Расы космических пришельцев. Запрещенная антропология Белов Александр

Откуда взялись курчавые тасманийцы?

Итак, Дарвин полагал, что на все живые существа, в том числе и на человека, действуют три фактора: изменчивость, наследственность, естественный отбор. Эти три фактора заставляют организмы эволюционировать – изменяться в лучшую сторону, постоянно повышая уровень своей организации.

Однако на примере человеческих рас мы видим нечто иное. Действительно, популяции людей изменяются. Они передают изменения своему потомству. Не исключено, что мы видим у людей и элементы естественного отбора, которые выражаются в конкуренции. Однако не факт, что все это приводит к прогрессивному преображению человечества в целом как биологического вида. В некоторых случаях популяции людей, оказавшись в условиях изоляции, связанной с географическими, культурными или этническими барьерами, показывают нам, что морфотип меняется, но отнюдь не в лучшую сторону. Отдельные популяции попросту деградируют. Возьмем в качестве примера вымерших в XIX веке тасманийцев, живших на о. Тасмания. Известно, что до первых контактов с европейцами аборигены имели самую примитивную культуру на планете. Впрочем, примитивность этой культуры оценивалась двояко. Обитание в травяных шалашиках и хождение голышом традиционно оценивалось историками и этнографами в качестве древнейшей первоначальной культуры. Между тем, своеобразие тасманийской расы свидетельствует об ином. Есть все основания полагать, что тасманийцы, как и другие популяции Юго-Восточной Азии и Австралии – папуасы, меланизийцы, негритосы, отпочковались от протоавстралоидов и приобрели негроидные особенности сравнительно поздно. В самом деле, у тасманцев, выделившихся из среды австралоидов или протоавстралоидов, волосы не волнистые, а курчавые как у негров. При всем при том, своеобразие экваториальной расы у них выражено гораздо более четко. Помимо кучерявых волос, это широкое носовое отверстие черепа, весьма скромная растительность на лице, сильно выраженный челюстной прогнатизм. Однако, наряду с этим, тасманийцы, без всякого сомнения, сохраняли в своем облике протоморфный австралоидный тип. У них мощные челюсти, крупные зубы, развитое надбровье и очень толстые стенки черепа, что не идет ни в какое сравнение с тонкостенными черепами африканских негроидов. В свое время Г. Ф. Дебец отмечал, что у тасманийцев исключительно малые размеры лица и черепной коробки, и это сближает их с другими австралоидами.

По сообщениям авторов XIX века, лично наблюдавших быт тасманийцев, последние были нечувствительны не только к жаре, но и к холоду. Они спали на земле совершенно голые даже в морозные зимние ночи. Эта удивительная способность переносить жару и холод характерна и для австралийцев. Физиологическая способность переносить холод вполне могла со временем привести к появлению весьма обильного третичного покрова, который, по уверению авторов XIX века, можно было наблюдать на теле у тасманийцев.

Отметим здесь, что аналогичные телесные свойства появились и у так называемого снежного человека, которого проф. Б. Поршнев называл «диким». Согласно многочисленным сообщениям очевидцев, тело снежных людей, обитавших на Кавказе, Памире, Иранском нагорье, в Гималаях и других местах планеты еще в XIX и начале XX веков, было покрыто густыми темными волосами без подшерстка длиной 3 см. Подполковник медицинской службы В. С. Карапетян, осматривающий живого снежного человека в декабре 1941 года в северном Дагестане, писал в своей докладной записке, что осматриваемый экземпляр имел густые и пушистые темно-коричневые волосы на теле, однако лицо было практически лишено растительности. Эти признаки сближают «дикого человека» Кавказа с тасманийцами. Однако волосы на голове у снежного человека были жесткие и спутанные, что отличает его от курчавых тасманийцев, но сближает с волнистоволосыми австралийцами, жителями центральной Австралии. Цвет кожи у «дикого» человека был темным. Согласно другим сообщениям, цвет кожи снежных людей имел темно-коричный оттенок, как у современных коренных австралийцев. В. С. Карапетян писал о снежном человеке: «Брови очень густые, под ними находились глубоко впавшие глаза». Это описание также может соответствовать описанию лица типичного австралоида. Таким образом, мы можем предполагать, что знаменитый снежный человек является неким реликтовым, нет, не «гоминоидом», как полагал проф. Б. Поршнев, а австралоидом. Впрочем, волосатое тело могло появиться у снежных людей совершенно независимо от тасманийцев и австралоидов в качестве адаптации к обитанию в высокогорье и длительному хождению без одежды.

Как полагают некоторые антропологи, тасманийцы являются реликтовой формой людей. Их облик имеет сходство с меланезийским антропологическим типом, представленным, например, у папуасов Новой Гвинеи и негритосов. По мнению А. А. Зубова это сходство свидетельствует в пользу гипотезы заселения Тасмании некой древней популяцией, имеющий экваториальные черты: курчавые волосы, темный оттенок кожи, прогнатизм, широкий нос и т. д. На самом деле, точка зрения В. П. Алексеева на этот вопрос выглядит более убедительной. Тасмания, отделившись от австралийского континента около 11 тысяч лет назад в результате резкого поднятия уровня мирового океана – более 100 метров, оказалась островом. После этого предки тасманийцев стали независимо от папуасов и негритосов приобретать негроидные черты. У них заметно усилился прогнатизм, появились курчавые «негроидные» волосы на голове взамен волнистых, рост бороды у мужчин замедлился или вообще прекратился.

Рис. 38. Последняя тасманийка. Из книги Ф. Ратцеля «Народоведение», 1902

Некий промежуточный вариант между типичными бородатыми и волнистоволосыми австралоидами с одной стороны и курчавыми тасманийцами – с другой встречается на острове Новая Каледония, расположенной к Востоку от Австралии. У жителей этого острова в Тихом океане отмечается уникальная смена волос в течении жизни. У детей раннего возраста преобладают волнистые волосы. Однако в пяти-восьмилетнем возрасте волосы заменяются на курчавые. Эту особенность отметил еще немецкий ученый Фриц Саразин в 1912 году. Он предположил, что предки новокаледонцев были волнистоволосыми. Очевидно, нечто похожее произошло и с тасманийцами. Они приобрели курчавые волосы, еще более широкие носы и сильнее выраженный прогнатизм, чем австралийцы в условиях островной изоляции.

Конечно, о соматических признаках тасманийцев можно судить лишь косвенно. Ведь тасманийцы были уничтожены европейской колонизацией еще в XIX веке. Известно, что последняя чистокровная тасманийка, Труганини, умерла в 1876 году. На сегодняшний день в руках антропологов имеются лишь серии черепов вымершей популяции. Согласно краниологическим данным, у тасманийцев было весьма противоречивое сочетание признаков. С одной стороны, у них наблюдается ослабленный черепной рельеф, с другой – максимально широкий нос. Очевидно, своеобразие этого комплекса признаков сложилось как новоприобретение в условиях островной изоляции. Именно поэтому многие антропологи, в т. ч. Алексеев, выделяли тасманийскую локальную расу в составе большой австралоидной расы.

Маленькие люди на островах

Надо сказать несколько слов и о других группах островных жителей. Среди антропологов распространено убеждение, что «островная изоляция ведет к уменьшению размеров тела». Очевидно, что так оно и есть. Острова Микронезии были открыты и заселены около 3–4 тысяч лет назад.

Как показали раскопки на острове Палау, расположенном в западной части Тихого океана примерно в 600 км от Филиппин и о. Новой Гвинеи, на острове в нескольких пещерах были найдены костные останки, принадлежавшие популяциям маленьких людей. Рост этих людей, судя по всему, был несколько больше одного метра. Радиоуглеродный метод анализа останков показал, что эти островные жители обитали 2890–1420 лет назад. Предполагается, что их предки попали на остров в результате миграционной волны из Филиппин.

Автор исследований палауаских пигмеев южноафриканский антрополог Ли Бергер утверждает, что кости принадлежали взрослым людям, а не детям. Исследователь отвергает версию того, что обнаружены останки аномальных индивидов, имевших при жизни карликовый рост. Хорошо сохранились кости таза двух индивидуумов: мужчины и женщины. Они позволили вычислить вес низкорослых аборигенов. Оказалось, что мужчина весил 43, а женщина – 28 кг. Оказалось, что древние островитяне имели самый маленький рост и вес среди современных низкорослых популяций людей. По предварительным данным, объем черепной коробки у них был меньше 1 000 см³. У палауанцев были достаточно крупные для их роста и размера коренные зубы. Передние зубы тесно сжаты в переднем челюстном отделе. Этот признак может свидетельствовать о быстром уменьшение роста.

Как констатируют авторы исследований, палауанцы приобрели ряд антропологических особенностей, которые сближают их с древнейшим Гомо эректус, обитавшим в Юго-Восточной Азии еще сотни тысяч лет назад. У палауанцев сильно выражены надбровные дуги, практически отсутствует подбородочный выступ, маленький объем мозга. Впрочем, антрополог Ли Бергер не сомневается, что палауанские карлики принадлежат к виду Гомо сапиенс. Свое сходство с эректусами они приобрели конвергентно и независимо от них.

В связи с этой сенсационной находкой надо упомянуть и другую сенсацию. В 2003 году в пещере Лианг Буа на о. Флорес в Индонезии были обнаружены останки флоресского человека. Объем черепа этого человека оказался около 380 см³, что в три раза меньше, чем у современного человека! Сама голова карликов была размером с крупный грейпфрут. Рост «хоббитов», как их прозвали журналисты, не превышал одного метра. Примерно такой же объем черепа имели африканские австралопитеки. Флоресские люди жили 13–70 тысяч лет назад. Вокруг флоресского человека разразился нешуточный скандал. Часть антропологов считает его представителем Гомо сапиенса, деградировавшим в условиях островной изоляции при нехватке пищевых ресурсов. Однако у флоресского человека кроме маленького роста имеются весьма примитивные признаки. У него напрочь отсутствует подбородочный выступ, имеются мощные надбровные дуги, а также чрезвычайно широкий и приплюснутый нос. Все это сближает «хоббита» с эректусом. («Хоббит» – второе имя флоресского человека, присвоенное журналистами в честь одноименного персонажа из книги Дж. Р. Р. Толкиена «Хоббит или туда и обратно».) Однако по анатомическим особенностям черепа и строению длинных костей конечностей «хоббит» принципиально отличается от всех известных науке разновидностей древнего эректуса. По соотношению длины лучевой и бедренной кости «хоббит» отличается и от Гомо эргастера – еще одной примитивной формы человека – и сближается с Гомо хабилисом и австралопитеком гари. У флорессца относительно длинные руки и сравнительно короткие ноги, что напоминает морфотип австралопитека. Кроме того, кости запястья и строение нижней челюсти с зубами у флоресского жителя по своей форме напоминают таковые у карликового австралопитека. Однако из этого вовсе не следует, что индонезийские «хоббиты» – родственники или даже потомки африканских австралопитеков. Аналогичные конструктивные особенности скелета австралопитеков они могли приобрести независимо от них и в рекордно короткие сроки. Кроме всего прочего, теоретики эволюционизма считают, что уменьшение размеров тела не должно приводить к уменьшению и редукции мозга, а именно это наблюдается у «хоббита». По строению лицевого скелета, области надбровья и зубам флоресский человек, получивший номер LB1, отличается от австралопитека. Да и останки австралопитека нигде не обнаружены, за исключением Африки. Трудно себе вообразить, что австралопитеки из Африки незаметно прокрались на индонезийский остров Флорес, для того, чтобы превратиться там в флоресского жителя, который и сам выглядит как деградант.

Некоторые исследователи находят у флоресского человека признаки, характерные для современных больных микроцефалией людей. У этих больных кости черепа рано зарастают и не позволяют расти головному мозгу. Размер мозга у микроцефалов может составлять 300–400 см³. Эти люди нуждаются в особых условиях жизни, социальной изоляции и клиническом наблюдении. Однако вряд ли вероятно, что в случае флоресского человека имеет место микроцефалия. Скорее всего, мы видим на примере и «хоббита» и палуанца довольно быструю трансформацию морфотипа, вызванную особыми неблагоприятными условиями существования. Некоторые антропологи-полицентристы восприняли находку «хоббита» с энтузиазмом. Они увидели в своеобразии его морфотипа некие доказательства независимого происхождения «хоббита» от человекообразных обезьян – орангутанов, проживающих ныне в Юго-Восточной Азии. Надо отдать должное антропологам-моноцентристам. Они с возмущением отвергли такие инсинуации. По их мнению, все люди – и современные, и вымершие – произошли от одной разновидности африканских человекообразных обезьян. И в самом деле, никаких черт специфического свойства орангутанов и флоресского человека не обнаружено. Весьма интересна одна анатомическая деталь «хоббита», которая указывает, что он не имеет прямого родства с обезьянами. У него непропорционально длинные стопы и короткий большой палец, который расположен точно также как у современных людей. Он не отведен и не уклоняется в сторону, как у обезьян. Это может являться свидетельством того, что стопа «хоббита» трансформировалась из стопы анатомически современного человека.

Рис. 39. Археолог Томас Сутикна с черепом «хоббита» в руке

Наиболее трезво мыслящие ученые склоняются к мысли, что «хоббиты» – низкорослые люди. Карликовость довольно часто сопровождает людей, оказавшихся в островной изоляции. Эту мысль весьма наглядно подтверждает следующая информация. Всего в километре от пещеры Лианг Буа, где были обнаружены ископаемые останки флоресского человека, в деревне Рампасаса ныне живут карликовые люди – негритосы. Их отличает крайне низкий рост. Исследователи отрицают вероятность того, что негритосы из племени рампасаса являются потомками «хоббитов». Отрицают – и правильно делают. Современные карлики помельчали совершенно независимо от своих предшественников, оказавшихся в этих же местах на несколько десятков тысяч лет раньше их. Тем не менее, существует весьма загадочное анатомическое сходство между флоресским жителем и современными австрало-меланезийцами. На это сходство указывает отечественный антрополог С. В. Дробышевский в своей монографии «Предшественники. Предки? Неоантропы верхнего палеолита» (М.: ЛКИ, 2010). Вот что он пишет по этому поводу:

Рис. 40. Реконструкция флоресского человека

«С другой стороны, подавляющее большинство признаков черепа и нижней челюсти флоресского человека попадает в размах изменчивости австрало-меланезийцев, особенности строения зубов схожи с таковыми у пигмеев рампасаса; даже черты описанные первоначально для Homo floresiensis, с большой частотой обнаруживаются у популяций индонезийско-океанического региона, например, скошенность симфиза нижней челюсти и развернутость Р (Jacob et al., 2006)» (стр 162).

Таким образом, мы видим, что особенности строения черепа и скелета флоресского жителя позволяют связывать его и с современными австралийцами, и с меланезийцами. Отличия могут быть объяснены фактором изолированного островного существования «хоббита».

