Оружие Леса Левицкий Андрей
Я пошевелился, пытаясь размять руки, потом выгнулся сильнее и с трудом перевернулся на спину. Каблуки вдавились в задницу, в коленях скрипнуло. Попытался сесть, закряхтел, сжал зубы… раз! – и я сижу, расправив плечи, с поджатыми ногами и вывернутыми за спину руками. Так, уже лучше.
Хотя толку, если разобраться, никакого. Не положили бы меня тут, если б отсюда было легко свалить. Другого выхода, кроме лестницы и люка в потолке, из подвала нет. А наверху – стоянка ренегатов. То есть там с десяток бойцов, причем не все они спят, Химка наверняка расставил часовых. Но дело даже не в них, главное препятствие: проем в потолке, куда ведет лестница, закрыт люком. Наверняка запертым снаружи. Снизу мне его не открыть, да я и не доберусь до люка.
Или доберусь?
Давай-ка подумаем, охотник, что мы в этой ситуации можем сделать? Ну, вообще-то почти ничего… Но можно, по крайней мере, выбраться из этого закутка в углу. Только выбираться надо очень осторожно, корни же кругом, да еще и «ульи». Знал Шульгин, где меня оставить. Какой-то другой, нормальный человек ни за что не рискнул бы тут ползать, слишком уж неприятные последствия бывают от газа. Но я, конечно, не совсем нормальный, это уже давно ясно.
Вот и пополз.
Чтобы выбраться из угла, нужно было протиснуться в просвет между двумя аппаратами и, самое трудное, переползти через третий, лежащий на боку. Он преграждал путь к пустой площадке в центре подвала, где стоял стул…
То есть где он до сих пор стоял! Эти умники его оттуда не убрали, и главное, перед ним стояло железное корыто с водой.
Не так уж ты разумен, лихой казак майор Шульгин. И сержант твой Химка – так и вообще глупый малый, по усам видно. Я подобрался вплотную к провисшему между игровыми автоматами корню. На нем мерцал гнило-зеленым светом «улей» размером с голову. Вблизи хорошо видно, как туго натянулась кожистая поверхность – будто раздутый, готовый лопнуть волдырь. Стало ясно, что светятся именно перезревшие «ульи», готовые выпустить газ. Как бы мне эту штуку не задеть…
После корня я оказался перед новым препятствием – лежащим на боку автоматом. Он был выпотрошен, из дыры в боку вывалились жгуты проводов, поблескивали микросхемы, экран разбит. Плевое препятствие для человека в обычном состоянии – перешагнул и забыл, но для меня сейчас это было как толстая ветка для червяка. То есть преодолимо, но надо потрудиться. Я лег на живот. Извиваясь, дергая ногами и тихо ругаясь, перевалился через аппарат и оказался на краю свободного пространства в центре подвала. С другой его стороны начиналась лестница. Я обполз стул, к этому времени ноги-руки уже ломило и саднило во всех местах сразу. И спина ныла. Но зато онемение прошло, вот радость.
Обогнув стул, я повернулся спиной к корыту и опрокинулся назад. Страшновато было, все казалось, что сломаю спину о железный край, хотя для этого нужно очень уж постараться. Выгнулся дугой, головой уперся в дно. Хорошо, что воды там оставалось не так много, все-таки я сильно дергался в руках Оспы с Химкой, лягался… наверное. Сам-то я этого не помнил.
Поелозив еще немного и сдвинувшись дальше, я добился того, что стянутые запястья и ступни оказались в воде. И надолго замер, отдыхая, глядя в темный потолок с дырками, сквозь которые свешивались корни. Давай, веревочка, мокни, раскисай… Пролежал так минут, наверное, тридцать, и за все это время не услышал ни звука. То один, то другой мешок угасал или разгорался ярче, свет в подвале иногда немного менялся, но вот звуков не было никаких, и в ушах, если долго не шевелиться, начинался такой неприятный вибрирующий звон.
Наконец, решив, что хватит, я кое-как выбрался из корыта, убедился, что металлические края его загнуты и о них перепилить веревку не получится, – и отправился в обратную дорогу. Возле перевернутого автомата снова пришлось повозиться, но, в конце концов, я сумел вооружиться куском стекла из разбитого экрана. Плохое стекло – в смысле, для моих целей не очень подходящее, края толстые и как бы сглаженные, почти без острых граней. И все же влажную веревку оно с грехом пополам перепилило, раскромсало в волокнистую тряпочку, которую я несколькими сильными рывками смог порвать.
Вот так! Удача любит смелых, сильных и упертых как бараны. Я встал. Пошатываясь, на негнущихся ногах прошел к стулу, сел и потом долго массировал колени, лодыжки, икры, стопы. Разминал кисти, плечи, качал из стороны в сторону головой, хрустя шейными позвонками. Несколько раз вставал, приседал, даже тихо попрыгал. Размявшись и попив воды из корыта, стянул с себя остатки веревок, поднялся по лестнице и припал ухом к люку. Тишина – вообще ничего не слышно. Я осторожно потрогал люк, попытался приподнять крышку. Заперт, что и требовалось доказать. Ну, ладно, что дальше делаем?
