В поисках тигра Хоук Коллин

8

Ревность

Рен поцеловал меня еще раз, а потом подхватил под коленки. Он ухитрился открыть ногой дверь и внести меня в дом, не прерывая поцелуя. Наконец-то я дождалась своей сцены с Реттом Батлером! Рен опустился в кресло, усадил меня к себе на колени, стащил со спинки мое одеяло и тепло закутал меня.

Он целовал меня всюду – в волосы, в шею, в лоб и в щеки, но каждый раз возвращался к губам, словно они были центром его вселенной. Я только тихонько вздыхала, плавясь в огне его поцелуев – нежных и пылких, дурманящих и жгучих, то кратких, как мгновение, то долгих, как вечность. Как тут было не поверить, что мой ангел-воитель похитил меня и унес на небеса?

Низкое рычание заклокотало в его груди.

Я со смехом отпрянула.

– Ты что это, рычишь на меня?

Он негромко рассмеялся, обмотал мою ленту вокруг своих пальцев и тихонько потянул, расплетая мне косу. Потом слегка укусил за ухо и прошептал с угрозой:

– Ты целых три недели сводила меня с ума. Так что скажи спасибо, что я всего лишь рычу.

Он стал медленно целовать меня в шею.

– Значит, теперь ты будешь со мной чаще?

Он ответил, не отрывая губ от моего горла:

– Целыми днями, каждую минуту.

– О… Значит, ты не намеренно избегал меня все это время?

Он подцепил пальцем мой подбородок, повернул лицом к себе.

– Я бы ни за что на свете не стал намеренно избегать тебя, Келс. – Он стал гладить кончиками пальцев мою шею и ключицы, так что я едва не забыла обо всем на свете.

– Но ты это делал!

– Это была печальная необходимость. Я не хотел давить на тебя, поэтому держался подальше, хотя всегда был рядом. Я все время слышал тебя. – Он зарылся лицом в мои рассыпавшиеся волосы и глубоко вздохнул. – И чувствовал твой соблазнительный сливочно-персиковый запах, который сводил меня с ума. Но я твердо решил встречаться с тобой только во время свиданий. А когда ты начала нарочно соблазнять меня, я чуть рассудка не лишился.

– Ага! Значит, ты все-таки терзался искушением?

– О, пралобхана, твои искушения были для меня опаснее всего на свете! Ведь ради секундного обладания тобой я мог потерять тебя навсегда. Поэтому я крепился из последних сил, чтобы не схватить тебя и не унести к себе.

Все это было так странно… Стоило мне открыто признаться, что я хочу быть с ним, как все сомнения, страхи и колебания оставили меня. Я чувствовала себя… освобожденной. Радостной. Я осыпала десятками поцелуев его щеки, лоб, нос и, наконец, скульптурно очерченные губы. Он не шевелился, пока я исследовала его лицо кончиками пальцев. Мы долго-долго смотрели друг на друга, его прекрасные темно-синие глаза не отрывались от моих карих. Потом Рен улыбнулся, и мое сердце затрепетало от радостного осознания того, что он, во всем своем совершенстве, принадлежит мне и только мне.

Я скользнула ладонями вверх по его плечам, зарылась в его волосы, откинула их со лба и тихо сказала:

– Я люблю тебя, Рен. И всегда любила.

Его улыбка стала еще шире. Он крепче прижал меня к себе и прошептал мое имя.

– Я люблю тебя, камана. Если бы я знал, что ты будешь моей наградой за столетия плена, я бы с радостью терпел все лишения.

– Что такое камана?

– Это означает прекраснейшее и самое сильное желание.

– Хм-м-м. – Я прижалась губами к его шее, вдохнула его теплый сандаловый запах. – Рен?

– Да? – Он задумчиво перебирал пальцами мои волосы.

– Прости, что вела себя как последняя дура. Это я во всем виновата. Стыдно вспомнить, сколько времени я потеряла! Ты меня простишь?

