Червивое яблоко. Моя жизнь со Стивом Джобсом Бреннан Крисанн

Теперь я понимаю, что ее приход мог преследовать цели стратегического характера. В другой день она шла за Стивом по пятам через мою гостиную, с энтузиазмом говоря: «Какой же ты хороший отец!» Стив был довольно скверным отцом, любой мог это понять. Все также понимали, что он хотел слышать о себе хорошее, даже выдуманное. Лорен была готова делать это для него.

С момента начала отношений между Стивом и Лорен прошло около пяти месяцев, когда он попросил меня пригласить их на ужин, чтобы познакомиться с ними как с парой. Но эта просьба напрягла меня, и я не решилась ее исполнить. Забота о ребенке, особенно когда ты мать-одиночка, – довольно изматывающее занятие. У меня не было лишних денег, и к вечеру я уставала после целого дня, пока работала, проезжала сорок миль, чтобы отвезти Лизу в школу, готовила ужин, укладывала дочку, беседуя с ней и рассказывая ей историю. К 20.30 я уже обычно лежала без сил. Почему он просто не мог отвести нас троих в какое-нибудь место, чтобы мы могли поговорить, и не заставлять меня проделывать много лишней работы? Вскоре я всё поняла. Стив пытался перераспределить роли, чтобы они укладывались в его новый сценарий. В этот раз мне отводилась роль его матери, что превращало Лорен в мою сноху. Тогда становилось логичным, что я должна была организовать для них ужин.

Я чувствовала себя оскорбленной. Внутри меня все бушевало.

Неужели все снова возвращалось к одной сплошной лжи?

Я не пригласила их на обед. И не обсуждала со Стивом этот вопрос, даже не поднимала. Это привело бы лишь к кошмарному спору, поэтому я просто спустила все на тормозах, оставив дело незавершенным, как это обычно между нами случалось.

На протяжении многих лет Стив и большинство людей, занимающихся продвижением его образа, включая маркетологов, адвокатов, биографов и людей из его окружения, в разное время и разными способами пытались публично выставить меня в образе незначительной персоны, чокнутой любительницы поживиться за чужой счет и утверждали, что я забеременела, чтобы получить доступ к богатству Стива. У меня нет стремления лгать. Меня ужасает умышленная ложь. У меня крайне плохо получается врать, мое лицо меня всегда выдает. Лишь проливая свет на правду, я становлюсь сильнее. Таков закон моего бытия. И тогда насколько же странно, что меня публично облили грязью за то, чего я не делала и что Лорен успешно провернула, чтобы стать его женой? Стив уважал власть, и Лорен заработала свое место рядом с ним, поступив так, как поступила.

Глава 24

Сторожевая башня

В 1998 году Энди Херцфелд, один из первоначальных членов команды по разработке «Мака», вместе со своей женой, Джойс Макклюр, пригласили меня сходить с ними на концерт Боба Дилана в Шорлайне. Я решила не упускать возможность посмотреть на «дедулю Дилана» – так Джойс ласково называла его. Это было одно из наиболее мощных выступлений, которое я когда-либо видела. Группа музыкантов Дилана в составе четырех человек выдавала невероятно мощный звук. Мне просто снесло крышу. Когда они заиграли «All Along the Watchtower», создалось впечатление, что эта песня поднимает ветра, чтобы сотворить из пустоты шторм. Весь концерт был похож на обряд с Диланом в роли шамана. Воспоминания о том вечере и об этой песне оставались со мной все эти долгие годы по одной простой причине: частичка Стива чувствовалась внутри всех без исключения песен-святилищ, которые Дилан когда-либо написал, – возможно, что в этой сильнее всего.

В тот вечер мы сидели в ложе Воза еще с примерно двадцатью людьми. Воз! Наши встречи с ним прекратились еще до того, как Лиза появилась на свет. В антракте, когда он узнал, что я присутствую на концерте, он обернулся и взглянул на меня c переднего ряда с изумлением. Мы смотрели друг на друга очень, очень долго. Я помню, что все эти счастливые люди пытались заставить меня встать и поговорить с ним. «Поднимайся. Сядь рядом с Возом и пообщайся с ним». Однако я вжалась в свое кресло в дальнем углу ложи. Это была очень странная сцена: Воз смотрел на меня так пристально, что я просто не могла пошевелиться и говорить. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как мы общались друг с другом, но, судя по тому, как он смотрел на меня, он имел некое представление о том, через что я прошла.