Спустился обратно, перевернул на бок стул и тихо отломал ножку. Из толстого конца торчал загнутый гвоздь – таким если как следует засандалить по голове, то и череп пробьешь. Это, конечно, хорошо, только проблемы не решает: как отсюда выбраться? До рассвета несколько часов, утром сюда придут вооруженные бойцы, выспавшиеся, полные сил – мне с ними не сладить. Прорываться надо сейчас, пока ночь и большая часть отряда спит, причем сделать это можно единственным способом: заставить их сверху открыть люк. Получается, мне в него стучать, что ли? Тогда они просто сразу поймут, что пленник сумел избавиться от веревок. А если поскрестись как-нибудь так назойливо, подольше, достать часового, который наверняка дежурит у люка? Чтоб он решил: по лестнице забралась крыса, и открыл бы люк, чтоб шугануть тварь. Тухлая, конечно, идея, и совсем не факт, что часовой не подымет сразу тревогу, как минимум не разбудит начальство. Однако другие варианты у меня отсутствуют – люк изнутри не открыть, больше ходов из подвала нет, значит, нужно добиться, чтобы люк открыли снаружи.
Я осмотрел, насколько мог сделать это с пола, дыры в потолке. Они были не слишком большие и, если задуматься, вызывали всякие вопросы. Ведь потолок этот – бетонная плита. То есть корни пробили в ней ходы? Что ж там за растение такое, которое сумело запустить в подвал свои древесные щупальца?
В общем, через дыры не выбраться, и единственное, что я еще могу, – это вооружиться, чтобы увереннее себя чувствовать против того, кто откроет люк. Или против тех. Если его вообще откроют. На моей стороне будет только скорость: вмазать по голове, выскочить, убежать… Скорость и еще темнота. Ножка стула с торчащим гвоздем – слабое оружие. Нужно что-то более убедительное, но взять его негде.
И тут меня осенило. Как это негде? Есть где! Куча биологического оружия в моем распоряжении! Я вернулся к перевернутому аппарату, сел на него, нашел осколок, которым пилил веревки, и взялся за свисающий дугой корень. Тот самый, на котором болтался светящийся мешок размером с голову. Корень начал раскачиваться, пришлось работать осторожно. Жесткие волокна пилились плохо, но минут за десять я справился, и в моих руках оказался кусок длиной в полметра, на середине которого было округлое раздутие, мерцающее зеленым. Очень осторожно я потрогал его – стенки туго натянуты и кажутся совсем тонкими. Так этот пузырь расперло, что если ткнуть стеклом, сразу прорвется.
Газ в мешках ядовитый, но не очень. То есть не мгновенно-смертельно-ядовитый. А еще важно, что он густой и тяжелый. Не расходится по воздуху мгновенно, не травит все вокруг, действие его скорее как у струи, бьющей из газового баллончика.
Я намотал концы корня на запястье так, что мешок пришелся на тыльную сторону ладони. Согнул кисть, выставив руку перед собой. В другую взял осколок. Нормально, пыхнуть кому в рожу – самое то. Ножку от стула сунул за пояс штанов, ремень-то у меня отобрали вместе с перчатками.
Поднялся по лестнице, встал на одно колено на верхней ступеньке и принялся скрести стеклом по крышке люка. Она была железной, звук получился тот еще. Посерьезней пытка, чем макание головой в воду, аж челюсти сводит от этого скрежета. Я поскреб немного, подождал, потом слегка постучал по крышке. Снова поскреб, чувствуя себя при этом немного по-дурацки. Но ведь нет другого способа, нет. Поскреб еще. Услышал шум с другой стороны люка – совсем слабый, но явственный. Потом лязг, это засов сдвинули. И голос, тоже очень тихий. Шепот…
Крышка распахнулась, и я увидел двоих, стоящих по ту сторону проема.
Шутер пригнулся с «калашом» в руках, причем он держал оружие прикладом вперед, и у ног его лежал Оспа, получивший, как я понял, только что прикладом по лбу. Рядом с Шутером застыла Алина. На плече сумка из черной кожи, в руке пистолет «СПС». Относительно легкий, но вполне мощный, пуля из такого прошибает четырехмиллиметровую сталь. Хорошо, что красотка с перепугу не саданула в меня, когда распахнулась крышка люка.
Тот находился посреди большого темного зала с высокими окнами, закрытыми брезентом. Вокруг спали, завернувшись в одеяла и плащи, бойцы из отряда майора Шульгина. Его самого я не увидел, а вот Химку разглядел, он лежал возле кострища, в котором догорали угли. По всему залу из дыр в потолке свешивались корни – те самые, концы которых оплели подвал. Получается, растения, которые эти корни сюда запустили, растут еще выше – на втором этаже или даже на разрушенном третьем, и корневая система их проникла сквозь несколько перекрытий. Или это не корни? Они ведь нужны дереву для питания, но эти просто висят в воздухе, так зачем они? Может, их правильнее называть ветвями или лианами…
Я успел сдержать движение, не пробил «улей» стеклом. Отвел в сторону руку, глядя на тех, кто, судя по всему, собирался меня спасти. Пару секунд мы являли собой немую картину в стиле «И тут я офигеть как удивился», а потом я приложил палец к губам, покосился на неподвижного Оспу, кивнул Шутеру, за плечо притянул к себе Алю и прошептал:
– Сколько бойцов в отряде?
– Пятнадцать, – шепнула она, справившись с удивлением.
– Все здесь?
– Кроме часовых.
– Сколько часовых?
– Возле люка – один, Оспа. И еще четверо: двое на крыше, двое снаружи…
– В какой стороне они стоят, знаешь?
Она огляделась, показала:
– Там и там.
Я кивнул Шутеру, он тоже приблизился, мы сдвинули головы.
