Протестантизм Ревуненкова Наталия
ВВЕДЕНИЕ
Протестантизм является третьим ведущим направлением в христианстве, хотя и сформировался намного позже православия и католицизма. Во всем мире много протестантов: в ряде стран это религия большинства (например, в США), а в некоторых странах протестантизм не является традиционной религией, поскольку основная часть населения принадлежит либо к римско-католической, либо к православной церкви. В настоящее время в Азии и Африке действуют «молодые» протестантские церкви, гораздо более многочисленные, чем в «старой» Европе.
Протестантские верующие собираются не только в величественных храмах, но и в скромных молитвенных домах. Протестантская литургия может проходить даже под открытым небом. В отличие от католицизма и православия, протестантизм не предписывает христианам обязательных внешних условий для почитания Бога и не требует от них обязательного подчинения церковной иерархии. Напротив, протестантское вероучение защищало христианина от произвола тех церковных властей, которые установили свои догматы и обряды, отсутствовавшие в Священном Писании.
Учение о необходимости возродить «чистое евангельское учение» Иисуса Христа легло в основу протестантизма, возникшего в XVI в. в ходе Реформации. Основатели протестантизма, реформаторы, боролись с господством средневекового католицизма. Реформаторы считали, что католическая церковь того времени уже не хранила чистоту нравов и не придерживалась братских религиозных обычаев апостольских общин.
Реформаторы не только призывали вернуться к истокам христианства, но и выразили чаяния своих современников, стремившихся к личному спасению и непосредственному общению с Богом. Христиане в эпоху Возрождения и Реформации продолжали, как и в средние века, жить под тяжким бременем ожидания неминуемой катастрофы конца мира и Страшного Суда, но теперь изменился сам характер их поисков спасения души. Спасение достигалось без помощи церкви и ее служителей, в процессе глубокой личной молитвы. Светильником истинной религии представлялось протестантам учение Мартина Лютера о спасении. Положение о том, что христианин спасается собственной верой, таило в себе невиданную взрывную силу, направленную на разрушение основ средневековой идеологии и политики, олицетворением и носителем которых была прежняя церковь. Человек и его земная жизнь поднимались до уровня самостоятельных, независимых от церкви явлений вопреки их принижению в средневековом миропонимании. Лютеранство давало человеку независимость, самостоятельность, освобождение от церковного гнета, объявляло человека и всю мирскую жизнь естественной частью обновленной христианской религии.
В богословии другого основателя протестантизма, реформатора Жана Кальвина, христианин рассматривается как солдат на посту Всевышнего. Христианин должен стойко сражаться за честь Его знамени, быть верным исполнителем воинского долга, беспощадным к своим слабостям и непримиримым к врагам «чистого евангельского учения».
Лютеранство и кальвинизм призвали духовенство и мирян отказаться от идеалов созерцательной, отшельнической веры. Основным критерием и мерилом религиозной убежденности человека была провозглашена деятельность христианина, который исполняет непосредственные указания Бога. Впервые в официальной христианской культуре протестантизм противопоставил труд и праздность, которые стали выражением истинной добродетели и порока.
Веками считалось, что работать надо в меру различных потребностей, и впервые в богословии Лютера появилось понятие труда вообще как внутреннего мотива, как службы ближнему ради поддержания на земле дарованного Богом «мирского порядка». Поэтому тот, кто трудится, вырастает в глазах Бога, хотя бы его сословие было презираемо, а должность — еле приметной. Тот, кто трудится нерадиво, — чернь в глазах Творца, хотя бы он был князем или известным юристом. Изречение апостола Павла «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фесс. III, 10) вдохновляло протестантскую трудовую этику, которая нравственно возвысила и назвала почетным любой труд, категорически осудив праздность. Специальной темой протестантской трудовой этики стала тема нравственного возвышения достатка и благ земной жизни, добытых без лихоимства, воровства, насилия и обмана.
Протестантизм — религия книжной культуры. Если бы не изобрели книгопечатания и книжная культура не вошла бы в повседневный быт немцев, французов, англичан и большинства других народов Европы, то и протестантизм никогда не смог бы обрести верующих. Неограниченные возможности «вычитывать» при исследовании Библии то, что кажется наиболее актуальным в данный момент, постоянно приводят новые поколения протестантов к дальнейшему дроблению мирового протестантского сообщества. Так возникли течения, которые в наши дни пользуются очень большим влиянием: в XVII в. появились баптизм и квакерство, в XVIII в. — методизм, в XIX в. — адвентизм, в XX в. — пятидесятничество. Первоначальные протестантские направления (лютеранство, кальвинизм, англиканство), успевшие оформиться в государственные церкви и выработать собственные догматические системы, долгое время вели активную борьбу не только с католиками, но и с новыми протестантскими течениями.
Историческая родина протестантизма — Германия, Швейцария и Англия. Но и в России протестантизм имел широкое распространение. Еще при жизни Лютера и Кальвина в Москве и Архангельске появились первые протестантские общины. Немалое число протестантов находили в России убежище от преследований за религиозные убеждения, которым они подвергались на родине. Российские государи Иван IV Грозный, Петр I, Александр I изучали непривычную для православных людей «люторскую» веру. Они недоверчиво относились к римско-католическому духовенству и предпочитали вызывать из Европы специалистов протестантского вероисповедания. Эти специалисты честно и самоотверженно служили интересам российского государства. Для русской культуры многое сделали пасторы и представители протестантской интеллигенции Петербурга. Однако судьбы российских протестантов складывались по-разному, особенно много испытаний выпало на долю российских баптистов.
Распространению протестантизма способствуют особенности его догматики. Протестантская догма опирается только на Библию и не может формулироваться слишком жестко, она постоянно готова к изменениям. При перенесении из «старой» Европы в условия Северной Америки протестантизм изменился и пополнился религиозными убеждениями, которые были неведомы европейским реформаторам. Эмигрантов, прибывавших из протестантских государств, сплотила вера в то, что они наиболее последовательно избавились от пережитков католицизма и основали «избранную Богом» страну. В связи с этим в американском самосознании закрепилось представление о США как светоче истинного христианства для всего человечества и символе свободы.
У каждой протестантской конфессии имеются свои обряды, однако главным считается воспитание внутреннего религиозного чувства непосредственной связи христианина с Богом. Большинство людей, исповедующих протестантизм (около 800 млн чел.), в наши дни живут за пределами Северной Европы, которая была исторической родиной реформированного христианства.
Протестантские церкви стремились к конфессиональной независимости и автономности, хотя мечты о единстве христианского мира не оставляли многих протестантских мыслителей. Лишь в XX в., вопреки центробежным тенденциям в протестантизме, обрело реальные силы общественное движение за объединение церквей — экуменизм.
Сила религиозной убежденности протестантов всегда проявлялась в конкретных людях и событиях. Учения и организации в протестантизме столь многообразны, а количество имен духовных лидеров и мыслителей столь велико, что рассказать обо всех поименно невозможно. Мы предлагаем познакомиться с историей становления основных его разновидностей. В ней было очень много жертв, преследований и убийств. Историю протестантизма принято сравнивать с детективным романом, она разворачивалась в столкновениях людских страстей, где преданность христианству измерялась ценой человеческой жизни.
1 Глава
ЕРЕТИКИ ИЛИ РЕФОРМАТОРЫ?
«О Христе и Его противнике Антихристе»
Вопрос о праве папы римского считаться наместником Христа занял ведущее место в общественной жизни Западной Европы задолго до начала Реформации. Былое могущество пап первыми стали разрушать их властные конкуренты — короли Англии, Франции и Германии, интересы которых защитили верные им знатоки права и богословия.
В Англии в тяжбах с папскими юристами выступал доктор богословия, королевский капеллан Джон Уиклиф (1320–1384). Его проповеди в Лондоне вдохновляли знать и горожан, недовольных тем, что высшее духовенство обладает несметными богатствами и пренебрегает духовными интересами народа. В основе учения Уиклифа лежало понятие о равной для каждого человека службе Богу за пожалованные блага. Служба состоит в исполнении божественного закона и евангельской правды, и поэтому люди перед Богом различаются только как праведники и грешники. Отсюда следовало, что папа римский не является наместником Христа на земле, здесь мирской жизнью правят короли, а церковной — духовенство. Богатство, впутывающее священников в мирские дела, мешает им исполнять свой долг перед Богом и несовместимо с положением духовных лиц.
Уиклиф перевел с латыни на английский язык почти весь корпус книг Библии, а его последователи — «бедные священники», или лолларды, странствовали по двое в длинных красных одеждах, босые, проповедуя народу Писание и новые религиозные идеи. Наиболее тяжким оскорблением для Рима была критика Уиклифом католического толкования обряда причащения. Христиане во время причащения вкушают хлеб и вино, олицетворяющие тело и кровь Христа, воздавая свою благодарность (греч. — евхаристия) Сыну Божьему за жертву и спасение. Католическая догматика исходит из признания реального присутствия Христа в евхаристии, поскольку священник на алтаре вершит таинство превращения хлеба и вина в тело и кровь Христа. Уиклиф же заявлял, что в причастии после освящения Христос присутствует лишь виртуально. Это было главным поводом обвинить ученого в ереси, запретить выступать в Оксфордском университете и даже на некоторое время заключить под арест в цепях.
Папский Осёл в Риме. Титульный лист реформационной брошюры М. Лютера и Ф. Меланхтона. Виттенберг, 1523 г.
Кроме того, таинство причастия в средневековом богослужении наглядно демонстрировало, что по отношению к Богу христиане не равны. Причащение хлебом и вином являлось сословной привилегией духовенства, а мирян причащали лишь хлебом, причащения вином из чаши им не полагалось.
Уиклиф учил, что Рим не соблюдает заветы Христа и апостолов. Вместо того чтобы остаться скромным, благочестивым и живущим в евангельской бедности первосвященником, папа, погрязая в роскоши, установил канон Писания, присвоил себе высшее право суда «вязать и решать» и претендует на непогрешимость как злейший Антихрист. Антихриста в папстве Уиклиф обнаружил в период великого раскола, когда одновременно были избраны не один, а два папы. Европа разделилась между двумя наместниками Христа. Каждый звал в крестовый поход против другого, добывая средства конкуренцией по продаже верующим индульгенций — свидетельств из Рима об отпущении христианам любых грехов. Этот странный товар, по уверениям папских агентов, побуждал ангелов сходить с неба в чистилище, чтобы вызволить оттуда оплаченные души и увести на небеса. Один из самых сильных памфлетов Уиклифа «Крестовый поход» негодует против извращения священнического долга церковью, которая на средства от продажи индульгенций втягивает в войну Англию и Францию. В трактате «О Христе и Его противнике Антихристе» развивается полемика против института монашества, церковных должностей и утверждается тождество папы с Антихристом.
В истории культурного развития Западной Европы религиозные принципы и общественная деятельность Уиклифа имели значение фундамента реформационного движения, которое стремилось возродить в церковной системе нормы Евангелия. Возникнув в Англии в конце XIV в., оно распространилось по Чехии, бурно откликнувшейся на проповеди Яна Гуса (1371–1415).
Ян Гус выдвинулся как религиозный вождь благодаря ученой деятельности в университете и проповедям в Вифлеемской часовне в Праге. Еще раньше в Чехии появился анонимный перевод Библии на народный язык, который Гус пересмотрел и исправил, что во многом способствовало формированию чешского литературного языка. Впервые в истории страны проповеди в Вифлеемской часовне произносились на родном языке, и слушатели видели в проповеднике лидера чешского народа, который сумел ущемить авторитет немецкого духовенства, обличая его пороки и требуя верности Писанию.
Религиозные убеждения Яна Гуса сложились под влиянием учения Уиклифа, которое он защищал публично, пренебрегая официальным запретом. Когда в Праге началась продажа индульгенций с целью сбора денег на объявленный папой Иоанном XXIII крестовый поход против неаполитанского короля, Гус и его приверженцы возмутились. С церковной кафедры папу назвали воплощением Антихриста, а отпущение грехов за деньги — обманом верующих. В трактате против индульгенций Гус писал, что отпускать грехи могут священники, епископы и сам папа при условии раскаяния грешника, но отнюдь не за деньги. Мнение о непогрешимости папы он назвал не только ложным, но и богохульным, отстаивая право каждого верующего рассуждать о соответствии церковных уставов Писанию. Затем в Праге прошли демонстративные поругания папских булл и индульгенций, жестоко пресеченные городскими властями, а духовенство размежевалось на враждующие партии.
Мнение церковных соборов, как и мнение пап, Гус не считал непогрешимым, но принял приглашение приехать на собор, который проходил при деятельном участии императора Священной Римской империи Сигизмунда I в швейцарском городе Констанце. Как священник, обвиненный папой Иоанном XXIII в ереси, Гус шел на сознательный риск с целью отстоять истину или погибнуть. Однако как реформатор он не мог игнорировать очередного собрания духовенства всех стран Европы, задавшегося целью провести преобразование церкви «во главе и в членах» и подчинить папство авторитету соборов.
Соборное движение в XIV — первой половине XV в. стремилось лишь ограничить власть папства, хотя критика римской курии была у соборных отцов не менее острой, чем у реформаторов. Основатели движения — Жан Жерсон, Пьер д’Айи, Николай Кузанский — считали необходимым сохранить папство, но подчинить папу в светских делах государству, а в церковных — Вселенским соборам. Идеи этих мыслителей реализовались в общественном движении, которое победило на трех Вселенских соборах, однако печальную славу собору в Констанце доставили не его решительные меры по ограничению полномочий римской курии, а казнь Яна Гуса.
На Констанцском соборе иерархи говорили о том, что вопреки апостольским нормам папы непрерывно расширяли свои права, увеличивали имущество и власть в ущерб светским государям и епископам. Высота положения пап в церкви и в миру развила в них тщеславное стремление превзойти императора, привычку к роскоши и систематическому нарушению чужих прав ради обогащения. Современное состояние церкви было уподоблено колоссу с золотой головой и глиняными ногами, приснившемуся Навуходоносору. Заявляя о том, что церковную систему необходимо спасать в полном виде, соборные отцы потребовали сурового публичного осуждения тех, кого не устраивала структура католицизма, т. е. Джона Уиклифа и Яна Гуса.