Намного позже, в 2006 году, я услышала интервью Воза на Норзвест паблик радио в программе City Arts and Lectures. Помимо прочего он рассказал свою личную историю, приведшую к появлению Apple. Мне она показалась трогательной. Также было крайне интересно услышать о том, как его личность и творческая изобретательность проходили красной линией сквозь историю Apple. Я всегда знала, что Стив ожидал, что будет знаменитым, однако я никогда не думала о том, что все это значит для Воза. Не имея реального представления, я допускала различные варианты, однако, когда я слушала в тот день его интервью, передо мной предстала удивительная история, и я почувствовала, как все кусочки пазла собираются воедино. Воз рассказал, что, когда он был ребенком, он хотел стать инженером, как его отец. Не испытывая стремления к богатству и славе, он просто любил своего отца и хотел быть похожим на него.

Когда Воз разработал прототип первого персонального компьютера, Стив сказал что-то наподобие: «Хей! Мы можем это продавать». Но из этого интервью я поняла, что Воз не очень позитивно относился к идее стать сооснователем Apple и что Стиву пришлось уговаривать его на совместный бизнес. Стиву нужен был Воз, поскольку, хотя Стив хорошо разбирался в вопросах технологии, Воз был технологическим гением. Если бы Воз сделал иной выбор – как он по сути и поступил, – тогда Стиву пришлось бы найти другого Воза. Я так себе это представляю, поскольку Стив стремился двигаться вперед, стать знаменитым и создать свою марку. (Что касается другого творческого гения, я считаю, что Стив был каким-то образом воодушевлен любовью Дилана играть с амплификациями. Стив, вне всякого сомнения, был гением амплификаций.)

Вернемся к тому интервью 2006 года. Именно благодаря рассудительности Воза я узнала даже больше о том, что происходило, когда проводящий интервью упомянул одну фразу из книги Воза. Что-то о том, что он (Воз) скорее предпочтет быть парнем, который смеется, нежели парнем, который контролирует ход вещей. Интервьюер спросил, имеет ли он в виду Стива. «Нет», – сказал Воз. Это просто его «общий подход к жизни».

* * *

Иногда люди не озвучивают какие-то вещи, поскольку слишком многое понимают. Иногда они молчат, поскольку понимают недостаточно. Иногда люди говорят, не успев действительно понять. А иногда они предпочитают молчать, поскольку знают, что никто не слушает. Однако все это часть истории, эти разговоры и молчание.

Мою историю со Стивом настолько легко можно неверно истолковать, что я предпочитаю не общаться с представителями прессы слишком часто. У общества есть свои представления о типе женщины, которая утверждает, что могущественный человек вроде Стива является отцом ее ребенка, – не важно, что он и в самом деле отец нашего ребенка. Я не стремилась опровергнуть этот сложившийся стереотип.

Судьбы женщин, связанных с так называемыми великими мужчинами, мало волнуют общество. Когда мое мнение утратило значение и мне было практически не за что постоять, Стив использовал эту человеконенавистническую неразбериху, чтобы избежать ответственности (словно ответственность являлась чем-то плохим). Все просто и очевидно. Никому не было дела, поэтому я безмолвствовала и трудилась, чтобы защитить своего ребенка и позднее чтобы свести его с его отцом. Я руководствовалась материнским инстинктом, ведь у меня не было возможности бороться со Стивом и его финансовыми кругами. Мы с Лизой действительно страдали и должны были быть защищены законом и обществом. Однако так не случилось. Вместо этого я более тридцати лет училась не высовываться, наблюдая за положительными и отрицательными качествами характера Стива.

* * *

Секрет сложившегося вокруг Apple культа целиком заключался в таинственности, однако Дэниэл Коттке стал добровольным источником информации о Стиве и об Apple (а также обо мне). Я думаю, что Дэниэл начинал общаться с репортерами, не успевая понять свою связь с истиной. Но он говорил так хорошо и был настолько доступен, что многие обращались к нему. Какая находка для журналистов! Стив ужасающе ненавидел его за это. Я уверена, что на большинстве работ, посвященных истории Apple, лежит отпечаток суждений Дэниэла. Мы живем во времена получения информации сразу из большого числа источников. Это хорошая вещь, ведь истина достигается путем выслушивания различных толкований одной и той же истории. Полностью поддерживаю это.

