Смерть в белом галстуке Марш Найо

Глава 19

Генерал

— Стало быть, ваша идея, — говорил Фокс, когда они вновь направлялись к Белгрэйв-сквер, — состоит и том, что этот малый, зашедший в клозет, и есть убийца?

— Да, Фокс, это и есть моя идея. Не вижу никаких причин, почему бы ни в чем не виновному человеку не признаться в том, что он прервал чей-то телефонный разговор, между тем в этом никто не признается. Боюсь, нам придется вновь пройти через всю эту толчею, через гостей, слуг, сделать все, чтобы придать нашим доводам больше убедительности. Для этого нам предстоит расспросить каждого, имею в виду из мужчин, не переступал ли он через порог убежища мисс Харрис. Каждого из мужчин. Благодарение богу, нет нужды этого делать в отношении женщин, хотя из всего, что я знаю о своей племяннице Саре, вряд ли среди дебютанток мы бы встретили многих, кто сгорал бы от смущения или прятал глаза. Если никто не сознается в недоразумении с телефоном или в пребывании в одном из соседних помещений, что ж, тогда заменим один из узлов в нашей схеме. Сейчас мы можем быть уверены по крайней мере в одном: человек, которого мы ищем, подслушал телефонный разговор Банчи со мной, вошел на фразе «а работает он с…», дождался в зеленой гостиной, пока Банчи уйдет, и вторгся по ошибке в дамскую туалетную.

— Но для чего он это сделал? — спросил Фокс. — Подумал ли он и впрямь, что это мужской туалет, или пытался избежать встречи с кем-то? Что еще?

— Любопытная картинка, а? Темная фигура сквозь толстое стекло. Даже при своей патологической стыдливости мисс Харрис заметила, что он был как бы взволнован. Лицо, зажатое руками, на мгновение он прислонился к двери. А затем он вдруг приходит в себя и исчезает. Он выглядел, сказала мисс Харрис, как если бы был потрясен. Если это тот, кого мы ищем, он и в самом деле был потрясен. Он только что перехватил телефонный звонок в Скотленд-Ярд от человека, который, по-видимому, знал все, что следовало знать относительно его шантажа. Наверное, он почувствовал, что должен войти в первую попавшуюся дверь и хотя бы на мгновение побыть одному, чтобы собраться с силами.

— Да, — согласился Фокс, — это возможно. Хотя в качестве объяснения я был бы не против чего-нибудь более определенного.

— Уверяю вас, я тоже! Нет ничего хуже, чем строить догадки. Терпеть их не могу!

— Мисс Харрис нисколько не продвинула нас относительно событий в холле.

— По поводу ухода гостей? Нет, не продвинула. Только подтвердила то, что нам уже сообщали.

— Она довольно-таки наблюдательная дамочка, правда? — сказал Фокс.

— Да, Фокс, она неглупа, при всех своих сомнениях. А теперь нам предстоит восхитительная работенка. Нам предстоит одурачить, умаслить или запугать миссис Хэлкет-Хэккет, заставив ее выдать нам своего молодого человека. Увлекательное занятие.

— Мы ведь увидим и генерала? Думаю, нам это следует сделать. Вряд ли кто еще за него возьмется. Я ведь распорядился не касаться тех, с кем мы имеем дело.

— Совершенно верно, — сказал со вздохом Аллейн. — Повидаем и генерала. А вот и Хэлкин-стрит. Хэлкет-Хэккеты с Хэлкин-стрит! Целый набор придыхательных и взрывных согласных. Полагаю, сначала — генерал.

Генерал уже дожидался их. Они пересекли холл, который красноречиво свидетельствовал о работе в доме самого модного и дорогостоящего декоратора в Лондоне. Их провели в кабинет, где пахло кожей и сигарами и где по стенам были развешаны очаровательные гравюры последнего заезда в стипль-чезе. Аллейн представил себе генерала с его кавалерийской саблей, стоящим на пороге кабинета и предлагающим модному декоратору начать работать, а затем проверяющим, что у того получилось. А возможно, это миссис Хэлкет-Хэккет со всем своим американским темпераментом придала кабинету своего супруга столь агрессивную британскость. Ждать Аллейну и Фоксу пришлось минут пять, когда послышалась тяжелая поступь и громкий кашель. В кабинет вошел генерал Хэлкет-Хэккет.