Его пальцы замерли в моих волосах.

– Мне нечего тебе прощать. Должно быть, я слишком давил на тебя. Недостаточно убедительно ухаживал за тобой. Не говорил то, что нужно было сказать.

– Нет, Рен! Честное слово, нет! Ты сказал мне все самые правильные слова. Наверное, я просто была не готова их услышать или поверить в них.

– Значит, я должен был догадаться об этом и не пугать тебя. Я не был достаточно терпелив, а тигр, не научившийся терпению, как известно, остается без ужина.

Я рассмеялась.

– А ты знаешь, что я впервые начал испытывать к тебе чувства еще в то время, когда ты считала меня тигром? Помнишь, как я вдруг занервничал во время циркового представления?

– Конечно.

– Мне тогда показалось, что ты ушла. Я слышал, как Мэтт сказал своему отцу, что одна из новых девочек уволилась. И я почему-то решил, что речь о тебе. Мне вдруг позарез понадобилось убедиться, что ты все еще здесь. Но в тот день ты так и не пришла к моей клетке, и я впал в отчаяние, потерял покой. Я просто не мог совладать с собой, пока не увидел тебя в зале, среди зрителей.

– Ах, бедный мой Тигр! Но теперь я с тобой и больше никогда тебя не покину.

Он зарычал, обнял меня и пригрозил:

– Нет, не оставишь. Ибо я больше никогда глаз с тебя не спущу. Кстати, по поводу тех стихотворений, которые ты цитировала мне в последнее время… Я полагаю, некоторые из них заслуживают самого пристального изучения.

– Целиком и полностью согласна!

Он снова поцеловал меня. На этот раз долго и нежно. Когда он взял мое лицо в свои ладони, мне показалось, что сердце вот-вот выскочит у меня из груди. Рен отстранился, поцеловал меня в уголки губ и глубоко вздохнул. Потом мы крепко обнялись и сидели так до тех пор, пока его время не истекло.

Следующим вечером я приготовила для Рена особый ужин. Когда фаршированные ракушки-конкильони по любимому рецепту моей мамы были готовы, Рен навалил себе полную тарелку, подцепил вилкой ракушку и с довольным видом принялся жевать.

– Это одно из вкуснейших блюд, которые я когда-либо ел! Скажу откровенно, оно у меня на втором месте после арахисового масла, читтахарини.

Он поцеловал мои пальцы.

– Это означает – похитившая мой разум.

– А что такое йадала?

– Милая.

– Значит, ты тоже мой йадала. А как сказать – я тебя люблю?

– Муджхе тумсе пьархай.

– А как будет – я влюблена?

Он расхохотался.

– Можно сказать ануракта, что означает, что ты испытываешь влечение или привязанность. А если сказать каамаарт, то все поймут, что ты – юная дева, опьяненная или застигнутая любовью. Мне больше нравится второй вариант.

Я усмехнулась.

– Да уж. Не сомневаюсь, что тебе хотелось бы растрезвонить на весь свет, будто бы я пьяна от любви к тебе! Лучше скажи, как будет – мой молодой человек красивый?

– Мера сакха сундара.

Я промокнула губы салфеткой и спросила, не хочет ли он помочь мне приготовить десерт. Рен галантно отодвинул мой стул, и мы отправились на кухню. Я всей кожей ощущала его близость, тем более что он не упускал ни единой возможности прикоснуться ко мне. Поворачиваясь, чтобы забрать у меня сахар, он гладил меня по руке. А обходя меня сзади, чтобы положить на стойку стручок ванили, он утыкался носом в мою шею. Он довел меня до того, что у меня стало из рук все валиться.

– Рен! Ты меня отвлекаешь. Послушай, дай мне немного места, чтобы спокойно замесить тесто!

Он послушался, но встал так близко, что я постоянно касалась его, добавляя ингредиенты в тесто. Выложив печенье на противень, я объявила:

– Все, теперь у нас есть ровно пятнадцать минут до тех пор, как оно будет готово.

