Три с половиной мушкетера (сборник) Векшин Николай

Вприсядку

Я напиваюсь очень редко. Но даже сильно пьяный не теряю рассудка. Например, как-то иду сильно поддатый ночью, фонари справа и слева вдоль тротуара шатаются, а я прекрасно понимаю, что это не они шатаются, а я, и мысленно даю себе приказ: «Твёрже шаг! Держи курс по центру!»

Был лишь один раз, когда я не помнил, что творил. Это случилось в феврале 2009 года, когда я давал первый публичный бардовский концерт. Выступление состоялось по случаю 23 февраля, в Пущинском музее экологии и краеведения. Представ перед аудиторией (всего было человек 30–40), я вдруг растерялся. Разволновался столь сильно, что стал путать слова, сбиваться с мелодий, щипать не те струны и петь задушено-гнусавым голосом. Короче говоря, провал был полный. Вежливая публика хлопала мне из сострадания после каждой песенки. Люди понимали, что я в мандраже, и хотели ободрить, но голос у меня всё равно срывался, а пальцы вязли в струнах. Спасало ситуацию то, что публика, вслушиваясь в тексты песен, находила в строчках некоторые смыслы. Я быстренько исполнил два десятка своих первых песен и с облегчением финишировал.

Когда публика разошлась, сотрудники музея усадили меня за праздничный стол. А поскольку водки было много, а мужчин мало, то я принял внутрь изрядно. Алкоголем я хотел снять стресс. Но, увы, расслабиться никак не удавалось. В итоге напился почти до потери пульса, но мозг продолжал меня контролировать: «Эй, хватить пить! Пора домой!».

Повесив гитару за спину, я попрощался и вышел на улицу. На морозном воздухе меня неожиданно развезло.

Очнулся я дома. То, что было между музеем и домом, я вспомнить не мог. Провал в памяти. Как потом выяснилось, путь от музея до дома я проделал, распевая частушки (не слишком матерные) и лихо танцуя вприсядку! Случайные ночные прохожие удивленно таращились на неадекватного барда, а на следующий день в городке все оживленно обсуждали это событие.

Самое удивительное заключалось в том, что я никогда в жизни не пел частушки и не танцевал вприсядку. Я с удивлением осознал, что во мне живёт какой-то разухабистый деревенский мужик, которого я вообще не знаю. И этот мужик полностью овладел моим телом, когда отключился мозг пьяного интеллигента. Мужик по дружески довёл меня до дома. Спасибо ему!

Соблазн

«Соблазн». Этот захватывающий фильм с великолепным Антонио Бандеросом и соблазнительной Анжелиной Джоли должен посмотреть каждый мужчина. Почему? Потому что в этой детективной мелодраме мастерски сконцентрирована суть отношений «любящий мужчина / ловкая женщина» и показаны типичные особенности вероломно-легкомысленного женского поведения, приводящие успешного мужчину к катастрофе.

Хотя сам по себе сюжет интересен, но не имеет принципиального значения; более важны причины и следствия. Действие происходит в начале прошлого века. Богатый латиноамериканский мачо, владеющий плантациями кофе, решил жениться. Ему нужна скромная домашняя хозяйка, которая будет рожать наследников.

Антонио (я буду называть героев по именам актеров) не верит ни в какую любовь, ибо уже знает ей цену. Но он не циник. Просто у него здравый аналитический ум и мужественный самостоятельный характер. При этом в большинстве своих жизненных проявлений он порядочен и трудолюбив. Кладезь достоинств. Весьма положительный персонаж.

Он по переписке знакомится с добропорядочной американкой, которая кажется ему вполне пригодной для роли жены. Она молода, но некрасива; небогата, но из приличной семьи. И, как любая женщина, аж рвётся из кружев своего платья, чтоб выйти замуж за любого, кто подвернётся. Антонио не сообщил ей, что богат – чтобы обезопасить себя от возможной меркантильной стервы.

Анжелина солнечным днём приплывает на корабле. При встрече в порту Антонио её не узнаёт. Он удивлён: она – красавица! Она объясняет, что послала ему не свою фотографию, а фото сестры, чтобы обезопасить себя от легкомысленного ловеласа, клюющего на внешность, а не душу. Она демонстрирует в беседе тонкость и иронию. Оказывается, она ещё и умна!

При виде красавицы-умницы Антонио стал легковерен и доверчив, как ребёнок. Он безоговорочно верит всем её словам. В тот же день Анжелина выходит за него замуж. Их венчают в церкви. Ночью в усадьбе она целомудренно ложится спать отдельно. Он сдерживает себя, как истинный джентльмен.

Наконец, она подпускает его к себе. Их близкие отношения становятся страстными. Он её обожает. И предоставляет в её полное распоряжение свою усадьбу, слуг и банковский счёт. Она, как всякая женщина, счастливо купается в роскоши и покупает кучу нарядов. Рай семейного блаженства.

Но тут из Америки приходит письмо, в котором сестра беспокоится, что не получает никаких известий. Анжелина почему-то не хочет писать ответ. Антонио немного удивлён. Жена объясняет, что с сестрой давно плохие отношения. Он настойчиво просит свою супругу быть вежливой. Она пишет. Но почерк другой! Выясняется, что Анжелина не является той женщиной, с которой Антонио переписывался. Та женщина была убита в пути на корабле и сброшена в море, а авантюристка ловко заняла её место.

В усадьбе появляется некий частный детектив, приехавший из Америки. Анжелина, осознав, что тучи сгущаются, сбежала, прихватив заодно деньги мужа. Она оказалось именно той, кого Антонио больше всего опасался – меркантильной стервой.

Сначала он решил просто плюнуть на неё. Но потом вдруг загорелся желанием убить. И бросился в погоню. Но когда настиг беглянку, заключил её в свои объятия. И это не смотря на то, что застал у её дверей богатого поклонника, за которого она собралась замуж, чтобы обобрать.

Вскоре выяснилось, что у Анжелины есть любовник – сообщник, убивший ту женщину, с которой Антонио переписывался. Любовник презирает свою сообщницу и справедливо называет её потаскухой. Но не собирается бросать, ибо хочет содрать ещё денег с Антонио. Причем, оказалось, что детектив из Америки и этот убийца – одно и то же лицо (у детектива усы были приклеены; кстати, здесь в сюжете есть логическая нестыковка). Этот подонок, мучимый ревностью и жадностью, приказывает Анжелине дать мужу отравленный кофе, чтобы унаследовать его богатство. Она готова это охотно исполнить.

Антонио, удачно подслушавший их заговор, взывает к совести Анжелины. Он хочет вытащить жену из грязи. Но она погрязла по уши. Антонио по натуре добр и великодушен. Он в очередной раз даёт Анжелине шанс вернуться в усадьбу и стать нормальной женой. Но ей противна добродетель. Она жаждет развлечений и страстей. Ей нужны поклонники и деньги. Без вранья и воровства она не может. Таков её привычный образ жизни.

Антонио осознал бессмысленность своих стараний. Пристально глядя в «честные» глаза супруги, он демонстративно выпивает отравленный кофе. Он не хочет жить. Умирая, Антонио произносит высокопарный монолог, суть которого сводится к парадоксу: «Ты сволочь, но я тебя люблю!» И чудом остаётся жив (здесь тоже логическая нестыковка, но в жанре мелодраматического триллера такие чудеса допустимы). И тут в Анжелине вспыхивает ответная любовь (что-то мало верится, но таков жанр).

Антонио со второй попытки убивает соперника из пистолета (тут по ходу дела многовато театральщины и нестыковок, но бог с ними). Анжелина отнеслась к убийству любовника вполне спокойно. Она помогает мужу избавиться от трупа. Антонио поражен её хладнокровием и жестокостью. Он понимает, что душа её черна, как сажа. Но прощает ей всё. Страсть сильней рассудка.

