и удивился, что девочка не вышла из школы вместе со всеми. Он прождал ее пятнадцать минут, но Маша так и не появилась. Опять уехала? Или заболела? А может, после уроков оставили? Но за что? Его-то постоянно задерживали то за плохую успеваемость, то за безобразное поведение. А Машу за что?

Дато слез с Казбека и зашел в здание. Уроки уже закончились, и коридоры были пусты. Он прошелся по ним. Потом поднялся на второй этаж, чтобы забежать в туалет, и тут услышал голос Маши.

– Отстань от меня, пожалуйста, – умоляла она кого-то.

– Не отстану, – басовито отвечали ей. – Я же предупреждал…

Дато завернул за угол и увидел прижатую к стене Машу, над которой возвышался пацан лет двенадцати. Он наматывал ее хвостик на кулак и ухмылялся.

– Руки от нее убери! – приказал Давид.

– Чё? – Пацан повернул голову и с презрением уставился на Дато. Тот, конечно, не выглядел сильным соперником, младше гораздо, ниже, худее. Кто такого будет воспринимать всерьез. – Пошел вон отсюда!

Дальнейшие переговоры с врагом Дато посчитал бесполезными. Просто подошел к нему и врезал. Раз, другой. Он был драчун со стажем. Имел опыт, сильные руки и необходимое для победы внутреннее спокойствие. Никому не удавалось Дато побить. Даже тем, кто превосходил его в силе. Впрочем, зная это, мало кто с ним связывался. Но этот пацан видел его впервые, вот и недооценил…

Когда он, согнувшись от боли, выпустил волосы Маши, Дато заломил ему руку и толкнул в уборную, предварительно распахнув дверь.

– Пошли, – сказал он Маше и взял ее за руку.

– Зачем ты так? – спросила она.

– Как – так?

– Сильно избил его…

– Разве это сильно? Даже не до крови! – запротестовал Давид. – Я ему легонько накостылял, чтоб он от тебя отстал. Кстати, если еще раз подойдет, мне скажешь, я с ним иначе поговорю…

– А ты жестокий!

– Я справедливый, – возмутился Дато. – Никогда не бил никого слабее себя. А девочек пальцем не трогал. Это не по-мужски.

Они вышли на улицу. Дато подвел Машу к велику.

– Что этот пацан от тебя хотел? – спросил он, помогая ей взобраться на раму.

– Чтоб я с ним в кино сходила.

– Разве так девочек в кино зовут?

– Ну, ты пойми, он недалекого ума. Свою симпатию проявляет вот так, через агрессию.

– Он тебе нравится? – насторожился Дато.

– Конечно, нет.

От сердца отлегло. И Дато бодро помчал. Маша сидела между его вытянутыми руками, прижималась спиной к его груди, и, как в его сне, ветер трепал ее волосы. Только пахли они не фруктами, а ванилью.

До фуникулера ехать было недолго, но Дато специально выбрал не прямой маршрут, чтобы дорога заняла больше времени. Но вот она закончилась.

Дато купил билеты и провел Машу в кабинку. Она плюхнулась на лавочку и принялась нетерпеливо ерзать, ожидая, когда начнется подъем.

– Скоро? – то и дело спрашивала она.

Давид заверял, что скоро.

Наконец кабина тронулась. Маша радостно взвизгнула и прилипла носом к стеклу.

– Красота какая! – ахнула она, когда они взмыли над городом. Щеки ее раскраснелись, глаза горели, и пухлые губы то и дело растягивались в улыбке. Давид не мог на Машу насмотреться. Какая она все же красивая! В обычной школьной форме и черном фартуке она выглядела не так, как все девочки, которых Дато знал, – не безлико, а исключительно. Даже противный коричневый цвет, который он терпеть не мог, шел к ее волосам, глазам и… веснушкам на переносице! Надо же… Он раньше их не замечал.

Подъем длился не так долго, как Маше хотелось бы. Когда кабина остановилась и двери раскрылись, на ее мордочке читалось разочарование. Если б фуникулер вез на небо, она бы с радостью взмыла туда!