Рен тут же схватил меня за руку и привлек к себе. Я очнулась только от резкого звонка таймера, заставившего меня вздрогнуть. Оказывается, я сидела на кухонной стойке, замкнутая в страстных объятиях Рена. Одна моя рука заблудилась в его шелковистых волосах (вероятно, для того, чтобы легче было поворачивать его голову под нужным мне углом), в то время как вторая методично комкала его модную рубашку, медленно, но верно превращая ее в жеваную тряпку. Ужаснувшись содеянному, я поспешно разжала свои взбесившиеся пальцы и пробормотала:

– Прости, я не хотела портить твою рубашку.

Он поймал мою руку, поцеловал в ладонь и коварно ухмыльнулся.

– Я не в претензии.

Тогда я отпихнула его и спрыгнула на пол. Потом красноречиво ткнула его пальцем в грудь и заявила:

– А ты опасный парень!

Он улыбнулся еще шире.

– Разве я виноват, что ты без ума от меня?

Я грозно посмотрела на него, но он был так доволен собой, что даже бровью не повел. Пожав плечами, я вытащила противень из духовки и повернулась к холодильнику, чтобы достать молоко. Воспользовавшись этим, Рен тут же стащил горячее печенье и сунул его в рот.

– М-м-м, восхитительно! Что это такое?

– Двойное шоколадное печенье с арахисовым маслом.

– Присваиваю этому печенью второе место в списке самых вкусных блюд, которые я пробовал.

Я не выдержала и рассмеялась.

– Ты то же самое говорил за ужином!

– Я пересмотрел свое мнение.

– И что же у тебя теперь на первом месте? Все еще арахисовое масло?

– А вот и нет! На первом месте у меня ты. Но ты почти угадала. – Помолчав, он добавил: – Мне пора превращаться, Келс.

Я почувствовала, как дрожь пробежала по его руке. Он поставил меня на ноги, нежно поцеловал – и превратился в тигра. Неторопливо прошествовав к лестнице, он взбежал по ней, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и прямиком отправился в мою спальню. Здесь он растянулся на плетеном коврике возле моей кровати. Я зашла в ванную, переоделась в пижаму, почистила зубы и опустилась на колени рядом со своим тигром.

Обхватила его руками за шею, крепко обняла и прошептала:

– Муджхе тумсе пьархай, Рен. – Он довольно заурчал, когда я улеглась рядом с ним, укрывшись одеялом. Я не видела его тигриную половину с того памятного дня, когда Рен впервые появился в Орегоне, и очень скучала по ней. В этот вечер я долго-долго гладила мягкую шерсть своего вернувшегося тигра. Потом положила голову на его мягкие лапы и впервые после отъезда из Индии сладко уснула.

В субботу я проснулась в своей кровати в обнимку с плюшевым белым тигром. Рен сидел на стуле, широко расставив ноги, и смотрел на меня, подперев голову рукой. Я со стоном натянула одеяло на голову.

Он схватил моего игрушечного тигра и захохотал.

– Доброе утро, соня. Кстати, если ты хочешь спать с тигром, то только попроси. Когда ты его купила?

– В первую неделю после возвращения домой.

Он ухмыльнулся.

– Значит, ты скучала по мне?

Я вздохнула и улыбнулась.

– Как рыба по воде.

Тогда он опустился на колени перед моей кроватью и убрал волосы с моего лица.

– Я уже говорил тебе, что ты красивее всего по утрам?

– Так я и поверила, – фыркнула я. – По утрам я вся растрепанная и в пижаме.

– Мне нравится смотреть, как ты просыпаешься. Сначала ты вздыхаешь, потом начинаешь вертеться. Несколько раз перекатываешься с боку на бок и обычно лепечешь что-нибудь обо мне, – с улыбкой добавил он.

Я приподнялась на локте.

– Значит, я разговариваю во сне? Ох, какой позор!

– Но мне это нравится. Слушай дальше. Потом ты открываешь глаза и улыбаешься мне, даже когда я тигр.

