Протестантизм Ревуненкова Наталия
Стокгольмская конференция создала Международный институт социальных исследований, который давал бы экуменистам конкретную информацию о том, какие проблемы требуют их неотложного внимания. Эта мера указывает, что в центре внимания экуменического движения были попытки влияния на решение социальных проблем. Поэтому созванная в Оксфорде в 1937 г. следующая конференция в рамках экуменической организации «Жизнь и деятельность» рассматривала исключительно тему отношения церквей к обществу и государству. Здесь был поставлен вопрос о необходимости выработки социальной программы экуменизма. Отношение христианских церквей к социально-политическим и экономическим проблемам волновало экуменистов, приступивших к реализации практического сближения конфессий. Они стремились разработать социальную этику, приемлемую для разных конфессий.
Деятельность участников движений «Жизнь и деятельность» в сфере социальной этики и «Вера и церковное устройство» в сфере улаживания доктринальных разногласий послужили базой для принятия Утрехтского положения о Всемирном совещании церквей в 1938 г. В процессе объединения движений подготовительный комитет возглавил Уильям Темпл, Генеральным секретарем был избран влиятельный голландский теолог доктор Адольф Виссерт-Хоофт (1900–1985). Война прервала работу по созданию экуменического центра.
В 1948 г. в Амстердаме состоялась Ассамблея, провозгласившая создание Всемирного Совета Церквей (ВСЦ). Тогда в его состав вошли 147 религиозных организаций. В руководстве ВСЦ Дж. Мотт, представитель первого поколения экуменистов, был почетным председателем, на остальные должности были избраны представители второго поколения — президент Протестантской Федерации Франции Марк Бёгнер, архиепископ шведский Э. Эйдем, епископы Г. Белл и Ф. Фрай. Таким образом, впервые в истории христианства возникла крупнейшая международная организация, состоящая из автономных церквей, объединившихся на основе признания так называемого вероисповедного «базиса». «Базис», окончательно принятый в 1961 г. на III Генеральной ассамблее в Нью-Дели, содержит следующее положение: «ВСЦ есть братство церквей, признающих Господа нашего Иисуса Христа Богом и Спасителем, согласно Писаниям, и поэтому стремящихся исполнить сообща свое призвание во славу единого Бога Отца, и Сына, и Святого Духа».
Высшим законодательным органом ВСЦ является Генеральная ассамблея, которая собирается раз в 7 лет, выслушивает отчеты о работе различных комиссий и рабочих групп, принимает решения о дальнейшей программе действий. На ассамблее выбирают президентов ВСЦ, центральный комитет и президиум. Количество этих руководителей не превышает 150 чел., которые собираются на совещания каждые 12–18 месяцев, между ассамблеями они являются высшим органом ВСЦ. Дважды в год собирается исполнительный комитет, в который входят президенты, председатель и 14–16 членов центрального комитета. Всемирные движения «Жизнь и деятельность» и «Вера и церковное устройство» работают в составе ВСЦ. Кроме того, в составе ВСЦ действуют Международный миссионерский совет и Всемирный совет по христианскому образованию.
Генеральному секретарю ВСЦ, одновременно являющемуся секретарем центрального и исполнительного комитетов, подчиняются службы информации, финансов, библиотека и Экуменический институт в Боссе близ Женевы, где находится штаб-квартира ВСЦ. Рабочими языками ВСЦ являются английский, немецкий, французский, испанский и русский.
Стремясь расширить рамки экуменического движения и состав его участников, Центральный комитет ВСЦ на заседании в Торонто в 1950 г. выступил с декларацией «Церковь, Церкви и ВСЦ». В ней определяются взаимоотношения ВСЦ и входящих в него церквей. Здесь указывается, что поскольку ВСЦ имеет дело с церквами, между которыми существует множество различных расхождений и противоречий, то положенная в основу работы ВСЦ концепция церкви не должна и не может быть концепцией одной из этих церквей. Всемирный Совет не может законодательствовать или действовать за своих членов. Каждая входящая в него церковь вправе принять или отвергнуть решения совета. Его цель — устанавливать живые контакты между церквами и способствовать изучению и обсуждению вопросов единства.
Вопрос об истинном и полном смысле значения слова «церковь» в Торонтской декларации не ставился, там лишь признается, что «элементы истинной Церкви» присутствуют в каждой входящей в ВСЦ религиозной организации. Само существование и деятельность ВСЦ оценивается как «ясное выражение единственности Христовой церкви». Таким образом, верующие с различными и даже противоположными взглядами могут принадлежать к ВСЦ как объединяющей их организации, если единственность они признают в качестве нормы и идеала. Несмотря на расхождения в доктрине, в вопросах веры и структуры церквей, христиане являют свое свидетельство миру о наличии духовной общности в конфессиях.
На II Ассамблее ВСЦ в Эванстоне (1954) было подчеркнуто: нельзя довольствоваться тем, что церкви остаются рядом друг с другом. Разобщенность церквей дает пищу для нежелательных суждений, и единство можно проявить, выполняя общее для христиан призвание. Эта установка создала благоприятные условия для расширения состава ВСЦ. На III Ассамблее в Нью-Дели (1961) присутствовала делегация Московской патриархии во главе с митрополитом Никодимом, который возглавлял отдел внешних церковных сношений Московской патриархии и в своих работах давал анализ отношений православной церкви к экуменизму. Он указывал на непреходящий характер трех христианских течений — католицизма, православия и протестантизма — и высказывал пожелание, чтобы ВСЦ не ставил цели подменять собой вселенский собор или превращаться в некую сверхцерковь. Вступление Русской православной церкви в ВСЦ ему представлялось началом сотрудничества с экуменическим содружеством в таких сферах деятельности, как международные проекты, выражение воли верующих поддержать светские общественные движения за обеспечение мира и справедливости на земле. Кроме православных церквей России, Болгарии, Польши и Румынии в ВСЦ также вступили Грузинская православная церковь и Армянская церковь. По данным на 2002 г. в ВСЦ входили 337 церквей и церковных общин, члены которых исповедуют протестантизм и православие.
В различных странах экуменические тенденции проявляются весьма неравномерно. Наиболее развиты экуменические отношения в США, где свыше 30 протестантских и православных церквей являются членами ВСЦ. Свыше 50 % всех печатных экуменических материалов распространяются в США, и финансовые вклады американских церквей в деятельность организаций ВСЦ самые значительные, хотя в последние годы существенно возросли финансовые вклады немецких церквей. Характеризуя религиозную жизнь США, западное религиоведение отмечает рост интересов духовенства и верующих к проблемам христианского единства. В американских экуменических кругах была разработана программа привлечения различных организаций и категорий верующих к участию в экуменическом движении. Она исходит из концепции «разнообразия участия», согласно которой на каждом верующем лежит доля ответственности за объединение христиан и каждая местная церковь или община должны служить сплочению христиан в одной семье Бога.
Движению за христианское единство приходится сталкиваться с трудностями во взаимоотношениях между конфессиями в бывших странах-метрополиях (США, Великобритании, Нидерландах, Франции и др.) и религиозными объединениями в бывших колониях, зависимых и полузависимых странах. Учитывая различие интересов «старых» и «молодых» церквей, руководство ВСЦ не раз вносило изменения в свои уставные положения и структуру.
ВСЦ ставит перед собой цель объединить все виды религиозной деятельности: благотворительную, миссионерскую, международную социально-политическую, участие в различного рода светских союзах и движениях.
Поскольку женщины составляют большинство членов религиозных организаций и вместе с тем в современном мире роль женщин во всех сферах общественной жизни постоянно возрастает, ВСЦ уделил значительное внимание этим объективным фактам. В его рамках с 1975 г., который был объявлен ЮНЕСКО Международным годом женщины, было создано специальное подразделение «Женщины в церкви и в обществе». Тема использования женщин в качестве служителей культа и рукоположения женщин в священники после длительных дискуссий решилась в положительную сторону, хотя в прошлом христианство таких прецедентов не знало.
Лютер и Кальвин ценили роль женщины как матери и опоры в христианском браке, но главой семьи, как и наставником христианской общины, по тогдашним обычаям, являлся мужчина. Экуменисты учли современную практику женского священства в ряде местных церквей точно так же, как и современные подходы к семейно-брачным отношениям.
В связи с миссионерской деятельностью среди народов Азии и Африки актуальным стал вопрос об отношении христианства к полигамии. Всеафриканский экуменический семинар принял рекомендацию, в которой отмечалось, что после обращения в христианство членом церкви становится не только глава семьи, но и все его жены и дети. Часть церковных деятелей с этим не согласилась, в частности было решено не ослаблять усилий миссионеров по внедрению моногамного брака в Кении. Еще больше разногласий в экуменических дискуссиях вызвали участившиеся в конце XX в. однополые браки.
В целях утверждения престижа религии и распространения христианства в развивающихся странах экуменисты обратили особое внимание на привлечение к церковной деятельности верующих мирян. В ВСЦ был создан департамент мирян, призванный собирать информацию, которая помогла бы стимулировать участие мирян в экуменических акциях. Поскольку католическая церковь тоже обратила внимание на привлечение мирян к церковной деятельности и выдвинула идею апостолата мирян, были установлены деловые контакты экуменистов с учреждениями Ватикана, хотя католическая церковь не входит во Всемирный Совет Церквей.
Первый после Реформации визит главы англиканской церкви в Рим произошел — с перерывом в четыре века — в 1966 г., когда примас Англии архиепископ Кентерберийский Майкл Рамзей был дружески встречен папой римским Павлом VI. В свою очередь Павел VI появился на одном из заседаний IV Генеральной ассамблеи ВСЦ в Упсале (1968) и посетил штаб-квартиру ВСЦ в Женеве в 1969 г., куда также приезжал папа Иоанн-Павел II (1984). Былой конфликт протестантизма с католицизмом стремительно обернулся сотрудничеством за относительно короткий период времени.
Папа Пий XI, известный ненавистник принципов Реформации, пытался наложить вето верховного понтифика на экуменическое движение. В своей булле «Mortalium animos» (1928) он осудил экуменизм как тяжкое заблуждение, в котором таится угроза для католиков: «Они устраивают конгрессы, объединения, конференции, посещаемые многими слушателями. На дискуссии они зовут всех людей без разбора, верных и неверных, и даже тех, кто имел несчастье отделиться от Христа, и упорно и злостно отрицает натуру и миссию божества. Католики не имеют никакого права одобрить подобные усилия… Соблазн их мысли и легкость слов скрывают самое тяжкое заблуждение, которое может до основания разрушить устои католической веры». Однако после окончания Второй мировой войны произошли изменения. Католические наблюдатели присутствовали на III Генеральной ассамблее ВСЦ в Нью-Дели (1961), а представители ВСЦ были наблюдателями на II Ватиканском соборе в Риме.
Негативное отношение Рима к протестантам как раскольникам и еретикам проявлялось у части кардиналов и на II Ватиканском соборе (1962–1965). Папская курия оппозиционно отнеслась к намерению папы Иоанна XXIII обсуждать вопрос о христианском единстве и подумать об условиях, на которых другие христиане могут объединиться с римским католицизмом. По словам одного из участников собора, Бог дал святому отцу силы пробиться сквозь оппозицию курии, которая никогда не встречалась с протестантами, не чувствовала необходимости контактов с ними и делала вид, что их не существует. Еще до начала собора некоторые католические теологи принимали участие в работе комиссии ВСЦ «Вера и церковное устройство», разрабатывая документы об отношении католиков к экуменизму. Принятый на соборе «Декрет об экуменизме» («Unitatis redintegratio») дал основание для начала официального диалога католической церкви с экуменистами.
Экуменическая встреча в протестантском монастыре Тэзе. 1982 г.
После собора Ватикан согласился на предложение создать смешанную рабочую группу, изучающую спорные межцерковные вопросы и проблемы отправления складывавшегося экуменического культа. Под руководством одного из членов католического Ордена Иисуса при ВСЦ была создана «Комиссия изучения общества, развития и мира», которая провела ряд конференций, посвященных проблемам международного развития и роли церкви в обществе. Папский престол встал на путь контактов не только с учреждениями ВСЦ, но и с входящими в него церковными организациями. Католических наблюдателей стали посылать во Всемирный методистский совет, участвовать в работе Всемирного лютеранского союза и т. д.
Разумеется, в русле католической церкви разрабатывалась собственная концепция экуменизма, которая никак не могла удовлетворить протестантов, но стремление к сотрудничеству было провозглашено как официальная позиция римской курии. Курия дала знать об этом миру торжественной публичной акцией — участием своего представителя в праздновании юбилея Мартина Лютера. Кардинал Виллебрандс, возглавлявший папский «Секретариат по единству», на заседании Лютеранской федерации в Эвиане (1970), посвященной юбилею Лютера, произнес речь, в которой восхвалял реформатора как глубоко религиозного человека, честно и самоотверженно искавшего евангельского слова. Он заявил, что, вопреки его проклятиям в адрес католической церкви и папства, реформатор воспринял всю сумму ценностей католической веры. Теперь, по мнению кардинала, католическая церковь учитывает требования Лютера: «Разве Ватикан не принял те требования, которые выразил Лютер, и каковыми лучше, чем прежде, выражаются теперь христианская вера и христианская жизнь?»