Констанцский собор определил учение Уиклифа как ересь, потребовал извлечь из могилы останки еретика и сжечь их. События Реформации, развивавшиеся в Чехии, рассматривались прелатами как «уиклифитство». Большинство обвинений против Гуса аргументировались тем, что он разделял заблуждения английского еретика. Гус не признал обвинений, не пожелал изменить своей совести и раскаянием сохранить жизнь. Перед казнью 6 июля 1415 г. он сказал: «Сегодня я хочу радостно умереть», — и жизненный подвиг чешского реформатора повторили сотни людей, по-новому уверовавших в истину Евангелия.
Жители Праги решили, что будут покоряться папе и епископам лишь в той мере, в какой тебования духовенства согласны со Священным Писанием. Соборным отцам пришлось пойти на доктринальный компромисс с представителями умеренного крыла гуситов, и таким образом среди населения Чехии с середины XV в. появились религиозные общины, которые позже стали называть протестантскими. Очень важное место в формировании чешской национальной культуры принадлежало общине «Чешских братьев», сумевшей выжить в жестокую эпоху гуситских войн. В ней был выработан официальный перевод Библии (так называемая Кралицкая Библия), и к ней принадлежал Ян Амос Коменский (1592–1670), основатель современной педагогики.
Авторитету католической церкви значительный ущерб нанесли гуманисты эпохи Возрождения. Итальянский гуманист Лоренцо Валла (1407–1457) доказал, что знаменитый «Константинов дар», на основе которого император Константин I (ок. 285–337) якобы вручил папству власть над странами Запада, был сознательным подлогом в пользу римской курии. Гуманистическая критика порицала нравы духовенства и церковные институты. Обеты безбрачия, смирения и бедности, которые предписывались монашеству, расценивались в гуманистической литературе как отступления от человеческой природы и жалкое лицемерие. В отходе церкви от заветов Христа ренессансным писателям виделось унижение природы человека.
Для освобождения религиозной мысли от власти церковного предания была очень важна критика схоластического богословия. Через голову средневековой схоластики гуманисты обратились к наследию ранних отцов церкви, неутомимо разыскивая, изучая и издавая их сочинения. В гуманистических изданиях теперь был представлен Аврелий Августин (354–430) — путеводная звезда реформаторов в богословии.
Развитие филологических методов позволило приступить к критике традиционного текста Библии. В Библии, переведенной Иеронимом (ок. 340–419) на латинский язык, так называемой Вульгате, за тысячу лет переписывания накопилось множество ошибок, и Лоренцо Валла первым предложил исправить нелепости по греческому оригиналу. Мысль Валлы о том, что у нетленного тела Библии следует отсечь больные члены, была еретической, но научное исследование священных текстов продолжилось. Образец создал признанный глава гуманистов Эразм Роттердамский (1469–1536), который сопоставил множество древних списков и осуществил первопечатное издание Нового Завета на греческом языке, а затем сделал перевод на латинский язык.
Главным защитником дела Евангелия в Европе накануне Реформации считали Эразма Роттердамского. Его книга «Энхиридион христианского воина» выводила из Нового Завета нормы христианской жизни, которые следовало возрождать, изживая господство внешних форм религии. Эразм писал, что христианам необходимо заниматься воспитанием чувств, и скептически относился к догматически-культовым схемам, на которых базируется церковная структура. Концепция христианства, которую он называл «философией Христа», а также «евангелической философией», утверждала, что Евангелие ведет христианина к счастью и потому является источником вероучения. Самые возвышенные и сложные поучения евангелистов и текстов Посланий звучали в изложении Эразма как глубоко личные, привлекали тысячи читателей. Книга «Разговоры запросто» из школьного пособия по латинскому языку превратилась в наставление по воспитанию набожности. Здесь излагались идеи о необходимости вдохновляться евангельскими примерами, давалась критическая оценка обрядоверию.
Папа-оборотень. Медаль. XVI в. Германия.
Призывая возвратиться к Евангелию, Эразм Роттердамский возвышал в религии человека, прокладывал путь сомнению в догматике греха, в то время как борьба Мартина Лютера за новую церковь была основана на глубоком и искреннем убеждении в абсолютной греховности человека и безмерной благодати Бога.
Слава главного лидера Реформации и основоположника протестантизма принадлежит Мартину Лютеру (1483–1546). Он происходил из бюргерской семьи, его отец Ганс Людер, бывший крестьянин, стал совладельцем горнорудных разработок, обеспечил сыну образование. В Эрфуртском университете он готовился к юридической карьере, но, получив степень магистра свободных искусств, покинул университет и принял постриг в августинском монастыре. Как незаурядная личность, он быстро выдвинулся, был рукоположен в священники и приглашен курфюрстом Саксонии Фридрихом Мудрым в качестве профессора философии в Виттенбергский университет. Одновременно он получил степень доктора теологии, а после поездки в Италию по делам своего ордена был облечен правом надзора за немецкими августинскими монастырями. Лютер успешно выступал с проповедями в городской церкви Виттенберга; лекции и проповеди, направленные на утверждение истин Писания, сделали его известным как одного из лучших религиозных ораторов Германии.
Личная судьба Лютера отразила кризисные явления в духовной жизни европейцев, которые жили на закате эпохи Возрождения. Удалившись в монастыре от мирской суеты, он испытывал непреодолимые нравственные терзания, искал спасения в скрупулезном выполнении аскетических предписаний ордена и представлял Бога грозным судьей. Разрешению его духовного кризиса помогло теологическое образование, когда он понял, что можно обрести благодать Бога собственными усилиями. В стремлении определить свою личную позицию перед Богом, Лютер углубился в наследие выдающихся христианских писателей — Аврелия Августина, Бернара Клервосского, Жана Жерсона, а также многое почерпнул в анонимном мистическом произведении позднего средневековья — «Немецкой теологии».
В процессе работы над лекционными курсами по изучению Библии он по-новому подошел к комментированию Послания апостола Павла к римлянам. В тексте «праведный верою жив будет» (Римл. I, 17) ему открылось, что Бог не требует от христианина праведности, но дарует ее по своей милости. Отсюда следовало, что для спасения христианин не нуждается в посредничестве католической церкви, а многие ее учреждения и обряды являются помехами на пути обретения индивидуальной веры. Эти идеи были отражены в группе произведений, написанных им в башне августинского монастыря в Виттенберге, и «башенное откровение» положило начало разработке лютеранской теологии.
В становлении Лютера как религиозного мыслителя сыграли свою роль контакты с гуманистами. Многим он был обязан Эразму Роттердамскому, неоднократно одобрял смелость эразмовой критики папства, опирался на текст Нового Завета в издании великого ученого. Однако лютеровская теология, в отличие от теологии Эразма, была неразрывно связана с гражданским вызовом, брошенным в лицо понтифику.
Конфликт реформатора с Римом начинался точно так же, как у Уиклифа и Гуса, — с выступления против индульгенций. По поручению папы Льва X их продавал в Германии монах-доминиканец Иоганн Тетцель с целью собрать средства на постройку собора Св. Петра в Риме, пользуясь поддержкой архиепископа Альбрехта Майнцского — примаса Германии. 31 октября 1517 г. Лютер отправил ему письмо с просьбой прекратить спекуляции, приложив «Тезисы о прояснении действенности индульгенций» с перечислением 95 пунктов о злоупотреблениях церкви при отпущении грехов и торговле индульгенциями. Поскольку католическое учение об индульгенциях еще не было догматизировано, он предлагал устроить по «Тезисам» диспут. Осталось предание о том, что именно в тот день, который отмечается как праздник Всех Святых, «Тезисы» были прибиты к дверям замковой церкви в Виттенберге. Это предание прочно вошло в литературу и искусство.
В связи с тем что печатные «Тезисы» в течение года распространились по всей Германии, римская курия приступила к процессу по обвинению автора в ереси, добиваясь от него отречения от заявленной позиции. В обстановке усиления споров среди немецких теологов состоялся диспут в Лейпциге, на котором Лютер выступил как оппонент профессора Ингольштадтского университета Иоганна Экка, отвергнув утверждения официального католицизма о божественном происхождении и непогрешимости папы.
Разрыв с католической церковью был дополнен тремя произведениями Лютера, в которых изложены программа Реформации и ее главные боевые лозунги. Первым было обращение к немецким князьям, составленное в надежде на созыв немецкого национального собора, — «К христианскому дворянству немецкой нации об улучшении состояния христианства». Здесь сказано, что миряне и священники уравниваются в своей принадлежности ко всеобщему священству. Отрицалось также превосходство духовной власти и канонического права над светскими властями и правом. Второй памфлет «О вавилонском пленении церкви» критиковал католическую трактовку причащения, а из семи церковных таинств признавал соответствующими Писанию лишь два — крещение и причащение. Месса, важнейшее богослужение по католическому обряду, обвинялась как некое проявление идолопоклонства, поскольку, согласно католической догме, в ходе мессы приносится жертва Богу. Третий трактат, «О свободе христианина», учил, что свобода обретается в вере и не зависит от специальных богоугодных дел и заслуг. Эти произведения, с отчаянной смелостью доверенные печатному прессу, дискредитировали церковный монополизм Рима.
В ответ римская курия обнародовала буллу «Exsurge Domine», предписывающую сжечь все сочинения Лютера; автор должен был отречься от них в течение 60 дней. Поскольку печатный экземпляр этой буллы Лютер бросил в костер в присутствии горожан и студентов Виттенбергского университета, отлучение было объявлено буллой «Decet Romanum Pontificum». По действовавшему праву отлучение сопровождалось имперской опалой, вынесенной после заседания рейхстага в Вормсе в 1521 г., где в ответ на требование отречься Лютер произнес: «…Неправедно и неправомерно делать что-либо против совести. На том стою и не могу иначе».
Личную безопасность ему обеспечило укрытие в замке Вартбург близ Эйзенаха, принадлежавшем курфюрсту Фридриху Мудрому. Здесь в течение следующей зимы реформатор создал перевод Нового Завета на немецкий язык. Источником ему служил труд Эразма. В последующие годы Лютер кропотливо и увлеченно создавал перевод Ветхого Завета, пользуясь помощью Филиппа Мелакхтона (1497–1560), Иоганш Агриколы (1494–1566) и других знатоков древнееврейского и древнегреческого языков. Лютеровский перевод всей Библии имел исключительный успех и стал достоянием немецкой национальной культуры.
Пока Лютер временно отсутствовал в Виттенберге, там восторжествовали радикальные реформаторы. Они начали громить старинные храмы с целью демонстративного уничтожения предметов католического культа. Эти действия Лютер определял как «телесный мятеж», а свои — как программу «духовного мятежа», т. е. утверждения свободы христианина исключительно в духовной сфере. В условиях Реформации на немецких землях развернулись мощные антифеодальные вооруженные выступления низов — Крестьянская война 1524-25 гг., — но Лютер расценил их как угрозу выдвигавшейся им программе Реформации и общественному порядку. Вначале он обращался к восставшим с миротворческими призывами, которые успеха не имели. В брошюре «Против разбойных и преступных крестьянских шаек» он призвал светские власти к беспощадному подавлению движения, а его вождя, священника Томаса Мюнцера, полагал главным виновником крестьянских выступлений.
В этот момент Эразм Роттердамский, ранее не считавший возможным вступать в конфликт Лютера с Римом, опубликовал книгу «О свободе воли» с критикой теолого-философской позиции реформатора. Отстаивая гуманистическую концепцию христианства и убеждение в свободе воли человека, гуманист доказывал, что христианин принимает определенное участие в своем спасении. Лютер выступил с опровержением положений Эразма в книге «О рабстве воли» — одном из главных своих произведений. Здесь раскрыты положения о спасении «только верой», «только благодатью» и «только по Писанию». Утверждается, что свобода христианина состоит в признании бессилия его воли, а вера всегда является бескорыстным божественным даром. Категорически отвергаются попытки соединить понятие о свободе христианина с гражданскими требованиями верующих.
Отсюда следовало, что ни крестьянские социальные движения, ни выступления немецкого дворянства, ни гуманистическое христианство не могут рассчитывать на согласование с идейной позицией Лютера.
Одним из поступков, подкреплявших доктрину, для Лютера было вступление в брак с бывшей монахиней цистерцианского монастыря Катариной Бора. Брак оказался счастливым и дал шестерых детей. Впрочем, монашеские обеты, посты и исповедь Лютер отнес к безразличным для спасения вещам. Теперь каждый верующий мог выбирать, полезны они ему или нет.
Несмотря на то что к поступкам Лютера было приковано внимание всех правителей Европы, политические события принесли ему горькие разочарования. Идеал обновления церкви на началах самоуправления по примеру раннехристианских общин в Германии и сопредельных странах на практике не осуществился. Тогда Лютер увидел в курфюрстах реальную опору новых церковных структур. Политическая деятельность реформатора ориентировалась на князей и предостережение общества от мятежей и возмущений. На ранней стадии Реформации он возвышал веру над всякими светскими авторитетами, позднее настаивал на подчинении верующих светской власти.
Право князей и магистратов как членов общины регулировать порядки в местных церквах было утверждено законодательно. Выступая как политик за мирное сосуществование протестантских и католических территорий в Германии, Лютер призывал не прекращать борьбы с Римом. Он успел выступить с нападками на Тридентский собор, который созвал для отпора протестантам папа Павел III. Его святейшество папа был назван «его сатанейшество» в памфлете «Против папства, основанного дьяволом». На надгробном памятнике Лютера увековечено одно из последних изречений реформатора: «О папа! Пока я жил, я был тебе чумой, а после смерти стану твоим концом!»
Религиозно-общественное движение, в которое Мартин Лютер вовлек Германию, охватило в XVI в. большинство стран Европы и уже тогда получило название Реформации (от лат. reformatio — преобразование, исправление), поскольку верующим казалось, что речь идет всего лишь об исправлении прежней церкви. Однако исправить католицизм не удалось, и реформаторы стали родоначальниками новых церквей, родственных по вероучению, но не связанных в единую организацию.
