Комбат Тамоников Александр

Глава третья

Из воспоминаний Героя России, подполковника ВДВ Голубятникова С.Н.: Несение караульной службы – неотъемлемая часть деятельности войск в любых условиях. Подчиненному мне личному составу батальона приходилось заступать в караул практически ежедневно. Взвода сменяли взвода. Обуславливалось это тем, что батальон как полноценная боевая единица в то время в полку был единственным. Другие подразделения выполняли задачи вне дислокации полка в так называемых «горячих точках», которые после распада Союза возникали и на западе, и на востоке, и на юге когда-то великой страны. Как правило, караулы проходили спокойно, без происшествий, но каждое правило имеет исключения. Случались и у нас такие исключения. Склады с вооружением и боеприпасами являлись весьма привлекательной целью для различных бандформирований, плодившихся в новой России, как грибы после дождя. Бандиты неоднократно пытались проникнуть на эти склады, но часовые всегда отбивали атаки на охраняемые объекты, в том числе и с применением оружия, право на которое им предоставлено государством. Не скажу, чтобы нападения носили массовый или систематический характер, но такие случаи бывали, и десант в противоборстве с бандитами действовал умело, решительно и мужественно, что предопределяло исход данного противоборства…

27 сентября 1994 года. Вторник.

Сегодня батальону предстояло заступить в наряд. Следовательно, и распорядок дня был составлен с учетом этого. В караул назначили взвод старшего лейтенанта Сергея Лихолетова. Проведя занятия до инструктажа в 13.00, личный состав начал готовиться к заступлению в наряд. Командир батальона, наскоро пообедав в офицерской столовой, занялся корректировкой плана подготовки подразделения к осенней проверке. Он находился в кабинете, когда в дверь постучали, и на пороге появился старший лейтенант Стрельцов:

– Разрешите, товарищ подполковник?

– Заходи!

Стрельцов вошел:

– Я только что из суда.

– Развелся?

– Так точно! Вот и решение забрал.

– Поздравляю!

– Хотел узнать, кому квартиру сдать.

– Мебель вывез? Ту, что покупал?

– Мне она не нужна. Марину предупредил, она послала меня к черту, только шмотки забрала.

– Оставь ключи у меня.

Старший лейтенант положил ключи от квартиры ДОСа на стол комбата. Тот бросил их в ящик стола:

– Что дальше будешь делать, в смысле личной жизни?

– Да вот на днях собираемся с Катей заявление в ЗАГС подать.

– Короче, сразу вновь женишься…

– А чего тянуть? Тем более, Катя беременна.

– Смотри, какой шустрый! И месяца не прошло с момента знакомства, а уже все успел… И женщину приворожить, и ребенка заделать. Молодец, ничего не скажешь. Значит, скоро свадьба?

– Это уж как в ЗАГСе решат.

– А чего решать? Распишут, и все дела.

– Я думаю в полку свадьбу сыграть. Вы не против?

– Я не против, но ты сначала оформи брак. Потом и обсудим этот вопрос.

– Понял! В приемной находится боец взвода Лихолетова. К вам пришел.

– Пусть войдет. А ты, Юрий Николаевич, ступай, занимайся личным составом. У тебя люди в наряд не заступают?

– Практически нет, кроме четверых солдат.

– Тогда остальных на территорию, закрепленную за всей ротой! До ужина навести идеальный порядок.

– Не успеем!

– Это твои проблемы. Ступай!

Стрельцов вышел, в кабинет вошел рядовой Шохин, прослуживший уже полтора года. Голубятников знал подчиненный ему личный состав не только по званиям и фамилиям, но и по именам.

– Разрешите обратиться, товарищ подполковник? Рядовой Шохин.

– Разрешаю!

– Мне бы поговорить с вами, товарищ подполковник, по личному вопросу.

– Взводный и ротный в курсе, что ты здесь?

– Так точно, я все, как положено, сделал. А капитан Кошерев сам посоветовал к вам обратиться.

– Да? Ну присаживайся, поговорим, Анатолий Викторович.