Дэниэл был одним из первых тринадцати постоянных штатных сотрудников Apple, но единственным из первой сотни, кто не превратился в мультимиллионера. Когда стало понятно, что Коттке не получит сопоставимый с другими сооснователями «кусок пирога», именно Воз обеспечил получение Дэниэлом пакета акций в Apple. И я слышала, что Стив поднял Воза за это на смех.

Дэниэл воспользовался частью своего пакета акций для того, чтобы приобрести дом в викторианском стиле в Пало-Альто. Сейчас его дом переполнен всяческой утварью. Он коллекционирует все, что находит интересным. В результате его хлам лежит повсюду: от крыльца на входе и коридора в дом вплоть до каждой ступеньки ведущей наверх лестницы, а также находящегося на первом этаже зала, комнат и заднего двора. Расположенные в линию высокие стеллажи забиты до отказа во всех комнатах и блокируют идущий от окон свет. По территории его дома придется пробираться по тропинкам, сквозь пространство с негативной энергией, которая накопилась между ценными предметами.

Дом Дэниэла напоминает мне хранилище, этаж старого музея или библиотеки. Вряд ли он считает себя барахольщиком, поскольку думает, что все его вещи исключительно ценны. Со временем, когда его коллекция разрослась и на ней скопилось огромное количество пыли, я начала понимать, что что-то было не так. Казалось, дом Дэниэла превратился в огороженное место для утерянного идеализма шестидесятых и семидесятых годов. Я думаю, что Коттке гнался за этим идеализмом на протяжении многих лет, но ему не удавалось сводить вещи воедино и систематизировать. Словно он был хранителем капсулы утерянного времени, берегущим свою коллекцию и верность чему-то, природу чего не понимает.

Когда разговариваешь с Дэниэлом, его речь крайне выверена, его слова несут глубокий смысл и заслуживают доверия. Он проецирует большие, яркие конструкции c четким внутренним строением. Но когда видишь его дом, замечаешь, что вещи кажутся тем, чем не являются. Я полагаю, между тем, что Дэниэл проецирует и как он действительно живет, существует такая же огромная разница, как между дальновидностью Стива и его бесчеловечностью.

Люди любят Дэниэла, и я вспомнила почему, когда в августе 2010 года снова встретилась с ним. Наш совместный обед и общение привели к тому, что он захотел поделиться со мной некой информацией из имевшейся у него книжки. После обеда мы пошли к нему домой, чтобы ее найти. По сравнению с моим последним визитом семилетней давности в его доме появилось еще больше вещей. У меня внутри все перевернулось. Я села на диван, и просто под давлением моего веса на диванные подушки на меня стали падать предметы. Я втиснула ноги между сиденьем и кофейным столиком, который был полностью заставлен книгами и научной утварью. Я сидела очень осторожно, боясь задеть что-либо, поскольку казалось, все это нагромождение может ожить.

В полном трансе я смотрела, как Дэниэл невозмутимо ищет свою книгу. Его глаза искрились, а его худое тело излучало мощное тепло. Я наблюдала за его руками – изысканными и аккуратными, у него были эти самые «паучьи» пальцы, которые говорили о том, что человек увлекается компьютерами. Он держит вещи на расстоянии кончиками пальцев. Он абсолютно уверен, что знает, где все находится, и он также гордится своей системой упорядочения. Тем не менее в тот день он был раздражен, поскольку ему не удавалось найти книгу, которую он хотел одолжить мне. Он злился на себя и испытал потрясение из-за того факта, что дает попользоваться вещами на некоторое время и никогда не получает их назад. Внешне спокойно он произнес: «Мне необходимо разработать более совершенную систему контроля за вещами, которые я одалживаю. Кто-то, должно быть, позаимствовал книгу и не вернул ее». Затем он закричал: «Люди не возвращают мои вещи!»