Что с нами происходит?

Другие исследователи предполагают, что в случае с флоресским человеком имела место «пропорциональная карликовость», когда размеры тела и размеры черепа и мозга уменьшаются относительно пропорционально. Имеется и предположение, что предки флоресского жителя имели небольшой мозг и обычное тело. Тело сократилось в своих размерах, а мозг остался прежним. В результате этих изменений потери интеллекта не было! Интеллект остался на том же низком уровне, что был у предков. Весьма любопытно, что описан ряд синдромов у микроцефалов, когда уменьшение мозга сопровождается уменьшением роста; при этом может редуцироваться подбородок. Отсутствие подбородка – крайне архаичный признак и классифицируется как древний. Кроме всего прочего, у микроцефалов могут выпадать зубы. Нередко возникает патологическая диспропорция скелета тела. Наиболее близки к морфотипу флоресского человека оказываются больные синдромом Ларона. Этот синдром вызывается мутацией гена инсулиноподобного фактора роста. Для этого синдрома характерно резкое уменьшение роста, а иногда и мозга, наличие патологий и диспропорций в скелете тела и отсутствие или «убегание» подбородка. Именно это характерно для «уникального» флоресского жителя. Согласно другому предположению, основой патологического состояния, характерного для «хоббита», может являться эндемический кретинизм, вызванный недостатком йода в пище.

Наличие этих параллелей, конечно, само по себе не указывает на то, что флоресский житель был аномальным субъектом. Тем более, что в случае с флоресским человеком мы имеем дело не с индивидуальной патологией, а с популяцией людей, отличающихся от других своеобразным сочетанием признаков. Строение черепа «хоббита» сближается скорее с Гомо сапиенсом, нежели с хабилисом, австралопитеком и эректусом. По мысли некоторых зарубежных антропологов, среди современных людей «хоббит» оказался ближе всего к тасманийцам и восточным индонезийцам, нежели к меланезийцам и австралийцам. Весьма интересно в связи с этим отметить, что на черепе «хоббита» надбровный рельеф имеет вид настоящего валика. Очень резко выражено заглазничное сужение. Эти признаки проявлены сильнее, чем у всех современных людей и микроцефалов. Однако сагиттального валика в теменной области головы нет. Именно такой валик характерен для крайне архаичных форм. Височные кости имеют сапиенсную форму, а сосцевидные отростки достаточно длинные, что характерно для людей современного типа. Лобные доли маленькие. Снизу они имеют ярко выраженный «лобный клюв» – признак, характерный для человекообразных обезьян и некоторых австралопитеков.

Подводя итог обзора мнений по флоресскому человеку, надо отметить главное: по всей видимости, флоресский житель является потомком Гомо сапиенс. Изменения произошли столь стремительно и носили такой глубокий характер, что многие антропологи не верят, что человек (его тело) может так сильно измениться в худшую сторону. Сходство с эректусом, хабилисом и австралопитеками имеет явно вторичный характер. Ни о каком родстве с этими древними формами говорить не приходится. Вероятно, проторенной дорогой деградации в разных регионах земного шара и в разные времена шло множество популяций человекоподобных субъектов, и существуют единые механизмы деградации физического тела людей. Эти механизмы и сходство приобретаемых в процессе деградации изменений и вводит антропологов в заблуждение относительно того, что ранние «деграданты» являются предками и предшественниками поздних «деградантов».

Чтобы понять, что проходило на отрезанных от остальной суши островах несколько тысяч или десятков тысяч лет назад, нужно точнее уяснить себе ситуацию на Земле в целом. Как свидетельствуют данные геологии, палеонтологии и антропологии, на рубеже плейстоцена и голоцена климат сильно менялся. Начало плейстоцена приходится на 125 000 лет до н. э., а конец – на 10 000 лет до н. э. Голоцен же начинается 10 000 лет до н. э.

Примерно за 75 000 лет до н. э. наступило вюрмское оледенение, которое завершилось около 10 000 лет до н. э. катастрофическим таянием европейского и американского ледников. В период оледенения вода концентрировалась в огромных ледниковых массивах, которые располагались в высоких широтах и горных местах планеты. В этот момент уровень мирового океана значительно понижался. Возникали сухопутные мосты, связывающие различные континенты и материки. Так, во время вюрмского оледенения возник обширный сухопутный перешеек в районе Берингова пролива, соединявший Евразию и Америку. Предположительно, по этому перешейку в Америку попали современные люди.

Кроме того, в плейстоцене вся территория островной Индонезии была объединена с Южной Азией в единый материк, именуемый Сундой. Именно поэтому сухопутному материку попал на Индонезийские острова современный человек. Границы материка Сунда довольно четко определяются специалистами. Чем глубже погружена материковая отмель в океан, тем раньше она ушла под воду при таянии ледников. Для справки надо сказать, что уровень Мирового океана во время последнего ледникового максимума был на 150 метров меньше современного. Иными словами, около 12 000 лет назад под водой оказались значительные участки суши. Очевидно, таяние ледников носило катастрофический характер и вошло в предания, легенды и мифы многих народов, как Великий потоп.

Рис. 41. Материки Сунда и Сахул в позднем плейстоцене, в начале Великого Потопа. Реконструкция

Австралия, Папуа-Новая Гвинея и Тасмания объединялись во время последнего ледникового максимума в суперматерик, называемый Сахулом. Между плейстоценовой Сундой и Сахулом во время вюрмского оледенения располагался 30 километровый пролив, который никогда не был сухопутным перешейком. Эту водную преграду не могли преодолеть животные, жившие в Юго-Восточной Азии, и напротив, животные, обитавшие в «большой Австралии», не могли проникнуть в Юго-Восточную Азию. Эта граница получила название линия Уоллеса и проходит между нынешними островами Бали и Ломбок. Разница между фауной этих двух островов, лежащих в непосредственной близости друг от друга, гораздо больше, чем разница между фауной Японии и Англии. Однако то, что не смогли осуществить звери, довольно легко осуществили люди. Они проникли в «Большую Австралию» еще во время вюрмского оледенения. Не исключено, что Гомо сапиенс, заселявший Австралию десятки тысяч лет назад, использовал какие-то плавательные средства. Какие именно – не известно, но эти плавательные средства позволили человеку современного типа легко преодолеть водную преграду в 30 км и заселить Австралию.

Надо особо отметить, что древние предшественники (но не предки) протоавстралийцев – питекантропы и неандертальцы – так и не сумели перебраться в Австралию. Для них водная преграда в 30 км оказалась непреодолимой.

Протоавстралийцы, попав в Австралию, оказались в изоляции на своем материке, после того, как 12 000 лет назад уровень мирового океана повысился и скрыл под водой значительную часть древних материков – Сунды и Сахула. Очевидно, глобальное изменение климата отделило популяцию будущих австралийцев от жителей Юго-Восточной Азии и Индонезии. В результате, протоавстралийцы превратились в современных австралийцев – коренных жителей материка.

Как полагают исследователи, в конце плейстоцена и в позднем палеолите Юго-Восточная Азия (ныне острова Индонезии) также была заселена протоавстралийцами. Однако многие популяции, оказавшиеся в условиях географической изоляции в связи с таянием ледника, стали изменяться. Они приобрели негроидные черты лица и фигуры (темную кожу, курчавые волосы, прогнатизм и пр.), а рост их уменьшился. Вероятно, особенно интенсивно этот процесс проходил в мезолите, неолите. В результате появились популяции, которые антропологи называют австрало-негроидами. Кроме всего прочего, в это время ярче проявилось своеобразие австралоидных локальных вариантов. Это указывает на то, что азиатские пигмеи – негритосы и южноиндийские веддоиоды – приобрели свое своеобразие уже в изоляции от остальных популяций и друг от друга. Процесс углубления расовой дифференциации особенно характерен для островных жителей. Однако соматические изменения стали происходить и у протоавстралоидов, оказавшихся на территории самой Австралии и Тасмании. Тасмания оказалась также отделена от Австралии трудно преодолимой водной преградой. Эта преграда существует, по данным геологии, по меньшей мере 8 тысяч лет. Изоляция послужила отправной точкой для формирования особого тасманийского морфотипа, для которого характерны псевдоархаические черты. На самом деле, тасманийцы достаточно молодая популяция. Они приобрели «архаизм» черт в мезолите, неолите уже после того, как оказались оторванными от своих австралийских собратьев.

«Деграданты» или питекантропы?

Что касается коренных жителей Австралии, по общему мнению антропологов, их отличает от других людей планеты крайне «архаичный» набор физических признаков. Это позволяло долгое время смотреть на австралийцев чуть ли не как на предков всех ныне живущих людей. Хотя такой взгляд является лишь предположением, в австралийцах видели некий образец древних людей, от которых произошел человек современного вида. В самом деле, «архаичность» австралоидного комплекса признаков бросается в глаза. Для него характерны сильно развитые надбровные дуги, очень толстые кости черепа, крупные зубы, прогнатное лицо, очень широкий нос, низкие орбиты, уникально длинное костное небо, слабое выступание костей носа вперед. Все эти признаки мы можем видеть на ископаемом черепе, обнаруженном в 1884 году в штате Квинсленд на востоке Австралии. Череп принадлежал четырнадцатилетнему подростку. И, несмотря на юный возраст, у этого индивидуума оказался уже проявлен «архаичный» комплекс. В 1920 году на севере штата Виктория в Южной Австралии был обнаружен еще более «архаичный» минерализованный череп, принадлежавший взрослому мужчине. У него при жизни были мощные надбровные дуги, низкий свод черепа, очень узкий лоб, длинное небо, выраженный прогнатизм и очень крупные зубы и широкий нос.

Эти две находки из Тольгая и Кохуны буквально поразили антропологов своим «архаизмом». «Примитивность» признаков вроде бы даже не соответствовали показателям в рамках вида человека разумного. В свое время Я. Я. Рогинский и М. Г. Левин писали, что эти два черепа по своему объему, размерам неба, прогнатизму и величине зубов выглядят более примитивно, чем классические неандертальцы.

Рис. 42. Массивные черепа из Австралии возрастом около 10 000 лет. Справа – череп, деформированный при жизни. Из книги Д. Ламберта «Доисторический человек. Кембриджский путеводитель»

Конечно, у антропологов и исследователей, а в большей степени – у историков возник большой соблазн представить эти две находки как крайне древние и очень архаичные формы, находившиеся у истоков развития Гомо сапиенса. Однако для такой интерпретации нет оснований. Возраст этих черепов оказался сравнительно небольшим. Он не превышает 10 тысяч лет.

Ситуация усугубилась еще и тем, что позже, в 1940 году, близ австралийского Мельбурна (Кейлор) были обнаружены два гораздо более древних черепа. Их возраст составил 15–18 000 лет. Однако эти древние черепа выглядят более прогрессивными, нежели описанные ранее. У одного из них существенно больше объем мозговой коробки – 1593 см³. У этого человека менее массивное надбровье, сравнительно небольшие зубы, более широкое и высокое лицо. Но по ряду показателей кейлорский череп (названный так по месту находки) похож на «архаичные», но более молодые по возрасту черепа. У него также широкий нос, длинное костное небо и низкие орбиты.

Настоящей сенсацией стало обнаружение скелета взрослого мужчины к западу от Сиднея, близ озера Мунго. Находка получила имя «Мунго-3». Как полагают археологи, было раскопано древнее погребение. Возраст был определен как 32–35 тысяч лет. Однако новые данные показали еще более древнюю дату – 62 тысячи лет. Впрочем, не все антропологи согласны с такой древней датировкой. Самое поразительное заключалось в том, что «Мунго-3», несмотря на австралоидные признаки, имел более пристойный вид, чем предшествующие находки из Тальгая и Кохуны… Несмотря на низкий свод черепа, покатый и убегающий назад лоб – признаки типичные для всех австралоидов, у «Мунго-3» не сильно выражен надглазничный рельеф. Он более изящен, грацилен и «анатомически прогрессивен», чем более поздние находки из Тальгая и Кохуны. Получается удивительный парадокс. С одной стороны, древние находки имеют прогрессивный вид и большой размер черепа. Более поздние находки, напротив, выглядят весьма архаично. У них начинают проявляться признаки типичные для палеоантропов и архантропов. Это недвусмысленно указывает на то, что на австралийском материке, оказавшемся отрезанным от других материков, имела место масштабная инволюция или деградация предкового типа.

В 1967 году австралийский антрополог Ален Торн произвел раскопки могильника в местности носящей название Кау Свомп к югу от озера Виланндра. В нем были обнаружены 12 погребений мужчин, женщин и детей. Древность погребений составила от 9 500 до 13 000 лет. У одного из погребенных оказалась ожерелье из просверленных резцов кенгуру. Такие ожерелья носили аборигены Австралии еще в XIX веке. Погребение этих людей выглядит загадочно только потому, что их физический облик являет ясно выраженные архаические черты. Несмотря на то, что эти люди в три раза моложе грацильных людей, обнаруженных возле озера Мунго, они выглядят гораздо примитивней. У них толстые кости, скошенные лбы, выступающие надбровные дуги, прогнатизм, большие челюсти и зубы.

Это позволило Алану Торну выдвинуть предположение, что люди из Кау Свомп являются переходным звеном от яванских питекантропов к современным коренным австралийцам. Выдвигая такое предположение, Торн встал на точку зрения полицентристов, предполагавших, что от яванского эректуса происходят современные австралийцы.

Моноцентристы пытаются объяснить этот феномен по-своему. Они полагают, что если даже гипотетически допустят мысль о том, что морфотип людей может трансформироваться в худшую сторону, то совершат жуткий грех против эволюции. «Грешить» они не хотят и идут на хитрости. Они объясняют появление в Австралии более примитивных людей поздней миграцией. Наиболее ранняя миграция состояла из представителей грацильного типа. По их мнению, представители примитивного типа пришли в Австралию намного позднее и вытеснили или смешались с более ранними представителями грацильного типа. От этого смешения и происходят современные коренные австралийцы.

Наиболее трезвомыслящие антропологи все-таки допускают, что аборигены Австралии могли трансформироваться в худшую сторону под влиянием особых условий существования.

«Архаизм» признаков носителями этой концепции объясняется как результат продолжительной генетической изоляции непосредственно уже на территории Австралии, а также следствием мутаций и приспособлений к специфическим условиям среды обитания в момент таяния ледника и поднятия уровня Мирового океана.

