Мешок историй про шалого малого Мешков Александр

Папа! Возьми меня, на Небиру!

В парке имени Лазаря Кагановича, в тени развесистого платана, возле старинного, окруженного высокой кирпичной стеной особняка, принадлежавшего ранее графу Ростопчину, а сегодня одному из сильных мира сего, на скамеечке с неприличным словом, жирно и старательно вырезанным на спинке анонимным мастером, основательно расположились для банкета два худых, бородатых, седовласых старца. Один, с лиловым синяком под глазом, был одет в замысловатую шапочку, созданную из рукава женской кофты, в дерматиновую черную куртку, тертые джинсы и в домашние тапочки. Другой был в мундире солдата национальной гвардии Венесуэлы с чужого плеча, простреленном на груди, который был ему к тому же явно великоват, и в дорогих туристических ботинках на толстой рифленой подошве. Он щегольски, с достоинством джентльмена курил бычок сигары Romeo & Guliett. Праздничная сервировка скамейки: бутылка виски «Chivas Rigal» наполовину полная, сырок «Печальная новость», наполовину съеденный лобстер в фольге, конфетка «Полоний», два пластиковых стаканчика, свидетельствовала о величие и значимости торжества.

— … Формальная причина развода была, как бы, мое пьянство, — говорил тот, что был «гвардейцем Венесуэлы», — А на самом деле просто любовь закончилась. Я ведь не стал бухать больше того, чем когда мы только начали встречаться. У меня с возрастом отходняк стал тяжелым. Неделю болею после заурядной, трехдневной пьянки. Если раньше, когда после катастрофы в Индийском океане или после ареста в Каракасе она говорила: пусть бухой, лишь бы живой. То теперь она уже не хочет бухого. Особенно, после смерти младенца. Она не говорит вслух, но на уровне подсознания считает, что в этом моя вина…

— Ишь ты, подишь ты, какие мы привередливые! — возмущенно хлопнул себя по ляжкам второй старец. — Бухого уже не хотят! Я так думаю, Санек, что молодого она нашла. И потому так смело ушла. Бабе уйти от достатка нелегко. Но когда образуется молодой самец, у бабы словно крышу сносит! Во главе всего сущего лежит физиология…

— Я, Коль, сам предложил ей развестись, — продолжал рассказ гвардеец. — Я так и сказал ей: Не нравится — уходи! Мне меняться в 60 лет поздно уже. Она собрала вещи и ушла. Но я ее понимаю и не осуждаю. Ей нужно реализовать свое земное материнское предназначение. Она до безумия хочет ребеночка. Ей уже 34. Через пять-десять лет уже будет поздно рожать. А мне ребенок не нужен. У меня уже есть один распиздяй — хватит! А насчет достатка… Какой у меня достаток? У меня как у латыша — хуй да душа!

— Выходит, стоит у тебя еще, Павлик, значит, по утрам? — с притворным удивлением воскликнул Николай.

— Я, Коль, ведь еще и дрочу, — рассмеялся гвардеец.

— Ну вот, давай выпьем за новый развод!!! Дай Бог — не последний! Ха-охаха-ха-щ-ха-ха-о-хаха… Кхх-кхх-кхха-а-а-а-а — а-а-а-а-б-б-б-б-б-л-л-л-л-л-и-и-и-и-а-а-а-а-адь-ь-ь-ь-ь! — закончил Колька свой смех страшным, хриплым, гулким, как крик смертельно раненной вороны, кашлем с мокротой.

— Куда шары вешать будем, хозяин? — спросил не вполне трезвый мужик в оранжевом, клоунском комбинезоне аккуратного, симметричного, правильного мужчину, с идеально ровным пробором на уложенных волосах, в торжественном черном костюме.

— Я тут не хозяин, — ответил ему коротко симметричный.

— А кто тут хозяин?

— Хуй его знает, — аккуратно ответил ему симметричный и отвернулся. — Четвертый! Я первый! Ответь мне! — сказал он негромко в невидимый микрофон. Мужик в оранжевом, клоунском комбинезоне, что-то неприличное бормоча себе под нос, пошел прочь.

В огромном дворе перед причудливым замком неведомой эпохи царила предпраздничная суета. Официантки, в белоснежных фартуках на голое тело, раскладывали приборы на длинный стол под тентом. На небольшой сцене настраивают свои инструменты музыканты джаз-бенда, одетые в одинаковые пиджаки с галунами, как у швейцаров дорогих отелей. Легкий пассат доносит аромат восточных приправ. Это в роще возле озера два десятка поваров в высоких колпаках готовят изысканные блюда на открытом огне.

Многочисленная детвора, визжа от восторга, кружится безобидными снежинками в хороводе вокруг атлетического парня, с длинной, седой, искусственной бородой, одетого волшебником: в чалму и черный плащ со звездами. Ему помогает безгрудая фея в длинном, серебристом платье с рукавами-фонариками, мешковато сидящем на ее худой фигуре:

— А ну-ка, ребята! Кто знает ответ на загадку: Зимой и летом одним цветом? — загадочно улыбаясь, спрашивает она. — Кто угадает — тому приз — шапка-невидимка!

— Машина! Велосипед! Танк! Глаза! Нос! — кричат дети.

В общем веселье не принимает участие лишь одна девочка, лет пяти. Она сидит прямо на траве, одетая в голубое платье, отороченное знаменитыми бельгийскими кружевами ручной работы, с высоким воротничком-стоечкой. На шее — золотая цепочка. В маленьких розовых ушках — небольшие бриллианты. Лицо ее ничего не выражает.

— А что у нас Машенька не играет? А? — спрашивает ее участливо атлетический чародей, с гипертрофированным участием склонив к ней свое бородатое лицо, дыхнув на девочку ароматом коктейля нескольких сортов вин, джина, текилы, водки и виски.