К концу пятого десятка лет Дэниэл утратил привлекательную внешность золотого мальчика. Теперь у него измученное заботами лицо, как у старой женщины. Внезапно я решила спросить его, почему он не получил долю акций в Apple. Я сама себе удивлялась: почему я не задалась этим вопросом раньше? В свое время я автоматически встала на сторону Стива, который сказал мне, что «лишь потому, что Дэниэл размахивает метлой, когда нужно подмести пол, не означает, что он заслуживает долю пакета акций». Тогда я удовлетворилась этим заявлением, но к 2010 году я накопила достаточно жизненного опыта, чтобы поставить под сомнение абсолютно все, что Стив когда-либо говорил.

«Ах, это, – сказал Дэниэл. – Стив предлагал мне работу в отделе маркетинга». Его слова прозвучали мягко. Я с приятным чувством представила себе Дэниэла, работающего на направлении маркетинга. Казалось, это был бы отличный поворот событий, ведь он является радостным и очень ориентированным на людей человеком. Я отреагировала на эту идею с энтузиазмом: «О мой бог! Он предложил? Это ли не самый подходящий вариант!» Я никогда о нем не думала. «Стив – гений», – сказала я. Затем Дэниэл продолжил: «Но мне было неинтересно работать в сфере маркетинга, поскольку я ощущал что-то наподобие лихорадки, которая усиливала мое стремление понять технологии. Я не хотел прерывать процесс познания секретов работы компьютера. Я не мог остановиться!» Это было для меня большим откровением. Я никогда не думала о Дэниэле как о человеке с бескомпромиссным, страстным увлечением чем-либо. Он ходит неторопливо и, казалось, развил собственный бренд невозмутимости, того типа, который является результатом осведомленности о существовании буддистской философии, однако ему недостает понимания, насколько сильно он рискует в этой игре. Многие из моего поколения хотели жить по заветам духовных учений, однако мы не всегда проделывали необходимую для этого работу. Но дело в том, что Дэниэлу действительно нужно было разобраться в технологиях, и его стремление добиться этого как можно скорее означало, что он, вероятно, ломал голову над более серьезными загадками и нестыковками в самой технологии.

«Поэтому меня никогда не интересовала возможность работы в сфере маркетинга, – продолжал Дэниэл. – Я просто никак не мог преодолеть свою зависимость от технологий». Затем он сказал: «Ну, по крайней мере, у меня есть дом». Он знал, что я была больна (некая недиагностируемая врачами инфекция, преследующая меня на протяжении многих лет), практически без гроша в кармане и живу пристойно лишь благодаря доброте незнакомцев. В ответ на это я рассмеялась, находясь в шоке из-за того, что он сказал мне такую вещь. Затем он вздохнул, прекратил свои поиски книги и сделал пометку о необходимости «улучшить свою систему поиска одолженных вещей».

После того как Дэниэл потерпел неудачу с получением доли акций Apple, поскольку Стив считал, что он ее не заслуживает, Дэниэл начал мстить путем общения с каждым журналистом, который приезжал в город. Я использую глагол «мстить» – именно так это и выглядело, особенно на начальном этапе, когда его боль от нанесенной обиды была еще так свежа. Однако затем Дэниэл, казалось, взял на себя роль неофициального представителя, общающегося со всеми по поводу Apple. Он рассказывал историю со своей точки зрения, а затем, не стесняясь, направлял журналистов к другим людям. То есть вел себя как маркетолог! Мне иногда казалось, Дэниэл считал, что досконально знает историю жизни Стива, а если я рассказывала ему что-то, чего он не знал, он даже обижался и вел себя собственнически. Однако даже это поведение изменилось. Он всегда казался человеком, который стремится двигаться вперед, вживаясь в определенную роль и стараясь быть персоной, заслуживающей уважения.

Однажды, примерно в 2006 году, я стала свидетелем того, как Дэниэл стоял с небольшой группой мужчин снаружи Peet’s Coffee в Пало-Альто и хвастался тем, что он связан со Стивом и с Apple. Он не знал, что я неподалеку и прекрасно слышу все то, что он говорит. В тот день при ярком свете солнца я разобралась, что накопительство Дэниэла обозначало для меня – накопительство является физическим выражением того, что мы не можем позволить себе забыть… или вспомнить. У меня отвисла челюсть, и я скорчилась, услышав его злорадство, поскольку знала, что он был неосознанной жертвой всего этого. Когда Дэниэл меня заметил, он развернулся и поприветствовал меня широкой, апатичной улыбкой, но с радостным протяжным криком: «Даю руку на отсечение, что это Крисанн!»