Солдат устроился напротив комбата, смял в руках берет. Волновался, и это было заметно.

– Что у тебя?

– Прошу предоставить мне краткосрочный отпуск.

– Во как? И за какие такие заслуги, позволь узнать? За то, что в ночь с субботы на воскресенье в самоволку бегал?

– Так я даже до «круга» не дошел!

– Правильно, патруль остановил.

– Мне домой надо, товарищ подполковник.

– Что за причина?

– Ерунда, в общем-то, но надо!

– Что-то я не понимаю тебя, Шохин.

– В общем, так, пацаны из дома написали, что подружка моя, Светка, замуж собралась. А обещала ждать.

– Знаешь, Шохин, сколько за службу мне приходилось слушать подобных историй? Скажи просто и прямо, устал или по родным соскучился, вот и захотелось домой.

– Да нет, товарищ подполковник, я серьезно, насчет девчонки.

– Значит, не дождалась солдата из армии?

– Угу. Не дождалась.

– А ты тут к кому в увольнение и в самоход ходишь? Не к девочке ли, что в железнодорожном училище учится?

– Откуда вы знаете? – удивился Шохин.

Комбат усмехнулся:

– Мне, Шохин, по должности положено все знать о подчиненных. Видел вас на площади Победы. Под ручку шли в сторону вокзала. А как узнал, где она учится, то это тебя не касается. Так что фокус с неверной невестой не пройдет. Если ты здесь вовсю гуляешь, почему ей ждать тебя?

Шохин шмыгнул носом:

– Понял! Да я знал, что с девчонкой номер не пройдет, а ничего лучшего придумать не мог. Но мне, честное слово, очень надо домой, всего на сутки. Туда – обратно, три дня. Понимаете, товарищ подполковник, брат старший, придурок, решил в коммерсанты податься. Место на рынке арендовал, шмотки у челноков купил. Торговать начал. Дело мало-помалу вроде пошло. Ему бы остановиться, но нет, Борька стал расширять бизнес. Бабки занял у одного черта. Отдал их челноку – ну, торговцу, что в Турцию постоянно мотается. Тот деньги взял и исчез, а бабки-то отдавать надо! Пацан, у которого взял, с бандитами местными повязан. Вовремя не отдал, поставили на счетчик. А Борьке отдавать нечем. Не продавать же хату родительскую? Надо разрулить проблему, пока еще можно. Поэтому мне и надо домой. Я к ротному обратился, он сказал, что это не причина для предоставления отпуска, но комбат, то есть вы, может помочь.

– И как же, Шохин, собираешься разрулить проблемы брата? Заставишь бандитов отказаться от долга?

– Не-е, это бесполезно. У нас машина есть, новый «жигуль» седьмой модели. Его продать за требуемую сумму можно легко.

– Так пусть брат продаст!

– Но машина на меня зарегистрирована. Отец по доверенности ездит. А раз зарегистрирована на меня, то и снять с учета в ГАИ могу ее только я. А я здесь.

– Оформи генеральную доверенность на имя брата!

– Оформил бы, если б он, чудила, раньше обратился. А сейчас – точнее, с пятницы – бандиты его на счетчик поставят. Пока будем с бумагами возиться, они нас всех до нитки обдерут. Сами не хуже меня знаете об этом. Они свое, да и не свое, не упустят. Шакалы, хотя почти всех знаю, а с чертом, что бабки в долг дал, так вообще в одном классе учился. Он от армии откосил, я ушел служить, а брат-недоумок решил разбогатеть. Вот и разбогател…

– А связаться со своим бывшим одноклассником по телефону не можешь?

– Толку-то? Связаться могу, но что скажу? Подожди, мол, вернусь, рассчитаюсь за брата? Он бы, может, и подождал, но сам под бригадиром ходит. Да и бабки-то наверняка не свои дал, а общие. Возможно, и челнока бандиты подставили. Чтобы и деньги за шмотки прикарманить, и долг еще выставить.