— Ну-ка, пойдем хоровод водить с нами? Пойдешь! Ребята! Давайте все вместе, дружно позовем Машеньку хоровод водить! Ма-шень-ка! Ма-шень-ка!!! Идем хоро…

Неожиданно девчушка сильно и метко, словно охотник-индеец, плюет в исполненное заботой лицо чародея и попадает ему точно в глаз.

— О-о-о-о-о-о-ууууууу! Как мне больно-о-о-о-о! А-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!! Больно мне, больно-о-о-о-о-о! — не то притворно, не то по-настоящему, уморительно начинает кружиться на месте чародей, схватившись за глаз. Детвора покатывается от смеха и валяется в траве. Девочка сидит без эмоций.

— Оставь ее в покое, Ермолай! — говорит волшебнику строго дама в белом брючном костюме с высокой прической «Бабетта» в стиле 60-х годов. — Весели лучше остальных детей. Усердствуй, Ермолай!

Она осматривает строгим, хозяйским взглядом свои просторы, «шуршащую», словно пчелы в улье, многочисленную дворню и, по-видимому, остается довольна. Потом глядит на маленькие часики, обрамленные драгоценными камнями, на почти готовые к празднику столы, и выражение довольства слетает с ее ухоженного лица и сменяется на маску досады.

— Где же шары, черт возьми? — она резко, словно солдат роты почетного караула, разворачивается и направляется к замку.

— Папенька прилетел! — говорит негромко, но отчетливо девочка, низким голосом, поднимается с травы и уверенно идет к воротам.

— Маша! Не ходи к нему! — мгновенно остановившись, строго кричит ей во след женщина в белом брючном костюме. — Четвертый, проследи за ней! — скомандовала она в невидимый микрофон. Но девочка, не слыша ее, словно робот, продолжает свое движение к забору. За ней в десяти метрах следует аккуратный секьюрити в черном костюме дипломата.

— Представляешь, сучка какая! Прямо в глаз попала жвачкой! — тихонько поябедничал фее оскорбленный и униженный чародей, в раздражении скидывая колдовской колпак.

— Да не три ты его! — убрала руку мага от глаза фея, — Дай-ка посмотрю! Ни хуя себе!!!!! Какой потрясающе точный плевок! Вот так именинница!

— Ну, что сидишь? Наливввваай! Едренть! Люди наивно полагают, что некие ольмеки передали майянцам свои знания и календарь. Ольмеки! Я смеюсь: ха-ха-ха-ха! О-э-у-ю-у-у-у-у-у-ук! Кто такие ольмеки? Откуда у них, полуобезьян, живущих стадом, на уровне первобытной общины, знания о космосе?? Никакие не ольмеки, а мы! Хотя, какая разница? Русский безумец Юрий Кнорозов открыл миру язык майя, и сразу началась паника. Он ввел их в заблуждение. Сознательно или нет, уже не просчитаешь. У майя было куча календарей: для земледельцев, для оракулов, для рыбаков, для духовной знати. Да кто они вообще такие — эти майя? Почему все думают, что они обладают какими-то космическими знаниями?

Да, это была цивилизация, и на самом деле она вполне вписывается в рамки всего того, что происходило на нашей земле. То есть, все первые цивилизации возникают на территории между тропиками, где находятся оптимально комфортные и дискомфортные условия. То есть, с одной стороны, не умрешь. А с другой стороны, все-таки что-то тебя заставляет работать и включать мозги. Поэтому она ничем не отличается от Индокитая, от Северной Африки. То есть, все это идет в рамках общих процессов развития цивилизаций. Майя как таковые появились где-то в первые века нашей эры, как наследники предыдущих культур — там ольмеки, как классическая основа считается, потом культуры Тихоокеанского побережья — исаапа там и ильбаол. И потом появляются майя. Возникают они на территории Гватемалы, Мексики, Белиза и краешек Сальвадора и Гондураса. То есть достаточно обширная территория. Появляются первые города, и они проходят несколько этапов своего существования. То есть научное знание уже разрабатывалось в первом веке до нашей эры, то есть еще до появления майя. Майя его восприняли, развили, довели до какого-то совершенства и создали такой вот очень точный календарь. Календарь — это счет дней. Сказать, что сохранился календарь и показывать вот этот дурацкий круг ацтекский и говорить, что это календарь майя — это вот то, от чего можно просто падать в обморок сразу. Календарь — это система счета дней. То есть, формально была выбрана дата начала счета дней — это 3114 год до нашей эры. Причем, по разным корреляциям и расчетам, поскольку, как вы понимаете, сутки не равны 24 часам, а год не равен 365 дням, то все время нужны вот эти корректирующие показатели. Поэтому о точных датах говорить просто смешно — их несколько вариантов. Это все хуйня полная! Это всегда придумывают и подгоняют под очередную дату Конца Света. И все ученые пользуются одной условной для того, чтобы хотя бы понимать друг друга. И вот 3114 год до нашей эры — это начала счета календарного майя, которое записывалось датой 0000 — вот так. Потом на 354 год до нашей эры — то есть это как раз заканчиваются ольмеки — приходится дата, которая записывалась тоже круглой датой — 7.000. И вот эта дата совпадала с прецессионным смещением, то есть солнце в весеннее равноденствие переставало входить в созвездие Овна и переходило в созвездие Рыб. Давай еще, что ли, по одной? Хули сидишь? Наливай! Что-то руки стали зябнуть! Поехали!!!

У металлического решетчатого забора стоит подтрёпанный жизненными водоворотами мужик, с выдающимся, подвижным кадыком под небритой пупырчатой кожей. Брюки его выглядят так, словно по ним еще совсем недавно совершал маневры тяжелый танк. К тому же от них исходит дурман, будто их мариновали в моче. В его пиджаке, похоже, ходил еще Лев Толстой, потом Чехов, Бунин, Ленин. В общем, износился пиджак основательно, пока не попал к мужику. Рубашки под пиджаком не было вовсе. Или она попросту истерлась со временем.

— Папенька прилетел! Оуа! О-о-о-о-о-а-а-ау-у-у! Папенька мой прилетел! — повторяя словно заклинания, эти странные для человеческого уха звуки, девочка походкой робота шла по траве к мужику.

— Мужик, ты, случаем, не знаешь, куда шары вешать? — окликнул потрепанного мужика, уже прилично бухой шаровес в оранжевом комбинезоне, возникнув из кустов рододендрона, словно черт из табакерки.

— Не знаю. Я не местный, — ответил потрепанный, пристально вглядываясь в девочку, приближающуюся к забору, и почесал волосатую грудь.

— Понято! — рявкнул оранжевый шаровес и исчез в никуда.

— Тебя по-хорошему просили больше не приходить сюда? — тихо, но раздраженно спросил охранник мужика, — Ты дождешься, козел, что тебе просто пиздюлей навешают.

— Апап! Ыт леширп! — радостно подпрыгивая от нетерпения на месте, спросила мужчину девочка, схватившись за прутья забора. Охранник в костюме дипломата, отойдя на десять метров, терпеливо и дипломатично наблюдал за встречей.

— Может прогнать его? — спросил он в микрофон. — Хорошо.

— Тевирп! Яалим! — кивнул девочке потрепанный жизнью мужчина, которого только что назвали «папой».

— Ым медеу? — в нетерпении подпрыгивая, недоверчиво переспросила девочка.

— Тен! — грустно ответил мужчина, с беспокойством наблюдая, как к забору неторопливо приближается женщина в белоснежном брючном костюме с высокой прической «Бабетта» по моде 60-х годов.

— Я тебе говорила: не приходить сюда больше? — не дойдя до забора, крикнула женщина, но на слове «приходить» пустила «петуха». Прокашлявшись, повторила:

— Я тебе говорила, не приходить больше сюда?

— Но сегодня у Машки рождения День!

— Забудь о ней!

— Я подарок ей принес. Вот! Это вечный двигатель!

Мужик достал из пластикового пакета нелепую деревянную конструкцию. Женщина взяла ее в руки, повертела и в гневе хрястнула об коленку. Конструкция рассыпалась.

— Маа-а-а-а-а-а-а-ама-а-а-а-а-а-а-а-а — завизжала от гнева девочка.

— Ты видишь, что ты приносишь в наш дом? Истерику! Скандал!

— Я вечный двигатель принес… — оправдывался мужик.

— Саша! Не делай из нас идиотов!

— Мама! Ты сломала вечный двигатель! — неистово орала девочка, топая ногами в нелепом танце.

— Можно спросить тебя одну вещь? — спросил мужик, стараясь перекричать рев девочки.

— Валяй! Спрашивай! — великодушно ответила женщина.

— У тебя с ним началось, когда ты еще со мной была?

— Зачем тебе это знать? Поезд ушел!

— Просто интересно. Ты же каждый день молишься Богу. Ты как с ним договорилась? Или у тебя другой Бог?

— Слушай! Ты чего добиваешься? — женщина побледнела от гнева, — Тебя сейчас отсюда ногами вперед вынесут! Ты в то время забыл, когда прикасался ко мне. Запомни. Если женщина уходит к другому — виноват сам мужчина. А то вы думаете: жена, куда она денется! Можно и не ебать! Перебьется! Лучше по блядям шляться! — срываясь на крик, говорила женщина.

— Вообще-то при Маше можно было бы воздержаться от таких слов.

— Заткнись! Тварь! Ты прекрасно понимаешь, что Маша больна на голову! И виноват в этом ты! Пьянь!

— Ты слома-а-а-а-а-ала-а-а-а-а ве-е-е-ечныы-ы-й двигатее-е-ль!!! Су-у-у-ч-ч-чк-а-а е-еба-а-ана-а-ана-на-наа-а-а-яя-а-а! — продолжала реветь девочка.

Я весь вечер звонил куда-то, но подходила всегда одна и та же женщина, которая звалась Люба, и отвечала скучным, бесцветным голосом одно и то же:

— Это уже четвертый несчастный случай за эту неделю!

Оля, официантка из ресторана «Пирамида», всю ночь слушала оперу «Нотр Дам де Пари» и плакала от переполнявшего ее восторга. О ебле не могло быть даже речи. Утром мы проснулись с Елкиным в одно и тоже время и, не умывшись, встретились на кухне, всклоченные и одутловатые.

— Выебал? — деловито спросил он, разливая по стаканам южно-африканское вино из квадратной коробки.

— Нет, — честно ответил я.

— А что так?

— Она всю ночь ревела под оперу «Нотр Дам де пари», будь она не ладна!

— Кто? Опера?

— Да. А ты?

— Я выебал, — гордо сказал он и махнул стакан без тоста.

Мы, два старых, женатых пердуна, сняли этих девчонок вчера на фестивале латиноамериканской музыки в парке «Эрмитаж». Они смущенно жались возле платного туалета.

— Девчонки! Позвольте пригласить вас на самбу! — весело предложил я. У них совсем не было денег даже на «пописать». Мы с Елкиным их великодушно угостили. Исполненные благодарности девицы после этого готовы были идти с нами на край света. Мы поехали к Елкину. Жена его с детьми была в отъезде на родине предков, в Калаче. Моя (не помню, как звать) неважно пахла. Я бы сказал — воняла. Отчасти и это было причиной того, что я не сильно настаивал на совокуплении. Так: пару раз попытался завалить ее страстным поцелуем, но получив отказ, успокоился. О чем ничуть не жалею! Да что там, у меня случались и более страшные дамы. Была Оксана из БСМП, Лилька верстальщица из рекламной газеты, еще одна Лилька — баскетболистка двухметровая. У нее еще был муж — чемпион Европы по боксу. Я сильно рисковал. Нинка Пащенко была и ее сестра Галка. Они сначала, в студенчестве были красавицы, потом стали жутко бухать и в одночасье стали дурнушками. В студенчестве они мне не дали. Почему — не ведаю. Не дали и все! Хотя Нинка ночевала у меня и даже голову мыла. Волос потом осталось в ванне куча. Почему в молодости не дать-то? Непонятно. Ведь в молодости — самое давать! Гормоны играют и поют! Столько радости можно получить! А потом, в зрелости — бери — не хочу! А на хуя нам ебля в зрелости? Так! Для самоутверждения. Кайфа уже нет. Я в зрелости дудо-лил их обоих, поскольку тогда сам страшно бухал. А бухому — баба по колено! Почему-то часто возникает в памяти девушка-скрипачка из моей юности, живущая в соседнем доме. С ней я кончал в подъезде, даже не вставляя, а просто трясь писюном о ее лобок. Эх! Юность непросыхающая моя! Но случались в моей жизни и девки необычайной красы! Анжелка Волощук, Аленка Ниязметдинова, Наташка-лапочка. Все мужики недоумевали: я страшен, как черт, а со мной девки писаной красы, модели. Закономерности никакой!

