В поисках призраков Чумаков Алексей

– На первом этаже. Я покажу ее вам.

– Отлично! – Лиза кивнула и обратилась к Роберту. – Ну что, давай выставляться. Начнем с камер по периметру. Сколько их?

– Четыре с возможностью ночного видения, плюс ручная минидивишка и репортажная.

– Тогда начинай потихоньку устанавливать, запускайся, а потом займемся домом.

Оператор направился к выходу, но Лиза вновь окликнула его:

– Роб, – она подошла ближе. – Этот гаврик может снова провоцировать тебя на конфликт. Пожалуйста, не реагируй, прошу тебя.

Он еле заметно кивнул и вышел.

Слим бродил вокруг машины, потупившись и разглядывая свои кроссовки. Неожиданная встряска, которую он только что испытал, вычистила ему мозги. Не успев о чем-либо задуматься, он тут же забывал прилетевшую из ниоткуда мысль. Даже не пытаясь сфокусировать свое внимание на чем-либо, он утопал в эмоциях.

Его переполняло разочарование. Слим вдруг понял, что родственные связи почему-то перестали работать, словно потерявшая магическую силу волшебная палочка. И самое обидное – что он ничего не сможет сделать своим обидчикам в отместку. Абсолютно ничего. Дядька скорее похвалит их, чем уволит. Здесь он был слаб физически, морально и социально. В его голове даже не возникали мысли о собственной вине, ведь всю свою сознательную жизнь он только и делал, что искал виноватых вокруг. И теперь, когда во взрослом мире ему впервые показали его несостоятельность, он пришел в ужас от мысли, что все, чем он жил раньше, нужно менять. Такое положение вещей не могло устраивать молодого человека, ведь он был твердо убежден в том, что все должны принимать его таким, какой он есть. Все без исключения!

Обиженный на весь мир мальчик, живущий под опекой стариков и богатого родственника, выделяющийся в кругу друзей лишь возможностью купить пива и дури, был раздавлен собственным негодованием. Эта потасовка морально задела его куда больнее, чем крепкие руки Роберта, который даже не подозревал о том, что сделал.

Снова и снова Слим мысленно прокручивал случившееся: раздутые, пористые ноздри Роба крупным планом и крепкую хватку, парализовавшую его на несколько минут; беспокойный тон Лизы с нотками ликования от того, что наконец-то он получил сполна… Слим был уверен, что они должны были простить ему любую выходку. Ведь сам Господь виноват перед ним в том, что его бросили родители и что бедняге приходится терпеть двух дряхлых стариков, трясущихся над внуком лишь для того, чтобы угодить своей дочери, которая наверняка давно забыла о собственном сыне!

– Какое вы имели право? – пробормотал он. В его голове зияла огромная дыра, в которой медленно исчезало все, что он знал о собственной жизни. – Какое вы имели право? Какое право, суки-и-и?! – Слим тихо завыл. – Суки-и-и… – Его лицо скривилось, глаза наполнились слезами, рот растянулся, подчеркивая впалые щеки. – Какое вы имели право трогать меня, твари-и-и, суки-и-и, уроды, гондоны… Сволочьё…

Сдерживая себя изо всех сил, чтобы не разбить стекла стоявшей рядом машины, он сел на корточки и закрыл лицо руками. Вулкан внутри пытался вырваться наружу в виде крика. Слим тяжело дышал, медленно сползая на подгнившую траву. Он свернулся калачиком, подтянув колени к груди, и уткнулся носом в воротник старой куртки. Этот лес оказался его клеткой. Уйти было невозможно.

Трое собеседников спустились на первый этаж. Расположившись в гостиной, они продолжили разговор в ожидании технической готовности к съемке. Лиза села за обеденный стол, Макс уютно расположился в скрипучем кресле-качалке, а Федор Степанович скромно присел на маленькую табуретку, стоявшую рядом со шкафом.