Весьма интересно, что в 5 тысячах км от Кау Свомп в Северо-западной Австралии, в Коссак был обнаружен ископаемый череп со скошенным лбом и нависшими надбровными дугами. Его возраст составил около 6500 лет. Не так уж много для такого черепа! Все это может означать только одно. В послеледниковое время «деграданты» широко расселились на континенте. Некоторые антропологи пытаются спасти патовую ситуацию и идею эволюции, понимаемую как развитие от простого к сложному и от примитивного к развитому. Эти антропологи утверждают, что австралийские черепа, имеющие «арахаический» комплекс, были деформированы искусственно. Убегающий назад скошенный лоб – результат прижизненной деформации костей лба. Деформация была длительная и искусственная. Черепа младенцев любящие мамаши деформировали руками, преследуя эстетические и иные цели. Однако такая гипотеза нуждается в существенных доказательствах. Черепа древнейших аборигенов Австралии не имеют резкого перегиба в лобной части черепа, который имеют, скажем, черепа майя, подвергнутые прижизненной деформации. Обычай деформации черепов младенцев привязыванием к голове плоской дощечки не известен у аборигенов Австралии, зато известен у индейцев и меланезийцев.

В 1980 году неподалеку от озера Мунго обнаружен был еще один череп, получивший название «Гоминид Вилландра 50». Этот череп поразил даже видавших виды антропологов. Он оказался настолько грубым и «архаичным», что по этим своим показателям намного превысил все известные науке экземпляры. У него необычайно массивные надбровные дуги, скошенный лоб. Толщина костей черепа достигает 15–19 мм. Это резко контрастирует с шириной стенок костей черепа из более раннего погребения с озера Мунго, принадлежавшей молодой женщине. У нее толщина стенок доходит до 2 мм. Как-то рационально объяснить наличие такого экземпляра как «Гоминид Вилландра 50» эволюционисты не могут. Была высказана мысль, что это вообще индивидуальная патология, порок развития и расстройство генетического аппарата…

Как видим, стереотипы сильны в стане тех, кто борется за торжество идеи эволюции. В жертву этой идее приносится самое ценное, что есть у ученого – факты. Интерпретация этих фактов обесценивает сами находки и не позволяет свободно взглянуть на существо дела. Кроме всего прочего, существуют предостережения ложно понятой политкорректности. Сообразно с этими воззрениями, изучать аборигенов Австралии неэтично и неполиткорректно. Это может поранить самолюбие коренных австралийцев, которых ныне насчитывается несколько десятков тысяч. Своеобразие австралоидного типа рождает и излишнее табуирование изучения этого типа в глазах все тех же ученых. Особенно сильны такие предрассудки в среде ученых, выражающих «официальную» идеологически проверенную точку зрения. Эти ученые пытаются угодить старым материалистическим и эволюционным догмам и всячески увиливают от рассмотрения дела по существу.

Стремление увидеть в австралийцах чуть ли не первопредков людей, живущих ныне на всей планете, породило странные игры с датировками. В моду вошли бездоказательные утверждения, что Австралия заселялась около 60–80 тысяч лет назад. Однако эти датировки не поддаются проверке. Как полагает антрополог С. В. Дробышевский, реальные цифры заселения Австралии куда скромнее – около 45 тысяч лет от современности. Гипотеза о заселении Австралии 42–45 тысяч лет назад согласуется с данными о появлении сапиенса в других частях планеты. В Австралии, Африке, Ближнем Востоке и Европе, Индонезии и Меланезии сапиенс появляется примерно в одно и тоже время. Вероятно, имела место весьма высокая скорость заселения новых материков и континентов человеком современного физического типа.

«Черная война»

Как видим, вопрос о происхождении австралоидов волнует и продолжает волновать многих антропологов. Им хочется на примере одного из самых «архаичных» типов показать как выглядели наши предки-дикари. С другой стороны, ложно понятая политкорректность мешает этим антропологам-эволюционистам взглянуть на австралийских аборигенов как на «первобытных дикарей». По правде сказать, сами ископаемые черепа являют нам удивительную загадку, когда более ранние формы имеют черты нейтрального типа с еще не обозначившимися в полной мере австралоидным комплексом признаков.

В 1958 году на севере острова Калимантан (Борнео) в Большой Ниаской пещере был обнаружен череп подростка 15–17 лет. Возраст этого черепа составил около 39 000 лет. Очевидно, в те далекие времена Юго-Восточная Азия входила в зону расселения протоавстралоидного антропологического типа, двигавшегося с северо-запада на юго-восток по сухопутному перешейку в Австралию… Бесспорно, череп этот принадлежал неоантропу – человеку современного типа. Юноша был современником неоантропов Европы. Его костные останки считаются, пожалуй, самыми древними из известных сегодня останков неоантропа. У юного протоавстралийца уже стали формироваться черты, характерные для австралийцев. У него при жизни был широкий нос, низкое заглубленное переносье, прогнатизм челюстей. Форма зубов, костного неба и челюстей также сближают юного протоавстралийца с современными аборигенами Австралии. Однако, как и у наиболее ранних австралийцев, у древнего жителя Борнео были в наличии «прогрессивные» черты. У юноши был прямой лоб, в отличие от убегающего лба австралийцев. Надбровные дуги были пока еще слабо развиты. Кости черепа были достаточно тонкими по сравнению с толстыми костями черепов австралийцев. Исследователи отнесли этот череп из Ниа к древнейшему грацильному типу, заселившему Австралию около 40 тысяч лет назад.

К этому же периоду – позднему палеолиту – относится и черепная крышка, обнаруженная в пещере Табон на Филиппинах. На ней проявляется комплекс признаков, характерных для неоантропа, и также уже начинают проявляться черты, характерные для австралоидов.

На острове Ява около Ваджака были обнаружены еще два черепа, которые также указывают на начальный этап формирования протоавстралоидного комплекса.

Как видим, протоавстралоиды заселили в конце плейстоцена материковую часть Юго-Восточной Азии, еще не погруженной в те далекие времена в пучину океана.

Кроме всего прочего, нельзя забывать и о том, что в свое время в верхней пещере Чжоукоудянь под современным Пекином были обнаружены три черепа. Полицентрист Ф. Вейденрейх полагал, что это захоронение древней семьи. Первый череп будто бы принадлежал мужчине протомонголоиду или протоайну – UC 101.

Второй череп – UC 102 – его супруге, являющейся носителем меланезийского типа, третий – UC 103 – будущей эскимоске.

Однако меланезийский череп из-под Пекина, как и ранние черепа из Юго-Восточной Азии, указывают на недостаточную выраженность австралоидных черт, которые проявились в большей форме у поздних австралийцев, оказавшихся в условиях изоляции. Это как раз свидетельствует в пользу того, что современные локальные расы приобрели черты специализации в послеледниковое время. Великий потоп добрался и до Австралии, отделив ее надежным водным барьером от остального мира на десять тысяч лет. Согласно датировкам, массивный австралоидный тип появляется в Австралии не ранее, чем 13 000 лет назад. Нельзя исключать, что именно в это время стал разрушаться протоматерик Сахул, объединявший в единое целое Австралию, Тасманию и Новую Гвинею. Тасмания как остров отделилась от южной оконечности Австралии около 11 000 лет газад в результате катастрофического поднятия уровня мирового океана. Так возник Бассов пролив. Именно в это время, судя по всему, началось формирование своеобразного тасманийского антропологического типа, который отличает низкорослость, темнокожесть, исключительная широконосость, прогнатизм и сильная курчавоволосость. Понятное дело, что Тасмания заселена была австралоидными племенами еще раньше. Примитивные орудия труда – чопперы, изготовленные из кремневых отщепов, обнаружены в долине Флорентин в центральной Тасмании. Их возраст – 12 600 лет. Древняя стоянка на острове Охотничий, расположенном в 6 км от большого острова, имеет возраст 18 500 лет до современности. Есть свидетельства и о еще более раннем появлении на территории Тасмании людей. В австралийских мифах сохранились сюжетные линии, повествующие о борьбе курчавоволосых и чернокожих людей со сравнительно светлокожими и волноволосыми. Некоторые антропологи полагают, что в этих мифах речь идет о вражде тасманийцев и австралийцев. Однако известно также, что среди коренных австралийцев на юго-востоке материка обитают чернокожие и курчавоволосые племена. Может быть, речь идет об исконной вражде этих племен с австралийцами, имеющими иной облик. В самом деле, как могли попасть в Австралию тасманийцы или австралийцы в Тасманию, чтобы вести свою «войну». Для этого им пришлось бы преодолеть сотни километров водной глади. Вряд ли они на это были способны!

Как пишет антрополог А. А. Зубов в своей монографии «Колумбы каменного века. Как заселялась наша планета» М.: «Аст-Пресс», 2012 г.: «…по мнению археологов, в Австралии имели место черты культурного регресса по сравнению с другими регионами Земли… некоторые племена не знали вообще никакой одежды, несмотря на то, что температура иногда могла опускаться ниже нуля… При этом не может не удивлять исключительно малое внимание, уделяемое аборигенами Австралии таким важным аспектам быта, как одежда и жилище… Тип жилища у аборигенных племен Австралии сводится главным образом к временным ветровым заслонам, реже – шалашам с каркасом из ветвей, покрытых травой и листьями». Как полагают некоторые этнографы, австралийцы и тасманийцы плавали на бревнах, загребая руками. Но на таком примитивном средстве далеко не уплывешь! Да и куда плыть неизвестно – земли не видно, да, и собственной земли хватает – целый материк!

Именно длительной изоляцией можно объяснить своеобразие тасманийского антропологического типа и его отличие от коренных австралийцев. К сожалению, о тасманийцах приходится говорить в прошедшем времени. Европейские колонизаторы, высадившиеся в Тасмании, объявили настоящую войну аборигенам острова. За тридцать лет – с 1803 по 1833 – от болезней и конфликтов с белыми колонизаторами умерло несколько тысяч тасманийцев. Последствия «черной» войны были ужасны. К концу XIX века не осталось не одного чистокровного аборигена Тасмании. Ныне в Тасмании проживают лишь далекие отпрыски смешанного населения. Они являются носителями исчезающей культуры палава. Антропологи лишь косвенно судят о типе коренных тасманийцев по сохранившимся черепам. Однако часть этих черепов согласно воле островитян была предана огню уже в начале XXI столетия. Может так ь, что в скорости изучать будет нечего…

Рис. 43. Череп тасманийца, жившего в XIX веке

Какие волосы и носы нынче в моде

Новая Гвинея отделилась от протоконтинента Сахула еще позже, чем Тасмания. Произошло это около 8 тысяч лет назад. Именно в это время образовался Торресов пролив, отделивший Меланезию от Австралии. Меланезия – группа островов, расположенных в Тихом океане на весьма обширной территории к северо-западу от Австралии. В Меланезию входит огромный остров Папуа-Новая Гвинея, Соломоновы острова, архипелаг Новые Гебриды, острова Фиджи, Новая Каледония и другие. Несмотря на некоторые локальные антропологические отличия население Меланезии в целом имеет характерный признак – курчавые волосы. Это сближает их с неграми Африки. Именно это обстоятельство позволило некоторым исследователям в XIX веке выдвинуть предположение, что коренное население Меланезии родственно каким-то образом африканским негроидам. Однако это предположение о родстве африканских и австралийских «негроидов» вскоре было опровергнуто. Немецкий исследователь Фриц Саразин в 1912 году сделал интересное наблюдение: у маленьких детей в Новой Каледонии волнистые волосы, которые в возрасте 5–8 лет неожиданно превращаются в курчавые. Таким образом, было показано, что австралийские «негры» не родственники африканским. Очевидно, маленькие дети меланезийцев еще сохранили тот тип волос, который был присущ их предкам – австралоидам.

Что касается коренных жителей Новой Гвинеи, они также отличаются от коренных австралийцев наличием курчавых волос. Сам термин «папуас» возник благодаря португальскому мореплавателю XVI века Антониу д’Абреу, который назвал островитян папуасами, что по-малайски означает «курчавый». Другой путешественник – испанец Иньиго Ортис де Ретес – также разглядел сходство меланезийцев и африканских негров. Именно поэтому он назвал остров Новой Гвинеей. Кроме всего прочего, у папуасов, как и прочих меланезийцев, отмечено ослабление волосяного покрова на теле. И это также сближает островитян с африканскими жителями. Однако у меланезийцев крупные и массивные черепа с толстыми стенками, как и у коренных австралийцев. И этот более весомый антропологический признак указывает на родство меланезийцев именно с австралийцами, а не с негроидами Африки.

Рис. 44. Современный папуас с о-ва Новая Гвинея

Рис. 45. Современный абориген Австралии

В свое время путешественник Н. Н. Миклухо-Маклай писал в своих записках, что у папуасов, как и у новокаледонцев, волосы у детей сначала волнистые, а затем начинаю курчавиться. Это является дополнительным основанием для того, чтобы сделать вывод: папуасы, как и прочие меланезийцы, происходят от австралоидов или протоавстралоидов, но никак не от негров.

На острове Новая Гвинея встречаются разные локальные типы австралоидов. Так, папуасы имеют сравнительно высокий рост и выступающий вперед крупный нос с выпуклой спинкой и опущенным кончиком. По этому признаку они сближаются с переднеазиатскими европеоидами. Антрополог В. П. Алексеев не видел оснований выделять папуасов в отдельную расовую группу, даже несмотря на их выдающийся нос. Он рассматривал их как составную часть меланезийской расы, которая в свое время появилась на островах Меланезии вследствие изолированного проживания. Меланезийцы, по мнению Алексеева, происходят от проавстралоидов. По всей видимости, поднятие уровня Мирового океана в начале голоцена разделило некогда единую популяцию австралоидов и способствовало формированию своеобразного меланезийского типа. И у жителей Новой Гвинеи, и у жителей Тасмании совершенно независимо друг от друга стали формироваться негроидные признаки, а именно – курчавые волосы. Происхождение папуасских носов требует особых исследований. Сходство их с носами переднеазиатских европеоидов и «орлиными» носами индейцев Америки мнимое. Выпуклая спинка носа формируется у папуасов в хрящевой части, а не в костной, как у европеоидов и индейцев. Прочие антропологические признаки, напротив, указывают на родство папуасов с австралоидами. Это и темные оттенки кожи, и широкий нос, и прогнатизм, и довольно мощные надбровные дуги, и прочие признаки.

Рядом с папуасами в западной части острова в горах живут племена тапиро, имеющие небольшой рост. Эти пигмеи Новой Гвинеи, вероятно, появились в результате довольно длительной изоляции в горных лесных районах острова. Рост тапиро уменьшился вследствие нехватки питательных веществ.

Рис. 46. Девушка из низкорослого курчавоволосового негроподобного племени, проживающего в горах Новой Гвинеи. Из книги Ф. Ратцеля «Народоведение», 1902

Что касается новокаледонцев – жителей острова Новая Каледония и близлежащих островов, у них еще более отчетливо проступают австралоидные черты – мощно развитые надбровные дуги и сильный рост бороды у мужчин. Именно поэтому антропологи сближают новокаледонцев с коренными австралийцами, вполне обосновано считая их потомками протоавстралоидной популяции, заселявшей в свое время и Австралию и острова Меланезии. Многие из этих островов тогда входили в единый суперматерик Сахул. Таким образом, локальные расовые варианты возникли на территории бывшего суперматерика уже в послеледниковое время.

