Русская фантастика 2015 Князев Милослав

Поддерживать темп, заданный механоидами, было непросто. Мы на ходу пили воду, вытряхивая последние капли из фляг на иссушенные языки, мы злобно курили, выпуская облака дыма, словно сами сроднились с механоидами «темной зоны».

Местность была однообразна. Один террикон сменялся другим, как две капли воды похожим на предыдущий. Верхний слой грунта был так исковеркан и перемешан, что кое-где виднелись стальные проплешины Палубы – так называемого «нулевого слоя». Иногда нам встречались остатки переборок и прочей корабельной инфраструктуры. Все было в ужасном состоянии: выворочено, спилено и сточено буквально под корень.

Наш путь пересекло высохшее русло реки, на дне которого поблескивал ручеек. Увы, его вода была грязна, как мокрота заядлого курильщика. На камнях собирались шапки серой пены, а на берегах пестрели окрашенные разнообразными химическими примесями лужи.

Несколько десятков мелких механоидов, которые бесцельно бродили вдоль ручья, поспешили взобраться на спины наших сопровождающих и перебраться таким образом на другой берег.

Металлический лязг нарастал. Он не давал покоя, как зубная боль. Звук обрастал оттенками, теперь помимо основного раскатистого «бум-бум-бум», слышался звонкий перестук сотен или тысяч молотов меньшего размера, и каждый из них бил в своем ритме. Звук расширялся в объеме, и нам уже казалось, что вся атмосфера вибрирует, грозя размазать нас по каменистой поверхности, как букашек.

Стена терриконов осталась позади. Расположенная за ней пустошь уходила вниз пологой воронкой. В ее центре виднелся полускрытый султанами пара умопомрачительный котлован. Именно здесь когда-то находился близнец Карбоновой Глыбы. Из провала доносился лязг, по ступенчатым склонам метались багровые всполохи, и изредка взлетали под самый свод пылающие искры. Это был дышащий жаром расплавленного металла ад, грозовая бездна, и именно туда нас вели механоиды.

Когда мы приблизились ярдов на двести, шум смолк. Воцарившаяся тишина была столь внезапна, что я испугался: не поразила ли меня глухота?

Но в следующий миг снова грянуло: ударили вверх струи пара, отдающие точно при извержении гейзера сероводородным душком, и следом заныли высокими голосами невидимые механизмы.

Нечто огромное неторопливо, с ленцой, поднималось из котлована нам навстречу.

Уильям Ганн принялся читать, путая слова, «Отче наш». Майор Шефнер велел ему заткнуться. Милфорд натянул пенсне, а я взялся за флягу, но, увы, в ней было пусто.

Над краем бездны появилась кособокая полусфера, примерно пяти ярдов в диаметре. Она была закреплена на гидравлических подъемниках. Блеснули в свете ламп стекло и начищенная латунь: я разглядел с дюжину объективов телескопических труб. Трубы располагались по кругу – словно стволы пулемета Гатлинга, все это угнездилось на одной стороне полусферы. На другой вспыхнула россыпь малиновых огоньков, и целая гребенка из лучей прошлась по нашему отряду, заставив щуриться и прикрывать глаза ладонями.

Что-то наподобие серебристой слезы скатилось по полусфере. Стрекоча хромированными паучьими ножками, к нам подбежал крохотный механоид. В хелицерах он сжимал уже знакомую нам пластиковую карточку. Профессор Милфорд со вздохом наклонился и протянул руку.

– Хм… Здесь написано – «ближе».

– Ближе? – пошел шепоток среди студентов. – Не очень что-то хочется…

Шефнер перехватил винтовку.

– Ну же, джентльмены! Мы ведь не испугаемся железного ночного горшка?

Мы побрели к окруженной клубами пара полусфере. Механические конвоиры остались на месте. Полусфера не сводила с нас стеклянных глаз. Барабан с телескопическими трубами проворачивался, и на нас фокусировался то один объектив, то другой. Но, к счастью, «ночной горшок» больше не слепил красными лучами.

Вскоре мы оказались в тени полусферы. Металлическая громада нависала над нами. Было слышно, как внутри нее стучат маховики, пыхтит пар и клокочет кипяток в трубопроводах. Затем коротко лязгнуло, словно подал голос велосипедный звонок, и очередной паукообразный механоид вытянул из щели в полусфере новую пластиковую карточку. «Паук» на тончайшем тросе устремился вниз: к профессору Милфорду под ноги.