– Понятно! Это уже похоже на правду. Но командир полка из-за этого отпуск не предоставит.

– Но мне надо домой, товарищ подполковник, а то и брату и родичам вилы будут. Они никак от бандитов не отобьются. Только я могу решить проблему. Так, что потом ни одна сука на семью не наедет. И брату мозги на место вставлю! Помогите, товарищ подполковник. Пожалуйста. Я не подведу, слово!

Голубятников посмотрел на солдата:

– Понимаешь, на что ты меня толкаешь? На преступление! У меня нет прав отпускать солдат в отпуск. Официально…

– А если неофициально? – тихо спросил Шохин. – Очень прошу!

– Неофициально? Так, ты сегодня заступаешь в караул?

– Так точно!

– Значит, как вернетесь после наряда в казарму, разоружитесь, это у нас будет часов в 8–9 вечера; завтра, 28-го числа, зайдешь ко мне. Сюда.

– Так отпустите, товарищ подполковник?

– Ну не бросать же твоих родных на растерзание бандитам…

– Спасибо, товарищ подполковник!

– Пока не за что. Иди, готовься к караулу.

– Есть! Я… я за вас, товарищ подполковник…

– Все, Шохин, ступай, сказал!

– Есть!

Боец чуть не выскочил из кабинета. А Голубятников задумался. Из-за личных проблем Шохина в отпуск официально не отпустят. Вот если бы родственники телеграмму, заверенную военкоматом, прислали, тогда другое дело. Уехал бы немедленно. А из-за брата, его проблем? Командир полка не имеет права предоставить отпуск. И не отпустить нельзя. Сейчас время такое наступило – пока Шохин будет служить, бандиты, прикрываемые местными чиновниками, очень даже просто разорят семью. Им плевать, что будет дальше. Главное, срубить деньги, или «капусту», как они выражаются. Надо отпускать.

Голубятников по телефону внутренней связи хотел было вызвать командира 7-й роты, но вспомнил: тот дома, готовится к заступлению дежурным по части. Значит, придется перед разводом переговорить с ним и решить вопрос по Шохину. К Серебрянникову идти смысла нет. Командир полка, конечно, выслушает, поймет, выразит сожаление, предложит связаться с милицией по месту жительства Шохина, но не более того. А это все бесполезно. Солдату надо быть дома, чтобы решить проблемы.

Дежурный по роте объявил построение личному составу, заступившему в наряд, в 17.20. Взвод Лихолетова получил оружие. Комбат подошел к расположению 7-й роты, когда подразделение выходило на построение. Ротный, капитан Кошерев, находился в курилке. Завидев комбата, пошел ему навстречу для доклада. Голубятников остановил капитана:

– Не надо, Юра, вижу, у тебя все идет по распорядку. Разговор у меня к тебе есть.

– Слушаю вас, товарищ подполковник.

– К тебе Шохин обращался по поводу отпуска?

– Так точно! Да кто ж его отпустит из-за того, что какая-то девица решила выйти замуж? Я прямо ему об этом сказал.

– И послал ко мне…

– Не послал, а посоветовал с вами переговорить.

– Зачем, если знал, что у него нет веской причины для предоставления отпуска?

– Чтобы вы побеседовали с ним. Замполита привлекли. Слишком уж он переживает. И все из-за девушки.

– Да не из-за девушки, Юра. У него дома проблемы гораздо серьезнее.

– Да? Мне он только о девице говорил.

– Мне сначала тоже, потом раскололся.

– И что у него за проблемы?

Голубятников передал Кошереву суть своего разговора с солдатом. Ротный, выслушав, проговорил:

– Да! Дела, похоже, хуже некуда. Бандиты если вцепятся, то не отвалят, пока своего не получат. Что же делать, товарищ подполковник? Я, конечно, могу написать рапорт на ваше имя с ходатайством о предоставлении отпуска Шохину, только не подпишет его Серебрянников, даже если вы поддержите ходатайство. Оснований для отпуска нет.