Некоторое сокращение разрыва, который веками разделял два течения западного христианства, сказывается в том, что современный католицизм не демонстрирует прежнего пренебрежения к опыту протестантизма, а напротив, учитывает протестантские находки в области церковного строительства. В качестве структурного новшества при папе в 1965 г. был учрежден выборный синод. Епископы — члены синода избираются на конференциях прелатов, и при каждом епископе создан совет пресвитеров. Синод — консультативный орган при папе, принимающий решения, обязательные для католиков, лишь по указанию папы. Однако учреждение синода нарушает традиционный католический принцип единоначалия, сложившийся в католицизме еще в ту пору, когда монархии были преобладающими типами в политическом устройстве общества.
В католической литературе сенсацией стала публикация произведений представителя модернистского направления в богословии Ханса Кюнга, в частности книги «Непогрешим? Это еще вопрос» (1971). Понимая, что догмат о непогрешимости папы является серьезным препятствием к сближению католиков и протестантов, он предлагал допустить расширительное толкование непогрешимости. Кроме того, Кюнг выдвинул концепцию священства, которая направлена против догматического положения о священнике как носителе Божьей благодати. По его мнению, священником не обязательно быть всю жизнь, ему не обязательно иметь богословское образование, он может вступать в брак, и принадлежность к женскому полу не препятствует обладанию священническим саном. Хотя подобные взгляды противоречат официальной позиции католической церкви, их общественный резонанс свидетельствует об активном интересе к экуменическим идеям в среде католической интеллигенции.
Наряду с явлениями в лоне католицизма, которые свидетельствуют о влиянии протестантского экуменизма, и среди экуменистов применяется опыт католиков. Если в прошлом реформаторы яростно отрицали монашество, грабили и закрывали аббатства, заставляли иноков снимать рясы, возвращаться в мир и вступать в брак, то ныне возникли экуменические монастыри. В 1945 г. несколько протестантов основали монастырь Тэзе во Франции (департамент Сены и Луары). Деятельность монахов-экуменистов развивалась в сотрудничестве с союзом католической молодежи «Рах romana» и сосредоточилась на организации религиозного общения и образования молодежи.
Что касается догматических расхождений, то значительная их часть прямо или косвенно связана с институтом папства. Богословы спорят о том, как чтить Деву Марию: как смертную женщину или как Мадонну? С точки зрения убежденного католика, признание Девы Марии носительницей благодати влечет за собой и признание наместника Христа на земле — папы римского, а заодно и возможности для человека совершать при посредничестве папы добрые дела перед Богом. Поэтому последовательный протестант отвергает коленопреклонения перед изображениями Девы Марии, почитая ее материнский мученический подвиг. Вопрос о непогрешимости папы аккумулирует значительную часть догматических расхождений, и не случайно, что в модернистском направлении католического богословия возникла дискуссия по поводу возможности обновления прежних взглядов на папскую непогрешимость.
Католическая традиция учит незыблемости церковной организации, построенной на принципе абсолютной власти и строгого отделения клира от мирян. Протестанты же не считают форму церковной организации раз и навсегда установленной, для них церковь — это весь мир человеческий. Экуменисты встали на путь поиска компромиссной формулы церкви, которая удовлетворила бы сначала множество протестантских конфессий, а затем, может быть, и православных, и католиков. Они предлагают допустить, что церковь может менять свою структуру в зависимости от условий, места и времени. Тогда христианская церковь может выступать то как «тело Христово», то как «творение Святого Духа», быть одновременно и видимой, и невидимой.
Вопрос о том, что считать признаками церкви, является объектом многолетних экуменических дискуссий. Ныне религиозная организация не может строиться на авторитарности или принуждении, в ее основе лежит личное религиозное чувство верующего. Задача воспитания и культивирования этого чувства побуждала и побуждает богословие жить насущными интересами и нуждами многих народов, поддерживать их социальные устремления. От официальных церквей, связанных с правящими группировками, верующие отворачиваются, и поэтому не ослабевают призывы экуменистов к демократизации церкви.
Экуменизм призывает руководство конфессий порвать с реакционной политикой, во всяком случае, с ее худшими проявлениями — милитаризмом и расизмом. Изучение общественного мнения информационными службами ВСЦ показало, что рассчитывать на влияние паствы может только та церковь, которая признает социальные требования рядовых верующих, поддерживает их и готова принять участие в их осуществлении. Католицизму и протестантизму важно обновить фонд социальных и этических воззрений применительно к глобальным проблемам современного общества и сделать так, чтобы догматические разногласия не вели к умалению роли церкви в общественной жизни.
В связи с ростом национально-освободительного движения в развивающихся регионах мира и выступлениями против властей в ряде стран в 1968 г. в центре общественного внимания оказалась проблема насилия в политике. Тогда экуменическая мысль предложила в качестве новой социальной и этической доктрины концепцию «теологии революции», которая обсуждалась в ходе IV Генеральной ассамблеи в Упсале (1968). На этом форуме делегаты «молодых» азиатских и африканских церквей утверждали представления о справедливом характере революционных преобразований, направленных на ликвидацию экономической пропасти между бедными и богатыми странами. Использование насильственных действий для утверждения справедливого общественного порядка поддержали сторонники «теологии революции». Они исходили из того, что Христос не определял средств для установления справедливости на земле. Поэтому, по их мнению, христианская церковь может санкционировать насильственные действия. Эта позиция вызвала среди богословов много возражений и получила отражение в официально принятом документе с многочисленными оговорками.
Аналогичные идеи под влиянием социальных сдвигов, которые происходили среди миллионов католиков, в особенности в странах Латинской Америки, распространялись и среди католиков. Это побудило папу Павла VI выступить с обращениями к верующим (энциклика «Popolorum progressio» в 1967 г., послание «Justitia et рах» в 1971 г.), допускавшими применение насилия верующими в тех случаях, когда исчерпаны мирные методы установления справедливого порядка в обществе. Подчеркивая несовершенство любого земного общественного порядка и не считая политику главным способом христианской жизни, папа признал право выбора метода действий за самими верующими.
Таким образом, сближение социальных доктрин протестантизма и католицизма происходило с учетом происходящих в светском мире изменений. Один из самых видных католических теологов, французский кардинал и член Ордена Иисуса Жан Даниелу, анализируя успехи экуменизма, связывал их с особенностями религиозного сознания современного верующего. Он полагал, что вера в Бога уже не имеет такого значения в жизни человека, которое она имела в прежние времена, а в общественной жизни «религиозная практика низведена до положения пережитка». Эти процессы секуляризации Даниелу определил как главную для престижа христианства угрозу, которую следует отвести могучим арсеналом средств, имеющихся в распоряжении религии. Для католицизма неверие современного мира, по его мнению, самый грозный оппонент. Что же касается протестантского экуменизма, то сотрудничество с ним неизбежно, но лишь для того, чтобы возвратить протестантов, как «блудного сына», в лоно вселенской (кафолической) церкви.
Официальное сотрудничество римско-католической церкви с экуменистами с 1980 г. развивалось в рамках Консультативной группы по вопросам общественной мысли и деятельности. Католические богословы были соавторами экуменического документа «Евхаристия, крещение и служение», принятого в Лиме в 1982 г. Документ отразил наличие общих подходов к решению проблемы, из-за которой ломались копья в эпоху Реформации, когда причащение мирян хлебом и вином служило для католицизма опознавательным знаком ереси. Ныне позиции католических экуменистов имеют опору в принятом на II Ватиканском соборе постановлении разрешить мирянам причащаться и вином. Понтификат папы Иоанна-Павла II отличался жестами доброй воли и демонстрировал стремление поддержать диалог с протестантами. Папа пересек Ла-Манш и встречался с англиканскими иерархами, в 1983 г. в Риме торжественно отмечалось 500-летие со дня рождения Лютера. Однако, согласно заявлению представителя Папского совета по содействию христианскому единству (1997), католической церкви сложно принять решение о членстве в ВСЦ.
Протестантское учение о церкви (экклесиология) в целом принимает как факт сложившееся организационное разделение церквей, лишь бы не прекращалась работа по достижению согласия в принципиальных вопросах вероучения. Католицизм и православие в наличии множества конфессий видят отступление от позиции «истинной церкви», их собственные унифицированные церковные структуры им представляются более соответствующим нормам «истинного» христианства, нежели протестантизм. Поэтому отношение католиков к экуменизму носит двойственный характер. С одной стороны, признается необходимость объединения христианских церквей, достигаются кое-какие доктринальные соглашения с протестантскими экуменистами, поддерживаются регулярные связи. С другой стороны, выдвигается концепция католического экуменизма, которая правильным считает возвращение отпавших в прошлом от истины протестантов в «истинную Церковь» с осуждением ими всех своих прошлых «заблуждений».
В итоге в экуменических контактах между всеми тремя христианскими течениями встречаются затруднения; активнее всего эти контакты осуществляются протестантскими церквами.
С верой в возможность всехристианского единства тесно связаны перемены, которые произошли в протестантском богословии в XX в. Догматические формулы протестантских представлений о Боге и поведении христианина так резко изменилось по сравнению с прошлыми веками, что нередко западные ученые характеризуют эти перемены как революцию в богословской дисциплине. Создатели новых принципов богословия, среди которых наиболее фундаментальные и влиятельные труды создали Карл Барт (1886–1968) и Пауль Тиллих (1886–1965), мыслят и говорят не от лица какой-либо конфессии, их заботит общая судьба христианской религии.
В условиях двух мировых войн, общественных потрясений и невиданного прежде масштаба человеческих жертв протестантские мыслители не могли согласиться с оптимизмом своих предшественников. Они понимали, что либеральная теология, каковы бы ни были ее заслуги, не оказывала христианам помощи в тех душевных конфликтах, которые порождало общество в XX в., и первым это выразил Карл Барт.
Карл Барт был сыном профессора богословия в Базеле и получил образование в традициях либеральной теологии Ф. Шлейермахера и А. Гарнака. С 1909 г. он служил викарием в приходе немецкой реформатской церкви в Женеве, затем пастором в кантоне Арговия в Швейцарии. Увлеченный идеями социального христианства и озабоченный проблемами проповеди, он углубился в изучение новозаветного Послания к римлянам, которое издавна было положено в основу протестантской экзегетики. Результатом исследований был труд «Комментарии к Посланию к римлянам» (1919; 2-е изд. — 1921), который считается программным для нового направления в теологии. Здесь подвергнуты критике либерально-теологические реконструкции исторического образа Иисуса, которые, по мнению Барта, отдаляют Христа от людей, ибо Сын Божий им необходим в качестве Спасителя. Евангельский текст рассматривается как послание в сегодняшний день, когда нужно подчеркнуть отличие Бога от людей. «Бог есть Бог», абсолютно иной по отношению к человеческим меркам, олицетворение вечности, противоположной временному порядку вещей. Барт писал, что Бог присутствует в мире, но парадоксальным образом это можно понять, лишь признав, насколько далеко Он отстоит от мира.
Не отвергая историко-критического толкования Библии, он считал, что оно не смогло добиться цели, поскольку занималось второстепенными вопросами, упуская из виду главное в священном тексте. Образец для себя он видел в классической христианской традиции, в личностях реформаторов — Лютера и Кальвина. Однако толкование Библии у Барта не копирует подход реформаторов. Если для Лютера диалектика текста заключалась в противоположности между гневом и милостью Бога, между грехом человека и даруемой Богом праведностью, то для Барта это противопоставление между категориями вечности и временности, выражаемое формулой «Бог — на небесах, а ты — на земле».
После появления этого труда, который неоднократно переиздавался и переводился на другие языки, новое направление в теологии стали называть «теологией кризиса». Барта пригласили преподавать теологию в университеты Геттингена, Мюнстера и Бонна, а его последующие труды усилили критику либерализма. Единомышленниками Барта выступили теологи Эмилъ Бруннер (1889–1966), Рудольф Булътманн (1884–1976), Фридрих Гогартен (1887–1967), Эдуард Турнейсен (1888–1974), и все направление получило название «диалектической теологии». Название обусловлено тем, что для Карла Барта истину о Боге невозможно выразить привычными человеку словами, это достигается косвенно, через рассуждения в форме тезисов и антитезисов, присущие диалектике. Барт предложил новую форму теологического мышления через динамику противоположностей и единство двух уровней бытия — человеческого («горизонтального») и божественного («вертикального»).
В фундаментальных трудах «Христианская догматика» (1927) и «Церковная догматика» (1932–1965) Барт отстаивал значение христианской догматики перед сторонниками так называемой «естественной теологии», подходившими к Богу с привычными для разума мерилами. Судить о Боге так, как судили либеральные протестантские и отчасти католические богословы, он считал заблуждением. Догматика, по его мнению, целиком определяется актом веры и полностью принадлежит церкви, которая призвана служить исключительно Слову Божьему. Центральное место в его догматике занимает учение о Христе, в котором преодолевается пропасть между человеком и Богом. Смерть и воскресение Христа рассматриваются как проявление вечного процесса внутри Троицы, в котором Бог сначала отвергает, а затем избирает Сына для спасения. Происходящее со Христом представлено как парадигма для всего человечества, которому, согласно догматике Барта, предначертано всеобщее спасение.
