Эта война еще не кончилась Бабкин Борис

– Вот и дождались, – подняв голову, сказал Александр. – Может, нас…

– Хоть плюнуть смогу, – простонал Юрий.

– Жрать берите, – раздался хрипловатый голос. На дно зиндана упали кусок хлеба и бумажный комок.

Александр, подняв бумагу, развернул. Там была щепотка соли.

– Странно, – он посмотрел вверх, – с чего это вдруг соль дали?

– Смотри, – Юрий кивнул на грязный лист, в который была завернута соль, – что-то написано.

Александр, перевернув лист, прочитал:

– «Дано…» Это какая-то справка.

– Что ты с ними решил делать? – спросил лысый бородач смуглого горбоносого мужчину.

– Продам кому-нибудь. Есть люди, которые выкупают пленных и передают их русским. Отсюда надо уезжать. Федералы придут – посадят. Многие знают, что я связан с ваххабитами. К тому же пленные у меня. Четверых я сам убил. И семью русскую расстрелял в станице. Тебе-то тоже так и так уходить надо.

– Конечно! – усмехнулся лысый. Он потер жесткой ладонью лысину. – Надо денег достать. Многие с беженцами уходят, те, кто постарше. Переждут в России, пока здесь проверка закончится, и вернутся. Тем более в горах все равно наши будут. Как русские не понимают, что не выиграть им войну. У нас мальчишки в ненависти воспитываются. Неужели они простят им?…

– Не все, – возразил смуглый. – Многим басаевцы жизнь испортили, убили отца или мать. Разделила эта война народ чеченский на два лагеря. Кроме того, и дагестанцы теперь на нас кинжалы точат. Сколько там крови пролито! Мы с ними и так издавна не в особо хороших отношениях были. А сейчас…

– Русские уже Ачхой-Мартан обложили. Бамут пока держится, но недолго там воевать смогут. Русские умные стали. Сначала самолетами и артиллерией обрабатывают, потом уже солдаты идут. Чуть что не так – останавливаются. И снова бомбежка и обстрел танками и артиллерией.

– Ничего, в Грозном им попало, и снова врежем! Танки войдут, а в городе они застревают. Сожжем. А почему ты спросил о пленных?

– Мне нравится убивать их. Можно не торопиться. Я получаю наслаждение.

– Убийство беззащитных не удовольствие, а преступление.

– Ты это Басаеву скажи. Враг не может быть беззащитным, потому что он враг.

– Странно, – сказал Локтев, – почему нас не выводят? Может, ничего нет? Но обычно хозяин какие-нибудь моторы перебирать заставлял. Сам знаешь – не было дня, чтоб не выводили. Я здесь даже раз за овцами убирал.

– Мне плохо что-то, – чуть слышно проговорил Николай.

– Конечно. В таком состоянии в больнице лежат, а нас еще работать заставляют. Я раньше постоянно думал: вот люди сидят в тюрьме по десять, пятнадцать лет, а сейчас даже пожизненное дают. Как они могут? Я бы сам себя порешил. А здесь хуже во много раз, и ничего. Человек живет надеждой. Даже в нашем случае надежда есть. Хотя с каждым днем все меньше и меньше. Еще какой-нибудь родственничек убитого появится, и все, я больше не выдержу. И сейчас удивляюсь, как жив. Такое чувство, словно через мясорубку пропустили. Каждая клеточка болит. Но знаешь, – он посмотрел наверх, – не нравится мне это. Подождем до вечера. Если даже воды не дадут, значит, все, кончат. Здесь так заведено – день не работал, но воду все равно дадут. Суки! Собаку и то каждый день кормят. А мы все-таки люди.

По его небритым щекам поползли слезы. Николай увидел их, но промолчал. Его после слов прапорщика внезапно охватил страх. Он замотал головой:

– Я жить хочу! Не хочу умирать…

– Не обращай внимания, – сквозь слезы смущенно улыбнулся Локтев. – Просто что-то накатило, какая-то волна. Сколько можно-то? Пусть я и был грешен, но не до такой же степени! Хотя возьми тех, кто в мастерской, – им еще хуже. Вместо нас вот женщину стегали. Потому мне и взгрустнулось что-то. Вроде всегда привык собой распоряжаться. Армия, конечно, есть армия. Приказы не обсуждаются. Но чтоб вот так, как сейчас… В самом страшном сне не снилось. Говорят, война долго ночами приходит. А как же это? – Он оглядел зиндан. – Это же на всю жизнь! А государству плевать на меня. У них под носом творилось черт знает что – воровали людей, требовали выкуп. Ведь рабов показывали даже по телевидению. Так почему ничего не сделали раньше?! Амнистия тем, кто воевал против нас. Так они же наших солдат убивали! Они и сейчас воюют! Что же вы, умники, раньше ни хрена не делали?! – словно правительство России могло его слышать, закричал Сергей.