— Хэлло! Вечер! Что-о? — закричал он.

Лицо его было красно-коричневого оттенка, с чудовищного размера усами и синими глазами. Он был настоящим солдафоном из высшего комсостава, предметом извечных армейских шуточек — когда добродушных, а когда язвительных. Невозможно было поверить, что человек, у которого мозги столь же незамутненные, как и лицо, способен в чем бы то ни было признаться. Он принадлежал к такому типу людей, которые показались бы нереальными, плоскими фигурами, словно сошедшими с цветных карикатур с изображением полкового обеда, если бы не привлекало исходившее от них ощущение надежности и по-детски неизменной преданности. «М-да, вот он-то и в самом деле простой солдат», — подумал Аллейн.

— Садитесь, — сказал генерал Хэлкет-Хэккет. — Скверная история! Проклятый подлый убийца! Не хуже, чем в Чикаго. И что же вы, ребята, намерены делать, а? Что-о? Поймать этого типа. Что-о?

— Надеюсь, сэр, — ответил Аллейн.

— Надеетесь? Господи, и я надеюсь, что вы надеетесь. Ну и что же я могу сделать для вас?

— Ответить на пару вопросов, если вы не против, сэр.

— Конечно не против. Возмутительно! С моей точки зрения, страна разваливается, и вот тому лишнее доказательство. Чтобы люди вроде Роберта Госпела не могли сесть в такси, не рискуя быть удавленными! Куда уж дальше-то. Ну?

— Сэр, первый вопрос такой. Заходили ли вы в час ночи в зеленую гостиную, что на верхнем этаже, когда лорд Роберт Госпел разговаривал по телефону?

— Нет. Даже поблизости там не был. Дальше.

— В какое время вы уехали из Марздон-хаус?

— Между двенадцатью и часом.

— Рановато, — заметил Аллейн.

— У подопечной моей жены заболели зубы. Отвез ее домой. На нее слишком подействовала вся эта чертова затея. Завиться и в загул! О чем только сегодня думают! Как заведенная вышагивать с утра до ночи — эдак и лошадь упадет.

— Да, — согласился Аллейн. — И как они только выдерживают это.

— Ваша фамилия Аллейн?

— Да, сэр.

— Вы ведь сын Джорджа Аллейна, не так ли? Похожи на него. Он из моего полка. Мне шестьдесят семь, — с усилием добавил генерал Хэлкет-Хэккет. — Шестьдесят семь. А почему вы не вступили в полк своего отца? Чего тут-то хорошего? Что-о?

— Так уж вышло, сэр. Следующий вопрос…

— Что-о? Продолжаем работу? А! Это правильно!

— Вы возвратились в Марздон-хаус?

— За каким чертом мне туда возвращаться?

— Мне показалось, что раз ваша супруга была там… Генерал посмотрел на вторую гравюру из цикла «Последний заезд» и сказал:

— Моя жена предпочла остаться. В сущности, это Роберт Госпел предложил отвезти ее домой.

— Однако он этого не сделал…

— Проклятье, сэр! Моя жена не убийца!

— Лорд Роберт мог пересечь площадь в сопровождении вашей супруги, а потом возвратиться.

— Он этого не сделал. Она сказала мне, что они с ним разминулись.

— А вы, сэр! Вы отвезли свою дочь и….

— Она не моя дочь, — наставительно произнес генерал, — она дочь одного из друзей моей жены, — он помрачнел и принялся бормотать, наполовину про себя: — В мои дни подобное было просто неслыханно. Чтобы женщину превращать в лошадь. Не девушка, а жалкая, перепуганная кобылка… Тьфу!

— Да, сэр, — сказал Аллейн. — Значит, вы отвезли мисс…

— Бирнбаум. Бедная малышка Роуз Бирнбаум. Я зову ее Крошкой.

— …мисс Бирнбаум и затем…

— Что затем?

— Вы спать не легли?