Поскольку Барт был приходским пастором, то и в качестве теолога он требовал, чтобы теория в религии полностью находилась на службе проповеди. Критически направлять и оценивать проповедь должна догматика, которая как богословская дисциплина представлялась ему «самокритикой христианской церкви», относящейся к содержанию определенного языка о Боге. Проповедь он считал предпосылкой для существования теологии и временем, когда происходит встреча Слова Божия со слушающей общиной, т. е. встреча человека с Богом, побуждающая к принятию решения и к тому, чтобы уверовать.
Находясь в Германии, Барт участвовал в антинацистской «Чрезвычайной пасторской лиге» пастора Мартина Нимёллера, из которой выросла немецкая евангелическая Исповедническая церковь. После того как часть немецкого духовенства заявила о провиденциальной миссии Гитлера, Барт в 1933 г. издал манифест «Богословие сегодня», осудивший акцию так называемых «немецких христиан», присягнувших фюреру. Он писал, что Церковь служит не немецким христианам, а Божьему Слову и не может подчиняться распоряжениям тоталитарного государства.
В Исповеднической церкви объединились протестанты, сопротивлявшиеся нацизму. В январе 1934 г., собравшись нелегально в г. Бармене, они составили текст Первой Барменской декларации с заявлением о протесте против вторжения идеологии национал-социализма в сферу христианской теологии. Текст Барменской декларации, редактором которого был Карл Барт, подчеркивает, что в жизни человека священное и светское сосуществуют, их нельзя разделять и, следовательно, жизнь человека целиком принадлежит Богу. Догмат о всеобщем священстве здесь служит для осуждения харизматических и диктаторских авторитетов в церковной жизни. Декларируется абсолютная свобода Божьего Слова, за распространение которого Церковь несет ответственность вне компетенции государства.
Текст Барменской декларации быстро стал известен и вызвал репрессии против Исповеднической церкви. Мартин Нимёллер был заключен в концентрационный лагерь, а Барт был изгнан из Германии. С тех пор текст Барменской декларации включен в состав вероучительных символических документов реформатской церкви и считается нормативным для богословия.
Идеи Барта оказали значительное влияние на судьбы реформатского и лютеранского богословия; вместе с тем одобрение ряда его положений высказывали католические мыслители, среди них X. Кюнг, папа Пий XII. Опорой экуменической деятельности служат труды, реабилитирующие богословие как дисциплину, способную придать Церкви те силы, которых ей уже давно недостает. Его «Церковная догматика» считается редкостным для современной литературы образцом человеческого гения, раскрывая — в 13 томах и на 9000 страниц — положительный смысл божественного откровения, необходимость догматики во имя цельности христианской религии. Барт обновил значение проповеди, которую следовало возвращать к библейским источникам.
Проповедуя Евангелие, экуменизм был заинтересован в знании о том, сохранило ли оно свою ценность для христиан после окончания Второй мировой войны. Именно тогда в протестантской богословской литературе возникла широкая дискуссия по проблеме отношения к Новому Завету. Ее вызвало сочинение Рудольфа Бультмана «Новый Завет и мифология» (1941). Рудольф Булътман, профессор Марбургского университета, один из представителей диалектической теологии, пытался выяснить в этом сочинении, не превышающем объема статьи, что препятствует современному христианину извлечь божественное Слово, которое заключено в Писании. Больше всего, как он полагал, — космогония библейских авторов.
Он утверждал, что повествования о чудесах, о схождении Христа в ад, о вознесении, а также идея конца мира для нынешнего человека лишены прежнего значения. Человеку в XX веке не понять зависимости от постоянного вмешательства сверхъестественных сил. Поскольку вечная ценность Нового Завета как божественного послания о спасении затмевается мифами, Булътман поставил вопрос о необходимости «демифологизации» Писания. Он предложил дать мифам новые толкования, в которых каждое предание о Христе указывало бы на состояние верующего человека и с помощью проповеди побуждало бы его к самостоятельным решениям. Бультман предлагал более эффективный ныне способ связи христианина с Богом через обнаружение божественного присутствия в сознании, чувстве и поступках верующего.
Еще более строго оценивал веру христианина своей эпохи Дитрих Бонхёффер (1906–1945). В возрасте 24 лет он стал доктором теологии, служил пастором, преподавал в Берлинском университете. Убежденный в том, что национал-социализм погубит Германию, он активно действовал в Исповеднической церкви, и с 1940 г. ему были запрещены проповеди, лекции и публикации богословских трудов. После устроенного в 1943 г. покушения на фюрера Бонхёффер был заключен в концентрационный лагерь Бухенвальд и в апреле 1945 г. казнен.
При жизни его знали мало, но письма и заметки, которые он писал в заключении, опубликованные в 1951 г. в книге «Сопротивление и покорность», принесли ему широкую известность. Бонхёффер размышлял о положении христианской религии в секуляризованном мире. В письме от 30 апреля 1944 г. он выразил свое убеждение в том, что «ушло в прошлое время, когда с людьми можно было общаться на языке богословия и благочестия, духовности и совести, т. е. ушло в прошлое время религии в целом».
Люди больше не могут оставаться религиозными, и богословие, как ему представляется, должно, не отказываясь от библейского языка, пользоваться им мирским способом. Раскрыть свою концепцию «нерелигиозного христианства» Бонхёфферу не пришлось. Из его бумаг видно, что он не стремился к существенному изменению содержания веры, хотя и подчеркивал, что верующий одинок в профанном мире, где его спасают жизнь для других и участие в страданиях Бога. Главное — личностное переживание божественного присутствия в мире, при котором служение Богу не предполагает доктрин, церкви и традиционного понимания религии.
У протестантских теологов следующего поколения книга Бонхёффера вызвала очень много откликов, подражаний и заимствований. Возникло направление так называемой «секуляризации теологии», разработанное вначале богословами США и позже имевшее значительное влияние в Европе. Экуменические дискуссии по этому поводу прошли в ходе IV Генеральной ассамблеи ВСЦ в Упсале (1968).
Разрабатывая перспективы достижения единства, экуменисты очень часто обращаются к идеям одного из крупнейших современных мыслителей — Пауля Тиллиха, немецкого теолога и философа, который создавал свои главные труды в США. Он служил в лютеранской церкви с 1912 г., в годы Первой мировой войны был армейским капелланом и начал преподавательскую деятельность в 1919 г. в Берлинском университете, где вел курс теологии. Вначале примыкая к сторонникам диалектической теологии, он пришел затем к созданию собственной концепции «экзистенциальной теологии» которая оказала влияние на протестантизм в целом. За критику нацизма его отстранили от преподавания в Германии, и он был вынужден эмигрировать в США, где занимал кафедру протестантской теологии в Гарвардском университете и одновременно читал лекции в других университетах.
Вопросы о сущности веры, о смысле жизни человека и его призвании, занимавшие Тиллиха, он решал по-иному, чем диалектическая теология. Барт разделял христианскую веру и культуру, а для Тиллиха средоточием и смыслом духовной жизни человека и всей культуры была религия. Ответ на главную заботу человека — о смысле жизни и конечности бытия — человек ищет в религии, но традиционное христианство для современного человека необходимого ответа не содержит.
Тиллих строил свою систему «экзистенциальной теологии», исходя из глубокого личного убеждения в том, что старое понятие Бога рухнуло. Это убеждение он обрел вместе с опытом армейского капеллана, наблюдавшего агонии солдат. В событиях XX в. он видел знак того, что человечество переживает «время свершения», резкое изменение религиозных ориентиров. Традиционный библейский образ Бога, по его признанию, не побуждает к вере. Все прежние представления, отсылающие к вероисповедным документам, утратили необходимую полноту доверия.
Тиллих обращается к развитию человеческой мысли, этапам духовной жизни общества с тем, чтобы показать, что современный человек не в силах справиться с дегуманизацией общественной жизни. Выход предлагается им на путях понимания Бога как самого бытия, ибо отчужденность от бытия и есть грех, а принятие бытия — это благодать. Подлинное религиозное действие в разные эпохи совершалось по-разному, оно всегда требовало от человека «мужества быть самим собой». Книга П. Тиллиха «Мужество быть» (1952) сосредоточена на решении проблем человека — его возросшем индивидуализме и необходимости принадлежать к коллективу. Наше время здесь определяется как время тревог и боязни человека утратить смысл существования, но бессмысленности противостоит вера. Автор считает, что образцы протестантского мужества, сочетающего героизм риска и доверие к Богу, создали реформаторы — Лютер, Мюнцер и Кальвин. Вместе с тем история протестантизма подтвердила веру реформаторов в то, что свободное общение каждого человека с Библией способно создать церковное согласие, несмотря на индивидуальные и конфессиональные различия.
Лютеранское богослужение с участием финского и эстонского духовенства.
Таллинн, 1967 г.
Пауль Тиллих и Карл Барт, Рудольф Бультман и Дитрих Бонхёффер, «теология революции» и «секулярная теология», а также появившиеся в последние десятилетия XX в. необычные и дерзкие концепции религии — не свидетельствует ли эта множественность учений о кризисе протестантизма и экуменизма? Отвечая на этот вопрос, экуменисты убеждены, что теологические концепции сменяют друг друга в соответствии с требованиями той или иной эпохи, переходя в разряд временных ценностей ради того, чтобы подчеркнуть непреходящую вечность Евангелия.
8 ГЛАВА
В ГОСУДАРСТВЕ РОССИЙСКОМ…
«Люторы и кальвины»
«А люторы и кальвины, хотя и отстоят еретичеством своим от восточного благочестия дальше католиков, однако же, противности от них греко-российскому благочестию нет, и ни в какие духовные дела они не вступаются», — сказано в выписке Посольского приказа за 1695 г. «Еретический» протестантизм казался российским чиновникам меньшим злом, чем католицизм, хотя у ревнителей православия веками складывалось представление о протестантах, как о возмутителях общественных устоев. Те учинили беспорядки в латинских землях, породили схизму, и, чтобы «своя греческая православная» вера не терпела «ругательств, укоризны и поношений», православные государи оберегали своих подданных от «погибельной ереси», которая развивалась в их собственных владениях.
В землях государства Российского протестантизм утверждался неравномерно. Крупные города Остзейских губерний, а также Литвы, Белоруссии, Волыни, Галиции в XVI в. были вовлечены в события Реформации. В польско-литовском государстве при короле Сигизмунде II Августе, которому посвящали свои произведения Лютер и Кальвин, полную свободу получили все христианские исповедания. С тех пор на этих землях укоренилась реформатская церковь, и, несмотря на драматические межконфессиональные и политические столкновения в XVII в., она сохраняла здесь свое влияние. Особое значение для протестантов западных и юго-западных окраин будущей Российской империи имели «Привилегии Сигизмунда Августа» от 22 февраля 1561 г. Этот документ предоставлял церквям, признававшим «Аугсбургское вероисповедание», полную автономию при разбирательстве религиозных споров. Лютеранской и реформатской церкви светская власть давала права и привилегии сословного характера, поскольку они гарантировались только дворянству, шляхетству и земству.
Аугсбургский религиозный мир 1555 г. между императором Карлом V и протестантскими князьями давал свободу действий всем правителям Европы, стремившимся к независимости. В ряде княжеств Германии лютеранство получило статус официальной религии. В Швеции и Финляндии успешное развитие реформационного движения привело к принятию на соборе в Упсале в 1593 г. «Аугсбургского вероисповедания». В связи с территориальным ростом Швеции в XVII в. единое церковное уложение 1686 г. обязывало всех подданных шведской короны исповедовать лютеранство.
Лютеранская церковь укреплялась на территориях, прилегавших к Балтийскому морю. Курляндия с 1570 г. обладала уставом герцога Готгарса Кетлера. В Лифляндии и Эстляндии местные церковные уставы были учтены в качестве специальных дополнений, когда там в 1686 г. был введен шведский церковный устав. В центре Московского царства протестантские общины состояли из иноземцев, которых вызывали к себе на службу и на поселение русские цари. Для них протестанты были более предпочтительны, чем католики, ведь Москве постоянно приходилось учитывать политические притязания Рима. При великом князе Василии III Ивановиче появились первые «немцы», или «люторы», т. е. иноземные врачи, художники, переводчики, ремесленники, торговцы из протестантов. Стрелецкая слобода в Москве была выстроена для иноземных солдат — поляков, литовцев и немцев. В Немецкой слободе жили поселенцы разных национальностей и конфессий. Из «немцев», служивших Ивану Грозному, в Москве образовалась лютеранская община, названная именем Св. Михаила, о ней сохранились сведения, начиная с 1559 г. Иван Грозный, современник событий Реформации, интересовался ими не только как политик, которому важно было добиться союза с королями лютеранских Дании и Швеции. В 1570 г. он устроил публичный диспут в Москве с Яном Рокитой, одним из Чешских братьев, который прибыл в русскую столицу с посольством короля Сигизмунда II Августа. Затем царь написал сочинение «Ответ Яну Роките», в котором отстаивал взгляд на православие как на истинное христианство и осуждал идеи Лютера вместе со всеми реформами.
Бюст Мартина Лютера. XIX в. Россия.