В составе океанических австралоидов антропологи традиционно выделяют веддоидную малую расу. Представители этого антропологического типа распространены на островах Индонезии, Шри-Ланке и в Южной Индии, а также в Аравии. Считается, что ведды являются грацильным (уменьшенным) вариантом австралоидов. И в самом деле, ведды отличаются от австралоидов сравнительно небольшим ростом. В отличие от вымерших тасманийцев и ныне здравствующих папуасов и иных меланезийцев, имеющих курчавые волосы, у веддов волосы волнистые. Цвет кожи у них не такой темный, как у коренных австралийцев, и светлее, чем у африканских негров. Тем не менее, в Южной Индии имеются и курчавые популяции веддоидов. В целом, у веддоидов умеренно темная кожа, широкий нос, умеренно толстые губы, запавшее переносье и прогнатизм. Однако волосяной покров на теле и на лице довольно слабый, что сближает веддоидов с африканскими негроидами. У австралоидов, напротив, волосяной покров весьма сильно развит. Таким образом, у веддов наблюдается мозаика признаков. По ряду признаков они сближаются с австралоидами, а по другим признакам – с негроидами.

Антропологи также пытались разрешить загадку происхождения веддоидов по-разному. Некоторые ученые считали, что в формировании веддоидного морфотипа принимали участие африканские негроиды, каким-то образом в древности двигавшиеся из Африки в Азию и далее в Австралию. В пользу такой версии вроде бы говорят данные из Аравии. Американский антрополог Карлтон С. Кун в своей монументальной работе «Расы Европы» описал веддоидный тип, встречающийся ныне в южной Аравии к югу от пустыни Руба-эль-Хали. Эти люди имеют завитые (курчавые) волосы, огромное углубление в области переносья, выраженный прогнатизм челюстей. Однако кожа аравийских веддоидов имеет довольно светлые оттенки, что отличает ее от кожи ведоидов Шри-Ланки и Южной Индии.

Рис. 47. Веддоид из Южной Аравии. Из книги С. Куна «Расы Европы»

Отечественный антрополог В. П. Алексеев полагал, что движения негроидов из Африки не было. Негроидные черты совершенно независимо от африканских жителей приобрели австралоиды, проживавшие в Передней и Южной Азии. При этом Алексеев в своей книге «География человеческих рас» предлагает иной сценарий. Он считает, что азиатские австралоиды уменьшились в размерах, а кое-кто из них приобрел еще и курчавые волосы… Ученый считает, что наличие волос на теле у коренных австралийцев – новоприобретение, возникшее под влиянием довольно сурового климата. Иными словами, австралоиды покрылись волосами сравнительно недавно, а предки их, проотоавстралоиды, не имели такого интенсивного волосяного покрова на теле и лице. В этом смысле веддоиды, по мысли Алексеева, представляют из себя уменьшенный вариант австралоидов, которые сохранили изначальную «безволосость», но приобрели негроидные черты: прогнатизм, темную кожу, а иные и курчавые волосы.

Рис. 48. Современный дравид из Южной Индии

Кроме всего прочего, Алексеев указывает на условность границы между южноиндийскими веддоидами и дравидами. Две эти расовые группы плавно переходят одна в другую. У дравидоидов в большей степени выражен европейский компонент, у веддоидов – австралоидный. Чем дальше на юг Индии, тем больше увеличивается австралоидно-веддоидный компонент и уменьшается европеоидный. Это отражает историческое движение европейцев – индоариев в середине 2 тысячелетия до н. э. Однако, как свидетельствуют историки, веддоиды в последние века до н. э. были представлены значительно шире в Южной Азии. Под давлением дравидоидных сингалов и тамилов они мигрировали в зоны, менее пригодные для проживания. В свою очередь, тамилы и сингалы были побуждаемы к миграции на юг племенами индоариев-колонистов, имевших европеоидных облик.

Однако в современной антропологии дравидов относят к переходной расе, образовавшейся в зоне контакта автохтонного населения Индии с европейцами. У них коричневатая кожа, глаза и волосы темные, прямые и волнистые. Что касается веддоидов, у них выделяют грацильный морфотип австралоидов. И в самом деле, отсутствие резкого перехода между двумя расовыми группами (веддоидами и дравидами) еще не говорит о том, что эти две группы имеют единое происхождение.

Очевидно, возникновение морфотипа веддов обусловлено по большей части климатическими факторами, а возникновение морфотипа дравидов произошло в основном в результате смешения морфотипа европеоидов и веддоидов. Кроме всего прочего, дравидоиды отмечены не только в Индии, но и на юге Ирана. Их происхождение вполне понятно. Передняя Азия издавна становилась ареной столкновения европеоидов, двигающихся с севера и австралоидов, являющихся автохтонным населением.

Загадка происхождения австралийцев

Необходимо сказать отдельно и о коренных жителях Австралии. Ко времени появления европейцев в Австралии в XVIII веке численность австралийских аборигенов достигала более 2 миллионов человек. В 1990-е годы коренных австралийцев насчитывалось около 250 тысяч. Очевидно, научно-технический прогресс и «белая» экспансия не очень-то поспособствовали расцвету австралоидной популяции. Европейцы, впервые высадившиеся в Австралии, увидели обнаженных людей среднего и умерено высокого роста. У них были черные как смоль волнистые волосы, карие глаза. Однако встречались аборигены и с коричневыми волосами. Кроме всего прочего, у многих волосы на концах становились светлыми.

В некоторых популяциях пустынных районов Западного плато и поныне у маленьких детей встречаются светлые пшеничные волосы. Согласитесь, достаточно странно видеть детей с типичными признаками австралоидного морфотипа с пышной шапкой белокурых волос. Цвет кожи у представителей этих популяций не слишком темный, скорее коричневый. Взрослея, дети приобретают более темные волосы. И лишь примерно у 20 % женщин сохраняются белокурые волосы. По всей видимости, это удивительное обстоятельство может указывать на то, что предки жителей этих пустынных районов имели изначально светлые волосы и более светлую кожу. В пользу такого предположения может свидетельствовать другой интересный факт – в популяциях северных районов Австралии проживают аборигены с более светлой кожей, чем на юге. Наряду с потемнением кожи наблюдается и курчавоволосость. Тасманийцы, жившие на крайнем юге, как раз были темнокожи и курчавоволосы. Очень может быть, что потемнение кожи и нарастание негроидных признаков с севера на юг указывает либо на наличие миграции с севера на юг, либо на постепенную адаптацию к местным условиям существования и специфическому климату. Надо также предполагать, что пышный третичный волосяной покров на лице и теле мужчин является новоприобретением жителей Австралии.

Кроме всего прочего, весьма своеобразно выглядят и соматические особенности австралийцев. При длине тела средней и выше средней, у них короткий корпус и длинные конечности. Грудная клетка и мышцы развиты хорошо. Однако у коренных австралийцев сравнительно короткая шея и массивный череп. С другой стороны, посткраниальный скелет тела вовсе не выглядит таким массивным, как голова. Мощные челюсти, крупные зубы, толстые кости черепа и развитые надбровные дуги в сочетании с прогнатизмом челюстей, создают общее впечатление, что центр тяжести тела смещен вверх. Эта особенность является характерной чертой коренных австралийцев. Очевидно, соматические изменения у них в большей степени коснулись лица, черепа и головы. Однако не все коренные австралийцы таковы. В горных районах восточного побережья и на юге Австралии обитают низкорослые аборигены с курчавыми волосами и достаточно темной кожей. О них мы уже говорили. Если брать в целом, то австралийский морфотип трудно разделить на локальные расовые группы. Он выглядит достаточно однородным. Очевидно, это связано с тем, что аборигены в пределах самой Австралии смешивались друг с другом достаточно свободно. На изолированных в течение длительного времени Новой Гвинеи и Тасмании сформировался несколько иной морфотип.

Рис. 49 (а, б). Австралиец из Куисленда в фас и профиль. Из книги Ф. Ратцеля «Народоведение», 1902

Таким образом, мы видим, что существует действительная, а не мнимая загадка – кто и когда заселял Австралию, и от кого происходят австралийские аборигены? Ученые сходятся в одном – Австралию заселяли протоавстралоиды. Однако как они выглядели доподлинно не известно никому. Старые и новые палеонтологические находки, обнаруженные в Талгае, Кохуне, близ Кейлора, в Кау Свэмп и в других местах, традиционно истолковывались как протоавстралоидные. Однако все эти люди, имевшие до крайности массивные черепа с реликтовыми признаками, жили сравнительно недавно. По своему геологическому возрасту они вряд ли выходят за временные пределы мезолита. Об этом еще в 1956 году писал голландский антрополог Р. Кенигсвальд. Радиокарбоновые, геологические и иные методы датировок также подтверждают, что массивный тип появился в Австралии не ранее 10–12 тысяч лет назад. Причем распространился этот тип в Австралии, судя по всему, достаточно широко. Первое заселение Австралии произошло гораздо раньше. По одним данным – около 40 тысяч лет назад, по другим – около 60 тысяч лет назад. Первооткрыватели Австралии имели гораздо более грацильный и приближенный к современному человеку морфотип.

Рис. 50 (а, б). Австралийка из Куисленда в фас и профиль. Из книги Ф. Ратцеля «Народоведение», 1902

Парадокс может быть разрешен следующим образом: появление в Австралии массивного типа приходится как раз на рубеж плейстоцена и голоцена. В это время довольно резко стали деградировать скандинавский и североамериканский ледники. Уровень мирового океана резко повысился. Вода затопила огромные пространства в Юго-Восточной Азии и часть протоматерика Сахул. В результате оказались под водой обширные участки суши, соединявшие некогда в единое целое Новую Гвинею, Австралию и многочисленные острова Индонезии.

Нельзя исключать такой сценарий – побуждаемые к тому стихией, спасаясь от катастрофического наводнения, диковатые племена, обитавшие на севере древнего материка Сахула, были вынуждены мигрировать на территорию современной Австралии. Волны переселенцев хлынули на Южный материк. Со временем они смешались с автохтонным населением Австралии и передали ему часть своих морфологических черт. Население Австралии резко изменилось. И в самом деле, в облике современных австралийских аборигенов мы видим причудливую комбинацию черт, присущую и древним грацильным жителям Южного материка, и вновь прибывшим с севера массивным переселенцам. Так сформировалась австралийская раса, которую антропологи стали выделять еще с XIX века. За несколько тысяч лет прошедших со времени «Великого потопа» австралийцы так хорошо перемешались, что составили единую популяцию, часто фиксируемую специалистами как большую расу.

Однако вполне уместно спросить, если такой сценарий действительно имел место, то откуда появился в Австралии более поздний массивный тип, и где его родина? На этот вопрос антропологи минувших дней отвечали по-разному. Так, австриец Ф. Вейденрейх, будучи отцом-основателем полицентризма, полагал, что австралийская раса была сформирована при участии древнейших людей, доживших почти до нашего времени. Он полагал, что современные австралийцы унаследовали черты ископаемых яванских питекантропов и неандертальцев из Нгандонга, тоже проживавших на Яве. Кроме всего прочего, Вейденрейх вроде бы обнаружил морфологические параллели между фрагментами гигантских челюстей и зубами гигантопитеков и мегантропов, яванских питекантропов и большими зубами и крупными челюстями коренных австралоидов. Эта прямая дорога привела ученого к тому, что он сформулировал свою известную гигантоидную гипотезу антропогенеза. По его мнению, предками людей современного физического типа являлись гоминоидные формы колоссальных размеров. В большей степени наследие гигантских «предков» проявлено, по мнению Вейденрейха, у австралоидов. Таким образом, получалось, что гигантопитеки, обезьяны, обитавшие несколько миллионов лет назад в Юго-Восточной Азии, яванские мегантропы и питекантропы, ныне относящиеся к таксону азиатских эректусов, являются предшественниками и непосредственными предками современных австралийцев. Эта теория, или, правильнее сказать, гипотеза, была раскритикована антропологами; и сам Вейденрейх во многом скомпроментировал себя.

Рис. 51. Австралийская девочка. Из книги Ф. Ратцеля «Народоведение», 1902

Что касается яванских питекантропов, по существующим воззрениям, они вымерли около 27 тысяч лет назад, не оставив потомства. Лишь кое-кто из антропологов полагает, что отпрыском «яванского человека» может быть флоресский человек, катастрофически уменьшившийся в размерах и проживший еще десяток тысяч лет на отдельно взятом острове. О флоресском человек или хоббите мы уже писали.

Кроме всего прочего, в 1889 году на Яве неподалеку от селения Вадьяк (Ваджак) были обнаружены два черепа. Один из них имеет весьма внушительный объем – 1550 см³ и большую высоту свода. Однако наряду с этим у него имеются и «примитивные признаки»: крышеобразная форма свода, сильно развитые надбровные дуги, прогнатизм. Вейденрейх констатировал, что эти черепа похожи на ископаемый череп из австралийского Кейлора и напоминают черепа поздних массивных австралийцев. С другой стороны, вадьякские черепа похожи на черепа айнов и на известный череп № 101 из пещеры Чжоукоудянь. Иными словами, на этих яванских черепах пока еще нет выраженных признаков австралоидной расы, и они вполне могли бы принадлежать протоавстралоидам. Но вот вопрос – как выглядели протоавстролоиды?

Антрополог Э. Шох пошел еще дальше, он обнаружил и не постеснялся об этом заявить в 1974 году, что вадьякские находки имеют признаки кроманьонской расы.

Таким образом, на Яве в разные времена обитали разные типы людей. Одни из них по ряду архаичных признаков в чем-то уступают современным австралийцам, другие, напротив, обладают вполне «прогрессивными» признаками и в чем-то превосходят современных коренных австралийцев.

Очевидно, нет никаких оснований считать, что предками австралоидов были питекантропы или яванские неандертальцы. Массивные черепа азиатских неандертальцев были также обнаружены на Яве в Нгандонге на берегу реки в 1933 году. Желание Вейденрейха трактовать примитивные признаки тех и других в пользу независимого происхождения от них австралоидов в тех же самых местах не выдерживает критики. Так, Вейденрейх усмотрел заметное сходство между черепами неандертальцев из Нгандонга и черепами питекантропов с одной стороны и черепами австралоидов – с другой. По мнению ученого, многие австралийцы имеют массивный черепной скелет, напоминающий таковой у их далеких предшественников. Кроме всего прочего, у австралоидов встречается сагиттальный валик, придающий черепу крышеобразную форму. Аналогичный признак имелся у далеких предшественников современного человека, но это не значит, что современный человек имеет родство с локальными вариантами древнейшего человека, жившего в этих местах задолго до него.