– Ничего писать не надо. Шохин просит отпустить его домой на трое суток. К понедельнику обещает вернуться. Слово дал. Я вот что думаю, давай-ка мы его без всяких формальностей отпустим.

– А документы?

– В гражданке поедет, кому нужны его документы? Случайному милицейскому патрулю? Но он не идиот привлекать к себе внимание. Здесь ты посадишь его на поезд, дома брат встретит. Решит вопросы с долгом и вернется тем же порядком. Перед выездом позвонит, встретим. Как тебе такое предложение?

– Нормально! Но если он не вернется или залетит у себя на родине, все же придется с бандитами дело иметь, то нас с вами вздрючат по самое не могу.

– За себя не волнуйся. Вся ответственность на мне!

– Да я не волнуюсь. А ответим, если что, вместе.

– Ты продумай, как скрыть Шохина на эти трое суток. Чтобы информация по нему не ушла в штаб полка.

– Может, после караула в санчасть его положить? Формально, естественно, с начальником полевого медпункта я договорюсь.

– В санчасть? А если туда проверка нагрянет?

– Откуда?

– Оттуда, откуда они обычно валятся нам на головы.

– В выходные?

– Ты прав. На выходные ни одна комиссия не явится. Добро, поговори с начальником медпункта и оформи Шохина с утра субботы в санчасть. И еще, надо ему гражданку подобрать.

Кошерев усмехнулся:

– Шохину? А в чем, по-вашему, он в самоход бегает? В форме? С этим у бойцов полный порядок. И где хранят одежду, не могу найти. Казалось бы, все углы-улочки проверил – без толку. Научили маскироваться на свою голову.

– А ты, Юра, себя курсантом вспомни.

– У нас все было проще. В самоход в спортивном костюме, в увольнение в форме. На хате переоденешься – и в город.

– Вот и у наших гражданка вполне может находиться на какой-нибудь съемной квартире. Но ладно. Давай веди людей на развод, Лихолетову передай, за Шохиным особое наблюдение, после сдачи оружия завтра ко мне его. До этого реши вопрос с санчастью.

Вскоре подразделение направилось на плац части. Развод начался, как обычно, строго по графику в 18.00. А в 18.50, когда вновь заступивший караул начал прием караульного помещения, разводящие повели первые смены на посты. Прием прошел быстро. Бойцы хорошо знали друг друга и особо не усердствовали, потому как сегодня ты у них принимаешь помещение, территорию, а в следующий раз они у тебя. После прибытия караульных последней смены старого караула подразделение, отстоявшее наряд, отправилось в казарму. К несению службы приступил караул старшего лейтенанта Лихолетова.

В 21.00 разводящий сержант Беденко вывел очередную смену к месту заряжания и разряжания оружия. В эту смену на службу заступил Шохин и его друг и земляк рядовой Михаил Артюшин. Зарядив оружие, разводящий вывел караульных к постам №№ 5 и 6, постам хранилищ оружия и боеприпасов. Эти посты представляли собой ряд зданий-складов, огороженных по периметру двумя рядами колючей проволоки, между которыми оставалось пространство для пешего патрулирования часовых вокруг территории поста. Днем, когда склады вскрывались, часовые несли службу на вышках, стоявших также внутри зоны пролегания маршрутов часовых. Посты вплотную соседствовали друг с другом и имели ворота. Приняв посты, дождавшись, пока разводящий увел караульных, друзья подошли друг к другу, к воротам, соединяющим пятый пост с шестым. До караульного помещения отсюда было метров триста, так что часовые могли позволить себе запрещенное по уставу караульной службы общение, при этом отслеживая обстановку внутри охраняемых объектов. Но сейчас было не то время, когда что-то могло произойти.

Артюшин достал из подсумка сигареты, протянул одну через «колючку» Шохину:

– Держи, Толик, я полпачки затарил, перекурим.

Шохин отказался:

– Не хочу, до заступления выкурил три штуки подряд. Аж тошнит сейчас.

– Ты так и не сказал, чего у тебя с отпуском. Облом?