* * *

Временами я ненавидела Стива, однако я всегда его прощала. То, что мне приходилось делить с ним дочь, заставило меня более досконально подходить к анализу ситуации. Стив – святоша, пришелец, деспот, первобытный, карающий, мужеподобный бог, марионетка, лжец, шаман, сверхвыдающийся, суперстремительный, суперчувствительный, одержимый «нарцисс», волшебник-амплификатор, выдающийся ум, объект поклонения, «ид» всей продукции Apple, удивительно красивый и честный гений, сломанная игрушка под кроватью, лишенный матери мальчик. Именно благодаря Лизе я чувствовала себя обязанной проявить понимание в отношении всех осколков сверкающего великолепия Стива. Если бы не она, я никогда бы этого не сделала.

Несмотря на всю сверкающую красоту магазинов Apple, для описания одного из их основателей уместны противоположные эпитеты. У Стива было множество «тараканов». Между нами существовал очевидный дисбаланс – наше материальное положение, наши жизненные взгляды, вещи, о которых мы заботились и которые ценили. Помочь добиться баланса между нами в то время не могли ни психологи, ни юристы, поскольку он так искусно управлялся со своим неадекватным состоянием. Не многие могли хотя бы приблизиться к пониманию происходящего, не говоря уже о том, чтобы принять меры юридического характера.

Думая о том, как могла произойти эта поляризация, я постоянно возвращаюсь к идее «поля искаженной реальности», поскольку лишь основательное искажение реальности могло оправдать отсутствие морально-этических принципов, что было характерно для Стива и для людей, живущих по принципу «как ни в чем не бывало».

В современном мире слишком много проявлений разбалансированности. И я бы включила в этот список и компьютер, поскольку я считаю, что он плохо сочетается с величайшими человеческими ценностями. Задумайтесь об этом. Стив и ИТ-индустрия превратили компьютер в одно из самых соблазнительных и доступных средств для массового использования, которое популярно всегда, – возможно, в золотого тельца наших дней. Нет сомнения, что компьютеры невероятно полезны и элегантны. Они повышают организованность, скорость и эффективность, а также помогают нам установить виртуальный контакт с людьми и идеями по всему миру. Компьютеры помогли нам увеличить нашу продуктивность и креативность. Тем не менее, рискуя показаться наивной, скажу: лишь благодаря тому, что находится внутри нас, они приносят пользу – если и когда им это вообще удается. Я думаю, важно смотреть не только на то, как они нам помогают, но и на то, как они нас ограничивают. Компьютер наносит удар по эмоциональному и духовному измерению наших жизней, он отрывает нас от реального времени, непосредственного общения с людьми и естественным миром. Я опасаюсь, что в один прекрасный день наука продемонстрирует, какой урон был нанесен поколениям детей, оттого что они слишком рано начали использовать компьютер и прибегали к его услугам чересчур часто.

* * *

Отрезвляющая реальность состоит в том, что, когда Apple разрослась до огромных размеров, у Стива появился шанс изменить практику деловых отношений в мире, чтобы создать более устойчивые экологические и гуманистические стандарты для коммерческих предприятий по всему земному шару. Но он этого не сделал.

Как, впрочем, и все мы.

В помещениях для проведения заседаний совета директоров, кафе, правительствах по всему миру, за обеденным столом в беседе с друзьями и особенно с нашими детьми нам самим приходится заводить разговоры на новые темы, чтобы расширять наши этические представления. Позитивное этическое взаимодействие обладает особенной жизненной силой. Я думаю, что богатство в большой степени следует измерять в категориях энергичного взаимодействия между всеми людьми и всеми живыми системами на земле, а не только через призму рыночной капитализации коммерческого предприятия.