– «В чем великий замысел», – прочитал Милфорд и обескураженно развел руками. – То есть мы должны ответить, в чем заключен великий замысел? Я правильно полагаю?

– М-да, – потер подбородок Телье. – Вот так сразу? А отдышаться?

Мы не сводили глаз с полусферы. Полусфера пялилась на нас объективами. Механоид принялся метаться по пыли туда и сюда, волоча за собой серебристую нить троса. Он явно был в нетерпении.

Я легонько толкнул Милфорда.

– Надо что-то отвечать, док. Иначе пришлепнет нас и глазом не моргнет.

– Погодите же! – вспылил Милфорд. – Что отвечать? Дайте подумать!

Точно торопя с ответом, из полусферы выдвинулась консоль, развернулась цветочным лепестком в нашу сторону. Мы увидели на конце консоли массивную печатную машинку, клавиши которой были подсвечены электрическими огоньками. Алфавит был английским, шрифт – готическим. Впрочем, этим языком, восходящим к протоязыку Корабля, пользовались в большей или меньшей мере почти все народы. Поэтому никого не удивило, что английский известен и на горизонте механоидов.

– «Устройство ввода информации», – прочитал Милфорд следующую карточку. – «Ожидаю ответ».

Проворный «паук» рванул по тросу вверх, блеснув хромом в дневном свете ламп.

– Профессор… джентльмены… – подал голос Отто Янсен. Выдержав паузу, молодой технолог продолжил: – Сдается мне, что мы имеем дело с разностной машиной. Вроде той, что построил в прошлом году Дервингтонширский университет для министерства промышленности. Только более совершенной и интеллектуальной.

– А что? – Телье перевел взгляд с технолога на полусферу. – Разностная машина – чем не венец эволюции в мире механоидов? Мне кажется, ваше предположение логично.

– Так что же, коллеги, мы ответим? – Милфорд положил ладонь на клавиатуру.

– Ничего не отвечайте, – предложил шепотом я. – Попросите уточнить вопрос. Затем юлите. Если это действительно разностная машина, то ее можно обхитрить.

Я почувствовал, как объективы полусферы фокусируются на мне. Проклятая машина словно пыталась заглянуть внутрь моей черепной коробки.

– Хотелось бы посмотреть, как вы себе это представляете, – буркнул в мою сторону Милфорд и забарабанил по клавишам.

– Говорите вслух, что вы там печатаете! – потребовал майор Шефнер. – Чтоб мы не оставались в неведении.

– Если бы я сам видел, что печатаю, – пожаловался Милфорд. – Бумагу ведь в машинку заправить забыли… Пишу, дескать, уточните, что вы понимаете под великим замыслом.

– Молодец, док! – одобрил я.

Звякнул велосипедный звонок. По консоли сбежал «паук» с карточкой в хелицерах.

– «План полета. Цель полета», – прочитал Милфорд и недоуменно поглядел на нас.

Слово взял Киллиан.

– Очевидно, машина приняла на веру теорию о так называемом «Перемещающемся Корабле», наверняка, вы знаете о ней, Джошуа.

– Безусловно… – Милфорд поглядел на меня. – Эта теория связана с открытым вами «краем». Сейчас идут обсуждения, движется ли Корабль во внешнем пространстве или же он незыблем, как небесная твердь. И я опять не знаю, коллеги, что отвечать…

– Эдак вы бы давно провалили экзамен, Джошуа, – высказался Телье. – Спросите лучше, что оно такое и что намерено с нами сделать. Перехватывайте инициативу, коллега.

– Тише! – зашипел майор Шефнер. – Оно нас слушает и крутит свои шестеренки!

– Позвольте, майор! – Телье тронул Шефнера за локоть. – Предполагаю, что эта машина глуха и нема. Зачем ей слух, если она проводит все время в грохоте адской кузнецы? Зато у нее отменное зрение, и, вероятно, имеются иные чувства, недоступные человеку.

– Согласен… – буркнул Милфорд и застучал по клавишам. – Прошу объяснить, что оно такое.

Паук бросился вниз с очередной карточкой в хелицерах.

– «Обрабатываю новые данные. Ждите», – прочитал наш руководитель.

