Оружие Леса Левицкий Андрей
– Какие, старое твое семя, соратники? – возмутился Коротун. – Нет у тебя давно соратников, только собутыльники.
– Я им редкие арты заношу.
Коротун вскинулся:
– Ага, бесплатно отдаешь наши арты?! Я так и знал!
– Да не верь ты ему, – проворчал Унылый. – Чтоб такой пьяница бесплатно че-то делал? И цыганам он хабар не забесплатно сбывает. Почему он, думаешь, из Чума тогда свалил? Потому что нес туда по заказу цыган редкий хабар – и по пьяни профукал его, бестолочь. Доиграешься ты, Рапалыч, бросим мы тебя. А без нас куда тебе… только к Лесу в зеленую задницу.
Пока они препирались, я привстал за перегородкой, чтобы разглядеть обстановку получше. Оружие у старателей средней паршивости, бедноватая бригада, да и сами они не производят впечатление великих стрелков и тертых парней, любого из них я бы завалил на «три-четыре», а старика – так и вообще на «раз», с одного удара. Но это сейчас не важно; если я выскочу с наставленным на них пистолетом, Коротун и Унылый успеют схватить стволы, ведь те лежат совсем рядом. Хотя бы просто от неожиданности, с перепугу, даже после предупреждающего окрика – схватят, и тогда мне придется их валить. Всех троих, минимум двоих. Что нехорошо, поскольку против старателей я ничего не имел. Мужики как мужики, честные бродяги. Ну, или нечестные – но мне ничем не досадившие. Хотя Рапалыч и спер тоник, но он был в своем праве обыскать найденный схрон, потому что хозяин любого схрона и тайника может быть давно мертвым и нечего добру пропадать.
Выходит, чтобы обойтись без крови, нужно вернуться к Але с Шутером, которые там, наверное, уже нервничают, и прикинуть план. Окружить свинарник, с двух сторон взять бродяг на прицел, крикнуть из укрытия, чтоб не дергались… может быть, тогда получится обойтись без стрельбы и крови.
Но воплотить свои намерения в жизнь я не успел, потому что увидел движение в сумраке под далекой крышей. Кто-то полз по толстой потолочной балке. Кто-то достаточно крупный. И ловкий – балка узкая, а он вон как шустро конечностями работает. Кажется, это существо забралось туда через одну из дыр в крыше, а спуститься собиралось по стене, если, конечно, вообще собиралось.
И, кажется, это было не существо – в том смысле, что не зверь и не мутант. Человек. То есть женщина, они ведь тоже люди, как мне говорили.
Хотя и не женщина даже – девушка. Совсем молодая. Девочка.
Причем знакомая девочка.
Когда я это понял, мне захотелось приоткрыть рот от удивления – этакая сознательная мысль сделать несознательное движение челюстью. Слепая там ползла, вот кто. Она передвигалась на четвереньках, хотя употреблять это слово было не совсем верно: девчонка использовала две коленки и одну руку, а другой что-то прижимала к груди. Добравшись до конца балки, легла и замерла, обратив лицо вниз. Я затаил дыхание. Она повернулась и стала быстро спускаться по стене. Я бы так не смог, когда занята одна рука. По крайней мере, у меня бы не вышло делать это так бесшумно. И уж точно не с закрытыми глазами. У нее-то они были открыты, но ведь она ничего ими не видела! К тому же этот удивительный ребенок использовал только правую руку – левая по-прежнему была занята, хотя я все еще не мог понять чем. Да что же она – ушами видит? Кожей? Я припомнил глаза с неподвижными зрачками, которые хорошо разглядел в «птеке». Слепого трудно перепутать со зрячим, разные они; у незрячих глаза особенные, увидев хотя бы раз, уже не спутаешь. Нет, девочка точно слепая – и вот же, ползет там, быстро ползет, действуя только ногами и одной рукой, и уже почти спустилась…
Удивительно было еще и то, что двигалась она совсем тихо, и хотя была, по сути, на виду у троицы бродяг, они ее пока не заметили. В свинарнике было не сказать что сильно светло, а одежда на девочке – темно-серая, неприметная, сливающаяся со стеной.
На полу она повернулась, и тогда я увидел, что в руке у нее пара камней. Девочка, стоя у стены, занесла один над головой, некоторое время оставалась неподвижной, будто примеривалась, а потом кинула его. И тут же замахнулась вторым и тоже швырнула.
Старатели, окончательно забраковав идею направиться в Край, все это время спорили, куда же нести «зеленку»: к Бадяжнику на Черный Рынок или в крупное поселение под названием Чум, где жил некий торговец, который, по мнению Рапалыча, мог отвалить кругленькую сумму. Старик очень настаивал на Чуме, но Коротун возражал, что там нормальную цену не получишь и что Рапалыч стремится туда только потому, что он сам из Чума. Ругались они самозабвенно, и неожиданная атака девчонки ошарашила их. Первый камень угодил в костер, устроив небольшой взрыв искр, разлетающихся углей и горящих веток. Второй стукнул по голове Унылого, что вывело его из сонной прострации и заставило вскочить.
– Что такое?!! – хрипло заорал он, потирая макушку.