– Вот так, – недовольно вздохнул Борис, – мы засветились дважды. Надо думать, как ноги уносить.

– Лучше не торопиться, – сказал Денис. – Армия уже на подходе, боевики нервничают. Пару дней, если они, конечно, действительно проверили тебя и ее, – он кивнул на Малику, – будет ажиотаж. Но потом им будет не до того. Это раз. И второе. Отсюда просто так я не уйду.

– То есть? – спросил Борис.

– Надо им кровь пустить хорошенько. Быть в змеином логове и не отрубить пяток голов? За девчонку, которую эти бородачи утащили от матери. За парней, которым они головы рубили…

– Я же говорил, – напомнил Борис, – что это были наймиты из Прибалтики. Так что…

– Но это видели люди. Они думают, что рубили головы русским солдатам. Я хочу получить с них за это. Я из Грозного просто так не уйду. Вы как хотите, можете идти. Найдете парней и возвращайтесь. Меня они достали.

– Я – «за»! – вскинул мускулистую руку Богатырь. – Одного по приказу Путина сделал в сортире – и, гад буду, полегчало.

– Надо дергать, – сказал сидевший на табурете Светлый, – пока не поздно. Вы видели, что здесь делается? Каждый дом превращают в крепость. Верхние этажи – ячейки для снайперов, нижние – для пулеметчиков. Под землей чуть ли не метрополитен строят. Из одного конца города под землей можно попасть в другой. Вы думаете, они жителей выпустят? Хренушки! Это их живой щит. Да многие и не пойдут. Беженцы, – усмехнулся Алексей, – старушки, женщины и детишки со стариками. А знаете, как они здесь выплясывали с автоматами да кинжалами, когда Масхадов мобилизацию объявил?

– Видели по телику, – кивнул Борис. – Но ведь не все выплясывали.

– А там, – Светлый дернул головой, – на этих пропускных пунктах знают, кто плясал? Эта бабуся автомат под юбкой прячет, а идет с торбочкой. Беженка, мать ее! Я здесь понасмотрелся. Сейчас мальчишек набирают. Пацаненок подойдет к машине…

– И это слышали, – перебил Борис. – Значит, ты много чего видел. Так явись в ФСБ и…

– Ну да, – насмешливо согласился Светлый, – меня отоварят там по полной программе. На мне же в Питере два жмура висят. Думаешь, я просто так в свободной Ичкерии оказался? Думал, у Казбича отсижусь. Правда, хорошо, что в розыск объявлен. Меня здесь, когда в Дагестане бойня началась, сразу взяли. Три дня сидел в каменном мешке. У них отдел есть по борьбе с терроризмом и диверсантами. Хорошо еще не били. А то видел, как мужика одного обрабатывали. Две бабы в черном ножом его оскопили, легко, будто цветок срезали. Так что надо сваливать, пока нас не прихватили. Ты когда сказал, что на Басаева зуб точите, я думал, понты корявые ломаешь. А сюда попал, понял, что в натуре. И скажу честно – не по себе стало. Надо валить отсюда, мужики, а то потом и армия Грозный обложит, и духи нас по ветру держать будут. Если мимо них проскочим, армейцы захапают. И аут! Уходить надо…

– Кто как, – сказал Денис. – Я отсюда просто так не уйду.

– Я с тобой, – кивнул Богатырь.

– Значит, и я, – вздохнул Борис. – А вы можете попытаться. – Он взглянул на молчавшего Казбича. – Только знаете, гарантии у нас нет, что, если вас возьмут, вы, чтобы спасти себя, нас не сдадите.

– Зачем так говоришь?! – вспылил Казбич. – Ты меня первый день знаешь? Да и не пойду я никуда. У меня к этим бородачам счет имеется, свой счет.

«Вот влип! – уныло подумал Алексей. – Похоже, этот террорист-одиночка сумел всех уговорить повоевать в Грозном».