Я веду плавный образ жизни. Я никуда не спешу, потому что знаю, что я буду жить вечно. Я пишу повести, рассказы, сценарии, которые никому не предлагаю. Просто так, для кайфа пишу. Жизнь моя земная подходит к концу. Я ей доволен — во как! (тут я делаю жест ладонью по шее). Моя жизнь была наполнена любовью и животными страстями, болью, страданиями, разочарованиями, предательством, мучениями, но в основном — радостью. Я закончил два высших учебных заведения (одно — военное) четыре раза сидел в тюрьме (дважды — за рубежом), трижды нес ярмо семейной жизни, служил в армии. Я часто пытаюсь объяснить земным людям, что каждый день надо воспринимать как Божий Дар! И радоваться ему, как радуется дитя подаренной игрушке. И играться в эту игрушку на всю катушку. Я поэт — зовуся Светик! От меня вам всем приветик!

В земной жизни много радостей. Да то же бухание! Чем не радость? Но только в случае, если есть альтернатива! Это как одиночество. Само по себе оно Прекрасно! Но если, кроме него, больше ничего нет — то это — смерть от Тоски. О! Сколько на Земле Прекрасных абстрактных понятий, которые есть, но их нельзя пощупать и сжечь на хуй!

— Зачем он переодевается в это свое грязное вонючее тряпье, не знаешь? — спросил Серегу Жора Чупырко, любовно протирая тряпицей серебристый «Valter». — Зачем рожу мажет землею… Соплю приделывает искусственную в нос… Фу!

— Для конспирации, Жор, наверное… Может, от жены что-то скрывает? Он ее наебывает. А она такая лапочка. Жалко ее. Да он вообще мутный какой-то… — ответил лежащий в салоне «Дефендера» Серега, не открывая глаз, — Я вообще о нем мало что знаю. Он, мне кажется, какой-то агент. Я вожу его три года, но почти ничего не знаю о нем. Где работает? Чем занимается? Он раньше запойным был. Потом завязал и в гору пошел резко. Мне повар ихний, черномазый Маруф рассказывал… Ну, ты видел его. Он из Габона. А барин-то то наш любит всякую африканскую еду. Ему специи из Эфиопии доставляют. И это еще, мясо крокодила… Я пробовал. Гадость.

— Да я знаю. Я сам пробовал пару раз. Телятина и телятина. А насчет того что мутный, я знаю. Оттопыриться любит. Я его в Мексику сопровождал, в Белиз и в Бутан. Он там оттягивался по-взрослому с блевотиной и с блядями. Я его из кабака на себе в номер таскал. Тяжелый гад. А так по нему и не скажешь!

Неожиданно раздался треск кустов и оттуда вышел диковинный, смешной мужик в оранжевом комбинезоне со связкой шаров в руках.

— Мужики! Не знаете, куда тут шары вешать?

— Шары? — переспросил Серега.

— Шары? На хуй нам твои шары! Быстро ушел отсюда! Быстро! — грозно сказал Жорка.

— Все-все-все… Простите меня… Убегаю, мужики! — испуганно и торопливо откланялся оранжевый. Один из шаров в связке громко лопнул, — Просто шары заказали…

Через секунду мужик уже растворился в лесном пространстве.

— Неужели так бухал? — воскликнул запоздало Серега, в удивлении, — С блевотиной? С блядями? Мне он казался таким, как это… Ну, праведником… Таким, знаешь, правильным, строгим, религиозным. Он же в церковь ходит каждое воскресение.

— А то!!! — рассмеялся Жорка, — Каждый день в поездках новые проститутки! Я от такого разврата просто в шоке!!! И ведь не мальчишка уже!!!! Особенно в Бутане. Он знаешь, как говорит? Он говорит: страннику можно ибаться и грешить. Бог простит путнику, потому что путник все искупит тяготами жизни.

— Хороший отмаз!!!

— Да хуй с ним! Платит, да и ладно! Пусть хоть упьется! Затянешь дорожку?

— Давай, — не стал заставлять себя долго упрашивать Серега.

Они затянули по дорожке с капота «Дефендера». Посидели молча пять минут, прислушиваясь к ощущениям организма.

— Хороший кокс! — наконец довольно крякнул Серега.

— Это я у него пизжу из сейфа. Помаленьку. Он и не замечает. Я код подглядел еще год назад. Только молчок!

— Могила, братишка!

— Папка! А ты еще прилетишь еще? — спросила Маша, с любопытством вертя в руках жалкие остатки вечного двигателя.

— Нет! Я улетаю навсегда, — ответил оборванец.

— И мы с тобой никогда никогда больше не увидимся?

— Мы увидимся в другой жизни.

— Саша! Не мучай девочку! — воскликнула женщина, — Куда ты улетаешь? У тебя на трамвай денег нету! Улетает он. Ей сегодня подарили коня! Настоящего! Он родственник Шарифа Дансера. Четыре миллиона стоит! А ты ей деревяху притащил! Не позорься!

— Это вечный двигатель! — возразила Маша. — И машина времени!