Антонио покорно отправляется с Анжелиной в игорные клубы, где она жестами подсказывает мужу, какие карты имеются на руках у игроков. Для Анжелины жульничество – привычное дело. Антонио под её руководством становится карточным шулером, хотя ему, если вдуматься, не нужны деньги. Он делает это ради неё. И втягивается в бессмысленный мерзкий образ жизни.

В конце фильма супруги понимающе улыбаются друг другу. Но это не улыбка счастливой любви. Это радостный оскал двух сообщников, сплочённых убийством, похотью, жадностью, низостью и коварством.

Вот что делает страстная любовь с мужчиной! Превращает благородного человека сначала в похотливого кролика, затем в ревнивого питекантропа, а потом в половую тряпку, об которую меркантильная красотка вытирает ноги.

Печально, но факт

Это случилось в прошлом веке, даже в прошлом тысячелетии. Хотя вроде бы не так уж давно. Да, именно так: эта история имела место быть в 1992 году.

Я летел на аэрофлотовском самолёте «Москва-Париж» и глазел в иллюминатор, чтобы не пялиться на шикарную соседку – молодую кареглазую красотку в бугрящемся свитере и лопающихся джинсах. Её модельная стрижка была подкрашена в призывный рыжевато-палевый цвет. Коралловые губки таили в уголках многообещающую беглую улыбку. Смышленые глаза постреливали из-под длинных ресниц, иногда – в мою сторону. В её яркой внешности чётко проявлялись характерные черты обитателей южных украинских степей и чёрт знает каких буйных кровей.

В ту пору мой брак уже дал изрядную трещину, но я по инерции чувствовал себя абсолютно семейным человеком и поэтому мужественно старался сдерживать свои мужские эмоции в отношении прекрасных представительниц слабого пола.

В обоюдном молчании прошел час. Соседка, разбираемая любопытством, не удержалась: «Вы летите в Париж?» – «Разве самолёт летит в Пекин?» – «Значит, Вы в Париж!» – «В Орсе, это рядом» – «Отдыхать?» – «Работать». – «Кем?» – «Постдоком» – «Это что такое?» – «Должность для новоиспеченного кандидата наук». – «Вы ученый?» – «Биофизик. А Вы?» «Я врач».

Оказалось, что мы закончили в разное время один и тот же московский мединститут, только я учился на биофизика, а она на уролога. Меня интересовала живая клетка, а её – мочеполовая система. Оксана летела к парижской тетке на отдых.

В оживленной беседе о том о сём мы даже не заметили, как долетели. Самолет пошел на снижение. Оксана снова взяла инициативу на себя и предложила обменяться телефонами. Мобильников тогда ещё не было (каменный век!). Она записала мне на бумажке тёткин телефон, а я сообщил ей телефон лаборатории.

Добравшись до Орсе, я встретился с завлабом Жаком, который продемонстрировал мне свои научные владения. Не теряя времени, я тут же, как истинный трудоголик, приступил к подготовке опытов. В конце рабочего дня мне почему-то стала вспоминаться Оксана. Это сильно отвлекало. Я здраво подумал: «Она замужем, я женат. Вопрос исчерпан». Вытащил из кармана бумажку с телефоном, выбросил в мусорную корзину и спокойненько ушел ночевать в студенческий кампус.

Ночью Оксана мне приснилась. Она была прекрасна и плакала навзрыд. Мне стало нестерпимо жаль её. Я приобнял её и поцеловал, но тут же целомудренно остановился: «Стоп. Нет, нельзя». Даже во сне мои бурные эмоции были побеждены холодным мозгом.

Проснувшись утром, я непроизвольно опять стал думать об Оксане. И осознал, что втюрился. Прибежав в лабораторию, я схватил мусорную корзинку, но она оказалась уже пуста.

«Тем лучше», – мысленно сказал я себе, чтобы успокоиться. Но успокоиться не получилось. По-видимому, у меня был дюже унылый вид, ибо Жак спросил: «Что с тобой?» – «Ностальгия», – ответил я, не уточняя.

Весь день я старался отвлечься работой, но навязчивый образ Оксаны настойчиво напоминал мне, какой я кретин. Я стал соображать, как мне Оксану найти. Но огромный Париж не маленький Орсе, шансов – нуль.

Прошло три мучительных дня. Я постоянно вспоминал Оксану и лелеял глупую надежду, что она мне позвонит. Я по нескольку раз в день спрашивал Жака, не звонил ли кто. Он сочувственно смотрел на меня и отрицательно качал головой.

Наваждение не проходило. Как ненормальный, я на что-то надеялся. Понимая абсурдность ситуации, я всё же мысленно заклинал Оксану: «Позвони, позвони, позвони!». И мысль материализовалась.

«Привет! Я кое-как тебя нашла!», – раздался в телефонной трубке её радостный голос. Меня приятно поразило её «ты». Оказалось, что телефон, который я ей записал, был не лабораторный, а директорский. Секретарша директора ничего про меня не знала. Оксана выпросила у неё телефоны всех лабораторий (два десятка!) и висела на проводе три дня, за что получила от тётки капитальный втык.

Вечером я поехал на электричке в Париж. Мы встретились у Эйфелевой башни, так как никаких других парижских достопримечательностей я пока не знал. «Поднимемся?» – предложил я. «Да нет, я уже столько раз была на верху этой башни, что меня от неё начинает уже мутить», – скорчила Оксана гримаску.

Мы пошли куда глаза глядят. Темнело, но на улицах от огней было светло почти как днём. Миновав Пигаль, запруженную нарядными женщинами и прочей мошкарой, мы забрались на Монмартр. Перед нами мирно лежал сверкающий Париж, а над нами торжественно сияли звёзды. Я любовался не столько ими, сколько своей спутницей.

«Ты надолго приехала?», – спросил я. «На две недели» – «А что так мало?» – «Надолго муж не разрешил» – «Так ты замужем?!» – «К сожалению. Перед отъездом мы с мужем поругались. Он вообще не хотел меня отпускать. Ревнивый дурак. А ты женат?» – «Да. Тоже к сожалению». И мы дружно рассмеялись.

Спустившись, мы купили в киоске большую бутыль пива, открыли и стали пить по очереди из горлышка, смеясь, торопясь и обливаясь светлым холодным напитком.

Узнав, что я собираюсь издать книгу, Оксана предложила: «Мой брат, живущий здесь, работает в издательском бизнесе. Он может помочь». Мы расстались в метро. Она поехала к тетке, я – в Орсе. Мы аскетически не дали воли чувствам.

В субботу утром я отправился в Париж на встречу с её братом. Он пришел в условленное место с большим опозданием, явно не выспавшийся и несколько угрюмый и помятый. Он был полной противоположностью своей сестре: худощавый мелкий брюнет со светлыми глазами, римским носом и тонкими губами. «Ты давно знаком с Оксаной?», – первое, что спросил он, глядя на меня исподлобья. «Нет, мы познакомились в самолёте». Узнав о сути моей книги, он потащил меня по каким-то адресам, где с удивительным постоянством либо никого не оказывалось на месте, либо нужный человек был очень занят. Потеряв целый день, я понял, что он принадлежит к той категории неорганизованных обормотов, которые умеют строить грандиозные планы и много обещать, но не умеют ничего делать как следует.

Воскресенье я вдохновенно проводил в лаборатории, тщетно пытаясь не думать об Оксане. Вдруг она позвонила (телепатия?): «Слушай, покажи мне научные приборы и чем ты там занимаешься!» По-женски это означало «да, да, да!». Я позвонил домой Жаку и спросил разрешения на визит посетительницы в лабораторию. Он любезно разрешил и даже предложил посидеть вечерком втроем в кафе; только не сегодня, а лучше завтра.

Назавтра Оксана приехала в Орсе. Я, как павлин, распустил перья, демонстрируя ей синхротрон и спектральные приборы. Она восхищенно хлопала в ладоши и задавала вполне осмысленные вопросы. Она легко схватывала суть ответов и этим окончательно выбила меня из рабочей колеи.