* * *

Я очень счастлива быть матерью Лизы. Она – единственная, кто заставляет мое сердце сиять. Я также чувствую себя счастливым человеком, зная, в чем заключается мое истинное призвание как художника и матери одновременно. К моему материнскому труду было проявлено такое неуважение, что мне пришлось уйти в себя, туда, где в конечном счете находятся все ответы, чтобы понять свою значимость. Судя по тому, что я вижу, миру необходимо определение связи между любовью и властью. Любовью, которая недостаточно могущественна, и властью, где для любви слишком мало места. Нахождение в тени Стива послужило для меня призывом к необходимости понять, в чем заключается истинное знание. Все те суммы, которые Стив мне когда-либо выделял, никогда не соответствовали тому, что я делала для нашей дочери и для него, так как у него никогда не получалось полностью понять, сколько всего я сделала. В итоге у меня есть то, что действительно бесценно.

Новые вызовы не заставляют себя ждать. Теперь передо мной стоит задача представить себя миру и столкнуться с последствиями рассказа своей истории. Однако это еще не все: я планирую найти свою дорогу к тому, чтобы быть счастливой – возможно, даже более, чем когда-либо. А Лиза, как и все дети, сталкивается с необходимостью понять и уравновесить правду своих двоих родителей и лучшее в них привнести в свою собственную жизнь. Так как нам со Стивом не удалось решить эту задачу между собой, для нее это будет непросто. Однако мы оба дали ей множество талантов, и теперь у нее есть возможность найти путь к собственному призванию и величию.

Лиза – человек, который планирует все наперед. Она обладает прекрасным чувством, подсказывающим ей, что все необходимо делать хорошо и в срок. Лиза может справиться со всем, что ей дают. Одно из величайших удовольствий моей жизни – наблюдать за дочерью, когда та занята, поскольку она подходит к анализу вещей в спокойной и тщательной манере. Она словно парит между небом и землей, взлетая и приземляясь, счастливая и невредимая в своем идеальном внутреннем мире. Являясь, как и все дети, амальгамой двух своих родителей, она превосходит сумму изначальных слагаемых. Я не думаю, что она знает, насколько совершенна и как огромны ее способности и возможности. Однако она демонстрирует огромный потенциал, когда говорит и пишет. Ее идеи и предложения звучат цельно и кажутся такими же изумительными, как драгоценные камни идеальной формы.

Возможность стать свидетелем того, что она и люди ее поколения сотворят в течение последующих 30–40 лет, не сравнится ни с чем в мире.

Постскриптум

5 октября 2011 года, когда я ехала вниз по 280-й автостраде на север к Пало-Альто, Лиза позвонила мне, чтобы сказать, что ее отец только что скончался. Мы обменялись несколькими фразами, прерываясь, чтобы помолчать. Я порадовалась, что она находится с молодым человеком, ведь я не могла быть рядом. Я заехала в город, чтобы встретиться с другом в Менло-Парке. Небо над головой затянули мрачнейшие темно-серые тучи, но высоко над Пало-Альто и Менло-Парком растянулась поражающая воображение сияющая двойная радуга. Она плыла в воздухе, словно молитвенный флажок, как бы отдавая почести ушедшему из жизни Стиву.

В своей книге «Где угодно, только не здесь» Мона пишет: «Всех тех, с кем мы познакомились до 25 лет, мы запоминаем на всю жизнь». Стив был первым из моих ровесников, кто умер. Он был отцом моего единственного ребенка и тем, кого я, несмотря ни на что, по-настоящему любила. Я чувствовала очень сильный шок.

Лиза находилась со Стивом в тот момент, когда он скончался, и позднее рассказала мне о его последних минутах. Я неоднократно вспоминала это на протяжении следующих месяцев, стараясь сохранить в сердце малейшие детали последних моментов жизни Стива и в полной мере осознать, что его больше нет. Однако, как в юности, когда мой отец объяснял мне идею бесконечности, каждая попытка осмыслить смерть Стива оставляла меня лишь на полпути к пониманию ее значения для меня.

Я была приглашена на поминальную службу по прощанию со Стивом в Стэнфорде, поскольку просила, чтобы меня включили в список. Однако затем меня из него вычеркнули, поскольку я дала разрешение журналу Rolling Stone опубликовать статью о Стиве и о наших ранних совместных годах. Только благодаря рассказам Лизы я сумела понять, чем же стала для меня его смерть. Во время похорон и поминальной службы я сидела одна в Лос-Альтос Хиллс, возвышающемся над ранчо Дювенек, пытаясь понять смысл всего произошедшего.

