Марсианин Вейер Энди
– Тогда кланы быстро захватывают всю власть, и далее все более соблюдаются не интересы государства и общества, а чисто клановые, – ответила за Михаила Эля.
– Вы сами это сказали! – поднял палец Владимир. – Мне даже и не потребовалось поправлять. Но дальше, если рассуждать, получится следующее.
Чего больше всего будет бояться эта клановая система?
Нового пришествия настоящего контролера!
Так как этот контролер заставит работать нерадивых, а всяких прочих, в том числе и шкурников с вредителями, лишит власти. Значит, чтобы не допустить пришествия нового контролера, сама система, из соображений самосохранения, не только трогать не будет, но будет поддерживать и тщательно культивировать миф о репрессиях. Более того! Постарается через «своих» в высших органах власти всячески ограничить контроль за собой. Так было?
– Так! Еще Хрущев запретил КГБ заводить дела и вообще следить за высшими чиновниками и партийцами. И тем более их преследовать.
– Вот! Следующим шагом разложения элиты будет обеспечение собственного спокойствия.
Любая бюрократическая система стремится к проверенным решениям. Потому стремится, что тогда заведомо исключаются крупные ошибки, неизбежные при поиске нового. А ведь за ошибки бюрократия карает, и карает слепо!
Из тех же соображений собственного спокойствия – наказать, не разбираясь, и отчитаться!
В науке и технике это приведет к тому, что бюрократия будет требовать повторения чужих достижений.
– То есть проверенных решений, – закончил Николай и показал на американский компьютер.
– Вот это я и имел в виду! Возможно, где-то в году эдак 67–68-м бюрократия этого мира выпустила указ, где местным НИИ, разрабатывавшим ЭВМ, предписывалось копировать американские аналоги[22]. Так же и по другим направлениям. Отставание от Запада при таком указе не только закрепилось, но и начало увеличиваться. Так как «проверенные решения всегда лучше», то внедрение новой техники и всего нового в промышленность сильно замедлилось. Также потому, что на руководящие посты избирались не лучшие из достойных, а «свои» из клана, темпы роста экономики должны были сильно замедлиться. Упало еще и качество руководства. Так было?
– Да, так. И этот период у нас назвали «застоем».
– Ну и заключительный этап, как я понимаю, – в середине 80-х. Кланы имеют всё. Кроме роскоши западной элиты. А для того чтобы получить незаработанное, захватить в собственность предприятия, землю, дома и прочее, чтобы после конвертировать это все в роскошь, – надо сменить строй на капитализм.
Поэтому начинается пропаганда западных «ценностей» типа их демократии и предпринимательства вместе с очернением социализма. Благо сами же его довели до ручки. Так было?
– Да. Это называлось «перестройка» и «построение социализма с человеческим лицом».
– Последний шаг, по-моему, это устройство искусственного экономического кризиса и раздача под шумок госсобственности «хозяевам, которые наведут порядок». То есть в руки членов своих, ставших уже давно паразитическими, кланов от КПСС.
– Ну… почти так…
– Да здравствует системный анализ! – торжественно провозгласил Николай.
Когда легли спать, Николай все равно, но уже вполголоса, стал говорить о том, что было этим вечером на обсуждении. Видно, его это очень сильно беспокоило, и он не мог уснуть, прежде чем не поделится с остальными.
– Странно, у меня такое ощущение было, что мы ИГРАЕМ. Просто играем, как когда-то в школе на уроках по тренировке группового поведения.
– Значит, Коля, тебя очень хорошо обучили в школе, если такое ощущение до сих пор сохранилось, – ответила Юля.
– Но ведь игра – это не настоящее…
– Тогда было ненастоящее. Теперь это уже давно жизнь. Привыкай.
– А может, не надо?
– Что не надо? Привыкать к тому, что это жизнь?
– Да нет… что это не игра. Уж как-то ВЕСЕЛО получается тогда. Не так страшно.
– Ну, если из таких соображений…
– То, собственно, и что? Главное ведь тут результат!
– Да, главное – результат. И еще… – Юля это выделила интонацией так, что все повернулись к ней. – То, что мы тут выяснили, это только голая схема и гипотеза. Мы тут реальность по полной не видели. Видели только фрагменты. Так что к тому, что мы тут накопали, надо относиться как к рабочей гипотезе, а не как к истине в последней инстанции.
– И… и к чему это было? – удивился Михаил.
– А это к тому, чтобы самомнение поумерить. Может сильно помешать в будущем увидеть реальность такой, какова она есть.
– Так ты считаешь, что мы тут просто фигню разную накопали?!
– Фигня или не фигня, выясним ТАМ.
– И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг… – процитировал Пушкина Николай.
– И случай, бог-изобретатель! – вдруг добавил Вадик.
Быть человеком
Когда дискуссии закончились и все начали расходиться спать, Владимир отправился на крыльцо проветриться.
Через минуту туда вышел хозяин. Постояв немного на пороге и, видно, решившись задать мучивший его вопрос, он обратился к Владимиру:
– Разве последние «разборки» с историей понадобятся вам для выживания?
– Может, и никогда не понадобятся… но это наш долг перед нашим обществом – собрать важное знание и передать в наш мир.
– Чтобы потом нас можно было завоевать? – полушутя-полувсерьез спросил Борис Ефимович.
– Если тут все так плохо с людьми, как мы предполагаем по результатам нашего мини-исследования, то на кой черт нам, нашему государству и нашему народу, нужна вся ЭТА страна? Ведь одна сплошная головная боль! – таким же тоном ответил Владимир.
– А ведь верно! – хохотнул Борис Ефимович. – Я сам часто готов прибить многих из тех, с кем приходится иметь дело.
– Вот именно! – Владимир посмотрел на светившую сквозь облака луну. – А знание мы обязательно передадим. Все, что сможем собрать… в назидание или как… Там, дома, разберутся. Обратили внимание, что Вадим все заснял на камеру?
– Заметил, но как-то не придал этому значения.
– Так вот, это тоже пойдет туда…
– В ковчег.
– Ну если Колин гигай так можно назвать… – усмехнулся Владимир.
– А вообще, с самого начала, как вас чуть узнал – у меня чуть крыша не съехала, – внезапно поменял тему Борис Ефимович.
– Это как «крыша»? – не понял Владимир.
– Ну, это у нас такая феня, – хихикнул Ефимович, – «крыша съехала» означает – «сошел с ума».
Владимир с подозрением глянул на хозяина. Тот с веселой улыбкой созерцал серое облачное небо, подсвеченное луной.
– Ну, вы сами посудите, приходят ко мне какие-то малохольные, все из себя продвинутые, ноутбук у них такой, что я в жизни никогда не видывал, и вдруг выдают такую историю, что… Хе! Я уж думал, что угорел малость со своей печкой. Глюки пошли. Все хотел проснуться.
– Ну и как, удалось проснуться? – с подначкой спросил Владимир.
– Не-а! А по такому случаю я начал было думать, что меня тут разводят на что-то. Но… нет. Ребята, вижу, вроде не какие-то уркаганы. Может, они сами того… Присмотрелся – нет. Может, обдолбились чем или обкурились? Присмотрелся – тоже нет!
Владимир озадаченно посмотрел на Бориса Ефимовича. Ему некоторые термины были неизвестны. Видно, что-то местное. Но хозяин тут же поспешил прояснить ситуацию:
– Я имел дело с наркоманами и знаю их вид и поведение. Уже с лету определяю. Вы совершенно другие! Ну, не наркоманы, и все!
– А откуда вы знаете, какие могут быть наркоманы?
– Да вот… Сподобился… Был у нас в ансамбле один парнишка… Так он для того, чтобы лучше сочинять песни, попробовал какую-то дурь… И сорвался. Быстро сгорел. Жаль… Вот через него я и «познакомился» с наркоманами, чтоб мне больше с ними никогда… Бр-р! – Ефимыча аж передернуло от воспоминаний. – Я, по тем привычкам, даже носом вертеть стал, думал, что учую такое. В воздухе. Специфическое.
– Ну и как? – с улыбкой спросил Владимир. – Обнаружили?
– Не обнаружил… – выдохнул Борис Ефимович. – А посему пришел к выводу, что у меня самого голова того… Вот! Даже дал себе слово, что зайду к психиатру, как приеду домой.
– Но вели вы себя весьма здраво, – заметил Владимир, – и сдержанно.
– А что мне оставалось?! Пропадать, так с музыкой!
Оба тихо рассмеялись.
– А после такое завертелось… Словом, я и не заметил, как… ну, что ли, поверил… Ведь вы действительно оттуда? – как-то заискивающе, с надеждой спросил Каменский.
– Да вот… Оттуда, – печально ответил Владимир.
Немного помолчали. Ночь была совершенно тихой. Безветренной. Даже муть, заслонявшая луну, похоже, совершенно не двигалась, и окружающие пейзажи заливал рассеянный жемчужный свет, лившийся с небес. Тишина, опустившаяся на лес, на давно покинутый людьми поселок, была практически абсолютной.
– Удивительный вы народ, – нарушил наконец молчание Борис Ефимович. – Я много общаюсь с молодежью, и впечатление очень мерзкое бывает – либо тупицы, либо мразь, либо слизь и бездельники. Редко среди них толковые попадаются. А вот в вашей среде я себя чувствую так, как будто попал в среду крутых ученых. Вы мне ВСЕ показали именно стиль ученых! И… и даже лексика, построение предложений, СТРЕМЛЕНИЕ точно выразить свою мысль… Откуда это у вас?
– Ну… я думаю, что у нас и у вас весьма сильно разнятся системы образования. Помните, в тридцатые годы… или в шестидесятые, это… была песня, в которой была строка «страна героев, страна ученых».
– Но это был только лозунг.
– Лозунг ЛИ? Вот мы тут выяснили, что вы тоже чуть не кинули весь Запад. Если бы не этот капиталистический переворот в начале девяностых, вы бы как раз сейчас наблюдали гибель Запада как цивилизации, а сами находились на вершине могущества и благополучия. Мы просто то, что поется в той песне, довели до логического конца – построили систему, в которой снизу доверху правят герои и ученые. А раз так, то и все общество стремится стать и героями, и учеными… Отсюда то, что вы видели.
– Но как тогда понимать ваши занятия по чисто военным делам? Вот этот мордобой…
– А, Юлины уроки рукопашного боя? – Владимир рассмеялся. Ему очень понравился термин «мордобой» применительно к русскому рукопашному бою. Очень по-русски.
– Ну да. Как это согласуется с вашей философией героев и ученых?
– Гм… не понял вопроса, честно говоря.
– Если герои и ученые, то как эта философия сочетается с гуманизмом?
Лицо Владимира при этом вопросе вытянулось и приняло крайне озадаченное выражение. Вопрос, с его точки зрения, был диким. Но он это говорить прямо постеснялся. Он только мог предположить, что тут завязаны как-то базовые положения философии Бориса Ефимовича на отрицание «мордобоя» и противопоставления герой – ученый. В классическом гуманизме было нечто подобное.
– Ну… смотря о каком гуманизме идет речь… – попробовал он нащупать почву для взаимопонимания или, по крайней мере, выяснить, что имел в виду собеседник.
– Вы все как люди военного лагеря. С очень жесткими и даже в чем-то жестокими законами.
– Гм, – Владимир задумался, и надолго, но потом все-таки ответил: – Может, именно поэтому – потому, что у нас нет идиосинкразии на армию, на дисциплину, – мы победили, а вы… вот так. Потому, что у нас изначально был культ общего дела и славы для человека, который сделал много для этого ОБЩЕГО дела… Была великая цель – построить для всего человечества общество справедливости. И… и вообще, вопрос о гуманизме, он очень скользкий.
– Почему? Разве это плохо?
– Ну, тут как посмотреть. Есть гуманизм на уровне жевания соплей. На уровне недалеких родителей, которые свое чадо лишь холят и лелеют, тщательно охраняя от всех трудностей жизни. В результате из такого чада вырастает тепличное растение, совершенно не приспособленное к жизни. Согласитесь, что это чадо, попав в реальную жизнь, будет только страдать и мучиться. И других мучить. Всю свою долгую и жалкую жизнь. Получается так, что его заранее, еще на стадии воспитания, обрекли на страдания. Это гуманизм? По-моему, это изощренный садизм.
– С другой стороны, – возразил Борис Ефимович, – если человека жестко муштровать, то у него будет очень узкий кругозор. Тоже не сахар. Он сам себя будет мучить и мучить других, которые не соответствуют его стандартам «правильности».
– Естественно. Отсюда вилка – и та, и другая крайность есть зло. Дети должны быть готовы к большой жизни, но и без детства они также не должны остаться. Вот поэтому мы и завели для всего общества целую структуру, состоящую сплошь из психологов. Юля как раз из такой структуры – она социальный инженер по профессии. Задача этой структуры – исправление вот таких крайностей и минимизация страданий.
– А если принять другой принцип…
– Максимизации наслаждений?
– Да.
– Думаете, он больше соответствует вашим представлениям о гуманизме?
– Да.
– Но если положить в основу только наслаждения… не перестанет ли человек быть человеком? И как это отразится на всем обществе?
– Вы хотите сказать, что человек должен страдать?
– Это давний вопрос чисто русской философии, – усмехнулся Владимир. – Единство противоположностей есть основа развития. Уберите страдания, и человек лишится стимулов к развитию. Он превратится в животное. Уберите наслаждения, и он также превратится в животное, которое занято только одним – попытками обеспечить себе жизнь и уменьшить свои страдания.
– Значит, чтобы человек был человеком, ему нужно и то, и другое.
– Но важен и баланс.
– Тогда почему вы так выступаете против капитализма? Они обеспечили себе развитие тем, что разделили общество на две части и породили между ними жесткую конкуренцию.
– Угу. В результате вся жизнь общества – это гигантская крысиная драка за место под солнцем. Достойно ли это вообще человека? Достойно ли человека вечно гоняться за жратвой и шмотками? Может, это только крыс и достойно?
– Но тогда как? Ведь без прогресса загнется все человечество.
– История человечества показывает, что прогресс совершенно не зависит от наличия или отсутствия конкуренции в обществе. Есть очень много обществ, и их большинство, которые успешно развивались без применения конкуренции. Советский Союз лишь подвел под это теоретическую и практическую базу.
– Но тогда что, по-вашему, действительно достойно человека?
– Единственно достойная цель для человека – это познание. Познание себя, познание общества, познание мира. И совершенствование всего этого по мере возможности. Вот поэтому мы, каждый из нас, хоть немного, но ученый, хоть немного, но герой. Иначе никак. Иначе все общество быстро скатится в чисто скотское состояние.
Интермедия: Тайное, явное и выдуманное
Интересно, Владимир хотя бы подозревает о том, что за ним наблюдают и его действия тщательно анализируют?
Скорее всего ему это совершенно безразлично. Ведь наверняка знает, что тьма людей и людишек обсуждает и обсасывает каждый его жест, движение и слово. Я тут не исключение.
Может, мне просто мозги нечем занять?
Ну и это тоже… но иногда просто хочется покопаться в чем-то таком, что явно может оказаться супертайной. Конечно, во всех измышлениях есть изрядная доля откровенной спекуляции… Но, как говорят братья-теоретики: «Свободный поиск – дело святое!» Даже если получиться может чушь.
Десять раз чушь, один раз – может, и попадешь в «яблочко».
Главное тут всякие домыслы и вымыслы тщательно верифицировать. Логика – вещь мощная. Большую часть откровенного бреда можно сразу отсеять. А что из домыслов не отсеется сразу… Так это еще интереснее будет.
С другой стороны, наше доблестное КГБ может по шапке надавать за то, что сую нос не туда, куда следует. Но здесь до него очень далеко.
Да и сам я занимаюсь таким делом, на Полигоне, что тоже не хухры-мухры. Тоже ведь давал подписку.
А об этом не давал. Да и кто спросит?!
Я всегда анализирую поведение и мотивы своих ребят.
По привычке. (Может, я зря маман не послушался и не пошел в психологи?)
А тут такой экземпляр и повод!
Ха!
Как говорит моя бабка: «Тут сам Бог велел!» Тем более что Владимир очень ловко уклонился от многих ответов на вопросы.
Да и от задавания ему самих вопросов тоже.
Умен, однако! Очень умен.
Конечно, случай, где он «засветился», весьма тяжелый.
Тут беда. Но хорошо, что хоть все живы остались. И Ленку спасли. Если она жива, то мозги на место уж Юлька ей поставит. Она профи. Ее этому обучали. С нашей стороны тут мы почти ничего не можем сделать. Так что ей и карты в руки. Будем надеяться, что справится и обойдется без последствий для здоровья. По крайней мере тяжелых.
Но вот Владимир…
Сейчас Владимир продемонстрировал те самые умения, что предполагались за ним, если бы он действительно был спецназовцем. Значит, слухи о его прошлых «похождениях» и «темных» местах службы в армии имеют весьма серьезное основание. Даже если все остальные слухи просто сочинительство, то прохождение службы в специфических войсках уже факт.
Служил ли он в «Ягуарах»? Пожалуй, и это можно считать установленным.
По некоторым замечаниям, которые он допустил, по тому, как он вытащил Лену и что там пришлось ему сотворить, – на такое способен человек, прошедший очень серьезную подготовку. Военную подготовку. Эта подготовка класса офицера спецназа. Тут не может быть других вариантов. Или может?
Но!
Он изучал преступность Латинской Америки.
С чего бы это?
Скорее всего из-за того, что он там был и познакомился непосредственно с какой-то частью этой организованной преступности. Если он сей вопрос изучал долго и тщательно, то означает ли это, что он тогда имел опыт, весьма его потрясший?
Скорее всего да. Другими причинами это его «увлечение» объяснить более сложно. Просто так в такой дряни мало кто, кроме упертых специалистов, копаться будет. Отсюда, данное его увлечение – косвенное доказательство того, что он там был. В Южной Америке.
А в Южной Америке бывали такие, как он, только в двух качествах: специалистов по инженерным и медицинским направлениям и бойцов «Ягуара». Первые ТАКУЮ боевую подготовку не проходят, и с организованной преступностью у них столкнуться весьма мало шансов, а вот вторые…
Итого: офицер. Как минимум лейтенант. Такова практика. Что очевидно – «ягуар»-ветеран.
Но тут всплывает давняя легенда…
Опять связанная с Марсом.
Были пересуды, что он после окончания вуза сбежал в армию. Причем сбежал от курирующих его организаций.
Но тут возникает совершенно дурацкий вопрос: обычно курируют сверхгениальных. Он что, сверхгений? Но в чем? Как мне известно, он как раз ни в чем таком особо научном не засветился. Как исследователь Марса – да. Но опять-таки ничего сверхисключительного в его исследованиях и выводах нет. Просто весьма добротная такая работа: собрал данные, где-то как-то систематизировал, сделал выводы.
Нормальная работа полевого исследователя. Не более. Разве что объем охрененный… Но это весьма очевидно почему.
Или просто МЫ не знаем? Ведь ходили же слухи о неких его сверхспособностях… Что, правда, характерно для культа обожествления героя. Но тут может быть всякое… Тут нужны доказательства. Ни у сторонников, ни у противников таких доказательств нет. Одни косвенные улики и факты. Основанные на самом шатком основании – пересудах…
«Агентство ОБС»[23] – конечно, сильная контора!
Но интересно…
Пересуды были как у нас в стране, так и за рубежом…
Я это только краем уха слышал, так как этим особо не интересовался, но…
Была какая-то великая свара в верхах. Было замешано очень много высокопоставленных шишек. Были очень жаркие споры в кругах специалистов. Кто-то там оказался сильно неправ, и его поправили. После чего были обширные кадровые перемещения. Кого-то понизили, кого-то повысили, а кого-то вообще отстранили.
Нормальная практика очистки элиты. Обычное дело.
Были и сплетни с пересудами.
Как у нас водится, эти пересуды лишь отражение чего-то, что прошло неосвещенным. По политическим причинам. Все об этом знают, но всю суть и тонкости знают только посвященные. Обычное дело для любого государства!
Что это была за свара и каким образом Владимир был во всем этом замешан? Зря я тогда не вник в подробности. Может, и никак он не замешан, но, по сплетням, его в армии спрятали от разборок.
Против этого слуха говорит то, что слишком уж странно спрятали – послав в район весьма неслабого вооруженного конфликта сразу нескольких государств, да еще при активном вмешательстве в этот конфликт Вооруженных сил США.
Если с целью его подставить, то тут все ясно. Но тогда получается, что была некая группировка – возможно, это те самые «рыночники-демократизаторы», которых ныне не принято поминать, – которая знала про разработки вокруг Владимира.
Хотя если никто не пытался его подставить, это тоже похоже на правду. Большая война в Латинской Америке разгорелась почти внезапно и завершилась объединением почти половины Южной Америки в Боливарианский Союз. Могло быть соображение спрятать как раз не от своих, а от американцев. А спрятать лучше всего можно было именно под носом у тех самых.
Причина какова?
Вот тут уже домыслы из домыслов и на домыслах. Сплошные сказки.
Тот самый пресловутый «Грааль»?
Пересудов на его счет – навалом.
Любимая тема ныне в США.
У них там вообще веселуха… и то, что у нас хорошо, а у них плохо, способствует распространению легенд подобного сорта.
Ведь по легенде, Грааль делает сверхблагополучной ту страну, которая его принимает на хранение. По современной легенде, что была озвучена их «Марвел-интертеймент» – производителем комиксов: Владимир был одним из хранителей Грааля, назначенным на эту роль некими высшими силами.
Конечно, по идеологии американцев, эти силы, ясное дело, инфернальные. То есть сатанинские.
По противоположным легендам, опять-таки версия: Владимир также хранитель чего-то типа ключа. Ключа к чему-то на Марсе. К некоему наследству инопланетных цивилизаций. Также назначенный, но уже высшими и светлыми силами.
Н-да. Как предсказуемы наши мифотворцы! И те, американские, и наши.
И что интересно – и у тех, и у других есть очень «весомые» факты и доводы в пользу своей версии! Причем различаются они только в одном – от какой стороны он благословение получил!
Земля-1
Много шуму
Ослепительно сиявший под полуденным зимним солнцем снег был густо засыпан обломками шифера, фрагментами веток и прочим мусором. Промчавшийся ночью через городок физиков ураган нанес его строениям немалый урон. Большинство крыш коттеджей показывало пронзительно синему небу ребра стропил. Это те, у которых ударной волной стропила не снесло.
Окна во всем городке успели закрыть чем попало еще ночью. Угроза заморозить отопление вывела всех ночью на борьбу с последствиями невиданной напасти. Поэтому больших неприятностей удалось избежать.
Вовремя подошедшая помощь из города решила дело. Уже к утру прибыли первые грузовики со стройматериалами и автобусы с рабочими. Теперь весь городок напоминал большую стройку. Жители, а это физики и технический персонал в большинстве своем, из-за остановки работ на Полигоне тут же включились в восстановительные работы. Полигон после катастрофы, как режимное предприятие, был наглухо закрыт, даже для персонала. По всем точкам там стояли усиленные наряды охраны.
Впрочем, так как сооружения Полигона были сделаны с расчетом на сложные обстоятельства, каких-то серьезных разрушений там ожидать не приходилось. Разве что непосредственно на кольцах эмиттеров, возможно, что-то оплавилось. Но по тому, как отработали все датчики и как сработала аппаратура, повреждения там также были минимальные.
Сейчас там разбиралась с этими проблемами небольшая группа под наблюдением военных.
Так что практически все были в городке и занимались восстановительными работами. Те, кто успел уже кое-как подлатать свое жилье, шли туда, где требовалась помощь. Поэтому среди рабочих, присланных из города, было и множество людей не в спецовках.
Жители городка, желая хоть как-то предотвратить серьезные неприятности с разморозкой, залепили выбитые окна кто чем мог – матрасами, одеялами, досками, деталями мебели, жестью, кусками шифера и прочими подручными материалами. Теперь, когда пришла помощь из города, все эти «украшения» приходилось снимать и ставить на их место нормальные рамы и стекла. Но так как приделано и заделано во многих случаях было весьма основательно, ремонтникам вместе с хозяевами приходилось попотеть, чтобы убрать все временное, сооруженное ночью.
По мере того как в городок прибывали новые рабочие бригады, жители все больше и больше освобождались от работ и начинали оглядываться по сторонам, выискивать друзей и знакомых, обмениваться новостями и впечатлениями. Те, что сильно устали и не в состоянии были ни о чем еще думать, кроме как об отдыхе, шли в специально установленный на окраине поселка сборно-разборный, состоявший во многом просто из надувных конструкций, городок спасателей. В нем можно было поесть, отдохнуть и вообще поспать. Там-то и встретились двое друзей из разных групп ученых, что работали на Полигоне.
Василий Мелентьев заметил знакомца издали и замахал рукой. Дмитрий Жаринов – заместитель руководителя шестой группы, видимо, только что имевший длинный и тяжелый разговор с кем-то из присутствовавших в городке военных (стоял-то он возле одного из установленных военными ангаров), вяло махнул в ответ и пошел навстречу.
– Привет «пятым»! Как там Палыч?
– Привет «шестым». Палыч в больнице. И будет там еще месяц. Медики ранее его не выпустят. – Василий печально покивал, подтверждая сказанное.
– Вот же… Когда он очень нужен, так в больнице. У вас хоть какие-то гипотезы о случившемся есть?
Как заместителю руководителя группы, Дмитрию такая информация была необходима. С утра он не смог найти ни одного из своих теоретиков. Спасатели и администрация, посмотрев в свои списки, только и сказали, что никто из них не ранен, не погиб (к счастью, погибших вообще не было, только раненые), и выгнали временно потерявшего основную работу ученого на восстановительные работы.
– Да за этим не заржавеет. Теоретики уже выдали штук тридцать. А толку? Остановка работы минимум на месяц.
– Тебя еще полковник не «доставал»? – Дмитрий кивнул через плечо на ангар, недавно им покинутый.
– Уже. И до самых печенок, – сник Василий. Только что я могу ему сказать, кроме того, что у меня в записи телеметрии имеется?
Дмитрий, который уже успел посмотреть запись этой самой телеметрии в информатории Центра, неопределенно кивнул и вдруг переменил тему:
– Кстати, тут новости есть. Такие, что закачаешься.
– Ну, давай, у нас тут небольшой перерывчик между авральчиками.
Всегда находившийся в приподнятом настроении Василий энергично носком ботинка поковырял спрессованный множеством ног снег и оглянулся на городок, где кипела работа.
– У нас тут не просто кагэбэшники, но и еще из космического ведомства целая куча народу. Что-то ищут. Только-только прибыли.
– А эти-то за каким хреном здесь?! – У Василия глаза полезли на лоб от такой новости.
К космическому ведомству, по его мнению, их катастрофа вообще не относилась никаким боком, и если тут вдруг объявились космики, то вынудить к этому их могли лишь обстоятельства, действительно из ряда вон выходящие.
– Вот в том-то и интрига. Они не говорят, только со спасателями лаются. Те, видно, что-то проглядели, ну и, естественно, с них теперь стружку снимают. Я вот что думаю: тут будет пара дополнительных вертолетов, часа через два, так нам надо бы напроситься на один из них, чтобы облететь зону поражения. Посмотреть, что да как, и если удастся – замерить остатки полей. Все равно, чем раньше с этим начнем капитально разбираться, тем лучше.
– А это вертолеты космиков?
– Один. Другой – спасателей. Возможно, еще пригонят, но нам надо подкатиться и к тем, и к другим.
– Гм… Дело! Я сейчас своим позвоню… Черт! – Василий, полезший за мобилой, вспомнил, что связи пока нет. – Когда мобильную связь восстановят, не знаешь?
– Ха-ха, – мрачно сказал Дмитрий. – Одна вышка попала как раз в Зону, и часть ЛЭП, что нас питала, тоже.
– Н-да… Весело. – Василь с сожалением посмотрел на надпись на экране мобилы «Нет сети» и положил ее обратно во внутренний карман куртки. – Ну да ладно. Где тебя искать?
– Через полчаса возле клуба. Там штаб, и там же наши соберутся.
– Лады.
Разойтись они не успели. Буквально через секунду включилась громкая связь, и на весь городок объявили общий сбор руководителей групп именно в том месте, где они намеревались встретиться.
– Ты глянь, – изумленно произнес Дмитрий, – как оперативно среагировали! Не успел подумать, а у них уже все сделано.
– Думаешь, нас сейчас как раз пошлют в Зону?
– Почти не сомневаюсь. О! Ты глянь, Василий, какой «пельмень» летит!
Оба задрали головы к небу. Смотреть и удивляться было чему – метрах в ста над землей почти бесшумно скользило эдакое футуристическое чудище, отдаленно похожее на гигантского богомола. Двигатели выдавали лишь еле слышимый на таком расстоянии легкий шелест, который можно было спутать с чем угодно.
– Ахренеть! Я эти вертолеты только по телеку видел! Новье! – Восторженный Василий жадно разглядывал летевший вертолет.
– Армию припахали крепко… Видать, там наши разработки и аварии очень большой шум вызвали. А! Слушай, а ведь действительно: может быть, наши аварии большую вызвали? Прикинь: мы в пике потребляли почти полгигаватта. А потом резкий сброс… Может, что на электростанции полетело? Или на подстанции?