Ближе к истине будет гипотеза, согласно которой предками австралийцев или протоавстралийцами являются кроманьонцы в широком смысле слова. Однако, чтобы поверить в такое нужно признать, что и популяции современных людей могут деградировать как и их далекие предшественники – питекантропы и неандертальцы.

Дикари и их родина

Таким образом, можно предполагать, что массивный антропологический тип австралийцев сформировался где-то за пределами Австралии. Этот тип проник на территорию собственно Австралии, побуждаемый поднятием уровня Мирового океана и катастрофическими наводнениями на рубеже плейстоцена и голоцена. Можно также предполагать, что изначально этот тип сформировался на севере протоматерика Сахула в районе Новой Гвинеи. Однако можно также предполагать, что этот тип мигрировал из Индонезии, в то время объединенной с Юго-Восточной Азией в единый протоматерик Сунду. Нынешние острова Ява, Суматра, Борнео, полуостров Малакка и другие входили в состав этого протоматерика в конце последнего оледенения.

Ничто не мешает нам предположить, что этот тип также был распространен в материковой Юго-Восточной Азии. Следует особо отметить, что наличие массивного австралоидного типа мы пока не можем фиксировать на уровне палеоантропологии на рубеже плейстоцена-голоцена. Массивные черепа из Индонезии значительно древнее и принадлежат людям совсем иной формации: яванским питекантропам, мегантропам и неандертальцам. Именно к этим черепам апеллировал Ф. Вейденрейх, когда обосновывал свою гипотезу происхождения коренных австралийцев от живших до них в этих же местах питекантропов.

Несмотря на скудность палеонтологического материала, мы можем предположить, что массивный австралоидный тип все-таки обитал в Юго-Восточной Азии. К этому нас побуждают чисто гипотетические рассуждения. Юго-Восточная Азия изобилует горами. Вполне вероятно, что многие из горных вершин в конце ледникового периода были покрыты ледниками. Обитание людей в этих районах наложило неизгладимый след на их внешний вид, что нашло выражение в усиление массивности черепа и скелета; у представителей этой популяции людей появился значительный прогнатизм, длинное костное небо, крупные зубы и челюсти, широкий нос и выраженные надбровные дуги. Вполне возможно, что из-за длительного обитания в условиях значительного перепада температур, особи покрылись волосами…

Из Юго-Восточной Азии этот массивный тип мог распространиться на север – в Тибет, на Памир, Тянь-Шань, а также Иранское нагорье и на Кавказ.

Здесь мы плавно подошли к загадке существования снежного человека. В 1963 году в нашей стране была издана книга проф. Б. Ф. Поршнева под названием «Современное состояние вопроса о реликтовом гоминоиде». Эта книга вышла мизерным тиражом всего 200 экземпляров. В своей книге профессор собрал сотни свидетельств очевидцев, слышавших рассказы или лично встречавшихся со снежным человеком. У любого непредвзятого человека, который раскроет эту книгу, сложится впечатление, что он имеет дело с удивительным феноменом – существованием диких людей, которые сопровождают становление человеческой цивилизации на протяжении столетий, а может быть и тысячелетий. Книга Поршнева была переиздана лишь в 2012 году издательством «Алгоритм» под названием «Загадка снежного человека». Тираж также не особенно большой, всего 5 000 экземпляров.

Кто же такие снежные или дикие люди, как их называет Поршнев, с позиции антропологии? Попробуем разобраться! Поршнев в своей книге цитирует вавилонский миф о Гильгамеше. «Эпос о Гильгамеше» был записан в третьем тысячелетии до н. э. Как полагают, сам миф был создан раньше, в 4 тысячелетии до н. э. В эпосе рассказывается о приручении человекоподобного животного Эа-бани, что в переводе означает «дикий». Вот как описывается внешность этого персонажа: «…он не имеет одежды, все его тело покрыто волосами, что же до волос на голове, то они подобны женским, пряди их подобны снопам колосьев». Как видим, согласно описанию у Эа-бани волосы на голове могут вполне быть волнистыми, как у коренных австралийцев. Волосы на теле также характерная черта коренных австралийцев, которая быть может выражена в меньшей степени, чем у волосатого Эа-бани. Персонаж эпоса не общается с людьми, не знает их языка, возможно вообще не знает никакого человеческого языка. Но это не мешает ему жить в тесном симбиозе со стадами диких травоядных – газелей. Он сосет их молоко. При этом он оберегает стада от человеческих ловушек и ям. Дикий человек далек от цивилизации, он не стрижет свои спутанные волосы, не умеет облачаться в одежды, не ест хлеб и не пьет вино и пиво. Дикий человек не понимает человеческой речи, из чего пастухи, иногда встречающие его, делают вывод, что Эа-бани неразумен, т. е. лишен рассудка.

Понятно, что «экологическая» и «природоохранительная» деятельность Эа-бани была не по нраву охотникам и пастухам… ведь он помогал животным выйти из ловушек и засыпал ямы, специально вырытые для их поимки. Пастух-охотник, обнаруживший Эа-бани, вынашивает хитроумный план по поимке дикаря. Для этой цели он решил использовать женщину-блудницу. В течение долгих дней блудница подкарауливала дикаря у водопоя и, наконец, увидала того, кого ей следовало приучить… За семь дней произошло магическое превращение дикаря в человека. По крайней мере, снежный человек был пойман. Его долго приручали к человеческой пище, к умению понимать простые слова. Когда обучение было завершено, снежный человек стал помогать пастухам и охотникам, стал сам выводить их к диким зверям. Эа-бани показал людям, где живут его сородичи. Из дальнейшего повествования ясно, что сам Эа-бани является выходцем из гор Ливана. Именно в эти районы отправился Гильгамеш, чтобы истребить волосатых людей и их предводителя – Хумбабу.

На основании этого мифа мы можем сделать вывод, что в восточном средиземноморье, на территории древнего Вавилона в горных районах еще 5–6 тысяч лет назад обитали волосатые люди, ходившие голышом и покрытые волосами. Они не имели речи и навыков культуры. Хотя это не исключает, что какая-то пусть и примитивная речь у них была, а их культура заключалась в отсутствии оной. Надо также отметить, что и у австралийских аборигенов культурологи видят высокую культуру первобытного типа.

Библия также содержит следы некоторых мифов о диком (снежном) человеке. Ученый гебраист раввин Йонах ибн Аарона называет этих существ «гиборим», «сеирим», «шейдим», «некие волосатые», «разрушители», «могучие существа охоты» и т. д. Они обнажены, покрыты рыжими волосами, их сопровождает весьма неприятный запах застарелой мочи и пота. Тем не менее, ученый считает дикарей людьми и говорит о том, что они свободно скрещиваются с обычными людьми. В качестве примера ученый приводит метисов – Исава и его сыновей. Область обитания дикарей – Синайский полуостров и юг Египта. Таким образом, дикари фиксируются уже в Африке. Вспомним также, что веддоидная популяция, относящаяся к австралоидам, отмечена Куном в Аравии. Ведды Аравии имеют небольшой рост, светлую кожу, у них ослабленный волосяной покров на теле и лице. Тем не менее, ведды Аравии, как ведды Индии и Шри-Ланки, принадлежат к австралоидной антропологической группе.

Нельзя исключать, что в случае со снежным человеком мы также имеем дело с австралоидами, но с более мощным костяком, высоким ростом, темной кожей и волосами на теле. Волосы на лице у снежного человека, по показаниям многочисленных очевидцев, растут крайне плохо. Особенности морфотипа снежных людей предполагают, что этот морфотип был сформирован в условиях холодного климата, в высокогорье. Сильная волосатость является адаптивной реакцией организма на холодовой фактор.

Йонах ибн Аарон пытается увидеть в древнем еврейском обряде принесения в жертву двух козлов некий аналог обряда принесения в жертву двух «сеирим» – волосатых дикарей. Один из них приносился в жертву, а другой отпускался с людскими грехами на волю – в пустыню. Йонах ибн Аарон указывает, что со временем в описание обряда вкралась текстологическая ошибка. Слово «сеирим» – волосатые люди было заменено на «серей изим» – волосатые козлы.

Однако похожий обряд принесения в жертву двух козлов имелся и в Тибете. Этот обряд был описан исследователем Тибета Александрой Давид-Ноэль. В Тибете также роль «волосатого козла» исполнял человек – изгой, чужестранец, именно ему продавали свои грехи жители Лхасы, столицы Тибета, а потом изгоняли его прочь из города. В былые времена изгоя пытались расстреливать из лука или ружей, если он проигрывал шахматную партию верховному ламе. Не исключено, что снежный человек был включен в некие древние ритуалы, имевшие хождение и Иудее и Тибете. Из чего мы можем сделать вывод, что в этих районах снежные люди встречались достаточно часто несколько столетий назад.

Почему исчез снежный человек

В V веке до н. э. древнегреческий врач Ктесий, служивший при дворе персидского царя Артаксеркса, сочинил труд об Индии. Он писал, что в горной части Индии – в Гималаях живут человекоподобные животные. Поздние античные авторы пересказывали это утверждение Ктесия.

Мы знаем также, что еще какие-нибудь пятьдесят лет назад в Гималаи снаряжались экспедиции, чтобы поймать или выйти на след неуловимого «йети». Из этого региона мира регулярно поступали свидетельства очевидцев о существовании диких волосатых людей в труднодоступных горных районах. Греческие рассказы о сатирах и сильванах указывают на то, что греки были также информированы о снежных людях. Сатиры и сильваны пользовались дурной славой. Считалось, что если они обнаружат в лесу женщину, то не отпустят ее до тех пор, пока не изнасилуют… На подиуме амфитеатра в Помпеях изображена сцена боя человекоподобного волосатого существа с тигром. Не исключено, что для гладиаторских боев специально доставлялись дикие люди.

Средневековые европейские путешественники, ездившие в Азию, указывают, что у монголов, в горах и нагорных пустынях обитают дикие люди. Так, Дж. Карпини в середине XIII века ездил к монголам по поручению папы. Он писал, что к югу от города Ханыла (современный Имиль) лежит пустыня и в ней обитают дикари, которые не обладают никакой речью. По другим сообщениям снежные люди обитали в средние века в районе монгольской пустыни Гоби.

В Центральной Азии и Китае также обитали дикари. Имеется множество тому свидетельств. Однако снежный человек долгое время ассоциировался у европейцев с Персией. Имелся даже особый термин, коим был обозначен снежный человек – гомо персис. На основании многочисленных свидетельств лингвистического характера Б. Н. Поршнев делает вывод о том, что снежный человек попал на Памир и на Кавказ из Ирана. В Иране снежного человека называют «гуль-бияван». Примерно также звучит название снежного человека на Памире и на Кавказе. Поршнев предполагает, что Аравия также входила в зону первоначального расселения снежного человека. В связи с этим весьма интересны антропологические данные, которые указывают, что на юге иранского нагорья обитали несколько тысяч лет назад австралоиды. Совершенно нельзя исключать, что некоторые автохтонные популяции одичали в условиях гористой местности и превратились со временем в так называемого снежного человека.

Согласно Зент-Авесте, иранские арии, древние переселенцы-кочевники, имевшие европеоидный облик, встретили в Иране местное население – дивов. Когда предводитель ариев Йима вывел свой народ из прародины в район современного Туркменистана и Северного Ирана, то столкнулся с существами огромного роста, голыми, волосатыми, косматыми, с лохматой головой. «Дивы» сражались без всякого оружия, используя камни и вырванные с корнем деревца. Борьба между кочевниками и автохтонным населением длилась три поколения, после чего «дивы» были изгнаны и просочились в Эльбурские горы и на Демавенд. Однако и после этого «дивы» время от времени продолжали вредить переселенцам, но скоре они избрали иную тактику – стали уходить от прямых контактов с переселенцами.

Термин «дивы» истолковывается исследователями по-разному. Нередко «дивами» именовали самих переселенцев-кочевников, имевших европеоидную внешность. Тем не менее, даже в такой трактовке сочинения о «дивах» могли содержать немало важной информации. Так иранский средневековый автор Фирдоуси в «Книге царей», указывает на то, что отряды «дивов» использовались в войсках наподобие дрессированных животных. Фирдоуси сравнивает боеспособность одного дива с боеспособность боевого слона. Конечно, это весьма сильное преувеличение… Фирдоуси рассказывает, что царь Захак приказал «дивов» прибавлять к войскам, дабы повысить их боеспособность.

«Дивы» фигурируют и в сочинениях азербайджанских и армянских авторов. В армянском произведении «Давид Сасунский», сложенном в X веке, рассказывается о том, как «дрессированный див», вооруженный железной дубиной и с прикованной к ноге цепью, используется руссами для устрашения противника. Он творит опустошение в византийском войске, во главе которого стоит легендарный царь Искандер. Он отрывает воинам головы, ломает им руки, ноги и бока.

Однако можно согласиться с Поршневым, что появление снежных людей на Кавказе и на Памире относится к более позднему времени. Вероятно, первоначальная зона расселения дикарей действительно находилась в Южном Иране, т. е. там, где в доисторическое время была локализована, как и в Индии, австралоидная популяция людей. Проникновение европеоидов из зоны степей в южные районы Ирана несколько тысяч лет назад заставило местных аборигенов искать спасение на Востоке – в Гинудукуше, на Памире и Тянь-Шане, а также на западе – в горах Кавказа. Понятное дело, что процесс миграции австралоидов был осуществлен не за один переход. Новые волны европеоидов, двигавшиеся с севера, с каждым разом все сильнее вытесняли автохтонное население на периферию ареала. Можно также предположить, что автохтонное население – или часть его – значительно менялось со временем, обретая новое местожительство в труднодоступных местах. Условия горного климата не могли не сказаться на внешнем облике и поведении австралоидов. Обострилось обоняние, чувство опасности. Подобно австралийским аборигенам, снежные люди хорошо чуют чужака. Стремление избегать контакта, являлось важной причиной сохранения жизни. Европеоиды-переселенцы были вооружены луками, позднее им на смену пришли ружья. Дальнобойность этих орудий убийства весьма высокая. Отношение к чужакам, имевшим иную внешность и иной тип мышления, выражалось в радикальных поступках. Не исключено, что на будущих снежных людей охотились как на зверей. Вспомним хотя бы драматическую колонизацию Америки, Австралии и Тасмании. Эта колонизация происходила сравнительно недавно, что уж говорить о древних доблестных походах и захватах чужой территории. В иные времена человеческая жизнь не стоила и ломаного гроша.