К своему удивлению, Аллейн увидел, как лицо генерала из красно-кирпичного стало пунцовым, но, по-видимому, вовсе не от гнева, а от смущения. Он несколько раз топорщил усы, как ребенок, выпячивал губы и часто моргал.

— Вот те крест, не могу понять, — проговорил он наконец, — что за черт, какая разница, лег я спать в двенадцать или в час.

— Вопрос, конечно, может показаться нелепым, — сказал Аллейн, — и если это так, то прошу прощения. Но таковы уж полицейские формальности: мы хотим установить алиби…

— Алиби! — проревел генерал. — Алиби! Господи Всеблагой! Сэр, вы что, пришли сюда рассиживаться и заявить мне, что я нуждаюсь в алиби?! Черт возьми, сэр!..

— Но, господин генерал Хэлкет-Хэккет, — поспешил вклиниться Аллейн, пока побагровевший генерал с шумом втягивал в себя воздух, — в алиби нуждается каждый гость Марздон-хаус.

— Каждый гость? Каждый гость! Но будь все проклято, сэр! Человека-то убили в этом вонючем такси, а не в той идиотской бальной зале! Какой-то гряжный болылевишт-шкий фашишт! — завопил генерал, не без труда справляясь с этим причудливым набором шипящих звуков. У него при этом слегка сместилась верхняя челюсть, но он яростно задвинул ее на прежнее место. — Все они одинаковы! — добавил он в замешательстве. — Вся эта проклятая толчея.

Аллейн тем временем пытался найти соответствующую фразу на языке, который был бы понятен генералу Хэлкет-Хэккету. Он взглянул на Фокса, который не сводил с генерала почтительного взгляда поверх очков.

— Я думаю, вы поймете нас, сэр, — сказал Аллейн. — Мы ведь просто выполняем распоряжения.

— Что-о?

«Сработало!» — подумал Аллейн.

— Распоряжения! Что ж, и я умею стоять в общей шеренге, — заявил генерал, а Аллейн, вспомнив, что очень похожую фразу уже слышал от Каррадоса, подумал, что в данный момент она как раз очень уместна. Было видно, что генерал готов встать в шеренгу.

— Прошу прощения, — сказал генерал. — Вышел из себя. Так всегда теперь. Несварение желудка.

— Ну, это может кого угодно вывести из себя, сэр.

— Вы-то, — заметил генерал, — собой владеете. Тогда продолжайте.

— Речь идет о вашем показании, сэр, что вы, возвратившись сюда, более уже не выходили. Возможно, есть кто-нибудь, кто подтвердил бы это показание.

И снова генерал показался удивительно смущенным.

— Свидетеля я вам предоставить не могу, — буркнул он. — Как я ложился в постель, не видел никто.

— Понимаю. Тогда, сэр, поклянитесь мне, просто поклянитесь, что, придя домой, более никуда не выходили.

— Но, черт возьми, прежде чем лечь в постель, я обхожу кругом площадь. Я всегда так делаю.

— В какое время?

— Не знаю.

— Ну, хотя бы предположительно. Через сколько времени после того, как вы возвратились домой?

— Какое-то время прошло. Я проводил девочку до ее комнаты, потом приказал приглядеть за ней служанке моей жены. Затем спустился сюда, выпил. Немного почитал. Потом, по-моему, вздремнул. Но как следует уснуть никак не мог.

— Вы не взглянули при этом на часы вот здесь, на камине?

И вновь генерал явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Мог взглянуть. Наверное, и взглянул. Честно говоря, я теперь припоминаю, что спал на ходу и отчего-то вдруг проснулся. Погас огонь, и было дьявольски холодно, — он поглядел на Аллейна и резко добавил: — Во рту было просто гнусно. Я же старая развалина и не люблю предрассветные часы. Как вы и сказали, я посмотрел на часы. Было половина третьего. Я сидел здесь, вот в этом кресле, и пытался настроиться на то, чтобы пойти и лечь спать. Не смог. Тогда и пошел пройтись вокруг площади.

— Но это же великолепно, сэр. Вы сможете дать нам информацию, в которой мы так нуждаемся. Не заметили ли вы случайно кого-нибудь, кто разгуливал по площади?