Протестанты из числа пленных, а также покидавшие Западную Европу, которую разоряли беспрерывные войны, в массовом порядке селились в русских городах — Владимире и Угличе, Костроме и Казани, Нижнем Новгороде и Твери. После окончания Тридцатилетней войны усилился поток западных искателей удачи и славы при дворе царя Алексея Михайловича. В Москве в конце XVII в. имелись здания трех лютеранских и одной реформатской церкви — три деревянных и одно каменное, но без колоколов и органов. Реформатская община состояла из голландцев, французов и швейцарцев, которых было меньше, чем лютеран, и первоначально богослужения проводились совместно с лютеранами. Лютеране в столице поддерживали прямые контакты с Саксонией и получали пособия от герцога Эрнста Благочестивого. После отмены во Франции Нантского эдикта царица Софья милостиво приняла гугенотов, а от имени Петра I в 1689 г. была издана грамота, по которой французам, вынужденным покинуть родину, открывался свободный доступ в Россию с гарантией веротерпимости.
Относительно устойчивым было со второй половины XVII в. положение протестантских общин в Астрахани и Архангельске — главных в ту пору российских портах. В других русских городах также возводились лютеранские и реформатские церкви со школами, пасторы регулярно совершали общественные богослужения, выказывая лояльность своих прихожан к установленным порядкам. При заключении контрактов с иностранцами о службе в России им гарантировались личные имущественные права и свобода вероисповедания. Пасторам шло содержание от общин и жалованье от царской казны. До конца XVII в. правительство ограничивало иностранцев отправлением домашнего богослужения, нередко отказывая прошениям о постройке деревянных, а затем и каменных храмов. Если среди протестантского населения в Московском государстве возникали конфликты на религиозной почве, а таких в допетровскую эпоху было немало, власти их жестоко пресекали, игнорируя свои обещания не вмешиваться в вероучительные споры.
За попытку иноземных миссионеров в Москве смущать православных своими проповедями их незамедлительно пытали и сожгли. В 1689 г. среди московских людей объявился приезжий проповедник Квирин Кульман (1651–1689), обращавший молодым царям Петру и Ивану призывы установить тысячелетнее царство Христа. На допросах в Посольском приказе его слушатели повторяли, что приближается кончина мира, римская вера скоро исчезнет и будет во всей вселенной единая христианская вера, такая же, как у апостолов. Учение Квирина Кульмана сулило, что исчезнет беззаконие, ибо царей, королей, князей и иных вельмож не будет и все вещи будут общественными, так что никто своим ничего называть не будет. Деятельность проповедника, обвинявшегося в «квакерской ереси», была пресечена по настоянию патриарха Иоакима, который добился царского приказа о сожжении живыми Квирина Кульмана и Кондратия Нордермана.
После издания манифеста Петра I от 16 апреля 1702 г., в котором иностранцев призывали служить на условиях свободного отправления их религии, церковная жизнь в стране стала еще сложнее. Отвоеванным у шведов Лифляндии и Эстляндии царь дал письменные гарантии неприкосновенности их лютеранской церкви, сохранения ее прежних уставов. Постоянно увеличивавшееся протестантское население во внутренних регионах России и в новой столице, Санкт-Петербурге, уже нельзя было игнорировать как прежде и заявлять, что властям «до их веры и дела никакого нет». Напротив, здесь, как и во всех прочих сферах жизни в эпоху Петра I, начались преобразования. На собрании духовных лиц, представлявших российские протестантские церкви (англиканскую, лютеранскую и реформатскую, а также католиков), проводившемся 11 февраля 1711 г. в Петербурге, была объявлена царская воля. Отныне московский пастор Бартольд Фагеций назначался суперинтендантом всех евангелических церквей России. Петровский «патент» от 7 октября 1715 г. предписывал Фагецию накрепко смотреть, чтобы в своих собраниях верующие вели себя «яко христиане и верные подданные», не причиняя ущерба государству, что в особенности касалось пленных шведов.
Таким образом, пастор Фагеций был обращен в государственного чиновника, а к 1717 г. в Ревеле был записан «Справной устав церковной лютеранской веры». Дела иностранных исповеданий контролировались сначала Коллегией иностранных дел, а затем Синодом. Помимо списка кирх и состоявших при них духовных лиц Синод требовал, чтобы все иноверные духовные лица — «позволительные» и «непозволительные» — являлись туда, если они находились в столице.
Синод издавал предписания, регулировавшие церковную жизнь протестантов, направляя их к препозитам, т. е. старшим пасторам округов. Главное, что от них требовалось, — это «несовращение» православных. Назначался препозит по избранию самих пасторов. Например, пастор Якоб Майделин (ок. 1680–1729) из шведской общины Петербурга указом Синода от 22 июля 1724 г. назначался препозитом над пасторами Петербургского, Шлиссельбургского и Копорского уездов, принеся присягу Российской империи. Синод также давал разрешения на постройку иноверческих храмов, совершение неправославных служб. При вступлении в брак с православными иноверцы могли не менять вероисповедания (исключение до середины XIX в. составляли царственные особы), детей же от смешанных браков Синод обязывал крестить в православную веру. Наряду с контролем за переменой места жительства духовных лиц Синод рассылал указы пасторам о «торжествовали!! государственной радости» в храмах. Обязательные для всей Российской империи богослужения по случаю одержанных побед, восшествия на престол, поминовения государя и т. п. вносились в реестр дней молебствий, который считался государственным законом.
В целом контроль за поведением протестантского духовенства был не таким бдительным, как за католиками. Разрешения на постройку новых храмов отныне давались беспрепятственно, и это прямо мотивировалось тем, что власти заинтересованы в устроении публичных собраний для объявления царских указов и распоряжений. Влияние Синода на регулирование церковной жизни протестантов постепенно уступало место влиянию другого государственного учреждения — Юстиц-коллегии лифляндских, эстляндских и финляндских дел, при которой ре1улярно действовали консисториальные заседания, поскольку страну разделили на консисториальные округа. Конфликты между протестантскими общинами, как правило, возникали в связи с их постоянным ростом и дифференциацией по национальному признаку. В Петербурге дела решались непосредственно императорами и императрицами.
Петровские реформы и перенос столицы в Петербург обнаружили, помимо всего прочего, новый стиль отношений между христианами различных конфессий, которого придерживался царь-реформатор. Он демонстрировал цивилизованное отношение к религии как таковой. Патриаршество и папство, монополизировавшие некогда церковную власть, не вполне утратили в глазах государя значение главных символов древнего благочестия, но это были силы, угрожавшие извне и изнутри самодержавной программе. Петр I ценил государственные заслуги Лютера, поскольку тот освободил Германию от зависимости по отношению к Риму. При посещении Виттенберга в 1712 г. он заявил об этом публично.
Воззрения Петра на подчинение церкви государству и на обрядовую сторону веры (которую ему не всегда удавалось соблюдать) сложились у будущего императора при общении с протестантами, которые с юных лет окружали его. Протестантский опыт учитывали и православные мыслители, из рядов которых выдвинулся Феофан Прокопович (1681–1736) — писатель, педагог и вице-президент учрежденного Петром I Святейшего Синода. Он был непосредственным исполнителем программы церковных реформ, которые вписали духовную власть в России в систему государственных учреждений, поставили под контроль имущество храмов, ограничили отток активного мужского населения в монастыри. Так из протестантского опыта были извлечены определенные уроки на пользу государственным интересам православной империи.
В последние десятилетия XVIII в. в Россию были приглашены иностранцы, преимущественно лютеране, расселившиеся значительными колониями в Саратовской и Самарской губерниях. Вслед за ними подали прошение об учреждении братств в России гернгутеры, которым по указу от 11 февраля 1764 г. была разрешена деятельность на территории империи; в 1789 г. из Пруссии в Россию переселилась первая значительная группа меннонитов. Продолжая петровскую церковную политику, Екатерина II демонстрировала своим подданным, что первенство православия должно сочетаться с веротерпимостью. Она высказывалась по поводу надконфессиональной природы самодержавной власти, которая, подобно солнцу, является источником монаршей милости к православным и инославным подданным. В манифесте от 22 июля 1763 г., поощрявшем переселенческое движение из стран Европы во вновь присоединенные к России земли, гарантировалась имперская защита свободного отправления традиционных для новопоселенцев религий. Не только лютеране и реформаты, но и верующие тех протестантских конфессий, у которых на родине возникали трения с властями (гернгутеры, меннониты), устремились на свободные земли. Меннониты продолжали интенсивно переселяться до 1874 г., когда все колонисты были признаны подлежащими воинской повинности, хотя их призывали не в действующую армию, а туда, где не требовалось ношения оружия.
Интерес в России к вероучительному содержанию протестантизма отличал не только Петровскую эпоху, но и времена императора Александра I. В период войны с Наполеоном выявились религиозные искания русского императора, который обсуждал религиозные проблемы при встречах с королем Фридрихом Вильгельмом в Пруссии, с Чешскими братьями в Силезии, с мистиком Иоганном Юнг-Штиллингом в Баден-Бадене, с баронессой Юлией Крюденер в Париже, с квакерами в Лондоне. Акт об учреждении Священного союза, составленный самим Александром I, подчеркнул солидарность христианских конфессий, верность всех государей Единому Богу. Тенденции к межконфессиональному сближению обнаружились и в правительственных кругах. Созданное в 1817 г. Министерство духовных дел и народного просвещения соединило в одном ведомстве, хотя и ненадолго, управление всеми христианскими исповеданиями и народным образованием.
В салонах Петербурга стали устраиваться аристократические собрания для прослушивания проповедей и совместных молитв, для изучения Библии. По инициативе пиэтистов, которые регулярно приезжали в Петербург, в высшем обществе обсуждались проблемы религиозного просвещения русского народа, лишенного возможности читать библейские тексты на родном языке. Первый представитель британского Библейского общества появился в Петербурге в 1812 г., 11 января 1813 г. в доме князя А. Н. Голицына состоялось торжественное открытие российского Библейского общества. Его членами были Александр I и представители всех христианских церквей. Общество издало Библии на многих языках, в том числе на немецком и финском.
Когда под давлением православных иерархов деятельность российского Библейского общества в 1826 г. была прекращена, в России уже появились посланцы зарубежных библейских обществ, распространявшие изданные ими библейские тексты, и в том числе на русском языке. Русские переводы Нового Завета увидели свет в 1818–1821 гг. Обеспечением нужд протестантского населения России в библейских текстах занялось евангелическое «Библейское общество в России», устав которого был зарегистрирован 14 марта 1831 г. Это общество распространило по России за период до 1 января 1914 г. 1 237 057 экземпляров полных и частичных текстов Библии, с гордостью увековечив эти данные в своем отчете.
Иностранцы, долгое время жившие в России и писавшие о положении в ней инославных, называли это положение «религиозной свободой». Эта свобода не исключала регламентации, она предусматривала контроль государства за церковной жизнью, что соответствовало веро-учительным принципам лютеранской и реформатской церквей. Правительственная комиссия из светских чиновников и наиболее влиятельных служителей протестантских церквей работала над созданием устава для церквей в России, признававших «Аугсбургское вероисповедание» с 1805 г., привлекая консультантов из Пруссии. Результат был достигнут 26 декабря 1832 г., когда император Николай I утвердил устав.
Устав юридически закреплял нормы вероучения, церковную структуру, права и обязанности лютеранских и реформатских церквей в России. В создании устава были заинтересованы не только правительство, но и сами пасторы, которые направляли в Юстиц-коллегию ходатайства о необходимости пресечения «сектетизма» на местах. В уставе фиксировались вероисповедные документы, Символы веры, регламентировался порядок домашних и общественных богослужений, свершения таинств и обрядов.
Специальные разделы уточняли судопроизводство, касавшееся окружных и Генеральной консисторий. Например, в Санкт-Петербургский консисториальный округ входили не только столичная губерния с Кронштадтом и Нарвой, но и семнадцать других областей России. Верующие этих областей имели право разрешать свои конфликты в консисториальных судах, а духовенство формировало свои съезды (синоды) для решения практических вопросов и богословских затруднений. Утверждался авторитет общины (прихода) как первого звена протестантской церкви; из прихожан разных сословий выбирался совет (конвент). Община имела пастора, выше находились пробст, генерал-суперинтендант и епископ (для лютеран).
Предметом самых пристальных забот устава был авторитет пастора. Правовое положение пастора приравнивалось к дворянскому, его жалованье либо частично, либо полностью обеспечивала казна. Выбранного общиной пастора консистория утверждала после испытания, в ходе которого выяснялось, имеет ли он высшее богословское образование, умеет ли произносить проповеди и обучать детей в школе. Руководством для богослужений служила так называемая «Агенда», утвержденная правительством, и серьезные отступления от нее могли повлечь за собой отрешение от церковной должности. Источник выбора тематики проповедей регламентировали издания «перикопов» — сборников текстов для пасторов. Наказ духовенству требовал строгого контроля за содержанием и формой проповеди — самой важной части протестантского богослужения. Проповедь следовало произносить, подготовившись молитвенным размышлением, наполняя свои назидания тем смыслом, который понятен любому христианину — ученому и неученому. Подчеркивалась важность личного примера пастора, который и в семейной жизни обязан быть образцом для прихожан, отвечать за религиозное образование юношества, не заниматься ни ремеслом, ни торговлей и не покидать прихода дольше, чем на неделю. В обязанности пастора также входило ведение хроники прихода и метрических книг.