Коротун схватился за ружье, Унылый тоже, а Рапалыч, из-за спины которого прилетели камни, обернулся и скрипнул что-то непонятное:
– Зорька!
Девочка у стены замахала руками, привлекая их внимание. Вскинувший было оружие Коротун опустил ствол и возмущенно гаркнул:
– Да это девка какая-то!
– Убью! – ухнул Унылый и бросился к ней. Коротун побежал следом, за ними похромал старик. Он тряс головой и что-то удивленно бормотал.
Выждав пару секунд, девочка метнулась вдоль стены к дальним воротам. Старатели, ругаясь, повернули за ней. Сначала беглянка, потом преследователи исчезли в проеме.
Я выпрямился за перегородкой с некоторым недоумением. Тоник – вот он, стоит прямо передо мной. Никем теперь не охраняемый, никому не нужный. Второй раз за сутки мне на пути встречается этот ребенок – и второй раз в каких-то странных обстоятельствах. Но если вчера они были опасные и рыжий бородач казался явно зловещим типом, да и вообще – он же всерьез собирался ее убить! – то теперь ситуация была скорее нелепой.
Блин, да я просто возьму тоник и уйду! Почему нет? Мне ничто не мешает. Девчонка будто специально расчистила для меня место.
С этой мыслью я шагнул в обход перегородки, и тут впереди, из небольшой дыры под стеной, выбралась девочка. Дыру эту прикрывал пук соломы, а сверху лежал обломок шифера, поэтому раньше я ее не заметил. Должно быть, она была слишком узкой для взрослого – из-за стены донеслась ругань старателей, но сами они не показались.
Появления беглянки я совсем не ожидал и только поэтому позволил ей сделать то, что она сделала. Подскочив к костру, девочка схватила тоник и бросилась мимо меня к воротам, через которые я проник в свинарник. Ах ты ж! Чудной ребенок вовсе не мне хотел помочь добыть тоник – сам его добывал! Ну да, ведь мне вчера показалось, что девочка как-то почувствовала Темнозор, будто разглядела его в потайном кармане, он еще и нагрелся тогда… Лес забери все эти аномальные штучки!
– Стой! – гаркнул я, но она лишь побежала быстрее.
Пришлось нестись следом, то есть в обратном направлении. Только тогда я полз под перегородками, а теперь бежал со всех ног по проходу между ними. Троих бродяг пока видно не было, они оставались где-то по другую сторону здания. А вот Шутер с Алей попались на глаза, как только я очутился снаружи. Пригнувшись, они спешили к свинарнику с оружием на изготовку, должно быть, услыхали шум и забеспокоились.
Мои шаги девочка наверняка слышала, но спутников моих – вряд ли, и все же она поняла, что впереди кто-то появился, и резко свернула. Мы бежали за ней. Коротун с Унылым так и не появились, а вот старика Рапалыча я напоследок разглядел – уже перед самой рощей, оглянувшись, увидел, что он стоит возле сарая, приложив руку ко лбу, смотрит нам вслед. Девочка пробежала между обветшалыми постройками и свернула к лесу, начинавшемуся по другую сторону фермы.
– Тоник у нее! – бросил я на бегу, когда Шутер и Алина поравнялись со мной. – Ничего не говорите, сам знаю, что болван! Просто догоняем ее!
– Да без вопросов! – Шутер поддал.
– Она слепая! – выдохнул я.
– Чего?! – изумился маленький боец, а женщина, бегущая с другой стороны от меня, удивленно повернула голову.
– Слепая, – повторил я. – Но при том шустрая и будто… будто видит. Эй, стой! Стой, закопай тебя аномалия!
Девочка нырнула между деревьями и почти сразу пропала из виду, растворившись в сумраке. Когда с кабины грузовика я рассматривал это место в бинокль, то видел, что роща, к которой мы приближались, не очень-то большая и что с востока на запад через нее протекает река. То есть река эта где-то впереди, и есть надежда, что она хоть ненадолго задержит беглянку.
Деревья обступили нас. Мы разбежались веером, потому что девчонка могла свернуть и притаиться за стволом совсем близко, а мы бы проскочили мимо, ничего не заметив. Поудобнее перехватив «Карбайн», я подумал: а смогу ли выстрелить в нее? Если другого варианта не будет, если станет ясно, что иначе уйдет вместе с тоником? Убить эту мелкую, гм… этого маленького ребенка женского пола? Вряд ли. В ногу выстрелю, кровожадно решил я. В ляжку ее худосочную, в бедро цыплячье.
Шутер бежал далеко слева, то и дело пропадая за деревьями; Алина была справа. Мне происходящее конкретно не нравилось. Во-первых, все было слишком суматошно, безалаберно, как-то глупо. Во-вторых – я события почти не контролировал. То ренегаты-дегенераты свалятся на голову, то какой-то рыжий верзила, то бомжи-старатели, то эта коза в человеческом обличье. Мне нужно в Край, узнать секреты Травника и созданных им тоников, найти отца, а я барахтаюсь тут во всех этих нелепостях и ношусь, как заяц, по округе.
Спереди донесся плеск, журчание. И почти одновременно справа – крик Шутера:
– Ко мне! Я ее зажал! Тут она!