Неприязнь к структурному единообразию стала отличительным признаком протестантизма, который формировался в условиях раскола единой для европейских стран церкви и угасания наднациональной Священной Римской империи. Протестантизм сложился спустя полторы тысячи лет после возникновения христианства, но, как и тогда, к появлению новой формы религии привели сложные революционные процессы в социальной жизни и культуре общества.
Если в средневековом обществе выступления против католицизма преодолевались в форме локальных ересей, то попытки обвинить в ереси Уиклифа, Гуса и Лютера вовсе не означали преодоления влияния их учений на души верующих. Напротив, гонения на реформаторов лишь вдохновляли массы их приверженцев на сопротивление церковной системе Рима. В новых религиозных учениях отражалась настоятельная потребность в личном общении с Богом и в достижении личного спасения, которая недостаточно удовлетворялась существующей церковью. Наиболее ярко характеризовали социально-психологический климат эпохи духовные искания Мартина Лютера, и развитие Реформации происходило как цепная реакция, начавшаяся почти одновременно в Германии и Швейцарии, а затем охватившая Скандинавские страны и Прибалтику, Францию и Англию, Шотландию и Нидерланды, страны Центральной Европы. При этом реформационное движение нашло немало сторонников среди верующих Италии и Испании.
Хотя папство традиционно претендовало на монопольное обладание истиной, оно постепенно утрачивало возможность целиком контролировать духовную жизнь в обществе. В борьбе с привилегиями клириков стала утверждаться идея о всеобщем священстве, которую люди восприняли не абстрактно, а применительно к своему социальному положению. К тому времени в европейских странах развивался новый капиталистический уклад в экономике и формировался слой буржуазии, искавшей поддержки у светских государей, стремившихся избавить свои владения от поборов и обязательств в пользу католической церкви. Увеличились противоречия между наднациональной структурой католицизма и укрепившимися национальными монархиями. Социальная доктрина церкви в ту пору также не отвечала новым факторам в жизни общества.
Изображение Лютера с его гербом и Библией. Гравюра. XVII в. Германия.
Перемены, происходившие в духовной, экономической и политической жизни христианского сообщества в Европе на рубеже XV–XVI вв., большинству верующих представлялись признаками близящегося конца света. Эсхатологические настроения особым образом актуализировали стремления к обретению уверенности в спасении. Возникла совокупность религиозных учений, которые не вполне однозначно отвечали на вопрос о спасении человека Богом, опираясь на общие принципы.
Возникшие в ходе Реформации учения лютеранства, цвинглианства, кальвинизма и англиканства противостояли католицизму, но не стремились к слиянию и нередко вступали в конфликты. Сохраняя теологические разногласия и церковные различия, эти учения соблюдали единство трех догматических положений: 1) всесилие благодати и Христа-искупителя (sola gratia); 2) оправдание — это дар Божий, который совершенно не зависит от человека (sola fide); 3) Библия является воплощением откровения Бога, которое актуализируется в проповеди (sola Scriptura).
Все церкви, которые возникли в ходе Реформации, отвергли католическую трактовку мессы, культ Девы Марии и святых, подвергли ревизии учение о таинствах, провозгласили всеобщее священство. Субъективно участники реформационных движений не осознавали себя новаторами в догматике, а, напротив, требовали возврата к Библии и ранней патристике, восстановления чистоты основных догматов первоначального христианства: о первородном грехе, Троице и телесном воскрешении.
В Германии отпечатанные и распространявшиеся с неслыханным успехом без ведома Лютера «Тезисы» объявляли католическую практику отпущения грехов противоречившей духу и букве Священного Писания. Сформулированные им в дальнейшем положения об оправдании верой, о приоритете Священного Писания над «человеческими традициями» и о необходимости возвратиться к первоначальному, не испорченному папством христианству получили широчайшее распространение. Центром разработки нового вероучения стал университет в Виттенберге.
Идеологами Реформации выступили прежде всего молодое поколение духовенства, не чуждое гуманизму и охотно порывавшее с монашеством, а также дворянство, поддерживавшее программу реформ, направленных на сокращение церковных доходов и защиту национальной церкви. В городах реформы проводились в сотрудничестве со средними и зажиточными слоями бюргеров и принимали форму проповедничества, которое защищало насущные социальные и политические лозунги.
Проповедники «чистого евангельского учения» в ряде случаев выступали как мятежники и политические бунтари, но социальные претензии сословий к властям Лютер отказался поддержать. Он призвал власти к беспощадному подавлению крестьянских выступлений. В ответ на социальные выступления реформатор разрабатывал программу «духовного мятежа», уточняя, что христианская свобода не должна смешиваться с достижением социальных или политических перемен. Потеряв поддержку у части народа, лютеровская партия укреплялась сотрудничеством с князьями и городскими властями.
Крестьянская война и появление различных учений Реформации указали реформаторам на необходимость восстановить влияние официальной церкви, которое было явно поколеблено бурными событиями. В княжестве Саксония под руководством Лютера была проведена реформа культа, в котором центральное место заняла проповедь. Составленные Лютером сборник проповедей и песнопений, а также Большой и Малый катехизисы служили руководствами для пасторов и верующих. С участием князей принимались церковные правила и проводились визитации[1], специальное внимание уделялось школьному делу.
На землях Империи Карл V вынужден был предоставить князьям право устанавливать церковные порядки в своих владениях. С попыткой императора отменить эту уступку в 1529 г. на сейме в Шпейере не согласились пять влиятельных князей и представители четырнадцати швейцарских и немецких вольных городов. На сейме они оказались в меньшинстве, но в так называемой «протестации» твердо заявили, что в деле спасения души каждый сам в ответе перед Богом и ни большинство сейма, ни сам император принуждать совесть не могут. Их назвали «протестантами», поскольку они подписали «протестацию», но со временем так стали называть верующих, отвергнувших католицизм ради новых церковных образований. В Германии протестанты утвердились в Саксонии и в землях Померания, Вюртемберг, Бранденбург и Мекленбург. Из 65 имперских городов лютеранским при Лютере стал 51 город. Глава Тевтонского ордена Альбрехт Бранденбургский провел реформы католицизма в Пруссии.
За пределами Германии лютеранство быстро победило в Швеции, где проповедь вели ученики Лютера братья Олаф и Лаврентий Петерсены при поддержке короля Густава Вазы. В Норвегии и Исландии в ходе Реформации было подавлено сопротивление католиков. В Дании лютеранскую церковь учредили при поддержке короля Фридриха I; она была установлена также в Прибалтике и Финляндии.
Император пытался подчинить протестантских князей Риму, ради чего поощрял переговоры между католическими и протестантскими теологами. Когда протестанты не признали созванный папой Тридентский собор, претендовавший на роль вселенского, на территории Германии развернулись военные столкновения княжеских и имперских армий. В итоге Карл V вынужден был идти на уступки князьям, и в 1555 г. сейм в Аугсбурге признал фактическое вероисповедное разделение Германии. Протестантским князьям предоставлялись права епископов, а их подданным — право исповедовать лютеранство; в Германии стабилизировалось положение как католиков, так и лютеран по принципу «чья страна, того и вера».
Светские власти были заинтересованы в сплочении протестантов и пытались побудить немецких и швейцарских теологов к выработке общего вероучения, однако сделать этого им не удалось. На собеседовании в Марбурге, устроенном для этой цели в 1529 г., Лютер и Цвингли подчеркнули непримиримое расхождение в своих воззрениях на причащение. Лютер считал, что Христос физически присутствует при свершении таинства евхаристии, а Цвингли полагал, что, причащаясь, христиане вспоминают Христа.
Цюрих и Страсбург, наряду с Виттенбергом, были важнейшими центрами реформационного движения в городах верхней Германии и Швейцарии, где авторитет реформаторов Ульриха Цвингли (1484–1531) и Мартина Буцера (1491–1551) превосходил влияние виттенбергских теологов. Концепции реформ Цвингли и Буцера отличались от лютеровской, сохраняя ряд положений гуманистического христианства.
В Цюрихе настроения в пользу разрыва с католицизмом нарастали до начала событий Реформации в Германии. Руководил преобразованием городской церковной жизни в основном Цвингли, проповедовавший в кафедральном соборе. В своих проповедях он осуждал посты, индульгенции, целибат, вступив в конфликт с церковными властями провинции. По решению городского совета богословы провели диспуты, где выяснили необходимость мер по обновлению церковной жизни. В сочинении «Об истинной и ложной религии» Цвингли утверждал, что чувственно воспринимаемые вещи не действуют на духовное начало в человеке, и требовал очищения культа от «католичества» (иконопочитания, культа святых и т. д.). По распоряжению магистрата в Цюрихе закрыли монастыри, отменили мессы и почитание икон, создали библейскую школу. Возникший суд по делам браков быстро распространил свой контроль на моральную жизнь бюргеров. В связи с этим против политики Цвингли выступили радикальные реформаторы, но их подвергли жестоким репрессиям.
Городскому совету были переданы часть епископской юрисдикции, надзор за пасторами и право отлучения верующих, нарушавших новые нормы религиозной жизни. При этом увеличивалась роль духовных лидеров, которым надлежало просвещать гражданские власти, воспитывая идеальных христиан. В тенденции слияния церкви с государством Цюрих стал предшественником Женевы.
По модели Цюриха церковные преобразования произошли в других швейцарских городах. Руководили ими в Базеле священник-гуманист Иоганн Эколампадий, в Берне — реформатор Бертольд Галлер, в Сен-Галлене — литератор Иоахим Вадиан, причем магистраты этих городов поддерживали теологов-обновленцев. Стремление Цвингли провести Реформацию по всей Швейцарии встретило сопротивление горных кантонов, правители которых пытались изолировать Цюрих. На диспутах лучшие католические полемисты Иоганн Экк и Томас Мурнер требовали отлучения Цвингли, но сторонники Реформации в более развитых протестантских провинциях сплотились вокруг Цюриха. Противостояние католических и протестантских сил привело к войне, и 11 октября 1531 г. в битве при Каппеле Цвингли был убит.
Как христианский мыслитель, Цвингли считал позорным традиционную военную службу своего народа в армиях иноземных государей и призывал покончить с наемничеством швейцарцев. Однако эта его проповедь нарушала экономические интересы населения, которое не поддержало религиозных и политических начинаний Цюриха.
Военные неудачи не остановили Реформации в Цюрихе, которая была продолжена под руководством Генриха Буллингера (1504–1575). В городе удалось преодолеть католическую реакцию, новые выступления радикальных реформаторов, а также разграничить полномочия церкви и государства. Проект Цвингли создать коалицию протестантских государств против императорской династии Габсбургов не был осуществлен, поскольку не удалось достичь компромисса с Лютером, но Буллингер способствовал сплочению реформированных церквей. При нем был достигнут компромисс в трактовке евхаристии и сблизились религиозные позиции Цюриха и Женевы. «Второе гельветическое исповедание» Буллингера утвердилось также в реформированных церквах Шотландии, Венгрии и Польши.
В процессе развития Реформации посредником между швейцарскими и немецкими городами являлся Страсбург. Викарий кафедрального собора Матвей Целл проповедовал тысячам горожан учение Лютера, а руководил реформами Мартин Буцер при поддержке магистрата. В городских приходах были назначены проповедники Евангелия, учреждены школы, опубликован новый катехизис. Затем была выработана церковная конституция, утвердившая участие светских лиц в церковных структурах и обращавшая большое внимание на духовную дисциплину верующих. Гуманист Иоганн Штурм, один из организаторов протестантского образования, возглавил обучение «просвещенной набожности» в гимназии, превратившейся впоследствии в Академию.
Особая теологическая концепция Буцера получила отражение в «Исповедании четырех городов» («Confessio Tetrapolitana»), которое было оглашено на том же сейме в Аугсбурге в 1530 г., где Филипп Меланхтон представил лютеранское «Аугсбургское вероисповедание». В своей евхаристической формуле Буцер занимал промежуточную между Лютером и Цвингли позицию. Духовный и политический климат Страсбурга отличался терпимостью к представителям различных направлений Реформации и в том числе к радикальным реформаторам. Однако политическая самостоятельность Страсбурга не устраивала имперские власти, и по требованию Карла V реформатор был изгнан из Страсбурга. Эмиграция Мартина Буцера в Англию способствовала укреплению там сочувствия к Реформации на континенте. В Страсбурге же было представлено «Аугсбургское вероисповедание», что определило в дальнейшем переход официальной церкви Страсбурга на позиции лютеранской ортодоксии.
Богословские концепции и политические программы Лютера, Цвингли и Буцера отнюдь не совпадали, но они были единомышленниками в том, что вели борьбу на два фронта — с Антихристом в Риме и с еретиками в своих рядах. Воплощением ереси с точки зрения католицизма был весь протестантизм, как ортодоксальный, так и радикальный. Католики ставили в вину реформаторам иконоборческие движения в Виттенберге и Цюрихе, радикальные лозунги народных проповедников. С точки зрения Лютера, Цвингли и Буцера, а также их преемников, воплощением безбожия и ереси, гораздо более опасной, чем папизм, были выступления радикальных реформаторов.
Гражданская стойкость Лютера и первые победы над католицизмом в Германии и Швейцарии всколыхнули общественное сознание. Ожили вечные упования людей на лучшую долю, отмену не только прежней церкви, но и прежних норм жизни. В имперских городах появились проповедники, которым виделись приближение тысячелетнего царства Христа на земле, отмена отношений господства и подчинения, феодального суда, государства, семьи и собственности. Внезапно и бурно заявило о себе «левое крыло» Реформации, бунтари и общины воинствующего типа, вовлекавшиеся в массовое движение анабаптистов.
Анабаптисты (от греч. — опять погружать, в значении «заново крестить») — совокупность радикальных учений и сообществ в Реформации XVI в., получивших наименование «перекрещенцы» по частному положению вероучения. Они отрицали крещение младенцев, поскольку требовали сознательного принятия веры, считали членов своих сообществ избранниками Божьими, видели в государственных учреждениях воплощение абсолютного зла. Анабаптистские проповедники действовали в период Реформации в большинстве европейских городов и, как правило, подвергались беспощадным преследованиям со стороны протестантских и католических властей.