– Не знаю, Миха! Но вроде комбат решил отпустить.

– Неужели батя повелся на дешевку с бабой? На него это непохоже.

– Ага, повелся… Расколол в момент.

– И че?

– Приказал после караула зайти к нему.

– Но ты все объяснил ему?

– Да.

– Судя по тому, что не отказал, отпустит. Он мужик правильный, с понятием. И перед начальством, как другие, не гнется.

– Ему-то чего гнуться? За Афган два ордена имеет…

– Не в орденах дело – у некоторых их полна грудь, а как были чмо, так чмо и остаются. Особенно эти штабные крысы, что с проверками приезжают. В столовой рожи воротят, будто их в сортир привели. Правильно, привыкли в Москве в кабаках деликатесы жрать, потому наша жратва им в падлу.

Шохин, осмотрев территорию своего поста, взглянул на друга:

– Ну вот че ты городишь? Что, в Москве одни козлы сидят, что ли? Там тоже боевых генералов и офицеров хватает.

– Хватает, но ко мне весной в столовой домотался майор один московский. Видел бы ты этого боевого офицера! На кителе колодки двух медалей, и те юбилейные. А понтов-то выше крыши.

Артюшин изобразил проверяющего:

– Что это, солдат? А сам на бачки немытые указывает. Бачки, отвечаю, товарищ майор. Он-то: что бачки, я и сам вижу, почему грязные? Нет, ты прикидываешь, Толян, почему бачки грязные? Да потому, что не успели еще помыть, отвечаю. А он: медленно работаете, не наряд, а куча сонных мух. Прапора дежурного подзывает и давай его пилить! И ведь ни за что. А ты говоришь!

– Чего я говорю?

– Ничего! А наш комбат, да офицеры батальона тоже, не эти штабные чмыри. Так что не волнуйся, Толян, завтра в ночь свалишь домой.

– Посмотрим.

– А тут и смотреть нечего! Сто пудов свалишь.

– Давай территорию обойдем.

Артюшин махнул рукой:

– Находимся еще, в следующую смену. Самое хреновое время будет, с трех до пяти! А сейчас и так видно, что никого у постов нет.

– Как хочешь, а я пройду по периметру.

Шохин, поправив на груди автомат, пошел по тропе маршрута. Артюшин тоже, сплюнув на землю, спрятав окурок в подсумок, пошел вокруг своего поста.

Шохин шел не спеша, осматривая витое ограждение и в то же время думая о том, отпустит ли его комбат или в последний момент откажет. Уж лучше сразу бы отказал. Тогда сейчас было бы время обдумать, как свалить из части по-тихому. Не дезертировать, нет, свалить без разрешения, решить дома проблемы – и вернуться, пока трое суток с момента ухода не прошло. Тогда дезертирство не повесят. Самоволку. И на губу, суток этак на 5–7. А гауптвахта – ерунда по сравнению со службой, дом отдыха.

Толя Шохин и подумать не мог, что следующая смена преподнесет такой сюрприз, который в конце концов все расставит по своим местам.

И началась эта смена в 3.00 среды, 28 сентября. Передачу постов, как обычно, провели быстро. Шохин и Артюшин обошли посты, вновь сойдясь у ворот. Ротный, исполнявший обязанности дежурного по части, провел проверку караула часом раньше, когда друзья находились в комнате отдыхающей смены, а значит, ждать еще какой-либо проверки не приходилось. Сигареты у Артюшина контролировавший заряжение оружия старший лейтенант Лихолетов изъял, объявив Михаилу замечание. Просек-таки офицер, где может караульный спрятать неположенные предметы. Поэтому два часа предстояло провести без курения. Невыспавшийся Шохин не расположен был к разговорам с товарищем, но Артюшин просто не мог долго молчать. Посетовав на отсутствие сигарет, он спросил у Шохина:

– Толян, а че у тебя с девахой из железнодорожного училища?

– У меня с Натахой серьезные отношения.

Артюшин даже рот от удивления открыл:

– Да ты что? В натуре?