Я повернул, сзади затрещали ветки – Аля тоже услышала. Вскоре она догнала меня. Еще несколько секунд, и мы выскочили к берегу неширокой, но быстрой и бурной речки. У берега стоял лодочный сарай, рядом был полусгнивший причал. Возле него, прикрепленный цепью к колышку, покачивался на мелких волнах катер. Цепь туго натянулась – сильное течение так и норовило унести небольшую посудину. Совсем ржавая, и как на воде держится?
Девочка пятилась по настилу, крутя головой, будто выискивая путь к отступлению, а Шутер шел за ней, повесив «калашников» на плечо и расставив руки, чтобы не проскочила мимо. Наверное, беглянка не умела плавать, иначе как объяснить, почему она не пыталась прыгнуть в воду?
Шутер оглянулся на нас и растерянно спросил:
– Что делать? Хватать ее или…
– Погоди, – я шагнул на причал. – Эй, ты! Слышишь меня? Прошлой ночью я спас тебя от того рыжего…
– Палач, – сказала она.
– Что? – не понял я. – Нет, я никакой не…
– Палач хотел меня убить, – пояснила девочка, и я снова отметил, насколько этот отрешенный, чистый голосок не вяжется с происходящим.
Аля уже была рядом, втроем мы перегородили весь причал. Деваться девочке некуда, теперь ей или в воду, или к нам в руки. Хотя она могла прыгнуть на катер, качающийся рядом, но, кажется, не собиралась этого делать.
– Ну вот, значит, я спас тебя от Палача, – продолжал я. – Потому что, когда я вмешался, он тебя уже почти задушил. И ты должна мне быть благодарна, хоть немного. Ты знаешь, что бутылка, которая у тебя в руке, на самом деле моя. Отдай ее мне.
– Мне это нужно, – отрешенно прожурчала девочка.
– Милая, как тебя зовут? – спросила Аля с неловкостью женщины, никогда не имевшей детей и не очень-то умеющей, да и не стремящейся заводить с ними близкое знакомство.
– Зоряна, – ответила она. – Зря.
Ах вот что воскликнул Рапалыч тогда в свинарнике. Выходит, он ее знает? А двое его напарников – нет, судя по их реакции, они ребенка увидели впервые.
Когда мы остановились на середине причала, девочка перестала пятиться. Неподвижные глаза смотрели сквозь нас, тоник зажат в левой руке, между пальцами струилось его мягкое свечение. Я глянул на берег позади и сказал Шутеру:
– Лучше туда повернись и контролируй. Старатели могут подвалить.
– Какие старатели? – не понял он, но повернулся.
– Трое, обычные бродяги. Моя вещь, то есть эта зеленая бутылка, была у них, а девчонка ее украла у меня из-под носа. Они вооружены, но слабо.
– Их точно трое?
– Точно. Эй, Зря!
Она стояла в конце причала – маленькая, худенькая, веснушчатое личико обращено к нам, глаза неподвижные и чудные, будто смотрят за изнанку пространства. Тоник зажат в кулаке, как любимая игрушка. Вода громко плескалась под настилом, бурлила вокруг свай, била в корму катера, где был закреплен конец цепи. Речка неширокая, другой берег – всего в нескольких метрах, там стеной растут деревья. Да и мелкая вроде, но какая-то очень уж бурная, может, в верховьях недавно были сильные дожди?
Я сделал еще шаг вперед, протянул руку и сказал:
– Зачем тебе тоник? Просто отдай его мне.
– Мне это очень нужно. Я должна сама это попробовать. А тебе не надо, тебе опасно.
– Без тебя разберусь, что мне опасно, что нет. И сли ты сейчас его не отдашь, мне придется…
Она присела и вдруг деранула запястьем по торчащему из настила гвоздю. Сильно, до крови.
Аля ахнула. Это и вправду было неожиданно, но почему-то я сразу сообразил, что собирается сделать чертова мутантская девчонка, и кинулся к ней. А она уже свинтила крышку с бутылочки. Я был рядом, когда Зря вдавила горлышко в сочащуюся красным рану, оставленную гвоздем.
Тоник вспыхнул ярко-зеленым, смешиваясь с кровью. А потом что-то произошло вокруг нас… Я сбился с шага, споткнулся, едва не упал. Весь мир будто вздрогнул. Потемнело небо, тени между деревьев стали глубже. Вода в реке окрасилась в свинцовые тона. Мне показалось, будто где-то очень-очень далеко некто огромный, как гора, косматый, непонятный, приоткрыл глаза, стряхнув с громадных век комья земли, и посмотрел в нашу сторону.
И ВЗДОХНУЛ.
Вздох этот долетел до нас в виде порыва ветра, дошел тяжелым гулом, который полился с востока, с той стороны, откуда текла река.
Не знаю, сколько вещества реально могло попасть в рану тем способом, которым воспользовалась девочка. Да ведь нисколько на самом деле! Его нужно ввести в вену, а не просто полить – не попадает же в кровеносную систему йод или там перекись водорода, они только дезинфицируют внешние повреждения. Хотя у Темнозора могли быть свои, особые свойства…
Я вырвал бутылек у Зори, крышка упала на доски, покатилась к щели, пришлось наступить на нее. Зеленой жидкости стало меньше где-то на четверть, а по тонкой руке вокруг раны расплывалось светящееся пятно.