Дато первым делом повел Машу в кафе. Накупил там пончиков и коктейлей. Девочка пыталась сунуть ему деньги, но он небрежным жестом миллионера отверг их. Пока ели, Маша рассказывала:

– Моя мама не ладит со свекровью. То есть с моей бабушкой. Папа у меня коренной москвич из профессорской семьи. А мама деревенская. Ее родители всю жизнь в колхозе проработали. Она первая, кто высшее образование в их роду получил. В общем, по мнению бабушки, потомственная колхозница не пара ее сыну.

– Но он все же женился на ней?

– Да. Папа очень любит маму.

– В моей семье похожая история. Только все наоборот. Родители матери запрещали ей выходить замуж за отца. Но она не послушалась.

– И что? Они счастливы?

– Нет. Они… расстались. – Сказать, что отец бросил их, не повернулся язык.

– Жаль. А мои живут душа в душу.

– Даже не ругаются?

– Какая семейная жизнь без ссор? – пожала плечами не по годам мудрая Маша. – Ругаются, конечно. Но не скандалят. А если б не бабушка, вообще не ссорились бы. Знаешь, когда мне было четыре годика, меня сбил мотоцикл. Мама гуляла со мной во дворе. И соседский парень на меня наехал. – Она опустила гольф до щиколотки, и Дато вновь увидел страшный шрам. – Это с тех времен на память осталось. Нога была сильно изуродована, даже отнимать хотели. Но у бабушки отличные связи в мире медицины, она позвонила куда надо, и меня прооперировал самый лучший хирург кремлевской больницы…

Дато коснулся пальцем шрама. Он был весь бугристый. Как будто под кожу скрученная веревка вшита. А он, дурак, Машу в гору потащил в день знакомства…

– Болит? – сдавленно спросил Дато, его переполняло раскаяние.

– Давно не болит. Но я долго нормально ходить не могла. Сейчас, слава богу, все хорошо. Даже бегаю. Но бабушка маме до сих пор простить не может, что она меня не уберегла. Первое время после операции я у нее жила. И она меня отдавать не хотела, отец ее еле уговорил. А когда мы в Грузию собрались, она настаивала на том, чтоб меня с ней оставили. Ради моего же блага. Но мы на семейном совете решили, что должны быть вместе.

– Семейном совете? – переспросил Дато.

– Да. Я уже взрослая, и мы принимаем важные решения вместе, – гордо сообщила Маша. Но тут же повесила нос и добавила: – Только иногда они забывают о том, что я большая, и не разрешают уходить далеко от дома.

– Волнуются за тебя.

– Понимаю. Но я не могу постоянно сбегать и врать. Меня рано или поздно поймают.

– А ты скажи им, что не одна гуляешь и со мной тебе бояться нечего.

– Ой, нет. Про тебя точно говорить не стоит.

– Почему?

– Ты только не обижайся, ладно? Но мама сказала, что ты шпана, и велела мне держаться от тебя подальше…

Дато тяжело вздохнул. Он уже привык к тому, что матери многих ребят велят своим чадам держаться от него подальше. Но его раньше это не трогало. Более того, он немного гордился тем, что его считают опасным малым. Но то было раньше, а сейчас…

– Я и сама знаю, что ты хулиган, – продолжала Маша. – Еще и драчун, как сегодня выяснилось. Но я уверена, что ты не причинишь мне вреда.

– Конечно, нет.

– Поэтому я буду с тобой дружить. Только нам надо выработать стратегию.

– Чего? – переспросил Дато. Значения последнего слова он не знал.

– Объясню, если ты съешь мой пончик, – улыбнулась Маша.

– Не понравились?

– Очень вкусно. Но я не могу есть столько, сколько ты. Ну, что? Поможешь?

– Запросто…

И он с аппетитом принялся за Машин пончик.

– А теперь про стратегию. В переводе с древнегреческого это слово означает – искусство полководца. То есть это военная наука.

– Понял. Ты имела в виду, что надо разработать план действий.

– Точно! Ко мне ты приходить не можешь. К тебе меня тоже не отпустят. Придется что-то придумывать.

– Например?