– Какая девушка не улыбнется, если, открыв глаза, увидит тебя? Это все равно что проснуться утром в Рождество и увидеть лучший подарок на свете!

Он расхохотался и чмокнул меня в щеку.

– Сегодня я хочу увидеть Серебряный водопад, так что побыстрее вытряхивайся из постели! Жду тебя внизу.

По дороге к водопаду мы заехали в «У Уайта» в Сейлеме, маленький ресторанчик с долгой и славной историей. Рен заказал фирменный «Большой ералаш»: гигантскую гору картофельных оладий, яиц, сосисок и жареного бекона, политую густой подливкой. Я еще никогда не видела, чтобы кому-то удалось съесть все это целиком, но Рен смел все подчистую, да еще стащил у меня тост.

– Ну и аппетит у тебя, – заметила я. – Ты что, голодал?

Он пожал плечами.

– Кадам закупает столько продуктов, что наш дом похож на бакалейную лавку, но я умею готовить только попкорн и сэндвичи.

– Что же ты сразу не сказал? Я бы почаще готовила для тебя.

Он взял мою руку и поцеловал.

– Мне хотелось занять тебя другими делами.

Поездка получилась очень красивая. Бесконечные мили питомников рождественских елок проносились по обеим сторонам от извилистой дороги, ведущей на гористую возвышенность, поросшую густыми лесами.

Мы провели там целый день, пройдя пешком от Южного водопада к Зимнему, а оттуда к Северному и еще трем. Было холодно, а я, как всегда, забыла взять перчатки. Рен тут же вытащил пару из кармана куртки и натянул на мои озябшие руки. Перчатки оказались мне велики, зато они были теплые и на подкладке. Этот эпизод напомни мне ужасное свидание с Арти. Что и говорить, Рен и Арти были все равно что день и ночь!

Мы оживленно обсуждали разницу между лесами Индии и Орегона, когда я вдруг спросила:

– Значит, все время, пока я встречалась с Ли, ты ни капельки не ревновал?

– Я? Еще как ревновал! Да у меня перед глазами все краснеет, когда кто-нибудь приближается к тебе.

– Что-то не заметно было.

– Да я чуть не сорвался. Просто не мог трезво рассуждать. Когда какой-нибудь парень подходит к тебе, мне хочется порвать его в клочья своими когтями. Даже если он мне нравится, как Ли, например. И особенно если он мне не нравится, как Джейсон.

– У тебя нет никаких причин для ревности.

– Теперь нет, и я больше не ревную. Джейсон сошел с дистанции, а перед Ли я в большом долгу за то, что он все-таки заставил тебя признать свои чувства.

– Да, этим ты обязан ему. Кстати, Ли сказал, что отыщет тебя на дне морском, если ты меня бросишь.

Рен улыбнулся.

– Этому не бывать.

Мы шли через поляну, когда я заметила, что он все время поводит носом.

– Что ты вынюхиваешь?

– Хм-м-м… Я чувствую запахи медведя, пумы, оленя, собак, множества белок, лошадей, рыбы, воды, растений, деревьев, цветов… и тебя.

– А тебе не мешает такое обостренное обоняние?

– Нет. Я уже давно научился отключать его, когда не нужно, и использовать только тогда, когда хочу что-нибудь учуять. Это как со слухом. Если я сосредоточусь, то могу услышать, как разные мелкие существа копошатся под землей, но большую часть времени я не обращаю на это никакого внимания.

Мы дошли до Двойного водопада, и Рен повел меня вверх, к поросшей мхом скале, служившей смотровой площадкой. Я так замерзла, что начала дрожать даже в куртке и перчатках. Рен быстро сбросил свое пальто и накинул мне на плечи. Потом он прижал меня к себе и крепко обнял. Шелковистые пряди его волос защекотали мое лицо, когда он прижался лбом к моей щеке.