– Ты зачем это сделала?! – рявкнул я, завинчивая бутылку.
Зря, усевшись на настиле, не ответила. Подскочившая Аля спросила:
– Маленькая, как ты?
Взяла девочку за плечо и отдернула руку.
– Стас, она горячая!
Девочка задрожала и улеглась на спину, обратив к потемневшему небу пустые глаза. Гул с востока усилился. Я посмотрел в том направлении, и мне показалось, что деревья у берегов мелко трясутся. Это что, ветер такой… но ведь нет никакого ветра, он, наоборот, стих, по всей округе воцарилась тревожная тишина.
Зоря перевернулась на бок, закрыла глаза и обхватила себя за плечи. Ее бил озноб.
Мы с Алей встретились взглядами. Сзади подал голос Шутер:
– Э, парни, девчата, это чего… Это Шторм приближается? Нет, ну, правда. Шторм ведь! Шторм сюда идет! И он близко, мы даже к ферме назад не успеем. Нам же укрыться совсем негде!
Девочка села, потом встала. Покачнулась, расставив для равновесия руки. И пошла мимо нас к берегу.
– Подожди, – Аля снова попыталась взять ее за плечо, но Зоря плавным движением сбросила ее руку. – Шторм приближается, куда ты уходишь?
– Это дыхание, – непонятно ответил ребенок. – Его дыхание – его оружие. Он так сражается.
– Ты о чем? – не поняла Алина.
Зоря пересекла причал, прошла мимо Шутера, который не рискнул ее остановить.
– Ты умрешь под Штормом, – громко произнес я вслед.
– Не умру, – донеслось в ответ. – От его дыхания мне хорошо. Оно меня лечит. Но вас может сжечь.
Ступив на берег, она направилась вдоль реки, на восток. Льющийся оттуда гул стал громче, и в просвете между кронами растущих по берегам деревьев появилась темная полоса: клубясь, наливаясь свинцовой тяжестью, она росла, накатывала на рощу. Вдруг я заметил на пути Зори мерцание, будто переливающийся мыльный пузырь метрового диаметра. Какое-то незнакомое образование, Лес его знает, что за аномалии водятся здесь, на краю мира. Эта, как и все они, наверняка опасна, а девчонка идет прямо на нее и не видит…
– Эй! – начал я, но смолк, увидев, что произошло дальше.
Когда Зоря подошла к пузырю, тот затрепетал и угас. Просто исчез – как не бывало. Она пересекла то место, где только что была аномалия, и тогда пузырь снова возник в воздухе.
– Ты видел?! – выдохнула Аля. – Она что… она аномалии может гасить?! Эту способность ей тоник дал или она и раньше могла?
– Понятия не имею, – хрипло ответил я, машинально засовывая бутылочку в карман куртки.
Зоря шла дальше. Шутер завороженно глядел вслед, потом тряхнул головой и шагнул к нам:
– Что делаем, охотник? Нас же Штормом накроет сейчас.
– Катер, – ответил я, поворачиваясь к посудине, судорожно бьющейся на волнах. – Отвязываем его, быстро!
Глава 5
Дыхание Леса
В катере не было ни весел, ни мотора, палуба сгнила – просто длинная коробка из ржавого железа. Она качалась на волнах как сумасшедшая, нос мотало, корму подбрасывало вместе с сидящим там Шутером, зато у посудины было одно неоспоримое достоинство: на быстром течении она неслась с такой скоростью, что Шторм пока не догнал нас.
Но догонял.
Я сидел на носу, глядя то вперед, то назад. Аля устроилась на середине. Когда роща осталась позади, сразу посветлело, теперь река текла через луг. Справа берег пологий, слева – невысокий обрыв, где стеной встает густая трава и растут редкие деревья. За корни, свешивающиеся с обрыва, можно схватиться, но попробуй подвести катер ближе к берегу без весел и руля! И потом, там не видно никакого укрытия, а значит, нас ждет такая же смерть, что и в роще.
Земля задрожала, мне показалось – берега ходят ходуном. Перед нами со дна реки вынесло нечто массивное… коряга или что-то еще, я не понял, но там вспучился грязевой пузырь, в середине которого что-то бултыхнулось, провернулось, будто живое, потом снова ушло под воду, оставив на поверхности клочья коричневой пены. Катер врезался в нее, пробуравив носом грязевое пятно, понесся дальше. Слева растущее на самом берегу дерево вдруг накренилось, стремительно взмахнув кроной и, выворачивая из земли корни, рухнуло в воду. Аля вскрикнула, мне тоже показалось, что дерево упадет на нас, но оно обрушилось между нами и берегом, только брызгами обдало.
– Чертова душегубка! – Аля громко стукнула зубами, когда очередная волна подбросила катер. – Меня сейчас стошнит!
– А у меня башка отвалится! – простонал Шутер с кормы. – Как буром сверлит!