Ждать пришлось недолго, мы как раз успели выкурить по папиросе и понаблюдать, как пришедшая из-за терриконов стая двуногих охотников опорожняет чрева, раскрыв их, словно чемоданы. В желоб, круто уводящий в котлован, посыпались искореженные куски механоидов из числа тех, кому не повезло. Я же подумал, что на этом горизонте царит, быть может, самая жестокая на Корабле межвидовая конкуренция. Ресурсы, скорее всего, давно выработаны. Не пожалели и пустили в утиль даже структуры, относящиеся к Кораблю. И теперь охотники выводят из строя себе подобных, а металлический лом отправляют в бездонную глотку адской кузницы.

Слеза, похожая на каплю ртути, скатилась по выпуклой щеке разностной машины. Трубчатые хелицеры разжались, вкладывая в дрожащую руку Милфорда послание.

«НЕ ХВАТЕТ ДАННЫХ. ОПРЕДЕЛИТЕ СЕБЯ».

– Ладно, – Милфорд хрустнул костяшками пальцев и потянулся к печатной машинке. – Мы живем с вами на одном Корабле. Мы все – его пассажиры. Без разницы, из плоти и крови мы или из металла…

– Да вы философ, Джошуа, – усмехнулся Киллиан.

«ОБОСНУЙТЕ ВАШЕ ПОЯВЛЕНИЕ»

– Мы пришли из параллельных отсеков, – проговорил, стуча по клавишам, Милфорд.

«УТОЧНЕНИЕ: ВЫ НЕ СОЗДАТЕЛИ КОРАБЛЯ»

– Верно, – Милфорд взмок от напряжения. – Мы, как и вы, лишь смиренные пассажиры.

«НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ. ОБОСНУЙТЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ ДРУГИХ ОТСЕКОВ»

Карточки теперь приносили пять хромированных «паучков». И еще дюжина висела на нитях тросов наготове.

– Мы существуем в параллельных отсеках, – забарабанил Милфорд. – Наша зона жизни находится рядом с вашей, и до сих пор они не взаимодействовали. Два мира отделяла друг от друга переборка толщиной в пять дюймов. И долгое время мы жили, не замечая переборки и не задумываясь, что за эту преграду возможно заглянуть.

Киллиан достал и развернул одну из своих карт. Сейчас же на нее упал один из «паучков» и бесцеремонно утащил вверх: к «глазам» полусферы. Машина выдохнула облако пара, и мы на время потеряли друг друга в белесой мгле.

Когда туман рассеялся, мы увидели, что на печатной машинке сидит мокрый от выступившего на нем конденсата «паучок».

«УТОЧНЕНИЕ: РАСПОЛОЖЕНИЕ НАШИХ ОТСЕКОВ СИММЕТРИЧНО И ПАРАЛЛЕЛЬНО»

– Верно, – принялся печатать Милфорд. – Мы – ученые и первопроходцы…

Снова звякнул велосипедный звонок. Профессору не дали закончить фразу. «Паучок» приземлился на печатную машинку.

«УТОЧНЕНИЕ: ТОЛЩИНА ПЕРЕБОРКИ 5 ДЮЙМОВ»

– Да, – ударил по клавишам Милфорд. – Мы пришли с миром…

«ВЫ ВЕРНЕТЕСЬ В СВОЙ ОТСЕК»

Милфорд передал карточку по кругу. Мы, затаив дыхание, перечитывали эти простые, но согревающие душу слова. Никто не ожидал, что с этой страшной машиной удастся договориться. Неужели она прониклась словами Милфорда о том, что мы все – смиренные пассажиры Корабля? И что, в общем-то, мы все одинаковы под его сводами и в равной мере участвуем в пресловутом великом замысле.

«ДАННЫЕ ОБРАБАТЫВАЮТСЯ. ОЖИДАЙТЕ РЕШЕНИЯ»

Полусфера содрогнулась. Из форсунок ударили струи пара. «Паучки» одновременно подтянулись на стальных нитях, а затем скрылись в незаметных технических люках. Консоль с печатной машинкой двинулась вверх.

– Профессор! – крикнул Шефнер. – Нам нужна вода и припасы! Скажите!

– Ох, бог ты мой, – пролепетал Милфорд, а затем прыгнул к консоли. Уцепившись за нее одной рукой, другой он принялся что-то выстукивать на клавиатуре. Однако удержать консоль ему не удалось: профессор сорвался и упал в пыль.

Разностная машина, эта огромная глазастая полусфера, принялась спускаться в котлован. Все ниже и ниже под аккомпанемент воя гидравлики она уходила в колышущийся океан пара.

Не прошло и минуты, как вновь ожили молоты и взлетели ослепительные искры. Адская кузница продолжила огненную потеху.