Этот устав действовал и в XX в., хотя последующие законы внесли акценты в правовую квалификацию протестантов. Кодификация российского законодательства, завершившаяся при Александре II в 1857 г., не отменяла установленных ранее прав иностранцев, но верующим неправославных конфессий напоминали об ограничениях. Было установлено деление вероучений на четыре класса (православие, другие христианские конфессии, раскольники, нехристианские религии). В Своде законов Российской империи за 1912 г. протестанты, причисленные ко второму классу, не имели права «убеждать последователей иных вероисповеданий христианских и иноверцев к принятию их учения о вере». Это запрещение миссионерства практически не сказалось на деятельности лютеранской, реформатской и англиканской церквей, не отразилось и на положении гернгутеров и меннонитов. В полной мере его карающая сила обрушилась на евангельских христиан и баптистов, их вероучительные нормы расценивались как противозаконные, начиная с 1860-х гг., когда на русских землях стали возникать общины так называемых «штундистов».
Слова «секта» и «сектант», по мнению специалистов-филологов, в русском языке изначально не были нейтральными, они имели отрицательный и уничижительный смысл. В современной официальной лексике эти понятия употреблять не рекомендуется, поскольку они могут восприниматься верующими как оскорбительные. Однако на языке государственных документов царской и императорской России вероисповедания лютеран, реформатов и англикан относили к христианским, хотя и второго класса, а все прочие протестантские конфессии именовались «сектами».
Выступления против православия в России были таким же постоянным явлением духовной жизни народа, как на Западе выступления против католицизма. Сначала языческое население противилось крещению, затем, начиная с XIV в., православным иерархам регулярно приходилось расследовать учения еретиков, а в XVII в., вслед за расколом, связанным с реформами патриарха Никона, появляются в российских землях «секты». Не жалея энергии, православные писатели обличали сектантов, выясняя происхождение странных для привычного церковного обихода обрядов и верований, чем-то связанных воедино, подобно ветвям и листьям в кроне древа российского раскола и сектантства. Сектанты считали себя «духовными христианами». Христововеры (хлысты) верили, что Христос был простым человеком и Бог может одновременно воплотиться во многих людях. Они изнуряли себя плясками-радениями, сопровождаемыми «говорениями» (глоссолалией), подвергали себя оскоплению. Полностью порывали с официальной церковью духоборы, учившие: «Не надобно ходити к церквам молитися… Церковь не в бревнах, а в ребрах». Они считали неправедными всех правителей, строили в предгорьях Кавказа особое государство «Духоборию», отказывались служить в армии, и в 1830 г. были причислены к «особо вредным сектам».
Прорицатели-молокане, ожидая в 1836 г. конца мира и возмездия грешникам, переселялись на юг, ближе к Арарату, где им было уготовано тысячелетнее царство спасенных.
Русские молоканки Закавказья. Рисунок неизвестного художника XIX — начала XX в.
В южных и юго-западных регионах, в Херсонской, Таврической, Бессарабской, Киевской и Екатеринославской губерниях, куда стремились российские сектанты, уже расселились иноземные колонисты и регулярно наведывались протестантские миссии. Там возникли в 1860-х гг. религиозные братства «штундистов» (нем. die Stunde — час). В определенные часы они проводили молитвенные собрания в частных домах, читали Библию на русском языке, и ожидали великого добра от начальства, которое отберет землю от православных помещиков и даст ее простым людям из «штунды и анабаптистов». Железные дороги, пароходы и телеграф указывали им на наступающий конец света, церковной иерархии и богослужений они не признавали и нередко отказывались крестить младенцев. Православные писатели называли их штундо-баптистами.
Циркуляром Комитета министров от 4 июля 1894. г. штунда была признана «одной из наиболее опасных в церковном и государственном отношении сект». Поскольку они отрицательно относились к православию и по-своему толковали Писание, им вменялся в вину подрыв чувства уважения к законным властям. В судебной практике к штундистам были причислены представители прежних «сект» (хлыстов, духоборов, молокан), а также и баптисты.
Вероучение баптизма стало известным в России с 1850-х гг. в Прибалтике и Финляндии, польских землях и на юге. На юге его проповедовали миссионеры Германского баптистского союза, связанного с Филадельфийской ассоциацией. Они учили частных баптистов согласно Гамбургскому исповеданию, которое разработал Иоганн Онкен (1800–1884) и перевел на русский язык В. Г. Павлов (1854–1924). Началом баптистского движения считается 20 августа (1 сентября) 1867 г., когда немецкий миссионер Мартин Калъвейт (1833–1918) совершил повторное крещение в реке Куре над Никитой Исаевичем Ворониным (1840–1905), который был торговцем в Тифлисе и происходил из молоканской семьи. Духовные лидеры российского баптизма и его организаторы действовали при наставничестве немецких проповедников из числа братских меннонитов и баптистов. Совместная братская конференция в колонии Рюкенау Таврической губернии, созванная по предложению меннонитов 20–22 мая 1882 г., по представительству была всероссийской, начальной для русско-украинского братства. От Петербурга на конференцию было прислано письмо солидарных с баптизмом евангельских христиан. Следующее организационное мероприятие — первый съезд русских баптистов (30 апреля — 1 мая 1884 г. в селе Нововасильевка Таврической губернии) — привело к учреждению Союза баптистов Южной России и Кавказа. Союз русских баптистов действовал до 1935 г. Параллельно развивалось движение евангельских христиан в Петербурге.
В Петербурге начало «евангельскому пробуждению» положили проповеди англичанина Гренвилля Редстока (1833–1913). Религиозное откровение снизошло на Редстока в Крыму в 1856 г., когда ему открылось, что вера во Христа не требует храма, для нее нужен лишь экстаз. Выступления Редстока в Англии и Швейцарии привлекли внимание русских аристократов, пригласивших его в Петербург, где в салонах ему был оказан горячий прием. Он выступал также в помещении Британско-американской церкви на Почтамтской улице, составлял листовки для народа, переводившиеся его почитателями. Гофмейстер двора М. М. Корф за один день промышленной выставки, проводившейся в Петербурге в 1874 г., сумел раздать 62 000 экземпляров Писания. Гвардии полковник Василий Александрович Пашков (1834–1902), богатейший российский дворянин, после встречи с Редстоком отдал все свое состояние на выполнение программы «деятельного христианства».
Редстокисты создали мастерские для бедных женщин, основали журнал религиозного просвещения для рабочих, издавали переводы сочинений прославленного пуританами и баптистами Дж. Беньяна, проповедей Ч. Сперджена. Они образовали общину евангельских христиан-пашковцев, успешно распространявшую Священное Писание и свои издания в российских губерниях. Вскоре власти запретили Редстоку въезд в Россию, а деятельность В. А. Пашкова и его общины Синод прекратил за «совращение православных». Вероучение пашковцев не было достаточно разработанным, и с 1890-х гг. в Петербурге стали возникать близкие им по духу группы, которые придерживались принципов западного баптизма.
Религиозная политика Российской империи к началу XX в. изменилась. Первенство православной церкви соблюдалось, но император Николай II поручил Правительствующему Сенату принять административные меры против того произвола, который творился в стране по отношению к старообрядцам и сектантам. В указе от 12 декабря 1904 г. предлагалось ликвидировать в их религиозном быту «стеснения» и пересмотреть законодательство. Этот указ официально подтвердил, что в империи имели место преследования по религиозным убеждениям. В условиях разворачивающейся в России революции 17 апреля 1905 г. был издан указ «Об укреплении начал веротерпимости». Он заявлял, что «отпадение от православной веры» в другое христианское исповедание не подлежало преследованию. За «отпавшими от православия» признавалось право избрать себе иное вероисповедание, и отменялось уголовное преследование за «оказательство» неправославной веры. Для протестантов это означало, что отныне их вероучение и обряды, общины и съезды, а главное проповедничество, получили на территориях Российской империи легальный статус.
После этого наступил период бурного роста российского баптизма по всей России — в центральных губерниях, в Сибири, на Дальнем Востоке. Расширился репертуар баптистских изданий, возросли финансовые возможности, увеличилась собственность, окрепли кадры проповедников, получавших образование за рубежом. В журнале «Баптист» (№ 9 за 1911 г.) утверждалось, что в 1910 г. в России было 100 000 баптистов, и, следуя научной классификации, в России в начале XX в. существовали не отдельные общины и группы, а единая и постоянно растущая баптистская церковь, которая с тех пор постоянно проявляла себя в общественной жизни всей страны.
В Петербурге большим успехом пользовались проповеди В. А. Фетлера (1883–1957), латыша, получившего образование в баптистском колледже Ч. Сперджена в Лондоне. Их устраивали в Тенишевском концертном зале и других театральных залах города. Приверженцы баптизма проводили публичные крещения взрослых, читали лекции, открывали воскресные школы. В 1912 г. в Петербурге был построен «Дом Евангелия», в 1913–1914 гг. действовали библейские курсы для молодых проповедников.
В русле баптизма развивалось движение евангельских христиан, которое возглавил И. С. Проханов (1869–1935). Он получил разностороннее теологическое образование в Бристоле, Париже, Берлине, Гамбурге и считал догматические разногласия местными проблемами, настойчиво призывая к сплочению в главном. Главное достоинство протестантизма он видел в возможности сочетать индивидуальные религиозные позиции с духовным единством христиан, готовых совершить в России собственную Реформацию.
Проханов был инициатором создания Союза евангельских христиан, проводивших в Петербурге в 1907–1910 гг. всероссийские съезды совместно с представителями баптистских общин. В евангельско-баптистском движении его ценили как выдающегося духовного писателя, проповедника и организатора. В 1911–1925 гг. он был вице-председателем Всемирного союза баптистов, возникшего в 1905 г. В революционных событиях, которые происходили в России в 1905 и 1917 гг., он проявил себя как политический лидер, сторонник конституционной монархии и христианской демократии. В 1926 г. он предложил возвести на Алтае евангельско-христианский «Город Солнца» на средства баптистских церквей США.
Разработанное И. С. Прохановым «Изложение веры евангельской, или Вероучение евангельских христиан» (1910) трактует положения о Боге, о Его внутреннем и внешнем откровении, о церкви и обрядах. Здесь главным названо крещение Святым Духом, его внешним знаком является крещение водой. Особый баптистский обряд хлебопреломления (Вечеря Господня) наделялся многими смыслами. Утверждалось, что спасутся не только избранные христиане, но и все верующие. Социальные установки документа призывали хранить семью и государство, приносить присягу, служить в армии.
Впоследствии российские баптистские церкви выработали новые догматические положения. В условиях советского общества баптизм претерпел сложную эволюцию, которая была вызвана не свойственной протестантскому богословию тенденцией постоянно обновляться, а совсем иными обстоятельствами. Хорошо известно, что советская власть заставила большинство церквей официально прекратить свою деятельность, однако в ходе Великой Отечественной войны религиозные преследования были прекращены. Чудом уцелевшие от репрессий евангельские христиане и баптисты, совместно и самоотверженно проводившие патриотическую работу в годы войны, получили возможность в 1945 г. восстановить свои разрушенные структуры. Они получили легальный статус (были «зарегистрированы») в составе централизованной в масштабах всей страны протестантской организации под названием «Церковь евангельских христиан-баптистов». Возглавивший ее Всесоюзный совет евангельских христиан-баптистов (ВСЕХБ) с 1945 г. начал издавать журнал «Братский вестник». Помимо евангельских христиан и баптистов, у которых было много общего в вероучении, в эту же организацию были введены далекие от них по своим принципам другие конфессии — пятидесятники, приверженцы так называемых «свободных христиан» (дарбистов, последователей Джона Дарби, выделившихся из англиканской церкви в первой половине XIX в.), а также меннониты.
Внутри организованной таким образом церковной структуры с 1960-х гг. возникло движение так называемых «инициативников», направленное против сотрудничества руководства ВСЕХБ с государственными органами. Не признававшие позиции ВСЕХБ верующие формулировали новое вероисповедание, приверженцев этого вероисповедания подвергали судебным преследованиям, и в этих условиях вероучительной основой «инициативников» стал культ мучеников. На нелегальном положении возник Совет церквей евангельских христиан-баптистов (СЦЕХБ), который выделился в самостоятельное объединение; с 1980-х гг. власти регистрируют его как легальное религиозное объединение. Программа и устав СЦЕХБ подчеркивали автономность местной церкви и включали требование от верующего «духовного возрождения».
В современной России большинство баптистских общин с 1991 г. принадлежат к Союзу евангельских христиан-баптистов (около тысячи религиозных организаций), входящему в Евро-Азиатскую Федерацию Союзов ЕХБ и Всемирный союз баптистов.
В Петербурге было значительно больше протестантского населения, чем в среднем по России. Если в 1912 г. протестанты составляли 4,85 % российского населения в целом, то в Петербурге и его окрестностях — 12,59 %. Архитектурная панорама города включала 22 монументальных храма, где проходили богослужения лютеран, реформатов и англикан и была сосредоточена многообразная духовная жизнь прихожан.