– А ты? – взглянул на него Борис.

– А куда я один? – хмуро посмотрел на него Алексей. – Да и не отпустите вы меня. Я бы тоже не отпустил, потому что я, может, и не захочу вас сдать, но как начнут руки выкручивать да глаза вырывать… С вами я.

– Ты хоть воевать умеешь? – пренебрежительно спросил Богатырь.

– У меня восемь налетов на магазины и сберкассы, – усмехнулся Алексей. – С ОМОНом стрелялся. А они поблатней духов будут. К тому же здесь поднатаскали. В Гудермесе – тренировочный центр. В горах еще есть, но там чеченцев поднатаскивают. А нас, мобилизованных русских, научили из автомата шмалять да «лимонку» бросать, вот и вся военная подготовка. Здесь много таких. Но и настоящих вояк полно. Русские тоже есть. Хохлов много. Прибалты. Арабы здесь марку держат. Они Хаттабу подчиняются. Албанцев встречал. Как узнали, что я русский, чуть было не пристрелили. Наши, оказывается, воевали против них на Балканах наемниками.

Взглянув на Бабича, Казбич усмехнулся. Денис заметил это и удивленно уставился на Бориса.

– Так, – спокойно начал тот, – значит, сейчас пару-тройку дней сидим тихо. А потом…

– Хавита наверняка будет меня искать, – вздохнув, виновато проговорила Малика. – Но она не знает, что я…

– Она кто есть-то? – спросил Бабич.

– Снайпер. Мы с ней в одной команде были. Я спортивной пулевой стрельбой занималась, она тоже. Мы с ней давно друг друга знаем. Она знает, что Иса – человек Гантамирова. Я уверена: сейчас она ищет меня. Она наверняка спросила людей Алибаева и поняла, что я ее обманула.

– Час от часу не легче, – пробормотал Богатырь.

– Можно сказать, чудом со сковородки спрыгнули, – сделал вывод Борис.

– А пока надо бы поесть, – воспользовавшись паузой, сказал Богатырь.

– Сейчас, – поднялась со стула Малика, – принесу…

– Еда у нас есть, – остановил ее Алексей. – Вот. – Он поставил на стол рюкзак. – Здесь консервы, галеты, пакеты супов…

Договорить ему не дал смех Богатыря, Бориса и Дениса. Алексей непонимающе осмотрел всех по очереди. Наклонившись к нему, Илья прогудел:

– Эту лапшу мы называем «супы быстрого реагирования».

– Да, – кивнула Хавита, – Малика его сестра. Правда, у нее другая фамилия. Она сначала была в группе снайперов, но когда начались боевые действия, сразу уехала. Это она.

Плечистый мужчина с короткой черной бородкой некоторое время рассматривал фотографию.

– Почему же вы их отпустили? – сухо спросил он.

– Она дала мне справку, точно такую, как у всех ополченцев…

– Сколько русских с ней было? – Мужчина отложил фотографию. – Отправляйся на улицы и найди ее. Я пошлю с тобой своих людей. Почему же ты сразу не сообщила?

– Мне Адам не разрешил. Он старшим был у нас.

Из Грозного ушли сто пятьдесят албанцев. Они отказались подчиняться командиру-арабу, заявив, что он плохой солдат. Москва по-прежнему обвиняет Тбилиси в попустительстве чеченским бандформированиям и угрожает ввести визовый режим. Грузинская сторона заявляет, что из Чечни через границу проходят только вынужденные переселенцы (беженцы). Жена президента Масхадова из Тбилиси собирается вылететь в Париж и заострить внимание мировой общественности на развязанной Россией на Кавказе войне.

– Во, – удивленно проговорил Сергей, – сам Хаджи-Мурат спускается!

– Кто? – не понял Николай.

– Хозяин наш, мать его!..

Спустившись по лестнице, Ахмет взмахом руки остановил поставившего на лестницу ногу боевика. Посмотрел на Сергея:

– У меня есть разговор.

– Да? – усмехнулся Сергей. – Ты здесь маршал. Нам хочешь не хочешь, а слушать придется.

Ахмет достал из кармана пачку дорогих сигарет и отдал прапорщику. Тот удивленно взглянул на него, но взял. Одну сигарету протянул сержанту:

– Подыми, Колька. Хозяин сегодня нас «Парламентом» побаловать решил.