Я чувствовал себя не лучше. Позади над рощей вставало темное зарево, в котором кружился смерч ядовитых спор. Там полыхали вспышки густого красного света – и в ритме с ними в моей голове раз за разом взрывалась боль. Мозги как кузнечные меха набухали и опадали, глаза застилала алая пелена, я едва сдерживался, чтобы не застонать. И вместе с этими пульсациями тоник, лежащий в потайном кармане куртки, снова и снова вспыхивал волнами тепла, почти жара.
– Он догоняет! – прокричала Аля сквозь льющийся сзади гул. Я посмотрел на стену аномального Шторма, ползущую по миру вслед за нами, и крикнул:
– Конечно, догоняет!
– Так что делать?!
– Попробуй молиться!
– Сам молись, если думаешь, что поможет!
– Я атеист! Но в ад все равно не хочу!
– Поворот! – крикнул Шутер, показывая вперед.
Река там изгибалась, обрывистый берег нависал над ней. До сих пор катер несло по стрежню, по самой быстрине, а теперь он оказался почти у берега. Я пригнулся, крикнул предостерегающе. Аля и так сидела на дне, потому что палуба в том месте полностью сгнила, но Шутер устроился на кормовой банке, и его могло сшибить. Маленький дезертир согнулся, накрыв голову руками. Свисающие корни хлестнули меня по темени, на миг стало темнее, и потом катер вынесло за поворот. Река тут становилась шире. На обрывистом берегу стояла кирпичная стена, от которой к воде уходила толстая труба. На конце она плавно изгибалась книзу и заканчивалась примерно в полутора метрах над поверхностью. Позади стены виднелась шиферная крыша, и все вместе это напоминало небольшое сточное сооружение. Есть там надежный глубокий подвал или нет, понять отсюда было невозможно, но…
Но Шторм приближался, он катился по миру, подминая растительность, пожирая пространство, он гудел, ревел, стонал на тысячи голосов, мигал кровавыми всполохами. Гигантский смерч распался на десятки бешено вращающихся поганок, которые ползли впереди основного фронта, заливая землю потоками ядовитых спор. От колебаний электромагнитного поля голова гудела будто колокол.
Шторм гнал перед собой сильный поток воы, и катер почти летел на волнах, но ясно было, что через пару минут нас накроет.
– Цепляемся! – крикнул я, передвигая «Карбайн» за спину и приподнимаясь. – К той трубе!
– Но как?! – крикнула Аля, застегивая на пояснице ремешок своей черной сумки.
– Ко мне – оба! Мы проплывем почти точно под ней, я схвачусь, а вы держите меня!
Нас действительно несло прямо на трубу. Я приподнялся повыше, подался вперед – и в нужный момент схватился за нее. Хорошо, что на перчатках шершавые кожаные подушечки – держаться легко, не скользят. Ногами я постарался зацепиться за борта. Аля, потом Шутер ухватились за меня. Катер начало разворачивать кормой по течению. Я сунул в трубу голову, убедился, что она ничем не забита, и полез. Крикнул:
– Шутер – держись за трубу! Аля – давай внутрь!
Катер едва не сорвало течением, но наш дезертир, истошно матерясь, сумел удержать его. Труба была достаточно широка, чтобы развернуться внутри нее и пропустить мимо себя Алину. Когда она заползла вглубь, я улегся грудью на покатом изгибе, протянул вниз руки и схватил Шутера за голову. Он уперся ладонями в железные стенки. Поджал ноги. Катер под ним сразу устремился прочь, открыв для взгляда бушующую воду.
– Автомат! – завопил Шутер. – «Калаш» мой! Выронил, млять!!!
– Забудь про автомат! – приказал я и втянул его наверх.
Аля ползла первая, мы за ней. Шутер все ругался, но голос почти заглушал льющийся в трубу гул. Труба сначала шла горизонтально, потом – с небольшим уклоном книзу. Когда стало уже совсем темно, Алина вытащила из сумки фонарик. Луч озарил преградившую путь решетку. Прутья толстые и частые, между ними застрял всякий сор и застывшие пенистые мочала, будто отлитые из бледно-желтого пластика.
– Что это за гадость?! – прокричал Шутер, заглядывая поверх моего плеча. – И дальше нам как? Еще минута – и накроет! Эта труба слишком тонкая, чтоб защитить от Шторма!
– Сейчас мы под землей, – возразил я. – Так что не факт.
– Но ты не знаешь, какой слой земли над нами. И потом, лучше чтоб был бетон. И еще желательно стальную плиту над головой.
– Ну да, тебе еще титановое бомбоубежище подавай…
– Заткнитесь! – велела Аля. Она лежала на животе, а теперь перевернулась и посветила вверх. – Тут еще одна решетка.
– Вроде с виду более хлипкая? – спросил Шутер, заглядывая. – Или мне кажется?
– Не кажется, – подтвердил я, но он не услышал: в этот миг гул резко усилился. Труба задрожала, проникающий внутрь шум воды стал оглушительным.
– Все, кранты, – констатировал дезертир.
Алина задрала ноги и пнула решетку. Там хрустнуло, она снова наподдала, выбив из пазов железную раму. Вскочила и полезла вверх.
