Время «мечей» Корецкий Данил

– Найду! – Вампир улыбнулся. – А помнишь, как мы после твоего внедрения встретились и ты мне чуть в морду не заехал?

– Помню. Я же думал, это ты на меня ракету навел.

– Ну и дурак, что так думал. Это совсем другой человек постарался…

– Знаю я, кто этот человек! – Шаура посмотрел на часы. – Его сегодня на пенсию провожают. Пойду, в глаза бесстыжие гляну…

– Только ты это… Без эксцессов! – предостерег Вампир.

Шаура криво улыбнулся:

– Да какие эксцессы? Ракеты-то у меня нет! – и выразительно посмотрел на свой крепкий, с набитыми костяшками, кулак.

Начальник штаба Управления «Т» полковник Шерстобитов праздновал выход на пенсию. Собственно, никакой это не праздник, наоборот – впору траур надевать. Сегодня ты руководитель, от тебя многое зависит, подхалимы угодливо улыбаются, у тебя есть кабинет, спецсвязь, персональная машина с водителем, льготы и все такое прочее – и что положено по должности, и что к ней прилагается. А завтра ты никто, звать тебя никак, и вчерашние подхалимы с тобой не здороваются… Но деваться некуда – традиция!

На службе выделили материальную помощь, и он снял скромное кафе неподалеку от работы, пригласил сослуживцев, руководство, семью… Но пришли не все – много стульев пустовало. Кто-то позвонил и отговорился плохим самочувствием, кто-то просто проигнорировал приглашение. И это был верный знак, что полковника недолюбливали. И без того скверное настроение испортилось еще больше. Правда, семья сидела в полном составе: и жена Ирина Сергеевна, и сын Виктор с невесткой, и внуки – Саша и Паша… А вот генерал Ермаков не пришел, прислал заместителя – полковника Горшенева. У того тоже настроение было хреновым: через пару дней предстоит убыть в Свердловскую область с понижением в должности…

Но пока на правах старшего ему приходится вести стол.

– Сергей Михайлович не только хороший товарищ, которого любят и ценят коллеги по службе и начальство, – хорошо поставленным голосом говорит Горшенев, стараясь не смотреть на оставшиеся пустыми места. – Он еще специалист высокого класса, который спланировал и провел много успешных боевых операций! Только что вы видели некоторые из них в видеофильме.

Действительно, биографический фильм только что прокрутили на специально повешенном экране, а памятный диск многозначительно вручили виновнику торжества. Этот диск всю ночь в пожарном порядке монтировал бывший подчинённый Шерстобитова майор Головня из имевшихся в штабном компьютере фотографий и видеофайлов. Снимки Шерстобитова были однотипными и статичными: портреты для Доски почета, заседания в различных президиумах, фото в кабинетах и на трибунах. Они не располагали к созданию героической жизненной эпопеи. Пришлось фантазировать, вставляя видеозаписи об успешно проведённых операциях, как будто бы они были успешными исключительно благодаря профессионализму Шерстобитова, и теперь майор сидел с красными глазами, борясь со сном.

Сослуживцы сидят с постными лицами: они знают, кто проводил эти операции и какова на самом деле была в них роль пенсионируемого офицера. Только родственники смотрят с восторгом, а внуки – десяти и двенадцати лет, открыв рты, слушают про подвиги деда.

– Но вряд ли показанные кадры способны дать полное представление о масштабе деятельности полковника Шерстобитова, – продолжал Горшенев. – В этой узкой аудитории я могу рассказать, что совсем недавно товарищ Шерстобитов блестяще провел операцию, в результате которой были уничтожены главари бандитско-террористического подполья, действующего на Северном Кавказе…

Ирина Сергеевна захлопала в ладоши, за ней Виктор, невестка, внуки и все подхватили эти аплодисменты.

Никто, кроме ведущего, не обратил внимания, что в зал тихо вошёл полковник в парадном мундире со звездой Героя России над обширной планкой других наград. Горшенев приветственно протянул ему руку.

– Вот подходят и боевые друзья нашего юбиляра, вместе с которыми он выполнял свою ответственную и очень важную работу!

Горшенев не знал нового гостя, к числу работников штаба он не принадлежал, да и в управлении он его раньше не видел. У него волевое лицо, холодный взгляд, жестко сжатый рот, подтянутая фигура, полковничьи погоны и Звезда Героя… Кто это может быть, как не старый боевой товарищ?

Головы гостей с любопытством повернулись к вошедшему, а он направился к полковнику Шерстобитову, и тот с улыбкой поднялся навстречу: брутальный герой-полковник одним своим присутствием подтверждал его героическую биографию!

– Я участвовал в этой операции, товарищ полковник, – сказал вошедший, хотя Горшенев был в штатском. – И пришел поблагодарить господина Шерстобитова за ее проведение…

Тон у него был вовсе не благодарственный, но, кроме Горшенева и Шерстобитова, этого никто не почувствовал, хотя не принятое в среде военных слово «господин» корябнуло слух офицеров.

Улыбка на лице Шерстобитова стала растерянной, он чувствовал – здесь что-то не так, но надеялся, что все быстро и благополучно разъяснится. Незнакомец подошел вплотную и впился взглядом в глаза полковника.

– В той операции действительно были уничтожены несколько рядовых боевиков, но только по счастливой случайности остался в живых я! – хрипло сказал Шаура, прикидывая, как он сейчас «зарядит» в челюсть этому склонному к полноте немолодому человеку, который почувствовал его настрой и начал стремительно бледнеть.