– У тебя сестры нет?

– Только братья. А что?

– Жаль, я могла бы познакомить ее с мамой и наврать, что это моя подруга, которая будет меня обучать грузинскому языку.

– Мы можем попросить любую девочку представиться твоей подругой.

– Но только из вашего двора. Потому что мама будет меня встречать и провожать первое время, пока не убедится, что волноваться не о чем и меня никто по дороге не съест. Это первый вариант. Второй. Мы запишемся с тобой в один кружок, неважно какой, все равно прогуливать…

– Маша, какой кружок? Туда записываются в начале осени.

– Точно! – Она шлепнула себя ладонью по лбу. – Значит, надо искать девочку. Есть в вашем дворе подходящие? Чтоб надежная и производящая хорошее впечатление на родителей?

– А может, просто вот как сейчас будем встречаться? Когда твои мама с папой на работе.

– Нет, так мы будем встречаться, чтобы гулять, играть. А занятия – дело серьезное. Тебе за два с половиной месяца надо так меня подготовить, чтоб я без труда говорила и читала.

– Почему два с половиной? – не понял Дато. – До первого сентября гораздо больше времени.

– Да. Но я на месяц уеду в Москву к бабушке. И на две недели с мамой в Батуми. Вот и считай.

Дато погрустнел. Он Машу не будет видеть полтора месяца!

– А это что у тебя? – услышал он ее голос.

– Где? – встрепенулся Давид.

– Вот. – И она указала на нагрудный карман рубахи, где лежала сложенная в несколько раз «Пионерская правда».

– А… Это газета.

– Я вижу. Зачем она тебе?

– Тут рассказ моего брата напечатан.

– Твой брат пишет рассказы?

– Не только. Еще картины. Он очень талантлив.

– Ой, а покажи…

Дато вытащил газету, развернул, расправил. Она уже изрядно потрепалась, сгибы протерлись, но текст был читаем. И фото можно было рассмотреть. На нем Зура, как всегда, был чуть угрюм, но очень симпатичен. Фотограф удачно выставил свет и выбрал ракурс, и во взгляде брата читалась мечтательность, которая украшала его лицо.

– Зураб Ристави твой брат? – воскликнула Маша.

– Да, – растерялся Дато. – Ты его знаешь?

– Слышала о нем. Он ведь еще и великолепно рисует?

– Я тебе сразу сказал об этом.

– В журнале «Юный художник» была статья о Зурабе с фотографиями.

– В школе проходила выставка его работ. И журналистка из Москвы взяла у него интервью. Обещала прислать экземпляр, но не сдержала слова. Мы решили, что статья не вышла.

– Вышла. Я читала. И внимательно рассмотрела фото, на них он сам и три его работы. Все очень талантливые, я оценила. Мама тоже. Она сама прекрасный рисовальщик. И живописью интересуется. В семь лет меня в художественную школу записала. И стала покупать мне книги с репродукциями известных мастеров и выписывать специализированные журналы. Только я всего год прозанималась. Поняла, что хочу быть актрисой, а не художником, и отправилась в драмкружок.

– Журнал сохранился?

– Да. Но он в Москве, у бабушки. Когда поеду, привезу обязательно. – Она повернула газету к себе, пробежала глазами по странице. – Он хорошо знает русский, да?

– Да. Даже пишет на нем без ошибок. Зура вообще у нас очень умный. И талантливый.

– Ты гордишься им, да?

– Очень.

– Вы совсем не похожи, – заметила она.

– Конечно. Он – талант. Я бездарь… – Дато постарался скрыть обиду. От матери он легко принимал нелестные сравнения с Зурой, но от Маши слышать их не хотелось.

– Я про внешность, – мягко улыбнулась она. – Ты в отца или в мать?

– В бабку, папину маму. Я не знал ее, только на фото видел. Она из княжеского рода, ее при Сталине репрессировали. А Зура пошел в мамину породу.

– Познакомишь меня с ним?

– Конечно. С удовольствием.

– Вот проблема и решена. Мама будет не просто согласна, чтоб я занималась с Зурабом, она в восторг придет.