– Это место почти такое же красивое, как ты, моя прийя. И здесь можно не бояться колючих деревьев, норовящих впиться в кожу, или охотящихся за нами капп.

Я повернула голову и поцеловала его в щеку.

– И все-таки в Кишкиндхе было кое-что, о чем я до сих пор скучаю.

– Правда? И что же? Постой, дай я угадаю. Наверное, ты скучаешь по ссорам со мной!

– Не спорю, ссориться с тобой очень здорово, хотя дружить гораздо лучше. Но скучаю я все-таки не по этому. Я скучаю по тому, что там ты всегда был человеком. Не пойми меня неправильно, Рен! Я люблю твою тигриную сущность, но мне бы очень хотелось, чтобы у нас были нормальные отношения.

Он вздохнул и обнял меня за талию.

– Я не знаю, будут ли у нас когда-нибудь нормальные отношения, Келси. – Он долго молчал, потом признался: – Мне очень нравится быть человеком, но во мне до сих пор живет тигр, тоскующей по вольной жизни в джунглям.

– Представляю себе лицо паркового егеря, когда туристы расскажут ему, что видели белого тигра, скачущего среди елок!

В течение следующих недель наша новая жизнь вошла в русло. По молчаливому согласию мы решили отказаться от занятий ушу, и мне пришлось целых полчаса провисеть на телефоне, утешая несчастную Дженифер и уговаривая ее продолжать ходить на тренировки без меня.

Рен хотел все время быть рядом со мной, даже в образе тигра. Он любил валяться у меня на ногах, когда я сидела на полу и занималась.

По вечерам он играл на своей мандолине или осваивал недавно купленную гитару. Иногда он пел для меня. У Рена был негромкий, но глубокий голос с теплым мелодичным резонансом. Когда он пел, его акцент делался более заметным, оказывая на меня гипнотическое воздействие. Его голос, и без того достаточно проникновенный, ввергал меня в транс, стоило ему запеть. Рен часто отпускал шуточки о хищнике, смягчившем сердце суровой девы своим пением.

Иногда я просто сидела, держа голову Рена на своих коленях, и смотрела, как он спит. Я гладила его белую шерсть, чувствовала, как вздымается и опадает его грудь. Тигриная сущность была частью Рена, и я давно привыкла к ней. Но с тех пор как я наконец открыла свое сердце для любви, меня терзало постоянное желание быть с ним.

Я была в отчаянии. Мне хотелось делить с ним каждое мгновение жизни. Я хотела слушать его голос, чувствовать его ладонь в своей, лежать щекой на его груди, когда он читает мне. Мы были вместе – и в то же время не совсем. Большую часть своих человеческих часов Рен проводил в университете, и нам оставалось совсем мало времени на развитие наших отношений. А я изнывала от тоски по нему. Мне его не хватало. Я могла говорить с ним, но он не мог мне отвечать. Поэтому я быстро стала великим специалистом по тигриной мимике.

Каждую ночь я сворачивалась на полу рядом с ним, и каждую ночь он поднимал меня и перекладывал на постель после того, как я засыпала. Мы вместе делали домашние задания, смотрели кино, закончили «Отелло» и перешли к «Гамлету».

Мы поддерживали постоянную связь с мистером Кадамом. Когда я подходила к телефону, мистер Кадам расспрашивал меня об университете, рассказывал новости о Нилиме и просил не расстраиваться из-за того, что мое исследование не принесло никаких результатов. Он также неизменно проявлял вежливый интерес с моей приемной семье, однако затем просил подозвать к телефону Рена.

Я не пыталась подслушивать их разговоры, но мне было ясно, что происходит нечто серьезное, поскольку они всегда беседовали очень тихо, порой переходя на хинди. Несколько раз я слышала странные названия – Иггдрасиль, Пуп Земли и Гора Ноя. Разумеется, я спрашивала Рена, о чем они говорили, но он каждый раз улыбался и отвечал, что мне совершенно не о чем беспокоиться, ибо речь шла исключительно о деловых вопросах, либо это вообще была телеконференция с партнерами, говорящими на хинди. Я не забыла о таинственном письме мистера Кадама по поводу каких-то документов и подозревала, что Рен лукавит, однако он держался так беспечно и был так неподдельно счастлив со мной, что я каждый раз забывала о своих тревогах, по крайней мере до следующего звонка.