– Выбираемся через то окно, – я показал в сторону одного проема. Брезентовая штора в его нижней части была свернута и подвязана веревкой. – Или вы его и подготовили для отступления?
– Подготовили, – подтвердила Аля. – За ним улица, идет прямо от здания. По ней побежим.
– Охотник, а что это у тебя на руке… – начал Шутер, но тут один из спящих неподалеку бойцов всхрапнул, заперхал во сне, заворочался. Моя рука с «ульем» и два ствола, «калаша» и «СПС», обратились в ту сторону. Боец, перевернувшись со спины на бок, затих.
– Идем, – шепнул я. – Пока Оспа не очухался.
Пробираться между спящими людьми по темному залу, озаренному лишь светом углей в кострище, – занятие нервное. Постоянно чудится, что сейчас наступишь кому-нибудь на ухо или зацепишься за чью-то ногу. Мы шли совсем медленно, рискуя, что Оспа придет в себя и поднимет шум. Да еще и корни… они висели со всех сторон, не то чтобы очень густо, но во множестве. Колыхались, когда мы их задевали, шуршали, правда, совсем тихо. Хорошо, что здесь на них не было кожистых мешков – «ульи» росли только в нижней части, под полом.
Больше мы не обменялись ни словом. Обошли Химку, который во сне посапывал и шевелил усами. Путь к окну лежал мимо кострища, где горела алым гора углей. Возле него спал сам майор Шульга. Под головой его был рюкзак, под рукой лежал «АК», а рядом… мой «Карбайн»! Этого я просто так оставить не мог. Что хотите делайте, а ствол не брошу. Не из каких-то сентиментальных чувств, просто у меня же нет огнестрела – куда это годится? Алина ушла немного вперед, а я приостановился, нагнулся, увидел, как Шутер сделал огромные глаза и замотал головой, сделал жест, чтобы он не психовал, и потянул автомат за ремень. Осторожно, ласково так, как поясок на платье любимой женщины. Вскоре винтовка оказалась у меня в руке. Действовать, когда на запястье намотан корень с раздутым кожистым мешком, было неудобно, но я ухитрился повесить винтовку на плечо. Выпрямился – и увидел торчащие из-под клапана на рюкзаке майора перчатки. Мои перчатки. Вот к ним-то я как раз испытывал сентиментальные чувства! Они мне были как две сестрички. Перчатки и спрятанный в одной ножик не раз спасали мне жизнь.
Я присел на корточки. Отведя далеко в сторону руку с пузырем, взялся за перчатки и медленно-медленно потащил их из-под клапана. Аля уже добралась до окна, остановилась перед ним, оглянулась. Недоумевает, наверное, что это я делаю – в полутьме ей оттуда подробности не видны. Шутер, махнув на меня рукой, решил, что риск – дело благородное, но только когда рискует кто-то другой, и пошел дальше к окну.
Перчатки зацепились за что-то в кармане, я потянул сильнее. Они не поддавались. Дернул слегка. Есть! Тихо-тихо вытащил их из рюкзака целиком, сунул в карман. Начал привставать.
Майор Шульгин раскрыл глаза и сел.
По-моему, он еще не проснулся, когда сделал это. Просто сознание во сне поняло, что совсем рядом нечто происходит, и подало сигнал телу. Майор бессмысленно вытаращился в темноту. И прежде чем он что-то сообразил, я врезал ему кулаком по голове.
То есть не кулаком – на руке ведь был намотан корень с «ульем», вот им-то я и ударил.
Раздался громкий хлопок, и струя газа вырвалась наружу, прямо в лицо майора.
Я вскочил. Ну и напор! Руку рвануло вбок, корень впился в запястье, я разжал пальцы, и мешок сорвало с кисти. Шипя, он рванул прочь, будто раздутая уродливая ракета.
Теперь окончательно стало ясно: мутно-зеленый свет и впрямь означает, что аномалия в подвале – не обычная «газовая камера». Может, даже газ в «ульях» не очень-то и ядовит. По крайней мере, не смертелен. Но зато у него есть другое, хорошо ощутимое свойство – очень хорошо, просто отлично ощутимое!
В общем, мешок вырвался из моих рук и полетел.
И вот тут-то все и началось.
От пронзительного шипения проснулись все в зале. Хотя мало кто понял, что произошло. Думаю, даже никто не понял – слишком необычной была ситуация. Кожистый мешок, странное порождение аномалии «газовая камера», заметался в темноте между свешивающимися с далекого потолка корнями, бешено вращаясь и оставляя за собой шлейф самого мерзкого запаха из всех, что мне доводилось нюхать в жизни. Так может пахнуть тонна разбитых тухлых яиц или переполненный до краев деревенский сортир, если в нем взорвать фугас.
– Стас! – долетело от окна сквозь шум и крики.
В воздухе повисла сероводородная дымка. Кашляя, как демон, я бросился к окну вслед за Шутером. На ходу натянул перчатки. Газовый мешок за спиной дикими зигзагами носился по залу, врезаясь в мечущихся людей, цепляя корни и постепенно поднимаясь все выше, наполняя помещение невыносимым рвотным духом.
Когда я был уже возле окна, раздался выстрел, и в проем, качнув ткань, вылетела пуля. Запрыгнув на подоконник, поглядел назад. Химка, зажав рот ладонью, брел следом за нами с винтовкой в руке. Я выстрелил по нему, и сержант упал, хотя не ясно было, по какой причине. Может, просто ноги заплелись, очень уж сильно воняло в зале.