– Хотите жить по-настоящему? – Щелкнув зажигалкой, Ахмет дал прикурить Сергею.

Тот сунул прикуренную сигарету в губы Николаю, потом прикурил вторую. Затянувшись, закрыл глаза и закашлялся. Выдохнув дым, пробормотал:

– Так и курить бросишь. С чего ты такой добрый? – открыв глаза, посмотрел на хозяина.

Николай тоже надсадно закашлялся. Переждав кашель, Ахмет огладил бороду.

– Хотите жить по-настоящему? – повторил он свой вопрос.

– Ты нас отпускаешь? – внезапно осипшим голосом спросил Сергей.

– Десять дней лечения, отличное питание. Затем подписываете бумаги, и все. Ну, еще убьете двоих. Для подтверждения…

– Что? – спросил Сергей. – Кого?

– Он нас продал как наемников, – простонал Николай. – Нам говорили об этом. Здесь такое практикуется.

– Что? – взглянул на него прапорщик. И понял. Медленно повернувшись, уставился на чеченца.

Тому стало не по себе от тяжелого, немигающего взгляда темных глаз Сергея. Отскочив к лестнице, он что-то коротко крикнул. Из люка уставился зрачок автомата.

– Подумайте, – осмелел чеченец. – Вы будете работать водителями. День – сто двадцать долларов. А не ваши восемьсот рублей в месяц. Завтра приду за ответом. И советую хорошо подумать! – В его голосе слышалась явная угроза.

– Дух! – рванулся к нему Сергей.

Сверху коротко простучала автоматная очередь. Пули впились в землю перед ногами прапорщика.

– Убей, сука! – невольно остановившись, закричал Сергей. – Ты кого из нас сделать хочешь?!

– Завтра ответите. – Ахмет стал быстро подниматься.

– Дух! – закричал Сергей. – Я тебе сейчас говорю! Спустишься, я тебе глотку перекушу!

Ахмет, смеясь, отошел от люка.

– Во дожил! – Продолжая беситься, Сергей ногой ударил по лестнице. – Думают, купить Серегу Локтева можно! Я в армии десять лет, а он нас куда…

– Он зажигалку забыл, – простонал Николай.

– Отлично! – обрадовался Сергей.

– Давай покурим, – попросил Николай.

– Вообще-то курить – здоровью вредить, – стараясь успокоиться, усмехнулся Сергей. – Но нам один хрен. Подыхать, так накурившись.

– Я думал, он меня придушит, – посмеиваясь, проговорил вошедший в большую комнату Ахмет. – Я дал время подумать до завтра. Но ответ понял уже сейчас.

Сидевший за столом худощавый чеченец в американском камуфляже и натовской каске усмехнулся:

– Это просто от неожиданности. Завтра согласятся. Я уже троих так взял.

– Нет, эти не пойдут. Конечно, если не согласятся – убью. Но знаешь, мне прапорщик даже понравился. Я думал, он так, тряпка. А он, оказывается, джигит.

– Нам люди нужны, русские. Те, кто есть, выполняют свою работу хорошо, и рисковать ими мы не будем. А этих, которых наберем, отдадим мирным жителям на суд. Они расстреляют человек пять, а потом появимся мы и отдадим их на суд народный. – Он усмехнулся.

– Думаете, получится? – недоверчиво спросил Ахмет.

– Такие случаи уже бывали.

Двое чеченцев смотрели в открытый люк. Юрий и Александр, постанывая, привязали концы спущенных в люк веревок к ногам и рукам мертвого капитана.

– Все, – поднял голову вверх Сашка.

Чеченцы потащили веревки. Парни провожали взглядом тело Соловьева. Юрий осторожно опустился на живот. Бинт на спине намок от проступившей крови.

– Ты чего? – посмотрел на него Сашка.

– Спина. Видно, потревожил здорово. Болит.

– Так зачем встал? Я бы один…

– Думаешь, они бы ждать стали? Слышал, что один сказал? «Лимонку» бросим, и братская могила.

– И хрен бы с ним! Надоело до смерти! Когда же это кончится? Лучше бы убили. Я на тебя тогда орал – мол, папаня, выкупит, а все-таки…

– Ты уже говорил это. Но подожди. Умереть всегда успеем. А вдруг повезет и выберемся? Я слышал сегодня ночью взрывы. Ты спал. Я вроде как забылся, а потом шевельнулся, и спина заболела. Проснулся – слышу взрывы. Кажется, с самолетов бомбили. Может, скоро наши придут. Я, прежде чем в госпиталь, хоть одного, но пришибу.