– Но ты же со мной будешь… – его голос дрогнул, – заниматься? А не с Зурой?

– Конечно, с тобой. Ты же мой друг. А брат твой только для прикрытия.

Через три дня Маша познакомилась с Зурой. Давиду было стыдно приглашать девочку в гости, и они встретились, что называется, на нейтральной территории – на ступенях синагоги. Брат любил это место. А еще скверик во дворе мирно соседствующей с синагогой христианской церкви. Там он мог спокойно рисовать и сочинять свои рассказы.

Зура не сразу согласился на встречу. Он, как и Дато, избегал общества девочек. Но по другой причине – брат был крайне влюбчивым и боялся выдать себя, находясь рядом с предметом своих грез. А грезил он о многих! Чуть ли не каждый день увлекался новой девочкой, при этом не переставая вздыхать о ком-то из своих старых «любовей». Об этих страстях, бушующих в душе Зуры, не знал даже Давид. Брат делился ими только с бумагой. Писал любовные истории, но тут же уничтожал их. А те девочки, которые не являлись объектами его восхищения, вызывали у него одно раздражение. О чем с ними разговаривать? О куклах, бантиках? Играть в дочки-матери или больничку? С девочками постарше Зура еще мог как-то общаться, но они воспринимали его как малолетку, и он обожал их на расстоянии, влюблялся в последнее время в пятнадцатилетних.

– Не буду я знакомиться с твоей подругой! – запротестовал Зура, услышав просьбу брата. – Еще чего не хватало!

– Тебе трудно, что ли?

– Не хочу!

– Я тебя не так часто о чем-то прошу…

– Терпеть не могу девчонок.

– Я тоже. Но Маша особенная.

– Сколько ей лет?

– Как и мне, девять.

– В этом возрасте девочки вообще ужасны. Глупые, вертлявые, капризные, шумные! Знаешь, кого они мне напоминают?

Дато вопросительно посмотрел на брата. Ему не нравилось, что он сравнивает Машу со всеми. Во время разговора он кидал в стену резиновый мячик. Тот, отлетая, стукался о пол и возвращался к Давиду. В этот раз он его не поймал, и мяч укатился под кровать.

– Вот его! – сказал Зураб.

– Кого? – не понял Дато.

– Его! – Брат достал мячик и стал подкидывать его. – Девчонки такие же пустые внутри. И скачут, скачут, скачут…

– Скажешь тоже, – фыркнул Дато. Сравнение показалось ему неудачным.

– Ну их… – Зураб закинул мяч под кровать. Затем взял с полки книгу и стал читать, давая понять младшему брату, что разговор окончен.

– Я люблю ее, – выпалил Давид.

– А? – Зура решил, что ослышался.

– Люблю Машу.

И, покраснев, отвернулся. Таких признаний ему еще делать не приходилось, вот и засмущался.

– Ты серьезно? – услышал он взволнованный голос Зураба.

– Да, – выдавил из себя Дато.

– Значит, она действительно особенная…

– Она самая лучшая в мире!

– Раз так, я с удовольствием с ней познакомлюсь. Давай завтра?

И вот они сидят на нагретых солнцем ступенях, едят мороженое и болтают. Зура сначала был скован и неразговорчив. Взгляды, бросаемые на Машу, коротки и настороженны. Она задает ему вопросы, он отвечает рублеными фразами, а зачастую лишь «нет» или «да». Но уже через десять минут (по одному мороженому они уже съели, а их был целый пакет – Дато шиковал, тратя выигранные в «пульку» деньги) Зура расслабился и даже начал шутить. Маша хохотала над его остротами, облизывая перепачканные в подтаявшем пломбире пальцы, а Давид смотрел, как быстро эти двое нашли общий язык, и радовался. Ведь это здорово, когда два самых близких тебе человека симпатизируют друг другу.

– Как часто вы хотите заниматься языком? – спросил Зура.

– Три раза в неделю.

– А где?

– Я думала, у вас дома…

Зура покосился на Дато. Тот тяжело выдохнул и пожал плечами, как бы говоря, знаю, я должен был предупредить ее, но не решился.