Ряд категорий населения, привлеченных идеями Реформации, придавали им не только религиозный, но и общественно-политический смысл. Так, теолог Марк Штюбнер и бюргер Николай Шторх, обратившийся к изучению Библии, пытались проповедовать в 1520 г. в саксонском г. Цвиккау в качестве новых пророков. Изгнанные из Цвиккау, они появились в Виттенберге, где проповедовали отказ от общественных увеселений и наук, брачных уз, богатств, предлагая разделить имущество между бедными. С ними вступал в контакты Томас Мюнцер (1489–1525) — вдохновитель Крестьянской войны в Германии. Для Мюнцера, бывшего католического священника, а затем лютеранского реформатора, истинным крещением был опыт обретения «внутреннего откровения» в дополнение к Писанию. Он критиковал крещение младенцев, но факты проведения им повторных крещений неизвестны. Проповеди Мюнцера призывали народ вооруженным путем устранять власть князей и священников, не признавших Реформации, ради установления Божьего царства на земле. Его учением вдохновлялась тайная «лига избранных» в Альштедте, он редактировал крестьянский «Манифест» в Мюльгаузене и был казнен во Франкенхаузене. По полемическому утверждению Лютера, Мюнцер был родоначальником анабаптизма, хотя современные исследователи не вполне согласны с этим.
В Виттенберге, пока Лютер скрывался в Вартбурге, его сподвижник Андреас Карлштадт (ок. 1480–1541) поддержал мятежных анабаптистов, а вслед за Виттенбергом революционные выступления произошли в 152 немецких городах.
Во время проведения реформ городской церкви в Цюрихе ученики Ульриха Цвингли Феликс Мантц и Конрад Гребель вступили с ним в дискуссию по поводу соответствия крещения младенцев Писанию. Они делали акцент на полном разрыве связей между церковью и государством. Среди радикальных оппонентов Цвингли были также теологи Балтазар Губмайер и Людвиг Гетцер. Балтазар Губмайер руководил вооруженными выступлениями в г. Вальдсхуте в период Крестьянской войны. Его проповеди пропагандировали «сознательную» веру, отстранение светских властей от церковных дел, подчинение христиан не светским законам, но лишь Богу.
Воинствующие проповеди Мельхиора Гофмана (1495–1543), меховщика и самоучки в богословии, были направлены против «нечестивцев» — папы и императора. Недовольные имперской политикой местные власти разрешали Гофману проповедовать в городах Прибалтики, Скандинавии, Нидерландов, долины Рейна. В 1530 г. в группе анабаптистов Страсбург он принял повторное крещение, и его последователи ожидали начала установления «миллениума» — тысячелетнего царства Христа с центром в Страсбурге. У заключенного в тюрьму проповедника особенно много последователей было из голландцев.
Наибольшее впечатление на всю Европу произвело учреждение анабаптистами коммуны в Мюнстере. Проведением церковных реформ в этом вестфальском городе руководили последователи Гофмана, сюда прибыли многие анабаптисты из регионов Германии и Нидерландов. В городе, провозглашенном небесным Иерусалимом, Ян Лейденский правил в 1534–1536 гг. под титулом «Царь справедливости», пытаясь устроить новую жизнь по предписаниям Ветхого Завета. Были отменены католические и протестантские обряды, проведен ряд уравнительных мер, введена полигамия. После расправы с Мюнстерской коммуной ее уцелевшие участники пополнили другие анабаптистские группы.
Одновременно с проповедями о приближении тысячелетнего правления Христа на земле в Нидерландах выступил Ян ван Батенбург (1495–1538). Он провозгласил себя пророком Илией, готовившим возвращение Христа к людям. Выступления его последователей с разрушением храмов, обобществлением имущества и полигамией после казни пророка продолжались.
Насильственные методы учений Яна Лейденского и Яна ван Батенбурга осудил голландский проповедник Давид Йорис (1501–1556). Его визионерский опыт и сочинения учили не связывать личную веру с официальным культом, призывали к терпению и умению выживать в условиях гонений за веру. Он считал, что христианство и институт власти несовместимы, а избавление мира от зла и пороков обеспечит религия. Попытки Йориса сплотить анабаптистские группы не удались. Ускользнув от преследований, он завершил жизнь в протестантском Базеле, продолжая поддерживать тайные контакты с анабаптистами. Одновременно он открыто выступал за веротерпимость в защиту философа Мигеля Сервета (1511–1553), узы личной дружбы связывали его с гуманистом Себастьяном Кастеллионом (1515–1563) и радикальным реформатором Каспаром Швенкфелъдом (1490–1561). Когда тайна одиозного ересиарха обнаружилась, протестантские власти города 13 мая 1559 г. устроили мрачную церемонию: прах Йориса и его книги торжественно прокляли и сожгли. Общины «давидийористов» сохранялись в северо-немецких землях в XVII в.
Мирное направление анабаптизма, настаивая на разрыве отношений между церковью и государством, формировалось в общинах «братьев», осуждавших мирские интересы, насилие, политические учреждения и обязанности. Из Швейцарии эти идеи распространялись по немецким землям среди различных слоев населения, в особенности среди клириков и гуманистов. Под влиянием деятельности нидерландского теолога Менно Симмонса (1496–1561) в движении развивались церковные начала. Однако в протестантской церкви меннонитов сохранились крещение взрослых и отказ от воинской повинности по религиозным убеждениям. Веру анабаптистов сохранили до наших дней меннониты, гуттерские братья, баптисты и квакеры.
Основные принципы анабаптизма сложились под влиянием идей Реформации, хотя анабаптисты в значительно большей степени, чем протестанты, использовали наследие средневековых мистических учений. Признавая авторитет Писания и положение о всеобщем священстве, они настаивали на строгом отделении избранников от отверженных в земной жизни. Предполагалось, что в общинах «святых» христиане изолируют себя от мира зла, т. е. государственной и правовой регламентации жизни верующих. К анабаптистам тянулись низшие слои населения, которых привлекали к этому учению утопические искания социальной справедливости.
Вместе с тем гуманистической интеллигенции импонировал свободный подход к толкованию Писания, не связанный догматами протестантизма. Мистические представления о святости природы человека, слиянии души с Богом и Бога с миром подрывали догматы церковного христианства. Требуя восстановить идеалы первоначального христианства, сосредоточить веру не на обрядах и догматах, а на внутренней жизни человека, защитить свободу христианина, подавляющее большинство анабаптистов критиковали или отвергали учение о троичности Бога, поэтому их также называли антитринитариями.
Ряд радикальных реформаторов пропагандировали принципы анабаптизма, отстаивая их преимущества по сравнению с ортодоксальным протестантизмом; этому посвятили свои сочинения Андреас Карлштадт, Ганс Денк, Людвиг Гетцер, Каспар Швенкфельд. Анабаптистское движение демонстрировало весьма значительные масштабы «диссидентской» религиозной мысли. Не случайно, что в философской культуре позднего Возрождения актуализировалась проблема ереси. Вскрывая условность и несовершенство понятия ереси и осуждая правовую практику, согласно которой еретик приравнивался к вору и убийце, с теоретической реабилитацией анабаптизма выступал философ-пантеист Себастьян Франк. Философ-неоплатоник Мигель Сервет, один из самых ярких представителей антитринитарной мысли XVI в., обвинявшийся в анабаптизме, отстаивал свободу религиозного выбора. Казнь Сервета в протестантской Женеве вызвала волну общественного негодования в Европе, и в «Трактате о еретиках», защищавшем Сервета, группа гуманистов энергично защищала принципы веротерпимости и свободы совести, получившие дальнейшее развитие в религиозно-философской литературе Нового времени.
Радикальные реформаторы унаследовали от средневековых мистических и милленаристских учений враждебность к церковным институтам, осуждая сотрудничество протестантских конфессий со светскими властями. Массовый характер революционному анабаптизму (Томас Мюнцер, Мюнстерская коммуна) и мирному анабаптизму в Швейцарии, Южной Германии и Нидерландах придавали представители беднейших категорий населения. Анабаптисты подвергали пересмотру христианскую догматику, в частности догмат о Троице, однако наименование антитринитариев закрепилось не за массовыми радикальными выступлениями верующих, а за особым направлением в религиозно-философской мысли эпохи Реформации. В отличие от анабаптизма, получившего распространение по всей Европе, мыслители-антитринитарии появились лишь в отдельных странах — в Испании (Мигель Сервет) и Италии (Лелио и Фаусто Соццини, Бернардино Окино), а также в Трансильвании, Польше и Литве. Антитринитарные взгляды вырабатывали религиозные философы, выступившие с оригинальной христологической концепцией, направленной на отрицание догматики любой церкви.
Радикальных реформаторов в современном религиоведении принято называть религиозными диссидентами. Они уделяли значительно больше внимания проблемам переустройства христианской жизни на земле, нежели подготовке грядущего Божьего царства. В отличие от протестантской теологии, сосредоточенной на поисках личного спасения, радикальные теологи сосредоточились на переосмыслении понятия о церкви.
Зачтение «Аугсбургского вероисповедания» императору Карлу V. Гравюра. XVII в. Германия.
Учения религиозных диссидентов исходили из того, что союз императора Западной Римской империи Константина с папой Сильвестром I уже в древности означал порчу христианской церкви. Они были направлены на то, чтобы сформировать по евангельским заветам новую церковь, а не заниматься исправлением прежней. Церковь они считали не общественным институтом, освященным божественной благодатью, но автономным собранием верующих, которое имеет право игнорировать некоторые общественные нормы, например применение силы, присягу, воинскую повинность. Провозглашалась необходимость полного отделения церкви от государства. При отсутствии сословия духовенства в общинах поддерживали принятые нормы веры отлучением недостойных членов, а крещение и причащение сохранялись в качестве учрежденных Христом обычаев.
Несмотря на преследования, которым подвергались анабаптисты в европейских странах, принципы анабаптизма укоренились в народных реформационных движениях в Англии и оказали влияние на религию колонистов Северной Америки.
2 Глава
«ECCLESIA REFORMATA SEMPER REFORMANDA» (О ПРОТЕСТАНТСКОМ ВЕРОУЧЕНИИ)
Теологическое наследие первого этапа Реформации
Творчество Лютера посвящено узловым проблемам Реформации, и его многочисленные произведения сохранили для последователей значение сокровищницы новых богословских идей. Однако для него не была характерна систематика, и задачу изложить для всех основы нового вероучения решал Филипп Меланхтон — верный сподвижник Лютера, самый просвещенный человек в Германии того времени, искренне преданный делу Реформации гуманист, верный философии Эразма Роттердамского. Его вдохновляла программа обновления католического вероучения для возвращения западноевропейского общества к нормам первоначального христианства, к так называемой «евангелической» вере. Сначала Меланхтон создал пособие из основных богословских положений Лютера — трактат «Loci communes», где, используя терминологию Аристотеля, в упорядоченных формулах излагались общие положения о Боге, грехе и спасении человека. Он же составил документ, который был оглашен на сейме в Аугсбурге 25 июня 1530 г., и получил название «Аугсбургское вероисповедание». В кратком своде из 28 статей, подписанных семью князьями и двумя вольными городами, указывалось на необходимость изменить некоторые католические традиции в соответствии с требованиями Священного Писания (ввести причащение двух видов для мирян, отменить целибат, монашеские обеты, обязательную исповедь).
Как первое совместное заявление приверженцев Лютера обществу о вероисповедных принципах реформированного христианства «Аугсбургское вероисповедание» положило начало протестантской церковной традиции, хотя документ намеренно сглаживал расхождения сторон и не удовлетворил ни католиков, ни многих реформаторов. Личная позиция Меланхтона состояла в том, что он считал полезным компромисс с католиками. Лютер формально поддержал документ, однако оценил его сдержанно. Через год Меланхтон составил более твердую по отношению к католикам «Апологию Аугсбургского вероисповедания», которая по объему превысила предыдущий документ в семь раз. В ней в связном виде был разъяснен ряд программных положений немецких реформаторов: о грехе и оправдании, о человеческих традициях в христианской церкви, об отношении протестантов к культу святых, браку священников, мессе, монашеским обетам, покаянию.
Хотя Меланхтон искренне стремился излагать идеи Лютера, составленные им документы отличались философским подходом к проблемам бытия, отсутствием духа непримиримости к инаковерующим. Он не отрицал свободы воли, утверждал, что спасение является итогом сочетания Божьей благодати и усилий человека. Во втором и третьем издании «Loci communes» отчетливо проявился отказ автора от краеугольного для Лютера догмата о рабстве воли.
Сформулированные самим Лютером вероисповедные принципы нашли отражение в Малом и Большом Катехизисах (1529) — педагогических руководствах для народа и пасторов. Они исключали поводы для обращения к философии. В сочинении «Шмалькальденские артикулы», которое предполагалось огласить на несостоявшемся Вселенском соборе в Мантуе, Лютер подчеркнул, что в основе разногласий с католиками находятся не споры по поводу обрядов, а новые догматические положения о грехопадении и спасении человека и новая концепция церкви. Хотя Меланхтон снабдил документ более миролюбивым приложением, другие теологи и князья его отвергли. Затем в Виттенберге среди сподвижников Лютера обострились разногласия, связанные с пониманием учения о спасении, грехе, соотношении Закона и Евангелия.
В итоге при жизни Лютера выяснилось, что споры об отдельных положениях новой доктрины христианства не прекращаются. Корпуса нормативной теологии у его последователей в Германии не было. Наряду с Лютером свои версии об исправлении доктрины христианства предлагали Мартин Буцер, Гийом Фарель, Ульрих Цвингли.
Светильник реформации. Гравюра. XVI в. Голландия.
Произведение Цвингли «Комментарии об истинной и ложной религии» суммировало его вероисповедные принципы и решительно не могло служить делу доктринального единства, ведь Цвингли отрицал догматическую установку Лютера по поводу таинства причащения, а Лютер отрицал политические установки Цвингли. Конфликт Виттенберга с реформаторами Цюриха и Женевы дошел до того, что даже писем из этих городов Лютер не желал читать.