– В госпиталь… Затаскают фээсбэшники: что да как? Хотя пусть лучше они таскают, чем здесь сидеть.

– Куда ты пойдешь? – недовольно спросил Борис. – Встретится эта Хавита, и начнутся пылкие объятия. Куда там…

– А вы? – сердито перебила его Малика. – Тебя же тоже уже проверяли и наверняка ищут. Да и куда вы одни? Вы знаете, где этот оружейный рынок?

– Я знаю, – вмешался Казбич. – К тому же меня многие боевики знают. Поэтому со мной они подозрения не вызовут. И Светлого уже не раз видели. Наш отряд сейчас в Грозном.

Малика тяжело вздохнула. Потом умоляюще посмотрела на Бориса.

– Командир, – прошептала она. – Возьмите меня, я…

– Отставить! – сказал Бабич. – Я дважды не повторяю. По-моему, на этот оружейный рынок лучше идти вечером.

– А он работает вечером? – спросил Казбича Илья.

– Даже ночью. Там можно купить абсолютно все, я имею в виду стрелковое оружие, взрывчатые вещества, гранаты, гранатометы. Даже самодельные легкие минометы.

– Не понял, – удивился Илья, – как это самодельные?

– Здесь, особенно в горной части, имеются мастерские по изготовлению оружия, – объяснил Казбич. – Говорят, пленные делают. Вот кто-то и придумал: труба диаметром ствола миномета, внизу боек. Мину бросаешь…

– Это я в курсе, – перебил Богатырь. – Но трубку ведь и порвать может все-таки…

– Стволы вытачивают или закрепляют поверх трубы чем-нибудь.

– Вот суки! – удивился Богатырь. – Чувствую, Грозный будут брать долго. Понастроили эти сволочи здесь укреплений по самое некуда да еще подземок нарыли. Выбили их из района – они отошли. Спрятались под землей – раз, и в спину. Вот твари поганые!

– И еще кое-что у них есть, – сказал Светлый. – Я видел – роют яму на первом этаже и бетонируют ее. В ней есть все – оружие, медикаменты, жратва. Яма закрывается бронированной крышкой. На крышку наваливают мусор, ну, хлам разный. Они спустились туда, крышку закрыли и сидят. Русские прошли, они и внимания не обратят – хлам и хлам валяется. А духи подняли домкратами крышку, вылезли, в спину ударили и снова туда. Это их талибы научили.

– Вот паскуды! – поразился Богатырь. – Вот, значит, куда мусор возят.

– Кто же все это делает? – спросил Борис.

– Жители, – ответил Светлый. – В основном пожилые уже. Чеченцев очень мало. Есть, конечно, но гораздо меньше, чем русских. Они их после работы домой отпускают. Мол, приходите во столько-то. Не придете – мы вас найдем. Но это редко. В основном под автоматами гоняют. Многих с гор привозят. Есть такие ямы, которые они считают особо важными. Тех, кто их строит, расстреливают.

– Откуда же беженцы берутся? – спросил Борис.

– Родственники боевиков, дальние и близкие, в основном уходят. Или остаются те, кто своих детей хочет найти. Чеченцы не особенно все-таки мирное население трогали. А вот эти наймиты, мать их, они и выделываются. Арабы особенно. Им Хаттаб покровительствует.

– Понятно, – кивнул Бабич. – Значит, идем вечером, – взглянул он на Казбича.

– Можно и днем, – сказал Казбич. – Как я понял, мы там будем работать, поэтому лучше осмотреть все днем. Ночь есть ночь. К тому же, вполне возможно, мы разбежимся в разные стороны. Ведь как там дела пойдут, неясно. Пойдемте сейчас, а завтра вечером, если решим что-то делать, – работаем.

– Тоже правильно, – немного подумав, согласился Борис. – Но от этой бабы, знакомой Малики, ты нас отмажешь?

– На все сто, – пожал плечами чеченец.

– Тогда вперед и с песней, – буркнул Илья.

– Я помню ее, – отдавая фотографию Малики, кивнула высокая стройная женщина в спортивном, плотно облегающем тело костюме. – Она стреляла очень хорошо. А что такое?

– Есть основания полагать, – ответил рыжебородый здоровяк, – что эта баба здесь с группой русских разведчиков. У них поддельные справки.