– Маш, у нас не совсем подходящее место для занятий, – сказал Зура.

– Почему?

– Тесно, шумно и… туалет на улице. Ты не привыкла к такому.

Она посмотрела сначала на него, затем на Дато. Нахмурилась.

– Вы стесняетесь своего дома или просто не хотите меня там видеть?

– Хотим, но… – Дато начал отвечать на ее вопрос, а Зура закончил:

– Тебе будет там некомфортно.

– У нас комната метр на метр. Соседи очень шумные. Особенно тетя Роза. А в туалет очередь.

– Может, вам мама запрещает друзей приводить?

– Да мама и не узнает! Она раньше девяти домой не возвращается, – заверил ее Дато.

– Заниматься можно в школьном дворе, – предложил Зура. – Я там отличное местечко знаю.

– Хорошо, будем там. Но у меня просьба. Покажите мне ваш дом. Вы ведь в итальянском дворике живете? Я давно хочу побывать там, посмотреть, что и как… – Она умоляюще посмотрела на Дато. – Пожалуйста…

Зачем? Зачем она мучила его? Показать ей, этой принцессе, их хибару и не сгореть при этом от стыда Дато не представлялось возможным. У них вообще редко бывали гости. Зура не имел друзей, у Дато их было слишком много, чтобы тащить всю ватагу в дом. Да и неинтересно шпане сидеть в четырех стенах. Хотя к некоторым ребятам из «банды» они иногда наведывались, чтобы посмотреть кино по цветному телевизору «Чайка» или поиграть с железной дорогой. Среди друзей Давида были ребята из вполне благополучных семей. Но их он не постеснялся бы привести к себе. Они мальчишки, такие же, как он, они все поймут, а тут девочка… Да не просто девочка… принцесса.

И тут он вспомнил, что сказал Зуре, рассказывая о Маше: «Она необыкновенная!» А коль так, она не станет относиться к нему хуже, узнав, в каком непохожем на ее мир месте он обитает. А если ее это отвратит от него, то она никакая не исключительная… а похожа на тех, кого Зура сравнивает с резиновыми мячиками… пустая внутри!

– Хорошо, мы можем показать тебе наш двор и квартиру прямо сейчас, – решительно сказал он.

Зура удивленно округлил глаза, но спорить не стал.

Через десять минут они стояли посреди двора. Маша с любопытством оглядывалась.

– Уютно! – сказала она. – А пахнет как! – Это липа, посаженная еще до рождения тети Розы, зацвела и наполнила ароматом весь дворик. Благодаря этому запашок туалета не улавливался. Им подванивало не всегда. Только когда машина ассенизаторов приезжала с задержкой, как в этом месяце.

– Нам на второй этаж… – Дато указал на лестницу. – Ступай осторожно, она очень крутая, можно навернуться. – И подал ей руку, чтобы помочь подняться, заметив, что это хочет сделать Зура.

Дверь была не заперта, как у многих в их дворе. Дато толкнул ее и жестом пригласил Машу войти. Она переступила порог квартиры.

Солнце заглядывало в окно через тюль в крупную дырочку, и все было в золотистых пятнышках. Они покрывали потолок, стены, мебель. А когда порыв ветра колыхал занавеску, они проносились по комнате, как светлячки.

– У вас очень приятная обстановка в доме, – сказала Маша. И в ее голосе не слышалось фальши. Казалось, она не замечает убогости мебели, потертости обоев. А видит лишь солнечных зайчиков, скачущих по стенам, да картину Зуры с парусником – от нее она не отводила глаз. – Я видела этот пейзаж на фото в журнале. Но оно не передало всей его прелести.

– Хочешь, я нарисую тебе такой же? Этот подарить не могу, он очень маме нравится, – предложил Зура.

– Нарисуй.

– А еще мне хотелось бы твой портрет написать. У тебя очень интересное лицо.

– Ой, я стесняюсь… – И Маша на самом деле засмущалась. Тут ее взгляд упал на будильник, стоящий на тумбочке рядом с маминым диваном. – Как время пролетело! Мне домой надо. Дато, поехали скорее.

– Поехали.