У Лизы было столько вопросов, что она не знала, с чего начать. История дома и гибель людей в его окрестностях казались ей темами, которые могли насторожить старика. Не все любят обсуждать трупы и прочие ужасы. Но нужно было достать из него хоть какую-то информацию.

– Федор Степанович, а можно все-таки увидеть фотографию?

– Конечно, – спохватился тот, подошел к шкафу, с трудом отодвинул его и поднял с пола пожелтевший листок бумаги. – Решил, что здесь не найдут, даже если кто-то и проберется внутрь. – Он протянул фото Лизе. – Вот семья, которой принадлежал этот дом изначально.

На фото стояли четверо: две девочки на вид лет семи и двенадцати, молодая женщина лет тридцати и высокий пожилой мужчина с хмурым выражением лица. Девочки, и без того похожие друг на друга, были в одинаковых темных сарафанах. На голове младшей красовался пышный венок, а старшая могла похвастать лишь двумя длинными косичками. Мать была одета в белое платье до пола, напоминающее перевязанный на талии балахон. Собранные в пучок волосы открывали круглое миловидное лицо, черты которого были мелкими и заурядными. Ее взгляд был тосклив, а темные круги под глазами намекали на хроническую усталость. Она прижимала дочерей к себе, еле заметно отстраняясь от супруга.

Мужчина, наоборот, отличался военной выправкой. Его густые кудри и надменный взгляд привлекали внимание, делая стоявшую рядом женщину еще более неприметной. Строгий черный костюм сидел как влитой, подчеркивая его мужественную стать. Волосы, расчесанные на пробор, и густые бакенбарды ярким штрихом подчеркивали моду начала двадцатого века, а крупные черты лица и большой лоб оттеняли холодный взгляд почти прозрачных глаз.

Лиза внимательно рассмотрела картинку:

– Старые фотографии всегда наполнены особой энергией и смыслом, в них прячутся секреты.

Это фото не было исключением, к тому же сепия, пожелтевшая от времени, лишь добавляла глубины. Фигуры на фотографии казались объемными.

– Надо же, – задумчиво произнесла она. – Если бы не балкон, я бы никогда не подумала, что фото сделано на фоне этого дома!

– Дай взглянуть! – Макс вальяжно раскачивался в кресле.

Девушка нехотя передала ему фотографию и встала сзади, облокотившись на спинку:

– Ну, как тебе?

– Хм… Люди, конечно, дико меняются с каждым столетием. Наших наряжай – не наряжай в те же одежды, но они никогда не будут так выглядеть! Правда, любопытно. А вообще – «счастливая» семейка…

– Женщина как будто морально уничтожена…

Макс улыбнулся:

– Ой, Лизок, только не начинай! Вы во все времена были «морально уничтожены»!

– Да ты посмотри на нее! Посмотри внимательно!

– Уставшая.

– Нет, она не уставшая, она измученная!

Старик внимательно слушал диалог гостей.

– Федор Степанович, я слышала, что в этой семье произошла трагедия…

Он неторопливо встал и поставил чашку на полку.

– Версий много.

– И какая правдивая?

Он пожал плечами и снова сел:

– Думаю, нам этого никогда не узнать. Основная версия – что он убил их в этом доме, – старик покачал головой. – Но эта история покрыта таким слоем слухов, что нет уверенности ни в чем.

– Но трупы…

– То, что все они умерли в этих стенах, это правда, – перебил собеседницу местный.

– Все, включая главу семейства?

– Да. Он тоже скончался здесь – повесился, якобы после того, как раскромсал топором жену и девочек.

– Раскромсал… – повторила Лиза. – Ёмкое слово, наполненное энергией действия. – Она пристально посмотрела в глаза старику. – То есть он не просто ударил их? Вы поймите, это очень важные детали для программы, именно поэтому я и расспрашиваю о таких подробностях.

– Я понимаю… Говорят, трупы были разрублены на куски.

– А где именно их нашли?

