Мой Ванька. Том второй Лухминский Алексей

– Идиот ты, Ванюха… И как тебе это пришло в голову? Ты опять забыл, что мы с тобой братья. Поэтому – чтобы я от тебя больше таких слов никогда не слышал. Понял? Ни-ког-да! Запомни! Своей жизни я без тебя не представляю. Усвоил наконец?

Грустно кивает.

– Сашка… Но что же теперь делать? Вон ведь как всё получается! Две женщины любят тебя… Да и ты… – он осекается, боясь выговорить главное.

– Буду гнать зайца дальше, – бормочу я. – Главное, чтобы Даша не узнала.

– Понимаю…

– Жизнь часто нам тяжёлые загадки загадывает. Я это уже давно понял. Вины твоей в том, что происходит, нет никакой. Не казни себя. То, что случилось, соорудил только я сам. Постарайся всё выкинуть из головы. Понял?

Молча утвердительно кивает.

– А теперь хочу шантажировать тебя.

– Это как? – безразлично спрашивает Ванька.

– Я тебе… дорог?

– Идиотский вопрос, – бурчит он.

– Вот, если я тебе дорог, то выкинь из своей лохматой башки весь этот разговор и верь, что я постараюсь эту ситуацию как-нибудь разрулить.

Молча отрицательно мотает головой.

– Извини меня… Не смогу я, Сашка… Я готов пойти на что угодно, чтобы помочь тебе.

– Не надо идти на что угодно. В худшем для нас случае этот разговор должен остаться между нами двоими. А лучше бы ты вообще выкинул всё из головы. Я сам эту кашу заварил, мне её и расхлебывать. А теперь пошли спать.

Устраиваемся на тахте. Ванька… не кладёт мне голову на плечо! Лежит и тупо смотрит в потолок.

– Давай-ка на своё место! – шёпотом приказываю я, пригребаю его и сам укладываю его голову себе на плечо. – И обними меня! Я хочу почувствовать, что мы вместе. Мы вместе?

– Вместе… И выкручиваться должны вместе! – тоже шёпотом и очень твёрдо отвечает он.

– Вот, так оно лучше… – улыбаюсь я разбитыми губами.

– Саш… Ты правда на меня не сердишься?

Во, блин! Детский лепет на лужайке!

– Конечно, не сержусь и не обижаюсь!

– Прости меня, Сашка… Прости за всё…

– Ну точно – идиот! – я фыркаю. – Ну как я могу тебя простить за то, что ты у меня есть? Ну скажи? Кто мне ещё может так по морде двинуть? Братишка мой любимый и родной…

– Вот и прости за то, что лицо тебе разбил.

– А рука у тебя, однако, крепкая… Я оценил, – смеюсь и сморщиваюсь от боли. – Ладно, моё всё, спи давай! И выкинь всё из башки!

– Без прошлого нет будущего… Не получится… – Ванька вздыхает.

– Ты спать сегодня будешь?

– Я постараюсь…

* * *

– Александр Николаевич, там вас спрашивают, – сообщает охранник.

Спускаюсь в приёмный покой.

Ого! Стоят Васька, который был штурманом в экипаже Ил-76, и его двоюродный брат.

– Саша! Здравствуй, дорогой! – Васька с широко разведёнными руками идёт ко мне. – Дай я тебя обниму! Спасибо тебе, лекарь ты замечательный! Вот, специально приехал, чтобы поблагодарить…

Он обнимает меня, кажется, даже прослезился.

– Ну, Вась… Прекрати! Всё здорово! Главное, что у тебя теперь этой гадости нет.

– Слушай, Саша, я твой должник по гроб жизни. А я ведь тогда тебе не поверил… Ещё раз спасибо. Знаю, что ты ничего не берёшь за лечение. Но ребята сказали, что если тебе опять нужно будет, то…

– Будет нужно, – прерываю я его. – Осенью опять вас буду просить.

– Что-нибудь там забыл? – с некоторым подковыром спрашивает Васька.

– Забыл. Людей, понимаешь, Вася, я там забыл. Да и не могу я теперь совсем без севера. Вот на месяц туда слетаю. Поработаю. Ждут там меня.

– Вас и тут ждут, Александр Николаевич, – вставляет Васькин брат. – Народ интересуется…

– Пока не выйдет настоящий главный врач, я не могу начать приём. Надо ещё немного подождать.