— Ты никогда не жалела, что ушла от меня? — спросил Сашка.

— Да если бы ты не пил, я бы никогда бы не ушла, — ответила тихо женщина, — думаешь, мне вот это все богатство нужно? Когда в душе пусто, это все не имеет значения. Просто тут ко мне относятся как к человеку. Понимаешь? Цветы каждое утро! Я замучалась с твоими пьянками! Мне не нужно было богатство! Мне нужен был ты трезвый! Девочка родилась с отклонениями именно из-за твоего бухания!

— Она нормальнее и умнее, чем мы все, вместе взятые! Она мудрая!

— Папа! А ты еще прилетишь? — с упорством спросила Маша, топнув ножкой.

— Нет! Я улетаю навсегда.

— Улетает он! — воскликнула женщина и впервые рассмеялась и оттого сразу похорошела, — Выпить хочешь? Горе ты мое? Выпьешь и улетишь, как всегда…

— Хочу! — не заставил себя упрашивать Сашка.

— Олег! — крикнула охраннику женщина, — принеси коньяка сэру. И закусить чего-нибудь.

— Слушаюсь, мэм!

— Папа! А ты прилетишь еще?

— Нет! Я улетаю с вашей планеты навсегда!

— А куда?

— На Небиру.

— Это далеко?

— Да нет. Несколько тысяч световых лет.

… А вот эти, ебучие, прецессионные смещения, когда восходит солнце в одном из зодиакальных созвездий, они длятся примерно 2000 лет. Понял ты? Да не спи ты! На хуя я тогда тебя позвал? Чтобы с самим собой поболтать? Встряхнись! На еще выпей! Хотя стоп! Так вот! Майя рассчитали вот эту дату и поэтому связывают себя во многом… а для майя это было созвездие Ягуара — то, что для нас Рыбы. И майя это связывали с созвездием Ягура — поэтому эпоха майя — это эпоха как бы Ягуара идет. То же самое, что в Старом свете новую эру связывают с Иисусом, с Христом и с Рыбами, то есть Рыбы — символ Христа, а на самом деле Рыбы — это зодиакальное созвездие, которое связывают с Христом, то есть в котором начинает восходить солнце в весеннее равноденствие. Оттуда и вся вот эта история с Пасхами и прочими расчетами по Луне после весеннего равноденствия. И у майя был тот же самый процесс. То есть ученые, где бы они ни были, они везде одинаковые. И поэтому говорить о том, что майя там эзотерические… Нет, это просто ученые. Как говорил Кнорозов, ученый, где бы он там ни был — в Новом свете, в Старом — везде ученый один и тот же. И звездное небо, астрономия тоже везде одна и та же. Поэтому ученые всегда работают над познанием мира. Там каким они языком и на каком языке они это описывают — это второй вопрос и он не имеет никакого значения к астрофизике, к астрономии и к каким-то конкретным знаниям. Поэтому у майя ученые были хорошие — это известно и понятно, потому что они действительно астрономические знания, которые они оставили нам и записали — они поражают, конечно, своей точностью. Ну что мы застыли? Разливай! Епть! Да не гоню я. Просто мерзну. Налей-ка мне еще пятьдесят грамм… сенк ю… Наше здоровье….

Все священные книги основаны на каких-то реальных событиях. В какой степени можно соотнести реальные исторические события жизни майя и события, которые описываются в священной книге майя ПОПОЛЬ ВУХ?? Это ихняя Библия. Если даже взять Новый Завет — вот почему-то никто не соотносит переход от лунного календаря в солнечный с появлением Христа, с созвездием Рыб зодиакальным. То есть, все пиздят об эзотерике, о высокой духовности, все сплошь и рядом очень духовные, такие чистые, блять, охуеть можно, никто не понимает, что это за памятник и не пытается понять. Когда испанцы захватывали Америку, кровь лилась такими реками, что вообще ни в сказке сказать, ни пером описать. И вот если вернуться к ПОПОЛЬ ВУХ, к этому памятнику майянской культуры, то это просто зашифрованное сообщение понимания строения Вселенной и мироустройства. Майя верили в реинкарнацию — как и все народы. О том, что тело — смертно, душа — бессмертна. Ты веришь в эту хуйню? Я не верю! Я знаю! И одна из концепций такая, что душа уходит в космос, проходит в Млечный путь и потом, в виде падающей звезды возвращалась на землю. И другая, более древняя идея — вырастало мировое древо, на котором вырастали плоды. И плоды, по игре слов (у них называется — ич) это и лик, и глас, и душа, которые возвращаются. Плод символизирует на самом деле не отрезанную голову, он символизирует возвращающуюся душу. Это семантическая игра слов. Душа возвращается и возрождается в новой девушке. Я жил среди майя некоторое варемя в Чичен Ице. Там их до хуя и больше. Я жил в семье Эдуардо. Мы производили сувениры: деревянные Игуары, пирамиды. Это основное их занятие. Это до сих пор прекрасный народ, у которых душа не поражена коррозией порока и мерзости. Они не сохранили многое из своей древней культуры. По причине жестокого доминирования испанского католицизма. Но они, блять, охраняют свою нравственную культуру.

Да, у майя были человеческие жертвоприношения. Но у кого их не было, назовите мне хоть один народ? У тех же славян и то были! На Масленицу сжигают чучело — это козел отпущения, на которого сваливали все грехи, сжигали и отправляли потом по реке. В древности сжигали человека. А потом заменили чучелом. Все цивилизации идут по пути как бы замены реального убийства, заменой его символом. Еще Лев Толстой писал, что людоедство на каждом христианском причастии, когда телом и кровью христовой. Это же тоже восходит к древнему обряду, который был забыт, отброшен, заменен символом. И точно так же майя — они ничем не отличаются от всех других. Еще Фрезер в своей замечательной «Золотой ветви» четко описывает все абсолютно аналогичные обряды. Ты что спишь? Твою мать! Для кого я это говорю?

Бутылку коньяка принес официант на подносе. Там же стояли два бокала и тарелка с различными закусками, камамбер в кляре, устрицы Рокфеллер, мидии по-французски. Секьюрити, с недовольным лицом, шествовал чуть позади и что-то уже жевал, схваченное впотай с подноса.

— Олег! — воскликнула гневно женщина в белом, — Я, по-моему, хорошим русским языком сказала: принеси коньяку. Чтобы не официант принес, а ты!

— Какая разница? — тихо пробурчал парень.

— Разница? Есть разница! Ты уволен! — сказала жестко блондинка, — теперь понял: какая разница? Пшел вон…

— Пап, а ты когда вернешься?

— Ну, Ольга Сергеевна, ну, давайте я разолью…

— Я не скоро вернусь, дочка.

— Пшел вон, я сказала! — взвизгнула женщина.

Олег уныло поплелся прочь, на ходу снимая пиджак и бросая его прямо на газон.

— Скоты! — покачала головой Ольга и крикнула уже на слугу, — Что стоишь? Наливай!

— Зачем ты на всех кричишь? — тихо спросил Сашка, — можно ведь спокойно. Почему ты такая злая? У тебя все есть! Ты богата. Можешь покупать дорогие вещи, путешествовать… Ты же хотела… Вот Олега обидела. Ты же спишь с ним?

— Пап, ты когда вернешься? — дергала за рукав отца девочка.

— Это мое дело! Понял? — покраснела Ольга.

— Я вернусь не скоро. Вернее, я не знаю, — сказал дочери Сашка, — Нет. Я не вернусь.

— Я сама не знаю, почему я кричу. Ничего не могу с собой поделать. Это, наверное, как ты не поймешь: почему ты бухаешь.

— Но я протрезвею и стану опять нормальным. А ты? Ты же не можешь не злиться?

— Это, Санек, моя натура. Такой меня создал Бог. И с этим нельзя и не надо бороться! Это значит идти против воли Бога, ты сам так сказал!

— Ты стала говорить о Боге. Это уже хорошо. Гневливость — это смертный грех, как Зависть и Праздность. В то время как пианство — это душевная болезнь. Среди семи смертных грехов нет пьянства. Но есть гнев и зависть!

Грех надо изживать. А пьяниц жалеть. Спасибо (это он сказал официанту, протянувшему ему бокал с коньяком). Ну, давай, что ли за доченьку нашу выпьем?

— Папа! А ты когда прилетишь снова за мной?

Сашка выпил, крякнул и, протянув руку сквозь решетку, взял камамбер в кляре.

— Не вернусь я на эту Планету! Она гибнет!

— Что ты плетешь ребенку? — простонала протяжно Ольга, — Что ты плетешь!

— Налей-ка на посошок! — сказал Сашка. Взяв бокал, он встал в драматическую позу: отставив одну ногу назад, протянул руку к дочери и продекламировал с чувством:

Я улетаю в далекий путь, Ты, дорогая, меня не позабудь, Я на Землю не вернуся! Вспоминай меня, Маруся!

После чего залпом выпил до дна и шарахнул бокал об землю. Бокал не разбился. Девочка рассмеялась, завизжала на манер фанаток Киркорова и разразилась аплодисментами, переходящими в овации. Она оглядывалась на маму и недоумевала, почему та стоит нахмурившись, низко голову наклоня, и исподлобья смотрит на веселого папку.

— Паяц! Ох, паяц! — проскрипела Ольга сквозь зубы, — Ты смешон и жалок! Ты прожил жизнь свою паяцем. У тебя нет семьи, нет дома, нет денег, нет любого человека, который бы ждал тебя из твоих странствий! Ты ничего не создал! Тебе не жалко своей пустой жизни?

— У меня есть человечек, который будет ждать меня из дальних странствий. Вот он стоит! Иди я тебя поцелую, малышка!

Девочка прижалась к прутьям решетки и Сашка, встал на колени перед ней, и прикоснулся губами к ее горячей щечке.

— Ыт ясшенрев? — шепотом спросила девочка.

— Сунрев! — шепотом ответил отец.

— Не смей! Не смей, я сказала! Что ты делаешь? Я тебя просила! — закричала Ольга, — Не делай этого! Ты сделал из нее дурочку. Она не играет с нормальными детьми!

— Вот ты опять кричишь. Ты уверена, что именно ты нормальная и они — нормальные? — спокойно спросил Сашка, поднимаясь с колен.

— Уходи отсюда! Быстро! Или я спущу собак! Собаки! Ко мне! Тони! Вовчик! Барак! Ко мне!

— Я ухожу, — сказал Сашка, шмыгнув носом, с тоской посмотрев на бутылку коньяка на подносе официанта и показав девочке своими сучковатыми пальцами кольцо, повернулся и, прихрамывая, торопливо зашагал к лесу.

— Апап! Адгок? — крикнула ему вслед девочка.

— Зереч дог! — услышала она крик отца уже из лесу.

Кусты затрещали раздираемые каким-то крупным существом.

— Поехали быстро! — крикнул появившийся из кущи Сашка, — Быстро!

— Слушаюсь, барин! — Жорка вскочил с капота, услужливо раскрыл перед Сашкой двери «Дефендера». Серега завел мотор. Сашка сел на краешек сидения, споро скинул свои вонючие штаны и бросил их в кусты. Пиджак, в котором выступал Ленин, Троцкий и Чехов, словно раненная птица, полетел вслед штанам.

— Трогай! — скомандовал Сашка, выбривая электробритвой щеки. «Дефендер», мягко переваливаясь из стороны в сторону на кочках, понесся по лесной дороге. На заднем сидении Сашка переоделся в шикарный костюм от Бриони, висящий на вешалке, и, глядя в зеркало, стал влажной салфеткой вытирать грязь с лица своего.

— Куда сейчас, ваше преосвященство? — спросил Серега.

— Ваше превосходительство! — поправил его Сашка, — Домой!

…Пойми ты, тупая башка! Календарь — это всего лишь счет дней. Вот майя и начали они от своей первой нулевой даты и потом прибавляют день, день, день… Тупая ты башка! Чем больше период — тем больше они его как бы зазиповывают — вот мы же не говорим 365 дней, мы говорим год. Так же и майя — у них он сжимается в год, потом сжимается там в цикл по 20 лет, потом побольше. И все. А потом еще день, еще день, и до бесконечности. Дай-ка зажигалку. Куда она подевалась? Блять! А! Вот она! У меня! Так вот! В городишке Эльтортугеро — это в штате Табаско в Мексике, я там жил пару месяцев, — был обнаружен памятник. Это не стела, это панель такая с двумя ушками. Ее обнаружили в 1958 году. И где-то в 70-е уже было опубликовано, что эта панель календарная таблица. 2012 год — по расчетам майя — это солнце выходит из созвездия Рыб и переходит в созвездие Водолея в весеннее равноденствие. И все. Больше ничего не случается. Заканчивается вот этот период, когда солнце переходит в следующее созвездие зодиакальное. По нашему принятому календарю это случилось, условно говоря, в Миллениум, хотя для космических явлений это смешно говорить — плюс-минус там сто-двести лет и назначать какой-то день — это вообще со смеху умереть. Тем более там расчетная дата вообще для конца цикла, которая наиболее принята — 23-е. За 21-е вообще уже начали придумывать от балды только для того, чтобы подогнать ее под самый короткий день и то только потому, чтобы привязать это к вновь растущему солнцу и нагнать ужасов всяких. На этот день не приходится никаких знаменательных явлений, типа затмений и прочего. Ничего не случается такого выдающегося. И то, что идет в этой надписи на этой панели, на самом деле, речь идет о том, что Марс начинает реверсионное движение в своей петле. Вот когда Марс наблюдать, то он движется как бы так, как все планеты, потом делает петлю и потом так. Это хуйня полная, иллюзорное наблюдение, но, тем не менее, астрономы это фиксируют как реальное. И там пишется вот про этот «болон ёк ты Марс», который начинает реверсионное движение. Оно, кстати, начинается не 21-го, а 25-го в этом году. И все. А Марс это делает каждые два года. Там у нас еще что-то осталось? Разливай до конца. Ничего. Еще сгоняю! Денег куча! Голова? А если и будет, то мы ее подлечим с утра тем же способом, что и сегодня!

Ты что, пользуешься славянским календарем каким-нибудь допотопным? И не знаешь ты его… Точно так же и современные майя, которые на самом деле очень многие даже среднюю школу закончить не могут по причине этой общей нищеты. Поэтому они ничего этого не знают и понятия не имеют. Даже в этом местечке, где была найдена эта доска, на самом деле мы поехали вот с нашим проектом в прошлом году и там вот местное начальство и население впервые узнало, что весь сыр-бор по поводу 2012-го идет именно от их этого местечка. А им это было без разницы. И потом началась вот эта сильная волна для привлечения туризма в Мексике и тогда стали везде навязывать вот эти идеи, что это переход от одного к другому, новая эпоха, вот индейцы майя страшно все счастливы от того, что они переходят. Они это узнали от СМИ — и те, которые пошустрее, тут же начали организовывать всякие мероприятия, потому что они тоже от туристов получают деньги. Я считаю, что они имеют право на это. Но научных знаний у них нет никаких — в этом можно не сомневаться. Да, культурная традиция была нарушена. Когда появились испанцы, в рот их ебать, в начале 16 века, тут уже была разрушена, во-первых, государственность, была разрушена система своего образования и была уничтожена система своей науки. А для таких вещей обязательно надо воспроизводить. И майя уже не могли в своих детях воспроизводить вот эту старую модель знаний. Дети были запихнуты все в христианские школы, поэтому они уже росли, как модно говорить, в парадигме европейской, так сказать.

Поэтому у них от старых знаний какие-то смутные идеи остались. Они сегодня все майя в глубокой жопе. Конечно, это общая проблема для всех индейских народов — что для майя, что для наших чукчей или любых северных народов. То есть это народы, которые в силу исторических и всяких прочих обстоятельств занимались традиционным образом жизни, они не были вовлечены изначально в это мощное прогрессивное развитие. При том, что в Мексике декларируется, что все равны, там нет никакого расизма и прочее, тем не менее, там четко действует это деление, и индеец всегда как бы немножко менее равен, чем все остальные. И поскольку у майя нет специальных образовательных программ для детей, которые могут позволить им интегрироваться в современное научное пространство, они по-любому, даже если они дотянут до конца школы, им очень трудно поступить в вуз и делать свою карьеру. Потому что нет денег, во-первых. У них очень много комплексов, связанных с депрессиями — то есть с правополушарным восприятием мира, с ощущением как бы своей второсортности.

Какие шары? Мужик! Откуда я могу знать — куда вешать шары? Я похож на человека, который знает, куда вешать шары? Я знаю, как их залить!

Так вот! Университеты, которые сейчас специально создаются для индейцев — это тоже не есть правильно, потому что это некий патернализм, который изначально их формирует как бы как людей отдельных, которые, с одной стороны, меньше на что способны, а с другой стороны на что-то претендуют. То есть вот такая больная проблема. И поэтому большинство индейцев продолжает жить в деревнях, ведет традиционный образ жизни, занимаясь сельским хозяйством. На Юкатане, особенно с развитием сейчас мощного туризма, они вот идут в обслуживание туристских зон, гидами — то, что дает им заработок уже. Это для них хорошая возможность заработать. Поэтому на самом деле это немножко грустная история. То есть майя есть, но посмотреть, как они живут, конечно, слезами обольешься. А большинство людей просто путали календарь урожаев с ритуальным календарем и вычисляли свои даты Конца Света. Или впадали в другую крайность. Убеждали окружающих в том, что вообще никакого Конца Света не будет. А будет простой и безоблачный переход в эпоху Шестого Солнца. Один календарь закончился, начался другой. Просто переход от эры Рыб к эре Водолея. Хуй вам! Эх! Ребята! Если бы все так просто!!!!

Тут и без календаря понятно, что вашей Земле приходит пиздец по той простой причине, что мир стоит на пороге глобальной природной катастрофы? Неужели ежемесячные наводнения, ураганы, цунами, землетрясения, извержения вулканов не говорят им, что Земля свое уже отжила! Солнечная активность через пару месяцев превратится в сверхактивность и разрушит все живое и неживое. Проснутся спящие вулканы и возникнут новые. Астероиды летают все ближе и ближе к земле. Достаточно одному из них попасть в землю, как сразу сместится земная ось. Один из них уже летит к Земле. Они попытаются его расстрелять, но не попадут! А это полный пиздец. Да что там астероид??? Уже сегодня на Земле есть техника способная уничтожить планету за считанные минуты. Даже этот ваш андронный коллайдер! Кто вам внушил, что он безопасен? Да если вы разгоните элементарные частицы, вы их уже не остановите. Они продырявят вашу планетку, как глист жопу! Съебывать надо, земляне! Съебывать побыстрее и подальше!!!! Вот над чем надо работать, а не над вашим ебучим коллайдером! Что вам даст коллайдер? Ответ на вопрос о происхождении Земли? Зачем вам происхождение? Ее не станет через пару месяцев! Да. Сегодня я уже пить не буду… Все! Я отрубаюсь…

«Дефендер» цвета «металик» резко затормозил возле старинного, окруженного высокой кирпичной стеной, особняка, принадлежавшего ранее графу Ростопчину. Металлические ворота автоматически открылись, и машина проехала внутрь охраняемой территории. Двор представлял из себя запущенную рощу, с березками, сосенками, елочками и дубами. К машине, радостно виляя хвостом, подбежал огромный добродушный сербернар. Из дверей особняка вышло стройное ослепительно красивое создание женского рода тридцати лет в полупрозрачном халатике и, улыбаясь светлой улыбкой, приветливо помахала в сторону авто. Подбежав к машине, она бросилась в объятия Сашки.

— Я тебя жду, а ты не звонишь и трубку не берешь! На два дня загулял! Это преребор, Санек! Ну, почему ты так делаешь? Я уже тут не знаю, то ли ты уже улетел на другую планету, где роуминга нет…

— Успокойся, малышка! Все в порядке.

— Прикажете накрывать, о, мой господин? О!!!! Ты уже выпил? — девушка принюхалась к Сашкиному лицу. — Звонила Танюшка, Митина жена. Они собираются в Бали. Нас зовут с собой. Ну, Санечек, ну очень хочется…

— Да я не люблю компании…

— Ну, на недельку…

— А нам что делать, ваше превосходительство? Ждать? — спросил Серега, вытирая тряпицей лобовые стекла «Дефендера».

— Бали какое-то. Тут тебе чем не Бали? — бурчал, глупо и счастливо улыбаясь, Сашка. — Погодь! Подожди накрывать, — он нежно погладил жену по курчавым волосам, — Я сначала ванну приму, потому поплаваю полчасика. Я не очень голоден. Хотя, может быть, и Бали. Почему нет?… А вы все уже… По домам. На сегодня все уже…

— Я с тобой поплаваю, Санечек!.. Можно? — девушка прижалась к Сашке.

— А че нам завтра делать, барин?

— Конечно, моя хорошая… Поплаваем. И в сауне посидим… А вам, холопы, завтра что делати, я сегодня вечером вам сообщу.

Машина заурчала, дернулась и медленно выехала за ворота. Некоторое время Сашка с девушкой стояли молча, взявшись за руки, глядя друг другу в глаза. Из правой ноздри Сашки медленно выползала небольшая красная металлическая проволочка-антенна. Точно такая же появилась сначала из правого уха, потом из левого. Девушка знала, что такое случается с Сашкой всякий раз, перед соитием, когда он возбуждался.

— На Небиру опять собрался? — тихо и печально спросила девушка. Солнце клонилось к закату.

— Не сегодня. Сегодня я устал немного. Завтра, с утра, — ответил Сашка, поглаживая жену по упругому афедрону. Закат был кроваво-пурпурным.

— Надолго?

Они не спеша пошли к дому. Сашка на ходу торопливо снимал штаны. Из штанов показалась еще одна красная-прекрасная антенна. Легкие перистые облака, словно по мановению кисти великого художника, украшали своим замысловатым ориентальным узором Закат.

— По-нашему, на два года. По-вашему — на шесть дней, — ответил он, тяжело дыша всем телом. Антенны свисали из носа и ушей красными соплями. Где-то в вечернем о чем-то небе пела пичужка.

— Вещи собирать? — спросила она. В кустах рододендрона хрюкнула самка тапира. Пролетела мимо толстая плодожорка, тяжело маша крыльями.

— Да. — Сашка уже снял трусы и стал безтрусым.

Где-то в кустах курлыкал лазоревый мудокрыл.

— Носки новые красные положить? С Че Геварой? Помнишь, мы на Кубе купили? — спросила девушка. Где-то в глубине дома по ком-то печально пукнул старый скунс.

— На Небиру красное не носят! — усмехнулся Сашка.

— Белые положу, — согласилась девушка. Сашка бережно уложил ее на ковер прямо в прихожей. На чердаке зашуршал кукарача. Ему ответил навозник-скарабей, доедая уховертку жужелицу.

— И непременно положи угачу. А лучше — две, — вспомнил Сашка.

— Угачу? Ты же раньше никогда угачу не брал, — тревожно переспросила девушка. Где-то в роще, тревожно закричал самец казарка. Квакнула лягушка-листолаз. Плеснул в бассейне тунец желтоперый.

— А сейчас возьму. И, это, главное, золупачу не забудь, как в прошлый раз. — Сашка одной рукой миловал афедрон девушки, другой придерживал антенну, на полметра выпавшую из носа, — Там без золупачи плохо…