– Женщину – в спальне, а девочек – на первом этаже, в той пустой гостевой комнате, – он поднял указательный палец и указал на люстру над столом. – Мужчина висел здесь. – Старик неторопливо продолжал свой жуткий рассказ под пристальными взглядами Макса и Лизы. – Даже если представить, что все так и было, все равно никто не знает, почему он убил свою семью. Тем более, вряд ли вообще найдется веская причина, оправдывающая такой поступок. Мужик не иначе как спятил, больше нет версий на этот счет. Говорят, что семья была странная: девочки учились дома, мать всецело посвятила себя им. Сам хозяин часто выезжал в Москву на несколько дней. Подробностей я не знаю и сомневаюсь, что кто-либо другой сможет вам помочь в этом вопросе.

– А семья была обеспеченная?

– Все относительно, вы же знаете. В целом, я бы не назвал ее богатой или зажиточной. Как ни крути, это не Шереметьевский дворец! Думаю, для дворянской семьи жили они довольно скромно.

Лиза кивнула.

– Федор Степанович, у меня к вам просьба: расскажите все то же самое, только в камеру. Это возможно?

Старик замялся, словно резкая смена темы застала его врасплох:

– Это обязательно?

– Скорее, предпочтительно! Зрителям всегда интереснее слышать подобные истории из первых уст, если можно так выразиться. Сможете?

– Я никогда этого не делал…

– Тогда это будет ваш дебют на телевидении!

– Давайте я подумаю.

Лиза почувствовала, что сможет уговорить его позже, и не стала давить.

– Как вам удобно, Федор Степанович, мы никуда не торопимся. – Девушка широко улыбнулась.

– Я подумаю… – негромко повторил он. – Посмотрим, как дело пойдет.

Парижская весна

Поль ехал по Седьмому округу Парижа на бежевом Porsche, щурясь от яркого солнца и ругая себя за то, что забыл дома солнцезащитные очки. Утро было хмурым, но ближе к обеду распогодилось, и город вновь засверкал бликами солнца, отражающимися в витринах сотен кафе и бутиков. Проехав по Rue du Bac, Поль свернул в сторону Quai Anatole France и оказался меж двух красот, отвлекающих водителей от скучного дорожного пейзажа: по левую руку музей DrOrsay, а по правую – Сена, неторопливо несущая свои воды в Ла-Манш.

Забыв о суете Москвы, он погрузился в иную, пусть и не менее суетливую парижскую жизнь, которая дарила ему столько радости, что он не замечал ничего дурного вокруг. Все его мысли были о семье, которую еще пару ближайших дней он может видеть настолько близко, насколько это возможно: тискать, целовать, ощущать открытым настежь сердцем.

Мобильный телефон беззвучно и одиноко лежал на соседнем кресле, перекатываясь из стороны в сторону на резких поворотах. Взгляд Поля ни разу за время пути не остановился на дисплее. Мужчина даже не заметил SMS, пришедшие ему несколько минут назад со знакомых номеров; всем существом он был обращен к Городу Любви. Именно этого так не хватало ему в Москве… Легкая улыбка невольно касалась губ, а прищур скрывал хитрые, но влюбленные глаза. Поль мчался на обед с Жаклин, и это все, о чем он хотел думать в тот миг.

После его прилета они виделись недолго, поскольку Женотье сразу умчался на важную встречу. Он пообещал освободиться после полудня и окончательно посвятить себя ей. Терпеливая Жаклин, как всегда, с улыбкой дала ему возможность сдержать слово и почувствовать себя немножечко героем, почти победившим вечную занятость в пользу семейных ценностей.

Проехав еще несколько кварталов, он остановился у небольшого ресторана. Это было отнюдь не шикарное заведение, но здесь было настолько вкусно, что, побывав в нем однажды, они с супругой тут же окрестили его лучшим ресторанчиком города.

Жаклин должна была подъехать с минуты на минуту, и Поль, не без труда припарковавшись на узенькой улочке, заказал двойной эспрессо, сел за их любимый столик у витражного окна и продолжил впитывать в себя Париж.

Через несколько минут за спиной раздалось знакомое цоканье точеных каблучков и невысокий голос любимой:

– Bonjour, mon cheri!

Поль обернулся:

– Oh, comment pourrait-il en tre autrement?

Она неустанно называла его любимым, а он так же без устали продолжал восхищаться ею:

– Красива, как богиня!

– Старалась только для тебя! – Жаклин нежно поцеловала мужа и села напротив.

– Как же тебе идут эти обтягивающие платья…

– Говори! Говори!

– И не собирался прекращать, – улыбнулся он. – Когда ты успела похорошеть?

– Сразу, как только отвезла детей к маме и поспешила к тебе.

К паре подошел официант и вопросительно посмотрел на Жаклин. Она взяла в руки меню:

– Будьте любезны, капучино без корицы, «тартар» из лосося и… пасту с креветками.

– Фокачча?

– Да, с розмарином, пожалуйста.

Официант кивнул и испарился. Поль сделал глоток кофе:

– И как ты все успеваешь?

– Женщинами правят желания, а не возможности. Но все свои желания я озвучу тебе чуть позже. – Жаклин кокетливо подмигнула и села поудобнее. – Лучше расскажи мне, ты все успел?

– Почти.

– Тяжелые переговоры?

– Тебе точно это интересно?

– Я постараюсь не зевать, если будет скучно, – она невинно улыбнулась. – Так с кем на сей раз воюет мой муж?

– Все те же телевизионщики…

– И что?

– Хочу выкупить права на один проект, но голландцы – сложные ребята. Все никак не могут понять, что российский рынок не похож на европейский. Суют свой нос во все: «Это так, это не так!» Устал им объяснять, что русские – особый народ!

– Как и любой другой.

– Да, но это шоу уже идет в десяти странах, и все идентично до мелочей! Как под копирку! И я не могу им объяснить, что в России не может член жюри, отвечающий за психоэмоциональное состояние участников, быть открытым геем!

– Почему?

– Там эта тема пресекается на корню.

Жаклин покачала головой:

– Почему? Геи – не люди?

– Это для нас с тобой они люди, а там общество не видит разницы между геем и педофилом…

Официант налил воду и поставил на стол комплимент от шефа.

– Благодарю. Знаете, я передумала насчет фокачча, спасибо. – Она взяла руку Поля в свою. – Прости, на чем мы остановились?

– Геи и педофилы.

– Да-да, нам всегда есть о чем поговорить.

– Ты же знаешь, я специально прилетел сюда, чтобы рассказать тебе эту историю! – нарочито серьезно ответил Женотье.

– Как ты вообще там работаешь?

– Пожалей меня. – Он скривил губы.

– С чего это вдруг тебя пожалеть? Мне кажется, тебе нравится эта страна!

– Она великая, но такого количества любителей анального секса я еще нигде не встречал!

– Меня настораживает, что ты в курсе этого.

– Я уже не про геев. Все намного сложнее. У них в крови – «войти без смазки»! Причем для того, чтобы они захотели это сделать, достаточно быть просто успешным.

– Разве где-то иначе?

– Везде так, но во всем мире это делают для чего-то, а в России важен сам факт того, что они это сделали.

– Коммунизм не искореняется быстро.

– У них это называется «раскулачивание». Я вообще удивлен, что Робин Гуд – не российский персонаж! Хотя он был не настолько ленив…

Жаклин засмеялась:

– А у них есть хоть что-то хорошее?

– Да, пельмени.

– И всё?

– Нет, конечно. Русские доверчивы, они еще не погрязли в лицемерии. Очень мало людей с двойным дном. В основной своей массе это крайне простые и во многом наивные люди.

– А как же главная достопримечательность – женщины?

– О-о-о! – Поль с прищуром посмотрел на супругу. – Очень красивые женщины!

– Значит, я русская? – отшутилась Жаклин.

– Ты не принадлежишь никакой нации или расе! Ты чудо, шедевр! А шедевр, как известно, бывает только в единственном экземпляре!

– Таю.

– Надеюсь, во всех смыслах?

– Ты сомневаешься? – Она повысила тон. – Официант, принесите мне другое кресло, это я уже намочила!

Они негромко засмеялись.

Через пару часов супруги вернулись домой. Белое вино тут же было разлито по бокалам и, развалившись на диванах, они продолжали беседовать обо всем и ни о чем одновременно. Дети на сегодня остались у матери Жаклин, и пара могла полностью насладиться долгожданным уединением.

– Иногда я счастлива без этой суеты.

– Дети – прощай, спокойствие!

– Да, но завтра я уже буду выть без них.

– Теперь ты понимаешь, какими звуками наполнена моя квартира в Москве? – Он улыбнулся. – Почему ты не спрашиваешь, как долго это будет продолжаться?

Жаклин улыбнулась уголком рта:

– Как скажешь, милый…

– Ты удивлена?

– …И как долго это будет продолжаться?

– Думаю, через год все поменяется. Я уже наладил работу канала, в принципе, можно быть там всего неделю в месяц – и все. Контролировать людей можно и по скайпу.

– Это прекрасно!

– Хочу снова поработать в кино. Есть хорошие предложения в Испании. Разовые, но интересные проекты. Люблю делать то, что умею.

– Не знаю, как тебе это удается, но я не чувствую, что ты далеко. И дети не ощущают себя забытыми. Работай смело! К тому же мне чертовски нравится Chopard, ты же знаешь… – Жаклин кокетливо подмигнула и сделала глоток.

– Какая у меня меркантильная жена! – шутливо воскликнул Поль.

Они мило ворковали, впиваясь друг в друга взглядами, жадно впитывая в себя настоящее. У них в запасе было еще несколько часов, и супруги не упускали возможности прикасаться друг к другу, чувствуя химию любви даже после стольких лет совместной жизни.

Работа – не волк…

На часах было 17:00. Медленно, но неумолимо наступал вечер. Тучи опустились ниже, и серый цвет, и без того царивший в этих местах, сгустился до предела. Кристально чистый воздух сделал пейзаж четче. После зимы деревья казались всклокоченными и нелепо дергались под порывами ветра, теряя благородство вместе с палой листвой. Совсем скоро они снова будут радовать взгляды случайных зрителей пышными шевелюрами, но пока их ветки казались обрубками, а не произведением искусства матушки природы.

Роберт закончил установку оборудования и закрепил на штативе репортажную камеру.

– Света на дом достаточно? – уточнила Лиза.

– Пока да.

Все было готово для интервью с егерем. Слим, на удивление молчаливый, покорно держал «журавль» и готовился к записи.

– Максик, ты готов? – спросила Лиза, стоя перед объективом.

– А как же!

Роб сделал последние штрихи по свету и кивнул, глядя в глазок камеры.

– Федор Степанович, мы готовы. Заходите в кадр.

Тот неуверенно подошел ближе.

– Не стесняйтесь, вы будете стоять здесь, – она показала пальцем вниз. – Максим будет слева от вас. Просто смотрите на него и овечайте, не глядя в камеру. – Она уступила свое место старику.

Роберт отошел от камеры и немного развернул контровой свет, прицеливаясь так, чтобы тот не слепил кадр. В этот момент местный сделал шаг и оказался под прицелом объектива. Испуганно глядя по сторонам, он молчал, наблюдая за улыбчивым лицом Лизы, отрешенным взглядом Макса и занятым за его спиной Робом.

– Ну что? – с нетерпением спросила девушка.

– Контровой мне не нравится, секунду.

Роберт опустил держатель ниже и направился к камере.

– Давай уже моториться, – не отставала Лиза.

– Моторы уже идут.

– Моторы идут? Максик, давай! – Она переключилась на ведущего.

Ведущий подошел к старику и поднес к своим губам микрофон.

– Оу-оу-оу! Рас-с-с-рас-с-с-с-ра-с-с-с! С-с-семьдес-с-сят-п-п-ять! – Он взглянул на Слима. – Со звуком все в порядке?

Тот ответил еле заметным кивком.

Роберт вернулся на свое рабочее место и в последний раз, прищурившись, окинул взглядом со стороны возможный кадр. На этот раз его все устроило, и он с удовлетворением потянулся к глазку видеокамеры. Не успела его бровь коснуться резиновой вставки, как раздался недовольный выкрик Слима.

– Стоп, стоп!

Съемочная группа обернулась.

– Брак по звуку.

– Что такое?

– Клацанье какое-то… У кого-то ключи звенят.

– У меня ничего не звенит, – возразил Макс.

Роб отстранился от камеры, в которую даже не успел заглянуть, и сел на корточки в ожидании. Лиза суетливо прошлась по карманам и проверила наручные часы.

– У меня тишина. – Она обратилась к егерю. – У вас нет ключей или чего-то, что может звенеть? – Притужалов недоуменно посмотрел на нее и развел руками. – О’кей, моторы идут?

Оператор встал.

– Бляха, ну невозможно! – снова выкрикнул Слим.

Все стихли, прислушиваясь к звукам леса. Спустя секунду сквозь шум листвы они действительно услышали звяканье – сначала еле слышное, затем более четкое.

– Ну, да ёп… Кто звенит? – Слим недовольно стянул наушники.

Теперь этот звук не казался призрачным – знакомый перелив велосипедного звонка приближался со стороны леса. Участники съемочной группы переглянулись. Роб остановил запись и отошел от камеры, а Слим, тяжело выдыхая, опустил «журавль».

– Ванька, вот чудной! – засмеялся Федор Степанович. – Вот ведь упрямый малый!

– Это тот самый велосипедист, о котором я думаю?

– Ага.

Макс подошел к Лизе:

– Ты же хотела взять интервью у каких-нибудь детишек? Ну вот, мечты сбываются! Чудо само прикатило, как «медвэди на велосипэде»!

– Он даун.

– Не даун, а ребенок с синдромом Дауна, – поправил ее коллега.

Лиза повернулась к егерю.

– Федор Степанович, а этот мальчик…

– Ваня.

– Ваня… он разговаривает, рассуждает нормально?

– В общем-то, он смышленый парень, но, по правде говоря, не очень хорошо формулирует мысли. Он – как дитя малое. Ему двенадцать, может, тринадцать, но внутри лет пять, не больше. Мальчишка он добрый, никому зла не сделает. Иногда иду по лесу, слышу перезвон вдалеке: «О! – думаю, – Ванька едет!» Остановится, посидит рядом, поулыбается, соберет сухих веток да муравьев – и обратно в деревню к мамке добычей хвастать. – Старик пожал плечами. – Божий человек.

– И часто он в этих краях?

– Редко, но бывает. Иногда со мной приходит сюда, иногда сам, знает ведь, где искать. Он и сейчас понял, что мы сюда путь держим, вот и догнал нас. Я же говорю – смышленый парень!

Лиза разочарованно посмотрела на Макса.

– Вот тебе и интервью.

– Что теперь делать…

Лиза вгляделась в чащу.

– Федор Степанович, я так поняла, что вы с Ваней приятели?

– Ну, есть такое.

– Когда он подъедет, попросите его встать в сторонке и не мешать, хорошо? А то у нас свет уходит, а мы еще хотим успеть взять у вас интервью.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Сборник прозы Б. Евсеева включает в себя небольшой роман «Площадь Революции» (публикуется впервые) и...
Что такое Мышляндия? Кто в ней живет? Где она находится? И какие в ней города?.. Как ни парадоксальн...
Дело было в городе Красноярске, на книжной ярмарке, во время встречи писателя с читателями. Одна мал...
Елена Циммер – художница, а стихи – всегда были где-то рядом, и, быть может, стихотворный замес уже ...
В книгу одного из крупнейших русских поэтов XX века Давида Самойлова вошли множество его стихотворен...
Он видел гибель собственного мира в ядерной войне.Астролетчик и первопроходец, он умер на Большой Лу...