Я не знаю, удалось ли профессору Милфорду выстучать на клавишах печатной машинки нашу мольбу о воде. Сам профессор, кстати, тоже не мог сказать ничего определенного, он только пожимал плечами.

Однако один механоид, подойдя к нам, стал стравливать кипяток из своего котла через клапан, расположенный на шишковатом боку. И хотя это неприятно напоминало оправление естественных потребностей, мы все же наполнили походный котелок, в котором тут же заварили чаю, и свои фляги, – их мы сложили кучей в тени, чтобы вода успела остыть до того, как придется выступить в путь.

Мы ждали, что чудовищная полусфера снова восстанет из гремящей преисподней, чтобы еще раз вступить с нами в контакт. Но разностная машина решила поступить иначе.

Часа через полтора активность механоидов возросла. Стаи двуногих охотников стягивались к котловану, и здесь они строились, точно солдаты, в каре. Рядом с ними становились в шеренги бронированные получерепахи-полукрокодилы со скорпионьими хвостами. Появились тяжелые многоногие механизмы с торчащими, словно рога, бурами всевозможных калибров вокруг большеглазых голов. Появились механоиды, вооруженные гигантскими дисковыми пилами, ковшами на роторных колесах, отвалами разных видов для разработки почвы.

Раздираемые дурными предчувствиями, мы глядели, как растет армия стальных чудовищ. И мы заметили хромированного «паучка» только тогда, когда он требовательно подергал лапкой штанину Милфорда. В хелицерах посланник разностной машины сжимал свернутую свитком карту Киллиана.

Майор Шефнер схватил свиток и торопливо развернул. На карте появились новые метки: разностная машина обозначила аккуратными отверстиями три точки на переборке, смежной с Угольным Мешком.

– Хм… – Киллиан провел слоистым ногтем по границе между Объединенным Королевством и затерянным миром «темной зоны». – Пробив переборку в этом месте, мы выйдем к железнодорожной развязке, в этом – к газораспределительной станции Надсона, в этом – к северному Кольцевому пути.

– Да-да… какое же сегодня число? Двадцать пятое июня вроде? – рассеянно пробормотал Шефнер, но в следующий миг взгляд его наполнился решимостью, и я понял, что майор что-то задумал. – Мы пойдем к Кольцевому.

– Но позвольте! – возразил было Милфорд.

– Совершенно верно – к Кольцевому, – со вздохом проговорил Телье.

– Абсолютно, – тихо подтвердил Киллиан.

– Что ж, – растерялся Милфорд. – В таком случае…

«Паучок» снова подергал профессора за штанину. Киллиан протянул Милфорду карандаш. Наш руководитель присел, положил карту на колено и обвел точку, что была рядом с Кольцевым путем.

В этот момент нас заставил обернуться могучий рев. Из парких и задымленных глубин котлована снова что-то поднималось. Но на сей раз – не разностная машина.

Мы увидели огромного механоида, стоящего на решетчатой платформе подъемника. Это был ящер на двух похожих на колонны лапах, с длинным хвостом и головой размером с рыбацкий баркас. Вместо нижней челюсти у механоида наличествовал набор дисковых пил. Удивление вызвали неожиданно крошечные передние конечности. Они были двупалыми и практически незаметными на фоне громадного корпуса. Зачем разностная машина наделила столь впечатляющее создание смехотворными передними лапками? Понять это посредством человеческого разума было решительно невозможно.

Пока мы пялились на ужасного стального ящера, «паучок» снова заграбастал карту и кинулся к котловану. И уже в следующую минуту взлетел блистающей искоркой по лапе и корпусу гигантского механоида, просочился внутрь его головы через люк, расположенный на месте уха.

Гигант ожил. С проворством, удивительным для столь крупногабаритного создания, он перешагнул с платформы на грунт. Земля отозвалась на его поступь дрожью. Механоид с высоты своего роста осмотрел наш отряд, затем перевел холодный взор на механических собратьев. Пошел нарочито неторопливо, потому что легко мог обогнать каждого, взяв курс на смежную с Угольным Мешком переборку. Следом за исполином потянулись остальные механоиды. Нас же окружила стая двуногих охотников, пилы которых угрожающе вращались. Безмолвный приказ был понятен: мы идем вместе с остальными.