Рен взял обыкновение писать мне небольшие стихотворения и записки, которые прятал в мою сумку, чтобы я находила их в университете во время занятий. Порой это были отрывки из стихотворений знаменитых поэтов, а иногда его собственные сочинения. Я наклеивала их в свой дневник, а два самых любимых даже переписала, чтобы все время носить с собой.

Чтение его сокровенных чувств и мыслей отчасти искупало краткость нашего не-тигриного времени. Не вполне. Но отчасти.

Однажды после семинара по истории искусств Рен неожиданно встретил меня возле аудитории.

– Как ты узнал, где у меня занятия?

– Встал пораньше и выследил тебя. Это так же просто, как рецепт персикового пирога со взбитыми сливками, который ты обещала испечь для меня.

– Да помню я, помню, – рассмеялась я, и мы вместе отправились в языковую лабораторию, чтобы вернуть давным-давно взятый видеоурок.

За столом в лаборатории восседал Арти.

– Привет, Арти! Я зашла вернуть видео.

Он сдвинул очки на переносицу.

– Ах, да, конечно. А я-то думал, куда запропастился этот урок. Ты просрочила сдачу.

– Да. Прости.

Арти поставил кассету в ячейку, которая, наверное, уже много недель медленно сводила его с ума своей зияющей пустотой.

– Я рад, что тебе хватило порядочности вернуть взятый материал, пусть и с чудовищным опозданием.

– Конечно, я сама порядочность. До скорого, Арти.

– Подожди, Келси. Ты не отвечаешь на мои телефонные звонки, вероятно, у тебя неисправен автоответчик. Мне будет непросто найти для тебя место в своем расписании, но, кажется, следующая среда у меня свободна.

Он вытащил карандаш и органайзер, приготовившись вписать туда мое имя.

«Как он ухитряется не замечать большого-пребольшого мужчину у меня за спиной?»

– Слушай, Арти, я теперь встречаюсь с другим.

– Я полагаю, ты приняла необдуманное решение, Келси. Наше с тобой свидание было в высшей степени знаменательным, между нами возникло подлинное взаимопонимание. Не сомневаюсь, что если ты серьезно взвесишь все за и против, то поймешь, что должна встречаться именно со мной. – Он небрежно взглянул на Рена. – Поскольку совершенно очевидно, что я являюсь наилучшим вариантом из всех возможных.

Задохнувшись от возмущения, я только ахнула:

– Арти!

Он снова поправил очки и уставился на меня с явным намерением подавить взором все попытки сопротивления.

И тут Рен встал между нами. Нехотя оторвав взгляд от меня, Арти с отвращением взглянул него. Эти двое мужчин представляли собой такой разительный контраст, что я невольно стала сравнивать. Арти: пухлый, щекастый с заметным брюшком. Рен: стройный, высокий, с широкой грудью и сильными руками. (Поскольку у меня была возможность увидеть его сказочный торс без рубашки, я могла со всей ответственностью засвидетельствовать, что живот у него тоже был восхитительно накачанный.) Иными словами, в этой номинации у Арти не было шансов.

Пойдем дальше. Арти: мучнисто-бледный, с волосатыми руками, красным носом и маленькими, вечно слезящимися глазками. Рен: весь бронзово-золотистый и прекрасный, как оживший Адонис. Настолько ослепительный, что мог останавливать движение вместо красного сигнала светофора. Честное слово. Я часто видела, как, засмотревшись на него, девушки спотыкались и врезались в деревья.

Но этот очевидный расклад не произвел ровно никакого впечатления на Арти. Он был непрошибаемо самоуверен. И твердо стоял на своем, искренне не замечая космического превосходства Рена.

– А ты кто такой? – гнусаво протянул он.

– Я – тот, с кем встречается Келси.

Лицо Арти недоверчиво вытянулось. Он уставился на меня из-за плеча Рена и со всем доступным ему презрением вопросил:

– Значит, ты способна предпочесть этого… дикаря мне? Очевидно, я ошибся в тебе, Келси. Теперь я вижу, что ты способна на чудовищные ошибки, ибо предпочитаешь руководствоваться не голосом разума, а инстинктами животного сладострастия. Очень жаль, я считал тебя человеком более высоких моральных принципов.

– Послушай, Арти, – начала было я.

Но тут Рен приблизил свое лицо к самому лицу Арти и очень тихо пригрозил:

– Только попробуй еще раз оскорбить ее. Эта юная леди ясно дала понять, что не желает иметь с тобой дела. Если я еще раз услышу, что ты преследуешь ее или другую молодую женщину, я вернусь сюда и сделаю твою жизнь весьма неприятной. – Он ткнул пальцем в органайзер Арти. – Полагаю, тебе лучше записать это, чтобы не забыть. И пометь рядом, что Келси отныне занята. Навсегда.

Я еще никогда не видела Рена таким. Он был убийственен. На месте Арти я бы умерла от страха. Но Арти остался верен себе и по-прежнему не воспринимал ничего, кроме самого себя. Он не видел опасного хищника, притаившегося в глубине глаз Рена. Не замечал, как опасно раздуваются его ноздри. Не испугался его взгляда – взгляда хищника, устремленного на дичь. Не видел, как напряглись его мышцы, не понял, что Рен готов прыгнуть. Растерзать.

Убить.

Я дотронулась до руки Рена, и он тут же переменился. С шумом выдохнул, расслабился, накрыл ладонью мою ладонь.

Я крепко сжала его пальцы.

– Хватит. Пойдем отсюда.

Мы дошли до машины, он открыл мне дверь. Убедившись, что я пристегнулась, наклонился ко мне и спросил:

– Как насчет поцелуя?

– Нет. Прекрати так ревновать. После такого поведения ты не заслуживаешь поцелуя.

– Зато ты заслуживаешь! – ухмыльнулся он и поцеловал меня, пока я не передумала.

Всю дорогу домой он молчал.

– О чем ты думаешь? – спросила я.

– Я думаю, не купить ли мне галстук-бабочку и шерстяной жилет, раз уж ты питаешь такую слабость к ним.

Я прыснула и шлепнула его по руке.

В конце недели я случайно застала Рена, погруженного в очень серьезный разговор с незнакомой мне прелестной девушкой-индианкой. Мне показалось, он был чем-то сильно взволнован. Я как раз гадала, кто же эта девушка, когда чья-то рука легла мне на плечо. Это был Джейсон.

– Привет, Келси. – Он догнал меня на лестнице и заглянул в лицо. – Неприятности в раю?

Я рассмеялась.

– Нет. Чего тебе?

– Да так, пустяки, – ответил он и, порывшись в рюкзаке, вытащил оттуда театральный журнал и вручил мне. – Вот, номер журнала со статьей. Там твоя фотография.

На обложке журнала красовалась фотография, где мы с Джейсоном стояли возле машины. Старушка держала меня за руку, благодаря за свое чудесное спасение. Вид у меня был просто жуткий. Как будто машиной сбило.

Джейсон вдруг заторопился.

– Слушай, можешь оставить журнал себе. До встречи! – крикнул он через плечо, и тут ко мне подошел Рен.

Рен проводил Джейсона долгим взглядом.

– В чем тут дело?

– Вот забавно, я собралась задать тебе тот же вопрос. Что это за девушка?

Рен смущенно переступил с ноги на ногу.

– Идем. Поговорим в машине.

Когда он выехал с университетской парковки, я решительно скрестила руки на груди и повторила:

– Ну, и кто же она такая?