Как реакция на инстинкт уничтожения чужака, у снежных людей выработалась реакция избегания опасных встреч и контактов. Обострилось сенсорное восприятие. И действительно, многие современные исследователи фиксируют, что у снежных людей хорошо развита интуиция и чувство опасности. Очевидно, компенсаторно развились те области мозга, которые отвечают за сверхтонкое восприятие действительности. Логическая и рассудочная деятельность, по-видимому, у дикого человека оказалась в подавленном или заторможенном состоянии. Стремление быть «ближе к природе» привело к отказу от социально-культурных навыков. Желание строить постоянные жилища или обеспечивать себя одеждой ушло вследствие кочевого образа жизни. Организм снежных людей стал приспосабливаться к существованию в природе. Умение выследить и убить зверя метким метанием камня ценилось в популяции снежных людей достаточно высоко и именно поэтому произошела отбор по этому признаку. Умение выживать, используя лишь подручные средства, ценилось больше всего. Можно предположить, что у снежных людей не было времени как следует наладить свой быт. Однако, думается, что все-таки главным было стремление приспособиться к жизни таковой, какая она есть. Феномен снежного человека со всей определенностью показывает нам, что человек крайне адаптивное существо, что он может выживать в условиях дикой природы и даже в условиях близким к экстремальным (ледники, высокогорье, холод, жара). Нерегулярность питания, небольшой уровень выживаемости и сохранения потомков, доведения их до репродуктивного возраста – та плата, которую снежный человек заплатил за свое дикое или полудикое существование. Популяция снежных людей стала катастрофически сокращаться, когда все остальное человечество вступило на путь научно-технического прогресса. Снежным людям просто не хватило места в этом постоянно меняющемся мире. Количество индивидов неуклонно сокращалось, и пятьдесят лет назад их уже оставалось очень немного. Не исключено, что последний снежный человек умер где-то лет тридцать-сорок назад. Хотя энтузиасты все еще надеются отыскать снежных людей, думается, что их уже не существует в природе. С гибелью последнего снежного человека умерла и сама идея, что можно выжить в мире природы постоянно уходя от опасностей и трудностей, избегая опасных встреч и не вступая в контакты с иными людьми. Снежный человек сделал ставку именно на такую свою способность… и проиграл. Селективный отбор по этому признаку оказался неэффективным в условиях тотального распространения цивилизованного человека. С другой стороны, как еще можно было сопротивляться неприкрытой агрессии со стороны «цивилизованного человека». Вступать с ним в единоборство не получалось в полной мере, ибо эта война между цивилизацией и дикостью была уже проиграна в древности, когда европеоиды стали завоевывать южные земли, традиционно заселенные австралоидами. Кулаки и камни, пущенные в ход против копий и стрел, лишь возбуждают дальнейшую агрессию и разжигают охотничьи инстинкты у «цивилизованного человека». В этом случае дикарь воспринимается не как противник, а как зверь, на которого открыт сезон охоты. Очевидно, «цивилизованный человек» не может себе признаться, что именно он стал причиной исчезновения популяции снежных людей, выбравших иной сценарий жизни. «Нет снежного человека и нет проблемы» – наверняка так думают многие, чьи предки занимались систематическим истреблением дикарей.

Там живут ужасные люди-дикари…

О дальнейшей судьбе снежного человека в Иране известно мало. По сведениям К. С. Куна, в районе Персидского залива в южном Иране, Ираке и Кувейте встречается темнокожий, черноглазый и черноволосый средиземноморский антропологический тип. Происхождение его неизвестно. Очень может быть, что этот тип возник благодаря смешению с местными австралоидами. В Аравии по другую сторону залива также обитают люди веддоидного облика, которые вполне могли бы сойти за коренных жителей Австралии. Можно предполагать, что это остатки древнего доевропейского населения Ирака и Аравии, которые были постепенно вытеснены переселенцами – европеоидами в зону пустынь. Вероятно, подобный австралоидный тип встречается сегодня кое-где и на юге Ирана. Конечно, нет объективных оснований считать их потомками или родственниками снежного человека. Но все же можно предполагать, что этот австралоидный тип Передней Азии в какой-то мере сохранил черты, присущие и снежному человеку. Из Ирана предки снежных людей были вытеснены на Кавказ и Памир. Именно в этих местах наиболее часто отмечались встречи со снежным человеком.

Кроме всего прочего, для мужского населения Передней Азии и Кавказа характерен усиленный рост волос на груди и бороды. Можно было бы предполагать, что этот признак наряду с потемнением кожи переднеазиаты заимствовали от древнего австралоидного населения этих мест. Однако наряду с повышенным волосяным покровом на теле у жителей Передней Азии и Кавказа отмечается усиленный европеоидный комплекс признаков. Скорее всего, повышенная волосистость переднеазиатской расы объясняется параллельным процессом приспособления европеоидов к условиях горного климата. Это приспособление сопровождалось и потемнением кожи.

Есть все основания считать, что аналогичный процесс адаптации к горному климату имел место и в популяции снежного человека. Изначально темная кожа австралоидов стала еще темнее, а рост волос на теле усилился из-за того, что снежный человек не пользовался одеждой. Аналогичным образом усилился рост волос на теле коренных австралийцев и тасманийцев, которые также в условиях низких температур не пользовались одеждой. Дабы не тратить много энергии на согревание тела, организм сам вырабатывает определенные защитные реакции. Их следствием можно объяснить и появление густого покрова на теле. Кроме всего прочего, у австралоидных снежных людей, вероятно, осуществляется перераспределение энергии. У современного человека на активную деятельность мозга тратится около 25 % всей энергии, вырабатываемой организмом. В условиях воздействия холодового стресса организм начинает брать энергию, необходимую для мышления, и направлять ее на согревание организма. Это вполне закономерный процесс. Именно поэтому у снежных людей сокращаются интеллектуальные возможности. Потребность в интенсивном мышлении также снижается из-за примитивного образа жизни. По сути дела, снежный человек ведет образ жизни сродни животному. Практически все энергетические ресурсы организма тратятся на то, чтобы выжить в крайне неблагоприятных условиях – кромка ледника, высокогорье, альпийские луга, дикий лес, пустыня и т. д.

Б. Ф. Поршнев предполагал, что в древние века ареал обитания снежных людей был гораздо шире. Горные хребты и нагорья Северного Ирана являлись своеобразным мостом, который соединял горы Кавказа и Средней Азии. Именно наличие этого моста позволяло группам снежных людей свободно мигрировать от одной горной системы к другой. Область северного Ирана к югу от Каспийского моря зовется Мазандеран. Эта область дико-гористая и в менее высоких местах покрыта субтропическим лесом. Средняя высота гор здесь достигает 3 тысячи метров, а высота перевалов – 2 тысячи метров над уровнем моря. Высота самой высокой горы Демавенд превышает 5 тысяч метров. Геологические и климатические условия содействовали тому, что эта зона еще несколько тысяч лет назад была мало населена и обособлена от остального Ирана. Поршнев предполагает, что в силу своей изолированности и особого климата Мазандеран стал прибежищем для снежных людей. Особенно изолированным оказался район Эльбурских гор. Сохранились воспоминания аги-янычара турецко-персидской армии, записанные в 1828 году, проживавшего, по-видимому, в районе Мазандерана (Иран), что в детстве он был похищен «дивами». Очень может быть, что антропологический тип снежного человека сформировался как раз в этих местах за несколько тысячелетий до нашего времени. Около 3,5 тысяч лет назад снежные люди были вытеснены из этих мест пришедшими с севера кочевниками-европеоидами.

Здесь надо сказать несколько слов о том, как выглядели типичные снежные люди.

Вот как описывает труп снежного человека М. С. Топильский, в составе группы красноармейцев в 1925 году преследовавший банду басмачей и наткнувшийся на пещерное жилище снежных людей в районе Памира. Во время внезапной вылазки снежных людей из своего логова один из них был убит красноармейцами. Топильский пишет: «Действительно был обнаружен труп. На нем три пулевых ранения… На первый взгляд мне показалось, что передо мной труп обезьяны: он был покрыт шерстью. Однако я знал, что на Памире нет обезьян. Да и труп оказался вполне похожим на человека. Мы пробовали дергать за шерсть, чтобы выяснить не натянута ли на человека шкура для маскировки, но убедились, что эта его подлинная естественная шерсть. Мы неоднократно переворачивали труп на живот и на спину, измеряли… Труп принадлежал особи мужского пола, ростом 165–170 см. пожилому и даже старому, судя по седому оттенку волос в некоторых местах. В общем цвет его шерсти можно определить как серовато-бурый. Но в верхней части тела волосы были более бурые, на животе более серые. В разных местах тела они имели разную длину и густоту: на груди более длинные, но редкие, на животе короче, но гуще. В общем шерсть весьма густая, хотя и без подшерстка. Меньше всего волос на ягодицах, из чего лекпом (лекарь, бывший в отряде красноармейцев) сделал заключение, что существо сидит как человек. На коленях волос совсем нет, заметны мозолистые образования. На голени волосатость меньше, чем на бедре, и постепенно уменьшается книзу. Вся стопа, как и подошва, совершенно без волос, покрыта грубой коричневой кожей. Плечи и руки покрыты волосами, густота, которых уменьшается к кисти, причем на тыльной стороне кисти волосы есть, а на ладони совершенно отсутствуют, кожа на ладони грубая, мозолистая.

Волосы покрывают и шею. На лице они полностью отсутствуют; цвет лица темный: нет ни бороды, ни усов, и лишь немногие волоски по краям над верхней губой создают впечатление намека на усы. На передней части головы надо лбом волос тоже нет, как если бы тут были глубокие пролысины, зато на задней части головы – густые, свалявшиеся как войлок волосы. Убитый лежал с открытыми глазами, оскаленными зубами. Цвет глаз темный. Зубы очень крупные, ровные, по форме не отличающиеся от человеческих. Лоб покатый. Над глазами очень мощные брови. Сильно выступающие скулы, придающие всему лицу сходство с монголоидным типом. Нос приплюснутый, с глубоко продавленной переносицей. Уши безволосые, кажется несколько более заостренные наверху, чем у человека, и с более длинной мочкой. Нижняя челюсть очень массивная.

Убитый обладал мощной широкой грудью, сильно развитой мускулатурой. В строении тела мы не заметили каких-либо отличий от человека. Половые органы, как у человека. Руки нормальной длины. В пальцах рук и ног особенностей не отмечено. Однако кисть несколько шире человеческой, а стопа заметно шире и короче человеческой».

Вот такое описание снежного человека дошло до наших дней. Думается, популяции памирских снежных людей, иранских и кавказских не сильно отличаются друг от друга по своему морфотипу. На основе этого описания мы можем сделать вывод: снежный человек – человек, обросший шерстью. Причем достаточно точно могут диагностироваться признаки австралоидной расовой группы: покатый лоб, крупные зубы, мощная нижняя челюсть, глубоко вдавленная переносица, приплюснутый нос, рост выше среднего, мощная мускулатура, широкая грудь, широкие кисти и стопы, грубая коричневая кожа, длинные мочки ушей, мощные брови (надбровные дуги), отсутствие усов и бороды, как у веддоидов.

Почем человечья шкура?

Одним из самых важных отличий снежного человека от обычных современных людей является его тело, покрытое густыми волосами. Именно это отличие придает снежному человеку ареол загадочности. Думается, в прошлые века – на рубеже 1 и 2 тысячелетий до н. э. иранские арии, вторгнувшиеся в Мазандеран, точно также как о современные люди были поражены этой отличительной особенностью снежного человека. Это послужило причиной истребления оных. Все незнакомое пугает… к тому же снежный человек лишен речи, не пользуется одеждой и не изготовляет орудия труда и жилища. Такое положение вещей почти автоматически переводило снежного человека в разряд изгоев. Снежного человека преследовали не только древние иранские кочевники, но и вавиловяне, иудеи и другие народы. Недостатка в гонителях не было. В их глазах снежный человек выглядел как необычный дикарь.

Весьма показательна строчка из отчета М. С. Топильского (ставшего впоследствии генералом), принимавшего участие в осмотре трупа снежного человека, убитого на Памире. «Обсуждалось предложение снять с него шкуру, однако и это походило на сдирание кожи с человека». Снежный человек и был человеком, как это недвусмысленно следует из описания того же Топильского… только волосатый и дикий. Обсуждалось и другое предложение – взять с собой труп. Однако этого не было сделано, так могли возникнуть осложнения с местными жителями. Пришлось бы им объяснять, при каких обстоятельствах было убито это существо (животное), но труп был слишком похож на человека. Эта двусмысленность прослеживается и в других рассказах очевидцев, встречавших снежного человека. Не раз снежный человек становился жертвой охотников, и всякий раз возникала дилемма относительно того, как относиться к убитому – как к охотничьему трофею или как к человеку, застреленному случайно. И всякий раз охотники предпочитали избавиться от трупа, нежели ввести его в селение как охотничий трофей. Сходство с человеком было столь разительным, что никто не желал брать на себя смелость и признаваться в том, что он является убийцей человека. Именно поэтому многие случаи убийства снежного человека не придавались огласке.

В Абхазии охотники издавна рассказывали о популяции снежных людей, проживающих в горах. Их называли абнауаю. Очевидно, малолюдные и труднодоступные места делали этот район Кавказа благоприятным для проживания снежных людей. Сохранилась история, описанная в документальной повести Б. Ф. Поршнева «Борьба за троглодита». Она была впервые издана в казахстанском журнале «Простор» за 1968 год. В этой книге Поршнев описывает историю самки абнауаю. Молодая дикарка была поймана в лесах возле горы Задан. Предполагается, что кличка «Зана» была дана дикарке за темный цвет ее кожи. Это имя схоже с грузинским словом «занги» – темнокожий, негр.

Настигли Зану не случайно. Охотники долго выслеживали ее. Когда дикарка была схвачена, она активно сопротивлялась, кусалась. Пришлось ее связать и надеть на ноги бревно-колоду, а в рот поместить войлочный кляп. Вероятно, Зану несколько раз перепродавали, прежде чем она попала во владение местного князя Д. М. Ачба. Потом абнауаю попала в собственность одного местного дворянина. Он-то и привез ее в свою родовую усадьбу в селе Тхина, что находится в 78 км от Сухуми.

Сначала Зану поместили в частокол из вертикально врытых бревен, в таком загоне она содержалась около трех лет. Затем она привыкла к людям и ее стали выпускать на волю. Но Зана уже сама не уходила далеко от людей, из рук которых она привыкла получать пищу. Жила Зана в яме, вырытой ей самой. Яма эта была окружена плетнем, к которому то и дело прибегали мальчишки, дабы дразнить дикарку. Но вскоре Зана привыкла и к этому. Кожа у Заны была темно-серой. Все тело было покрыто волосами, которые исчезали на лице, ступнях и ладонях. На голове возвышалась «папаха» из свалявшихся длинных черных волос. У Заны был приплюснутый нос, крупные зубы, мощная нижняя челюсть, большой рот, толстые губы. Зана откликалась на свою кличку и пособляла хозяину, когда требовалась физическая сила. Она стаскивала с хозяина сапоги и таскала мешки. Своего хозяина она побаивалась.