Дальше была небольшая камера с железными стенами, уходящий вбок короткий коридор – и нечто вроде металлической воронки, в которую мы скатились один за другим. Ее «горло» привело нас в бетонную коробку. Когда Алина свалилась в нее, фонарик вылетел у нее из рук, покатился, ударился о стену, успев озарить небольшую дверь в углу, погас. Аля вовремя отпрянула, и я упал не на нее, хотя лучше бы – на нее, все-таки помягче, чем валиться на бетон. К тому же я сам убраться в сторону не успел, и Шутер очутился на мне. Я крякнул от боли, спихнул его. Он сдавленно выругался. В кромешной тьме перед глазами плавали разноцветные пятна. Гул Шторма здесь звучал негромко, глухо, а шум воды почти не доносился.
– Спички? Зажигалка? – бормотал Шутер. – Или фонарик? Включите кто-нибудь чертов фонарик!
– Успокойся, – велел я. – Шторм… все, он уже здесь. Догнал.
В этот момент во мраке Алина сумела найти мою руку, крепко сжала и придвинулась ближе. Я улегся на бок, она тоже. Прижалась ко мне, спрятала лицо на плече. Я похлопал ее по спине, положил руку на затылок и замер. Шутер тоже затих. Мы лежали в абсолютной темноте, а над нами проносилось дыхание Леса.
В темноте раздался стук, клацнула кнопка, потом Алина сказала:
– Не включается. Стас, ты уверен, что хочешь это сделать?
– Хочешь? – переспросил я, снимая перчатки и засовывая их за ремень. – Конечно, я этого не хочу. Но я уверен, что должен это сделать. Шутер, зажигалка у тебя?
– Я экономлю, не чиркаю почем зря, – донеслось слева.
– Правильно. Дай ее сюда.
– Как? Ни мутанта не вижу, где ты там находишься!
– Не нервничай, – посоветовал я. – Шторм прошел, мы живы, даже не ранены. Расслабься и получай удовольствие от интимной обстановки.
– Я темноты и всяких пространств боюсь, – заявил он. – То есть таких – маленьких и замкнутых. Вот зажигалка, услышал?
Слева стукнуло. Я провел ладонью над полом и сбил стоящий на нем металлический цилиндрик. Нащупал его, поднял, чиркнул. Так: бетонный короб, в одном углу железная дверца, в другом нечто вроде лохматого гнезда из ветоши и всякой рвани. Дверь мы уже проверили – заперта, хотя я был уверен, что, немного повозившись, отопрем ее без особых проблем, – а гнездо воняло кислятиной и влажной шерстью, будто попавшая под дождь давно не мытая дворовая псина, и приближаться к нему не хотелось.
Я лежал на боку, Аля сидела под стеной, вытянув ноги, Шутер – по-турецки, скрестив руки на груди и нервно покачиваясь. Действовать надо было быстро – неизвестно, насколько хватит бензина в зажигалке, а фонарик сломался. Спички нашлись, но в коробке их всего с десяток.
С откинутым колпачком зажигалка горела сама по себе, держать клапан нажатым не нужно, и я поставил ее на бетон. Достал тоник, шприц, вскрыл упаковку.
– Стас, – снова подала голос Алина. – Ты неправильно поступаешь. Ведь ты даже толком не знаешь, что это за штука.
– Девчонка выжила, – возразил я. – Сами видели: потряслась, встала и пошла.
– Ага, прям под Шторм, – буркнул Шутер. – Может, у нее крыша в Лес уехала от твоего тоника.
– Нет, она была не безумнее, чем до того. Просто… непонятная.
– Но она только полила себе на рану, а ты собираешься сделать инъекцию, – повысила голос Алина. – Послушай, это просто безрассудство! Ты взрослый человек, по крайней мере, кажешься. А тут… какое-то глупое мальчишество.
– Ты внутренним голосом устроилась работать? Не сотрясай воздух, – отрезал я, начиная злиться, потому что Аля озвучивала мои собственные страхи и сомнения, которые я старался загнать поглубже.
– Я тебе помочь хочу! – вспыхнула она.
Я припомнил свое видние в подвале магазина, когда майор Шульгин собрался пытать меня, это мерцающее лицо с глазами-ямами, этот зов, проникший в мое сознание, и сказал:
– Тоник уже дважды ускользал у меня из-под носа. Что мне его удалось выудить назад у тех старателей – вообще чудо. Больше рисковать я не буду. Решение я принял, поэтому хватит говорить на эту тему.
Свинтив крышку, поднес тоник ближе к глазам и уставился на него, потому что заметил в середине светящегося маслянистого вещества темное облачко. В самом центре, едва различимое. Оно плавало там, извиваясь, будто клочок дыма, невероятным образом очутившийся внутри густой жидкости. Это что еще за штука такая? Зажигалка светит слабо, огонек трепещет, может, мне просто мерещится… Сведя брови над переносицей, я поднес тоник к глазам еще ближе. Точно – клубится внутри облачко темноты, извивается, трепещет. Почему я его раньше не замечал?