В 1704 г. лютеранская кирха во имя Св. Анны стояла на территории Петропавловской крепости, неподалеку от деревянной православной церкви Св. апостолов Петра и Павла. Позже ее перенесли ближе к Мытнинскому двору. Пока количество приезжавших на русскую службу иностранцев было не слишком велико, все петербургские протестанты — лютеране, реформаты, англикане — приходили на богослужения в так называемую «адмиральскую» церковь. Вице-адмирал Корнелий Иванович Крюйс (1657–1727) командовал балтийским флотом и участвовал во многих военно-морских походах Петра I. Он принадлежал к голландской реформатской церкви и построил на своем подворье и на свои средства комплекс из молитвенного помещения, жилища пастора и школы. Церковь была сложена из бревен в форме креста, ее окна украшали семейные гербы морских офицеров, во время воскресных служб на ней поднимали адмиральский флаг. Один из первых пасторов X Г. Нациус (1687–1751) был учеником А. Г. Франке, и тот консультировал петербургского пастора по вопросам голландской литургии. Пастор Вильгельм Толле (1674–1710), уроженец Геттингена и магистр философии, проповедовал на немецком, голландском и финском языках.
Тогда же в Шлиссельбурге насчитывалось четыре лютеранские церкви, в Выборгском уезде — восемь, в Кексгольме — тринадцать. В Нарве помимо лютеранских церквей действовала и одна реформатская. В Кронштадте с 1712 г. совершались лютеранские богослужения. Исполнение религиозных обрядов и чтение проповедей в частных домах, принятые среди протестантов, вызывали удивление православного клира, которому запрещали служить по домам в качестве «крестовых попов». Создание в 1717 г. «Справного устава церковной лютеранской веры» закрепляло легальное положение лютеранской и реформатских церквей в условиях первенствующего статуса православной церкви.
Записи в метрических книгах, которые велись в приходах, свидетельствовали о приросте числа протестантских семей в столице. В 1717–1724 гг. приглашенный из Голландии пастор Херману с Герарду с Грубе совершил сто двадцать четыре крещения новорожденных. Внутри голландской реформатской общины прибавлялось количество швейцарцев и французов, в основном из военных, служивших в петровской армии.
Из-за нехватки молитвенных помещений по воскресеньям и праздникам богослужения проводились в большой зале Берг-коллегии. Президент Берг-коллегии Яков Виллимович Брюс (1670–1735), шотландец по национальности, помог при строительстве очередной кирхи для лютеран в 1722 г. Тогда церковь носила имя Св. Петра, при императрице Анне Иоанновне ее переименовали в церковь Св. Анны. Согласно «Аугсбургскому вероисповеданию», вопрос о выборе святого покровителя был предоставлен общине, и верующие — лютеране и реформаты — выбирали тех христианских святых, которые помогали царственным особам на их второй родине. Поэтому в Петербурге были освящены лютеранские церкви во имя Св. Петра (1708 и 1722) и Св. Анны (1730), а в Кронштадте — во имя Св. Елизаветы (1753). При Екатерине II два лютеранских храма посвятили Св. Екатерине (шведский — в 1767, немецкий — в 1768 г.), реформатскую церковь в 1772 г. в честь покровителя наследника престола Павла Петровича посвятили Св. Павлу.
Приходы формировались по национальному признаку, а поскольку в городе довольно долго сохранялось расселение по «колониям», или «слободам» (финская, немецкая, голландская, французская, шведская, эстонская и т. д.), то и протестантские приходы первоначально находились в районах компактного расселения верующих. Особое впечатление производило на приезжих из Западной Европы созерцание панорамы Невского проспекта, вдоль которого сосредоточились к последней трети XVIII в. храмы основных христианских исповеданий. В непосредственной близости к православным храмам и царским дворцам возвышались молитвенные здания для англикан, реформатов, лютеран, армяно-грегориан и католиков. Протестантские храмы посещались не только жителями столицы, но и приезжими, которым приходилось обращаться в управление Петербургским консисториальным округом. Среди западных столиц в ту пору не было городов, подобных столице Российской империи, которая самой своей планировкой отразила тенденцию к согласию исповеданий.
Для религиозно-просветительской деятельности, развивавшейся в России и в Петербурге, показательны связи с центром пиэтизма — Галле. Просветительская деятельность пиэтистов оказалась востребованной культурной политикой Петра I, который поощрял изучение иностранных языков. С этой целью в Амстердаме и в Петербурге начал печататься двуязычный голландско-русский текст Библии, создавался корпус переводной литературы, были сделаны распоряжения об издании необходимых для иноверцев катехизисов и служебников, учреждались школы нового типа. По поручению Филиппа Якоби Шпенера к русскому двору был отправлен с миссией Иоганн Вернер Паус (1670–1735), педагог и литератор, многое сделавший для развития русской словесности. Он наладил в Галле печатание книг на русском языке, опираясь на помощь со стороны главного организатора пиэтизма Августа Германа Франке. Из Галле в Петербург приглашали пасторов лютеранские и реформатские общины. С деятельностью пиэтистов из княжества Вюртемберг связано возникновение в России Библейского общества.
В Петербурге, открытом для многих исповеданий, положение пастора протестантской церкви привлекало иностранцев не только тем, что обеспечивалось солидным казенным содержанием. Здесь духовному лицу был открыт простор для выбора индивидуальной религиозной позиции. Это было известно на Западе и могло интересовать пиэтистов и участников возникавших в русле пиэтизма групп, которым чинили препятствия лютеранские власти Германии, Шведского королевства и др. Так, реформатская община Петербурга, состоявшая из немцев и французов, пригласила пастора Иеремию Рислера, который в 1740–1760 гг. вел богослужения на двух языках. Прихожане выяснили, что на родине он был тайным членом братства гернгутеров и подали донос в Юстиц-коллегию. В государственном учреждении сочли несущественной разницу между исповеданиями реформатов и гернгутеров, поскольку обе конфессии в России действовали легально. В России гернгутеры получили равные с прочими протестантскими церквами права, хотя в Лифляндии и Эстляндии между лютеранами и гернгутерами случались конфликты. В Петербурге братство гернгутеров Сарепты, отделение колонии в Поволжье, появилось в 1766 г. Оно получило в дар территорию с домом на Адмиралтейском острове с разрешением использовать их для богослужений, проживания, устройства мастерских. Проповедники братства обладали авторитетом и деловыми связями почти во всех странах Европы, Азии и Америки. Некоторые из них проходили обряд рукоположения в самом Гернгуте. Братья заводили мануфактуры, торговали продуктами своего производства, поддерживали духовные и деловые контакты с верующими из колонии Сарепты.
Деятельность англиканской церкви в Петербурге, в отличие от других протестантских церквей, не подлежала российской регламентации. Священнослужители англиканской церкви зависели исключительно от дипломатических представителей Великобритании в России. Самостоятельный приход англиканской церкви в Петербурге возник в 1718 г., когда англичане перестали посещать «адмиральскую» церковь в доме Крюйса. Для отправления богослужений на английском языке и исполнения обязанностей пастора в англиканский приход приезжали на время служители либо из Англии, либо из московской англиканской общины. В 1723 г. здание англиканской церкви было украшено алтарем из красного дерева со стелой, декорированной текстами Десятисловия и Афанасьевского символа веры. В храме имелись орган, кафедра проповедника и почетное место для посланника Великобритании и его свиты. Когда здание обветшало, прихожане поручили Дж. Кваренги постройку нового здания для церкви на Английской набережной. Декор зала при этом изменился, в алтаре поместили картину «Снятие с креста», кафедре проповедника придали изысканную форму и установили добротный орган (сохранившийся поныне).
Фронтон здания украшали, помимо колонн, статуи, олицетворявшие христианские добродетели — Веру, Надежду, Любовь.
Англиканские общины и церкви имелись в русских городах с XVI в. В Петербурге с 1830-х гг. появились, помимо англиканской общины, и другие протестантские общины, основанные выходцами из Великобритании и Северной Америки. В городе была построена Британско-американская церковь, в начале XX в. действовали общины методистов, Армии спасения, Христианской науки, Кафолически-апостольская община ирвингиан (последователей Эдуарда Ирвинга, отделившихся в первой половине XIX в. от Церкви Шотландии). Они пытались добиться легализации своей деятельности, но до событий Октябрьской революции 1917 г. проблема не была решена, а позже перестала быть актуальной в связи с гонениями на все вероисповедания.
Особым авторитетом пользовалась в Петербурге лютеранская община Св. Петра, которая сложилась еще при Петре I. В нее входили многие «птенцы гнезда Петрова», именитые петербуржцы и российские государственные деятели. Храмы, которые возводились для этой общины, после всех перестроек оставались украшением главной столичной улицы — Невского проспекта. Под непосредственным контролем графа и генерал-фельдмаршала Бурхарда Христофора фон Миниха (1686–1767) возводилось первое каменное здание церкви Св. Петра. Его освящение было приурочено к 200-летнему юбилею «Аугсбургского вероисповедания» и произошло 14 июня 1730 г.
Выполненное по плану архитектора И Я. Шумахера молитвенное помещение было украшено колоннами, статуями евангелистов, располагало алтарем, кафедрой проповедника, органом. Живописные полотна с изображениями распятия и апостолов создал для Петрикирхе швейцарский художник Георг Гзелль, с которым Петр I познакомился в Амстердаме, пригласив его в Россию. В Петербурге мастер жил и работал в 1717–1740 гг. Членом лютеранского прихода Св. Петра был сподвижник Петра I Андрей Иванович Остерман, назначенный при Анне Иоанновне в могущественный Тайный верховный совет. Именно он подписывал разрешения на постройку храмов иностранных исповеданий в России.
В следующем столетии новое здание Петрикирхе было построено в 1833–1838 гг. по проекту архитектора А. П. Брюллова, создавшего шедевр петербургской архитектуры. В интерьере храма центральное место занимали «Распятие» кисти знаменитого живописца К. П. Брюллова (ныне хранится в Русском музее) и монументальная кафедра проповедника.
В 1761 г. приход Св. Петра пригласил на пасторское служение А. Ф. Бюшинга (1724–1793) во время его пребывания в Петербурге в свите датского посланника. Антон Фридрих Бюшинг, получив образование в Галле, преподавал философию и теологию в университетах Галле и Геттингена. В Петербурге он, наряду с проповедничеством, занялся реорганизацией школы при церкви, в которой учились дети из немецких, голландских, датских и немногих русских семей. В программу обучения были введены естественные науки, русский язык, занятия по искусству. При Бюшинге школа выдвинулась в число лучших в городе, получила ряд привилегий, закрепленных в 1764 г. грамотой императрицы Екатерины И. Впоследствии она получила право надзора за школами российских немецких приходов и статус «Нормальной народной школы» (1783). После отъезда из Петербурга ученый предпринял издание «Истории евангелически-лютеранских общин в России», положившей начало изучению российского протестантизма, которой впоследствии занимались преимущественно исследователи из числа служившего в Петербурге протестантского духовенства.
При образовании лютеранских и реформатских приходов на территории города преобладали центробежные тенденции. По мере прироста населения в различных кварталах столицы, а также при государственных учебных заведениях, в больницах, приютах, в частных особняках учреждались церкви и молитвенные залы для лютеранских богослужений на немецком языке. В центре города действовала совместная шведско-финская община; после многолетних конфликтов, которые решались в Юстиц-коллегии, община разделилась. Общий деревянный храм, освященный в 1745 г. во имя Св. Анны (покровительницы императрицы Анны Иоанновны, подарившей общине участок на Большой Конюшенной улице), отошел к финнам. Обветшавшее здание было заменено каменным, и при его освящении лютеранский генерал-суперинтендант Томас Фридрих Теодор Райнботт произносил речь на финском языке. Новую финскую церковь освятили во имя Св. Марии.
Собственная церковь для шведов, выстроенная на Малой Конюшенной улице при активной хозяйственной деятельности пастора Исаака Хоугберта, была освящена во имя Св. Екатерины. Автором проекта постройки был архитектор Ю. М. Фельтен, строивший ее одновременно со зданием немецкой лютеранской церкви во имя Св. Екатерины на Васильевском острове. Он же был автором проекта нового здания для лютеранской церкви Св. Анны, возведенной в 1779 г. на месте деревянной церкви на Кирочной улице. Один из прихожан, архитектор Карл Андерсон, в 1863-65 гг. провел перестройку здания шведской церкви.
Среди пасторов шведской лютеранской церкви Св. Екатерины яркой личностью был Эрих Густав Эрстрём (1791–1835). Эрстрём, получивший образование в университетах Або и Москвы, был глубоким почитателем русской культуры. Он оставил яркие воспоминания о пережитом им нашествии Наполеона на Москву. Получив известность как один из первых скандинавских славистов, он отстаивал правомерность использования финского языка в качестве официального языка нации, что не признавалось в шведском королевстве. Составленное им «Историческое описание шведско-финской общины Петербурга» (1829) отличается тщательной разработкой историкоэтнографических проблем. Его идея о том, что национальный язык — это часть гражданского просвещения народа, сыграла важную роль в укреплении финской национальной культуры в России.