Весьма интересно, что Зана не отказывала мужчинам-абхазам, которые ради своего рода спортивного интереса искали с ней близости. В результате у Заны родилось четверо детей: два мальчика и две девочки. Всех их воспитали люди, наделив речью и человеческой культурой.

Рис. 52. Фото Хвита Сабекиа – сына абнауаю Заны

Старшего сына звали Джонда, младшего – Хвит, старшую дочь – Коджанар, младшую – Гамаса. Они были физически сильны и имели некоторые странности в поведении. Но все же они были вполне социализированы и владели речью, которой их обучили местные жители. Дети Заны в свою очередь имели многочисленное потомство, которое продолжает жить в разных местах Абхазии. Для нас особенно интересно то, как выглядела Зана и ее потомки. По черепу можно было восстановить ее прижизненный портрет. Б. Ф. Поршнев долго и безуспешно искал могилу Заны, похороненную в конце XIX века в селе Тхина. Затем поиски этой могилы продолжил И. Д. Бурцев. В 1975 году ему удалось обнаружить два необычных скелета – один принадлежал негритянке, имевшей небольшой рост, другой – мужчине метису. Очевидно, это был сын Заны – Хвит Сабекиа, похороненный в селе Тхина в 1954 году. Череп Хвита был привезен Бурцевым в Москву и показан ведущим советским антропологам того времени. Осмотрев череп метиса, проф. Бунак В. В. сказал, что этот череп имеет черты папуаса. Антропологи В. П. Алексеев и А. А. Зубов также согласились с этим утверждением, дополнив, что череп имеет, по крайней мере, выраженные черты австралоидной популяции.

Рис. 53. Фото черепа Хвита Сабекиа. 1940-е годы. Из собрания И. Д. Бурцева

Нас не должно пугать такое на первый взгляд необычное суждение. Папуасы, живущие на о. Новая Гвинея, принадлежат к австралоидному грацильному типу. Они несколько отличаются от более массивных коренных австралийцев. По всей видимости, грацильный австралоидный тип имеет большую древность – свыше 40 тысяч лет. У папуасов прослеживаются некоторые реликтовые черты, сохранившиеся от кроманьонцев, понимаемых в широком смысле этого слова. Меж тем, папуасы, как и все прочие меланезийцы и австралоиды в целом, весьма своеобразны. Должно быть, это специфическое своеобразие прослеживалось и у Заны при ее жизни. Очевидцы описывают ее как имеющую темную кожу, мощную нижнюю челюсть, крупные зубы, широкий нос, скуластое лицо, убегающий назад лоб, шапку свалявшихся черных волос. Зана была высокого роста и имела мощную фигуру, большие груди, высокий зад. При этом отмечается своеобразие ее голени. Икроножные мышцы не имели такого выраженного развития как у современных людей. Не удивительно, что Зана пользовалась популярностью у абхазских мужчин. Вид такой женщины рождал одновременно ощущения дикости, необузданности и привлекательности. То обстоятельство, что Зана свободно скрещивалась с мужчинами – абхазами, указывает на то, что предки Заны являлись представителями Гомо сапиенса. Еще не сформировались межвидовые барьеры, делающие скрещивание близкородственных популяций невозможным. Сохранилась прижизненная фотография младшего сына Заны – Хвита Сабекиа. На нас смотрит с фото длиннолицый человек с темноватой кожей и курчавыми волосами. Растительность на лице весьма скудная. Едва наметившиеся усы обрамляют верхнюю губу. Глубоко запавшие глаза, достаточно широкие скулы и широкий в крыльях нос указывают на родство с австралоидами. Губы средней толщины, не столь сильно вывернуты, как у африканских негроидов. Однако помимо прочего сильно выражен подбородочный выступ – признак европеоидов и кроманьонцев.

Осмотр черепа также указывает на черты метисации. Не будем забывать, что Хвит метис, при жизни он совмещал черты обеих родителей – своей матери – Заны и отца – жителя Абхазии, европеоида. Голова имеет скошенный затылок, что также характерно для популяций Кавказа. Однако череп имеет довольно массивные и толстые стенки. Эта характерная черта австралоидов. Как у австралоида сильно выражен рельеф черепных костей. Широкое грушевидное отверстие указывает на то, что при жизни Хвит имел широкий нос – характерный признак австралоидов. Кроме всего прочего, имеется выраженный прогнатизм. Резкий перегиб челюстей из фронтальной в боковую плоскость указывает на мощь зубного захвата. (По местным преданиям Хвит мог удерживать в зубах спинку стула с сидящим на нем человеком.) Зубы достаточно крупные, нижняя челюсть массивная – это также признак характерный для австралоидов. Покатый лоб имеет мощное надбровье и выступающую вперед площадку – глабеллу. При этом переносье – низкое.

Рис. 54 (а, б). Авторская реконструкция лица Хвита Сабекиа по черепу в профиль

У черепа крупные сосцевидные отростки, что указывает на принадлежность его к виду анатомически современного человека. Вряд ли стоит всерьез рассматривать гипотезу, что снежные люди были архантропами, палеоантропами или даже человекообразными обезьянами. По уверению антропологов череп имеет выраженные мозаичные черты и разбалансированность признаков. Это свидетельствует о том, что он принадлежал метису. Наличие папуасских черт может быть вторичным и обуславливаться смешением признаков европеоидов и австралоидов. Из этого вовсе не следует, что Зана и ее потомки мигрировали на Кавказ из Меланезии.

Другой череп принадлежал негритянке невысокого роста. По мнению антропологов, эта женщина не могла являться матерью Хвита. В Абхазии в XIX и начале XX века проживала популяция негроидов. Об этом писал еще М. Горький. Как она попала в Абхазские горы неизвестно.

Ныне в Абхазии проживает несколько десятков человек – далеких потомков Заны. Черты их далекой пра-пра-бабки постепенно стираются, но все же присутствуют в их морфотипе. Они имеют коренастое телосложение, крупную и широкую грудную клетку, мощный торс и мускулатуру. Многих из этих людей отличает низкое переносье, выраженный прогнатизм, усиленная жевательная мускулатура, мощное надбровье, убегающий назад лоб, широкие губы. По уровню культуры это обычные современные люди, ничем не выделяющиеся от прочих людей. Может быть, некоторые из них, особенно мужчины, наделены от природы недюжинной физической силой.

Фотографии и информацию о потомках Заны длительное время собирал криптозоолог И. Д. Бурцев. Однако надо отметить один важный аспект – с фотографий на нас глядят порой люди, имеющие явно австралоидную внешность. Чтобы убедиться в этом, можно сравнить лица потомков Заны с лицами коренных австралоидов, приведенных выше.

Исходя из этого, можно практически наверняка предполагать, что у самой Заны была австралоидная внешность. Однако в отличие от современных коренных австралийцев все тело ее было покрыто волосами.

Рис. 55. Наталья (Гамаса) дочь Заны со старой фотографии 1929 г.

Рис. 56. Рая внучка Заны в анфас. 1960-е годы

Рис. 57. Рая внучка Заны в три четверти. 1960-е годы

Рис. 58. Правнук Заны Родион Каджая. Современная фотография

К сказанному надо добавить еще один важный аспект. Когда мы говорим о происхождении снежного человека, нужно опираться на факты. В 2008 году российские антропологи обнаружили в Денисовой пещере на Алтае костные фрагменты нового вида людей. Фалангу пальца и три очень крупных зуба. Их возраст 40 000 лет. Вновь открытый вид людей назвали денисовским человеком. По данным анализа ДНК «денисовцы» отличаются от современного человека и неандертальца. Обнаружено их сходство с геномом меланезийцев, что, по мнению некоторых антропологов, может указывать на следы гибридизации у меланезийцев. Не исключено, что в древние времена австралоиды в целом и меланезийцы в частности имели контакты с неизвестным до сего времени новым видом человека. Очень может быть, что снежный человек является как раз прямым наследником денисовского человека, жившего 40 000 лет назад. Совершенно неясно пока, имел ли денисовский человек шерсть на теле. Волосы практически никогда не сохраняются в ископаемом состоянии. Очень может быть, что шерстяной покров появился лишь у его далекого потомка, снежного человека, как адаптация к холодному климату.

Раса снежного человека

Как видим, признание того, что снежный человек существовал в недавнем прошлом, вносит значительные коррективы и в рассмотрение вопроса о происхождении современных расовых групп. Поражает то, что снежный человек морфологически был соотносим с современными расовыми популяциями, в частности, с австралоидами, но кардинально от них отличался по уровню культуры, владению речью, способности возводить жилища и изготовлять орудия труда. В данном случае морфологический признак – наличие густых волос на теле – является всего-навсего следствием определенного поведения и обитания в неблагоприятной климатической зоне. Объем мозга снежного человека вряд ли сильно отличался от объема мозга европеоидов, австралоидов, монголоидов и негроидов. По крайней мере, объем мозга дикаря не фиксируется как небольшой исследователями и очевидцами. У метисов мозг вполне укладывается в средние размеры размаха изменчивости современного человека. Таким образом, мы могли бы сделать предварительный вывод о том, что снежный человек ведет (вел) обособленный и примитивный образ жизни не вследствие того, что его предки были какими-то особыми гоминидами, а вследствие особенностей своего мышления.

Телесные особенности снежного человека лишь «подтягиваются» вслед за его специфическим поведением и образом жизни. Вот так исподволь мы подошли к отрицанию всего древа родословной человечества, любовно выстроенного не одним поколением антропологов-эволюционистов. Как полагал в свое время Ф. Энгельс, древний человек трудился, развивал (тренировал) руку, и вследствие этого у него развилось мышление человека, отличное от мышления обезьяны. Получается, что снежный человек одним лишь фактом своего существования разит в самое сердце эти биологизаторские теории. Энгельсу древний человек и нужен был только для того, чтобы продемонстрировать торжество своей трудовой теории антропогенеза (очеловечивания людей). Снежный человек самим фактом своего существования указывает, что имел место обратный процесс – утрата мыслительных способностей и, как следствие, тотальное одичание. Однако вряд ли стоит рассматривать снежного человека как некий парадокс, своего рода биологический нонсенс; напротив, эволюционная (инволюционная) судьба снежного человека со всей очевидностью показывает, что процесс одичания имел место и в других популяциях современных людей, оказавшихся в культурной или геологической изоляции. У снежного человека одичание выражено в крайней форме и поэтому как крайний вариант весьма показательно. Однако и у африканских пигмеев, и у азиатских негритосов и бушменов, и у коренных австралийцев, и у меланезийцев и папуасов можно наблюдать некие зачатки того же самого одичания, которое нас так поражает в феномене снежного человека. Понятное дело, что существует некая этическая составляющая вопроса. Нет смысла смешивать культурные, нравственные нормы с морфологическими особенностями. Когда мы говорим об одичании, то имеем ввиду прежде всего падение уровня культуры. Когда же мы говорим о физических особенностях организма, приспосабливающегося к существованию в условиях падения общей культуры, то концентрируем свое внимание на анатомии и физиологии человека. Именно поэтому есть все основания считать, что снежный человек изначально не отличался от прочих людей. Специфический образ жизни и «эволюционная» судьба сделала из него того, кем он на самом деле является. Внешность дикаря, формирование «примитивных» анатомических особенностей является лишь следствием реализации особого психического стереотипа. Иными словами, психика и ее трансформация уводят людей от разумного поведения и превращают их в условных зверей. Искажение первоначального человеческого психотипа является главным критерием дальнейшего сползания в пропасть инволюции. Вторичность появления морфологических особенностей дикарей здесь вполне очевидна.

В связи со сказанным, небезынтересно было бы посмотреть, как эволюционисты пытаются взглянуть на проблему существования снежного человека. Надо сразу сказать, что большинство эволюционистов не верят в сам факт существования снежного человека. Те же, кто верит, пытаются трактовать факт существования снежного человека в духе полицентризма. Мол, снежный человек является дожившей до наших дней особой формой неких реликтовых гоминид или даже гоминоидов. Мол, у снежного человека были свои независимые предки, которые не качались на одних же и тех ветвях с нашими обезьяноподобными предками. Кое-кто их эволюционистов стремится представить дело так, что снежные люди – это питекантропы, неандертальцы и даже сэволюционировавшие гигантопитеки и мегантропы – гигантские ископаемые формы из материковой и островной Юго-Восточной Азии. Согласно исследователю Ю. Решетову, бигфуты и сасквочи мигрировали из Азии через сухопутный перешеек в Америку и расселись на севере североамериканского континента. Понятное дело, чтобы продуцировать такие сценарии надо верить в торжество эволюции, что все формы независимо друг от друга эволюционируют и улучшаются. В общем-то такие построения мало чем отличаются от фантастических идей неких американских ученых, что не все динозавры вымерли. Сохранилась небольшая их популяция, которая локально продолжала существовать и развиваться. На географически изолированном от других участков земли она превратилась в Дино сапиенса. Человекоподобные монстры, унаследовавшие привычки своих рептильных предков, напали на людей в самый неподходящий момент. Некий римейк «Затерянного мира» Конан Дойла.

Этими построениями сама идея существования снежного человека дискредитируется и сводится до уровня фарса. Эта идея, тем не менее, легко становится частью гламурной жизни. В придуманного снежного человека продолжают верить и наделять его несвойственными чертами; при этом придуманный снежный человек становится неотъемлемой чертой массовой культуры, рекламы и бизнеса. В местах, которые снежный человек якобы почтил своим посещением, организуются туристический бизнес. А там, где обосновался бизнес, там нужно попрощаться с наукой.

История реального, а не придуманного снежного человека далека от веселого фарса. Эта история деградации и падения в пропасть инволюции. Незавидна и судьба дикаря. Он явился на протяжении многих столетий объектом охоты и истребления. Во многом отношение к нему остальных людей и сделало из него дикаря. Морфотип снежного человека формировался под влиянием диких условий существования. Каким образом человек может выживать в диких условиях без одежды и орудий было со всей очевидностью продемонстрировано нам, современным людям, на примере снежного человека.

Однако в самом факте существовании снежного человека нет ничего необычного. Как уже говорилось, пусть и в несравненно меньшей степени, но фактор одичания присутствует и у некоторых ныне существующих локальных популяций людей. Морфотип этих людей также перестаивается с учетом специфики среды обитания. У некоторых популяций австралоидов усиливается волосяной покров на теле, увеличивается мезогнатия лицевого скелета – т. е. появляется тенденция к выступанию вперед обеих челюстей, увеличивается размер зубов, увеличивается ширина грушевидного отверстия черепа – т. е. формируется широкий нос, темнеет кожа, появляются курчавые волосы на голове, изменяется рост и т. д. Эти признаки параллельно и независимо формировались у представителей таксона снежного человека.

В самом формировании тех или иных признаков под воздействием среды обитания нет ничего необычного. У европейцев трансформация лицевого скелета пошла несколько в иную сторону – лицо стало длинным и узким, нос стал резко выделяться вперед. Во многих современных популяциях европеоидов прослеживается тенденция к усилению прогнатизма по отношению к более ортогнатным кроманьоноподобным предкам. У кроманьонцев был слабее выражен прогнатизм челюстей. У южных европеоидов цвет кожи стал более темным, зубы стали более мелкими, появились курчавые волосы. Воздействие среды обитания – это тот фактор, который воздействует на все популяции людей, где бы они не жили.

Однако европейцы и иные современные народы, не отказавшиеся от прогресса и культуры, во многом смогли нивелировать фактор непосредственного воздействия среды обитания на свой морфотип. В современном мире существует целая индустрия комфортного жилища, где температурный фактор воздействия на организм находится под контролем. Следовательно, перепад температур – дневных и ночных, зимних и летних – не столь ощутим для современного человека. Воздействие солнечной радиации также находится под контролем. Человек для этого и строит жилища, чтобы спасаться от солнца и жары, прятаться от холода и тьмы и защищать себя от незваных гостей: зверей, воров и разбойников. Иными словами, на современного человека в меньшей степени воздействуют природные факторы, чем на снежного человека, у которого прослойка между организмом и природной средой минимальна. Именно поэтому мы, современные люди, не покрываемся волосами, экономим внутреннюю энергию, получаемую от переваривания пищи, не используем ее на обогревание организма, а направляем ее на мыслительную деятельность. Наши зубы уменьшаются в размерах только потому, что мы едим вареную пищу и не тратим массу усилий, чтобы разгрызть то, что можно разрезать ножом, помолоть в кофемолке и разрубить в мясорубке. Всех этих «изысков» цивилизации были лишены снежные люди. Можно предполагать, что изначально они имели орудия и умели ими пользоваться, но впоследствии отказались от этого. Это чем-то сродни культуре аборигенов Австралии. Как свидетельствуют археологи, более древние слои так называемых «помойных куч» указывают на более высокий уровень культуры австралийских аборигенов, чем последующие.

Точно также и со снежным человеком мы можем предполагать, что их предки имели культуру, аналогичную культуре ранних неоантропов. Они точно также изготовляли орудия труда. Очень может быть, что выделение популяции снежных людей из остальных групп произошло гораздо позже, и в этом повинны особые условия существования на рубеже плейстоцена-голоцена, когда растаяли европейский и американские ледники. Именно тогда, по всей вероятности, сформировались три большие расы современного человечества. Отделенные друг от друга водными пространствами, эти расы довольно длительное время существовали в изоляции. Нельзя исключать, что и популяция снежных людей сформировалась под воздействием геологической изоляции. Тогда статус снежного человека может быть сведен до уровня локальной расы. По своему морфотипу снежные люди являются австралоидами.

Почему снежные люди утратили речь – об этом можно только гадать. Очень может быть, что в этом было повинно сильное сокращение численности популяции предков. Оставшиеся в живых в результате обширного и внезапного наводнения дети не смогли передать своим потомкам речевых навыков, так как сами не были обучены им. Отсутствие речи сказалось самым трагическим образом на уровне культуры потомков. Исчезла возможность передавать и накапливать знания последующим поколениям. Нечто похожее мы видим у детей-маугли, которые иногда попадают во власть животных и воспитываются ими как приемные детеныши. Эти дети-маугли также лишены способности понимать речь человека и не умеют говорить. Однако в результате длительного содержания в социальных приютах и специализированных клиниках иногда удается преодолеть эту вынужденную задержку в развитии ребенка. Все зависит от того, в каком возрасте и сколько времени содержался ребенок среди зверей. У детей-маугли в основном проявлены психическое отклонения и особенности, морфотип их меняется мало, т. к. в первом поколении, сразу после непродолжительного периода одичания эти дети возвращаются к людям. В популяции снежных людей дети, вырастая, могли вступать в брачные отношения. В этом случае взрослые, не имея навыков речевого общения и не пользуясь в полной мере абстрактным мышлением, передавали свой психологический статус своим потомкам в процессе особого воспитания. И те в свою очередь также традиционно отказывались от использования больших возможностей ресурсов мозга, которые были у них не задействованы. Очень может быть, что для нормальной работы мозга не хватало энергии, которая тратилась на согревание организма и на защиту от внешних повреждающих и неблагоприятных факторов среды. Таким образом, мы имеем феномен – человек с большим мозгом не использует его по назначению, при этом он ведет дикую жизнь, сравнимую, по сути дела, с жизнью зверя, имеющего сравнительно небольшой мозг.

Эволюция или инволюция?

Таким образом, концепция инволюции (деградации) получает неожиданное подтверждение со стороны фактов, которые в разные времена пытались интерпретировать по-разному с учетом меняющейся идеологии. Желание выстраивать и замечать только восходящие, эволюционные антропологические линии неизбежно приводило к перекосам и игнорированию совсем иных тенденций к деградации. В этой связи весьма интересно было бы проследить на основе палеоантропологических находок как менялся тип древнего человека из верхнего палеолита. В свое время советские ученые отстаивали точку зрения, что палеоантропы (неандертальцы) являлись непосредственными предками неоантропов (кроманьонцев). Это обуславливало желание увидеть на черепах и костяках неандертальцев зачатки хотя бы больших рас современного человека. Так, В. П. Алексеев предполагал, что европеоидная комбинация признаков прослеживается уже на неандертальских черепах, найденных на территории современного Израиля: Кафзех, Амуд, Схул 4, а также на черепе Шанидар 1, который был обнаружен в пещере Шанидар на севере Ирана. Австралоидные признаки выделялись ученым на ископаемом черепе Схул 5 из Израиля, а европеоидные комбинации с австралийскими особенностями на ископаемом черепе ребенка из пещеры Тишик-Таш в Узбекистане. По мнению Алексеева, у неандертальцев уже стали закладываться основные черты больших рас современного человека.

Ныне большинство антропологов отказалось от такой явно идеологизированной трактовки, призванной укрепить взгляд на неандертальцев как на предков человека современного типа. Ныне антропологи полагают, что неандертальцы не являлись предками современных людей, их считают подвидом или расой архаичного сапиенса.

В свое время Алексеев и другие советские антропологи активно критиковали теорию пресапиенса, согласно которой современный человек произошел от древних сапиенсных форм, чьи фрагментарные ископаемые останки обнаружены в Европе близ города Сванскомба в Англии и в Фонтешеваде во Франции. Однако со временем стало ясно, что сапиенсы не моложе неандертальцев, и в теоретическом, а также в практическом плане вполне может иметь обратное построение: неандертальцы произошли от каких-то древних сапиенсных форм, отделившись от них на очень ранней стадии. В пользу такой версии могут свидетельствовать находки, сделанные в Африке в середине и конце XX века. Древние африканские черепа, имеющие выраженные сапиенсные черты, как будто указывают на это. Так, возраст черепа из Ндуту оценивается в 350–500 тысяч лет. Примерно такой же возраст имеют черепа из Нгалоба и Эяси, обнаруженные в Танзании. Возраст черепа из Гуомде в Эфиопии оценивается как 270 тысяч лет. Череп из Кении из Элие-Спрингс имеет примерно такой же возраст. Череп из Флорисбата, обнаруженный в Южной Африке, по оценкам имеет возраст в 259 тысяч лет. Несколько моложе сапиенсные черепа, обнаруженные в Омо (195 тыс. лет), Херто и Адума в Эфиопии. Все эти черепа оцениваются многими современными антропологами как сапиенсные. Были также попытки выявить у них зачатки расовых комплексов, что, однако, не удалось в полной мере, так как сам факт принадлежности их к сапиенсных формам оспаривается некоторыми антропологами. И в самом деле, сохранность и фрагментарность черепов не поз-воляют уверено говорить об их расовой принадлежности.

Рис. 59. Сапиенсный череп из Эфиопии, также называемый Homo helmei. Возраст – 195 тыс. лет

Рис. 60. Череп с сапиенсными признаками из Эфиопии Homo idaltu. Возраст – 160 тыс. лет

Вот перед нами череп феноменальной древности – 195 000 лет. Этот череп был обнаружен в Эфиопии (Омо 1) в 1967 году в долине реки Омо в геологической формации Кибиш экспедицией потомственного антрополога Ричарда Лики. Небольшая заметка, посвященная этой выдающейся находке, была опубликована в издаваемом в Лондоне журнале «Nature» в 1969 году. На черепе прослеживается ряд сапиенсных признаков, характерных для современного человека. Объем черепа 1400 см³. Это больше, чем в среднем у современных людей. Хорошо сохранившиеся лобная и затылочная кости имеют вполне современный вид. Лицевой скелет также, по всей видимости, принадлежал анатомически современному человеку. Нижняя челюсть имеет подбородочный выступ. Эта черта также характерна для современных людей. Однако не все эволюционисты считают, что этот череп принадлежал сапиенсу. Многие антропологи выделяют его в отдельный древний вид Homo helmei. Как бы то ни было, нельзя забывать, что жил этот человек около 200 000 лет назад. Где же здесь эволюция черепа и мозга за истекший период?

Понятное дело, что антропологи пытаются выйти сухими из воды и приспосабливают находки к модным ныне теориям антропогенеза. Иные альтернативные сценарии происхождения современного человека и древних людей ими не рассматриваются. Между тем, при желании можно расположить находки совсем в ином виде. Можно увидеть как человек не только эволюционирует, но и деградирует.

Кроме всего прочего, желание расположить обнаруженные находки по степени родства оказывает антропологам-эволюционистам дурную услугу. Многие из ископаемых черепов могут принадлежать совершенно разным потомкам космических переселенцев, независимо друг от друга деградировавших и приспосабливавшихся к условиям земной атмосферы. Но это будет уже совсем другая история и такой сценарий никогда и некем из эволюционистов не рассматривается в принципе.

Поговорим о неандертальцах. Давно замечено, что неандертальцы имели очень примитивный облик и именно поэтому они вряд ли могут являться предками сапиенса. Когда в Германии близ Дюссельдорфа в 1856 г. впервые был обнаружен неандертальский череп, антропологи сочли его за череп дегенерата, имеющего ярко выраженную индивидуальную патологию. Со временем выяснилось, что «дегенератов» было слишком много. Останки неандертальцев были найдены в Европе, Крыму, Африке, Азии. Требовалось как-то иначе объяснить наличие такого количества «дегенеративных» индивидов. Между тем, американский эволюционист Алеш Хрдличка в 1927 году сформулировал иную концепцию. По его мнению, неандерталец являлся непосредственным предком сапиенса. Мнение американца с радостью поддержали советские антропологи.

По мере накопления фактов стало ясно, что «эволюция» неандертальцев больше похожа на инволюцию. Так, исследователи традиционно выделяют две группы в составе европейских неандертальцев. Ранние неандертальцы из группы Эрингсдорф, их еще называют атипичными неандертальцами, совершенно неожиданно оказываются ближе к сапиенсу. Они имеют более «прогрессивный» мозг и череп. Вторая группа сравнительно поздних по времени неандертальцев Шапелль или Ферасси, напротив, весьма и весьма примитивна. Этих неандертальцев также называют «классическими».

Рис. 61. Череп раннего атипичного неандертальца. Возраст – 90 тыс. лет. Из учебника «Антропология» для ВУЗов по спец. «Биология», 2004

У ранних неандертальцев, живших около 150 тыс. лет назад, прослеживаются черты, сближающие их с сапиенсом. Это круглый затылок, выпуклый лоб. Значительный объем мозга – в среднем – 1 450 см³. Надбровные дуги у атипичных неандертальцев менее выражены, чем у классических и, вероятно, стали образовываться недавно. Зубы также не столь крупные, нежели у классических неандертальцев. Вообще у атипичных неандертальцев, которых еще называют «пранеандертальцами» или «прогрессивными» неандертальцами обнаруживается широкий разброс признаков. Это говорит о неустойчивости морфотипа.

У «классических» или «западноевропейских» неандертальцев сильно развиты надбровные дуги, превратившиеся в мощные надглазничные валики, затылок приплюснут сверху и выступает назад – т.н. «шиньонообразный» затылок. Они имели крупное, длинное и вытянутое лицо. Для них характерен наклонный убегающий назад лоб. Очевидно, эта черта связана с деградацией лобных долей мозга, отвечающих за социализацию. Носовые кости выступают вперед. Нос очень широкий. Зубы и челюсти крупные. Исчезает подбородок. Ноги короткие. Бедренная кость сильно изогнута. Антропологи полагают, что последний признак возник вследствие приспособления к холодному климату. Существует предположение, что классические неандертальцы появились из среды атипичных вследствие приспособления к неблагоприятным условиям жизни. Это будто бы подтверждается тем, что классические неандертальцы обитали во время последнего оледенения – 80–35 тысяч лет назад.

Очевидно, классический неандерталец утратил способность к речи. На это указывает очень слабо выраженный изгиб основания черепа, высокое расположение гортани и исчезнувший подбородочный выступ на нижней челюсти. Отметим также, что все эти признаки характерны для новорожденных детей у современного человека, которые помимо прочего в силу анатомических причин лишены способности к членораздельной речи. По мере взросления детей гортань у них опускается, а основание черепа приобретает характерный для взрослых изгиб, глотка увеличивается, появляется подбородочный выступ. Это позволяет ребенку активно осваивать речь. Высокое расположение гортани у младенца – полезный признак, это позволяет ему дышать и глотать одновременно. Исходя из этого, можно предполагать, что неандерталец утратил способность к речи вторично. Похоже на то, что у него в результате деградации сохранились младенческие черты во взрослом состоянии – произошла задержка развития. Наряду с этим, классический неандерталец приобрел черты, характерные для древнейших гоминид и даже гоминоидов. Общеизвестно, что у ископаемых и современных человекообразных гортань расположена высоко.

Весьма интересно, что у синантропов, живших гораздо раньше неандертальцев, на внутренней полости черепной коробки были обнаружены характерные вздутия в районе височной доли мозга. Этот признак был истолкован эволюционистами как наличие у синантропов членораздельной речи. Получается странная картина – если следовать логике эволюционизма, предшественники, синантропы, имели речь, а те, кто пришел им на смену, неандертальцы, от нее оказались. Из этого можно сделать вывод, что синантроп и неандерталец не имеют общих корней и деградировали каждый по-своему.

Вместе с речью неандерталец утратил способность к социальной жизни. На это указывает деградация лобных долей мозга, которые являются своего рода психологическим тормозом, сдерживающим индивидуальные, инстинктивные и эмоциональные влечения. По палеоантропологическим находкам известно, что неандертальцы были каннибалами. Так, к примеру, при раскопках стоянки Эрингсдорф (возраст – 80–90 тысяч лет) был обнаружен пепел костра и разбитый череп молодой женщины, убитой несколькими ударами тупых орудий.