Споры по поводу христианских догматов и таинств вызывали конфликты между реформаторами, будоражили общественное мнение, провоцировали личную неприязнь и политические расхождения. Все реформаторы спорили о сущности евхаристии, со стороны «левых» мыслителей шла массированная атака на тринитарность Бога, рабство воли и догмат телесного воскрешения умерших. Гуманисты ставили под сомнение догмат первородного греха. Весь этот спектр религиозного инакомыслия представлялся строителям протестантской церкви «ересями». Требовался такой служитель Божьего Слова, который помог бы новой церкви устоять перед ересями, вооружив пасторов и верующих кодексом «истинного» христианства.
Предпринятые Меланхтоном и Цвингли труды не удовлетворили ряд реформаторов, но указали на то, что сторонникам Реформации необходима система четкого и связного обобщения своих религиозных убеждений. Эту систему выработал Жан Кальвин.
Жан Кальвин (1509–1564) происходил из буржуазной семьи, жившей в северофранцузском городе Нуайоне; его отец Жерар Ковэн, начав карьеру делопроизводителем городского управления, стал поверенным епископа, соборного капитула и графства, поддерживал дружбу с семьей графа де Монмор. Будущего реформатора в 12 лет зачислили в соборный клир Нуайона и удостоили тонзуры. Уже будучи студентом Сорбонны он считался священником, не отправляя своих обязанностей, что было вполне обычным в церкви того времени. Завершив теологическое образование, Кальвин, по настоянию отца, отправился сначала в университет Орлеана, а затем Буржа для изучения права и греческого языка, среди его преподавателей в то время уже были профессора-лютеране. После смерти отца он вернулся в Париж и вел жизнь ученого, работая над книгой «Комментарии к трактату Сенеки “О милосердии”».
В Париже о необходимости реформирования христианства рассуждали и писали на гуманистических собеседованиях, и когда в столице и ряде провинций Франции в 1533 г. сторонники Реформации напали на католические реликвии, правительство короля Франциска I возложило ответственность за события на университетских профессоров, подозревавшихся в «лютеранской ереси». Ректор Сорбонны произнес в этой обстановке речь, текст которой был составлен при участии Кальвина. В ней говорилось, что Евангелие должно первенствовать в религии над обрядами, а мир в церкви восстановит Божественное Слово, но не меч. Эта речь стала поводом для гонений, и Кальвину пришлось скрыться. Некоторое время он странствовал по стране, наблюдая, как множатся в провинциях Франции анабаптистские сообщества. С критики вероучения анабаптистов и радикальных реформаторов он начал деятельность по защите принципов реформированного христианства. Тогда же он отказался от своих церковных должностей в Нуайоне, что свидетельствует о разрыве с католической церковью. Много лет спустя Кальвин писал, что довольно долго «коснел в папских суевериях» из-за уважения к незыблемости церковного института, пока его не избавило от суеверий внезапное божественное «озарение».
Больше Кальвин никогда легально во Францию не возвращался, став гражданином мира, но, обладая развитым чувством родины, уделял особое внимание теме христианского патриотизма, и горький мотив изгнания часто звучал в его проповедях. Жизнь Кальвина за пределами Франции началась в протестантском Базеле, где он был известен под псевдонимом Мартин Луканус. В псевдониме отразилось уважение Кальвина к Лютеру, с которым он впоследствии пытался вступить в личную переписку. В 1536 г. Кальвин принял приглашение Гийома Фареля стать проповедником в Женеве, где влияние французской культуры было сильнее, чем в Базеле.
Во франкоязычных областях Швейцарии действовала группа французских реформаторов, в которой выделялся Гийом Фарель, проповедовавший в Женеве. Богатый город, заинтересованный в избавлении от власти епископа и герцогов Савойских, находился в союзе с протестантским кантонами и официально приступил к реформам. Кальвин получил должность «лектора Священного Писания», составил первые вероисповедные документы для вновь создаваемой церковной организации. Требования церковной дисциплины, предъявленные от лица новой церкви горожанам, вызвали конфликт и изгнание Фареля и Кальвина, но через три года городские власти вновь обратились за помощью к Кальвину.
В течение трех лет Кальвин жил в Страсбурге по приглашению Мартина Буцера и был пастором французской общины. Из практической деятельности, идей и сочинений Мартина Буцера Кальвин сделал немало полезных для общего дела Реформации выводов. По рекомендации Буцера Кальвин занялся протестантской дипломатией и приобрел большой вес в Европе среди реформаторов старшего поколения. На международных встречах Кальвин сблизился с Филиппом Меланхтоном, и с тех пор их связывали дружба и сотрудничество в ряде проблем церковного строительства, хотя их религиозно-философские позиции не совпадали.
По заведенному реформаторами обычаю — личным примером демонстрировать законность брака духовных лиц — Кальвин вступил в Страсбурге в брак с Иделеттой Бюре, молодой вдовой анабаптиста, которого он обратил в свою веру. Их семейная жизнь продолжалась до кончины Иделетты, новорожденный сын не выжил, а воспитывать двоих приемных детей Кальвину помогала семья брата.
Авторитет Кальвина упрочила его полемика с кардиналом Джакомо Садолето. Католический мыслитель обвинил всех протестантов в высшей неблагодарности по отношению к Матери-Церкви, поскольку они отступили от традиций и вводят «новшества». Кальвин в «Ответе кардиналу Джакомо Садолето» (1539) писал, что реформированное христианство гораздо ближе к апостольскому, нежели католицизм. Ведь тогда не знали пап, не изобретали чистилища, не злоупотребляли таинствами ради доходов. Если сравнить положение церкви при Иоанне Златоусте и Василии Великом у восточных христиан и при Киприане, Амвросии и Августине у западных с ее нынешним состоянием, то придется признать заблуждение почтеннейшего кардинала. От прежнего единства и чистоты Матери-Церкви остались одни развалины, ее истерзали невежественные схоласты, папы и их приспешники. Следовательно, протестанты озабочены правым делом восстановления верности и чистоты учения; они-то и являются ревнителями древних традиций. Напротив, католики повели себя как «новаторы», т. е. нарушители установленного Богом порядка.
Аргументацию Кальвина приветствовали многие реформаторы, ее оценил и похвалил сам Лютер, а в Женеве расстановка сил изменилась в пользу возвращения в город изгнанного француза.
Возвращение к руководству церковью Женевы в 1541 г. после относительно стабильной жизни в Страсбурге Кальвин воспринял как крест, несение которого положено каждому христианину. К тому времени религиозно-философские взгляды реформатора в основном сложились, лишь учение о церкви предстояло пополнить опытом.
Он разработал «Церковные ордонансы», «Форму молитв и церковных песнопений», катехизис, которые заимствовали организацию церкви и литургию Страсбурга. Идеи Кальвина относительно превращения Женевы в святой город отразились в «Церковных ордонансах», которыми руководствовалась комиссия из духовных и светских лиц, обладавшая духовной юрисдикцией, — Консистория. Светская юрисдикция относилась к ведению магистрата, издавна имевшего право отлучать верующих от церкви. Кальвин предложил соединить усилия двух ветвей власти по контролю за образом жизни горожан.
Реформа церкви означала для реформатора преобразование человеческих отношений в городской республике по заповедям христианства. Чтобы горожане Женевы приучили себя жить по Евангелию, их должны были регулярно вдохновлять проповедники, поощрять или предупреждать выборные старейшины, а наказание осуществлялось в судебном порядке. Идолопоклонство (т. е. приверженность католическим обрядам), безнравственность и ереси (т. е. отклонения от официального исповедания веры) причислялись к нарушениям законов города Женевы. Мерилом законности служили выработанные Кальвином и утвержденные городскими властями документы. Теперь от христианина требовали благопристойности не только в храме, но и на городских площадях, и в семье. Верующего призывали как можно лучше выполнять свое жизненное предназначение, и будничная работа преображалась в исполнение божественной воли.
Светским лицам женевские реформаторы отвели очень большую роль в выполнении религиозных задач, а духовных лиц выбирали. Выборной была должность пастора, обязанности которого регламентировались, а знание Писания, умение проповедовать и частная жизнь строго контролировались. Выборная Консистория еженедельно разбирала подозрительные случаи, отлучала, решала брачные дела. Таким образом, исчезали границы между церковью и государственными структурами, причем контроль за нравами осуществлялся с непривычной для прежних времен мелочностью и жестокостью. Соблюдение воскресных дней с посещением церкви, явка домой к 9 часам вечера, обеденные меню и прически, игры, пение, танцы, брань, романы и внебиблейские инсценировки — все это интересовало власти. За прелюбодеяние топили и отрубали головы, за богохульство могли приговорить к казни, картежников выставляли к позорному столбу. Прецедентов для подобного законодательства, разумеется, в первоначальном христианстве не было. Однако оно было принято и утверждено сторонниками Кальвина, помогло им тогда преодолеть внутреннюю оппозицию в городе, которая возмущалась контролем за частной жизнью горожан, ограничивала Консисторию и противодействовала реформам.
Кальвинистская церковь в Женеве формировалась в условиях социальных конфликтов, сопровождавших становление республиканского строя, которые были неотделимы от идейных битв. Особенно активно противники реформ действовали в те годы, когда оппозиция получила большинство мест в правительстве города. В это время были отлучены от церкви многие горожане, признанные нарушителями, а также усилились гонения на инакомыслящих реформаторов, выступивших в печати с критикой учения Кальвина. Обвинение в ереси, богохульстве и анабаптизме было вынесено философу Мигелю Сервету, который был для протестантов самым опасным ересиархом, и даже более опасным, чем паписты, поскольку отрицал догмат Троицы. Церкви Базеля, Берна, Цюриха и Шафгаузена также потребовали наказания для испанского мыслителя. Рискнувшего приехать в Женеву Сервета немедленно арестовали, судили и казнили 27 октября 1553 г.
Зловещую женевскую акцию группа «левых» реформаторов во главе с гуманистом и реформатором Себастьяном Кастеллионом, которому в прошлом пришлось покинуть Женеву, обвинила в печати в преднамеренном убийстве, насилии над совестью христианина, забвении ценности христианской морали. Они писали, что ересь как явление духовной жизни не принадлежит компетенции городских чиновников. Тогда протестантские правительства поддержали Кальвина, и в Базеле против Кастеллиона было затеяно судебное дело. Процесс по обвинению в ереси и безбожии Кастеллиона был прерван его внезапной кончиной. Однако принцип веротерпимости имел защитников не только среди «левых» религиозных мыслителей, его защищал Филипп Меланхтон.
Положение сторонников Кальвина в Женеве после отпора, данного внутренней и внешней оппозицей, относительно стабилизировалось, что укрепило значение Женевы как центра европейского протестантизма. Надежду на победу своего дела Кальвин возлагал на христианское просвещение. Мирянам следовало привить навыки обращения к Писанию, их следовало наставлять в новом вероучении, помогать на местах учреждению новых церковных общин, борющихся с папистами. Кадровый вопрос был одним из решающих, реформы требовали подготовки и воспитания духовенства нового типа, прошедшего школу углубленного образования, основанного на изучении древних языков и богословия. По предложенному Кальвином плану начала работу Академия Женевы, которая готовила пасторские кадры для всей Европы. Она предусматривала классы для детей с изучением элементарных дисциплин и курсы для студентов. Изучение Ветхого Завета велось со специалистами в еврейском языке, профессора греческого языка руководили изучением не только текстов Писания, но и философов, и поэтов. Также изучались естествознание, математика, ораторское искусство. Практической теологии уделялось преимущественное внимание, и выпускники Академии по большей части становились священнослужителями, но могли стать и юристами.
В юности Кальвин покидал Францию в надежде, что под воздействием евангельской проповеди повсюду возникнут новые общины. Этого не случилось, в итоге деятельности реформатора лишь в одном городе по его планам благодаря организации церкви и школы изменились люди. Значение деятельности Кальвина в Женеве для утверждения нового идеала верующего поняли уже его современники. Ученик Кальвина шотландский реформатор Дж. Нокс ценил Женеву как «лучшую школу Иисуса Христа», когда-либо встречавшуюся с апостольских времен на земле. Из Женевы корреспонденция и регулярно публиковавшиеся труды Кальвина направлялись соратникам в других протестантских церквах.
Женева стала центром притяжения для протестантов многих национальностей, и при жизни Кальвина город принял около тысячи полноправных бюргеров. Причем сам Кальвин получил права гражданства лишь после того, как в течение почти двух десятилетий руководил реформами. Совместными усилиями духовных и светских властей в период Реформации в Женеве формировалась модель города-церкви, где закладывались основы нового типа ментальности и новой цивилизации в Европе.
Превращая Женеву в центр европейской реформации, Кальвин направлял развитие реформационного движения во Франции, где были сильны тенденции к компромиссу с папством и король Франциск I ужесточал репрессии. За французскими кальвинистами закрепилось название гугенотов, и при поддержке из Женевы во Франции было образовано около 660 местных церковных общин. Первый национальный синод представителей реформатских церквей в Париже в 1559 г. принял «Исповедание веры» в редакции Кальвина. Наряду с политикой репрессий королевская власть пыталась мирно добиться сближения гугенотов с католиками. Представлявший Кальвина на коллоквиуме в Пуасси (1561) Теодор де Без полемизировал с кардиналом Лотарингским по поводу евхаристии, но стороны к соглашению не пришли. Окончательно вероисповедание французской реформатской церкви было утверждено в г. Ла-Рошель (1571), который в период религиозных войн стал центром гугенотского сопротивления папистам.
Опыт Женевы был воспринят и в Германии, где на территориях вдоль Рейна была проведена кальвинистская Реформация и большинство реформатских церквей придерживались Гейдельбергского катехизиса (1563). В Польше, Чехии и Венгрии свою роль в образовании реформатских церквей сыграли антинемецкие и антилютеранские настроения. В Нидерландах сторонники кальвинистской Реформации выработали Confessio belgica[2] и утвердили его на синоде фламандских и валлонских церквей в Эмдене (1561–1571). В Шотландии опыт церкви Женевы творчески развил Джон Нокс (1515–1572).