Вопрос о необходимости подготовки духовенства для проведения лютеранских богослужений на эстонском языке обсуждался в Юстиц-коллегии около 1787 г., и такие службы проводились ранее в церкви Первого кадетского корпуса, а также для членов эстонской общины. На этой территории сложился эстонско-латышский приход, для нужд которого возвели храм, освященный в 1839 г. во имя Св. Михаила — патрона великого князя Михаила Павловича. Для петербургских латышей богослужения на родном языке проводились в ряде ведомственных и приходских церквей, к 1817 г. у них появился собственный храм на Загородном проспекте. Специальным распоряжением Николая I пастор Георг Пауль Эрнст Райнфелъдт был обязан с 1839 г. обеспечивать проведение богослужений на эстонском и латышском языках для гражданского и военного населения столицы.
Тенденция к объединению в сфере социальной деятельности среди лютеран сказалась в создании в течение 1845–1859 гг. кассы взаимопомощи лютеранских общин России с центром в Петербургском округе. Из средств кассы финансировались многие благотворительные учреждения и различные направления религиозно-просветительской деятельности.
Голландская реформатская община образовалась из 36 семейств в 1717 г., в 1730 г. приобрела собственное помещение церкви на Мойке, которое после пожара было перестроено и после 1741 г. служило для литургии до 1831 г. Строительство нового церковного комплекса в 1831-34 гг. (Невский пр., 20) отразило устойчивость общественного и материального положения общины, состоявшей в основном из купеческого сословия. Здание церкви, выполненное по проекту придворного архитектора Поля Жако, принадлежавшего к французской реформатской церкви, было рассчитано на 372 человека. Проект курировался императором Николаем I, который был в родстве с королевским домом Нидерландов. На освящении церкви в январе 1834 г. присутствовал принц Оранский, будущий король Вильгельм II, с супругой Анной Павловной и наследником нидерландского престола, будущим королем Вильгельмом III. Интерьер церкви включал кафедру проповедника, расположенный ниже небольшой престол для свершения таинств и орган для сопровождения песнопений. Орган был выполнен петербургским мастером Г. Л. Фридрихсом по чертежам Жако, в 1892 г. его заменили другим органом, который после закрытия церкви в 1927 г. был установлен в Академической капелле.
Голландская реформатская община управлялась согласно внутреннему уставу 1725 г., в который были внесены изменения в 1875 г. Богослужения состояли из проповедей, произносившихся каждую неделю не только на голландском, но и на немецком языке, поскольку многие голландские семьи в Петербурге породнились с немецкими. Таинство причащения свершалось два-три раза в год, таинство крещения — по мере необходимости. Община управлялась церковным советом, который консультировался с группой церквей (классисом) Амстердама. Роль посредников с властями выполняли патроны церкви, среди которых был генерал-майор Я. П. ван Сухтелен (1751–1836), известный собиратель книг и рукописей, чье собрание поступило в Императорскую публичную библиотеку. Благодаря личным связям между российским и голландским королевскими домами общине удалось в 1842 г. добиться статуса посольской церкви, избегнув, наравне с англиканской церковью, регламентации со стороны российских властей. В качестве благотворительной акции в 1866 г., после покушения на царя Александра II, было решено взять на содержание церкви приют для девочек реформатского исповедания, в 1898 г. планировалась организация «Приюта королевы Вильгельмины».
Пасторы голландской реформатской церкви Я. Гаргон, Э. Тамлинг, В. Велтер внесли свой вклад в развитие науки в Петербурге. Искусством проповеди прославился пастор X. Гиллот, его приглашали учителем в царскую семью.
Французскую реформатскую общину вначале составляли преимущественно швейцарцы. В укреплении контактов с Женевой — историческим центром реформатской церкви — важную роль сыграло семейство Франца Лефорта, брат которого был членом правительства Женевы, а племянник стал дипломатом на российской службе. Образовавшаяся в 1723 г. в рамках «адмиральской» церкви французская реформатская община обратилась прямо в Консисторию Женевы с просьбой прислать французского пастора. Служение Робера Дунана (в 1724–1740 гг.) началось с крещения ребенка в семье флотского хирурга Жана Гови с участием Петра I. С тех пор кресло царя выставлялось в молитвенном зале вплоть до 1865 г. При Петре II петербургскую общину объединили с московской под руководством пастора Дунана, но затем самостоятельность общин была восстановлена.
В 1732-33 гг. для верующих так называемой «французской слободы» по проекту Б. Растрелли было возведено одноэтажное каменное церковное здание (Большая Конюшенная, 25). Средства были получены от императрицы Анны Иоанновны и от французских реформатских церквей в изгнании — из Франкфурта-на-Майне и Ханау. Постепенно среди петербургских реформатов немцев стало больше, чем французов, они именовали себя членами «французской и немецкой колонии Санкт-Петербурга». Из немцев реформатского вероисповедания были пасторы Иеремия Рислер, Леопольд Дильтей, Филипп Лавинъ. Важным этапом в укреплении положения франко-немецкой церкви была перестройка здания в 1773 г. по проекту Ю. М. Фельтена. Руководил делами в качестве члена церковного совета лейб-медик Екатерины II Ж. Фуссадье; в совете состоял также математик Леонард Эйлер. Церковь была освящена во имя Св. Павла — в честь покровителя наследника российского престола.
Отношения петербургских верующих с Женевой были дружественными. В 1784-85 гг. в Петербург прибыл для служения пастором Этьен Дюмон, женевец, который в период Великой французской революции приобрел известность как знаток права и друг Мирабо. В 1803 г. он прибыл в Петербург уже в качестве консультанта правительства Александра I в связи с намеченной программой кодификации российского законодательства. Длительные сроки служили пасторами в Петербурге женевцы Жак де Сози, Франсуа Анспах, а также француз, выпускник университета Лозанны, Эжен Кроте. Сообщения о деятельности общины в Петербурге они направляли в женевскую Консисторию. По их данным, численность французской реформатской общины в Петербурге в 1865 г. была 520 чел.
С увеличением количества немцев реформатского вероисповедания в Петербурге и пригородах во франко-немецком сообществе возникли конфликты. После судебного разбирательства указ Екатерины II от 11 мая 1778 г. регламентировал совместную религиозную практику двух общин с двумя пасторами в одном приходе.
Национальная автономность лютеранских и реформатских приходов в Петербурге сочеталась с известной коллегиальностью протестантского духовенства различных приходов, поскольку регулярно им приходилось принимать совместные решения. Пасторы с давних пор занимались подбором кандидатов на освободившиеся в приходах церковные должности, устраивали совместные проповеди. Когда в столице намечалось строительство очередного протестантского храма, школы, благотворительного заведения, то пожертвования поступали от старейшин, попечителей и отдельных прихожан различных общин. Совместные заседания духовных лиц всех конфессий старалась поддерживать Екатерина И.
Высоким авторитетом пользовался среди петербургской интеллигенции пастор немецкой реформатской общины Иоганн фон Муралът (1780–1850), педагог и проповедник, которого знали на Западе и ценили в России. Он происходил из старинного немецкого рода, который переселился в Швейцарию в эпоху Реформации. Образование теолога фон Муральт получил в Цюрихском университете и в Галле, где помимо философии и классической философии увлекался педагогикой. В Париже он познакомился с системами ряда французских педагогов и был приглашен воспитателем к сыновьям г-жи де Сталь. В 1803–1810 гг. он работал помощником учителя в основанных выдающимся швейцарским педагогом И. Г. Песталоцци детских учреждениях в Бургдорфе, Мюнхенбухзее, Ивердоне. Прибыв в Петербург по приглашению немецкой реформатской общины, Муральт предложил на рассмотрение Александру I проект создания светского учебного заведения для юношей высокого социального положения. «Пансион Муральта» действовал в Петербурге в 1812–1837 гг., успешно решая проблему образования, нравственного воспитания и профессиональной подготовки знатной столичной молодежи для целей государственного управления. Светские дисциплины здесь преподавали лучшие специалисты, в преподавании религии Муральт вводил собственные методы устного обучения и конфирмационной подготовки, разработанные в заведениях Песталоцци.
Незаурядный талант Муральта-проповедника ценили при дворе, и по указанию Александра I ему было поручено возглавить празднование юбилея 300-летия Реформации в Петербурге, который совместно отмечали лютеране и реформаты 19–21 октября 1817 г. В проповедях Муральт опирался на идеи либеральной теологии, отстаивая принципы межконфессионального сотрудничества.
По инициативе Муральта три реформатские общины Петербурга объединили усилия в школьном деле. «Школа евангелически-реформатских церквей» была открыта в 1818 г., первоначально для 30 учеников в двух классах с четырьмя учителями. Для школы было построено специальное здание в 1827 г. (Мойка, 38), и впоследствии его пришлось надстроить на два этажа. Из начальной общеобразовательной городской школы это учебное заведение постепенно превращалось в гимназию с восьмилетним обучением, серьезное внимание уделялось древним языкам и естественным наукам. Бедных учеников здесь освобождали от оплаты за обучение по решению церковного и школьного советов, с 1836 г. в школе был организован приют для нуждавшихся учеников. Финансовой поддержки школе от государства добился один из влиятельных членов немецкой реформатской общины Е. Ф. Канкрин — известный русский экономист, министр финансов. Работа школы финансировалась из церковной кассы и пожертвований. Самый знаменитый «лицейский» вклад внес директор лицея Е. А. Энгельгардт, передавший, как старейшина прихода Св. Петра, в дар значительную сумму. С тех пор выпускники лицея считали за честь пополнять кассу реформатского прихода.
Важным инструментом просветительской работы пасторов были церковные библиотеки, в истории которых случались драматические эпизоды. Так, лифляндский пастор Федор Николаевич Зейдер был отдан под суд в Петербурге за то, что в течение десяти лет содержал общедоступную библиотеку, не известив об этом правительство. Пастора, доктора философии, приговорили к телесному наказанию, лишили пастората и сослали в Сибирь. При Александре I его полностью реабилитировали, снова рукоположили в пасторы и, по ходатайству императрицы Марии Федоровны, дали приход в Гатчине.
Евангелическая библиотека в Петербурге была организована при активном участии Муральта. С 1814 г. в столице действовал союз помощи нуждающимся швейцарцам, и Муральту приходилось неоднократно выступать посредником по защите интересов соотечественников перед лицом российских властей. По вопросам социальной помощи он вступал в контакты с другими швейцарскими священниками в России, вел переписку с сотнями корреспондентов в странах Европы. По отзывам современников, личные дарования пастора Муральта и талант организатора во многом соответствовали идеальному образу священника как духовного руководителя общества. В проповеднической и преподавательской деятельности И. фон Муральт подчеркивал идею сотрудничества порожденных Реформацией церквей и их верную службу своему новому отечеству, его заслуги Санкт-Петербургский университет отметил дипломом, правительство — орденами Св. Анны и Св. Владимира.
В период становления принципов экуменизма на Западе в Петербурге их развивал пастор немецкой реформатской церкви Герман Дальтон (1833–1913). Он был религиозным мыслителем, историком, писателем, применяя все свои таланты в деле пасторского служения. Уроженец Франкфурта-на-Майне, он получил богословское и философское образование в университетах Марбурга, Берлина и Гейдельберга. Восприняв уроки либеральной теологии, он формировался как ученый в непосредственном общении с выдающимися христианскими мыслителями Альбрехтом Ритчлем и Вильгельмом Дильтеем. Наставник молодого Дальтона теолог Карл Нич разрабатывал новые для своего времени принципы практического христианства, читая курсы в Дерптском университете и выступая с публичными лекциями в Петербурге. Его ученика вакансия пастора вновь организованной самостоятельной немецкой реформатской общины в Петербурге привлекла перспективой посвятить себя делу служения миллионам протестантов России (в стране тогда было 5 млн верующих, принадлежавших к лютеранской, реформатской или англиканской церквям).
Немецкая реформатская община смогла собрать средства на собственный храм к 1862 г., и Дальтон возглавил комитет по его постройке. Возведенный по проекту архитектора Гаральда фон Боссэ в 1865 г. у Почтамтского переулка (Большая Морская, 58), он отличался новаторским исполнением. Декор здания архитектор сознательно пытался согласовать с духом реформатского учения, весьма сдержанного по отношению к пластическим искусствам. В здании этой церкви располагалось и жилище для семьи пастора. Дальтон женился на петербурженке Саре Бранд, похоронил мать на Смоленском кладбище и писал впоследствии о том, что, прожив половину жизни в России, сроднился с ее народом. Он курировал школу, основанную И. фон Муральтом, и в 1864 г. школа получила статус гимназии, ее ученики могли поступать в высшие учебные заведения наравне с выпускниками лютеранских Петришуле и Анненшуле.
Для духовного просвещения юношей и девушек, которые под руководством пастора готовились к конфирмации, Дальтон написал книгу «Иммануэль» (1883). По форме она излагает основной вероучительный документ реформатской церкви, т. е. Гейдельбергский катехизис 1563 г., а по существу состоит из доверительных бесед о самых сложных вопросах бытия, составленных опытным педагогом с позиций либеральной теологии.