Сегодня я на сутках. Уже ночь. Прошёл по палатам. Вроде всё нормально. Сижу в кабинете главного и бессовестно его прокуриваю. Можно было бы прилечь на часок-другой. Только вот мысли всякие опять топорщатся в голове… Хорошо ещё, что «скорая» пока никого не привозит.

Мысли… Нелёгкие они, эти мысли.

Странно, но мой разговор с Булуном и последующие разборки с Ванькой разворошили для меня целый ворох проблем, которые в нынешней текучке отошли на второй план. Сегодня, будучи в городе, так и не нашёл времени заехать к Даше. Только позвонил ей. Всё как обычно… Мне страшно, что такая наша жизнь стала обычной. Как в Булуне я хотел семейного тепла, уюта! Таня появилась в моей жизни отчасти из-за этого. И сейчас опять эта круговерть, которая стоит нерушимой преградой на пути к теплу и уюту. Вот и Ваньке меня не хватает. Он и сам про это говорит, да и я это чувствую. Намедни особенно сильно… почувствовал… Пусть он, не разобравшись, дал мне по морде, но я с моей заботой и теплом нужен ему! И мне не хватает и его, и Даши, и нашего сына.

С Дашей вынуждены опять целоваться в парадной, как школьники… Смешно и грустно. Её отец упорствует в неприятии меня, а она его жалеет. Самое страшное, что мы с ней к такой жизни уже привыкли! А привычка затягивает в свою обыденность… Ненормальное становится нормальным! Нормальной стала любовь по телефону, а это такое же извращение, как и секс по телефону.

А с другой стороны… Хорош отец семейства, который сутками не бывает дома. Может, пока тут такие проблемы, такой вариант и приемлем?

Ванька… Нет! Такого варианта, как мой, я для него не хочу. Костьми лягу, но постараюсь, чтобы у него всё было нормально. У него должна быть нормальная семья и дети, которые каждый день видят отца.

С другой стороны, может, то, что я почти не бываю дома, позволит ему отвыкнуть от постоянного моего присутствия в его жизни и тем самым перерезать пуповину моей заботы и ласки. А в смысле разных дел, так он прекрасно справлялся со всеми трудностями без меня, когда я был в Булуне, да и сейчас справляется отлично. Ведь недаром парни из боксов просили всё сохранить, как есть. Но при всём этом он всё-таки говорит, что ему меня не хватает. Значит, здесь что-то другое… Тогда что? Та самая пуповина? А если так, то пусть скорее женится, занимает мою квартиру и строит семью.

Звонит мобильник.

– Слушаю…

– Сашка… Я так и думал, что ты не спишь! – слышу я в трубке тихий Ванькин голос.

– Это почему ты так решил? А может, ты меня разбудил?

– Не может… Я тоже почему-то не могу спать, хотя сегодня и устал. Мысли всякие в башке…

У меня чуть не отвисает челюсть.

– Это, значит, из-за твоих размышлений я спать не могу? – пытаюсь пошутить я.

– Саш… Я не знаю, кто из-за кого… Только я уже замечал, что когда ты о чём-то тяжело думаешь, я не сплю. Честно! Короче, какие у тебя проблемы? Всё про то думаешь?

– Ванюха, я врать не хочу. Сижу и думаю про нашу жизнь. Вот и всё. И вообще, я смотрю, ты перезанимался с Ильёй Анатольевичем.

– Да я и раньше тебя чувствовал… Илья Анатольевич здесь ни при чём.

– Александр Николаевич! «Скорая» пришла! – сообщает Лиза.

– Всё, Ванюха, «скорая» пришла. Спи! Больше сегодня я тебе мешать не буду, – обещаю я. – Спокойной ночи!

Приехали Сергей Александрович с Юрой. Вожу их по больнице и всё показываю. Мне очень нравится абсолютно неподдельный интерес с их стороны.

– Саша, скажи, пожалуйста, а как ты оцениваешь ваше оборудование? Мне показалось, что много старого. И конечно, ремонты… Как крыша? Нет протечек?

– Да есть, конечно! Всё надо делать! А насчёт оборудования вы совершенно правы, Сергей Александрович. Сплошной архаизм. Я ещё в Булуне поднатаскался в этих вопросах. Должен сказать, там было даже поприличнее. Здесь некоторых приборов, которые были там, просто нет.

– Можно совет?