Вошел Жак. Я представил их друг другу. Жак спросил, чем она занимается. Обворожительно улыбаясь, она ответила, что лечит мужские и женские болезни. Жак переспросил, где она это делает. Она кокетливо повела плечами, усмехнулась и сказала, что делает на дому профессиональный массаж. Жак задал ещё пару вопросов и ушел с каким-то многозначительным видом, бросив мне на ходу, что вечером занят и в кафе пойти не сможет.

Вечером, когда мы прогуливались с Оксаной по городку, я кивнул на жилищный кампус: «Я тут живу». «Ты меня приглашаешь?» – «Само собой».

Увидев на вешалке мой полосатый мохеровый шарф, она воскликнула: «Ой, какая прелесть! Такой пушистый, мягкий!» и обмотала себе шею. Я позавидовал своему шарфу. В маленькой комнатке Оксана быстро освоилась, уютно устроилась на диване и включила радиоприёмничек с музыкой.

Я накрыл стол, нарезал колбасу с хлебом, откупорил красное французское вино и наполнил стаканы. «За тебя!» – сказал я, поднимая стакан. «За нас», – эхом отозвалась она и дзынькнула своим стаканом о мой. Мы закусили и выпили ещё. Оксана резко захмелела и ультимативно заявила: «Хочу танцевать!» Вскочила с дивана и стала вертеться, демонстрируя свою аппетитную ладную фигурку. Я любовался ею и сдерживал желание её проглотить. «Какая ты красивая! Совсем не похожа на своего родного брата!» – восхищенно воскликнул я. Оксана смутилась: «Он мне не совсем родной, он двоюродный. Наши мамы – двоюродные сёстры» – «Так значит он не двоюродный, а троюродный – десятая вода на киселе. За такого можно даже замуж выходить», – неосторожно пошутил я. Оксана помрачнела и процедила сквозь зубки: «У него характер хреновый. Целый день бродит по квартире и брюзжит, как старпер». – «Откуда ты взяла, что он весь день брюзжит?» – «Вообще-то я остановилась у него, а не у тётки».

Тут меня наконец-то осенило: он её любовник! В моём мозгу, раскрепощенном алкоголем, в один момент связались все отдельные фактики: замужем, но называет мужа дураком; муж сильно ревнует, наверно не безосновательно; разругалась с ним и уехала в Париж, причем, это уже не в первый раз; делает мужчинам массаж на дому (интересно, чем кончается этот «массаж»?); при мне нахально кокетничала с Жаком; имела множество свиданий у Эйфелевой башни; наврала про «брата», что он брат; живёт у него, а не у тётки. Вывод: моя избранница – шлюха!

Я замер в ступоре. Оксана перестала вертеться, посмотрела на меня пристально, как через оптический прицел, и поняла, что я всё понял. Она выключила музыку и тихо спросила: «Что дальше?» – «Дальше я провожу тебя на электричку».

Мы вышли на улицу и направились к станции. Оксана зябко поёжилась: «Как холодно! Обними меня!» Я слегка приобнял её, чтобы не обидеть. Но по настоящему обнять не мог. Обнять шлюху? Невозможно.

Она зашла в электричку и махнула мне рукой. Я махнул ей.

Назавтра она позвонила: «Я должна вернуть тебе твой шарф» – «Оставь его себе на память».

Вот и вся история. Тут можно было бы поставить точку. Но фокус в том, что в последующие годы со мной произошло ещё восемь подобных историй, суть которых можно сформулировать следующим образом: мне встречается прекрасная женщина, в которую я влюбляюсь до одурения (и вроде бы вижу взаимность), а потом выясняется, что она – лживая шлюха. Почему-то я влюбляюсь только в шлюх. Печально, но факт.

В марте?

В начале февраля я ехал на троллейбусе по зимней Москве. Было холодно и промозгло. Через стекло проплывал унылый пейзаж городских строений. По краям дороги возвышались горы неубранного снега. В троллейбусе толкалось много народу. Все куда-то ехали. Стоп, а я куда? Силился вспомнить, но не мог. Неужели склероз? Не рановато ли?

Троллейбус остановился, повинуясь голосу водителя: «Остановка Ленинский проспект». Так и не вспомнив, с какой же целью ехал, я вышел. Зачем вышел? А чёрт его знает. Куда идти и зачем? Не ясно. Я машинально двинулся к памятнику космонавту Гагарину. Почему-то вокруг не было ни души. Странно.

На фоне сугроба я узрел одинокую женскую фигурку. Она стояла неподвижно буквально в нескольких метрах от меня, в черной шубке, шапке и сапогах. Её прекрасное лицо было мне совершенно не знакомо, но как будто давно знакомо, то есть я был абсолютно уверен, что никогда раньше с ней не встречался, но в то же время возникло чувство, что мы с ней близки, как родные. На вид этой красотке было около тридцати.

Я неуверенно подошел. Она в упор смотрела на меня, причем, спокойно и невозмутимо. Её темные глаза буквально гипнотизировали, вызывая ощущение чего-то холодного и жаркого одновременно. Я выжидательно замер. Она усмехнулась и тихим грудным голосом сказала: «Привет». Я машинально ответил: «Привет». Она сделала шаг вперёд и уверенно констатировала: «Ну, вот мы и встретились». «А Вы кто?», – спросил я недоумённо. «Не догадываешься?», – вновь усмехнулась она.

Меня смутило, что она обратилась ко мне на «ты». Значит, она меня хорошо знает. Я мучительно стал перебирать в памяти всех женщин, которые когда-либо прошагали через мою жизнь. Почти все они были на неё чем-то похожи, но не более того. Её я не помнил. Значит, всё-таки склероз.

«Дайте, пожалуйста, подсказочку», – ироничным тоном попросил я. «Ты меня никогда не видел. Но я всегда была рядом», – опять усмехнулась она. Я удивился. О чём это она? «О чём это Вы?», – эхом повторил я вслух свою мысль. «Какой ты не сообразительный!», – в очередной раз усмехнулась она. «У меня склероз», – самоиронично отозвался я. «Нет, склероза у тебя пока нет. У тебя сердечные проблемы» – «Вы про сердце или про любовь?» – «Не или, а и» – «Откуда такая информация?» – «Я всё про тебя знаю».

Ну, раз она мне, старшему, тыкает, я тоже буду: «А я про тебя – ничего не знаю. Кто ты?» – «Твоя смерть.» – «Что?!» – «Ничего. Ты спросил. Я ответила. Ты думал, смерть – старуха с косой? Нет, она такая, какую ты сам себе готовил». – «Вообще-то шутка не очень смешная». «Это не шутка. Пойдём со мной», – сказала она и, взяв меня под локоть, бесцеремонно потянула куда-то.

Я с трудом высвободил свою руку из её цепких пальцев. «Глупенький, зачем дергаешься? Всё равно никуда от меня не денешься», – усмехнулась она в который раз. «Это мы ещё посмотрим!», – возразил я, хотя чувствовал, что в её уверенности есть знание. «Дай я тебя поцелую», – вплотную приблизилась она ко мне. Я отшатнулся. И проснулся. Фу, так это был всего лишь сон?! Слава богу.

Я встал с дивана, заправил постель. Потянулся. Отжался тридцать раз. Умылся. Оделся. Подошел к окну. За ледяным узорным стеклом разгоралось солнечное морозное утро. Деревья тихо стояли в золотящемся серебре. Я пошел на кухню и включил чайник. И тут внутри меня раздался голос: «Давай умрём в марте». Это был её голос. Из моего сна она умудрилась перекочевать в реальную жизнь.

Мне стало не по себе, сердце ёкнуло. В марте? Так ведь уже февраль. Значит, мне осталось совсем немного. Жаль. Жизнь – неплохая штука. Я бы ещё пожил. Но раз пора, значит, пора. Не я первый, не я последний. Чем заняться в оставшийся срок? С чего начать? Я начал торопливо перебирать в уме возможные варианты. Но все они казались удивительно мелкими, малозначительными, не важными. Да фиг с ними! Ничего особенного не стану делать. Просто буду жить как жил.

И тут мне пришла спасительная мысль: она объявила, что в марте, но не сказала в каком! Может быть, это случится в марте следующего года или ещё позже. Или вообще через сто лет. И, облегченно вздохнув, я бодренько отправился на работу.

Друг природы

В апреле открыли утиную охоту. Получив путёвку, я торопливо собрался, оделся в пятнистое болотное хаки, обул резиновые сапоги и отправился. Только вышел из дома, как вдруг чувствую: рюкзак странно лёгкий. Всё ли с собой взял? Ружьё, утиные чучела, нож, термос с чаем, еда… Ой! Патроны забыл! Прям как в анекдоте. Посмеялся я над собой, вернулся домой, взял пару пачек патронов 12-го калибра и быстренько потопал на речку.

Прихожу на берег, где кусты и тихая заводь. Снимаю рюкзак. Вдруг – «кря-кря-кря»! Прямо из-под куста, частично скрытого весенним разливом, вылетают две кряквы. Буквально в нескольких шагах. Тьфу-ты ну ты! Пока ружьё расчехлял, собирал и вставлял в ствол патрон, утки улетели на другой берег.

Ладно, не повезло сразу, повезёт потом. Расставив по кромке воды несколько чучел, я спрятался за кустами и стал ждать.

В заводь пожаловал кулик. И давай ходить-вышагивать рядышком. Дразнит. В нём всего-то граммов триста, а важный, как цапля. Не охота мне в него стрелять: шуму будет много, а мяса мало. Да и вообще весной на кулика не охотятся. И слишком уж он близко: стрелять не спортивно. Кроме того, он красивый, изящный, жалко губить птичку. А ещё кулик приятненько свистит. Короче говоря, привёл я сам себе кучу доводов, чтоб его не тронуть. Надоело кулику меня дразнить, упорхнул.

Сижу дальше, жду. Через некоторое время слышу «плюх!». Пригляделся. Бобер! Вылезает из воды и давай охорашиваться. Прилизался, причесался, стал ветки таскать, чтоб запруду строить. На меня – нуль внимания. Работает. Деловой такой, трудоголик, ну, вылитый я. Не, на него у меня рука не поднимется. А всё ж красивая у него шкурка… Нет, не буду её дырявить. Вообще-то мясо бобра съедобно… Это не аргумент. Что мне – мяса не хватает? В магазине куплю. Пускай зверюга живёт. Тем более, весной ему, наверное, с бобрихой кайфово. Зачем же я буду им судьбу ломать? Пусть бобряток плодят на здоровье. Бобер возился долго, а потом уплыл по своим делам.

К полудню резко потеплело. Я разделся и стал на солнышке загорать. Сквозь прищуренные веки любуюсь на золотисто-серебряные водные блики и рыбные всплески. Мальки резвятся, крупная рыба поплюхивает и ходит кругами.

Смотрю: какой-то подлещик близко к берегу пожаловал, на мелководье резвится, всего в нескольких метрах. Пальнуть что ли? Раз уток нет, так хоть рыбы добуду. Зарядил я в ружье малозарядный патрон с мелкой дробью (чтоб подлещика в щепы не разнести), пристроил приклад к плечу, прицелился… Что-то не охота на курок нажимать, уж больно беззащитен подлещик: голова прямо у поверхности видна, спинка из воды торчит, хвостик туда-сюда не спеша болтается. Пусть хоть отплывёт немного. Когда подлещик оказался подальше, я, наконец, пальнул: «б-ьбах!» Рикошетом дробь отскочила от поверхности. А, чёрт! Как же я про физику забыл, про упругое столкновение и угол отражения?! Эх, повезло подлещику.

А уток нигде не видать. Понятно, почему: охоту слишком поздно открыли, все птицы уже давно угнездились, разбились по парам. Летать им нет никакого смысла. Они сейчас сидят в уютных гнёздышках и вдохновенно тр@хаются с утра до вечера. Аж завидно.

А нет, вон – летят! Надо мной, громко гундя, поплыл гусиный клин. Слишком высоко идут, полторы сотни метров, не меньше. Видать, пуганые. Вряд ли удастся сбить. Я зарядил в ружье патрон с картечью, прицелился и бабахнул. Плечо аж заломило с отдачи. Гуси недовольно качнули крылами и, деловито развернувшись, ушли вдаль. Зря стрелял. Надо было в манок подуть, подманить. Может, они бы сели недалеко, ведь тут много укромных заводей и запруд. Получается, я сам же у себя гусей отпугнул.

Окрест постепенно начался болотный концерт. Сначала заквакала одна лягушка, потом вторая, затем ещё несколько, а через минуту начался такой мощный «ква-ква-квак», что хоть уши затыкай. Может, хоть лягушек наловить? А что, во Франции когда-то я ел лягушачьи лапки, очень вкусно. Нет, пожалуй, это будет совсем уж не охота, а хуета. Ой, чё-то меня на мат потянуло. Это от того, что охота нулевая и обедать пора, проголодался.

Положил я ружье рядышком, вытащил из рюкзака еду и термос. Отрезал ножом шмат хлеба, взял в левую руку кружку с горячим чаем, в правую – кусок колбасы (ну, мясо ж пока не добыл!) и только откусил – летят! Два чирка, прямо на меня! Мгновенно выплевываю колбасу, бросаю хлеб и нечаянно опрокидываю на трусы горячий чай. Ой! Ай! Всё равно героически хватаю ружье. Поздно! Парочка успела круто развернуться прямо перед моим носом, буквально в десятке метров, и быстро унеслась. Я с запозданием им вслед торопливо бахнул, но только толку никакого. Вот невезуха! Не могли подождать, пока пообедаю. Или раньше бы прилетели. В пух и перья разгромил бы! Ладно, пускай живут, раз им повезло, а мне нет.

Обед я продолжил кое-как, с ружьем в руке. А вдруг опять появятся? Но никакого «вдруг» не случилось.

Просидел я ещё пару часиков в напрасном ожидании. Скучно стало до зевоты. Решил прогуляться по бережку. Дай, думаю, посмотрю, что рядом делается.

Прошел буквально тридцать шагов – есть! На противоположной стороне заводи плавают две утки, в метре друг от друга. На меня не смотрят, заняты своим весенним флиртом. Парочка держится в тени куста, оперенье трудно разглядеть. Кто – селезень? В крякву весной стрелять нельзя. В кого из двоих пальнуть? Да ещё вода бликует, отраженный солнечный зайчик бьёт прямо в глаз. Приложил я ружьё к плечу. Ни черта не видно, кто из них кто. Тогда я взял и сдуру выстрелил между ними. Мимо! Ну, само собой. Куда прицелился, туда и попал. «Кряк-кряк-дуряк-дуряк!», – рассерженно вскричали утки, улетая.

Плюнул я в сердцах, собрался и побрёл домой восвояси. А пока шел, с удовольствием вспоминал прошедший день. Столько впечатлений! И, что особенно приятно, все остались живы.

Странные послания

Сижу я как-то дома вечером за столом, ужинаю, заодно читаю детективчик и вполуха слушаю теленовости. Теледикторша что-то вещает о звёздах эстрады. А в книге в этот момент я вижу фразу о том, что на небе зажглись звёзды. Вот, думаю, забавное совпадение: там звёзды, тут звёзды.

Насадил я на вилку котлету. Дочитал страницу и перевернул. По телеку начался сюжет об инопланетянах. Диктор воскликнул: «Люди исчезают!». А в книге в этот же миг читаю: «сомнения исчезают». Забавненько: там исчезают, тут исчезают.

Интересно, а какова вероятность таких совпадений? Ничтожно маленькая, примерно одна миллионная (если принять во внимание, что в русском языке есть примерно 1000 самых ходовых слов).

Дочитав очередную страницу и доев котлету, приступаю к следующей странице и к гречке. По телевизору – прогноз погоды. Педерастический метеоролог, суетясь и кокетничая, возвещает, что в Москве завтра утром будет тепло. Брезгливо вернувшись от телека к книге, я с удивлением тут же обнаруживаю фразу: «Утром зазвонил будильник». Утром! Уже третье совпадение! Очень странно.

Отставив тарелку с гречкой, я стал внимательно прислушиваться к словам в телевизоре, сверяя их с текстом книги. В течение получаса я не обнаружил никаких совпадений, кроме предлогов. Фу, слава богу, никакой мистики в природе нет. Со спокойной душой я доел гречку и принялся за компот.

Наевшись, я сонно расслабился и лениво продолжил чтение. Почему-то глаз задержался на слове «возрождаются». Какое-то дурацкое слово, пафосное. И тут слышу из телека: «Традиции возрождаются». Мою сонливость как рукой сняло. Стоп. Или это у меня глюки, или есть закономерность. Совпадения возникают не всегда, а только в те моменты, когда я немного отвлёкся, невнимателен.

Для полной расслабухи я выпил немного водки, закусил огурчиком, прилёг на диван, раскрыл книгу и стал кемарить в полудрёме, краем уха прислушиваясь к телеку. Снова совпадение! Слово – «ночью».

Я продолжил свой мистический эксперимент. Буквально в течение нескольких минут ещё два совпадения – «оставаясь» и «вечными».

Вдруг я осознал, что если расположить все совпавшие слова в том же порядке, в каком они появлялись, то получается нечто осмысленное: «Звёзды исчезают утром и возрождаются ночью, оставаясь вечными». Так это ж афоризм!

Назавтра вечером после работы я опять стал экспериментировать. И получил из книги и телека такое послание: «Если ты переделываешь жизнь, то она переделывает тебя».

Теперь каждый вечер я получаю в подарок какое-нибудь послание, вполне тянущее на мудрый афоризм. Вот только не понимаю – от кого…

Обычная война полов

Многие женщины – как амазонки. Никогда не влюбляются, но ведут активную позиционную войну за будущую мирную семью. Такая женщина всегда выбирает самый перспективный объект, обычно – орденоносного генерала. И делает в его сторону осторожную разведку боем, призывно постреливая глазами и прикрываясь щитом притворства. Убедившись, что орденоносец не слишком труслив, не мочится в траншеях, не ходит в беспорядочные ночные атаки, но почивает на победных лаврах и потерял бдительность, женщина начинает плотную осаду. Наряды, причёска, макияж, парфюм, … – вот её боевой камуфляж. Попка, сиськи, кокетство и танцы – вот её боевое оружие. Если генерал, целеустремленно увлечённый маршированием, легкомысленно не замечает осады, воительница переходит к тактическим маневрам: пытается вызвать в нём огненную любовь через жгучую ревность. Она начинает демонстративно флиртовать с полковниками, лейтенантами, солдатами и даже курсантами. Увы, она не понимает, что доблестный генерал не способен полюбить через ревность. Он человек прямой, без фокусов и лишних извилин. Как только генерал осознаёт, что атакующая женщина использует других мужчин в качестве колючих заграждений или скорострельных пистолетов, он проникается к ним товарищеским сочувствием, а к ней – презрением. Для него честь и боевое братство – превыше всего. Тогда женщина импульсивно идёт в танковый загул и вводит в бой тяжелую артиллерию легкомысленного поведения. Женщину бесит, что тщательно разработанный план не сработал. Все запасные тыловые ухажёры начинают казаться ей доблестными гвардейцами. Женщина временно забывает о первоначальном штабном плане. Особо она уповает на многочисленные конно-моторизованные скаковые рейды. Она пытается ударно вести бои сразу на всех фронтах, даже второстепенных. Но, увы, чувствует, что каждый раз получается не Брусиловский прорыв, а затяжная миномётная перестрелка, с переменным успехом, в опасных топях постельных болот. Ей хочется завоевать не болотные кочки, не трухлявых пней и не рощу дубов, а стратегическую высоту, где можно взять достойные трофеи. В итоге, совершив загогулистый разворот, она, как истребитель-бомбардировщик после ряда неудачных пике и неточных бомбометаний, возвращается в исходную точку дислокации, на главный запасной аэродром. Но генерал, наблюдавший издалека в армейский бинокль за её смелыми пируэтами на любовных фронтах, теперь плотно забаррикадировался в своём железобетонном блиндаже на вершине. Защитник родины не хочет овладевать этой женщиной, поскольку воочию видел её с теми, с кем она самозабвенно спала в грязных окопах. В его воображении всегда будут возникать картинки, на которых она позорно согнулась в раскорячку перед каким-нибудь блудливым прапорщиком или тыловой крысой. Обиженный генерал гордо обнажает шпагу и, размахивая ею, воодушевленно распевает гимн «Вставай, @лда огромная!». И распивает в гордом одиночестве спасительную бутылку водки. И успокаивается. А женщина не успокаивается. Она затевает партизанскую войну. Партизанка сжигает понтонные мосты, взрывает рельсы, грабит продовольственные склады и безжалостно отстреливает зазевавшихся одиночек. Она начинает метать в сторону генерала зажигательные фугасы и гранаты. Генерал получает осколочное ранение в самое уязвимое место. Он мужественно терпит, но, в конце концов, возмущается, возбуждается и, оседлав любимого конька по прозвищу Пегас, идёт в штыковую атаку. Но женщина, ожесточенная мелкими победами, в этот момент мстительно пускает генеральский бронепоезд под откос. Генерал, разогнавшись на скаку, не успевает увернуться и находит гибель под колёсами собственного бронепоезда. И хотя женщина потеряла этого генерала, но выиграла эту войну. А сколько ещё победных боёв впереди! …

Академик

Он был уже доктором наук, завлабом, а я еще только защищал (точнее – перезащищал после прокола в ВАКе) свою кандидатскую. Он был импозантен, обаятелен и успешен в науке и жизни, а я вёл себя глупо и упёрто, никому не нравился и везде терпел неудачи. Он был постарше, держался солидно и умел заставить сотрудников работать на себя. А я надолго застрял в молодых ученых, выглядел не солидно и вкалывал один, без чьей-либо помощи.

Позже, когда я защищал и перезащищал докторскую, он стал уже академиком, мэтром. На семинарах он всегда производил на меня и окружающих самое лучшее впечатление.

Иногда до меня доходила случайная информация о его непорядочности (пронырлив, подлизывается к начальству, зажимает своих сотрудников, присваивая себе их результаты и т. д.), но я считал, что это просто слухи, вызванные завистью.

Для меня стало неприятным сюрпризом то, что он, нахваливая мне мою научную работу, за глаза отзывался о ней, как мне передали пару раз добросердечные коллеги, резко отрицательно. Однако я не захотел в это полностью поверить и решил, что тут какое-то искажение информации вроде «испорченного телефона» или недоразумение, или просто чье-то злословие.

И вот однажды я получил из редакции научного журнала, где была опубликована моя новая статья, отрицательный отзыв на неё, подписанный двумя учеными, один из которых был этот самый академик. Редакция собиралась опубликовать отзыв и просила дать к нему комментарий. Меня поразило, что академик направил отзыв в журнал, не соблаговолив до этого побеседовать со мной. Он мог бы мне позвонить, мы бы подискутировали по теме статьи и, я уверен, многие вопросы снялись бы сами собой.

В отзыве академик делал весьма резкие замечания, причём, многие из них, на мой взгляд, были ошибочны. Я позвонил ему. Он был недоступен, а секретарша через несколько дней сообщила, что академик очень занят и не может уделить мне внимание. Тогда я написал ответ на отзыв и отправил в редакцию. В ответе я буквоедски по пунктам показал, где академик прокололся, а где вообще не понял суть.

Отзыв и ответ были опубликованы в журнале одновременно и вызвали много шума. Большинство профессионалов приняли мою сторону. А академик потом мстил мне везде, где мог – в редакциях журналов, научных фондах и т. д.

В отзыве, аргументируя свои замечания, он сослался в частности, на свою монографию. Я не поленился взять её в библиотеке и с удивлением обнаружил, что эта книга не имеет никакого отношения к теме моей статьи. Более того, монография произвела на меня плохое впечатление. В ней не были решены какие-либо важные биофизические проблемы. Она представляла собой набор бездоказательных спекулятивных допущений и кучу математических формул, повисающих в воздухе. Типичная наукообразная халтура.

Совершил ли академик хоть одно научное открытие? Нет. За что его избрали в академики? За то, что имел ряд статей в рейтинговых журналах (в соавторстве с западными коллегами), подготовил энное количество кандидатов наук и имел личную поддержку в лице нескольких академиков. Причём, его статьи в журналах были типичной ремесленнической работой, когда в гранты вложены кучи денег и авторам нужно изобразить, что деньги потрачены не зря. Ни новых идей, ни новых методов, ни новых открытий. Ничего принципиально нового.

Подобных академиков, пролезших на вершину научного сообщества, не так уж мало. В академики редко попадают по заслугам, чаще – по протекции. Это общеизвестно. Не пора ли упразднить касту неприкасаемых – академиков? Может быть, не так уж были неправы чиновники администрации Президента, когда недавно собирались вообще ликвидировать Академию Наук?

Кукловоды и кукла

(сценарий для театра или мультфильма)

На сцену выходят четыре кукловода (в зале раздаются жидкие аплодисменты). Они в смокингах, котелках и с мешками денег. Один из кукловодов похож на самодовольного жирного американца, второй – на медведеобразного пьяного сибиряка, третий на лысого суетливого еврея, четвертый – на спецагента из «Матрицы». На сцену к ним невидимые помощники выбрасывают какой-то мусор (в зале возникает оживление и шёпот). Кукловоды подбирают его и начинают что-то мастерить. Вскоре тряпичная кукла, размером им по плечи, готова (зал лениво хлопает). Она – мелкий лысовато-блондинистый мужичонка в спортивных штанах, военной пятнистой гимнастерке, лакированных туфлях и тёмных очках. Кукловоды решают всё же снять с куклы очки, а то вид уж больно голливудский. Оказывается, у куклы маленькие серо-голубые глазки, невинные, как у младенца. Лицом мужичок похож на хитрого енота. Нос у него удлинённый, но курносый – уточкой. Кукловоды начинают сыпать деньги ему в карманы (в зале сильное оживление). Кукла благодарно улыбается кукловодам, хлопает ресницами и усердно кланяется публике (публика насмешливо одобряет). Потом кукловоды пристегивают к рукам и ногам куклы веревочки и начинают за них тянуть. Мужичок двигается в нужные стороны, сначала неуклюже и рывками, но вскоре начинает ходить величественно и самоуверенно (зал одобрительно аплодирует). Кукловоды сильно тянут за веревки, причём, каждый начинает тянуть в свою сторону Руки и ноги куклы напрягаются и на них обозначаются бугристые мышцы, которые при дергании веревок крепчают и надуваются. Мужичок становится плечистым и мускулистым, похожим на супермена и бэтмена. За спиной у него сами собой вырастают крылья (зал весело шумит, слышны крики «браво!» и «крутяк!»). Кукловоды испуганно нервно дергают за верёвки, чтобы заставить куклу повиноваться, но она уже вышла из подчинения. Кукла обрывает веревки и начинает грозно летать над кукловодами (зал восторженно шумит и громко хлопает). Сибиряк в панике убегает (зал смеется). Кукла-бэтмен пикирует на лысого и убивает (зал ахнул). Американец и спецагент падают на колени (бурные аплодисменты). Кукла отбирает у спецагента темные очки и надевает себе. Она бьёт американца мешком денег по башке. Кукловоды по её приказу становятся на четвереньки. Кукла надевает на них ошейники, прикрепляет золотые цепи и начинает водить кукловодов по сцене на потеху публики (бурные продолжительные несмолкаемые аплодисменты, переходящие в овации). Занавес.

Виртуальная демократия

Когда В. В. П. объявил о создании Народного фронта, я сразу же откликнулся одноименным ехидным стишком.

А когда позже в Москве начались протестные митинги на Болотной площади, я сделал из стишка крутую песенку и выложил на You Tube. В первый день было 50 просмотров, во второй – 550, в третий – 8300. Я уже предвкушал, что на четвертый будет сотня тысяч. Ничего подобного, всего 8400. И все следующие дни прибавлялось не более чем по полсотни просмотров. Как будто модераторы поставили блок. В этом предположении я утвердился к январю 2014 года: набралось всего 11 000 просмотров.

Интересно, что при введении на You Tube в поисковике слов «народный фронт» на первых местах вылезает куча роликов об активистах путинского Народный фронта, хотя там число просмотров гораздо меньше, чем у моей песенки. Свою песенку я там вообще не нашел (если она и есть, то где-то в самом конце списка).

А на днях у нас в стране вообще такой закон принят: блокировать (даже без предупреждения!) все сетевые ресурсы, которые покажутся модератору сомнительными. То есть сидит за компьютером какой-нибудь пацан и решает: что можно и чего нельзя. И блокирует всё, что хочет. Кстати, тут возникает крутой бизнес: заблокировал, содрал с заблокированного бабло, восстановил, потом снова заблокировал…

Вот такая у нас в стране виртуальная демократия…

Кстати, о просмотрах. Некоторые ролики на You Tube якобы набрали миллионы просмотров. Это враки. Просто работают платные программы, которые беспрерывно кликают на ролик, раскручивая его в миллионеры.

Магнитофонная запись

Когда мне исполнилось 6 лет, родители сделали магнитофонную запись, где мы с 4-летним братишкой читаем стихи. Встав на шаткий деревянный стул и набрав в лёгкие побольше воздуха, я продекламировал наизусть «Бородино» Лермонтова. Некоторые слова (кивер, лафет, бивак, булат и др.) были мне не понятны, так как при заучивании я постеснялся спросить родителей, что они означают. Я произносил текст поэмы пафосно, с чувством. Родители умиленно улыбались и восхищенно смотрели мне в рот. Я был неизмеримо горд собой и чувствовал себя настоящим артистом. Закончив стих, я торжественно поклонился, но не удержался на пошатнувшемся стуле и свалился, под общий испуганный смех. Падение обошлось без травматизма, но моё настроение стало менее радужным. Когда все успокоились, мой 4-летний братишка исполнил шедевр Агнии Барто «Наша Таня громко…». Забыв продолжение стиха, он трижды повторил: «плачет, плачет, плачет», а родители шепотом подсказали дельнейшее: «Уронила в речку мячик». «Мячик… мячик… мячик…», – неуверенно повторил братишка, забыв следующую строчку. «Тише, Танечка», – прошептала мать. Братишка, не расслышав, задумался, готовый зареветь. «Не плачь», – продолжил отец. И вместе с братишкой они втроём радостным хором закончили гениальную строку: «Не утонет в речке мяч!». После этого мать вручила нам по огромной конфете. Мы стали разворачивать обёртки, а отец в шутку спросил: «А нам с мамой дадите?» «Я дам!», – мгновенно отреагировал братишка. «И я дам», – с запинкой, чуть помедлив, согласился я.

Прошло 10 лет. Послушав эту кассету в юности, я испытал стыд. Какой же я был наивный идиот! Да ещё жлоб. Пожалеть конфетку для обожаемых родителей! Уши у меня запылали. Мне было стыдно и за пафосность, и за бездумное произнесение непонятных слов, и за гордость, и за падение со стула, и особенно – за жадность.

Прошло сколько-то лет. К зрелому возрасту я полностью истребил в себе пафосность и гордость (а также почти искоренил жадность). И когда мне случайно попалась эта старая кассета, я прослушал запись подыхая от смеха. Мне было смешно до колик в животе. Буквально всякое слово, произнесенное мной, братом и родителями, вызывало во мне гомерические судороги веселья.

Прошло ещё много лет. Кассета давно где-то затерялась. Но почему-то вдруг вспомнилась. Я восстановил в уме каждое слово, прочувствовал каждую интонацию. Мысленно прокрутив запись, я испытал невыносимую тоску, безмерную печаль и убийственное одиночество. Ведь из всей той нашей семьи только я пока ещё жив…

Четверг

У большинства людей неделя начинается в понедельник – в день выхода на работу после выходных. Хотя бывают исключения. Например, один мой знакомый алкаш отсчитывает недели по пятницам: с утра он предвкушает, вечером употребляет, а в выходные злоупотребляет. Каждый рабочий день он трепетно ждёт пятницы. Другой мой знакомый ведёт отсчёт с субботы. Будучи по папе евреем, он ни в грош не ставит мамину украинскую кровь, принял иудаизм, поэтому свято чтит Тору и субботу. Третий мой знакомый считает недели по воскресеньям. Он православный, причём, истинно верующий. По воскресеньям он ходит на службу в церковь, как на праздник, и при возвращении весь сияет.

Казалось бы, как трудоголик, атеист и не алкаш, я должен был бы отсчитывать недели с понедельника. Ведь не зря же я родился именно в понедельник. И в школу пошел в понедельник. И в ВУЗ поступил в понедельник. И закончил ВУЗ в понедельник. И кандидатскую защитил в понедельник, и докторскую. Но нет, я отсчитываю недели не с понедельника. И не со вторника. Хотя во вторник я женился, стал папой и развёлся. И не со среды. Хотя в среду я сочинил первый стих, издал первую книгу, выступил с первым концертом и т. д.

Короче, я зациклился на четвергах. Почему? Сам толком не пойму. По четвергам я, как обычно, иду утром на работу, а вечером смотрю телек или читаю книгу или делаю что-нибудь нужное или не очень нужное. Четверг вроде бы ничем не отличается от других дней. Ну, разве что только в этот день я покупаю газету «Пущинская среда», которая почему-то появляется в продаже не в среду. Газета – единственное, что как-то регулярно отличает мой четверг от других дней. Четверг это мой «день сурка». Когда наступает четверг, я удивляюсь: как быстро промелькнула неделя! Недели летят буквально со свистом. И всё – из-за того, что быстро сменяются четверги. Проклятые четверги! Из-за них мгновенно проходят месяцы и уплывают в лету годы. Если бы не было четвергов, моя жизнь не казалась бы такой короткой. Была б моя воля, я бы издал Указ об отмене четвергов.

Счастливый парус легкомыслия

Приехала однажды ко мне из Москвы по короткому делу одна незнакомая барышня и заняла собой весь день. Мы познакомились, и у нас синхронно снесло крышу.

Она радостно ухватила меня под локоть и потащила за собой. Я стал её гидом на экскурсии по Пущино. Она смотрела на городские достопримечательности, а я – на её фигуристые достопримечательности. Глаз не оторвать! В женщине всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и фигурка и темперамент.

Вдвоём мы за пол дня облазили весь городок, включая заброшенную графскую усадьбу. Она по мобильнику отменила все намеченные в Москве встречи и осталась на вечер.

Дома я спел ей несколько своих весёлых песенок под гитару. Она смеялась до икоты и громко хлопала в ладоши. Она была совершенно счастлива. А я не верил своему счастью. Потом мы сели за стол, выпили, закусили и т. д. Короче говоря, ночь мы провели не скучно…

Утром она уехала в Москву сдавать сессию, процитировав мне при расставании фразу Экзюпери: «Мы всегда в ответе за тех, кого приручили». А я в шутку перефразировал: «Мы всегда в ответе за тех, кто нас приручил».

Пару дней мы перезванивались. В это время она сосредоточенно собирала вещи для отдыха на Красном Море. Перед отлётом она через мобильник радостно консультировалась со мной, какие шмотки класть в чемодан, а какие нет. Она полчаса перечисляла кучу нарядов (брюки белые, блузка розовая, шорты желтые, юбка в клеточку, купальник бикини и т. д.), а я иронично комментировал, например, советуя положить ещё утюг и лыжи. Она так хохотала, что мой мобильник аж завибрировал. Своими шутками я чуть не довёл её до смехооргазма. Она заливисто подхрюкивала от удовольствия. Наверное, она была в этом момент самая счастливая женщина на свете.

Но вот она улетела на две недели. И не позвонила ни разу. По-видимому, закадрила на пляже кучу мужиков. А я ведь гордый, я тоже не позвонил, хотя втюрился. Чтобы растюриться я подумал: если она со мной оказалась столь доступной и ненадёжной, значит, она вообще как одесская шаланда – причаливает на ночь к любой удобной пристани. Попутного ей ветра в счастливый парус легкомыслия!

Счастливый голландец

Однажды я был в научной командировке в Голландии. Моя дешевенькая съёмная квартирка находилась по случайности рядом с «Розовой» улицей. Когда темнело, эта улица была буквально забита потоком медленно-медленно ползущих автомобилей, из которых добропорядочные голландцы рассматривали живой товар, выставленный в витринах. Когда какая-нибудь проститутка сильно нравилась, водитель отгонял машину к стоянке, подходил к витрине и начинал деловито с помощью жестов торговаться о сумме. Было противно на это смотреть. Я даже подумал, что хорошо, что в нашей стране пока нет такого позора и что будь я президентом Голландии, вмиг бы прикрыл все бордели.

И вот однажды, идя с работы, я на перекрёстке увидел в свете фонарей спешащего старика с огромным букетом цветов. Старичок весь сиял. Лысина тоже сияла. А его счастливой улыбке мог бы позавидовать Голливуд. Старичок был одет в светлый модный костюм и правой рукой опирался на трость. Держа тюльпаны в вытянутой левой руке, он резво свернул с перекрёстка на «Розовую» улицу. Не было сомнений, что он торопится к какой-то жрице любви, покорившей его сердце.

Я вдруг осознал, что он идёт не трах@ться, он идёт к любимой женщине. И я подумал, что может быть, старичок вытащит её из грязи. Вряд ли она ответит ему на его чувство взаимностью. Но ведь он счастлив, он любит. А это уже немало. И я решил, что вообще-то, наверное, не так уж плохо, что на свете всё-таки есть «Розовые» улицы.

Счастливые учёные

Шагаю я как-то раз по институтскому коридору, а навстречу идёт одна молодая сотрудница, и вид у неё совершенно убитый. Когда мы поравнялись, я углядел жуткие тёмные круги под усталыми глазами. Лицо бледное, даже с каким-то зеленоватым оттенком. Вся красота куда-то исчезла. А ведь женщина всегда выглядела чрезвычайно красивой, причём, даже без макияжа. Яркие черты, филигранный рисунок бровей, носа и губ – всё стёрлось, стало бесформенным и блеклым. Я ужаснулся этой перемене. Наверное, с женщиной случилось что-то очень плохое. Мне стало пронзительно жаль её. Она добрый хороший человечек. Но не буду же я выспрашивать, лезть в душу, давить на мозоль… Поздоровался и прошел мимо.

И тут же встречается мне один знакомый, тоже научный сотрудник. Изрядно пожилой и морщинистый, но спортивный, крепенький. На физиономии сияет румянец. Улыбка до ушей. Глаза искрятся радостью. Таким безмерно счастливым и довольным я его никогда не видел: ни когда он про свои научные открытия вещал, ни когда грант получал, ни когда вино на радостях пил. Мне вдруг подумалось, что у него вид влюблённого. Я поздоровался с ним, но спрашивать ни о чём не стал (не имею привычки соваться к людям из любопытства).

И вдруг меня как громом оглушила догадка: он её уломал! Дело в том, что он уже давно ухаживал за той женщиной. А когда она развелась с мужем и ушла в загулы, он активизировался, понимая, что появился шанс. Он так ловко расставил сети дружеского внимания, сочувствия и помощи, что она попалась.

С обидой за неё я возмущенно подумал: он – старый, мелкий, лысый, кривоногий, жадноватый и не отягощен чрезмерным интеллектом. Как можно было красавице лечь под такого?! Позволить похотливому старому козлу так себя замучить! Какая же она покорная овца!

Но вот на следующий день иду я утром по институтскому коридору, а навстречу – та женщина; улыбается, довольная и счастливая. Я порадовался за неё и с удивлением подумал про него: «Значит, не совсем уж он козёл». Я тут же вспомнил его положительные качества: трудолюбив, доброжелателен, позитивен, не завистлив. Вполне годится для неё в качестве научного руководителя.

Счастливая семья

Часто ли в своей жизни человек бывает счастлив? В детстве это случается много раз, а с годами редко. Мне удалось припомнить всего несколько случаев, когда я видел по настоящему счастливых людей. Не просто радостных, а именно счастливых. Вот один из таких случаев.

Как-то я ехал в московском метро. В полупустой вагон ввалилось семейство: муж с женой и пятеро русоголовых детишек от 3 до 10 лет. Они шумно и весело плюхнулись на сиденье. Скорее всего, они были приезжие, из какой-нибудь Рязани или Тулы, т. к. смотрелись небогато, одеты почти бедно. У всех были обалденно счастливые лица. Муж смотрел на свою кареглазую жену восхищенно, она на своего голубоглазого мужа – восторженно, оба на детей – умилённо, дети на них – радостно.

Родители были немножко навеселе. От них пахло хмелем и счастьем. Они ласково прислонились друг к другу. Жена положила голову мужу на плечо и задремала. Муж долго клевал носом, крепился, но вскоре тоже отключился. Дети, облепившие их со всех сторон, сразу перестали шуметь.

Заснувшая мать уронила большую сумку с покупками; старший поднял и стал держать сам.

Через несколько остановок старшая девочка деликатно потрогала отца за рукав: «Пап, нам выходить». И семейство дружно вывалилось из вагона, оставив у меня на душе приятное теплое воспоминание о том, что ещё остались в нашей стране редкие счастливые семьи, не затронутые склоками, меркантильностью и равнодушием.

Чем мыть посуду?

Чем мыть посуду? Казалось бы, праздный вопрос. Магазины завалены разнообразными моющими средствами. Реклама в СМИ давно убедила покупателей, что эти средства супер-эффективны для мытья посуды и при этом абсолютно безопасны для здоровья человека. Соответствует ли это действительности?

Несколько лет назад мной и сотрудниками лаборатории ИБК РАН было обнаружено, что добавление к митохондриям (выделенным из печени крысы) ничтожно малых количеств (всего 0,001 %) таких моющих средств как «Комет» и «Фэйри» приводит к вываливанию флавинмононуклеотида из НАДН-дегидрогеназы митохондриальной дыхательной цепи, что ведёт к блокировке дыхания (статья была опубликована в журнале «Биофизика»). Повреждение дыхательной цепи связано с наличием в моющих средствах поверхностно-активных и агрессивных соединений, особенно – детергентов. Оказалось, что указанные средства по отношению к митохондриям и клеткам в десятки раз агрессивней, чем такой известный лабораторный детергент как додецилсульфат натрия.

Поскольку при мытье посуды моющие вещества сорбируются на поверхности и не смываются полностью даже при многократной промывке, оставаясь в виде тонкого слоя, то возникает угроза их попадания в пищу. В организме человека следовые количества этих веществ могут вызвать в митохондриях (и вообще в клетках) примерно то же самое что и в случае митохондрий крысы. Детергенты разрушают гематоэнцефалический барьер, поэтому легко проникают в мозг. Там они повреждают митохондрии, что с годами ведёт к нейропатиям, в частности – к паркинсонизму.

Я проинформировал российских представителей фирм «Комет» и «Фэйри» о проведенных опытах и своих опасениях. В ответ я получил заверения о том, что все необходимые тесты будут проведены и что мне сообщат о результатах. Прошло четыре года. Ни ответа, ни привета.

В связи с этим я призываю всех потребителей, кому не безразлично собственное здоровье, относиться к подобным средствам чрезвычайно осторожно. Необходимо пользоваться при мытье посуды резиновыми перчатками, а смыв с поверхности посуды проводить горячей водой, многократно и тщательно. И вообще вместо «Комет», «Фэйри» и прочих опасных детергентных моющих средств лучше использовать «Пемолюкс» (в 10 раз менее опасен) или просто пищевую соду (абсолютно безопасна).

Мудрый целитель

Живёт в нашем городке один пожилой инженер по имени Анис, кажется, родом из Башкирии. Он всегда доброжелательный и весёлый, даже если трезвый. Любит выпить, но знает меру. И вот как-то раз мы с ним что-то отмечали, обмывая, и я обмолвился, что одна знакомая старушка никак не может найти эффективное лекарство от давления. Она обошла всех врачей местной поликлиники, сдала массу анализов, накупила на пенсионные сбережения кучу лекарств, а толку никакого. «Я ей помогу», – заявил Анис. И действительно, буквально через месяц эта бабулька, ранее едва стоявшая на ногах, стала бегать по городку, как молодуха, радостная и счастливая. Какие средства порекомендовал ей Анис, я не знал, но они явно помогли, причём кардинально. Потом Анис помог одному 80-летнему ветерану побороть сердечную аритмию. Я сильно зауважал Аниса и стал советовать всем знакомым обращаться с болячками прямо к нему. Прошел год. Анис вылечил уже много людей. И вот как-то раз, когда мы снова что-то отмечали и обмывали, я поинтересовался, какие же волшебные лекарства он рекомендовал больным. «Самые дешевые, самые простые», – заговорщески шепотом сообщил он мне. Я удивился: «Но почему эти простые лекарства помогли, а дорогие, назначенные ранее врачами не помогали?» Анис многозначительно улыбнулся и сказал: «Ладно, так и быть, открою тебе секрет. Я им говорил, что испытал все лекарства на себе и что их надо запивать стаканом виноградного вина. Поскольку я сам бодрый и здоровый, то мне все верят. Вера – самое эффективное лекарство. А вино позволяет человеку расслабиться и отвлечься от своих болячек».

Печальная российская статистика

Официальные и полуофициальные данные российской статистики таковы (взяты мной из разных источников Интернета и усреднёны): Население – 147 млн. чел. (средняя зарплата по стране – 27 тыс. руб.) в том числе (в порядке убывания): Пенсионеры – 40 млн. (средняя пенсия – 8 тыс. руб.). Алкаши – 20 млн. Наркоманы – 8 млн. Студенты – 6,3 млн. (в 2015 году станет на 1 млн. меньше). Силовики – 4,6 млн. Бомжи – 4 млн. Безработные – 4 млн. Чиновники – 1,6 млн. Армия – 1,2 млн. Полиция – 1,1 млн. (Россия – одна из лидеров по числу убийств – 25 тыс. в год, хотя полицейских – больше, чем где-либо). Охранники – 1 млн. Беспризорники – 1 млн. Заключенные – 0,6 млн. Проститутки – 0,5 млн. Ученые – 0,37 млн. (в 2000 году было 0,43 млн.). Миллиардеры – 110 человек (заграбастали себе треть всех российских богатств). Вам нравится жить в такой стране?

Миниатюры

Афоризмы и парафразы

Патриотизм в мирное время – повод к войне.

Научно-технический прогресс вскоре сделает роботов людьми, а людей – роботами.

Человек во Вселенной – пылинка, но без этой пылинки о Вселенной никто бы не знал.

Любовь – источник удовольствий, трансформирующихся в проблемы.

Прежде чем доказывать теорему, докажи таблицу умножения.

Обычно публика сначала освистывает, затем привыкает, потом рукоплещет.