К образованным российским читателям обращена книга Дальтона «Натаниэль» (1864), предлагавшая жизнеописание Иисуса в соответствии с воззрениями Давида Штрауса и Эрнеста Ренана об историчности основателя христианства. Свои проповеди Герман Дальтон произносил с церковной кафедры и распространял в брошюрах, нередко иллюстрированных. В них актуальные для общественной жизни России и Петербурга проблемы комментировались с точки зрения интересов страны, акцентировались обязанности церковнослужителя совершенствовать сферы народного воспитания, образования и социальной помощи нуждающимся. Активно участвуя в сплочении пасторского корпуса столицы, Дальтон осуществил многие межконфессиональные благотворительные проекты, работал для «Евангелического Библейского общества» и для «Библиотеки евангельских общин». Увлечение культурой Петербурга вдохновило Дальтона на книгу исторических рассказов о городе и его жителях — «Петербургские зарисовки» (1901). В мемуарах Дальтона видные ученые и специалисты протестантской диаспоры (К. Бэр, Ф. Врангель, Ф. Видеман) представлены как неотъемлемая часть петербургской интеллигенции, связанной общими интересами своего времени и своего «второго отечества».
Значение Дальтона как ученого определяется тем, что он исследовал процесс развития реформаторских движений в Западной Европе. Его интересовали такие темы, как влияние Данте на христианскую мысль накануне Реформации, развитие евангельских настроений в Польше, Испании, Пруссии. Серию книг он посвятил проблеме социально-психологического портрета личности религиозного реформатора. Польский реформатор XVI в. Ян Ласко, неортодоксальный немецкий теолог XVIII в. Даниель Яблонский, пиэтист Иоганн Госснер, высланный в 1824 г. из Петербурга, — герои его книг. Ривайвелистские движения в Западной Европе Дальтон описал в публицистических очерках по материалам, собранным им в поездках по Европе во время пасторских каникул, в книге «Каникулы проповедника» (1886).
В России, ее прошлом и настоящем он находил подтверждение своей идеи об ответственности церкви за поддержание моральных устоев народа, охрану института семьи и совершенствование школы. Он опубликовал кодекс основных вероучительные документов для нужд протестантских церквей в России (1887–1905), создал исследования о русской реформатской церкви (1865), об Иоганне фон Муральте (1876), о российском протестантском «Библейском обществе» (1881). В этих книгах Дальтон демонстрировал последовательную политику сотрудничества самодержавия с протестантской церковью.
Медальон в память об Иоганне Муральте. XIX в. Россия.
Одним из первых европейских писателей Дальтон обратил внимание на мощный подъем обновленческих религиозных настроений среди населения России в последней трети XIX в. В то время как православное правительство усиливало гонения на штундистов, баптистов и евангельских христиан, Дальтон регулярно помещал в западной печати свои информации о новых российских проповедниках и жертвах судебного произвола среди участников евангельского движения. В «Открытом письме обер-прокурору правительствующего Синода от Германа Дальтона» (1895) публично был выражен протест против религиозной политики правительства. В нем утверждалось, что К. П. Победоносцев навязывает стране «ложное церковное рвение», не учитывая сложной культурно-исторической обстановки в империи. Дальтон писал, что протестанты всегда верно служили России, сочетали политическую лояльность с защитой принципа закономерности обновления христианства. Оппонентом Дальтона в завязавшейся публичной полемике выступил протоиерей Иоанн Поспелов, который обличал в ереси не только баптистское движение, но и вероучительные основы протестантизма.
Церковная жизнь протестантов с начала XX в. прошла через многие испытания как по всей России, так и в Петербурге. В 1914 г. перед началом Первой мировой войны были запрещены публичное употребление немецкого языка и публичные собрания, и 1,7 млн российских граждан были объявлены врагами империи. Протестанты из числа «русских подданных немецкой национальности» после Октябрьской революции покинули город не сразу.
Реформатские общины — немецкая, французская и голландская — еще действовали в Ленинграде в 1924 г., хотя многие их члены после революции уехали из страны, а пасторы были арестованы. Наряду с ними возникла в 1922 г. русскоязычная протестантская община «имени Иисуса Христа», которая проводила богослужения в зданиях голландской реформатской церкви и финской лютеранской церкви Св. Марии. В праздники храмы были переполнены верующими, причем протестантскую литургию русская община проводила с использованием икон и алтаря вплоть до ареста пастора в 1929 г.
В 1924 г. евангелически-лютеранская церковь России приняла новый устав, который вносил некоторые изменения в устав 1832 г. и свидетельствовал об уверенности этой церкви в будущем. Были утверждены два новых епископа, и епископ Артур Малъмгрен возглавил Теологический семинар в Ленинграде. Семинар действовал до 1934 г. на основе прежних программ теологических факультетов и успел дать образование 37 пасторам, но в 1937 г. ни одного служителя церкви у лютеран не осталось. После 1928 г. налоговый гнет стал невыносим и для лютеран, у которых практически не было доходов, а помощь из-за границы облагалась такими высокими налогами, что от нее практически ничего не оставалось. Вследствие этого лютеране вынуждены были передать одно за другим здания своих церквей советскому правительству. В 1937 г. была отдана церковь Св. Петра — последняя протестантская церковь Ленинграда.
Официальная регистрация религиозных общин возобновилась во время Великой Отечественной войны. По данным на 2001 г. в Петербурге зарегистрировали свою деятельность объединения многих протестантских конфессий, а именно лютеране, реформаты, баптисты, евангельские христиане, адвентисты, пятидесятники, Свидетели Иеговы, мормоны, Армия спасения. Таким образом, все те конфессии, которые в прошлом не имели легального статуса в стране, признаны, наряду со старейшими конфессиями протестантизма, полноправными участниками процесса восстановления религиозной жизни и деятельности различных церквей в России.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Протестантизм обновил концепцию христианства, закрепив в своем вероучении перемены, которые происходили в общественном сознании в эпоху Реформации. Реформация как религиозно-общественное движение, направленное против католической церкви, привела не только к рождению протестантизма, но и к существенным политическим, культурным и социальным сдвигам в развитии европейской цивилизации. Она отменила принцип обязательного, предписанного верующему сверху исповедания, разрушила духовную монополию католицизма. Наряду с прежней церковью появились разнообразные протестантские конфессии, претендовавшие на истинное толкование христианства, что усиливало сомнения в существовании монополии на истину. Для осуществления Реформации нужна была большая смелость перед лицом традиций и авторитетов.
Протестантизм исходил из безусловного доверия к голосу совести верующего, которая побуждала человека к самостоятельным решениям. Ситуация неизбежного выбора в протестантизме относилась не только к религии, она была первым проявлением перемен в мышлении людей Нового времени, которым предстояло принимать самостоятельные решения далеко за пределами конфессиональной сферы. Поэтому Реформация проторила путь к новой постановке философских вопросов.
Системы крупнейших представителей новаторской философии — Бэкона, Декарта, Спинозы, Гоббса, Лейбница, Локка — были созданы в протестантских странах. Француз Декарт прославлял Голландию, где он нашел наиболее благоприятную научную среду и написал свои основные произведения. В протестантских странах жизнь философов была не менее трудна, но культурные условия здесь были насыщены новыми проблемами, поскольку они быстрее выходили на путь капиталистического развития (Англия, Нидерланды).
Реформация не всегда побеждала в наиболее развитых странах и не обязательно сопровождалась революциями. Скандинавские страны не знали революций, но буржуазно-демократические институты в них освящались протестантизмом. Протестантизм дал форму религиозной идеологии, которая способствовала воспитанию людей нового типа, поскольку призывал к активной перестройке всех сторон жизни, требовал сделать из Писания закон, ограничивающий произвол, разработал необходимую для прогресса трудовую этику.
Привели ли протестантские идеи к экономическим сдвигам или, напротив, экономические сдвиги к протестантским идеям? Современная научная мысль однозначного ответа на этот вопрос не дает, хотя и признает, что религиозные идеи протестантизма содержали импульсы для развития капитализма. Однако авангардом новой экономики были не только протестантские страны, но и сохранившие верность католицизму города Италии, Северная Франция, ряд немецких городов; рядом с протестантской Голландией сохранила католицизм Бельгия, хотя эти небольшие граничащие друг с другом территории веками были торгово-промышленными центрами и обладали весьма схожими экономическими структурами.
Протестантизм оказал очевидное влияние на становление национальных культур Нового времени. Характерная для средневековой церкви космополитическая жизнь, не знавшая географических границ, уступила место национальным церквям. В Германии, Голландии и Англии протестантизм слился с национальными чувствами, укрепил общую культуру и общность поведения национальных групп, проявлявшуюся с XIII в., а на американской земле форсировал становление самосознания новой нации. С появлением Библии на национальных языках любой читатель мог обратиться к авторитету Слова, которое исходило от самого Бога. Таким образом был возвышен престиж национального языка — основное условие и основная база национальных чувств.
Нередко считают, что протестантизм чужд искусству, поскольку в период борьбы с папством верующие уничтожали алтари, иконы и церковную утварь, а в протестантских храмах произведения искусства либо отсутствуют, либо значительно сокращены. По представлениям Лютера и Кальвина, изобразительное искусство должно было украшать повседневную жизнь христиан, а не храмы. Художники и скульпторы, потеряв постоянного заказчика в лице церкви, начали чувствовать себя более свободно, и сфера изобразительного искусства получила импульс к секуляризации. В Германии лютеровской борьбе с папством горячо сочувствовал великий художник Альбрехт Дюрер, делу Реформации верно служила знаменитая художественная династия — Лукас Кранах Старший и Лукас Кранах Младший. Кальвинистская Голландия выдвинулась в число главных очагов европейской художественной культуры. Ни в одной стране до того живопись не знала такого быстрого подъема, глубоко войдя в быт народа. При этом музыкальное искусство сохранило значение в протестантских богослужениях и достигло высокого расцвета в протестантских странах.
Протестантизм покорял людские сердца, обращаясь к истокам христианства и бичуя Рим, предавший и исказивший христианскую традицию. Лютер и Кальвин открыто обращались к людским страстям с яростными революционными призывами, испытывая и внушая чувство освобождения от привычных оков и веру в собственные силы. Они призывали вершить новые дела новыми способами, указывали на возможность человеку становиться самим собой, утверждая себя как личность. Протестанты внесли свой вклад в разрушение системы авторитарного средневекового мышления, они осудили прежние представления об авторитете и власти и облегчали пути для утверждения религиозного индивидуализма.
Присущие протестантизму ценности имели значение для развития философского сознания Нового времени, капиталистических отношений, демократизации искусства. Протестантизм выразил такие духовные установки, как недоверие к догмам, критическое отношение к собственным успехам и достижениям, веру в то, что человек и человечество не могут и не должны останавливаться на достигнутом. Любое достижение рассматривается в вероучении как шаг по пути бесконечного развития и совершенствования человека и мира, в котором никто не имеет монопольного права на обладание истиной, а ценность человеческой личности не поддается формальному определению. Эти установки, утвердившиеся в религиозной форме, имеют общечеловеческое значение.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Гараджа В. И. Протестантизм. — М.: Политиздат, 1971.
Гейссер Л. История Реформации / Пер. под ред. В. Михайловского. — М.:, Тип. Э. Лисснер, 1882.
Голландская реформатская церковь в Санкт-Петербурге / Под ред. П. Н. Холтропа. — СПб.: Блиц, 2001.
Кальвин Ж. Наставление в христианской вере / Пер. под ред. Ю. А. Кимелева. — М.: Изд-во РГГУ, 1997–1999.
Книга Согласия: Вероисповедание и учение лютеранской церкви / Пер. К. Комарова. Duncanville: World Wide Printing; — Минск: Фонд «Лютеранское наследие», 1998.
Курило О. В. Лютеране в России: XVI–XX вв. — М.: Фонд «Лютеранское наследие», 2002.
Лейн Т. Христианские мыслители. — СПб.: Мирт, 1997.
Лютер М. Время молчания прошло / Пер. Ю. А. Голубкина. — Харьков: Око, 1992.
Маграт А. Богословская мысль Реформации / Пер. В. В. Петлюченко. — Одесса: ОБШ Богомыслие, 1994.
Митрохин Л. Н. Баптизм: история и современность (философско-социологические очерки). — СПб.: Изд-во РХГИ, 1997.
Никонов К И., Тажуризина 3. А. Протестантизм // История религии: В 2 т. Т. 2 / Под общ. ред. И. Н. Яблокова. — М.: Высш. шк., 2004.
Норт Д. История церкви от дня Пятидесятницы до нашего времени / Пер. А. А. Ермолаева. — М.: Протестант, 1993.
Очерки истории западного протестантизма / Отв. ред. А. А. Кислова. — М.: Институт всеобщей истории РАН, 1995.
Паррингтон В. Л. Основные течения американской мысли. Т. 1–3. — М.: Изд-во иностранной литературы, 1962-63.
Пиренн А. Нидерландская революция / Пер. Ф. А. Коган-Бернштейн. — М.: Государственное социально-экономическое изд-во, 1937.
Покровский Н. Г. Ранняя американская философия. Пуританизм. — М.: Высш. шк., 1989.
Савинский С. Н. История евангельских христиан баптистов Украины, России, Белоруссии. Ч. 1–2. — СПб.: Библия для всех, 1999–2001.
Слёзкин Ю. Л. У истоков американской истории. — М.: Высш. шк., 1993.
Смирнов М. Ю. Реформация и протестантизм: Словарь. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005.
Тревельян Д. Социальная история Англии. — М.: Изд-во иностранной литературы, 1959.
Хегглунд Б. История теологии / Пер. В. Володина. — СПб.: Светоч, 2001.
Чанышев А. Н. Протестантизм. — М.: Наука, 1969.