В это время клокочущее шипение начало стихать, а снующий где-то под потолком в окружении качающихся корней мешок устремился к полу. Я спрыгнул с подоконника на землю, где уже стояли Алина с Шутером. Мы побежали. Было не очень темно – в небе мерцали звезды, мягко светил месяц. Сзади орали и матерились, а еще там кого-то очень бурно тошнило.
Когда между нами и зданием оказалось метров двести, Алина остановилась, тяжело дыша, и я тоже притормозил. Приотставший Шутер нагнал нас.
– Стас, что ты сделал? – спросила Аля, перекидывая через голову ремень сумки. – Что это было, твою мать?!
– Уже не важно, – ответил я, глядя в сторону магазина. – Главное, что оно сработало. В какой стороне двухэтажка, где меня схватили?
– Там, – Шутер махнул влево. – Слушай, охотник, ты, если что, звиняй. Я тебя сдавать этим солдафонам не хотел, я просто…
– Забудь, – перебил я. – Сейчас не до того. Вы двое решили мне помочь, я правильно понимаю?
– Правильно, – кивнула Алина. – Хотели вытащить тебя и сбежать вместе.
Я запрыгнул на покосившуюся лавку у забора, вытянул шею, глядя то на магазин, в окнах которого метались огни, то в сторону двухэтажки, откуда начались мои приключения в безымянном городе. Спросил:
– Значит, ты пошла против брата? Почему?
– Я поняла, что он на самом деле собой представляет. Только теперь поняла, после стольких лет. Сейчас не до того, потом расскажу.
– Потом так потом, – спрыгнув на землю, я проверил магазин «Карбайна», убедился, что он полон, и потер руки, радуясь вновь обретенным перчаткам. Заодно незаметно для Шутера с Алиной нащупал в потайном кармашке тычковый ножик. Отлично, майор его не нашел.
– Мне нужно назад в тот дом, – объявил я.
– Ты что? – удивилась Аля. – Нам надо бежать из города. Они нас уже ищут!
Со стороны магазина доносились голоса, крики Химки, громовой голос майора. Я возразил:
– В темноте быстро не найдут. Мне обязательно надо вернуться, ненадолго. Я там кое-что спрятал, очень важное, так что иду туда. А вы как хотите.
Последние слова произнес уже на ходу. Шутер, потом Алина заспешили следом. Она спросила:
– Стас, дальше ты куда собираешься? Ты ведь куда-то конкретно шел, мы это поняли еще два дня назад. Мы тихо шли за тобой, но Григорий побоялся, что потеряем, решил захватить. Так куда ты идешь?
– В Край, – ответил я. – Слышали о таком?
– Ясное дело, слышали, кто ж не слышал, – влез Шутер. – Зачем тебе туда, охотник?
– Надо значит, раз иду.
– Это связано с тем, что ты нашел в центре той базы? Может, ты эту вещь и спрятал в двухэтажке и за ней теперь возвращаешься?
– И да, и нет. Я не знаю, могу ли тебе доверять, Шутер. А раз не знаю – значит, пока не доверяю. Но то, что ты отказался меня пытать и решил помочь, говорит в твою пользу, так что если хочешь – можем пока что идти вместе. Алина, тебя это тоже касается.
Они мне не ответили, и я больше ничего не сказал. Магазин уже исчез в темноте, зато впереди показалось знакомое двухэтажное здание.
Глава 4
Суета вокруг тоника
– Замрите, – прошептал я, заглядывая на темную лестницу. – Мне кажется, там кто-то есть. Слушайте.
На первом этаже было тихо, в «птеке» наверху вроде тоже… Хотя нет – оттуда донесся тихий треск.
– Как будто там что-то горит, – заметил Шутер, поднимая «калаш». – Только я гари не чую.
– Нет гари, – согласился я. – Или… Ладно, идите за мной и не шумите.
Я стал подниматься, Шутер с Алиной шли следом. На середине лестницы приостановился – точно, что-то там горит. Вот теперь и гарь ощущается, то есть не такая, как может быть от пожара, даже слабого, скорее напоминает запах костра. Маленького, чтобы снаружи не было видно. Оглянулся на спутников – Аля развела руками. И правда, кто ж там может костер распалить? Бойцы Шульгина, всполошенные ночным происшествием, вонью и побегом пленника, добраться сюда раньше нас никак не могли. Да и не стали бы они разжигать огонь. Так кто же…
Шутер дернул автоматом, и я резко повернул голову, переведя взгляд обратно на проем. В нем что-то мелькнуло – будто человек отпрянул. Донеслись тихие шаги, и я рванул по ступеням.
– Там выглянул кто-то! – крикнул Шутер.
Перед проемом, не сбавляя ход, я пригнулся, нырнул вперед и вкатился в зал. Спасибо Мише, покойному напарнику, научил, как правильно перемещаться – и бегом, и вприсядку, и ползком, и вот так кувыркаться, катиться… это только на словах легко, а на самом деле целая наука.
Возле двери подсобки горел костерок, а в зале «птеки» никого не было. Может, в подсобке?.. Вдоль стены я подбежал к ней, пока Аля с Шутером входили в зал и осматривались, заглянул – тоже никого. Значит, человек выпрыгнул в пролом, оставленный гранатометным выстрелом. Шутер уже стоял возле дыры, и когда я подошел, ткнул пальцем:
– Вон, вдоль домов бежит, видишь?
Я думал, что мы спугнули вернувшуюся сюда слепую девочку или, может, рыжего бородача, хотя последний, судя по его поведению во время нашей встречи, вряд ли так бы уж легко «спугнулся»… Но нет, там ковылял какой-то старикан. Просто хромой бомж, забравшийся в дом на ночлег и разжегший костерок для согрева трухлявых костей. Разжегший?.. Стоп, а, собственно, из чего разжегший? Что он использовал для растопки, а?
Выругавшись сквозь зубы, я оттолкнул подошедшую сзади Алю и бросился обратно к подсобке. Твою налево, твою направо, твою-твою-твою!!! Бродяг по миру ходит целая толпа, многие имеют привычку устраивать тайники, схроны, схрончики… А другие имеют привычку, попав в новое здание, обыскивать в нем все закутки и закоулки в поисках чужих тайников. И если этот старик… Если этот бомж… Если этот чертов бомжара!..
Так и есть! Выругавшись уже в голос, я поглубже запустил пальцы в дыру, где спрятал дневник – его там не было. Не было! А возле костра обнаружилась скрученная трубочкой почерневшая страница… и рядом пепельные лепестки – не от дерева, такие остаются от бумаги… а вон – почти прогоревшая обложка… Этот гад ползучий спалил дневник Травника! Растопил им костер! Оставалась слабая надежда найти тоник на своем месте, но я тут же распрощался с ней, разглядев в свете огня, что дыра в углу больше не прикрыта паутиной. Сунув туда руку чуть не по локоть, так и не нащупал бутылочку с тоником. Когда повернулся, в дверях стояли Шутер с Алей и удивленно смотрели на меня. Отблески костра гуляли по их лицам.
– В сторону! – выскочив наружу, я подбежал к пролому, чтобы удостовериться, что старый бродяга топает в ту же сторону, что и раньше. Надо его догнать!
Увидев снаружи огни фонариков, резко присел на краю пролома. Несколько силуэтов приближалось к зданию, а хромой старик куда-то подевался. Хотя вон, за забором, вдоль которого идут бойцы Шульгина, мелькает тень… Раз – и пропала. И все, и больше не видно!
– Это люди Григория, – произнесла Аля над ухом. – Стас, надо отступать. Прямо сейчас.
– Линяем побыстрее, – закивал Шутер.
В это время один из бойцов поднял фонарик выше, луч скользнул по двухэтажке, к пролому, и мы все попадали на пол. Отползли в глубь зала. Там я выпрямился и сказал:
– Так, хлопцы и девчата, дело плохо. Бродяга унес ценную вещь, которую я спрятал, когда вы на меня тут наскочили. В руки бойцам Шульгина, которые сюда идут, он, кажется, не попал. И двигается этот бомж, если никуда не свернет, на север. Не совсем к Краю, но примерно в том направлении. Я иду за ним.
– Для начала нужно выбраться отсюда незамеченными, – возразила Аля.
– Вот этим сейчас и займемся, – кивнул я, направляясь к лестнице с «Карбайном» на изготовку.
Солнце выползло из-за горизонта по правую руку от нас. Безымянный городок был километрах в пяти-семи за спиной. Хлопнув по висящей на плече черной кожаной сумке, Алина сказала:
– Да, Стас, аптечка у меня есть. И шприц в ней есть. А тебе зачем?
Когда еще только рассвело, я в бинокль Шутера различил далеко впереди фигуру, хромающую туда же, куда шли мы, – и, подстегнутый этой картиной, с тех пор не сбавлял ходу, нещадно погоняя своих спутников. Бомж, даром что хромой, двигался на редкость бодро. Бывалый такой бродяга, шустрый, умеет ходить. Поэтому за прошедшее время мы к нему, насколько можно было понять, особо не приблизились. Но хоть и не отстали, и то радость.
– Так зачем шприц? – повторила вопрос Алина.
– Сейчас незачем, – вздохнул я, сбавляя шаг на повороте дороги. Тут стоял остов грузовика с проржавевшим до дыр железным кузовом и смятой кабиной. – Но он мне понадобится, когда догоним того старика. Поэтому, если тебе не очень жалко, отдай шприц прямо сейчас. Мне будет спокойнее, когда он лежит у меня в кармане.
Она посмотрела на меня поверх головы Шутера, который шел между нами, и полезла в сумку. Передавая шприц, заметила:
– По-моему, нам друг другу надо кое-что рассказать, если мы хотим дальше идти вместе. Это, конечно, если ты, Стас, хочешь…
– Да, нужно бы прояснить обстановочку, – поддакнул Шутер. – Да и вообще, я уже подустал, передохнуть бы надо.
– Спешить нам надо, – возразил я, вспрыгивая на подножку грузовика. С нее перебрался на кабину, выпрямился во весь рост и поглядел вдаль. Дорога шла через поля к большой роще, через которую с востока на запад протекала река. Перед рощей виднелось несколько построек, смахивающих на ферму. Живет там кто-то, что ли? Кажется, дымок вьется над одной крышей.
Устал я прилично – вчера на ногах весь день, ночью не спал вообще, теперь вот погоня с утра пораньше. Ни минуты покоя для бродяги-охотника. Ноги гудят, а от голода уже просто мутит. И бомжа не видно – куда подевался? На ту ферму зашел, больше вроде некуда, со всех сторон открытое пространство. Я скривился при мысли о том, что старик мог взять да и выпить мой тоник. Решит еще, что это алкоголь… Хотя Темнозор спиртом не пахнет, да и вообще вид у него такой, что пить эту штуку не хочется. Кто в своем уме станет хлебать парящую зеленой дымкой густую жидкость? Но, может, старик – алкаш, их среди бродяг хватает, хотя с выпивкой в нашем мире и проблемы. Что он дневник сжег – еще полбеды, в конце концов, я прочел всю тетрадь и понимал, что нужно найти недостающую часть. Но если он и с тоником что-то сделает… Пальцы сами собой сжались в кулак – задушу гада!
И все же загонять себя не стоит, надо передохнуть хотя бы пять минут. И подхарчиться немного. Шутер совсем налегке, только с «калашом» да с биноклем, но у Али есть сумка – может, там что-то припасено?
– Еда у кого-то имеется? – я обернулся. Спутники, воспользовавшись передышкой, присели на корточки.
– Есть, – сказала Алина. – Немного.
– Лезем тогда в кузов.
Мы сели в кружок, поглядывая наружу сквозь дыры в бортах; Аля выдала нам с Шутером по куску хлеба и по ломтю мяса. Я сказал:
– В общем-то я не против идти дальше с вами двумя. Втроем больше шансов отбиться, если столкнемся с бандой или наскочит стая мутантов, тем более, вы двое не сопляки. Одному – опаснее. Но надо понимать, кто к чему… Шутер, как ты попал в отряд майора?
– Выполз контуженный с той базы, очухался немного, ну и наткнулся на них, – прошамкал он, поедая бутерброд. Покосился на Алину. – Бойцы майора меня схватили, потом он допросил…
– Пытал?
– Не… Я все рассказал, а чего темнить? Майор ведь меня знал раньше, мы ж все – из АВ. Химка, сука, по морде пару раз двинул, да и все. А потом взяли обратно к себе. Про тебя, кстати, особо много расспрашивали, а еще про то, что мы видели на той базе. Мутанты эти с глазищами, полигон за оградой…
– Майор вполне мог тебя пристрелить, – заметил я. – Как потенциального предателя. Один раз ты с Фарой от него уже ушел. А не пристрелил и к себе взял потому, что кроме Алины ты единственный из знакомых ему людей, кто знает меня в лицо.
– Это так, – согласился он и отпил из фляги. – В общем, это все, мне больше нечего рассказать. Тебя я вызволить решил, потому что это не дело: людей макать башкой в воду. Пытать. Мы ж не мутанты какие. А кто так делает – тот мутант. Такой… – Шутер коснулся пальцем лба. – Умственный. Я с такими не хочу с одного котелка жрать.
– Ладно, и какие у тебя планы?
– Нет у меня планов. Вообще не знаю, куда теперь присунуться… Давайте пока, что ли, покантуемся вместе, а дальше посмотрим.
Я перевел вопросительный взгляд на Алю, и она сказала:
– Мне вообще нечего рассказывать.
– Есть чего, – возразил я. – Почему ты пошла против брата, решила мне помочь?
Она сощурилась:
– А может, охотник, ты расскажешь про себя первым? А то ты слушать любишь, а говорить как-то не очень.
Я тоже сощурился, глядя на нее. И помимо воли вспомнил Алю на берегу того озера… как она, ничуточки не смущаясь, у меня на глазах сняла одежду и вошла в воду, и как потом мы лежали на берегу, на расстеленном… на чем же мы тогда лежали… Ах да, на наших куртках, укрывшись рубашками.
Наверное, что-то такое проявилось на моем лице, потому что Алина немного смягчилась. Провела ладонью по коротко стриженным волосам, отвела взгляд и сказала:
– Брат мне обещал, что ничего не сделает тебе. Сказал: просто нам нужно поговорить. Сесть и мирно поговорить, можно даже втроем. Узнать у тебя всякое, предложить вступить в его отряд. Я ему поверила, но он, как только мы догнали тебя… Сам видел.
– Ага. И видел, и ощущал.
– Если он способен так меня обмануть, значит, ему на самом деле наплевать на то, что я его сестра. То есть наплевать на мое отношение к нему. А раз так… – она припечатала ладонью по борту, выбив рыжее облачко трухи, – то и мне на него наплевать. Больше я с ним дел иметь не буду. И раньше было всякое… всякие намеки, звоночки, но теперь я окончательно все поняла. Теперь нам не по пути.
– Значит, тоже со мной пойдешь?
Она заглянула мне в глаза, едва заметно улыбнулась.
– Пока пойду, а там посмотрим. Зачем тебе в Край, Стас?
Помолчав, я ответил:
– Чтобы найти одного человека. Травника из Мичуринска-2. Он когда-то жил в Крае.
– И зачем тебе этот мужик? – спросил Шутер.
– Травник знал моего отца, которого я давно потерял. Хочу понять, где он, что с ним.
– Ну… важная тема, – согласился он. – Родного батю найти – святое дело. Тут возразить нечего.
– Не в том дело, что святое. Я его не видел кучу лет и почти его забыл. Но с ним связаны всякие непонятки, очень большие непонятки, касающиеся… – я повел рукой. – Всего вокруг. И я хочу его обязательно найти. И расспросить обо всем.
– А шприц тебе зачем? – спросила Аля.
– Потому что есть одна микстура, которую сделал Травник. Я нашел бутылек в его жилище перед тем, как мы с вами познакомились. В той дворницкой в парке, помнишь ее, Алина? И еще нашел инструкцию к микстуре. Она называется тоником и дает… кое-какие возможности.
Знать бы еще – какие, подумал я. Вытер рот ладонью и выпрямился.
– В смысле, как артефакт? – уточнил Шутер. – Ну там – метаболизм ускоряет, еще че такое?
– Вроде того. Тоник нужно вколоть, шприц мне для этого. За шприцем я и пришел в ту аптеку… Кстати, кто-то из вас знает двух таких личностей: слепую девчонку, которая хорошо ориентируется в пространстве, и рыжего бородача? Здорового такого, как бык.
– Я не знаю, – сказал Шутер.
Алина отрицательно качнула головой и добавила:
– Почему ты про них спрашиваешь?
– Потому что встретил их в аптеке как раз перед тем, как вы подвалили, – объяснил я, поворачиваясь в сторону фермы и рощи с рекой. – И не просто встретил, а еще и вмешался в какое-то непонятное дело между ними, но потом они сбежали прямо перед вашим появлением, а я не успел. Так! Вот сейчас я точно вижу, что там дымок над крышей. Причем это не пожар, по-моему, внутри горит костер. Все равно как ночью в аптеке.
– Думаешь, это наш хромой? – Шутер тоже распрямил ноги. Алина принялась складывать остатки нашей трапезы в сумку.
– Не знаю, но очень надеюсь, – я полез через борт. – Придем туда и узнаем. Тоник мне обязательно надо вернуть, если он еще цел.
Дымок поднимался из дыры в крыше здания, которое я определил как коровник. Ну, или, может, свинарник, в общем, нечто фермерское, где раньше держали всякую животину. А теперь там, надо полагать, обосновались люди. То ли надолго, то ли устроили небольшую стоянку, вот сейчас и проверим.
Мы втроем лежали за кучей земли, насыпанной у сарая неподалеку, и смотрели на проем, оставшийся на месте выломанных ворот в торце свинарника. Здание было длинным, и дыра, откуда шел дым, находилась ближе к дальнему концу.
– Действуем так, – сказал я. – Шутер, поднимаешься на крышу этого сарая, сверху прикрываешь меня. Алина – отползи вон туда, к углу, где ящики. Спрячься за ними, это более выгодная позиция, и тоже контролируй. Оттуда будешь видеть все здание. Это на случай, если с другой стороны есть выход, а он там почти наверняка есть, и если оттуда кто-то появится, пойдет сюда снаружи вдоль стены. Я подползаю к свинарнику, заглядываю через ворота. Либо сразу ползу назад, либо забираюсь внутрь, это зависит от того, что там увижу. Вы лежите на месте, ждете. Я возвращаюсь, описываю обстановку, тогда решаем, что делать дальше. Вопросы есть?
– А давай я сползаю, – предложил Шутер. – Я ж того… некрупный. Шума создаю мало, перемещаться тихо умею.
Я покосился на него. По мне, лучше делать самому, чем лежать и нервничать, что тот, кому поручил задание, сделает что-то не так. Поэтому я ответил:
– Ну, и я тихо умею. Тогда на базе к вам троим подобрался на бросок гранаты, а вы и не заметили. Короче, делаем, как сказал. Только, Алина, нам бы на время поменяться стволами. Ползать сподручнее с пистолетом, а тебе, чтобы прикрывать меня, лучше винтовка, так что бери мой «Карбайн», а мне давай «СПС». Все, пополз. Оружие держать наготове и глядеть в оба.
Напутствовав спутников такими словами, двинул к свинарнику. До него добрался без проблем, хотя полз методом «червяка», с оружием в боевой готовности, на случай, если кто-то выйдет навстречу, а такое перемещение и медленное, и энергозатратное. Но дополз без шума и пыли. И увидел внутри одно здоровенное длинное помещение с высоким потолком и такими же сломанными воротами на другом конце. К ним тянулся широкий проход, а у стен были перегородки загонов: дощатые решетки высотой по пояс. Костер и правда горел на противоположной стороне, возле него было трое: двое сидят, один стоит. Его силуэт показался мне знакомым.
Я свернул к стене и стал перемещаться под перегородками, из загона в загон. Хорошо, что скотины здесь давным-давно никакой не держали, дерьмо засохло, перемешалось с землей, сверху проросла трава, в общем, ползти было не противно. От костра доносились неразборчивые голоса. Один был скрипучий, и я подумал, что слышал его раньше, только не вспомню, где именно. Потолок – далеко над головой, там на балках виднелись птичьи гнезда, свешивались мочала из сухой травы и корней. Хотя птиц не видно и не слышно.
Голоса стали разборчивее. Стоящий человек отошел, хромая, от костра к ближайшей перегородке. Там на гвозде висела фляга, хромой ее взял и пошел назад, на ходу отвинчивая колпачок.
Что это тот самый старик, который спер тоник, я не сомневался, но почему скрипучий голос кажется знакомым? Старик сел у костра, напротив двоих помоложе: один довольно крупный, с грубыми мужицкими чертами лица, а второй тощий как глиста и с унылой рожей. Первый сидел, второй лежал на боку, подставив под щеку кулак и прикрыв глаза.
Старик приложился к фляге, и здоровяк проворчал:
– Опять лакаешь, Рапалыч.
– Да какой «лакаешь», какой «лакаешь», – заскрипел тот. – Вода это.
– Ага, как же. У тебя там вино, кислятина, с водой разбавленная. Как такую бурду вообще можно пить? Нет чтобы самогона полезного хлебнуть, на ягодах…
– Так нет у нас самогона, Коротун, – перебил старик даже как-то обиженно, и тут я его узнал. Да это ж тот торговец с Черного Рынка, у которого я купил арт, «погремуху», когда собирался ночью наведаться в бандитский лагерь, чтобы спасти Мишу! Ну, точно – тот самый! Что он здесь делает? Если Рапалыч торгует артами… Ага, то есть он не простой бомж, а старатель. Вся эта троица – старатели. Небольшая бригадка, промышляющая сбором артефактов и мелкой торговлишкой. Такие обычно приходят на новое место, разбивают лагерь и от него расходятся в разные стороны, парами или поодиночке, кто опытнее. Топчут окрестности, сносят в лагерь все ценное, что найдут, а это могут быть не только арты, любые полезные и не очень вещи. Потом сразу на месте осматривают хабар, ненужное оставляют, остальное пакуют и идут в ближайшую точку, где есть рынок или скупщик. Тем и живут.
Ситуация вроде прояснялась, и еще ясней она стала, когда я вдруг понял, что все это время тоник был передо мной – зеленая бутылочка стояла на расстеленной у костра тряпке. Я вздохнул с облегчением, едва не выдав себя. Целый. Пока еще целый.
– Пьянь ты конченая, Рапалыч, – ворчал тем временем Коротун. – Если б у тебя не было нюха на арты, если б было куда податься, давно бы тебя бросили.
Рапалыч погрозил корявым скрюченным пальцем:
– Не бухти, Коротун. Не только нюх у меня. Я хабаром торговать умею, закопай тебя аномалия. А вы – не умеете, щенки блохастые. Я знаю, как клиента подогреть, хабар лицом показать, на лишний рубль развести. Старость, мудрость моя в этом подмога…
Тот, кого называли Коротун, лишь махнул рукой в ответ. Возле него и его унылого напарника лежали ружья, но модель я разглядеть не мог – охотничьи, кажется, какие-то.
– Нет от вас, молодых, толку, – продолжал скрипуче нудеть Рапалыч. – Силы в вас нет жизненной, истости людской. Живете как…
– Чего-чего нет? – не понял Коротун. – Какой истости? Заткнись уже, пень корявый! Вот скажи, какая от тебя польза? Что ты можешь? Только от аномалии к аномалии слоняться да арты подбирать. Но и те побыстрее норовишь сменять на выпивку, если тебя не контролить. Тьфу! – он плюнул в костер и отвернулся.
Я подполз еще немного ближе и замер под стеной, наблюдая за троицей у костра. Между мной и старателями оставалась всего пара перегородок. Рапалыч, отложив флягу, наклонился к тонику, повел корявым пупырчатым носом, будто обнюхивал его, потом взял. Поглядел на остальных двух и предложил:
– А давайте ее того… испробуем.
– Как испробуем? – промямлил Унылый, приоткрывая глаза.
– Как-как… губами, закопай тебя аномалия. Испробовать же надо, что за жидкость я нашел.
– Ну, ты дурно-ой, – протянул Коротун. – Ты что, не видишь? Эта зеленка светится! И вообще, она была теплая, когда я ее брал.
– Ну а что ж тогда с ней делать?
– Нести торговать.
– Да как ею торговать?! – загорячился Рапалыч. – Какую цену просить? Это ж непонятно вообще что за вещество такое!
Унылый снова прикрыл глаза, предоставляя напарникам самим разбираться, а Коротун ответил:
– Ну, так и тем более пить нельзя. Оно, может быть, гадость какая-то химическая.
– Когда счетчиком проверяли, не щелкало, – не открывая глаз, заметил Унылый.
– А гадости не обязательно быть радиоактивной. Все равно пить это – без мозгов вообще надо быть.
– Нет, не химическое оно, – возразил Рапалыч. – Аномальное. Чую я. Старость, мудрость моя так говорят. Да такое аномальное, что когда к этой зеленке приближаюсь, у меня аж в груди жжет. Но вот что оно такое – совсем не понять. Ума не приложу, такое дивное.
– Потому что ума у тебя давно нет, прикладывать нечего. А зеленку нужно нести на рынок, и все тут.
Рапалыч положил тоник обратно на тряпицу и стукнул немощным кулаком себя во впалую грудь.
– А я не знаю, какую цену за нее просить! Как понять? Может, оно и бесценное вовсе. Прогадаем, после разберемся, волосы рвать будем. Друг другу.
– Во, я понял, – заговорил Унылый, открывая один глаз. – Надо к байкерам, и там запродать зеленку ихнему, как его… Бадяжнику. Он спец по всяким таким веществам, возьмет и облизнется.
– А может, лучше в Край снесем? – предложил Коротун. – Он сейчас ближе всего, мы ж вон куда забрались. Краевцы тоже любят такие аномальные штуковины.
– Краевцы нам могут не заплатить, – недовольно скрипнул Рапалыч. – Ты в Крае был? Они там такие все идейные, закопай их аномалия.
– Ну, не заплатят, так что ж, тогда вернемся на Черный Рынок.
– Краевцы могут зеленку забрать. А нас – хорошо ежели отпустят. Могут и пристать: где взяли такую зеленку? Сами сварили? Еретики! И на казнь отправят. Не, в Край я точно не пойду. Лучше в Чум нам двинуть.
– Да при чем тут Чум? Тебя туда тянет, потому что у тебя там дружки эти сидят… цыгане твои, морды смуглые.
– Они не дружки мне. Соратники.
– Какие, старое твое семя, соратники? – возмутился Коротун. – Нет у тебя давно соратников, только собутыльники.
– Я им редкие арты заношу.
Читать бесплатно другие книги:
