Адриан Моул и оружие массового поражения Таунсенд Сью

Когда проснулся, напротив меня сидела Маргаритка. Сказала, что на этой неделе каждый вечер будет репетировать. Поинтересовалась, не хочу ли я вступить в труппу, чтобы сыграть Иосифа. Марию играет она.

Я ответил, что являюсь агностиком, а потому не могу принимать участие в религиозном представлении.

– Рождественская пантомима – это в первую очередь театр, – возразила Маргаритка. – Религия здесь не главное. Истоки пантомимы в язычестве. И, кроме того, мама с папой были основателями Нового светского общества.

Подбросив в камин полешко, я проговорил:

– Терпеть не могу пантомим.

– Ты такой нетерпимый человек. – вздохнула она.

Тогда я заявил, что в моем представлении ад – это пантомима, разворачивающаяся под пение мадригалов.

– А в моем представлении ад – это жизнь без тебя, – сказала Маргаритка. – Почему ты не надеваешь перчатки, когда берешься за поленья? Занозишь палец, вот тебе и заражение крови.

С этим она и покинула магазин.

До ее прощальной реплики я хватался за поленья с беспечностью, граничащей с безрассудством. Но потом я обращался с ними так, словно это динамит.

Луна в первой четверти.

Сто голливудских звезд подписали обращение, в котором требуют не наносить упреждающий удар по Ираку. Ни о ком из них я прежде не слыхал, за исключением Джиллиан Андерсон, артистки из «Секретных материалов».

Позвонила Пандора сказать, что 23-го не приедет в Лестер, у нее фуршет в ее избирательном округе. Я умолял ее изменить планы.

Пандора ответила:

– Кроме того, вечером Гордон и Сара Браун пригласили меня на Даунинг-стрит на шампанское со сладкими пирожками. Гордон хочет обсудить со мной мое политическое будущее. Неужели твой литературный обед важнее?

Пришлось признать, что нет, не важнее.

Электронное письмо от Уильяма. Зовет на Рождество в Нигерию. Мечты, мечты! На данный момент в кармане у меня ни гроша – в самом буквальном смысле, в машине нет бензина, а в морозильнике ютятся лишь два круассана и сморщенный лимон.

Выплаты по кредитам съедают всю мою зарплату со счета.

Пришел отчет по моей кредитной карте. Я обалдел, когда увидел, сколько банк «Барклиз» дерет с меня за те деньги, что я занял для первого взноса за квартиру.

Мой адвокат Дэйв Барвелл прислал рождественскую открытку с изображением малиновки в шапочке Санта-Клауса. Внутри лежал счет на 569,48 фунта за «профессиональные услуги».

Я съел круассаны и выжал в кружку с горячей водой лимонный сок. Чувствую себя монахом-аскетом.

Страшно обрадовался, когда пришло время обеда и мистер Карлтон-Хейес угостил меня бутербродом с сыром.

Кредитная компания «Барклиз» – замечательная организация! Сегодня получил письмо, в котором говорилось: «Рады сообщить Вам, что для Вас, как для ценного клиента компании «Барклиз», кредитный лимит повышается до 12 000 фунтов. Новый кредитный лимит можно использовать немедленно, и он будет отражен в отчете о состоянии счета».

Неужели Бог все-таки существует?! «Барклиз» выдает мне 2000 фунтов, которые я могу потратить незамедлительно.

Морозильник забит продуктами. Бензобак машины полон. Однако парковки в радиусе двух миль от центра города тоже битком, поэтому я отправился пешком вдоль канала до парка Заливной Луг, где расположен загородный торговый центр. По дороге опасливо озирался, нет ли поблизости лебедей. Жестокосердный восточный ветер оглаживал серые приземистые здания.

Магазины «Некст», «Маркс и Спенсер», «У X. Смит» выглядели так, будто упали на бывший заливной луг из космоса, а покупатели, непрерывным потоком вливающиеся через входные двери, казались инопланетянами.

Машины стояли повсюду, на въездах и выездах. Покупатели заполонили не только тротуары, но и мостовые. Полицейский на мотоцикле пытался ликвидировать пробку. В небе завис полицейский вертолет. Со всех сторон надрывались автомобильные гудки. Все это больше напоминало Рим, чем британскую глубинку. Проходя мимо то ли импровизированного шалаша, то ли пещеры Санта-Клауса, сооруженной на северной окраине парковки, я увидел очередь из трясущихся от холода детей, которые пришли посмотреть на эту величайшую личность. И мне вдруг стало так тоскливо, что я развернулся и пошел домой.

Нынче вечером Маргаритка звонила одиннадцать раз. Я не перезвонил ей ни разу. Она делает меня несчастным.

Сегодня утром в магазин ворвались две девчонки, обе в мини-юбках, тоненьких куртках и с голыми пупами. И прямиком устремились к камину. Их внешний вид всколыхнул во мне раздражение: если им холодно, то почему бы не надеть побольше одежды?

Поскольку девчонки не проявляли никакого интереса к книгам, я завел с ними беседу с целью склонить их к покупке. Спросил, приобрели ли они уже подарки к Рождеству. Они ответили, что нет.

– Книга – лучший подарок, – обронил я ненавязчиво.

– Ага, мама иногда читает, когда по телику ничего нет, – брякнула одна из девчонок.

Тогда я спросил, чем интересуется ее мать.

– Да ничем не интересуется, – ответило юное создание.

С помощью наводящих вопросов я установил, что мать девочки зовут Пэт, ей сорок три года, работает на полставки на электроламповой фабрике, у нее трое детей, по субботам, когда они с мужем куда-нибудь выходят, она обычно заказывает коктейли, обожает Элвиса и выращивает дома помидоры.

Через несколько минут я принес девочке подборку подходящих книг: «Сто коктейлей домашнего приготовления», «Элвис – жизнь в иллюстрациях» и «Овощи на вашем подоконнике». Каждая стоила не больше 3 фунтов.

Девочка решила купить книгу про коктейли и попросила упаковать ее в подарочную бумагу. Нынешнее молодое поколение так избаловано.

На прощанье я поинтересовался, почему в такой холодный день девчонки столь скудно одеты.

Они лишь захихикали в ответ, но, когда вышли из магазина, я услыхал, как одна сказала другой:

– Старый извращенец.

Я хотел их догнать и объяснить, что я вовсе не старик с грязными мыслишками, но передумал: побоялся, что от моих объяснений только хуже будет.

В обед зашла Маргаритка и объявила, что не может ни есть, ни спать.

– Если бы я знала, что любовь сделает меня такой несчастной, я бы ожесточила свое сердце.

Маргаритка попросила мистера Карлтон-Хейеса повесить в магазине афишу «Вертепа».

По доброте своей тот не смог отказать, хотя афиша просто кошмарная. Лицедеи на ней больше напоминают персонажей «Ночи живых мертвецов».

Приду ли я на премьеру, которая состоится в четверг вечером перед гостиницей «Мяч и калитка» в Трассингтон-Парве, поинтересовалась Маргаритка. Достойной отговорки я придумать не смог, потому согласился.

Когда она ушла, мистер Карлтон-Хейес сказал:

– Простите меня, если я лезу не в свое дело, Адриан, но эта юная особа, похоже, окрутила вас вокруг пальчика.

Дорогой дневник, мне следовало броситься ему на шею и признаться, что нуждаюсь в совете. Но гордость не позволила мне быть с ним честным и откровенным. Ибо, дорогой дневник, правда заключается в том, что я больше не желаю видеть ни Маргаритки, ни ее ужасной семейки. За исключением Георгины. Георгину я бы хотел узнать получше. Точнее – досконально, как изнутри, так и снаружи.

Снилось, будто Кен Тупс и Маргаритка в магазине «Хабитат» покупают двуспальную кровать по моей карточке «ВИЗА».

Полнолуние.

Мистер Карлтон-Хейес сегодня очень добр ко мне.

– Адриан, дорогой мой, вы совсем не обязаны идти на этих лицедеев-шмицедеев. Просто скажите юной особе, что вы к ней равнодушны и считаете себя свободным от всяких обязательств.

Жаль, что я не последовал его совету! В баре гостиницы «Мяч и калитка» в Трассингтон-Парве я выпил полпинты шанди.[29] Хозяин, угрюмый толстяк, сообщил, что лицедеи переодеваются в маски и костюмы в комнате на втором этаже.

В бар вошла группа исполнителей танца моррис. В обычной одежде они выглядели почти нормальными людьми, если не считать излишней косматости. Вскоре подтянулись фольклорные музыканты с инструментами странного вида – как позже выяснилось, средневековыми. С ними пришла Гортензия. Ее волосы были стянуты сзади лентой с изображением остролиста, но они все равно спадали ей до самых ягодиц.

Угрюмый хозяин трудился не покладая рук, наполняя кружки настоящим элем. Приблизившись к подножию лестницы, он прокричал:

– Норин, Норин, я здесь один!

Я угостил Гортензию выпивкой, и мы устроились в уголке. Спросил, почему она не участвует в представлении.

– Средневековье не в моем вкусе, – ответила Гортензия. – Одевались тогда ужасно. Я предпочитаю древних римлян.

– Но римляне были захватчиками, – удивился я.

Гортензия перекинула через плечо тяжеленный моток волос и погладила его, словно животное:

– Римляне несли цивилизацию. Они изобрели баню и потрясающие средства для волос.

Я спросил, как часто в Биби-на-Уолде приезжает Георгина.

Гортензия откинула волосы назад:

– Достаточно часто, чтобы сидеть у всех в печенках.

В восемь часов в бар вошел бородатый мужчина в блузе и гетрах и объявил зычным голосом:

– Милорды и миледи, благородные судари и сударыни и все те, кто в поте лица добывает хлеб свой насущный, слушайте и знайте! Наши достопочтенные лицедеи сейчас представят вам повесть о рождении Иисуса.

На улице моросил дождь, а у меня не было зонтика. Мама как-то одолжила его, да так и не вернула.

Зажглись уличные фонари, кое-кто из лицедеев поднял над головами старинные лампы, но разглядеть, что происходит, было довольно трудно. Не спасала даже щедрая луна, круглым плафоном висевшая над Трассингтон-Парвой.

Это было бродячее представление. Толпой мы двинулись по деревне. Маргаритка, она же язычница Мария, рожала Иисуса у бывшего почтового отделения. По-моему, зря она нацепила поверх маски очки. В них она походила на Джеффа Голдблюма из «Мухи».[30]

Волхвы преподносили свои дары у интернет-чайной миссис Бриггс. Мадригалы исполнялись на том странном английском, которым пользуются только певцы. Ни слова не понять.

Позже в баре я сказал Маргаритке, что она вела себя «очень мужественно». Она приняла это за комплимент.

Проснулся в панике: скоро рождественский обед нашей литературной группы, а почетного гостя нет как нет. Послал СМСку:

Пандора, отмени Брауна, литобед важнее. Ты мне обязана по дружбе. Адриан. Целую.

Весь день в магазине царил ажиотаж. Расхватывали воспоминания о Мэрилин Монро и ее поддельные автобиографии. Мы продали почти всего Диккенса, а все шесть экземпляров второго сборника Барри Кента «Занимаясь любовью с Венди Коуп[31]» купил человек с младенцем в сумке-кенгуру.

Закрылись только в 7.30 вечера.

Мистер Карлтон-Хейес принес бутылку хереса. Почему-то херес всегда напоминает мне о старинных женских корсетах. Но было очень приятно расслабиться, сидя у камина.

Мистер Карлтон-Хейес сказал, что он очень ценит мою помощь и надеется, что я доволен работой у него. Он заметил, что иногда у меня отсутствующий вид.

Осмелев от хереса, я пожаловался, что многочисленные тревоги – деньги, Маргаритка и лебеди – не давали мне заснуть всю ночь. Он сочувственно кивнул, но не предложил никакого решения, равно как и повышения зарплаты.

Шагая по Хай-стрит по направлению к каналу, я то и дело натыкался на толпы бесчинствующих пьяных подростков обоего пола. Какого-то юнца в майке рвало на крыльце магазина «Диксонс».

Луна освещала мне путь домой по дорожке вдоль канала. Лебеди встретили меня на полпути, но на сушу не вылезли. Сэра Гилгуда среди них не было. Надеюсь, он умер.

В квартире стояла нестерпимая жара. Термостат, который управляет подогревом пола, по-видимому, живет своей жизнью. Я открыл раздвижную дверь и сел на балконе охладиться.

С упавшим сердцем увидел сэра Гилгуда, он переплывал канал. Я велел ему убираться, но лебедь замер под моим балконом, затеяв со мной игру в гляделки. Вскоре к нему подплыла супруга, и уже две пары глаз засверкали в темноте, но в дом меня загнали не они, а холод.

Я все размышлял о сэре Гилгуде и его жене, плывущими бок о бок. Интересно, давно ли они вместе и что привлекло их друг к другу. Завидую их отношениям.

Внезапный прилив адреналина вынес меня за дверь и усадил в машину. Примчавшись в Биби-на-Уолде, я долго ждал у пустого дома Крокусов. Они вернулись только в 11 часов.

Родители Маргаритки сразу зашли в дом. За ними последовал какой-то малый с огромным носом. Маргаритка подошла к моей машине, открыла дверцу и села рядом. Я спросил, кто этот носатый тип. Уж не Роджер Мидлтон ли?

– Да, – подтвердила Маргаритка. – С сегодняшнего дня у них начинается свободный брак.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – начал я.

– Нет, только не это! – в отчаянии воскликнула Маргаритка. – Ну почему со мной всегда так? Стоит мужчине удовлетворить свою похоть, как он отшвыривает меня, словно грязную кухонную тряпку!

Мне захотелось немедленно умчаться домой, но я знал: придется продержаться не меньше получаса, пока не иссякнут эти слезные причитания.

Для затравки я сообщил, что не стою ее, что не готов нести ответственность и т. д. и т. п. Затем рассказал аллегорию Платона – о первых людях, у которых было четыре ноги, четыре руки и две головы, и чувствовали они себя распрекрасно, но однажды боги глянули на них сверху вниз, позавидовали и разрубили каждого человека пополам. С тех пор у людей по две руки, две ноги и одной голове. С виду они вполне счастливы, могут свободно передвигаться и играть, но внутри пребывают в смятении и вечном поиске своей второй половинки, чтобы вновь ощутить себя единым целым.

– Маргаритка, когда-нибудь ты найдешь свою вторую половинку, – пообещал я. – Этот человек ходит где-то рядом, он ищет тебя.

Она уставилась в лобовое стекло, словно ожидая увидеть, как из-за лавровой изгороди выглянет ее вторая половинка.

Затем – десять минут громких рыданий, пять минут беззвучного плача и пара минут надрывных жалоб.

Я перевел дух, когда она наконец сказала:

– Пойду спать. Пора уже этому кошмарному дню закончиться.

Проводил ее до двери. Несколько минут мы постояли у порога, потом я дружески похлопал ее по плечу:

– Что ж, прощай.

Домой мчался, врубив «Аббу» на полную громкость. И наверняка в несколько раз превысил скорость. У машины будто крылья выросли.

В половине девятого утра позвонил Майкл Крокус. Маргаритку госпитализировали в Королевскую больницу с подозрением на аппендицит. И она зовет меня.

– Я пробовал позвонить на эту мобильную штуковину, что ты всюду таскаешь за собой, но чертова ерунда твердит без продыху: «Абонент недоступен. Перезвоните позже». Бедняжка очень страдает физически и психически, Адриан. Пожалуйста, поезжай к ней. Ты ей нужен.

Я подошел к балкону, выглянул на улицу. Вдали мерцали огни Королевской больницы. Сэр Гилгуд нес вахту у водительской дверцы, преграждая мне путь к машине. Уж не пытается ли он сказать, чтобы я не ехал в больницу? С тех пор как я познакомился с Крокусами, мне всюду чудятся знаки и знамения.

По дороге в больницу позвонил Пандоре. Она ответила после первого же гудка. Я умолял ее приехать завтра в Лестер. Она лишь посмеялась в ответ.

Спросил, нет ли у нее номера Кита Ваза.[32] Есть, ответила она, но мне не даст. Тогда я спросил, не знает ли она каких-либо знаменитостей, которые выручили бы меня в последнюю минуту.

– 23 декабря, без предварительной договоренности, гонорара и возмещения расходов? Да ты в своем уме?! – И она опять расхохоталась. Затем добавила уже серьезно – Правда, Ади, ты точно не сошел с ума? Когда я видела тебя в последний раз, ты казался таким одиноким и грустным. И этот чертов чердак, он такой белый и холодный.

Маргаритку положили в больницу, сообщил я, но Пандора отмахнулась:

– Ничего страшного с ней не случится. Корчит из себя примадонну.

– Но ты даже с ней не знакома!

– Уэйн Вонг, – отчеканила Пандора, – говорит, что она похожа на жену председателя Мао: мелкая, но беспощадная.

Поиски Маргаритки заняли целую вечность. Из отделения скорой помощи ее перевели в обычную палату. Наконец я обнаружил ее во 2-м отделении хирургии, в палате с пятью другими женщинами. Дежурная сестра воскликнула, когда я назвался:

– А, женишок!

Только я собрался восстановить справедливость, заверив ее в моем холостяцком статусе, как она чуть ли не бегом припустила прочь.

Маргаритка смотрела маленький телевизор, стоявший рядом с кроватью. Заметив меня, она закрыла глаза, отвернулась и притворилась, будто крепко спит. «Будить» ее у меня не было никакого желания, поэтому я сел у кровати и посмотрел новости.

Мистер Блэр объяснял, сколь ужасная опасность грозит миру, если тираны вроде Саддама Хусейна не получат отпора. Для меня загадка, как можно сомневаться в словах мистера Блэра. Этот человек буквально излучает честность и искренность.

Наконец Маргаритка «проснулась» и сделала вид, будто удивлена моим присутствием. Она протянула мне руку, и я пожал ее тонкие пальчики. В больничной лавке я купил для Маргаритки журнал «Хелло!» и гроздь черного винограда без косточек.

Она показала на записку над ее кроватью – «Ничего съестного» – и пояснила, что, пока не закончится обследование, ей нельзя есть и пить.

От «Хелло!» она тоже отказалась, заявив, что ей жаль богатых и знаменитых людей, их одежда и жилища ее ни капельки не интересуют.

Я судорожно пытался найти тему для разговора, но не преуспел, и мы в неловком молчании смотрели какой-то дурацкий сериал.

В конце, когда швейцар сорвал с себя маску и обнаружил свое истинное лицо злобного ученого, угрожавшего взорвать мир, Маргаритка заплакала:

– Мне так мечталось, что мы будем вместе в наше первое Рождество, Адриан, но я проведу его в больнице.

Похоже, наш вчерашний разговор начисто выветрился из ее памяти.

Наш тет-а-тет нарушил чернокожий доктор, прибывший обследовать Маргаритку. Я порывался уйти, но он остановил меня:

– Нет-нет, не беспокойтесь. Вы ведь жених мисс Крокус, не так ли?

Ответила за меня Маргаритка – утвердительно. Не мог же я спорить с ней при таких обстоятельствах.

Доктор легкими движениями пальцев ощупывал живот Маргаритки. Она же реагировала так, будто ей прижигали кожу раскаленными прутьями.

Когда она застегнула пижаму, доктор сказал:

– Не пойму, что у вас болит. Ни вздутия, ни температуры, а давление лучше, чем у меня. Думаю, что у вас нет аппендицита. Вы не переживали в недавнее время эмоционального стресса?

– Я страдала всю ночь, – с готовностью подтвердила Маргаритка.

Доктор посмотрел на меня:

– Полагаю, у вас нормальные половые отношения с вашей невестой?

Я нашел его вопрос оскорбительным:

– Вы хотите знать, не склонен ли я к сексуальным извращениям?

– Нет, вы меня неправильно поняли. – Тут доктор повернулся к Маргаритке: – Вы испытываете боль во время полового акта?

– Не физическую, – ответила она.

Я просидел с ней еще час, пока не пришли мистер и миссис Крокус.

Нетта принесла Маргаритке с полдюжины открыток. Среди них приглашение на новогодний маскарад у Тани Брейтуэйт.

Маргаритка в недоумении разглядывала приглашение, пока я не объяснил, что Таня Брейтуэйт – моя бывшая мачеха.

– Ты вовсе не обязана идти на маскарад, – добавил я.

– Нет-нет, – перебила Нетта, – обязательно сходи, Магги. Это поднимет тебе настроение.

9 часов вечера

Направил сообщения Киту Вазу, члену парламента; Патрисии Хьюитт, члену парламента; Джиму Маршаллу, члену парламента; Гэри Линекеру Мартину Джонсону, капитану «Тигров»; Розмари Конли;[33] лорд-мэру Лестера и управляющему магазина «Маркс и Спенсер» – с просьбой выступить на нашем обеде.

А потом меня осенило, и я позвонил Уэйну Вонгу с вопросом, намерен ли Энгельберт Хампердинк,[34] как обычно, провести Рождество в Лестере со своей семьей.

– Люди мистера Хампердинка пока не заказывали столик, – ответил Уэйн.

Тогда я попросил Уэйна забронировать столик на восемь человек, завтра, на 7.30 вечера.

– У нас все столы заказаны, Ади. Это же канун Рождества.

Должно быть, в голосе моем звучало неприкрытое отчаяние, поскольку Уэйн смилостивился и проворчал:

– Ладно, я тебя куда-нибудь втисну, но до половины девятого ты должен уйти.

С самого утра надо мной нависает черное облако тревоги.

По дороге на работу позвонил Кену Тупсу и Гэри Вялоку сообщил, где мы сегодня встречаемся.

– Тебе удалось заполучить знаменитость? – спросил Тупс.

Я заверил его, что почетный гость отобедает с нами в «Императорском драконе», а затем мы отправимся выпить кофе в мой лофт, где гость выступит с речью.

Колокольчик на двери магазина звенел не переставая, посетители входили и выходили. Иногда даже к камину выстраивалась очередь.

Заглянули родители. Рождественские подарки они, как всегда, покупают в последний момент. Мама поинтересовалась, что я хочу на Рождество. Попросил веревку, чтобы повеситься.

– Что такой мрачный? – осведомилась мама – Говори, чего тебе надо, а не то куплю две пары трусов от Калвина Кляйна, будешь знать. Надеюсь, ты придешь на Глициниевую аллею на рождественский обед? Это ведь в последний раз, на следующий день после Дня коробочек мы переезжаем.

Я тоже спросил, что они хотят на Рождество.

Мне бы пригодилась кувалда, ответил отец.

А мама сказала, что у нее закончился глубоко проникающий увлажняющий крем для тела «Клиник». И добавила, что на праздники могут приехать моя сестра с Саймоном, надо им тоже купить подарки.

– И не забывай, на Рождество первая годовщина смерти Нового Пса, – напомнила мама.

– Уж он-то этого не забудет. Он же его убил, – заметил отец.

– Послушайте! – возмутился я. – Сколько раз повторять, что не давал я Новому Псу кость от индейки. Он подпрыгнул и стянул ее с моей тарелки!

Спросил маму, не знает ли она каких-нибудь знаменитостей, которые могли бы в последнюю минуту откликнуться на приглашение на мою сегодняшнюю вечеринку.

Оказалось, мама знакома с бывшей женой дальнего кузена Гэри Линекера, которая любит рассказывать о том, каким забавным был Гэри в детстве.

– Вряд ли трескотня этой дамы сможет увлечь группу творческого письма, – покачал головой я – Впрочем, если Гэри с пеленок увлекался Достоевским…

В 5.30 вечера я попросил мистера Карлтон-Хейеса быть почетным гостем на обеде группы творческого письма.

Он вздохнул:

– Дорогой мой, какая жалость. Сегодня вечером я устраиваю фуршет для соседей. За оставшееся время ты можешь заполучить только того, кто без ума от звука собственного голоса.

И мы одновременно воскликнули:

– Майкл Крокус!

Я сверился с плакатом лицедеев. Сегодня вечером у Крокуса представления не было. Я немедленно позвонил ему. Трубку сняла Нетта и сообщила, что муж отправился в больницу к Маргаритке. От нее я также узнал, что следующим утром Маргаритку выпишут.

Тогда я позвонил во 2-ю хирургию и сказал, что мне надо срочно поговорить с Майклом Крокусом. Медсестра спросила, родственник ли я. Ответил, что нет.

– Тогда, боюсь, я не могу вас соединить.

Мне позарез требовалось переговорить с Крокусом, так что пришлось назваться женихом Маргаритки.

Когда Майкл Крокус взял трубку, я объяснил ему, что меня в последнюю минуту подвела Шери Блэр и я срочно ищу ей замену на сегодняшний вечер. Не окажет ли он нам такую честь.

– В качестве будущего тестя с радостью тебя выручу, – ответил Крокус.

И спросил, не хочу ли я что-нибудь передать Маргаритке.

– Да-да, передайте ей мои наилучшие пожелания, – пробормотал я.

Крокус хохотнул в трубку:

– Ну и ну, Адриан, ты совсем одурел от любви. Даже меня стесняешься, влюбленный ты обожатель. Ладно уж, скажи девушке, что ты любишь ее.

Как я мог отказаться, дорогой дневник? Я ведь был в его власти.

Затем я позвонил Найджелу и попросил его пойти со мной на обед. Он снисходительно согласился:

– Почему бы нет? Поем на халяву.

Найджела я вел, ухватив за рубашку. И все равно по дороге он натыкался на стулья, столы и дважды уронил трость. О том, что он при этом говорил, я лучше умолчу. С тех пор как Найджел ослеп, у него заметно испортился характер.

Уэйн сумел втиснуть дополнительный столик рядом с аквариумом, который отбрасывал на стол неприятные зеленоватые отблески, но мне было не до жиру.

Кен Тупс и его жена Гленда напоминали марсиан среднего возраста. Гленда – немножко вульгарная с виду марсианка, но вполне дружелюбная.

– А я не против, что Кен пишет, – сказала она. – Дешевое хобби, не то что гольф.

У Гэри Вялока загорелись глаза, стоило ему увидеть Найджела. Неудивительно, потому что спутником Гэри оказался юноша с физиономией хорька, реденькой бородкой и торчащими, словно ручки на кружке, ушами.

Жаль, не было возможности предупредить Вялока, что с Найджелом у него нет никаких шансов. Найджел любит работяг с натруженными лапами и чтобы эти работяги им помыкали и заставляли страдать.

С Вялоком пришли еще две унылые девицы, с которыми он познакомился месяц назад на групповой психотерапии. Похоже, девицы считали Вялока гением.

Крокус заставил себя ждать и свое появление в ресторане обставил с помпой, взревев с порога:

– Меня ждут за писательским столом!

Одет он был в твидовый костюм, а на голове красовалась большая фетровая шляпа.

Я объявил, что прибыла обещанная знаменитость.

Кен Тупс оглянулся:

– Так этот хрыч торгует на рынке в лавке здоровой пищи!

Гленда Тупс мигом спрятала в сумочку тетрадку для автографов.

Разочарование сгустилось над столом снежной тучей. Трапеза вышла крайне неудачной. Уэйн Вонг то и дело напоминал мне, что мы должны уйти к 9-30.

Кен Тупс и Майкл Крокус сцепились из-за Ирака. Кен – воинствующий антиамериканец, Гленда шепнула, что он даже кока-колу запрещает в дом приносить. А Майкл Крокус именует себя пацифистом (он не в курсе, что мне известно, как мистер Карлтон-Хейес отправил его в нокдаун в той драке на автостоянке).

Я вставил слово в их спор, сказав, что хотя супруга премьер-министра подвела нашу писательскую группу, я по-прежнему полностью доверяю мистеру Блэру. И оружие массового поражения непременно найдут, но это все равно что искать иголку в стоге сена размером с Францию.

– Или искать индейку в этом долбаном блюде якобы из индейки, – продолжил сравнение Найджел.

Гэри Вялок объявил, что страсти вокруг Ирака замешаны на нефти. Его поклонницы затрясли головами и вытаращились на него, точно Гэри – крупный авторитет в политике.