– Конечно!

– На мой взгляд, крыша и ремонты – это то, с чего надо начинать. Познакомь меня с твоим замом по хозяйству. А насчёт оборудования… вы с Кириллом Сергеевичем, когда он выйдет на работу, определитесь в том, что нужно раньше всего, и я тоже готов принять в этом участие. Как думаешь, Юра?

– Конечно, папа! Александр Николаевич, так вы подумали насчёт меня? Вы берёте меня санитаром?

– Не побрезгуешь за больными убирать и полы мыть?

– Нет!

Звучит достаточно твёрдо.

– Ну как? – я поворачиваюсь к отцу.

– Что ж, попробуй, сынок… Может, у тебя и получится. Только ездить сюда тебе придётся самому.

– Я знаю. Я уже выяснил. Электричка, а потом маршрутка. Я согласен, – торопливо говорит Юра.

– Ну давай тогда… с понедельника. Хорошо?

– А можно с завтрашнего дня?

Опять переглядываемся с Сергеем Александровичем. Он кивает.

– Тогда завтра в девять.

– Я обязательно приеду!

Спускаемся к выходу и… встречаем Старикова.

– Какая встреча… – его брови взлетают вверх. – Здравствуйте, Александр Николаевич! Здравствуй, Сергей! Ты что здесь?

– Мы с Александром Николаевичем старинные приятели, и я хочу быть попечителем этой больницы.

– Александр Николаевич мне позвонок вправил, чтобы я встал и начал снова ходить, – неожиданно встревает Юра.

– Позвонок? – удивлённо произносит Стариков.

– Да, я Юре отремонтировал позвоночник, – посмеиваюсь я.

– Я не понимаю… Вы и это?..

– Это в первую очередь. А что, есть проблемы?

– Не у меня, – озадаченно отвечает он. – Есть один влиятельный человек… Практически не ходит. Бизнесом рулит с инвалидного кресла. Травма после падения.

– Вы можете его привезти?

– Его люди могут его к вам привезти. Он очень крупный бизнесмен, только не из Питера. Он в Твери живёт, а бизнес во всей центральной России, включая и Москву.

– Пусть приезжает. Персональных палат у нас нет. Особого комфорта не обещаю, но на ноги постараюсь его поставить.

Ловлю себя на том, что мне почему-то заранее известен результат. Неужели я опять ненароком в будущее заглянул?

– Заранее спасибо, Александр Николаевич. Скажите, как Саша себя чувствует? – Стариков резко меняет тему.

– Саша в полном порядке. Нормально ходит, хорошо питается. Думаю, завтра ему можно будет уже домой ехать. Правда, мы к нему тут привыкли, жалко будет расставаться, но он уже почти здоров.

Не хочу сам напоминать ему про его порыв. Я обратил внимание на то, что на слова Сергея Александровича о попечительстве он не обратил внимания. Всё понятно!

– Спасибо огромное! Только вы меня простите, я тут проконсультировался… Такого быстрого выздоровления мне не предсказывали, – с оттенком сомнения говорит Стариков.

– Виктор, ты до сих пор ещё не понял, кто перед тобой, – снисходительно замечает Сергей Александрович. – Чтобы тебя добить, могу признаться, что Александр Николаевич ещё меня и от пьянства вылечил.

– Что? Химеры, о которых говорил тот старичок в Сашиной палате? – Стариков странно усмехается.

– Химеры-химеры, Виктор Васильевич, – приговариваю я и нарочно перехожу на научный язык: – То есть дозированные энергетические воздействия в нужных местах.

– А откуда вы знаете, что меня зовут Виктор Васильевич?

– Это тоже химеры.

– Александр Николаевич! Простите… – Шитова быстро сбегает по лестнице. – Семён Викторович просит вас подойти в операционную.

– Всё. Извините, надо бежать, – быстро говорю я, обращая внимание, как Сергей Александрович посмотрел на Старикова. – Кстати, Юра, вот твоя начальница Елена Михайловна. Елена Михайловна, помните, я вам рассказывал? Вот этот молодой человек с завтрашнего дня будет работать у нас санитаром. Его зовут Юра.

– Сработаемся! – заявляет Шитова, внимательно посмотрев на Юру.

– Александр Николаевич! Я свой мобильник вам оставлю! – кричит мне вслед Стариков. – Если что надо…

Да что мне от тебя надо!..

Вместе с Павлом идём на разговор с Алёшиным. Сам он, конечно, об этом ещё не знает. Павел покажет мне его, а дальше я уже сам.

Вот и магазин.

– Вон видишь, тощий мужик в синей робе?

– Это он?

– Угу. Ну ладно, я пошёл! Успеха тебе!

Павел уходит, а я направляюсь к Алёшину.

Я ещё не выстроил для себя линию разговора и полагаюсь только на интуицию.

Приближаясь, я уже вижу мужика лет сорока с лишним, вижу его лицо с явными следами алкоголизма. Сейчас утро, и он пока ещё трезвый. Я это чувствую. Более того, я уже понимаю, что после вчерашних возлияний у него не самое лучшее для беседы настроение. Но будь что будет!

– Здравствуйте, Алексей Сергеевич! – протягиваю ему руку.

– Здравствуйте, – весьма отрывисто отвечает он, но мою руку пожимает.

– Моя фамилия Елизов. Зовут Александром, – представляюсь я как можно короче.

– Елизов… – прямо чувствую его напряжение. – Это тот самый… врач, о котором уже всякие слухи?

– Хорошо хоть не сплетни, – я пытаюсь хоть как-то расположить его к себе.

– Ну и что вам от меня надо, господин Елизов? – спрашивает он, не глядя на меня.

– Зачем же – господин… Мы с вами товарищи. Вы – врач, и я – врач.

– Я больше не врач, – сухо отрезает он, – я – работяга.

– Хоть я и врач, но я тоже – работяга, – не отступаю я.

Всеми силами пытаюсь не дать ему прервать разговор и уйти.

– Короче, что вам от меня надо? – он наконец смотрит мне в глаза.

Понимаю, что крутить с ним нельзя. Нужно говорить прямо.

– Я хочу, чтоб вы вернулись в профессию. И к нам в больницу, – рублю я, всё так же прямо глядя ему в глаза.

– Послушай, Елизов… Я уже слышал, что ты хороший хирург… – начинает он, но я прерываю его на полуслове.

– Я не хирург! Я вынужден оперировать из-за того, что настоящий хороший хирург вместо операций таскает ящики и жрёт водку.

Наверное, я сказал слишком резко, потому что Алёшин слегка побледнел и даже отшатнулся от меня.

– Да ты понимаешь, что такое хирург с трясущимися руками? – вскрикивает он. – Это убийца! Кончился хирург! Понял?

– Трясущиеся руки я вам вылечу, – почему-то устало говорю я, хотя сам ещё не знаю, как это сделать, – и пить помогу бросить. Вы нам очень нужны, Алексей Сергеевич.

– Вы думаете, я не вспоминаю мою прежнюю работу? – он невесело усмехается, переходя снова на «вы». – Она мне постоянно снится! Но поймите, я уже не могу… Покатился я…

– Можете! – жёстко выговариваю я, глядя ему прямо в глаза. – Вернее, если захотите – сможете! Было бы желание – всё можно вернуть.

– Вашими бы устами…

– Именно моими! Я вам обещаю любую свою помощь. Вы, наверное, уже слышали, что я кое-что умею в другой области.

Алёшин молчит. Я кожей ощущаю, что нынешняя непутёвая и беззаботная жизнь его не хочет отпустить. Надо его тянуть в свою сторону.

– Алексей Сергеевич, вы должны понять: вы нам очень нужны! Семён Викторович очень хорошо про вас говорит и всё время жалеет, что вы ушли. Молодых, кроме меня, в штате нет. А когда они появятся, их надо будет учить.

– А про какую вашу помощь вы говорили? – вдруг задаёт он вопрос. – Судя по тому, как вы обезболивали… Гипноз?

– Вы и это знаете…

– Ещё бы не знать! После того как вы нашему парнишке руку сделали, все об этом только и говорят.

Значит, про мои шалости в операционной народ пока ещё не знает. Это хорошо…

– Думаю, с вами можно и без гипноза. Согласитесь, я мог бы внушить вам то, что мне нужно, ещё в самом начале нашего разговора, а не отдавать всё на откуп вашим сомнениям. Работой вы можете вылечиться! Такой, какая сейчас у меня, когда сплю прямо на кушетке в приёмном.

– Даже так? – с некоторым сочувствием произносит он. – Но я же не могу сейчас возвратиться в операционную! И руки… И знания…

– Если вернётесь, то сначала будете травматологом. Пока всё на место не станет. И работы обещаю много. Разной.

– Когда я должен дать ответ?

– Лучше бы сейчас. Потому что…

– Понимаю вашу мысль, – Алёшин отводит глаза. – А когда приступать?

– Отвечу так, как я уже отвечал другим. С этого момента и приступать.

– Так что, прямо сейчас и идти? – недоверчиво спрашивает он.

– Переоденьтесь, и я жду вас в больнице. Жду! – и протягиваю ему руку.

– Ладно. Трудовая книжка у меня дома. Я здесь даже не оформлялся… Так все два года… – его узкая ладонь сжимает мою. – Ладно! Сейчас предупрежу здесь и домой схожу, переоденусь. Буду через час.

– Жду вас! – повторяю я. – Как придёте – сразу ко мне. Договорились?

– Да.

Мне импонирует то, что он собрался предупредить в магазине. Это лишний раз подтверждает то, что мне про него говорили, – ответственный человек.

– Я пришёл…

Алёшин стоит передо мной, и я в очередной раз кожей чувствую его напряжение. Он весь как натянутая струна. Бросаю взгляд на часы. Точно час прошёл! Молодец…

– Пойдёмте, Алексей Сергеевич, – стараюсь говорить как можно теплее и беру его за руку.

В ординаторской хирургии Семён Викторович, сидящий за столом, встаёт навстречу появившемуся Алёшину и идёт к нему, протянув руку.

– Алексей Сергеевич… Здравствуй, дорогой!

Мне видно, что Алёшин несколько смущён и тронут такой встречей. Это всё играет в правильном направлении!

– Алексей Сергеевич, занимайте любой из столов, берите любой из халатов. Вас с Семёном Викторовичем теперь двое, – поясняю я, в основном для него.

* * *

Так уж совпало: сегодня ровно месяц, как я врио главного врача, и сегодня мне исполняется тридцать лет.

Сегодня ещё и день рождения пионерской организации. Смешно подумать, но, может, поэтому я, как объясняю людям, всегда на всё готов, как юный пионер. Сегодня наконец ночую дома. Надо сказать, с возвращением Алёшина мне стало гораздо легче, поскольку большую часть работы по травмпункту он взял на себя. Я и чувствую, и даже вижу, как он старается и держится. Своими методами проверял и знаю, что он сейчас вообще не пьёт. Рад за него. Втайне от него, на его фантоме, стараюсь помогать.

Тихонько встаю, чтобы не разбудить Ваньку. Ему можно ещё часок поспать. Привёл себя в порядок и теперь на кухне занимаюсь завтраком. В комнате шаги зашаркали… Появляется заспанный Ванька.

– Ты чего? Я разбудил?

– На, держи! – вместо ответа он протягивает мне футляр «Паркер», – Ты теперь большой начальник – пригодится. Поздравляю тебя с юбилеем! – Ванька обнимает меня и чмокает куда-то в ухо.

– Спасибо, Ванюха… Я очень… тронут…

– Ну и нахал же ты! Ты что, подумал – я забуду? На, смотри!

Он вытаскивает ручку из фирменного футляра и показывает.

Оиньки… На ней гравировка: «Любимому брату».

– Ну прости засранца, – теперь уже и я его обнимаю. – Прости…

– Ладно, я пойду ещё поваляюсь, а ты старайся не задерживаться. Я буду готовить стол. Сегодня гуляем!

Сидя в кабинете главного врача, подвожу итог своему месячному правлению.

Это очень хорошо, что вернулись некоторые врачи! У нас теперь два рентгенолога, шесть терапевтов, три хирурга. Появился анестезиолог! В поликлинике снова есть почти все специалисты. Это всё люди, живущие в Чистых Озёрах и прежде работавшие в этой больнице. Оказывается, всем им не хватало нормальной рабочей атмосферы. Вернулись с пенсии некоторые медсёстры и санитарки.

Пищеблоком заведует Марья Васильевна, вместе с которой работают её подружки и её дочка. Питание у нас, скажу без ложной скромности, отличное.

На удивление, Облздрав действительно помог с лекарствами. Правда, предупредили, что такая помощь сугубо разовая. Да и Сергей Александрович, вникнув в проблему, тоже сделал на это разовое вливание. Мы практически перестали просить больных самих закупать нужные препараты.