– В арматуре!

– Не, ты охренел, Толян. Че, дома девок, что ли, нет?

– Таких, как Наташа, нет.

– Ну ты даешь! Смотри, кроме меня, кому не скажи об этом. Засмеют вусмерть.

– Плевать!

– Слушай, а она че, в реале какая-то особенная?

– В реале!

– Родичи упакованные? Хотя, нет, у упакованных в университетах да в институтах детки учатся. Красавица? Фигуристая?

– Нормальная девчонка. Симпатичная, стройненькая, а главное, характер у нее золотой.

И вновь Артюшин усмехнулся:

– У них у всех характер золотой, пока в невестах ходят, а как закольцуют пацана, так куда только это золото девается? У меня дома по соседству корешок жил…

– Почему жил? Умер, что ли?

– Сплюнь! Переехал в город. Но это не важно. Короче, подцепил на дискотеке в клубе чувиху одну, из города, не местную. На лето к бабуле отдыхать приехала. Бабенка, скажу тебе, закачаешься. Краля, одним словом. Ну, наш Петруха сразу и запал на нее. Мы с пацанами думали, отошьет Петьку, ан нет, ни хрена. Он подкатил к ней, та согласилась танцевать. Танцевали весь вечер. Вместе раньше времени и ушли из клуба. На следующий день я в кафе к матери – она у меня в кафе пашет, официанткой. Ну зашел, уж и не помню зачем, а в зале Петька с кралей своей сидит. На столе ни водки, ни вина, ни пива. Кофе, прикидываешь? Да у нас в кафе никто кофе просто так безо всего никогда не пил. А эти сидят друг против дружки за чашками. Она волосы откидывает назад, манерная деваха, и о чем-то Петьке по ушам ездит. А тот сидит как придурок и только гривой кивает, вроде как врубается в базар. Хотя пацан он начитанный. Наизусть «Онегина» знал. Один, наверное, на весь поселок. Я с матерью поговорил; помню, сумку она мне тяжелую дала на хату отнести, а я не тороплюсь и из подсобки наблюдаю за этой сладкой парочкой. Тут дворник дед Вася подвалил, предложил водочки хлебнуть. Выпили по сто граммов, и захотелось мне подойти к Петрухе и его крале. Подошел, оставив сумку в подсобке. Сажусь на стул сбоку от них. Петруха недовольно морду скривил: мол, тебя только тут не хватало. Но с девочкой познакомил. Светлана ее звали. Сказал, что друг я ему, живем рядом. А Света эта как начала – да какой у нас поселок уютный, чистый, а люди-то какие хорошие, не то что в городе. Особенно Петруха. Лепила, короче, то, чего сейчас и не вспомнить, но с восторгом. Мне аж тошно стало. Ушел я. И че ты думаешь? Почти месяц они по поселку вместе шарахались. Петруху не узнать. В джинсах, рубашке модной, морда лощеная какая-то стала. И довольная, будто в лотерею тачку выиграл. А Светка вокруг него так и кружилась. И все – Петя, Петя… В общем, дошарахались они до свадьбы. Ну, свадьба так свадьба. Сыграли как положено, три дня народ пил. А потом она Петруху в город увезла. Вроде ничего такого. Наоборот, хорошо. Там и работа есть, и жилье у жены, опять-таки сходить есть куда. Не то что у нас. В кафе да клуб.

Шохину надоело слушать затянувшийся монолог друга:

– Ты короче можешь?

– Могу! Месяца после свадьбы не прошло, мать Петрухи к ним в гости поехала. Приехала – и к моей, в кафе. И в слезы. Попал ее сыночек. Эта краля в момент его под каблук оформила. Тетка рассказывала, Светка дома такие порядки установила, что ни вздохнуть, ни… И если Петруха что-то не по ее сделает, так сразу скандал устраивает. Вот такие они, Толян, бабы. Коварнее любой змеи.

– Лохом не надо быть, тогда никакая баба не захомутает. А Петруха твой лошара полный.