– Признаться, во всем виноват лишь я. – Профессор Милфорд шагал с опущенной головой, словно что-то высматривал под ногами. – Не перестаю удивляться прозорливости комиссара Пибоди, этого верного сына Объединенного Королевства. Я же был слеп, как щенок. Моя слепота уже стоила нам дорого, и я опасаюсь даже предполагать…

– Безусловно, комиссар был прав, – перебил профессора Шефнер. – Мы могли жить и дальше бок о бок с «темными зонами», лишь гадая, таят ли они в себе опасности или же нет. Однако мы проникли на запретную территорию, и нам был преподнесен урок. Это полезный урок, профессор. Так что, не корите себя, сэр. Мы потеряли много людей, но, быть может, в будущем мы сможем сохранить несравнимо больше жизней.

– Я благодарен, майор, за слова поддержки, – отозвался Милфорд. – Но я вынужден заметить, что положение плачевное. Мы ведем в Объединенное Королевство армию вторжения. Наши войска не готовы к встрече с таким врагом. Боюсь, война будет быстротечной и кровавой.

Киллиан и Телье переглянулись. А Уильям Ганн поднял руку, словно на лекции.

– Но профессор!

Я от души стукнул юнца ладонью между лопаток.

– А чем вы займетесь, мой дорогой Билл, когда вернетесь домой? – спросил нарочито громко.

– Я… эм… – аспирант Милфорда замялся, ему не очень хотелось делиться сокровенным, но мой авторитет и его врожденная честность сделали свое дело. – Пожалуй, навещу родителей… Они живут в Крауч-Энд, я редко туда выбираюсь. Мне почему-то раньше было стыдно, что я – физик и будущий кандидат наук – родом из аграрной глубинки. Это было глупо с моей стороны, джентльмены. Пожалуй, проведу остаток лета, помогая отцу на ферме. У меня раньше неплохо получалось заботиться о лошадях.

– А чем займетесь вы, Шелдон? – с улыбкой поинтересовался майор.

Не могу сказать, что он застал меня врасплох, и все же мне пришлось ответить первое, что пришло в голову. Возможно, это и был самый искренний ответ. А может – лишь пыль, которую я пустил в глаза и себе, и своим спутникам.

– В пабе на Черити-Лок кухаркой работает одна девушка. Ее зовут Мария. Ее нельзя назвать красавицей, но она молода, стройна и преисполнена христианскими добродетелями. Вряд ли ей приглянется старый хрыч вроде меня, но чем черт не шутит – сделаю ей предложение!

– Это правильный замысел, Шелдон! – одобрил майор. – Дай бог вам удачи!

– Рискну задать тот же вопрос вам, – обратился я к майору.

– Ха! Выйду на пенсию. Буду играть в крокет в компании таких же отставников! – со смехом ответил Шефнер. – Ну, а вы, профессор?

– Я? – растерялся Милфорд. – Да мне объяснительных теперь писать столько, что…

– Бросьте! – отмахнулся майор. – Какие-нибудь человеческие планы. Вы ведь, по сути, еще совсем молодой человек.

Милфорд пожал плечами.

– Не знаю я ничего. И думать не желаю. Все это не имеет смысла…

– Что не имеет смысла? – не оставлял профессора в покое майор.

– Все это, – развел руками Милфорд, точно желал заключить в объятия однообразие терриконов, постылую пыль, которая поднималась за механоидами, и приближающуюся грязно-серую переборку, за которой – трудно поверить! – территория Объединенного Королевства. – Поиск ответов на фундаментальные вопросы физики Корабля, исследование дальних и необитаемых отсеков, протомеханизмов, природа электричества и магнетизма… Все это – возведенное в степень тщеславие. Не ради чистого знания, не ради ученых степеней, наград и званий. Даже не ради сказочной славы и богатства в пределах Королевства.

– Ради чего же, док? – спросил я, подозревая, что Милфорд намерен закончить монолог многоточием.

Милфорд посмотрел на меня, потом на остальных.

– Мы пытаемся познать суть бытия, чтобы стать подобными богу. Это соперничество длится не одну тысячу лет, и пока у нас неважные успехи. Но мы не успокоимся, пока не сравняемся в своих знаниях и могуществе с Творцом. Мы не остановимся, пока каждый из нас не окажется способен создать свой Корабль. Да, на свой вкус, исходя из своих потребностей, тайных и явных желаний. Вот в чем наш великий замысел! Каждый человек, осознанно или не отдавая себе отчета, мечтает стать богом! Тщеславие, джентльмены, рафинированное тщеславие. Смертный грех, осмелюсь напомнить!

Киллиан хлопнул Милфорда по плечу.

– Дорогой друг! Множественность Кораблей – это сильное допущение, – проговорил он дрожащим от волнения голосом. – Никогда ничего подобного не слышал. И даже, признаться, не задумывался.

– Я поздравляю вас! – Телье схватил удивленного Милфорда за руку и горячо потряс. – Дух захватывает, стоит только представить флотилию Кораблей, плывущую во внешнем пространстве.

– Бросьте, джентльмены! – вяло отбился Милфорд. – Мы узнали, что Корабль не бесконечен каких-то несколько лет назад. А вам уже подавай множественность Кораблей! Будьте же скромнее, всем сердцем призываю!

– Мне кажется, профессор, вы станете проповедником, – неожиданно высказался майор Шефнер.

А я поднял руку, требуя остановиться.

– Почти на месте. Думаю, ближе подходить необязательно.

Нас действительно не стали гнать к переборке. Сопровождающие – пара крокодило-черепах и пара двуногих охотников – остановились за нашими спинами. А авангард сил вторжения уже занялся преградой. При помощи воздушных струй механоиды очистили переборку от грязи. Произведи замеры будущего входа, прощупав поверхность красными лучами.

А затем яростно бросились вперед. Вклинились дисковыми пилами в переборку, и корабельная сталь поддалась, как поддается жестяная консервная банка острому лезвию ножа. Механоиды меньшего размера вгрызались в стену снизу, а в верхней части в нее врезался пилами исполин. Пилы оглушительно визжали, трещали электрические дуги, шагающие механизмы тряслись от усердия и напряжения.

– Джентльмены, для меня было честью участвовать в этой экспедиции вместе с вами, – сказал Шефнер, опираясь на винтовку, словно на трость.

– Взаимно, майор, – ответил я.

– Джентльмены! – обратился ко всем Уильям Ганн. – Если вам по душе рыбалка, буду рад принять вас в Крауч-Энде этим летом.

– Или же – добро пожаловать в кораблеографический клуб в Ист-Энде! – в свою очередь пригласил Киллиан. – Имеется славный винный погреб, а наш повар готовит умопомрачительные стейки.

А Милфорд, не отрывая взгляда от механоидов, проговорил почти с мольбой:

– Только бы они не прорвались дальше Угольного Мешка… Только бы они не…

Взвилась в воздухе водяная пыль, заиграла всеми цветами яркая радуга. С грохотом поток выбил подпиленный кусок переборки, как вышибает игристое вино пробку из горлышка бутылки.

Исполин вскинул голову, на которой все еще вращались пилы, грудью принял удар и завалился на бок. Менее габаритные механоиды мгновенно оказались по шею в воде, а мелких бурный поток и вовсе поглотил с головой.

По северному Кольцевому пути – судоходному каналу, опоясывающему половину горизонта, Надсон гонял баржи с углем. Об этом, по-моему, знали все, кроме книжного червя Милфорда. А в двадцатых числах июня в канал начинали сбрасывать талые воды с Свальбардского горизонта, где в это время размораживаются для профилактики морозильные отсеки. Кольцевой путь в июне и июле обычно переполнен, и движение по нему затруднено из-за сильного течения.

Стена воды надвигалась стремительно. Ревущая, серо-желтая, пенная. Бежать было бессмысленно. Я успел разглядеть, как мелькают в круговерти куски породы и части механоидов. Секунда-другая, и меня заключило в цепкие ледяные объятия.

…Ударили по щеке.

Один раз. Второй. А потом я, не открывая глаз, перехватил руку, обтянутую влажной замшевой перчаткой.

С усилием разлепил веки. Надо мной нависала борода Декстера Льюиса – управляющего концерна «Надсон и Сын».

– Кто… еще… уцелел? – выкашлял я по слову, опережая возможные вопросы.

– Меньше трети из ваших, – ответил Льюис, протягивая руку.

Я сел и огляделся. Поток забросил меня на горб террикона, тело болело, но кости, похоже, остались целы. Вода все еще прибывала сквозь дыру в переборке, но это уже были слезы, а не наводнение. Там, где раньше простиралась пустошь, теперь плескались грязные и мелкие волны. Над котлованом висела пышная шапка пара. Адская кузница безмолвствовала.

Я увидел с полдюжины лодок с клеймами старика Надсона на бортах. Рабочие, которые пришли вместе с Льюисом, были заняты делом: кто шарил в воде, кто помогал счастливчикам вроде меня, кто тыкал баграми и веслами в вяло шевелящихся или вовсе неподвижных механоидов. Над волнами вздымалось облепленное грязью брюхо павшего исполина, он лежал на спине, а лапы с внушающими ужас когтями, казалось, чуть-чуть не доставали до свода.

Я увидел, что майор Шефнер сидит, закутавшись в одеяло, и пьет из фляги наверняка что-то обжигающее и вкусное. Кучерявый индус ловко бинтовал голову бледному Телье. Киллиан вылавливал свои карты. Бумага сильно размокла и разваливалась на куски, стоило упрямому кораблеографу подцепить ее веслом.

Я увидел профессора Милфорда и Уильяма Ганна, они сидели в лодке, что направлялась в сторону пробоины в переборке. Темнокожие гребцы изо всех сил налегали на весла, идя наперекор течению. Милфорд почувствовал мой взгляд, улыбнулся и помахал рукой. А с ним и Уильям Ганн вскинул руки в жесте то ли приветствия, то ли прощания.

– Мы потеряли многих в Бронвудском лесу, – сказал я Льюису. – Здесь вы их не найдете.

Управляющий хмуро кивнул.

– Тогда, пожалуй, будем сворачивать поиск. Неприятное место. Словно оказались в выгребной яме.

Волнение сдавило мне горло.

– Скольких вы нашли?

– Восьмерых, – ответил Льюис. – И еще двух покойников.

Это была невосполнимая потеря, от моего сердца словно отрезали ланцетом кровоточащий кусок и отдали на съедение псам скорби. Однако, признаться, я ожидал, что погибших окажется в разы больше.

– Нужно уходить! – подал голос майор Шефнер. – Чем скорее – тем лучше. Мистер Льюис, следует позаботиться, чтоб пробоину заварили как можно крепче. И под водой – тоже. Я знаю, у вас есть хорошие сварщики…

Майор передал флягу мне. Я с нетерпением припал к горлышку, но во фляге был клюквенный морс: у старика Надсона в Угольном Мешке были запрещены крепкие напитки.

Как нетрудно догадаться, уйма времени ушла на отчеты, показания, объяснительные. Сейчас я не хочу касаться этой стороны жизни после экспедиции. Я могу лишь заметить, что, вернувшись в Объединенное Королевство, мы еще долго были вынуждены жить теми печальными и пугающими событиями, свидетелями и участниками которых нам довелось стать.

Профессор Милфорд полысел еще сильнее. Его портрет не покидает газетные полосы. Он не спит и не ест, выбивая разрешение на очередную экспедицию в «темную зону», которая перестала быть «темной» и которая на всех картах отныне названа Адской Кузницей. Профессор одержим идеей разгадать тот самый великий замысел: зачем был создан Корабль, откуда он отправился в путь и куда. Милфорд почему-то полагает, что разностная машина Адской Кузницы поможет найти необходимые ответы и тем самым позволит ему стать чуточку ближе к богу.

С майором Шефнером в дальнейшем встречаться мне не довелось. Возможно, он на самом деле ушел на пенсию, как и планировал. Однако что-то мне подсказывает, что майор снова выполняет какое-то задание в интересах безопасности Королевства.

Профессор Телье написал две книги. Одну – о гигантских мокрицах, вторую – в соавторстве с известным палеоинженером – о реликтовых механоидах. Насколько мне известно, теперь Телье не стремится участвовать в каких-либо экспедициях, и в учебных заведениях он редкий гость. Большую часть времени профессор проводит с семьей, особое внимание уделяя воспитанию сыновей. У него – близнецы.

Однажды я воспользовался приглашением Киллиана и посетил клуб кораблеографов, который находился по соседству с живописной лесопарковой зоной Ист-Энда. И хотя Киллиан был несомненно рад моему визиту, преобладающее большинство завсегдатаев клуба дало мне понять, что в их стенах я – чужак, и мои лавры первопроходца, хоть и заслуженные, все же не дают покоя многим, лишая аппетита и доброго расположения духа.

Уильям Ганн уехал в Крауч-Энд, там он влип в романтическую историю, которая закончилась весьма трагично: дуэлью и смертельным ранением. Бедолага так и не защитил кандидатскую диссертацию. Хотя, как мне поведал Милфорд, в ученых кругах недописанная работа Ганна была оценена высоко.

По-прежнему без вести пропавшим числится Отто Янсен, поисковая партия из Угольного Мешка, несмотря на все усилия, найти его не смогла.

Вход в Адскую Кузнецу был заварен гроссовской сталью – ее применяют для бронирования палуб современных боевых кораблей.

Что касается меня, то планы так и остались планами. Я частенько захаживаю в паб на Черити-Лок, однако показаться на глаза Марии, и тем более заговорить с ней, не хватает духу. Обычно я напиваюсь, сидя, словно паук, в темном углу. Потом ухожу, наталкиваясь на мебель и на посетителей паба. Никто не смеет сказать мне ни слова возмущения. Я падаю, и нет никого рядом, кто бы смог подать руку и остановить это безудержное падение.

Однажды в ноябре, когда форсунки день и ночь разбрызгивают над горизонтом стылую морось, я оторвался от созерцания танца языков огня в камине и понял, что за мой столик без приглашения уселся какой-то человек. Встретившись с ним взглядом, я моментально протрезвел. Я отлично помнил эти раскосые глаза и злой свет, горящий в их глубине.

Передо мной сидел Юн Су – беглый изобретатель и лабораторный работник концерна «Надсон и Сын». На убийце был весьма приличный костюм-тройка. Когда Юн Су снял шляпу, я увидел все тот же выбритый лоб и заплетенные в косицу волосы.

Китаец сунул узкую кисть во внутренний карман пиджака и вынул предмет, при виде которого меня прошиб холодный пот.

– Это – реплика разностной машины, созданной мастером Мо Цзу для императора Чэня Четвертого почти тысячу лет назад, – проговорил Юн Су вкрадчивым голосом, пока я, онемев от изумления, разглядывал полусферу, которая размером была чуть больше, чем половинка крупного яблока. На боку миниатюрной разностной машины поблескивал глазок линзы, казалось, что он заглядывает мне в душу с холодным любопытством. Это было знакомое ощущение. И не самое приятное. – Помимо решения арифметических задач, разностная машина помогала императору всевозможными житейскими советами. Чэнь Четвертый внимал им, пока Китайский горизонт не завоевали монголы. Перед тем как бежать, император приказал выбросить разностную машину в самую глубокую вентиляционную шахту. Так вот, мистер Шелдон, – Юн Су взял полусферу в руки. – Китайские механические изделия бессмертны. С зернышка риса, упавшего в плодородную землю, начинается бескрайнее поле.

Юн Су убрал полусферу в карман. Затем встал, надел шляпу. При этом он продолжал глядеть мне в глаза.

– Разностная машина, с которой мы столкнулись в темной зоне… – проговорил я. – Она впервые вступила в контакт с людьми. До того дня она не знала о нашем существовании. Боюсь, что ваш рассказ – всего лишь легенда, которая имеет мало отношения к действительности.

Китаец пожал плечами.

– Все, что я хотел сказать, уже сказано. Не пытайтесь искать великий замысел во тьме, мистер Шелдон. Тьма искажает любые замыслы. «Темные зоны», как вы смогли убедиться, уже заняты, причем – давно и не людьми. Пусть их бесчеловечность останется за монолитом сплошных переборок, иначе великому замыслу так и остаться замыслом.

Сказав это, он откланялся и удалился. Прошелся тенью среди завсегдатаев, оставив за собой лишь легкий запах опиумного дыма.

Я же ошарашенно глядел перед собой в наполненный алкогольным перегаром, запахом снеди и нетрезвыми голосами сумрак. Мне казалось, что душу все еще буравит холодный неживой взгляд мыслящего механического устройства. Вероятно, это чувство будет преследовать меня столько, сколько отведено прожить на Корабле. Если только я не смогу что-то предпринять…

– Мистер Шелдон!

Чудесный ангельский голос выдернул меня из трясины тяжелых мыслей. Возле столика стояла Мария, и свет масляной лампы искрился в ее русых волосах, порождая нечто вроде нимба.

– Вам нездоровится? – прозвучавшая в вопросе искренняя забота согрела мне сердце.

– Вы знаете, как меня зовут… – несколько невпопад проговорил я.

– Все знают, как вас зовут. Могу ли я что-то для вас сделать? Быть может… – Ее взгляд упал на опустевшую бутыль виски.

– Безусловно, – согласился я; решение пришло почти сразу. – Попросите хозяина подать мне письменный прибор. И кофе, дорогая Мария, много крепчайшего кофе. Похоже, я задержусь у вас до рассвета.