Я понял вдруг, что если не сделаю это сейчас, то через пару минут могу уже просто не решиться, и сунул конец иглы в светящееся вещество. Наполнил шприц, повернув иглой кверху, пощелкал по корпусу и немного сдвинул поршень, выдавив из иглы зеленую каплю. Стащил куртку, закатал рукав рубахи. Поднял взгляд на спутников. Они смотрели на меня, причем Алина – поджав губы, с недовольством и обидой. Шутер поежился, отвернулся к тряпичному гнезду в углу и сказал:
– А мне вот эта штука не нравится. Мы тут сидим спокойненько так, будто не видим ее. А это логово чье-то. Там даже косточки лежат, и еще зубы. Зубы, мутант их задери! А мы сидим и вроде не замечаем…
– Все мы замечаем, – перебил я. – Просто – что нам делать с этим? Да, вот такое логово тут в углу. Но хозяина его не слышно, может, он давно сдох? Ты же видишь, в гнезде гнили нет,все сухое, кости такие… чистые, вроде старые. Реально он мог сдохнуть или уйти куда-то давным-давно.
– Меня другое волнует, – проворчал Шутер, ерзая. – Я не понимаю – чье это логово? Что за мутант? Ведь не человек же тут обосновался. А мутантов я знаю, всяких повидал: горбунов, пятнистых волков, шатунов, даже с лешим как-то столкнулись. И это гнездо никому из них не принадлежит, понимаете вы? Что за зверь невиданный его тут себе сварганил?
Я припомнил живущих в старой шахте файтеров, припомнил странных худых созданий с огромными умными глазами, которые спасли меня на болоте… хотя эти последние не были мутантами в привычном понимании, то есть они не были зверями, скорее уж измененными людьми… Припомнил все это и подумал о том, что не так уж много мутантов Шутер видел за свою жизнь. Но вслух сказал другое:
– Не важно. Хозяина гнезда все равно здесь нет.
– Да как же не важно! – возмутился он. – Важно, потому что хозяин может вернуться. Шторм закончился, нам надо отсюда побыстрее тикать. Дверь вскрывать и выбираться, а мы сидим и ждем, пока ты вколешь себе какую-то бурду.
– Вот, кстати, дверь, – заговорила Алина. – Почему она заперта? Снаружи? В ней же замок… выходит, хозяин логова умеет обращаться с замками?
– Может, он таки человек? – с надеждой спросил Шутер.
– Для человека оно слишком круглое и небольшое. Там разве что свернувшись калачиком… Да и пахнет слишком по-звериному. Стас, ведь он прав: надо уходить отсюда, но мы торчим на месте, потому что тебе вздумалось колоть себе эту дрянь.
Запретив себе думать про облачко тьмы, живущее в бутылке с тоником, я молча похлопал двумя пальцами по сгибу локтя, чтобы вылезла вена. Алина сделала последнюю попытку:
– Охотник, а ты понимаешь, что этот Шторм начался из-за того, что девочка использовала тоник?
Я поднял бровь:
– И ты в такое веришь?
– Я… фух, – она покачала головой. – Я ни во что не верю. Но сейчас вообще происходит очень много необъяснимого. А все, что связано с Лесом, – вдвойне необъяснимей.
– Я тоже об этом подумал, – насупленно произнес Шутер. Судя по тону, ему очень не нравилась эта мысль. – Только та девка себе полила на рану этот твой тоник, так оно и загудело. Будто в ответку. Очень так… совпало.
Они замолчали, когда я откинулся на полу, улегшись головой на свернутую куртку, поднял шприц.
– Слушайте сюда, – сказал я, разглядывая сгиб локтя и примериваясь к вене, едва различимой в трепещущем свете зажигалки. – Первое: Шторм прошел, но смерчи еще некоторое время после этого могут гулять. Спорами надышимся – в лучшем случае траванемся по самое не хочу, в худшем вообще до смерти. Вы и сами знаете, что выходить пока нельзя, минимум еще час, просто вам тут страшно, поэтому от нервов болтаете ерунду и рветесь наружу. Второе: я собираюсь провести этот час с пользой и сейчас вколю себе тоник. Решение принято, и нечего бухтеть мне на ухо. Если меня начнет колотить или там приступ… не знаю, вроде эпилепсии… в общем, буду благодарен, если вы за мной приглядите. Третье: вот, кладу ствол рядом, возьмите его, пусть на всякий случай какое-то время будет у вас. Зажигалка уже раскалилась, как я сделаю укол, погасите и выждите несколько минут. А потом можете заняться дверью, чтобы когда-таки соберемся отсюда выходить, она нам не препятствовала. Вопросы есть? Вопросов нет. Ну, с богом… То есть с Лесом.