– Я говорила Шамилю, что надо делать документы с фотографиями.

– Документы есть у проверенных. А остальные, мобилизованные, со справками. У тебя есть еще кто-нибудь, кто эту чеченку знает?

– Кажется, ее Инга знает. Да, они на соревнованиях встречались. Малика занималась стрельбой, Инга тоже. Она ее сможет узнать.

– Тогда пусть возьмет моих парней. И сама походи, поищи. В Старопромысловском ты с парнями будешь. У Минутки – Хавита.

– Если бой, – дал последние наставления Борис, – встречаемся, кто сумеет уйти, около железнодорожного моста через реку. Все видели его? – Остальные молча кивнули. – Желательно, конечно, без боя, но как выйдет, никто не знает. Пошли! – Он шагнул к выходу.

Кусая губы, Малика смотрела им вслед.

– Где у тебя машина? – спросил Борис.

– В соседнем дворе, – ответил Казбич.

– Мы пойдем, догоняй, – бросил Борис.

Они вчетвером, Бабич, Калмыков, Богатырь и Алексей, неторопливо пошли по улице. Казбич быстро пошел к выходу в соседний двор.

– Не торопитесь, – придержал остальных замедливший шаг Денис. Все остановились и закурили. Они успели выкурить по сигарете, прежде чем около них остановилась «восьмерка». Бабич с товарищами сел сзади, Светлый впереди. «Жигули» поехали.

– Долго? – спросил Борис.

– Минут пятнадцать, – ответил чеченец. – Почти в центре. Там рядом какой-то штаб ваххабитов. На рынок зайдем, можете расслабиться – кого там только нет. А после семи вечера вообще атас! С гор приезжают ингуши, дагестанцы. Даже грузины с азиками, бывает, наведаются. Оружие всем нужно. А здесь цены по сравнению с остальными республиками низкие. В основном оружие трофейное. Или отбирают у кого-то. Новое подороже стоит.

– Лихо, – сказал Борис. – Нормальный бизнес. Но кто покупает, если этого оружия вокруг полно?

– Кто покупает для продажи, кто для себя. В общем, берут неплохо. Народу там полно. Так что на рынке можно чувствовать себя спокойно.

Услышав шаги, Малика, схватив пистолет, прижалась справа от двери и передернула затвор. Дверь открылась. Вошел Салим. Остановившись, недоуменно осмотрелся. Она облегченно вздохнула. Салим, отскочив, развернулся. В его руке был ПМ. Увидев Малику, недовольно сказал:

– Женщина, ты могла погибнуть. Где мужчины?

Небольшой огороженный рынок выглядел как обычное торжище. Только в палатках и на лотках продавались не вещи или продукты, а различное оружие. Боеприпасы, взрывчатка, гранаты продавались в основном со стоявших в центре грузовиков. Вокруг шла оживленная торговля. Казбич был прав – оружие шло быстро, цены не очень высокие. Дешевы были пистолеты. Так, ТТ, но не тульского производства, продавались за пятьсот долларов. Борис отметил, что все цены были в долларах и другую валюту продавцы не брали. Правда, было несколько обменных пунктов, в которых любые деньги можно было обменять на доллары. Борис заметил, что за порядком следят несколько троек вооруженных людей. Стоило только где-то возникнуть спору, они моментально оказывались рядом, и довольно быстро продавец и покупатель, разумеется с помощью охранников, заключали соглашение. Почти всегда в пользу продавцов.

– Похоже, скоро третья мировая начнется, – буркнул Илья. – Куда столько оружия покупают?

– У нас все есть, – сказал Борис, – так что пошатаемся еще минут двадцать и исчезаем. Место для работы вполне подходит, обыкновенные люди сюда не суются.

– Точно, – легко согласился Денис. – Мы им бизнес немного попортим. Со всех продавцов собирается дань, значит, торгуют люди верхушки ваххабитов.

– Не все, – вмешался Казбич. – Много приезжих. Из Грузии, Азербайджана. Вернее, с границы с этими странами. Правда, сейчас немного меньше. Армия, видно, давит и жути нагнала на продавцов.

– Как же приезжих чеченцы терпят? – усмехнулся Бабич. – Ведь конкуренция. Или они их по дороге на уши поставят и…

– Те, кто здесь торгует, – объяснил Казбич, – из приезжих, пользуются покровительством верхушки. В основном этим заправляет Мунаев, полевой командир.

– Ты-то откуда все знаешь? – взглянул на него Богатырь.

– У меня здесь много знакомых. Я все-таки чеченец.

– Тебя в твоем отряде не хватятся? – спросил Денис.

– Еще сутки мои, – ответил Казбич. – Завтра мы должны собраться возле консервного завода. Правда, там сейчас консервы не делают, – он усмехнулся, – а превращают завод в крепость. Так что сутки в моем распоряжении. Как и у него, – кивнул он на Светлого. – Мы в одном отряде. Только группы разные. Он в славянской.

– На выход, – решил Борис.

– Кажется, нами заинтересовались, – тихо сказал Денис. Борис посмотрел на него. Денис дернул головой влево. Покосившись, Бабич увидел троих бородачей, которые внимательно смотрели на них.

– Если подыхать, – усмехнулся Борис, – то с канонадой. Рванем парочку машин со взрывчаткой. Глядишь, и другие сдетонируют.

– Казбич! – Один из бородачей с широкой улыбкой подошел к нему. – Я смотрю – ты или не ты?

– Кусам, – узнал его Казбич, – здравствуй!

Русские настороженно осматривались кругом. Увидев улыбающихся чеченцев, все почувствовали облегчение.

– Кто эти собаки? – презрительно спросил Кусам.

– Мои друзья, – холодно улыбнулся Казбич. – Вместе воюем. Я же долго жил в России.

– Стодолларовики? – усмехнулся Кусам. – Ну и друзья…

– Мы вместе воюем, – повторил Казбич.

– Расчирикались, – пробормотал Богатырь.

Денис шепнул Борису:

– Я отойду. Прикину, что к чему.

– Десять минут, – взглянул на часы Бабич. – Через десять минут тебя не будет, начнем войну.

– Буду через девять, – кивнул Денис. – Сверим, – посмотрел он на часы.

– Когда ты придешь? – спросила Малика.

– Не знаю, – ответил Салим. – Сегодня я уеду. Ты не забудь, о чем я говорил. – Он вышел.

– Хорошо, – прошептала она и взглянула на часы. – Где же они? – спросила Малика. – Неужто что-то случилось? – Вздохнув, встала и заходила по комнате. Услышала шаги в помещении рядом и облегченно вздохнула. – Я одна, – громко сказала Малика. В открытую дверь из подвального помещения, имевшего выход на улицу, вошли русские и Казбич. – Был Салим, – сообщила она. – Может быть, зайдет завтра. Так он ответил на мой вопрос.

– Малика, – спросил Бабич, – если в городе будет шум, большой шум, сюда могут заскочить духи?

– Да. Если будут проверять город, то зайдут куда захотят. Они непредсказуемы. Все в их власти, и они делают что хотят.

– Может, ко мне? – предложил Казбич.

– Но тебя с завтрашнего дня могут искать, – напомнил Денис.

– Я пойду с вами, – тихо, но настойчиво проговорила Малика.

– Нет! – отрезал Борис. – Ты останешься здесь. Все!

– Ты будешь ждать дома, – тихо, смягчая резкость Бориса, проговорил Денис. – Мало ли что…

– Что вы решили? – после паузы решилась спросить она.

– Рынок оружейный сделать, – подмигнул ей Илья.

– Но, – Малика растерялась, – вы…

– Это обсуждению не подлежит, – перебил ее Бабич.

В Лондоне открыт учебный лагерь по набору и подготовке боевиков для войны в Чечне. Лидер местных ваххабитов Абу Ханда призвал мусульманский мир объявить России джихад. Лондонская полиция никак не реагирует на это. Несколько литовцев в интервью заявили, что собираются на войну с Россией: «…мы поможем чеченцам в борьбе против России. Хотя бы потому, что вслед за Чечней агрессии может быть подвергнуто любое государство…» Один из ведущих политиков Литвы в телеобращении призвал молодых литовцев использовать свою силу в более разумных и нужных делах.

– Я их не видел, – сообщил Салим. – Малика не сказала, куда они ушли.

– Ты не мог узнать у женщины? – недовольно посмотрел на него Малик.

– Она с ними… и ведет себя по-русски. Я просто ушел. Малика нужна им.

– Значит, ты ничего не узнал, – вновь недовольно отметил старик.

Салим вздохнул.