Несколько месяцев спустя я узнала, что обо мне и моей жизни со Стивом были опубликованы и озвучены вещи, которые никто со мной не согласовывал. Вещи постыдные и ложные. Я чувствовала себя так, словно с меня заживо изнутри сдирают кожу. Неужели это были проделки Стива после смерти? Ох, хитрец! Одним вечером я чувствовала такую огромную боль, что позвонила подруге, чтобы позвать ее поужинать, поскольку я не могла вынести эту тяжесть в одиночку. В тот вечер я выпила стакан красного вина и съела мясо, чтобы приглушить чувства внутри себя. Моя подруга изучила меня и сказала: «Я не думаю, что причиной твоей боли является клевета. Я считаю, что в ее основе лежит смерть Стива». Прошло уже более трех месяцев с момента его смерти. К тому времени я испытала глубокое чувство облегчения от его утраты. Хоть ее слова и шли от самого сердца, они казались нелепыми.

Следующим вечером я просто бродила по дому, не в силах ничем заняться. Меня в очередной раз выставляли сумасшедшей – людям было проще сделать так, чем признать неспособность Стива поступить правильно. Я была зла и растеряна, но сохраняла спокойствие. Я взглянула фактам в лицо: мне нужен по крайней мере еще один год, чтобы закончить работу над собственной историей, и я не могу продолжать пить красное вино и есть мясо, чтобы протянуть это время. И я также поняла, что не смогу писать, испытывая такую боль. У меня возникали даже мысли о самоубийстве. Я ненавидела этот мир.

Тем не менее мой разум позволяет мне смотреть на вещи под разными углами. Я отношусь к типу людей, которые склонны решать возникающие проблемы. Сама того не желая, я вернулась к словам подруги, сказанным прошлым вечером. Я задала себе вопрос: а не является ли причиной моей боли смерть Стива, а не унижение от клеветы? Это была только идея. Я не ожидала много, однако как только я сформулировала вопрос подобным образом, я, к огромному удивлению, неожиданно освободилась от прожигающей меня изнутри, словно кислота, боли и смогла понять истинную причину своих мучений. Она заключалась в смерти Стива, и я скорбела о нем. Правда состояла именно в этом. В итоге я поняла, что непереносимая боль являлась результатом переплетения двух факторов, однако, без сомнения, смерть Стива была более важна. Волны скорби омыли мою душу и помогли мне вновь почувствовать землю под ногами. Я могла продолжать жить.

Когда в ту ночь я пошла в спальню, скорбь не покидала меня. Мне нужно было спать, но в то же время оставаться сосредоточенной, иначе я бы сошла с ума, пытаясь понять, как справиться с обрушившейся на меня клеветой. Около трех часов подряд я то входила в медитативное состояние, то выходила, не теряя высокой эмоциональной сосредоточенности. Когда я пребывала в нем, ко мне явился Стив и показал мне истинное лицо любви между нами. Он словно сливался со мной в запутанный и сложный калейдоскоп взаимосвязанных инь и ян – двух частей, совместимых друг с другом. Он обратил мое внимание на светящийся шар, похожий на яркое солнце размером с пляжный мяч, раскаленный и белый в центре, а по краям розовый, шафрановый и светло-оранжевый. В этом видении мы стояли вместе на ранчо Дювенек под деревьями, наблюдая, как световой шар движется взад и вперед по склону горы, словно печатающая головка матричного принтера. Он двигался взад и вперед, и амплитуда его колебаний составляла около 15 метров. Чтобы убедиться, что я это вижу, Стив отметил, что, где бы ни находился световой шар, ни один объект не отбрасывает тени. Не было ни одного деревца, камня или даже травинки, которые бы не освещались со всех сторон сразу после того, как над ними пролетало маленькое солнце. Я с трепетом наблюдала за этим зрелищем, очарованная. Стив, казалось, рыдал и одновременно с этим был таким добрым и счастливым, каким я его сроду не видела. Мы с ним разделяли сразу все душевные состояния: умиротворенность и печаль, радость и любовь в боли истины и утраты. И я пыталась не потерять сосредоточенности, оставаясь в покое на протяжении всех часов, чтобы не потерять с ним связь. В конце концов, уже не в силах сохранять концентрацию и начиная засыпать, я увидела, как светящийся шар достиг вершины горы, превратился в заходящее солнце, а затем, когда я наконец заснула, скрылся за горизонтом.