С этими словами я осторожно ввел иглу в вену. Алина даже взгляд отвела, настолько не одобряла всего этого, а Шутер снова нервно заговорил:
– Я вот был знаком с одним мужиком, который доказывал, что Лес – и есть Бог. То есть не Бог в прямом смысле, а какой-то этот… великан. Как-то тот мужик его называл – Имир, кажется. Исполин, все такое. И вот этот Имир…
Я уже не слушал – поршень медленно сдвигался, зеленая субстанция уходила в мою вену, растекалась вместе с кровью по руке… по всему телу… и облако тьмы где-то там – плывет по кровеносной системе, трепеща, извиваясь, путешествует по артериям…
Жжение. А потом, резко, холод. Ледяная волна. И тут же – тепло, мягкое, обволакивающее. Оно все сильнее. Как будто в груди вместо сердца горит солнце, сияет, заливая все вокруг золотым светом. Потом гаснет. Сумерки. Тьма. Во тьме ворочается кто-то – огромный, косматый, зубы его – камни, волосы – деревья, череп – свод неба. Он дышит: медленно, неровно, иногда надолго замолкая, а иногда шумно выдыхая, и каждый Его выдох – буря, ураган. Шторм. Мутанты, странные растения, аномалии, все изменившаяся реальность вокруг, все это – Его оружие. И я – только Его часть. Крошечная часть, лишь Его мысль, одна из мириад мыслей в огромном сознании…
И я вижу.
Я вижу в глубине сумрачного пространства, заполненного шепотом живых деревьев, пятно света. Поляну. Очень далеко, она просто пятнышко чистого света во мгле. Лесной угол. Эдем. Посреди него кто-то стоит. Одинокая фигура – только крапинка на этой поляне, которая, в свою очередь, лишь золотое пятнышко в океане лесной тьмы. Невозможно разглядеть подробности, но одно ясно: это человек. Он знает про меня. Он смотрит.
Он видит. Он тоже видит!
И ждет.
Не знаю, сколько прошло времени, я потерялся, растворился в безграничной мгле. А потом она исчезла, и я понял, что снова нахожусь в бетонной коробке под землей, лежу на спине, головой на чьих-то коленях.
И еще понял, что вижу двух людей рядом с собой. И вроде они мне знакомы. Мелкий поджарый мужичонка и коротко стриженная женщина, склонившаяся надо мной… Да это же Алина Шульгина и беглый армеец по прозвищу Шутер. Только почему они такие… такие…
Почему они состоят из светящегося дыма?
Я поморгал, зажмурился, широко раскрыл глаза. И окончательно убедился, что это не глюк – двое людей и вправду светились. Хотя в помещении было по-прежнему темно, как у мутанта в заднице, но теперь я мог их различить. Моя голова покоилась на коленях Али, а Шутер устроился под стеной рядом. И обоих я видел в виде бледной световой дымки, принявшей форму человеческой фигуры. Дымка состояла будто из мельчайшей пыли и хлопьев покрупнее, которые клубились, гасли, их место занимали новые… Ярче всего светились головы и глаза.
Этакие холодные дымные призраки. Причем картинка не такая, как в ПНВ, не похожа. Впечатление, будто я различаю, не знаю… биологическую ауру, что ли. Хотя покойный напарник обсмеял бы меня за такие слова и сказал бы, что никакой «биологической ауры» не бывает, это все мистика и антинаучная чушь.
Интересно, что я ничуть не испугался, даже почти не удивился. Я ведь ожидал, что тоник подействует как-то необычно – ну вот и получил необычное в полный рост. Куда уж необычней. И сознание приняло это с пониманием, как должное.
Силуэт под стеной пошевелился, овал головы сдвинулся. Раздался голос Шутера:
– Ну, как он?
– Не знаю, – сказала Алина. – Не двигается, но сердце бьется.
– Ну и хорошо, что не двигается. А то если и дальше бы так дергался, как вначале…
Так я дергался, значит? Сам не помню… собственно, я вообще ничего не помню. Просто нырнул во мглу – и вынырнул из мглы. Причем вынырнул преображенный, что-то во мне изменилось. Не только зрение, что-то еще, чего я пока не мог осознать, а может, и не смогу никогда. Как будто стал немного другим существом после того, как вколол тоник. Но ведь я думаю как раньше, осознаю себя Стасом Логином, все помню… Значит, я та же самая личность? С другой стороны, если я в чем-то изменился, то могу просто не понимать этого, потому что я-новый кажусь самому себе таким же естественным и правильным, как и я-прежний. Вот что действительно пугало. Потерять самого себя, стать каким-то нечеловеческим существом – и не понять этого!
Аля произнесла:
– А если он вообще никогда больше не пошевелится? Нет уж, лучше пусть бы дергался. Я боюсь вообще-то.
Я хотел сказать ей, чтоб не дурила, но промолчал. Решил для начала окончательно прийти в себя. Оставаясь неподвижным, скосил глаза влево, вправо…
И увидел, что гнездо неведомой зверушки-мутанта в углу тоже светится. Сияние было бледно-лиловым, и в нем проглядывали фиолетовые дымчатые полоски и еще нечто вроде капель. Сначала я не мог понять, что это, потом сообразил: кости. Кости и зубы жертв, притащенные в логово неизвестным хозяином. Вот так зрением меня оделил тоник! Темнозор, а? Темный зор…
Аля положила ладонь мне на лоб, и рука ее показалась непривычно холодной, почти ледяной, хотя жара я не чувствовал. Другие неприятные ощущения были: ломило суставы, в висках стучало… Будто пришел в себя после сильной болезни, едва-едва температура спала, еще не очухался толком. Но жара точно нет, да и голова нормально работает.
Я приподнял голову, и Алина схватила меня за плечи, сверху заглядывая в лицо, хотя видеть ничего не могла.
Читать бесплатно другие книги:
