Нож Туми Ангелов Геннадий

Глава 1

Сквозь узкие щели в старенькой оконной раме доносились с улицы протяжные завывания порывистого ветра. Постоялец одиночной камеры прислушивался к странным звукам, стараясь уловить человеческие голоса. Их не было. Он смотрел на кованую решётку в маленьком окне, понимая всю нелепость теперешнего положения. Сырые стены одиночной камеры давили на пленника суровым молчанием, и затхлый запах тюремной параши раздражал и без того оголённые нервы. Тонкая ткань рабочего костюма, в которую его переодели, прежде чем оставить в СУСе[1] на полгода, не грела. Белого колотила неприятная дрожь от холода и одним спасением от него были отжимания от пола, либо же приседания, от которых мышцы от непривычных нагрузок наливались свинцом. Меряя шагами камеру, узник старался, чтобы подошва кирзовых ботинок не разбудила спящих в коридоре вертухаев. Осторожно, словно дикий камышовый кот, крадущийся по зимнему лесу за своей добычей, Белый ходил от окна к двери и обратно. Усаживаясь на узкие «лыжи» шконки, чтобы перевести дыхание, Белый искоса глядел на окно. Потирая правой рукой затёкшую шею, сплюнул на пол и достал из тайника смятую пачку сигарет «Прима».

«Ну, суки, даже ватник не пропустили», – думал он, вспоминая наглую рожу «хозяина» колонии Лаптева, когда тот лично пришёл упаковать Белого. Сам проверял вещи и не брезговал копошиться в карманах и прощупывать каждый шов старенького, застиранного костюма. Даже самые клятые вертухаи, и те не всегда проводили так тщательно обыск. Им «в западло» было рыться в вещах, и гонять бельевых вшей. Бывали случаи, когда после таких обысков менты приносили вшей домой, награждая жену и детей неприятным сюрпризом. Лаптев наоборот получал удовольствие от этой работы, и пыхтел как пролетарский паровоз времён семнадцатого года. Толстая, мясистая шея Лаптева была красной, и длинные руки, казались нелепой добавкой к плотному маленькому телу. С лицом, как у бульдога, такими же налитыми кровью глазами, впивавшимися намертво в жертву, и вечно плюющий слюнями во время разговора Лаптев был типичный представитель новой власти, для которых смешать человека с лагерной пылью было в порядке вещей. Замысел хозяина колонии был прост, он хотел, чтобы на заключённого повеяло сталинской, леденящей душу жестокостью, от которой человека легко и просто можно поломать, как спичку, заставить харкать кровью, ползать на коленях и лизать подошвы ботинок, уничтожить как личность, и с особым цинизмом и наслаждением топтать, и упиваться лёгкой победой. Весь офицерский состав колонии наблюдал за Лаптевым, выстроившись в ровную шеренгу. Три прапорщика, с дубинками в руках, прохаживались по маленькому дворику СУСа, равнодушно взирая на очередную блажь «хозяина». Когда тот закончил и вытер грязным носовым платком шею, офицеры вытянулись «по струнке» как по команде, внимательно наблюдая за тем, что же будет дальше.

Заключённый стоял в гордом одиночестве возле металлической двери в СУС. Казалось, что он совсем не отягощён предстоящим наказанием. Упираясь плечом в дверь, Белый смотрел на караваны серых туч, плывущих по небу. В его голубых глазах не было даже намёка на страх. Поведение заключённого вывело из себя Лаптева, он вырвал из рук прапорщика резиновую дубинку и нанёс Белому резкий удар в живот, от которого Белый едва не рухнул на землю.

– Не хорошо так, гражданин начальник, исподтишка бить заключённого, – почти шёпотом сказал Белый, согнувшись от боли в три погибели.

– Ты что, мразь воровская, учить меня вздумал?

Лаптев занёс дубинку над головой Белого. Ещё несколько секунд, и он бы проломил голову осуждённому. Спас ситуацию прапорщик Мамонов, он успел перехватить руку Лаптева, и тем самым сохранил жизнь Белому.

– Успокойтесь товарищ полковник. Возьмите себя в руки.

Голос Мамонова строгий и в тоже время раскатистый, как удар грома, отрезвил Лаптева. Тот посмотрел на своего подчинённого мутными, бульдожьими глазами и опустил дубинку.

– Забери, – после секундной паузы сказал Лаптев и ткнул дубинку в руки Мамонову. Собравшись с духом, Лаптев приблизился к Белому и взял его за горло.

– Ты знаешь, Белый, по какой причине оказался на полгода в СУСе?

Белый кивнул и сжал кулаки. В гнетущей тишине послышался едва заметный хруст костяшек пальцев. Ещё бы чуть – чуть и он бы обрушил кулаки на голову Лаптева, однако сдержался и не выказывал накатившей волны гнева.

– У нас здесь нет воров, и не будет, во всяком случае до тех пор, пока я начальник этого учреждения. Уяснил? Если ты не будешь нарушать режим содержания и не станешь добавлять мне хлопот, вполне возможно, что я через полгодика выпущу тебя в лагерь. Срок твой всего три года, и мне не составит труда, держать вплоть до звонка тебя здесь. Прокурор с лёгкостью подпишет бумаги, и ты останешься сидеть под замком. Это для тебя хороший вариант, поверь мне на слово.

– Плохой какой? – спросил Белый, улыбаясь краешками губ так, чтобы не заметил Лаптев.

– Плохой, плохой, – усмехнулся Лаптев, и показал рукой на северо – восток. – Знаешь, что там находится? Далеко, правда, но это не беда. Там отменное место для неисправимых супчиков, которым кажется, что их нельзя раздавить. Ваше воровское племя для страны всего лишь маленький прыщик, нарыв. И стоит надавить на него как следует, он тут же лопнет и гной вытечет наружу.

– «Чёрный дельфин»[2], если я правильно понял?

– Конечно, – с нескрываемой радостью в голосе выпалил Лаптев и потёр мясистые, пухлые руки. – Открою тебе не большой секрет, у меня есть указание из Москвы по поводу тебя. Рассказать какое? Не догадываешься?

– Не – а, откуда мне знать?

Белый пожал в недоумении плечами и задержал дыхание. Он уже понимал, к чему клонит этот жирный боров.

– В стране идёт жёсткая борьба с преступностью, и таким как ты не место в нашем обществе. Мне дали указание, в случае если осуждённый не завязывает с преступным прошлым, выписывать ему бесплатную путёвку в «Чёрный дельфин». В знак, так сказать, особого расположения органов МВД, и прочих государственных структур России. А ты, как всем давно известно, не тот человек, который станет на путь исправления, так что готовься. Я лично отвезу тебя туда, и с превеликим удовольствием отдам на растерзание. Рассказывать не нужно, что из себя представляет «Чёрный дельфин»? Думай Белый сам, хотя это пустой номер. Лично я не верю таким как ты, и сам бы лично ставил к стенке и расстреливал. Помнишь из истории, как после войны расправлялись с криминалом? Не церемонились. А сейчас… И то вам и это, и всё равно продолжаете грабить народ. Тьфу, сволота.

Лаптев плюнул на землю и тщательно растёр плевок туфлями.

– В камеру его! И глаз не спускать, – рявкнул он, развернулся и отправился восвояси. За ним, словно стадо овец, потянулись вереницей офицеры, некоторые бросали жалостливые взгляды в сторону приговорённого начальником колонии осуждённого.

Глава 2

Девушка с сумочкой в руках, модных джинсах, шла по пустынной дороге. Слёзы заливали её лицо, и чёрная тушь оставляла на щёчках ровные полоски. Её каблуки стучали в такт начинавшему лить осеннему дождю. Он барабанил по желтеющим листьям, и грозился превратиться в град. Дорога вела в город и Лена, так звали девушку, беспечно шла к себе домой. Обернувшись назад, она увидела, как исчез за поворотом особняк Белого. В нём она жила с владельцем не один месяц. И любила… Звёзды проглядывали сквозь чёрные облака, и Лена смотрела на небо, стараясь найти ответы на вопросы, мучавшие её уже не один день. «Ну почему я такая несчастная, – твердила она и растирала тушь по щёкам. – Говорила мама, и отец предупреждал, чтобы я не связывалась с Сашкой, и на тебе, не послушалась».

– Дура! Дура! Дура! – закричала несколько раз она и топнула каблуком об асфальт. Что теперь делать? Мы же с ним не расписались… И хорошо, что не расписались, так бы ты Ленка и осталась женой зэка. Позор, какой позор…

Показались первые дома, и Лена прибавила шаг. Нахлынувшая внезапно волна страха, заставила девушку с ужасом оглядываться по сторонам. Раньше она никогда не гуляла так поздно, и даже не представляла насколько это страшно, оказаться абсолютно беззащитной глухой ночью. Дождь усиливался, и Лена решила перейти на бег. Стук металлических набоек троекратным эхом отражался от высоких домов. Люди уже отдыхали, и в редких квартирах горел свет. «Как страшно, как страшно», – твердила она, машинально втягивая голову в плечи. Ей начинало казаться, что сотни глаз наблюдают за ней из – за холодных и мрачных окон и подъездов. Высокие тени многоэтажек вставали, словно исполинские морские чудовища, готовые проглотить каждого, кто встанет у них на пути. Едва не поскользнувшись и не свалившись в канаву из – за арбузной корки, Лена перешла на бег. На ходу снимая туфельки, она побежала с такой скоростью, что смогла бы выиграть олимпиаду по бегу среди юниоров. «Эх, увидел бы меня сейчас школьный физрук, наверняка бы поставил высший бал в аттестате», – думала она, прижимая к груди, как можно сильнее, туфли и сумочку. Ветер усиливался и хлестал безжалостно по лицу. Ей казалось, что кто – то сверлит ей взглядом спину, и от навязчивых мыслей становилось ещё страшней. До дома оставалась пара кварталов, но страх разжигал, словно ветер костёр хрупкое воображение девушки. Волосы поднялись дыбом, сердце переместилось в пятки, и не собиралось оттуда выходить. И тут она заметила хрупкую тень на другой стороне улицы. Это был мужчина, в одиночестве куривший на остановке. Вокруг больше никого не было. Лена интуитивно прижалась к первому попавшемуся дереву и притаилась. «Хоть бы он меня не заметил, хоть бы не заметил…», – думала она, вытирая мокрое лицо. Ей почему – то почудилось, что этот мужчина ждёт именно её, и никого другого. Она осторожно выглянула из – за своего временного укрытия и с ужасом обнаружила, что он направляется в её сторону. Лена в ту же секунду перестала дышать. Она вжалась всем телом в дерево и длинные ноготки, пронзили толстую кору. И тут случилось то, что меньше всего ожидала несчастная девушка. Её левая босая нога поскользнулась, и она шлёпнулась в огромную лужу, при этом падая, ещё умудрилась залить водой незнакомца. Усевшись посередине лужи, она зарыдала, надеясь, что её рёв сумеет привлечь внимание других прохожих. Однако никого не интересовала одинокая девушка, сидевшая в широком и грязном болоте. Мужчина прошёл мимо, и даже не удосужился помочь. Это разозлило Лену ещё больше, и она, поднимаясь, послала порцию воды ногой в спину равнодушного человека. К сожалению Лены, а может быть к счастью, вода не попала на уходящего в глухую ночь прохожего. От обиды Лена заревела белугой, и поплелась домой. Промокшая до нитки, обессиленная, она вошла в подъезд, и шлёпая босыми ногами по цементу, поднялась на второй этаж. Нажимая на звонок, Лена не заметила, как дверь открылась и на пороге показалось заспанное лицо матери. Оно перекосилось от ужаса, когда увидела, что из – себя представляет собственная дочь. Лена не снимала пальца со звонка до тех пор, пока не проснулся отец. Он суровым взглядом посмотрел на Лену. Извинившись перед соседями за свою непутёвую дочь, которая в час ночи переполошила весь дом, затянул Лену в квартиру и закрыл дверь на замок. Усадив дочь на стул, отец побежал на кухню за стаканом воды. Мать в слезах вытирала дочери лицо полотенцем и гладила по мокрым волосам. Лена тупо молчала, и абсолютно безжизненно смотрела в одну точку на стене.

– Выпей доченька, – сказал отец и протянул стакан с водой.

Безжизненными пальцами Лена взяла стакан с водой, и жадными глотками выпила до дна. Едва не захлебнувшись, она закашлялась, и слёзы брызнули у неё из глаз.

– Сашу посадили, – слабым голосом промолвила она и уткнулась как маленькая девочка лицом в живот матери.

– Говорил я тебе, говорил не один раз, не связывайся ты с ним. Вот видишь, как всё сложилось. Кто родителей не слушает, тот всю жизнь страдает, – сказал гневным басом отец и ушёл на кухню. Там послышался звон посуды, и в квартире запахло водкой. Лена от слов отца ещё больше зарыдала, обнимая мать не могла успокоиться.

– Помолчи, дурак старый, набросился на девочку прямо с порога. Не спросил, как и что, и давай обижать. Включи колонку и набери в ванну горячей воды. Ты видишь, что она вся дрожит. Не дай Бог ещё заболеет.

Тело Лены сотрясала мелкая дрожь, она перестала плакать, и смотрела на мать большими, словно у куклы Барби, печальными глазами. В ванной зашумела вода, и мать побежала за свежим и чистым бельём. Пока она ходила Лена сняла мокрую футболку и бросила её на пол ванной. Отец тем временем успел закипятить воды и заварил чай.

– Выпей доченька и не сердись на меня, – сказал он ласковым тоном. – Сейчас согреешься, мамка тебе кроватку застелет, и ляжешь спать. Утром проснёшься, и всё плохое останется позади. Правильно сделала, что пришла домой, мать вон места себе не находила последнее время, как чувствовала, что случится беда. Так же мать? – крикнул громко отец.

– Так, так, – мне вон и сон плохой приснился, я отцу рассказывала. И на тебе, сон оказался в руку. Вот бельё тебе чистое, я дверь прикрою, а ты не торопись, полежи пол часика, согрейся. Я налила настойку календулы, она хорошо успокаивает нервы.

Мать поцеловала Лену в лоб и закрыла дверь. На цыпочках направилась в зал и потянула мужа за собой.

– Вот чувствовало сердце материнское, что случится беда. А парень не плохой, что же произошло?

Они вдвоём сидели на стареньком диване обнявшись. Сорок лет брака, и в горе и в радости. Людмила Ивановна склонила голову на плечо мужа и гладила рукой по груди. Пётр Николаевич тяжело вздыхал и вспоминал счастливые времена Союза.

– Ты постелила дочери?

– Конечно, не волнуйся. Зря ты с порога на неё набросился. Нельзя так. Всякое в жизни бывает. Тем более что любила она его, я точно знаю, и расписаться они планировали, и поехать заграницу отдохнуть.

Пётр Николаевич включил телевизор и принялся смотреть повтор футбольного матча. «Зенит» играл со «Спартаком», матч был интересным и захватывающим. Жена задремала у него на плече, и спохватилась только через час, когда уже футбол закончился и на экране телевизора мерцала заставка и писклявый звук пронизывал, как бормашина у зубного врача.

– Петя, Петя, проснись, толкала она в бок мужа, пытаясь разбудить. – Лена спит, или нет? Сколько времени?

Она бросилась к ванной, и принялась колотить в дверь. Пётр Николаевич выскочил с перепуганными глазами из зала.

– В комнате никого нет, постель не разложена…

– Ломай дверь, в ванной она, уснула, – спохватилась мать и закрыла рукой лицо. – Ломай, ломай, Петенька, – умоляла она дрожащим голосом супруга.

Пётр Николаевич надавил плечом на дверь. Не выдержал напора шпингалет, из него пулей выскочили шурупы. То, что увидели несчастные родители, повергло их в шок. Лена находилась в ванной в горизонтальном положении, с закрытыми глазами. Она как будто спала, на губах застыла блаженная улыбка.

– Леночка, Леночка, девочка наша, проснись, – мать схватилась за сердце, пытаясь разбудить дочь, однако ничего не получалось. Лицо Лены было смертельно бледным, словно маска из гипса. И тут Пётр Николаевич заметил на полу пустую баночку от клофелина.

– Вызывай мать скорую, быстрей, она выпила снотворное.

Ночь огласил душераздирающий рёв сирен. Машина с головокружительной скоростью неслась по городу, распугивая одиноких прохожих, спешивших укрыться от проливного дождя.

Глава 3

Чиркнув спичкой Белый закурил и сжал в кулаке сигарету, чтобы вертухай во время очередного обхода, не заметил. Выпуская дым вниз, под шконку, он уныло свесил голову и закрыл глаза. Время подходило к полуночи, вот – вот должны были появиться Седой и Червонец. С первого дня в СУСе, с Белым наладили плотную связь с лагеря. Ежедневно он получал «малявы», и был в курсе всего, что творится в колонии. Братва подогревала Белого и обещала помочь с побегом. Бежать он решил ещё в зале суда, однако помешали обстоятельства. Конвой был куплен с потрохами, но неожиданная проверка и замена начальника караула, спутала карты. Солдаты вернули деньги, и с кислыми физиономиями провожали осуждённого «под белы ручки» в автозак. Три года это был тот минимум, на который пошёл судья, при вынесении судебного решения. Прокурор просил семь лет строгого режима, но судья оказался на редкость сговорчивым человек, а самое главное дальновидным. Он взял деньги, от доверенного лица Белого и ещё до вынесения приговора, сказал, что срок будет мизерным. У судьи была молодая жена, и когда люди Белого навестили её в ночном клубе и поговорили по душам, она согласилась помочь. Евгений Иванович, правая рука Белого, сделал всё, что от него зависело, дабы Белого не осудили на полную катушку. Белый доверял Евгению Ивановичу как самому себе. Этот проверенный временем человек, заслуживал уважения. Вернувшись после приговора в СИЗО[3], Белый достал спрятанный в матрасе мобильник. Закрывая спиной «волчок» на двери, набрал номер.

– Это я Евгений Иванович. Как дела?

Невидимый собеседник долго, что – то объяснял. Белый кивал головой, и изредка отвечал: «Хорошо. Я полностью согласен».

– Скажите, неужели нельзя было решить вопрос о ближайшей колонии? Кто додумался этапировать меня в Тульскую область? А, что там? Зона «красная»[4], или не совсем? Это плохо, что вы пока ничего не знаете. Лену нашли? Ищите, не могла она исчезнуть и не оставить ни каких следов. Всё, у меня садится батарея, и не забудьте пополнить счёт. До связи.

Белый со злостью швырнул телефон на шконку и включил телевизор. «Три года срок не большой, но сидеть всё равно не хочется», – думал он, щёлкая пультом телевизора. В камере он сидел один, и никого к нему не подселяли. Иногда Белому хотелось поговорить, и он звал прапорщика, и болтал с ним о всякой всячине. Менты с уважением относились к авторитету Белого, и лишний раз боялись косо посмотреть в его сторону. Все знали, какая за ним стоит группировка в городе, и не решались конфликтовать. В первый день к нему пришёл начальник учреждения и перевёл в благоустроенную камеру для VIP – персон. В ней имелось всё самое необходимое для человека. Отдельная душевая кабинка, умывальник, холодильник, телевизор, и прочие блага, недоступные для обычных осуждённых. Довольно просторная комната, которую и камерой назвать язык не поворачивался. Выложенная светлым кафелем, со стеклопакетами и жалюзи, и всю эту «роскошь», дополняла добротная люстра, на шесть лампочек «свечек». Пол закрыт недорогим линолеумом, и вдобавок ко всему имел свой независимый подогрев. Камера была рассчитана на одного человека, как и положено согласно европейской практике и нормам. Новенькая алюминиевая батарея, и удобный шкаф для одежды, подчёркивал и без того, солидный статус обитателя. Камера практически всегда пустовала, её показывали различным правозащитным организациям и иным городским и районным комиссиям. Важные чиновники оставались довольными нововведениями, и кивали одобрительно головами, когда начальник тюрьмы водил их по длинным, и мрачным коридорам. По всей видимости, бюрократы и взяточники, рано или поздно могли оказаться в столь специфическом месте, и это вселяло в них определённую надежду, что не всё так плохо в России, и перемены в лучшую сторону, «черепашьим» шагом приходили в СИЗО.

По первому требованию Белого приносили любую еду и выпивку. Несколько раз в гости приходил Евгений Иванович, и они до поздней ночи сидели и выпивали, обсуждая насущные проблемы.

Переодевшись в спортивный костюм, Белый перекусил бутербродами, заварил крепкий чай и улёгся на шконку, чтобы посмотреть очередную серию любимого фильма «Ликвидация». Тот уже начинался, когда Белый услышал грохот ключей в замке. «Кого это ещё чёрт принёс», – выругался он, и приглушил звук телевизора. Дверь со скрипом открылась и на пороге показалась незнакомая, небритая физиономия с огромным баулом за спиной. Мужик скалился, обнажая золотые коронки, и облизывал языком пересохшие пухлые губы. Уродливый шрам на правой щеке, и постоянно дёргающийся глаз, делал его похожим на неандертальца. На вид ему было не больше сорока лет. Хорошая физическая подготовка незнакомца угадывалась невооружённым глазом. На волосатой груди болтался изящный серебряный крест весом не меньше двухсот грамм, и цепочка в толщину с палец, могла послужить хорошей удавкой, в случае драки. Сняв баул, он небрежно бросил его под ноги и направился к умывальнику, не обращая внимания на постояльца.

– Прости Белый, тюрьма забита до отказа, и больше не куда его поселить, – промямлил тоненьким голоском краснощёкий прапорщик.

Он переминался на пороге, словно красная девица, и не знал, куда спрятать глаза.

– Утром я переведу его, даю слово, – резко бросил он и выскочил в коридор, словно ошпаренный кипятком.

Белый не успел и слова сказать, как щёлкнул на дверях замок, и сработала электронная задвижка. Новый сосед Белого умылся, и сняв чистое полотенце вытер им лицо и руки. Такой наглости Белый не ожидал, но решил не торопить события и посмотреть, что же будет дальше. Здоровяк молча уселся за стол, не спрашивая разрешения, налил себе из фарфорового китайского чайника чай в любимую чашку Белого.

– Хорошо ты устроился, – бросил незнакомец Белому, отхлёбывая большими глотками чай, потянулся за пультом от телевизора. Белый перехватил руку и не дал взять пульт.

– Не понял, ты, что на неприятности нарываешься, или гостей не уважаешь? – прохрипел незнакомец и поднялся из – за стола. – Разве так встречают арестантов порядочные люди?

– Это кто здесь порядочный? Ты, что ли? – «Незваный гость – хуже татарина», – слышал такое выражение? Для начала нужно было поздороваться, и сказать о себе, кто такой и откуда, а после уже и вопросы задавать. Если разрешат, и не выкинут за шкирку из хаты. Когда широко шагаешь, можно штаны порвать.

Белый нащупал правой рукой под матрасом заточку, и крепко сжал её в руке. На его лице отражалась такая буря эмоций, что незнакомец смягчился и ответил уже не с таким гонором: «Меня зовут Вахтанг, сам я из Тбилиси, здесь транзитом».

– Кто ты по жизни Вахтанг? Блатной или мужик?

– Э – э – э, дорогой, где ты видел грузин не блатных?

– Я много чего видел за свою жизнь, и не только блатных, или мужиков. Но вот таких наглых как ты Вахтанг впервые встречаю. Ты хоть понимаешь, что уже накосячил? Менты не говорили к кому подселить тебя собираются? В какую хату бросят?

– Не – а, – ответил гость и потёр руки. И какая вера ментам?

– Ты прав, веры им нет, однако так можно и к «петухам» залететь. И на утро кукарекать вместе с их паханом. И до конца жизни потерять не только мужскую честь, но и близких людей.

Белый весело рассмеялся, когда увидел замешательство на лице «транзитного» пассажира. Аккуратно засунул заточку в карман, чтобы не заметил Вахтанг, взял чашку. Чай уже остыл и Белый включил плитку, чтобы подогреть.

– Меня Белый зовут, расслабься, я сегодня добрый.

Он хлопнул по плечу незадачливого соседа и сделал звук в телевизоре громче. Не обращая внимания на Вахтанга, принялся смотреть фильм. Гость сидел как в воду опущенный и не проронил ни звука, до тех пор, пока не началась реклама.

– Ложись Вахтанг спать, залезай на нару и спи, – сказал Белый и отправился умываться перед сном.

На душе у Белого было тревожно, но он не обратил на это внимания, ссылаясь на трудный день. Когда закончил с водными процедурами, и глянул на Вахтанга, тот уже спал, укрывшись клетчатым одеялом. Очередная серия «Ликвидации», закончилась на самом интересном месте, и Белый выключив телевизор, повернулся на бок и уснул. Ночью его мучили кошмары, и он неоднократно просыпался, и вытирал вафельным полотенцем вспотевшее лицо. Ворочаясь с боку на бок, только под утро крепко уснул. Во сне кто – то волевой и сильный стал его душить, наваливаясь грузным телом. Он пытался рассмотреть лицо нападавшего, но так и не смог увидеть обидчика. Пытаясь закричать и позвать на помощь, Белый в страхе проснулся и ощутил, что его действительно пытаются задушить. Кто – то накрыл лицо подушкой и давил руками на горло. Цепкие пальцы с острыми ногтями впивались в кожу, и раздирали до крови. Белый задыхался и терял сознание. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и замелькали картинки из детства. «Это конец», – подумал он и из последних сил, словно уж попытался выскользнуть. Противник хрипел, и не прекращал давить. Белый колошматил того по корпусу, будто боксёрскую грушу, но ничего не смог сделать. Бока Вахтанга оказались бетонными и непробиваемыми. Случайно у Белого выскользнула из – под одеяла правая нога, и он коленом заехал в пах обидчику. Тот вскрикнул и ослабил хватку. Секундного замешательства было достаточно Белому, чтобы сбросить убийцу на пол, и вскочить на ноги. В полумраке он словно разъярённый дикий кабан, которого только, что ранил охотник, принялся бить ногами убийцу, не разбирая куда. Тот пытался закрываться руками, но это не помогало. Вахтанг забился под стол и хотел выскочить, но Белый схватил телевизор, и обрушил его на грудь убийце. Что – то захлюпало и проломилось. Грудная клетка не выдержала мощного удара. Сухой треск, и после смертельная тишина, слегка успокоили Белого. Он ухватился правой рукой за нару и тяжело дышал. Противник лежал бездыханным и не подавал признаков жизни. Белый едва передвигая ногами, подошёл к умывальнику и открыл холодную воду. Подставив голову под кран, намочил, как следует волосы.

– Э – э – э, – услышал он грудной хрип сзади и повернулся. Вахтанг приходил в чувства и пытался усесться на пол. Белый закипая от лютой ненависти, выхватил из кармана заточку, и поставил её к горлу Вахтанга.

– Я сейчас тебя сука на куски порежу. Говори, кто прислал? На кого ты работаешь?

Вахтанг ничего не соображал, лицо у него было похоже на расквашенный помидор. Алые струйки крови заливали шею и грудь. Распухший, посиневший язык вываливался наружу. Белый взял его за волосы и со всей силы ударил об колено. Вахтанга голова откинулась назад, словно волейбольный мяч, и он отключился. Белый с отвращением швырнул заточку под нару. Кое-как уселся на бетонный пол и закрыл голову руками. Он не слышал, как дверь распахнулась, и появились менты. В голове творилась неразбериха, и ужасно стучало в висках. Барабанная дробь не прекращалась ни на минуту. Он стонал, будто раненное хищное животное и успокоился только тогда, когда появился врач и сделал укол. Окружающая действительность теряла свои очертания, и мир становился розовым и мягким.

Глава 4

Сергей Иванович Протасов уверенным, бодрым шагом направлялся в офис. На улице стояло «бабье» лето, на днях закончилась неделя холодов и дождей, и установилась сухая и ясная погода. Уже по улицам летала паутина паука – бокохода, один из главных признаков «бабьего» лета. Солнечные лучи, не смотря на раннее утро, припекали, как будто это был не сентябрь, а июль, или же по – летнему горячий август. Дышалось легко и свободно, и Сергей Иванович, в который раз с ухмылкой на лице вспоминал свою машину, находившуюся в ремонте на станции техобслуживания. Благодаря этому можно прогуливаться пешком и днём и вечером, и заряжаться здоровьем на всю зиму. Жена его, Ольга, бурчала каждый день по поводу машины, и упрекала супруга за нерасторопность. Протасов молча глотал обиды, и в душе ликовал. Сладкий осенний воздух не могли перебить пары выхлопных труб общественного и частного транспорта. И Сергей Иванович, будто пятнадцатилетний подросток, насвистывал мелодию и не торопился на работу. Дел сегодня важных не намечалось, практически весь не большой персонал детективного агентства.

«Кобра» догуливал летние отпуска. Он с удовольствием вспоминал их отдых с женой в Болгарии, на «Золотых песках», и зажмуривался от удовольствия. В кое-то веки удалось вырваться на отдых, и сейчас приятная истома наполняла душу и сердце. Две недели безделья и покоя. Хорошо когда нет назойливых звонков от клиентов, никого не нужно спасать или охранять. Что ещё может пожелать мужчина, когда возраст приближается к пятидесяти? Молодая, красивая жена, при виде которой у мужиков начинают поворачиваться шеи в обратном направлении, престижная работа, и можно сказать в доме полная чаша? Вот именно – ничего! Прошлое осталось далеко за горизонтом. Иногда он пытался к нему дотянуться, однако большая часть воспоминаний навсегда стёрлась из памяти и, разве что могила первой жены Светланы не давала разорвать эту крепкую нить до конца. Часто задумываясь, не мог сам себе ответить на вопрос: сумел всё – таки или нет, остаться до конца собой? Выстоять в сложном противоборстве с Судьбой? Всё ли сделал для того, чтобы никогда такое в жизни больше не повторилось? Странные сомнения бередили душу, но он старался их отбрасывать и находить весомые аргументы в свою защиту.

Конечно, он не знал, что этот обычный и ничем не примечательный погожий день внесёт в его жизнь перемены. Нельзя сказать, что Протасов их особенно боялся, но всё – таки не хотелось нарушать привычный жизненный ритм и тем более огорчать Олю. Но где – то там, наверху, среди пузатых туч и перистых облаков, кто – то по – своему устанавливает правила игры, имя которой жизнь. И неважно кто ты, богач или бедняк, молодой, старый, ты полностью им подчиняешься. Через силу, скрепя зубами, делаешь первые шаги. Правильные они, либо же нет, решит время, а пока ты всего лишь маленькая пешка, в крупной и серьёзной шахматной партии. Цена проигрыша не всегда измеряется деньгами, довольно часто она заканчивается для игрока смертью.

Итак, Сергей Иванович открыл дверь офиса «Кобры», и включил напольный вентилятор. В помещении стоял спёртый воздух, и запах канцелярских принадлежностей щекотал носовые пазухи. Несколько раз, сильно чихнув, от поднявшегося столба пыли с одиноких и пустынных столов сотрудников, он услышал за спиной робкий мужской голос: «Будьте здоровы…». От неожиданности Протасов едва не прикусил язык. Поворачиваясь, увидел в дверях офиса маленького, плюгавенького старика, в мятой песочного цвета куртке и таких же не глаженых тёмных брюках. Мужчина сжимал в руках видавшую виды кепку, и робко улыбался. Протасов обратил внимания на рыжую недельную щетину незнакомца, и скривился. Маленькие хитрые глазки посетителя бегали без остановки. Протасов сравнил незнакомца с енотом, сходство было просто поразительным. Чуть вздёрнутый нос, добрая и заискивающая улыбка, лёгкая застенчивость, присущая больше детям, нежели взрослым людям. Открытый лоб, курчавые темные редкие волосы, и совсем непонятные густые брови и бакенбарды. Старик увидел замешательство на лице хозяина кабинета, и замахал руками, словно на него пытался наброситься комариный полк.

– Не обращайте внимания на мой внешний вид, – сказал почти елейным голосом незнакомец. – Меня к вам прислал один очень хороший человек. Рекомендовал вас, Сергей Иванович, как одного из лучших сыщиков в городе.

Протасов почему – то покраснел, от слов незнакомца, но сменил гнев на милость и властным жестом указал на стул. Проглатывание в разговоре буквы «р» незнакомца и шепелявость слегка развеселила Протасова. Однако, чтобы не обидеть пожилого человека он слегка прикусил язык и не подал вида.

– Прошу вас, присаживайтесь и рассказывайте, что вас привело ко мне.

Протасов включил кофейник, стоявший в гордом одиночестве на сейфе. Ему почему – то был симпатичен этот неожиданный визитёр. Вытерев влажной салфеткой свой рабочий стол, он уселся напротив. Вытащив из шкафа, который стоял за спиной, две чашки с блюдцами он посмотрел на клиента. Комнату заполнили ароматы бергамота, абрикоса, черники, ванили и какао. Запах этого неподражаемого кофе действовал на человека успокаивающе, и пробуждал фантазию.

– Потрясающий «Ethiopia Sidamo», – сказал клиент и прищурился. – Это довольно редкий напиток, но я сам частенько балуюсь им. Угостите?

– Конечно, вам с сахаром или без?

Протасова всё больше удивлял этот незнакомец. Он знал стоимость этого кофе, наливая гостю в чашку, искоса поглядывал на него.

– Сахар испортит этот благороднейший напиток. Я всегда пью без сахара. Шо не скажешь о детях и внуках.

– И я тоже, – улыбнувшись, ответил Протасов и поставил перед посетителем чашку.

– Разрешите представиться, моё имя Семён Абрамович, я старый еврей из Одессы, которого непонятно каким ветром занесло сюда. Как я мог променять свою любимую Одессу на этот абсолютно не живописный город? Послушался сына и вот вам – Семён Абрамович как старый поц, переехал поближе к детям. И шо? Внукам разве нужен дедушка? «Бросьте, не верю», – как говорил Станиславский, упокой Господь его грешную душу. Внукам нужны деньги, больше ничего, уверяю вас. Они считают, что их дедушка, подпольный миллионер Корейко из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова. И обязательно у дедушки лежит под старой тахтой чемодан набитый деньгами.

Он сделал глоток и едва от удовольствия не пустил слезу. Вытирая маленькой, почти детской рукой щёку, он смотрел на Протасова водянистыми, бесцветными глазами. У Сергея сердце сжалось от добродушного взгляда гостя. Ещё не зная, зачем этот старик пожаловал к нему, он решил помочь. Семён Абрамович не унимался и продолжал жаловаться на жизнь, с типичным для одессита колоритом.

– «С деньгами не так хорошо, как без них плохо», – так говорят в моей любимой Одессе. Не скажу вам, Сергей Иванович, что Семён Абрамович человек бедный. Нет. Кое-что я скопил на безбедную старость, но это всё слёзы по сравнению с ценами. На базаре, в магазине, цены пляшут всё время вверх. И ни одна добропорядочная скотина, не желает их опустить хоть на один рубль вниз. Простите ради Бога старика, за мою говорливость, хоть Бог и дал человеку два уха и один рот, чтобы он больше слушал и меньше говорил это не коим образом не касается евреев. У меня была тёща, Роза Марковна, так вот она оставила любимому зятю Семёну, то есть мне, небольшое наследство. Я человек старой закалки, продал в своё время драгоценности, и потихоньку переводил деньги в предметы культуры. Нет – нет, я не скупал картины и прочую антикварную рухлядь. Будучи приличным молодым парнем увлёкся оружием, и у меня за десятки лет скопилась приличная коллекция. Это была ошибка с моей стороны, привезти её сюда, но Семён, хотел сделать как лучше, чтобы коллекция после моей смерти досталась детям и внукам. И на тебе! Её самым наглым образом украли.

– Значит, как я вас понимаю, Семён Абрамович, у вас украли коллекцию холодного оружия?

– Всё верно, как и то, что лучше еврей без бороды, чем борода без еврея.

– Давайте подробно о том, как это случилось.

– В субботу я был в синагоге, вернувшись домой лёг вздремнуть. Детей и внуков не было. Они на выходные едут загород на дачу. Так вот, пообедав, я вышел во двор с газеткой посидеть на лавочке понежится на солнышке и, когда вернулся домой, обнаружил двери квартиры настежь открытыми. У меня чуть сердце не остановилось. Я бегом в свою комнату, и шо вы думаете? Мои опасения полностью оправдались. Чемодан, который я хранил в шкафу, исчез. Понимаете? Он растворился в воздухе, как будто и не было вовсе. Исчез, как исчезали деньги в руке моей покойной жены Раисы Леопольдовны. А там не меньше пятнадцати килограмм железа, скажу я вам откровенно!

– Милицию вызывали?

– Я вас умоляю… Ну конечно вызывал. Приехали очень быстро, но ещё быстрей уехали. Всё записали и сразу же заподозрили внуков, что это их рук дело. Венечку, старшего, уже дважды вызывали к следователю. Но зачем им у самих же себя красть? Ответьте мне уважаемый, Сергей Иванович?

– Мало ли что, я и не такие встречал случаи в своей практике. И чем всё закончилось?

– Ни чем, и мне кажется, что милиция это дело хочет закрыть.

– Значит так, Семён Абрамович, вы принесите мне список похищенных предметов – это раз. И второе, может у вас сохранились фотографии оружия?

– Есть, есть, – замахал руками Семён Абрамович. – Конечно, есть, не помню кто, но это был мудрый человек, посоветовавший мне сделать фотографии, так знаете, на всякий случай. И на тебе… Вы скажите старому человеку, шо я вам буду должен за работу? Говорите как есть, не стесняйтесь. Вы уже поняли, что коллекция для меня дорога не только как память…

– Об оплате ещё рано говорить. Вы принесите фотографии, я постараюсь вам помочь, но торопить меня не стоит и надеяться, что коллекцию я смогу найти. Почему знаете?

– Семён не дурак, я всё понимаю… Как Бог даст так и будет.

– Таки да, – ответил Протасов, уже заразившись одесским говором Семёна Абрамовича, поднялся со стула, давая понять, что разговор окончен.

Глава 5

– Белый, Белый, – кто – то настойчиво звал обитателя одиночной камеры. Сухощавый голос незнакомца едва проникал через маленькие щели в окне. Пальцы ночного гостя сильно били по стеклу, пытаясь разбудить осуждённого. Тот действительно задремал и не слышал, что к нему пожаловали долгожданные гости.

– Проснись, брат, проснись, – хриплый голос с улицы и стук, наконец – то смогли разбудить Белого. Он резко вскочил и рванул к окну. Червонец видно влез ногами на спину Седого и сейчас его довольная и сытая морда закрывала половину окна.

– Через час мы придём к тебе, жди, – это были последние слова Червонца, и тут же Белый уловил краешком уха странный шум за окном и отборную ругань. Вместе с ним и исчез Червонец. Видать не выдержали плечи Седого и Червонец свалился на землю. Белый усмехнулся и начал отжиматься от пола. Замёрзнув, он хотел как можно скорее согреться. Ночи стояли холодные, и приближалась суровая зима. Неожиданно дверь в камеру распахнулась и показалась физиономия Червонца, с большой чашкой чая в руке. Друзья уселись на корточки, и погоняли чифир по кругу, как принято с незапамятных времён в лагерях. Когда старинный ритуал чаепития был закончен, Седой вытянул сигареты с фильтром и дал пачку Белому.

– ДПНК[5] сегодня Индеец – смена наша, брат, кури спокойно и не нервничай, – произнёс Седой и щёлкнул перед носом Белого серебряной зажигалкой «Zippo». – Можем выйти на воздух? Ты как?

– Не сдадут? – спросил Белый внимательно разглядывая Червонца. Тот с момента их последней встречи на свободе, практически не изменился. Разве что черты лица, и особенно скулы, заметно выпирали из – за худобы.

– Не бойся, Мамонов в доле с Индейцем, это он дал ключи от хаты. Идём.

Они крадучись, словно ниндзя, проскочили длинный коридор и вышли на улицу. Несмотря на чёрные тучи, луна дружелюбно выглядывала и хорошо освещала тюремный дворик.

– Красота, да и только, – сказал довольный Белый, и набрал в лёгкие как можно больше кислорода. – А воздух какой чистый и свежий…

– Брат, времени не много, по – этому давай поговорим о твоём побеге. Что сам думаешь? – спросил Червонец и уселся на не большую скамейку возле здания.

Закинув ногу на ногу внимательным взглядом сверлил Белого. Тот почему – то молчал и, казалось, находится не здесь, а в другом месте. Лицо его было безмятежно спокойным, умиротворённым, словно у бронзовой статуи Будды.

– Валить надо однозначно, – как будто пробуждаясь от крепкого сна, выдал Белый. – Правда, ума не приложу, как это сделать? Если бежать отсюда, тогда мы подставим хороших людей и представьте, что начнётся в лагере после моего исчезновения. Обязательно введут ОМОН и почистят зону, что мало не покажется. Нет, такой вариант исключается – не хочу, чтобы из – за меня одного пострадали люди.

– Ты прав, – ответил Седой и пригладил на голове торчавший, будто антенна передатчика, локон волос. – Мы совсем об этом не подумали.

Он посмотрел искоса на Червонца, который развёл руки в сторону, согласившись с доводами Белого, и крепко задумался.

– Тогда остаётся только один вариант, – сказал Белый и резко поднялся. – Надо заставить Лаптева отправить меня в «Чёрный дельфин».

– Ты с ума сошёл? Самому лезть головой в пекло нет, брат, мы не можем такого допустить, – вскочил Червонец и замахал руками.

– Не кипятись Червонец, вначале выслушай до конца, а после уже и выводы делай. Я не собираюсь сидеть в «Дельфине» и ждать когда шныри сколотят из досок для меня деревянный бушлат. Я думаю свалить на этапе, тем более что туда отправят не «автозаком», а «столыпиным»[6]. Кумекаешь, что к чему?

– Рискованно, но если что – то пойдёт не по плану, тогда тебе сам Господь Бог не поможет. Из «Чёрного дельфина» ещё никто не убегал.

– Торопиться не стоит, – ответил Белый и закрыл рукой открытый рот Седого. – «Варежку» прикрывай Седой, не то муха залетит или комар.

Седой мотнул головой и достал сигареты.

– Мне нужен телефон, чтобы связаться со своими людьми, – сказал уверенным голосом Белый.

– Организуем, брат, с этим проблем нет. На следующую смену Индейца принесём, будь спокоен, – сказал Червонец и оскалился.

– Зарядить как следует не забудьте, мне нужно сделать не один важный звонок. Понятно? Что там в пакете у тебя, Седой? Доставай, показывай.

– Здесь тёплый свитер, еда, сигареты, спички и чай. Бери, Саша, но не забывай прятать перед обыском в укромные места. Кстати, в хате под нарами тайник. О нём никто не знает. Ещё не успели менты выведать. Просунь руку под нару, ближе к стойкам у двери, и нащупай кирпич. Он слегка выступает, и ты запросто его вытащишь. Туда можно спрятать целого барана.

– Понял, воспользуюсь, – ответил с улыбкой Белый и взял у Седого пакет. – Кстати как в зоне? Менты не сильно лютуют?

– В зоне сейчас не сладко. Работы нет, одни фуфлыжники[7] плодятся будто грибы после дождя и петухи. Как только появился Лаптев жизнь изменилась в худшую сторону. До него был «хозяин» полковник Мороз, вон он делал ветер и такой, что ветки на деревьях трещали. Скольким хорошим людям помог выбраться на волю и сосчитать трудно. С ним можно было запросто решить вопрос о твоём освобождении, но накрыли его на взятке и сейчас видать сам где – то зону топчет, – сказал Червонец и прокашлялся. – А этот и говорить ни с кем не желает, сам взял оперчасть под своё крыло и руководит. Руль хренов. У братвы с твоим приходом в зону дух поднялся. Только о тебе и базарят. Многие хотели бы лично познакомиться. Может организуем, Белый, так сказать за круглым столом встречу с порядочными арестантами.

– А что, идея не плохая, – поддержал Седого Червонец. – Пока ты здесь, я могу вплотную заняться этим вопросом. Деньги есть.

– Не этим вам нужно заниматься, а другим. Какой по счёту срок тяните, а ни черта не соображаете. О людях нужно думать, налаживать «дороги» со свободы, чтобы грелась зона, и мужики не сосали лапу, как медведь зимой без работы. Чтобы в общаке и деньжата водились, и водочка, и сало, и прочий «запрет». Я уже молчу о чае и сигаретах. «Крытку»[8] греть нужно, причём делать это надо регулярно. Прижучить к ногтю Лаптева, и диктовать свои условия ментам!

– Этот пидор вот где уже, – отрезал Седой, и сжал рукой горло.

– Не ругайся и на него найдётся управа, поверь мне, обычно такие козлы своей смертью не умирают, – сказал Белый и потушил сигарету.

Ночную тишину прорезал леденящий душу вой сирены на запретной полосе. Моментально включились дополнительные прожектора и принялись шерстить периметр зоны. Лай собак, за ним несколько автоматных очередей заставили друзей от испуга вскочить со скамейки. В дверях СУСа появилось перепуганное от страха лицо прапорщика Мамонова с оружием в руках, и с ним ещё двое помощников.

– Белый, быстро к себе, – закричал он и рванул к калитке, ведущей в зону.

– Видать какой – то бегун с «красной полосой»[9] в побег решил податься, – крикнул Червонец, перекрикивая визг сирен. – До встречи, брат, – бросил он уже на бегу.

– Береги себя, – выпалил Седой и побежал за Червонцем к маленькой калитке. Белый спокойно вернулся в камеру, и где – то в глубине души завидовал ночному беглецу.

Глава 6

В воскресный день Людмила Ивановна суетилась на кухне, готовила обед. Муж с утра ушёл в гараж, и обещал к обеду вернуться. Нарезая лук и морковку на борщ, Людмила Ивановна услышала звонок в дверь. Глянув на часы, которые показывали половину одиннадцатого, пошла открывать. Заглядывая в дверной глазок, с удивлением обнаружила незнакомого мужчину.

– Вы к кому? – спросила она, внимательно наблюдая.

– Мне нужна Людмила Ивановна Серова, – ответил мужчина, и поправил рукой бордового цвета модный галстук на белоснежной сорочке.

– Одну минуту, подождите, – ответила она, вернулась на кухню, сняла фартук, и уменьшила огонь на плите. Борщ уже практически был готов, и Людмила Ивановна, недовольная тем, что ей помешали, поправила волосы и застегнула нижнюю пуговицу на домашнем цветном халате, который ей подарила дочка на день рождения. На пороге стоял приличный, седовласый мужчина, высокий, подтянутый, в чёрном костюме. Женщина подумала о том, что незнакомцу была бы к лицу военная форма, времён царской России. Этакий бравый гусар – унтер – офицер, в кивере, со шкурой барса на плечах, подбитой красной тканью, в узких суконных штанах, в сапогах с золочёными шпорами, с портупеей и плоской сумкой через плечо, украшенной вензелем. Не хватало разве что усов для полной картины. В задумчивости она вздохнула, и прогоняя приятное наваждение, смотрела на незнакомца хлопая ресницами. Плотная, не высокая, она ещё не потеряла привлекательности, и лицо женщины не утратило свежести. Смотрела она на незнакомца с замиранием сердца. Ещё бы мгновение и бросилась к нему на шею со словами: «Ах, сударь! Я ждала вас всю жизнь! Отныне моё сердце принадлежит вам и ни кому больше». Тот улыбался, и как показалось хозяйке, делал попытки произвести положительное впечатление. Широкоплечий, с загорелым лицом, белесоватыми бровями, необычной, слегка смущённой улыбкой для человека которому уже далеко не тридцать или сорок, перекладывал кожаный портфель с золотистой пряжкой (прямо как у гусара) из одной руки в другую.

– Простите, вы по какому делу? – спросила Людмила Ивановна, не переставая в глубине души, восхищаться импозантным и благородным «гусаром».

– У меня к вам разговор, Людмила Ивановна, – ответил мягким, бархатистым голосом гость. – Личного характера, если вы не возражаете я не отниму у вас много времени. Пройти можно?

– Да – да, проходите, спохватилась хозяйка, и впустила мужчину в квартиру.

– Как у вас аппетитно пахнет! – заметил незнакомец и поставил бережно портфель на маленький стульчик около зеркала. – Извините, я не представился, меня зовут Евгений Иванович!

– Проходите в зал, я сейчас, только плиту выключу. Может, хотите кофе?

– Нет – нет, спасибо, – ответил Евгений Иванович, снимая дорогие кожаные туфли, и проследовал в зал.

Людмила Ивановна оценила одеколон мужчины с восточным колоритным запахом, и уже через минуту сидела напротив гостя на стуле.

– Извините, что отрываю вас от дел, – начал Евгений Иванович, и посмотрел на хозяйку пронзительным взглядом. – Лена очень похожа на вас, – заметил он и наклонил голову на бок.

– Лена больше всего похожа на отца, кстати, он вот – вот должен прийти.

Она улыбалась глядя на Евгения Ивановича и вспоминала молодость. Когда ещё совсем юной девочкой с длинными косичками провожала восторженным взглядом таких красавцев.

– Так вы по поводу дочери?

– Вы угадали, давайте я не буду больше вас интриговать, а расскажу о причине своего визита. Дело в том, что я работаю на Александра Белого. Вам знакомо это имя и фамилия?

Людмила Ивановна задумалась и пожала плечами.

– Нет, во всяком случае, я раньше никогда её не слышала.

– Это парень вашей дочери, – сказал Евгений Иванович, и тут же осёкся, заметив, как побледнела хозяйка.

Людмила Ивановна задержала дыхание и часто испуганно заморгала. Она не могла понять причину визита гостя.

– Она ушла, когда у нас случилась беда, – продолжил Евгений Иванович, и никого не предупредила. Причём ушла ночью, и вот уже практически неделю никто не знает где она. Вы не поможете?

В этот момент из кухни прибежал большой рыжий кот и запрыгнул на колени к хозяйке. Людмила Ивановна погладила кота и опустила на пол. Кот недоверчиво зашипел на гостя и понимая, что сейчас хозяйке не до него, ретировался с недовольством на кухню.

– Мои люди сообщили мне, что она вернулась домой, потом угодила в больницу.

– Вы, что следите за ней? – спросила хозяйка квартиры и скрестила руки на груди.

– Следим? Нет ну что вы, сейчас сами знаете, какое неспокойное время, просто стараемся держать ситуацию под контролем, только и всего.

Он улыбнулся, и эта улыбка гостя не понравилась Людмиле Ивановне. Ей показалось, что этот человек знает гораздо больше о дочери и всей её семье. Но она сдержалась и тяжело вздохнув, ответила: – Мы с отцом были против выбора дочери с первого дня её знакомства с Сашей. Хотя нам он понравился и произвёл положительное впечатление. Однако сердце материнское не обманешь, и я чувствовала, что рано или поздно, но случится беда. Мы с мужем старались особо не лезть в дела Лены. Считали и считаем её человеком взрослым и самостоятельным.

Она замолчала, и Евгений Иванович увидел на лице матери слёзы.

– Успокойтесь, прошу вас.

Он протянул ей свежий носовой платок, который Людмила Ивановна взяла со словами благодарности.

– Лена пришла домой поздно, в ту злополучную ночь, мы с мужем спали. Позвонила в дверь, я ей открыла, и всё поняла с одного взгляда. Угодив под дождь, Леночка промокла и Пётр Николаевич сделал ей ванну. Мы смотрели телевизор, ждали, пока дочь приведёт себя в порядок, и незаметно задремали. Когда я проснулась, то обнаружила, что Лены в комнате нет и она ещё в ванной. Муж выломал дверь, наша девочка лежала без сознания. Она выпила огромную дозу таблеток клофелина, и только чудо спасло мою бедную девочку. Муж вызвал скорую, и её забрали в больницу. Там ей сделали промывание желудка, потом переливание крови. Я сидела всю ночь возле дочери и только утром, когда Лена пришла в себя, вернулась домой. Простите ещё раз, но мне тяжело об этом говорить и вспоминать.

– Я вас понимаю. А где сейчас она?

– В больнице, где же ещё.

– Увы, но её там нет. Я только что приехал оттуда.

Лицо Людмилы Ивановны исказила гримаса ужаса. Она смотрела большими глазами на Евгения Ивановича, и не знала, что сказать.

– Лену необходимо найти, чтобы не случилась, не дай Бог, ещё одна непоправимая беда.

– Оставьте нас в покое, – заголосила мать Лены и закрыла лицо дрожащими руками. – Откуда взялся этот парень… Будь он проклят! У нас одна дочь, и мы не хотим, чтобы Лена больше встречалась с вашим начальником. Вы понимаете, о чём я говорю?

Её голос сорвался на крик, и Евгений Иванович поднялся с дивана, чтобы уйти.

– Уходите, уходите, слышите, и больше никогда не переступайте порог этого дома, – кричала во весь голос женщина. В дверях Евгений Иванович столкнулся с отцом Лены. Тот услышал крик жены, подумал, что это грабитель и едва не набросился с кулаками на гостя. Евгений Иванович перехватил старика руку и вывернул её за спину. Потом коленом прижал к двери и как можно спокойно объяснил, кто он такой и зачем сюда пожаловал.

– Вот моя визитка, Пётр Николаевич, – сказал начальник охраны Белого и отпустил руку хозяина квартиры. – Пожалуйста, позвоните мне, если что – то узнаете про дочь. Она исчезла из больницы, и никто не знает куда она могла пойти. Вы слышите меня?

Пётр Николаевич сидел на пуфике, уныло свесив голову и потирал руку.

– Уходите, – прошептал он сдавленным голосом, – если я что – то узнаю, позвоню.

Глава 7

В больнице Лена чувствовала бесконечную тоску и одиночество. Ей хотелось умереть и жизнь для девушки потеряла всякий смысл. Она лежала в двухместной палате возле окна и с печальными глазами смотрела на улицу. За окном завывал ветер, срывая последние листья с деревьев кружил их медленно и грациозно. Мама принесла ей старенький плеер, и грустные песни Милен Фармер ещё больше удручали. Лена сняла наушники и бросила их на одеяло. В эти выходные больница опустела и только дежурный персонал медсестёр, устроившись в коридоре, смотрел очередной сериал по телевизору. Соседка Лены по палате совсем юная школьница Надежда ушла домой и должна была вернуться только в понедельник утром. Весёлая и жизнерадостная, с веснушками на лице, она делала фактически первые шаги в жизни и радовалась как ребёнок, самостоятельности, возникшей вследствие отравления грибами. Лена наблюдала за ней искоса и вспоминала себя, когда она вот так же весело и беззаботно относилась к жизни. Радовалась каждому дню, улыбалась случайным прохожим на улице и верила в то, что обязательно сможет добиться поставленных целей. Воспитанная в строгих правилах отцом, она прилежно училась и когда её сверстники ходили по барам и клубам, сидела за книгами. Взяв в руку карандаш и альбом для рисования принялась набрасывать эскиз рисунка. Рука самостоятельно выводила незамысловатые линии человека, точнее девушки, одиноко стоявшей возле леса. Из – за деревьев на рисунке выглядывали огромные красные глаза, их Лена нарисовала непроизвольно акварельной краской, они как будто следили за девушкой. Глаза невиданного зверя получились злобными, и Лена, удивляясь игре собственного воображения, смотрела на них поникшим взором. Страх, исходивший от рисунка, настолько разыграл воображение девушки, что она ощутила запах земли и леса. Впервые в жизни испугавшись собственного рисунка, тут же разорвала его на мелкие кусочки. Отложив кисти и краску в сторону, поправила подушку и улеглась. Телефонный звонок едва не лишил Лену чувств. Взяв влажной от страха рукой телефон увидела, что это звонит мама.

– Привет мама, – сказала она слабым голосом. – Всё в порядке, уже собираюсь спать. Живот почти не болит, мне сделали укол час назад. Папе привет, я люблю тебя, спокойной ночи.

Лена выключила телефон и посмотрела в окно. В какой – то миг ей снова привиделись очертания красных глаз за стеклом, и Лена закрыла бледное лицо руками. Повернувшись на бок вспомнила Сашу и то, как он её учил быть храброй и сильной. Слёзы непроизвольно покатились из глаз и через мгновение подушка была мокрой. Мама умоляла её забыть его, но она ещё ничего для себя не решила. Сердце тянулось к нему и всякий раз, когда она вспоминала его глаза, улыбку и тёплые руки непривычно кололо. Поднявшись с кровати, она включила ночник над дверью, и словно любопытная мышка выглянула в коридор. Там стоял полумрак и только яркие блики от экрана телевизора отражались на тёмных стенах.

Папа ей твердил, не единожды, что не стоит доводить до того, дабы сложная жизненная ситуация взяла вверх над разумом. Он как мог, успокаивал её и твердил, что всё образуется. Лена подошла к окну и выглянула во двор. Там уже никого не наблюдалось. Больные разошлись по палатам и двор пустовал. Лена взяла зубную пасту и решила перед сном почистить зубы и умыться. С отражения в зеркале на неё смотрела бледная с опухшими красными глазами девушка. Прежний задорный блеск исчез, щёки запали и даже маленький курносый нос казался не таким как прежде. Он слегка заострился и портил общее впечатление. Красота и природный шарм девушки угас и сделал её похожей на восковую куклу какого – то южно – африканского племени. Открыв воду, она намочила щётку и принялась тщательно ей чистить. Внезапно из умывальника что – то заурчало и булькнуло, и вода стала набираться в раковину и не уходить в канализацию. Лена закрыла кран, но это не помогло. В раковину поступала вода снизу. Несколько раз надавив рукой на сливное отверстие она поняла, что не сможет справиться, открыв дверь крикнула на помощь медсестру. Пока она пришла, вода уже бежала через край и заливала белый кафельный пол. Медсестра схватилась за голову и побежала за ведром и шваброй.

– Нужен мужик, чтобы прочистить трубы, – сделала вывод располневшая не по годам молодая женщина, когда вытерла почти насухо пол. – Сейчас, подожди, я придумала кого пригласить. К нам недавно пришёл на практику парень, зовут его Виталик. Он дежурит в приёмном отделении. Жди, я мигом.

Медсестра, вильнув толстым задом, ушла, Лена осталась одна. Усевшись на кровать она с тоской наблюдала, как вода медленной струйкой льётся на пол.

– Привет! – услышала Лена бодрый мужской голос и от неожиданности подскочила с кровати. С тросом на плечах около умывальника стоял высокий, худощавый парень в белом халате и смотрел удивлёнными глазами на Лену.

– Испугал? Прости, не хотел. А ты почему здесь одна и не ушла на выходные домой?

Непринуждённое поведение парня Лене понравилось, и она впервые за последние дни улыбнулась. Улыбка получилась натянутой и неестественной. В гнетущей растерянности она смотрела на врача, и облизывала кончиком языка пересохшие губы. Горло першило после отравления и Лена, прежде чем ответить, налила из бутылки воду и жадными глотками выпила.

– Не отпустили домой, – ответила она жалобным тоном.

– Понятно, кстати, меня зовут Виталик, а тебя как?

– Лена!

– Очень приятно познакомиться, – сказал Виталик, засовывая один конец троса в умывальник.

– Мне тоже.

Второй конец троса болтался по полу и напоминал голодную, худую анаконду, которая крутится среди густой болотной травы и не может догнать добычу. Лена сказала Виталику о своих наблюдениях. Парень рассмеялся, и Лена вместе с ним.

– Подержи за хвост анаконду, иначе она тут все испортит и перебьёт.