Стив был прав, говоря, что он потеряет свою человечность в мире бизнеса. Тем не менее единственно истинная реальность, в которой можно быть уверенным, заключается в том, что любовь – превыше всего, несмотря на то что внешне все выглядит абсолютно наоборот. Я вспоминаю о пылком восторге, какой я испытывала по отношению к Стиву в самом начале, причиной которого, среди прочего, является то, что у него хватало мужества жить в мире с самим собой и с тем, кем он станет. И хотя он слишком часто забывал, что является человечным и этичным, а что нет (со временем это происходило все чаще и чаще), тот факт, что он в какой-то момент понял разницу между тем, кем он является, и ролью, которую будет играть, усиливает мое восхищение и любовь к нему и всему тому, что он нес.

Благодарности

Существуют три вещи, которыми я никогда не хотела заниматься в этой жизни, и одна из них – это написание книги. Тем не менее я это сделала, и без следующих людей у меня бы никогда на самом деле не получилось. Тот факт, что даже я смогла написать книгу, наводит на мысль о том, что для человека нет ничего невозможного.

– Моему агенту, Кристин Томасино: умной, смешной, сообразительной, неутомимой, преданной, обстоятельной, чрезвычайно проницательной, другу-вдохновителю чего-то большего, чем слова, – она вмешивалась в процесс написания книги лишь тогда, когда в ее совете существовала потребность, а существовала она крайне часто.

– Издательству St. Martin’s Press: Джорджу Витте, Мэтту Бальдакки и Салли Ричардсон за то, что разглядели потенциал и по-настоящему, искренне занимались моей книгой. Бренде Копеланд: моему редактору в St. Martin’s Press; беззаботной, интуитивной, прикольной, гениальной – она верно улавливала суть вопросов и очень часто выходила далеко за рамки дозволенного, чтобы проявить заботу, посмотреть на результаты моего труда и провести необходимую работу с моей историей. Лоре Чейзн – ассистентке Бренды; Дэвиду Стэнфорду Барру, выпускающему редактору и редактору текста; Джеймсу Якобелли, дизайнеру обложки; Эрику Рейманцу, адвокату; Стефани Харгадон, публицисту. Я преклоняюсь перед всеми вашими талантами и выражаю свою искреннюю благодарность за вашу экспертную помощь.

– Норману Сиффу за то, что дал разрешение использовать его фотографию Стива для обложки.

– Сибе Шанге и всем остальным, кто великодушно поделился со мной своими исследованиями и учениями.

– Эрику Кейсу, который просто продолжал снабжать меня компьютерами, пока я прожигала их насквозь, занимаясь написанием черновиков в течение более чем пяти лет.

– Женщинам из Центра по контролю за здоровьем женщин: Деборе, Трише, Анне, Кристин и Джоанн, с которой я не была удостоена чести познакомиться. Вы сыграли ключевую роль в поддержании, продвижении и сохранении всего того, что было важно при разработке и завершении этой книги.

– Марго Макаулифф и Радианте; вы дали мне жилье, пока я искала свою опору одновременно для восстановления своего здоровья и написания книги.

– Джею Шаеферу, Терри Бойтину и Алану Брискину, д.ф.н., за вашу любезную и неоценимую помощь при подготовке первых тиражей.

– Дэймону Миллеру, д.м.н., за то, что помог мне удержать тело и душу единым целым.

– Рубену Фуентецу и Анне О’Хеарн – вы знаете, что вы сделали.

Спасибо вам!

Страницы: «« 123456

Читать бесплатно другие книги:

Книга «1962» – это послание к сыну, написанное о времени, о котором сам автор помнить не мог и котор...
«Эти романы – чудесная пагода, построенная единственным в нашей литературе человеком, для кого разде...
Убийство таксиста в крупном российском городе. Убийство, в котором все указывает на устранение случа...
Эта война еще не кончилась. По-прежнему горит в военном кошмаре Кавказ. По-прежнему без следа там ис...
«Киллера заказывали? Заказ принят…» Кто-то снова и снова звонит с этими словами на мобильные телефон...
Роман «Цена отсечения» – остросюжетное повествование о любовной драме наших современников. Они умеют...