Церковная политика Женевы декларировала сближение лютеранских, цвинглианских и англиканских церквей на основе положения Писания о церкви как теле Христа. Почти десять лет реформатор вел переписку с цвинглианцами и лютеранами, которые привели к выработке в 1549 г. компромиссного Consensus Tigurinus[3]. Экуменические усилия Кальвина не встретили понимания у лютеранских теологов, сплотившихся в группу «сакраментариев». Между ними и Кальвином велась полемика, хотя заслуги Лютера, одного из первых служителей Христа, Кальвин высоко чтил. В «Наставлении в христианской вере» он привлекал внимание к идеям, которые приближали учение других реформаторов к учению Лютера.
Кальвина называют человеком одной книги, хотя он создал массу произведений — богословские трактаты, богослужебные книги и документы, сатирические памфлеты, комментарии и переводы Библии, сотни текстов проповедей, тысячи писем. Как бы они ни были значительны, «Наставление в христианской вере» — главная книга Кальвина, которой реформатор посвятил почти всю свою творческую жизнь, закончив в 1559 г. Она должна была стать кодексом убежденного христианина, готового отвергнуть любую ересь и чтить Бога больше самой жизни.
Первоначальный латинский вариант «Наставления» Кальвин перевел на французский язык, и эта версия оказалась самой удачной как художественное произведение. Оно стоит в первом ряду французской ренессансной литературы, начиная традицию философской прозы, развитой у Монтеня. Обращая книгу ко всему миру, реформатор особо позаботился о пользе для французской нации, которую терзали гонения. Книгу открывает послание к королю Франциску I, где сказано о несправедливости гонений против мирно исповедующих Евангелие подданных. Ведь новая церковь больше заинтересована поддержанием порядка в Европе, чем прежняя, управляемая из Рима. Категорически отводятся обвинения в том, что протестанты поощряют сопротивление законным государям (хотя все они были убеждены в обратном). Осуждая анабаптистские мятежи, автор призывает карать их по закону, как гражданские преступления. Утверждается, что у евангельских христиан есть только два средства превозмочь преследования: терпеть и ожидать помощи от Бога.
Кальвин среди своих сочинений. Гравюра. XVI в. Голландия.
За этим политическим кредо в первоначальном варианте следовали главы, повторявшие лютеровский катехизис и оспаривавшие католическую трактовку таинств вместе с монашеством. За основу книги было взято четырехчастное деление Символа веры, она последовательно излагает темы о познании Бога-творца, об искупительном подвиге Христа, о действиях Святого Духа в человеке и о церкви. Порядок изложения основ вероучения в «Наставлении» предусматривает и порядок их усвоения читателями.
Первая метафизическая тема о познании Бога в откровении является отправной для дальнейших размышлений о высших истинах. Здесь утверждаются представления о Боге-Творце, вечном, всемогущем, непознаваемом, дарующем человеку без заслуг милость или возмездие. Отвергаются рациональные доказательства бытия Божия, принятые у католиков, и критикуются главные философские системы, включая эпикурейство. Излагая вероучение, Кальвин подтверждает свои положения не только библейскими текстами, но и опровержением противников. Свои рассуждения о славе Бога и творении мира, о божественном Провидении и Троице, о бессмертии души автор излагает так, чтобы читатель отличал религиозную веру от философских выкладок. Утверждается, что необходимое для спасения благочестие верующий обретает, усваивая догматы.
В «Наставлении» утверждается доктрина первородного греха и величие Христа, Его пророческая, царская и священническая миссия в качестве Посредника и Спасителя. На основе мистических убеждений в скрытом действии Святого Духа трактуются проблемы благодати Бога и оправдания верой, божественного предопределения и конечных судеб мира и человека. В отдельную тему выделен моральный кодекс христианина. Расположив темы о «видимой» церкви и государстве в заключении книги, Кальвин наглядно дал понять читателю, что эти учреждения далеки от божественного, они являются лишь внешними мирскими средствами, которые помогают грешному человеку приблизиться к евангельскому идеалу.
Здесь нет вполне оригинальных доктринальных тезисов, поскольку реформаторы старшего поколения — Лютер, Меланхтон, Буцер, Фарель — в той или иной степени разработали эти положения. Начатую ими ревизию католической догматики Кальвин согласовал и систематизировал. Их концепции христианства исходили из того, что вне критики находятся евангельские истины о Боге-Творце и промыслителе, о первородном грехе, Троице, бессмертии души, наказании и телесном воскрешении. Но по широте тематики «Наставление» превосходит все богословские произведения XVI в., и эта книга считается классическим изложением вероучения протестантизма.
Книга следует принципу непротиворечивого сочетания ряда истин. Здесь все темы равно важны, ни одна не является более важной, чем другая. Столь же строго выдержана логика в догматах, среди которых нет главных или второстепенных. Догматы о первородном грехе, о Троице и телесном воскрешении отстаиваются от самой разнообразной критики. Кальвин подчеркнул догматическое единство с Лютером, подписав «Аугсбургское исповедание веры». Формулировки Кальвина учитывали идеи Лютера об оправдании верой, поврежденности человеческой природы и Христе как Спасителе и Посреднике. Положения о благодати Святого Духа, о значении божественного Слова и таинств в достижении спасения у них также общие. Расхождения между основоположниками двух протестантских церквей (по поводу мистерии воплощения тела Христа в евхаристии и проблем церковного строительства) не отражены в книге, которую можно считать энциклопедией протестантского миросозерцания своего времени.
В повседневной жизни верующего католика церковные нормы практически были необременительными. По сравнению с ними правила религиозной и гражданской жизни у протестантов были несравненно более тягостными, требуя возродить евангельские образцы. Однако возможно ли, чтобы нравы христианина абсолютно и полно соответствовали Евангелию?
Нет — утверждает «Наставление в христианской вере». Между евангельским идеалом и реальным человеком пролегла пропасть. Среди алчных и властных, как и среди бедных и убогих, нет ни одного, кто хотя бы отдаленно приблизился к совершенству и, если бы церковь требовала этого, она осталась бы без верующих. Очевидно, что заповеданное Богом совершенство означает поставленную Им цель.
Достичь этой цели, полагаясь на себя, своим трудолюбием или смекалкой человек не может, ведь об этом свидетельствует реальная жизнь. Вокруг нет ни мира, ни покоя, ни справедливости: нечестивцы правят богатейшими государствами, а борцы за евангельский идеал терпят гонения. Согласно Кальвину, зло жизни — войны, нищета, семейные горести, болезни и смерть — допущено свыше. Одновременно жизнь является благом, дарит человека многими утехами и наслаждениями, и христианин имеет право наслаждаться земными благами. Поэтому неправ Августин с его концепцией брака, неверна доктрина целибата, напрасны аскетические подвиги святых. Христианину важно самому найти меру, чтобы наслаждаться дарами Бога, не допуская свободы желаний.
Богатство, достаток, комфорт сами по себе не являются источниками злоупотреблений, и выбрасывать сокровища в море, как это делали древние, неразумно. Не беря греха на душу, христианин не может отказаться от благ, украшающих жизнь, если они ему даны. Во избежание хаоса в христианском сообществе или моральной неуверенности в себе верующим рекомендуется разрешать себе наименьшее из того, что будет для них возможно. Таким образом, реформатор выдвигает идею нравственного закона, которого в природе нет, но его можно обнаружить в сердце христианина и в Писании.
Мысль о том, что жизнь христианина развивается как приращение христианских добродетелей в противоборстве верующего человека со своим природным началом, была близка Лютеру. Он полагал, что в каждом человеке Христос изгоняет Адама день ото дня, прибавляя истинной веры. Мистические чувства слияния с Христом, осознание верующих как членов единого тела Христова вдохновлялись Писанием, которое учит предоставить свои тела в жертву Богу, посвятить себя Богу, говорить и поступать во славу Его.
Говоря о состояниях Христа больше, чем об отдельных поступках, Кальвин подчеркивал мистико-эсхатологические аспекты темы подражания Христу: участвуя в Его страданиях, умирать вместе с Ним, чтобы воскреснуть и войти в Его блаженную вечность. В «Наставлении» мы обнаруживаем картину, которую столетием раньше создал Фома Кемпийский (ок. 1380–1471) в популярнейшем сочинении «О подражании Христу». Оно посвящено построению праведной жизни, основанной на созерцании страстей Господних. Переживая их, христианин формирует свои представления о добре и зле. На смену внешней религии, которая не создает благочестия, приходит религия внутреннего человека. Он постоянно пребывает с Иисусом, размышляет о Его святой жизни, мысленно страдает от Его ран. Поиск Христа в себе и близких определяет долг самоотречения, любовь к ближнему, дает утешение и духовную радость, зовет на путь святого креста.
Благодаря кресту верующие учатся жить не согласно своему разуму, желаниям, воле, а по предначертаниям свыше. Подвергая людей крестным испытаниям, Бог действует как целитель рода человеческого, и крест положено нести каждому. Высшая степень в иерархии крестных испытаний — это терпеть гонения во имя справедливости.
Реформаторам не нужно было доказывать, что жизнь людей наполнена главным образом страданием, это было слишком ясно. Но они учили, что страдание преобразует жизнь христианина, ведет к со-распятию и крестному испытанию. Само по себе страдание не обладало ценностью, если оно не сближало с Христом, которому были знакомы слезы и страх, смертельная скорбь души.
В отличие от Фомы Кемпийского, который презирал земное, советовал бежать от мира, «Наставление» Кальвина учило, что природу и все мирские блага Бог вручил людям на хранение, возложил на них совокупность обязанностей, а в конце времен потребует отчета. Поскольку Писание требует уметь жить и в скудости, и в изобилии, христианин должен в достатке соблюдать умеренность, избегать излишеств, суетного показа изобилия. В бедности же он хранит истинное терпение, учится обходиться без недостающего.
Дискредитируя разум человека в сфере познания Бога, новый религиозный кодекс вполне доверяет ему руководство несовершенным миром. Здесь приветствуются ясный ум и чистая душа, которые помогут избежать необузданности, высокомерия, тщеславия. В шкале отрицательных свойств верующего первое место занимает гордость. Комплекс христианских добродетелей состоит из воздержания (т. е. умеренного вкушения земных благ), справедливости в общении с ближними и благочестия. Эти добродетели внеприродны, они воспитываются «божьими бичами» страданий, на опыте которых человек убеждается в благодетельности смирения и пагубности гордости. Поэтому человек с огромным трудом очищает свой дух от греховной природы, которая побуждает его возвышать себя, переоценивать свои силы и добродетели и противоречит тому, чтобы любить ненавидящих и воздавать добром за зло.
Идеальный верующий не занят умерщвлением плоти и не удаляется от мира, он гуманен по отношению к себе и другим, стремится благоустроить жизнь по евангельским заповедям. Исключить предпочтительную заботу о себе, изгнать из сердца жадность, страсть к власти, почестям, знатности, искоренять в себе честолюбие, погоню за людской хвалой и прочие тайные пороки — таковы были программные установки антропологии реформированного христианства.
Жизненная задача, круг обязанностей и рамки поведения людей в христианском сообществе определялись у реформаторов концепцией христианского призвания. Лютер выдвинул идею о религиозном значении мирского труда при переводе Библии, объединив в немецком слове «призвание» два смысла, т. е. обычное дело человека и его призвание Богом к вечной жизни. Эта филологическая и религиозная новация отразила умонастроение эпохи, которая считала существующие порядки святыми, когда Бог является устроителем структур общества и вмешивается в скромные жизненные обстоятельства. Критикуя монашество за пренебрежение мирскими обязанностями человека, Лютер утверждал, что монашеский образ жизни не получит оправдания у Бога. Привязанный естественным порядком вещей к своей плоти и социальному окружению, христианин принимает решение воздать Богу в ответ за бескорыстно дарованную благодать жизни.
В трактате «О свободе христианина» Лютер рассуждает о воздаянии Богу через любовь к ближнему, когда разделение труда требует от каждого работать для других. Используя обоснование труда схоластами, видевшими в труде средство «внутреннего человека» обрести господство над плотью, немецкий реформатор видит в труде инстинкт, вложенный Богом в Адама до грехопадения. В Новом Завете Лютер находил обоснование упорного труда в рамках своей профессии как следствия новой жизни и веры в притче о добром дереве и худых плодах (Мф. VII, 17 и сл.). Таким образом, отправляясь от догмата спасения верой, Лютер формулировал идею о том, что выполнение мирских обязанностей диктуется божественной волей. При этом все дозволенные профессии равны перед Богом, а социальное неравенство в обществе богоугодно.
Обобщая мысли Лютера, Кальвин писал, что, служа своему призванию, каждый христианин выполняет священный долг и вступает на путь обретения святости, которая достигается не аскетическими подвигами, а правильным образом жизни. Здесь на естественный разум возложена обязанность распознавать добро и зло, выбирать профессию, угодную Богу, укреплять семейные узы и порядок в государстве. Святость мыслится не в отказе от земных благ, а в пользовании многообразными дарами земного бытия при условии воспитания в себе евангельского чувства меры. Мирская деятельность и профессиональная этика возведены в категории, обеспечивающие потустороннее блаженство. От верующего требуется прежде всего не роптать на Бога за то место в обществе, на которое Он его поставил, а радоваться сознанием выполненного долга.
Итоги человеческой жизни подводятся не в миру. Психологию человека того времени определяли эсхатологические настроения, высшая степень заинтересованности судьбой души в потустороннем мире. Лишь созерцание будущей жизни могло вселить в человека надежду на долю божественной славы. Поэтому христиан призывали не забывать о неизбежности расставания с земной жизнью, но и не пытаться узнать, в каком месте потустороннего пространства окажется их душа. Кальвин пишет о том, что смертному очень трудно справиться с плотским страхом. Одни люди приходят в полное уныние от своих бед, другие упиваются успехами и забывают об эсхатологическом предназначении, но твердое упование на милосердие Бога дает человеку уверенность совести, чтобы достойно выполнить свой долг в миру и стать полноправным участником небесного блаженства.
Военные действия и проявление массового насилия по религиозным мотивам стали постоянным фактором общественной жизни в странах Европы раннего Нового времени. Показательные казни лютеран имперскими властями, совместные действия новых протестантских правительств и католических князей против анабаптистов, военные сражения между антигабсбургской коалицией и Карлом V, война за независимость в Нидерландах и гражданские войны во Франции — эти события разворачивались одно за другим, беспрерывно и нередко одновременно в XVI в., а в XVII в. Европа была втянута в хаос Тридцатилетней войны и революции в Англии. В условиях постоянного насилия над человеческой жизнью протестантские церкви не только выжили, но и укрепили свои позиции как гражданские учреждения, не потеряли пасторских кадров и влияния на верующих. Напротив, в обстановке человеческого горя у разных народов проявились жертвенные настроения, готовность погибнуть во славу «чистого евангельского учения». Эти настроения поддержали протестантские идеологи того времени, уделившие особое внимание рассмотрению проблемы ценности человеческой жизни.
Христианство издавна гордилось своими мучениками, и каждый католический храм освящался лишь в том случае, если хранил в алтаре останки святого. Почитание десятков и сотен священных персонажей предусматривало у католиков поклонение реликвиям и изображениям, веру в постоянно творимые ими чудеса. Догматическое положение католицизма о том, что святые являются посредниками в деле спасения, реформаторы разоблачали как нарушение Писания в интересах клира, богатевшего от средств, поступавших от реликвий и паломничеств к ним. Католический культ святых был отнесен к проявлениям «идолопоклонства», которым папство исказило обычаи древней христианской церкви. Само слово «святой» на некоторое время исчезло из протестантской литературы, но затем утвердилось в новом значении — реального человека, который пожертвовал жизнью, но не предал Евангелия.
Заметную часть книжной продукции в странах Западной Европы этого периода составили книги мертвых — мартирологи, в которых были записаны имена погибших от насилия людей. Они рассказывали о «мучениках во Христе», потерпевших от сидевшего на папском престоле Антихриста, и каждый мартиролог начинался с имен Джона Уиклифа и Яна Гуса. Книги привлекали читателей невыдуманными рассказами о жизненных трагедиях, которые подтверждались протоколами допросов, предсмертными речами, посланиями к единоверцам. В книгах о людях, которые терпели преследования за свои религиозные убеждения и погибали, авторы рассказывали о готовности христиан к жертвам при сопротивлении папству. Они ручались за подлинность документов о героизме мучеников и рассматривали свои труды как выполнение морального долга перед верующими, повторявшими подвиги апостолов и христиан апостольской церкви.
Во всех странах любили читать мартиролог англичанина Джона Фокса (1517–1587), который переиздается до сих пор, а в Англии эту книгу зачитывали на регулярных богослужениях после Библии. Книга доказывает вырождение папства, его вину по отношению ко всему христианскому сообществу, правое дело тех, кто сопротивляется его тирании в Германии и Франции, Фландрии и Чехии, Англии и Шотландии. Битвы между государствами и коалициями, а также разлад в душах верующих автор описывает как воплощение Апокалипсиса, смешение неба и земли. Угрозу сплочению и набожности христиан он видит в жестокости папистов, которые не оставили в религии ничего святого, готовят «нам» мученическую кончину и костер.
Составители мартирологов — лютеранских, реформатских и англиканских — наполнили конкретным содержанием новые представления о христианском подвиге и о путях достижения святости. Описывая эпизоды выбора между жизнью и смертью, который совершал каждый обвинявшийся в ереси мученик, авторы сопровождали документы своими наставлениями повторить пример достойного завершения земной жизни и дарования жизни небесной.
В мартирологах прославлялся бесценный подвиг святой кончины Гуса и говорилось о Мартине Лютере, праведность которого усматривалась в жизни, борьбе и смерти. Его ставили в пример как стойкого и мужественного человека, героически преодолевшего насилие папства и рисковавшего жизнью. Читателей вдохновляла не чудодейственная сила, которая гарантировала святость в католическом пантеоне, а конкретное человеческое мужество, засвидетельствованное документами. Не только известные люди, но десятки мужчин, женщин и девушек из всех сословий, несмотря на любовь к жизни и трепет перед смертью, принимали жуткие по тем временам казни (кляп, смоляные бочки, виселицы, утопление и т. д.). В тисках палачей и в огне они пели гимны Всевышнему, молились и радовались.
Допросы и пытки новые мученики выносили с теми же чувствами, какие испытывали мученики первоначальной христианской церкви. Мартирологи убеждали в прямой преемственности между ними и грозно предрекали гибель нечестивцев от руки Бога. Книги украшались портретами мучеников, а их палачи изображались в облачениях папы и кардиналов, красных от пролитой ими христианской крови. Таким образом, протестантская литература пропагандировала мученичество как составную часть морального кодекса христианина, который радовался смерти за веру, потому что он не принадлежал себе — он принадлежал Господу.
Догмат о спасении верой Лютер формулировал кратким изречением «спасение только в вере» (sola fide) и подтвердил своим переводом Послания апостола Павла к римлянам (Римл. III, 28). В оригинале слово «только» отсутствует, и католические знатоки священных текстов усилили обвинения против Лютера. Его обвиняли в искажении Писания, на основе которого он боролся со схоластикой, добиваясь иного качества религиозной веры.
Согласно схоластической традиции, под верой понималось состояние человека, полностью доверяющего непогрешимой Церкви учить о Боге и мистически соединять человека с Ним. Католики допускали, что мирянин может не вникать в содержание вероучения и не уметь разбираться в связях между догматами. Такие миряне не смогли бы стать опорой для построения верной Евангелию церкви, над созданием которой практически работали Лютер, Цвингли, Меланхтон, Буцер, Кальвин. Они, каждый по-своему, преодолевали пассивное отношение верующих к индивидуальной религиозности.
Лютер порицал душевную слепоту в церкви Антихриста, где христианину не дают познать личный опыт выработки своих чувств и убеждений. Психологические богатства веры он считал неисчерпаемыми и сравнивал веру со Вселенной. Реформатор часто обращался к теме мистического брака души христианина с Христом и процессу возрастания веры под скрытым влиянием Бога. Комментируя Послание Павла к римлянам, он был солидарен с апостолом в том, что вера заключается в борьбе духа с плотью, когда под влиянием Святого Духа и благодати человек обретает любовь к божественному Закону. Возвышая веру как комплекс глубоких и разнообразных переживаний человека, Лютер считал ее непостижимым божественным даром, временем встречи с Богом и приравнивал к Слову, которое смиряет и убеждает.
В полемике с «левыми» течениями, которые решительно не желали считаться с Ветхим Заветом и заявляли, что закон Христа отменяет законы Моисея, Мартин Буцер подчеркнул идею Лютера о христианском свидетельстве в Ветхом Завете. Непоколебимое убеждение в том, что Божья воля направляет людей к святости и славе, побуждало страсбургского реформатора находить христианство в древности в качестве внутренней религии сердца, отличающейся от внешних предписаний иудаизма. В регламентах Страсбурга подчеркивалось возникновение Церкви по велению Святого Духа для объединения на протяжении земной жизни избранников и отверженных, проповеди Евангелия и соблюдения дисциплины верующими. Взращенная своими духовными пастырями — пророками, апостолами и учителями, — церковная община считалась инструментом церковного единства. В общине происходило воздействие Христа на верующих.
Почему же все, что свершил и претерпел ради спасения рода людского Сын Божий, не привело сразу к утверждению веры и церкви? Почему история христианской церкви сложилась из постоянного преодоления угроз ее существованию, т. е. гонений, несогласий и ересей? Почему преподанное Христом Евангелие и поныне оставляет многих христиан равнодушными? Задавая эти вопросы читателю, «Наставление» Кальвина утверждает, что выход из неразрешимых, казалось бы, противоречий бытия уже указан Христом.
Католическая теология, по мнению реформатора, лишила верующего полноты веры, возможности непосредственного мистического общения с подателем веры. Нужно вернуться к тексту апостола Павла (2 Кор. II, 2–3), возродив идею обручения христианина с Христом. Благодаря этому миряне получают священное наставничество Святого Духа, озаряются блеском Евангелия и очищаются от скверны. Личное усвоение Слова, сообщенного в Ветхом и Новом Завете, закладывает фундамент веры, дает познание велений свыше. Утверждается, что до Христа и вне Его в Слове преобладали знаки божественного гнева и мести, но Сын Божий показывает доброту Отца.
Таким образом демонстрируется, что для обретения веры не требуется познания Бога, которое невозможно для ущербного человеческого разума. Человек может знать о Боге не больше, чем знает о свете узник, который видит солнечный свет, томясь в подземелье и видя его лишь искоса, через узкое окно вверху темницы.
Одним из элементов веры должно быть чувство Божьего страха. Оно не должно было уменьшать у истинных верующих надежду на спасение, в то время как у отверженных оно превращалось в рабскую боязнь ада. «Наставление» учило, что истинный христианин страшится ада, но даже если бы ада не было, христианин не утратил бы Божьего страха, превыше всего боясь оскорбить Бога. Отсюда карающего Бога следует воспринимать с надеждой, как это делали Давид и Иов, продолжавшие во всех невзгодах сохранять твердую уверенность в том, что Бог их никогда не оставит.
Вера у Кальвина раскрывает себя больше сердцем, чем разумом, и больше чувствами, нежели размышлениями. Требуя от христианина яркого и возвышенного религиозного чувства, экстатических переживаний любви к Богу, он учил постоянной борьбе с нечестием, идолопоклонством, неправильными формами и объектами веры.
Если для Лютера не было у христианства худшего врага, чем воссевший на папском престоле Антихрист, то при Кальвине лицо врага изменилось. В обществе появились христиане, которые хотели уйти от решения религиозных проблем в свою частную жизнь, и за это они получили клеймо «антихристов». В общинах верующих угасал лютеровский энтузиазм, возобладало некое «равнодушие», охлаждение религиозных чувств в простом народе. Виноватыми были объявлены «антихристы», которые публично заявляли, что христианство не требует самоотречения от человека и борьбы за победу новой церкви над католицизмом.
В это время тысячи людей поспешили расстаться с католической обрядностью, чтобы приобщиться к Евангелию. Очень немногие из них поняли, что евангельское исповедание означает новые социально-психологические установки поведения и не допускает равнодушия. От преобразования массового сознания, умения преодолеть равнодушие к борьбе с католиками и поощрения христианского усердия зависело существование протестантских общин. Для верующих, которые сделали первый шаг к Евангелию, была выработана программа воспитания религиозной убежденности в «школе Иисуса Христа». Свою приверженность Христу нельзя было таить в душе, ее обязательно следовало выражать во внешних обрядах, неукоснительно отстаивая протестантский культ как легальное общественное богослужение.
Интересы защиты веры должны были стать основным принципом жизни человека и, наряду с внутренней перестройкой, заставить его публично демонстрировать согласие или несогласие с официальной церковью.
На практике это означало, что евангельские общины в католических регионах должны были либо погибать от репрессий, либо эмигрировать под защиту протестантских властей. Христиане, допускавшие компромиссы в религии, соблюдавшие притворно ту или иную официальную форму религии, не отстаивавшие вероучение гражданским поведением, рисковали утратить надежду на спасение.
Разрабатывая учение о спасении, реформаторы, следуя трактовке Писания Аврелия Августина, делили христиан на избранников и отверженных. Избранникам Бог помогает идти по пути избавления от рабства греха к безупречной святости, которая обретается уже не на земле, а в небесах. Отверженные тоже могут слышать божественное Слово, но пути возрождения для них нет, как нет надежды и на воскрешение в будущей жизни. При этом отверженные не исключались из христианского социума, им также предстояло воскреснуть для Страшного суда. Зачем же их воскрешать, если и праведники до сих пор находятся не в раю?
Отвечая на этот вопрос, Кальвин учил, что души отверженных уже испытывают муки, которые бесконечно умножатся после Судного дня. Потустороннего пространства нам знать не дано, хотя там точно нет чистилища, которое, по выражению Лютера, «изобрел папа». Попытки определить, кем является человек, избранником или отверженным, Кальвин считал бесплодными, не имеющими значения для простого народа, лишь бы люди непоколебимо верили. Ведь избранников характеризует стойкая и подлинная сила веры, «живая» вера, гарантирующая спасение.
Доктрина протестантизма сумела, защищая догмат о спасении верой, поставить спасение христианина в зависимость не только от веры, но и от собственной церкви. Выбор типа церковной организации и форм культа зависел от обстоятельств, в которых руководством служило Писание. Католический культ в целом был отвергнут как «человеческая традиция», которая не отвечает велениям Бога и не обусловлена Писанием. Культовая практика протестантских церквей провозглашалась верной божественному Слову. Следуя ему, Лютер считал допустимым все, чего Библия прямо не запретила, а Цвингли отменял в католическом богослужении обычаи, не имевшие прямого подтверждения в Библии.
На формирование протестантского вероучения сильное влияние оказали заимствования из ранних отцов церкви. Религиозный подвиг Киприана, пророчества Лактанция, полемизм Оригена, ораторский талант Иоанна Златоуста реформаторы ставили в пример своим последователям. Великий ум Аврелия Августина подсказал многое Лютеру и Кальвину в разработке концепции христианства, понимании стратегии и тактики борьбы с инакомыслием. Не обращая внимания на то, что католицизм включает сочинения отцов церкви в Священное Предание, реформаторы заявили свои права на их наследие. Все остальное в Священном Предании — папские буллы, каноны церковного права, декреты соборов католической церкви и т. д. — было объявлено «человеческой традицией». В протестантской пропаганде в эпоху Реформации папские буллы и каноны изображались как дьявольские атрибуты потерявшей стыд «Вавилонской блудницы» в Риме. Католическое Священное Предание изобличалось как порождение прошлого, сквозь тьму которого к христианам возвращается свет Евангелия. «От тьмы к свету!» — звал девиз евангельских христиан, которых реформаторы освобождали от веками копившихся в Предании заблуждений человеческого разума. Указывая на несостоятельность официального собрания церковных документов и монополии клира в деле толкования Божественного Слова, протестантское вероучение требовало от христианина следовать только Священному Писанию.