— Нет.

— И вам решительно никто не встретился?

— Констебль.

Аллейн поглядел на Фокса.

— Полицейский констебль Титеридж, — подтвердил Фокс. — Его рапорт у нас есть, сэр.

— Хорошо, — сказал Аллейн. — Когда вы проходили, сэр, мимо Марздон-хаус, начинали ли люди разъезжаться по домам?

Генерал что-то пробормотал про себя вроде того, что «вполне возможно», затем помолчал и сказал:

— Был дьявольский туман, ничего нельзя было разобрать.

— Да, ночь с густым туманом, — согласился Аллейн. — А не заметили ли вы в этом тумане капитана Мориса Уитерса?

— Нет! — с неожиданной силой выкрикнул генерал. — Нет, не заметил. Я с этим типом не знаком. Нет! — Наступила неловкая пауза, после чего генерал продолжал: — Боюсь, это все, что я могу вам сказать. Когда я снова вернулся, я лег в постель.

— Ваша жена к этому времени еще не возвратилась?

— Нет, — сказал генерал чрезвычайно громко. — Она не возвратилась.

Секунду помедлив, Аллейн вновь заговорил:

— Очень вам признателен, сэр. Теперь мы подготовим письменные показания на основе записей инспектора Фокса и, если у вас нет возражений, принесем их вам на подпись.

— Я… м-м… м-м-м… мне нужно будет просмотреть их…

— Конечно. А теперь, если это возможно, я бы хотел побеседовать с миссис Хэлкет-Хэккет.

Генерал снова вздернул подбородок, и Аллейн подумал, что сейчас опять разразится буря гнева. Но вместо этого генерал сказал:

— Очень хорошо. Я сообщу ей. — И он вышел из кабинета.

— Вот это да! — произнес Фокс.

— Таков Хэлкет-Хэккет. Каким был, таким остался, — сказал Аллейн. — Но почему, черт возьми, — и он почесал нос, — почему старикан так разволновался из-за своей прогулки по площади?

— Для джентльмена в его положении она выглядит совершенно естественной, — размышлял Фокс. — Ничего не понимаю. Я бы скорее подумал, что он из тех, кто не против по утрам прийти в норму возле Серпентина,[39] равно как и ночами прогуляться по площади.

— Этот бедный старикан — мерзкий лгун. Да и бедный ли он? Не сомнительный ли он тип? Будь он проклят! Какого черта он не дал нам своего прямого, ясного, надежного алиби? Сунулся на Белгрэйв-сквер, но не смог сказать ни точно когда, ни точно зачем, ни точно сколько времени там был. Что говорит констебль?

— Он не заметил ничего подозрительного. О генерале не упомянул. Я переговорю об этом с констеблем Титериджем.

— У генерала, наверное, железное здоровье, если он каждую ночь прогуливается вокруг Белгрэйв-сквер, — заметил Аллейн.

— Да, но не в половине же третьего, — возразил Фокс.

— Верно, Фокс, совершенно верно, и Титеридж должен его опровергнуть. Как, черт побери, старый Хэлкет-Хэккет связан с событиями прошлой ночи? Вы же знаете, мы не можем этого допустить, потому что, в конце концов, если он подозревает…

Аллейн замолчал, и они с Фоксом оба встали, потому что в кабинет входила миссис Хэлкет-Хэккет.

Разумеется, Аллейн уже встречался с ней — она приходила к нему в кабинет с рассказом о некоей мадам Икс и шантажными письмами. Теперь ему пришло в голову, что эту проклятую затею начала именно она. «Если бы не визит этой малоприятной, подозрительной, тупой женщины, — подумал Аллейн, — я бы не просил Банчи совать голову в эту мышеловку. Господи!»

— Господи, инспектор! — воскликнула миссис Хэлкет-Хэккет. — Мне не сказали, что это вы. Мне и в голову не пришло, когда я сообщила вам о неприятностях с моей бедной подругой, что я разговаривала со знаменитым сыном леди Аллейн.

Внутренне передернувшись от этого вульгарного признания его рыночной стоимости, Аллейн обменялся с хозяйкой рукопожатием и тут же представил ей Фокса, к которому миссис Хэлкет-Хэккет прониклась непереносимым сердечием. Когда все расселись, Аллейн умышленно помедлил, прежде чем начать разговор. Приглядевшись к ней, он заметил, как провалились ее щеки под толстым слоем крема и румян, как страх затаился в глазах и как дрожат ее руки.

— Полагаю, — сказал он наконец, — что начать мы можем с того самого визита в Скотленд-Ярд. Дело, о котором нам тогда пришлось разговаривать, по-видимому, связано со смертью лорда Роберта Госпела.

Она сидела вытянувшись, прямая, как струна, в своем дорогостоящем корсете, и было видно, что она сильно напугана.

— Но это же абсурд, — возразила она. — Нет, честное слово, мистер Аллейн, я не могу поверить, что тут могла быть хоть какая-то связь. Ведь моя подруга…

— Миссис Хэлкет-Хэккет, — сказал Аллейн, — боюсь, нам придется отказаться от вашей подруги.

Она бросила испуганный взгляд на Фокса, и Аллейн среагировал на это.

— Мистер Фокс полностью ознакомлен со всей этой историей, — сказал он. — И он согласен со мной в том, что вашей подруге лучше исчезнуть. Мы выяснили, и у нас нет на этот счет никаких сомнений, что это вы, и никто другой, оказались жертвой шантажных писем. И переживать по этому поводу вам нет ровно никакой необходимости. Куда полезнее будет энергично приняться за разрешение этой проблемы без помощи воображаемой мадам Икс. Она лишь внесет никому не нужную путаницу. Сейчас у нас есть факты…

— Но… как вы…

Аллейн решил рискнуть, хотя риск был серьезным.

— С капитаном Уитерсом я уже разговаривал, — сказал он.

— Боже! Морис сознался!

Фокс при этом выронил из рук свой блокнот. Аллейн, продолжая следить за ее раскрытым ртом с мокрой красной каймой, возразил:

— Капитан Уитерс ни в чем не сознавался.

И тут же подумал: «Понимает ли она, что сейчас натворила?»

— Но я не это имела в виду, — залепетала миссис Хэлкет-Хэккет, — я этого не имела в виду, я имела в виду не это. Вы с ума сошли. Он не мог этого сделать, — она сцепила руки, расцепила их и забарабанила кулаками по подлокотникам кресла. — Что он вам сказал?

— Боюсь, не так уж много, все, что мы выяснили, это то, что вполне возможно…

— Вы сумасшедший, если полагаете, что это он виноват. Уверяю вас, он не мог этого сделать.

— Не мог сделать что, миссис Хэлкет-Хэккет? — спросил Аллейн.

— Ну, это… лорд Роберт…

Она нервно зевнула и быстрым вульгарным движением прикрыла рот рукой в кольцах. В ее глазах отразился смертельный страх.

— В чем же, вы думаете, признался капитан Уитерс?

— Ни в чем, что с этим связано. Это не касается никого, только меня. Я не имела в виду ничего подобного. Вы подстроили мне ловушку. Это нечестно.

— В ваших же собственных интересах, — сказал Аллейн, — было бы разумнее ответить на мои вопросы. Вы говорите, что не имели в виду, будто капитан Уитерс сознался в убийстве. Хорошо, приму это как вариант. Тогда в чем ему признаваться? В том, что он и был автором письма, которым угрожал вам ваш шантажист? Так, что ли?

— Я не стану отвечать. Ничего больше не скажу. Вы стараетесь поймать меня в ловушку.

— Ну и какое же заключение я должен, по-вашему, вынести из вашего отказа отвечать на вопросы? Поверьте, отказываясь отвечать, вы подвергаете себя крайне серьезному риску.

— Вы рассказали о письмах моему мужу?

— Нет. И не расскажу, если этого можно будет избежать. Теперь вот что, — все свои усилия Аллейн решил сконцентрировать на одной подробности, ибо видел, что силой воли, точно буравом, можно просверлить, продолбить, преодолеть сопротивление в самой уязвимой точке. — Значит, капитан Уитерс и есть автор этого письма, так?

— Да, но…

— И вы подумали, что в этом-то он и признался?

— Ну да, но…

— И вы полагали, что именно лорд Роберт Госпел и был шантажистом? С того самого концерта, на котором он сидел возле вас?

— Так это был Роберт Госпел! — воскликнула она, полная злобы и триумфа, и с вызовом откинула голову.

— Нет, — сказал Аллейн. — Вы ошиблись. Лорд Роберт не был шантажистом.

— Был. Я знаю, что был. Вы думаете, от меня укрылось, что прошлой ночью он следил за нами? Почему он спросил меня о Морисе? Почему Морис предупреждал меня, чтобы я остерегалась его?

— Значит, это капитан Уитерс предположил, что лорд Роберт — шантажист? — в голосе Аллейна невольно возникли нотки холодного отвращения.

По-видимому, она расслышала их, потому что тут же закричала:

— Почему вы говорите о нем в таком тоне? Я имею в виду, о капитане Уитерсе? У вас нет права оскорблять его.

«Господи, ну и глупа же она!» — подумал Аллейн и сказал:

— Разве я оскорбил его? Если так, то я вышел за пределы своих полномочий. Миссис Хэлкет-Хэккет, когда вы первый раз потеряли свое письмо?

— Шесть месяцев назад, в короткий сезон, у себя же на вечеринке с шарадами.

— Где вы его хранили?

— В шкатулке на туалетном столике.

— Шкатулка закрывалась?

— Да. Но ключ иногда лежал в ящике туалетного столика с другими вещами.

— Вы заподозрили служанку?

— Нет. Я не могла ее подозревать. Она со мной пятнадцать лет. Она моя старая костюмерша. Я знаю, что она не могла этого сделать.

— У вас были какие-то подозрения насчет того, кто мог бы это сделать?

— Я ничего не могла придумать, кроме того, что для шарады я превратила свою спальню в буфетную, и люди были там повсюду.

— Что за люди?

— Персонал поставщика Димитрия. Но он все это время надзирал за ними, и у них, по-моему, не было никакой возможности.

— Понимаю, — сказал он.

Понимал он и то, что теперь она следила за ним с особым вниманием. В день ее визита в Ярд он очень долго разговаривал с ней и прекрасно знал, каким средством следует воздействовать на таких женщин, и хотя он терпеть не мог им пользоваться, но оно его никогда не подводило. Это было его мужское обаяние. Его передергивало, когда он видел, как к ее страху перед ним примешивается и некоторое ощущение сладости, и это воздействие неизбежно заставляло его и самого себя видеть одним из ее возлюбленных.

— Полагаю, — сказал он, — нам следует объясниться начистоту. Мы уже собрали достаточно большое количество информации. Сообщаю вам это в ваших же интересах. Лорд Роберт сотрудничал с нами в этом деле о шантаже и оставил нам свои записи. Из этих записей, а также из результатов наших дальнейших расследований мы составили целостную картину. В том, что касается вас, капитан Уитерс был предметом шантажных писем. Следуя нашему совету, вы выполнили инструкции шантажиста и оставили свою сумочку в углу софы в зале на Констанс-стрит. Сумочка была взята. Из-за того, что лорд Роберт умышленно сел рядом с вами, а капитан Уитерс, как вы сказали, посоветовал вам остерегаться его, вы и пришли к выводу, будто это лорд Роберт взял сумочку, а следовательно, и был вашим шантажистом. Почему об этом происшествии во время концерта вы не сообщили в полицию? Вы же обещали это сделать. Вам кто-то порекомендовал не связываться, поскольку в дело вмешался Скотленд-Ярд?

— Да.

— Кто? Капитан Уитерс? Понимаю. И здесь мы подходим к прошлой ночи. Вы сказали, что заметили, как лорд Роберт во время бала следил за вами обоими. Я вынужден еще раз задать вам тот же вопрос: согласен ли капитан Уитерс с вашей идеей, будто лорд Роберт и есть шантажист?

— Он… он просто остерегал меня от лорда Роберта.

— Судя по этим письмам и деньгам, которые требовал шантажист, вы полагаете, благоразумно поддерживать отношения с капитаном Уитерсом?

— Мы… нет ничего такого, чтобы кто-то мог… Я хочу сказать…

— Что вы хотите сказать? — жестко спросил Аллейн.

Она облизала губы. И Аллейн вновь перехватил ее заискивающий взгляд и подумал о том, до чего же неприятными и жалкими становятся стареющие женщины.

— Наши отношения, — ответила она, — в известной мере чисто деловые.

— Деловые отношения? — безучастно повторил Аллейн.

— Да. Видите ли, Морис, ну, капитан Уитерс, был очень любезен и посоветовал мне… В общем, в данный момент капитан Уитерс организует небольшое дело, в котором я заинтересована, и естественно, что какие-то вещи я должна с ним обсуждать… Понимаете?

— Да, — мягко сказал Аллейн, — понимаю. Не клуб ли в Лисерхеде оказывается этим небольшим делом капитана Уитерса?

— В общем, да, но…

— Ладно, — быстро продолжил Аллейн, — вернемся к прошлой ночи. Лорд Роберт предложил проводить вас домой, не так ли? Вы отказались или постарались уйти от ответа. Вы вернулись домой одна?

Ее так и подмывало спросить, откуда все это ему известно — это было видно по глазам. И Аллейн поблагодарил судьбу за то, что ему удалось по телефону посеять в Уитерсе панику. Ясно, что он не позвонил ей, чтобы сообщить, как следует разговаривать. «Испугалась, что мой визит может быть ловушкой», — подумал Аллейн и решил рискнуть еще раз.

— После бала, — сказал он, — вы еще раз виделись капитаном Уитерсом, не так ли?

— С чего вы это взяли?

— У меня есть на то основания. Автомобиль капитана Уитерса был припаркован на улице справа у Белгрэйв-сквер. Сколько времени вы ждали в нем?

— Я не говорила, что находилась в нем.

— Стало быть, если капитан Уитерс сообщает мне, что прошлой ночью он отвез свою партнершу в «Матадор», я должен сделать вывод, что этой партнершей были не вы?

— Капитан Уитерс хотел уберечь меня. Он чрезвычайно заботливый человек.

— Неужели вы не можете понять, — удивился Аллейн, — что если вам удастся доказать, что вы оба сидели в его машине и отправились прошлой ночью в «Матадор», то это будет только к вашей обоюдной с ним пользе?

— Да? Я не хочу, чтобы говорили, будто…

— Миссис Хэлкет-Хэккет, — сказал Аллейн, — вы хотите иметь алиби для себя и капитана Уитерса или не хотите?

Она открывала и закрывала рот, точно выброшенная из воды рыба, диким взором посмотрела на Фокса и разразилась рыданиями.

Фокс встал, прошел в дальний конец кабинета и с подчеркнутым интересом принялся рассматривать вторую из гравюр цикла «Последний заезд». Аллейн ждал, пока пальцы с кроваво-красными ногтями не вцепятся в изысканный ридикюль, не вытащат оттуда длинный кусок тюля с вышитой монограммой, пока владелица всего этого не высморкается в него с яростным ожесточением.

Что-то стукнуло об пол. Аллейн стремительно нагнулся и поднял.

Это оказался золотой портсигар: в его крышку был глубоко вделан медальон, окруженный бриллиантами.

Глава 20

Роуз Бирнбаум

Миссис Хэлкет-Хэккет прижимала свой платок к набрякшим мешкам под глазами так, словно это был не тюль, а промокательная бумага.

— Вы испугали меня, — сказала она. — Вы так… так испугали меня. Я вся дрожу.

Своими длинными пальцами Аллейн переворачивал портсигар.

— Но для страха нет никакого повода. Абсолютно никакого. Неужели вы не понимаете, что стоит вам представить мне доказательства того, что вы и капитан Уитерс отправились на машине из Марздон-хаус прямиком в «Матадор», как вы тотчас же освобождаетесь от малейших подозрений в соучастии в убийстве лорда Роберта?

Он ждал. Она принялась раскачиваться взад-вперед, всплескивая руками и склоняя голову то вправо, то влево, словно заведенный автомат.