А с будущего месяца благотворительные средства Сергея Александровича будут поступать непосредственно нам, и мы начнём хоть какие-то ремонты и будем копить на новое оборудование.

Конечно, проблем ещё до дури, но когда через две недели придёт Кирилл Сергеевич, результаты ему показывать будет не стыдно. Жаль только, что времени на свою энергетическую практику у меня пока не остаётся. Да и не знаю, как буду сдавать сессию в июне. Конечно, я во время своих дежурств ночами читал учебники, да и моя практическая работа обычного врача мне помогает, но такой уверенности, какая была раньше, сейчас у меня нет.

Вот в Булуне люди шли ко мне постоянно. Даже с мелочами! Здесь же, в посёлке, насколько я знаю, обо мне поговаривают после моих зимних гастролей и ждут. Ну не могу я сейчас тратить своё время ещё и на вечерние приёмы!

Ладно! Вот придёт Кирилл Сергеевич, и всё наладится. Надеюсь, смогу и учиться больше, и приём больных организую.

Придёт Кирилл Сергеевич… А я уже так привык рулить. Я уже вжился в эту нелёгкую роль! Я уже свыкся с ней! И мне… не хочется ничего менять! Всё вроде успешно складывается!

«Эх, Елизов, Елизов… И не стыдно тебе? Срам-то какой! – звучит знакомый скрипучий голос откуда-то изнутри. – А что ты говорил раньше? На любой должности… под вашим руководством… Вот что ты говорил! Вспомни! Да и кто ты вообще есть? Способный недоучка, возомнивший себя профессором!»

Ох-х… Аж в краску бросило. Надо же было таким мыслям появиться в моей голове! Точно, головокружение от успехов в полный рост. Звездняк и щенячья радость… Стыдно. Очень стыдно! Звездюк ты, Елизов!

Звонок мобильника прерывает моё самокопание.

– Сашенька! Я тебя поздравляю с твоим юбилеем! Желаю тебе, сынок, счастья огромного, здоровья крепкого, успехов запредельных.

– Спасибо, Кирилл Сергеевич! Это Ванька вам настучал про мой юбилей?

– Ничего подобного! Ты думаешь, я не смотрел в документы, принимая тебя на работу ещё в Булуне? Кроме Вани и меня у тебя есть и другие друзья, а кроме этих друзей есть ещё твоё личное дело в академии, и там есть дата твоего рождения. Так что жди ещё поздравлений, – в голосе его чувствуется добрая доля лукавства. – Жалею, что мы с тобой пока не сможем поднять рюмки с коньяком за твой юбилей, но это обязательно состоится.

– Спасибо, Кирилл Сергеевич! Жду вас тут на работе с нетерпением. Хорошо бы, чтобы ваша реабилитация скорее закончилась.

– Сашенька, я всё понимаю. Понимаю, что тебе трудно. Понимаю, что тебе хочется заняться больше непосредственно лечением, но когда я приступлю к своим обязанностям, извини, вряд ли твоя административная нагрузка уменьшится.

– То есть как? – не понимаю я, поскольку несколько по-другому видел свою деятельность после прихода Кирилла Сергеевича.

– Смотри, у нас уже есть, как ты говоришь, попечитель, а значит, с ним надо работать! Возможно, будут и другие. Я со своими старорежимными взглядами для этого не гожусь. И поверь мне, лучше тебя этого никто не сделает. Подумай об этом!

– Понял, – я даже не пытаюсь скрыть своего разочарования. – Подумаю… Только… а как же моя практика?

– Будет тебе и практика. И вечерние приёмы тоже будут, но больницу нам с тобой двигать придётся вместе. Ну и с созданной тобой командой, конечно.

Да… Кирилл Сергеевич точно уже набрал прежнюю форму. Такой же суровый и требовательный, как и в Булуне.

– Ну что делать… Придётся всё успевать, – ворчу я.

– И про учёбу не забывай! Подозреваю, что ты увлёкся администрированием и стал меньше уделять внимания наукам.

– У вас там, в Сестрорецке, что, труба подзорная? – я смеюсь.

– Я слишком хорошо тебя знаю. – он хмыкает. – Ты, Сашенька, – человек увлекающийся.

– Ваша правда…

– Ладно, конец воспитательного процесса, – завершает разговор Кирилл Сергеевич. – Ещё раз тебя поздравляю!