Интерес к Библии у простых верующих был обусловлен общими закономерностями ренессансной культуры, благодаря которой ее текст распространялся независимо от отношения к этому церковных иерархов. Тридентский собор провозгласил латинскую Вульгату единственным подлинным вместилищем божественного Слова, но и ее пришлось редактировать. Не все католики были против перевода на национальные языки, и не все протестанты были довольны качеством множества сделанных переводов. Переводя Библию на родной для каждого христианина язык и заботясь о том, чтобы она имелась в каждом доме, протестантские церкви позаботились и о том, чтобы Библию не читали как «мирское» произведение.
Наибольшую трудность для восприятия библейских текстов как источника вероучения представляет согласование содержания Ветхого и Нового Заветов. Различие между нормами поведения ветхозаветных патриархов и пророков и евангельскими заповедями питало распространенное убеждение, что законы Моисея отменил Христос. У Лютера были существенные сомнения по поводу возможности канонического использования (т. е. для обоснования вероучения) очень значительных книг Ветхого Завета. В Новом Завете он отрицал подлинность двух апостольских посланий — Иакова и Иуды, сомневался в достоверности Второго послания Петра. Лютеровская критика Библии и его переводческая изобретательность, когда он усиливал в священном тексте акценты в пользу протестантской доктрины, давала поводы для упреков в том, что он будто бы манипулирует богодухновенным текстом.
В отличие от Лютера Кальвин считал весь комплекс библейских книг, который утвердился для западного христианства в IV в. в составе церковного канона, исходящим от Бога. Равенство религиозного авторитет Ветхого Завета с Новым ему помог обосновать Аврелий Августин своей версией о согласии пророков и евангелистов. В «Наставлении» подробно излагаются отличительные особенности двух частей Писания, утверждается их единство и неделимость в качестве источника Божественного Слова. Библейские противоречия, которые здравому смыслу кажутся явными, реформатор разрешил своей концепцией о стадиях дарования Божественного откровения.
Бог как автор Писания представляется педагогом, который сообщает знания в соответствии с возрастом учеников. В древности, которая была детством человечества, истина еще отсутствовала, даже патриархи ценили земную жизнь больше, чем это надлежит христианам. Тогда Бог вещал устами Моисея, говоря со своим народом, как кормилица с младенцем. Затем время детства сменилось молодостью, периодом первоначального христианства, когда тьма уступила место евангельскому свету, и откровение прояснилось. Ветхозаветные нравы были отнесены к изжитому возрасту божественного Закона, но вероучительное значение Десятисловия было защищено. Кальвин утверждал, что содержание воплощенного в божественном Слове Закона не меняется, меняются лишь способы сообщения его людям. Неизменное и равное себе всегда божественное откровение исходило свыше определенными долями. Поэтому истинные христиане не должны сомневаться в том, что Бог всегда поступал правильно.
Божественное происхождение Библии Кальвин доказывал и силой воздействия уникальной книги на верующих. Он знал, что простого читателя она восхищает и волнует больше любой другой книги на свете. Психологический динамизм библейских рассказов, их безыскусная простота и стилевое разнообразие, характерные для жанра, представлялись реформатору чудом. Оно производится не красноречием и интеллектом повествователей — пророков и апостолов, а исходит свыше, поскольку Бог сделал этих людей своими инструментами, они звучали, как орган, были писцами Святого Духа.
Католицизм обвинялся в том, что он закрыл верующим доступ к истине, и Евангелие было погребено в глоссах, т. е. комментариях, исказивших оригинал. Авторитет Писания пострадал за счет авторитета внебиблейского Предания, соборных и папских декретов, как будто в Писании Бог не выразил себя полностью. Таким образом, было подчеркнуто, что католики гораздо меньше доверяют Богу, чем протестанты, и позволяют себе непочтительное обращение с Его Словом.
Утверждая значение Священного Писания как подателя откровения Бога и гаранта святости вероучения, реформаторы не скрывали, что в корпусе божественного Слова они разобрались не до конца.
Представление о бесконечном богатстве священных текстов, открытых для дальнейших теологических исследований, делало неизбежными и доктринальные новшества. Так возник в протестантском богословии девиз «Реформированную церковь необходимо обновлять постоянно» («Ecclesia reformata semper reformanda»).
Библия Мартина Лютера. Нюрнберг, 1649 г.
3 Глава
«ГОСПОДЬ — НАДЕЖНЫЙ НАШ ОПЛОТ» (ЛЮТЕРАНСТВО)
Видимая церковь
После того как Лютер вступил в конфликт с Римом, во всех странах Европы лютеранами называли верующих, разделявших идеи Реформации, и лишь столетие спустя закрепилось понятие о лютеранстве как об одном из направлений протестантизма и о лютеранской церкви как об особом типе церковной организации. Католическая церковь с папской курией, корпусом кардиналов, архиепископов и епископов, аббатствами и монастырями возвела пирамиду церковной иерархии над общиной верующих. Структура католической церкви отвечала принципу неравенства мирян и духовенства перед лицом Бога. Представление о том, что клирики более тесными узами связаны с Богом, чем миряне, подчеркивалось различиями в свершении таинства причащения и всей системой католического культа. Недаром Лютер писал, что таинства — это цепи, которыми верующих приковали к дьявольскому колоссу папской иерархии. Сбросив эти цепи, лютеране выразили равенство мирян и клира перед Богом, избавились от иерархической пирамиды церковных должностей и монастырей, но не избавились от разрешения новой задачи — построить свою церковь.
Опорой лютеранской церкви стали князья, которые, согласно христианской традиции, поставлены Богом защищать веру подданных и сами считаются первыми среди членов церкви. В немецких землях постепенно утвердилось представление о том, что епископское право переходит к князьям. Курфюрст Саксонский по просьбе Лютера создал при своей особе комиссию из двух светских и двух духовных лиц, которая следила за делами в церковных приходах. Затем возникли консистории, которые обладали правом отлучать от церкви и вместе с пасторами были призваны проводить в жизнь задачу воспитания верующих проповедью Слова Божьего, распространяя лютеранское вероучение. Консисториальное управление было узаконено как принцип церковной администрации, в систему которой вошли ряд должностей и выборных коллегий. Упразднив таинство священства, а с ним и понятие о священническом сане, лютеранская церковь сохранила епископат.
Поскольку в деле спасения все зависело от веры, идеальная церковь трактовалась Лютером как невидимое сообщество оправданных и возрожденных людей. Если в земной жизни в состав видимой церкви входят дурные люди, то они оказываются за пределами идеальной невидимой церкви. В построении видимой церкви реформатор возлагал надежды на влияние проповеди Евангелия. Убедившись в необходимости постоянно следить за состоянием дел в общинах и приходах, поддерживать религиозные навыки народа, контролировать знание катехизиса и т. д., Лютер начал с главного. Он составил положения об избрании и утверждении в должности служителей церкви, определил время общественного богослужения, литургические и обрядовые формулы, составил книгу богослужебных песнопений.
Гимн «Ein feste Burg ist unser Gott» («Господь — надежный наш оплот») Лютер сочинил и положил на музыку, используя темы свободного толкования псалма 46. Эта песня, как говорили католики, вдохновляла верующих на отказ от веры отцов больше, чем проповеди и воззвания реформатора.
Лютеранский храм сохранял вид упрощенного католического, с алтарем, изображениями евангельских событий, органом, кафедрой проповедника и т. д. Лютеранская литургия включила общее покаяние присутствующих, чтение Писания и Символа веры, причащение. Признавая два таинства — крещения и причащения, — лютеранская церковь настаивала на специфической трактовке евхаристии. В этом пункте сосредоточились расхождения с другими протестантскими церквами, а со временем они стали еще больше.
В церковной практике Лютер допускал определенную свободу для отдельных общин, не требуя полного единообразия. Теоретически важно было, чтобы наличие служителей церкви не противоречило учению о всеобщем священстве и провозглашенному Реформацией равенству мирян с клиром перед Богом. В связи с этим понимание функций духовного лица как служение земному призванию христианина существенно отличало лютеранского епископа от католического.
Светильники истинной религии. Гравюра. XVII в. Германия.
Отстаивая автономность национальной церкви и независимость ее духовенства от папства, лютеранство сохранило немало близких католицизму обрядов, и в догматике есть общие положения, сформулированные христианскими мыслителями древности и утвержденные на ранних вселенских соборах.
Деятели лютеранской церкви, при величайшем почтении к авторитету Лютера, выдвинули множество индивидуальных концепций христианства, из которых были отобраны положения «правильного», ортодоксального лютеранства. Речь шла не о каких-то второстепенных деталях, а об утверждении системы догматически-культовых положений, которая была бы зафиксирована в нормативных для церкви документах. Ортодоксы не столько систематизировали наследие Лютера, сколько подвергали его ревизии. Они творили новые догматические положения, не терявшие лютеровской непримиримости к католицизму, но воплотившие особенное содержание лютеранства, которого не было в других протестантских конфессиях.
Ученики и преемники Лютера подвергли критике его формулировку догмата о грехопадении. То, что человек обладал естественным правом и способностью делать добро в соответствии с заповедями Десятисловия, Лютер на склоне лет признал. Из этого следовало, что природа человека все же не так испорчена, как утверждалось в спорах об отпущении грехов с католиками. Моральные ценности Десятисловия защищал также Меланхтон, считавший его предварительным, но необходимым для христианина этапом оправдания. Ученик Лютера Иоганн Агрикола проповедовал в Виттенберге, что Евангелие прощает грехи как некий новый абсолютный закон, освобождая от следования Десятисловию. Отрицая роль Закона в спасении, подобно анабаптистам, он учил, что истинное раскаяние не может возникнуть из невыполнимых Десяти заповедей, но опирается только на проповедь любви. Позиция противопоставления Закона и Евангелия (антиномизм) породила споры, которые Лютер пытался уладить в сочинениях «Disputationes» и «Wider die Antinomer», где показывал вечность и неотменяемость законов Моисея. Изгнанный из Виттенберга, Агрикола стал придворным проповедником в Берлине, и антиномистские взгляды продолжали бытовать в лютеранстве.
Развитие событий Реформации требовало ревизии догматики. В соответствии с заключенным в ходе войн с императором перемирием (1548) саксонским протестантам были предписаны литургия и организация, приближающиеся к католическим на том основании, что церковные обряды и структуры относятся к «нейтральным вещам» (лат. adiaphora, греч. йбшрора). Эту позицию редакторов перемирия, в числе которых был и Агрикола, подразумевавшую, что религию можно разделить на ценностные уровни, поддержали Филипп Меланхтон и его ученики. От имени «подлинных лютеран» (gnesiolutheranes) с критикой «филиппистов» выступил Матиас Флациус (1520–1575). Он считал, что в период преследований со стороны врагов Евангелия не следует им уступать даже в тех вещах, которые в Писании не являются ни обязательными, ни запретными, т. е. сами по себе нейтральны. Он провозгласил: «Nihil est adiaphoron in casu confessionis et scandali» («Не бывает нейтральных вещей, когда речь идет о конфессии и соблазне»), и спор профессоров виттенбергского университета привел к формированию в Саксонии двух школ — филиппистской с центром в Виттенберге и гнесиолютеранской с центром в университете Иены.
Следующим источником разногласий в теологии лютеран было выступление в печати пастора и профессора Андреа Осиандера (1498–1552) в Кенигсберге с трудом «De Justificatione» против положения Лютера о спасении верой. Он не признавал, что источником оправдания являются события Страстей, происходившие пятнадцать веков назад, и полагал, что главное — мистическое перемещение Христа в сердце человека благодаря вере. Оправдание он рассматривал как наделение человека праведностью и святостью в действительности, что не соответствовало догмату Лютера о греховности человека. Иде и Осиандера опирались на отвергнутые большинством реформаторов представления о возможности внесения в душу человека свойств извне; их энергично критиковали как филипписты во главе с Меланхтоном, так и гнесиолютеране. Высказанное Меланхтоном положение о том, что перемещение Христа в душу верующего является следствием, а не источником оправдания, дало импульс обновлению теологических споров, которые разрешились впоследствии в пользу партии филиппистов.
Ученик Меланхтона Георг Майор (1502–1574), профессор Виттенбергского университета, поднял проблему добрых дел, которые, по его мнению, необходимы для спасения, хотя люди могут быть оправданы и без них. Восстанавливая в протестантской теологии понятие заслуг, характерное для католической доктрины, он, вопреки Лютеру, полагал оправдание зависимым от последующего обретения верующим святости. Защищая наследие Лютера, его верные сподвижники Николас фон Амсдорф (1498–1565) и Флациус обвинили Майора в ереси папизма, допускавшего свободу воли, и пелагианства, т. е. возможности преодолеть грех. В полемике они стали утверждать, что добрые дела не только не заботят Бога, но и вредны для спасения.
Затем в лютеранстве вновь была поднята проблема синергизма — сотрудничества человека и Бога в деле спасения, которую в свое время решительно осудил Лютер. Источник спора крылся, как и в предыдущих дискуссиях, во взглядах Меланхтона. В переработанных «Loci communes» он определил свободу воли как «способность человека к усвоению благодати», поскольку Бог, по его мнению, не действует без учета склонности человека. Эта восходящая к Эразму позиция вдохновила Иоганна Пфеффингера, профессора Лейпцигского университета, в работе «О свободе воли» сделать вывод, что «в нас существует нечто, побуждающее одних согласиться на спасение, а других — не согласиться». Ему возразили Амсдорф и Флациус; последний открыто критиковал Меланхтона в диспуте с филиппистом Викторином Стригелием. Он утверждал, что обращение верующего не предполагает пассивности, как у камня, но учитывает строптивость грешника. Благодать нисходит на тварного человека, который к ней не стремится, но противится. Более того, Флациус утверждал, что после грехопадения Адама первородный грех перемещается из акциденции человека в его субстанцию, чего в учении Лютера не было.