– Вы к-кт-то? – тихо спросил он.

В зале наступила напряженная тишина.

– Представьтесь, пожалуйста, товарищ полковник! – начальственным голосом приказал Горшенев, который тоже почувствовал, что праздничный поезд въезжает на заминированный мост. – Кто вы такой?

– Я – метка сто двенадцать! Именно под таким именем вы двое меня знаете!

Это мало что прояснило для основной массы гостей, но Шерстобитов схватился за сердце и кулем опустился на стул, а Горшенев побледнел так же, как и его недавний подчиненный. Одно дело – безымянная точка на карте, и совсем другое – когда она материализуется в разъяренного «меча» с постстрессовым синдромом, который вполне может достать из кармана пистолет или гранату…

Но Шаура не собирался ничего доставать. Он рассмотрел покрытое красными пятнами лицо дородной Ирины Сергеевны, напряженные лица сына и невестки, ничего не понимающих детей, и кулаки разжались.

– Извините, господа! Не обращайте внимания! Метка сто двенадцать уходит!

Он направился к двери, сопровождаемый недоумевающими взглядами. Горшенев с облегчением перевел дух, Шерстобитов жадно хватал ртом воздух. Гости многозначительно переглядывались. Праздничный вечер был безнадежно испорчен.

Когда-то спутник военного назначения «Космос-1750» уже делал похожий снимок: глубокий провал, известный в этих местах, как Хуптенская яма, рядом – чёрный тонированный «Ленд Ровер» амира Узергильского джамаата, вокруг несколько человеческих фигурок – сам Исраил Насруллаев по прозвищу Абрек и его охранники Ваххаб и Курбан, которые достают из багажника обнаженную светловолосую девушку и бросают ее в бездонную яму…

Сейчас все выглядело так же. Точнее, почти так же. Джип был тот же самый, с тем же Ваххабом за рулем, только вместо самого Абрека, которого уже не было в живых, здесь находился его родной брат Дадаш Насруллаев. И Осман с Курбановым присутствовали, и занимались тем же самым делом, только на этот раз в багажнике находилась не неизвестная девушка, а бывшая правая рука Абрека и напарница Дадаша Фатима Казбековна Дадаева. Она тоже была голая, связанная и избитая, но несломленная: вырывалась, смотрела гневно и что-то мычала сквозь залепленный рот.

Дадаш подошел и сорвал с распухших губ скотч.

– Ты соображаешь, что делаешь?! – зарычала Фатима, извиваясь в руках держащих ее охранников. – Я тебе что, никому не нужная приезжая?! За то, что вы со мной сделали, мой род мстить станет!

– Никто не узнает, куда ты делась, – безразлично ответил Дадаш. – А я тебе отомщу за своего брата, за Исраила! Это ты его выдала! Вот почему тебя кафиры отпустили!

– Ты просто больной! У тебя комплекс неполноценности! Я давно тебя просчитала, еще когда ты Исраиловым пистолетом перед этими девками хвастался!

Дадаш достал «стечкин», прицелился. Осман и Курбан отпустили пленницу и шарахнулись в стороны. Изрыгая проклятия, Фатима упала в пыль. Тут же раздался выстрел и брань оборвалась.

– Уберите ее! – скомандовал Дадаш и сел в машину.

Удивленно переглянувшись, охранники взяли еще не остывшее тело за руки и за ноги, раскачали и бросили в бездонную яму. В общем, за небольшими отклонениями все было так же, как и в прошлый раз.

Черный «Ленд Ровер» возвращался в Узергиль.

– Я эту Фатиму раньше боялся, – возбужденно рассказывал Курбан. – Как загляну в ее глазищи – мороз по коже! А про то, что у нее под одеждой, и подумать боялся!

– Ну, потом не испугался, – заржал Ваххаб, – когда увидел?

Курбан надолго замолчал. А потом сказал:

– Слышь, Дадаш, мы с ребятами хотим тебя амиром поставить вместо Абрека…

– Меня?!

– А что? – вмешался Осман. – Ты его брат, ты тему взрывов хорошо знаешь…

– У тебя есть авторитет, и ты побывал в плену у кафиров, – добавил Ваххаб. – К тому же ты деньги крысить не будешь!

– Ну, я не знаю… Что другие муджахеды скажут?

– Да то же и скажут! – кивнул Курбан. – Мы перетрем, с кем надо…

– Ну, смотрите, – кивнул Дадаш. – Я не возражаю!

Домой он вернулся в хорошем настроении и был очень ласков с молодой женой. Его распирало похвастать, что, выйдя замуж за брата амира, Афифа может стать женой амира. Но он решил не распускать язык раньше времени.

На рассвете Афифа потрясла мужа за плечо.

– Дадаш, там тебя спрашивают…

– Кто в такую рань? – удивился Дадаш.

– Не знаю.

Натянув спортивные штаны и накинув майку с коротким рукавом, он вышел во двор. Там его ожидал Мага Маленький из джамаата покойного Оловянного.

– Салам, брат! – приветствовал он Дадаша как старого друга, хотя они едва были знакомы: когда Оловянный и Абрек встречались, они состояли в свитах сопровождения.

– Ва-алейкум салам! Что случилось?

– Ты же знаешь, что Руслан Оловянный и другие муджахеды, бывшие с ним рядом, стали шахидами, иншалла?!

– Да, иншалла.

– Теперь по законам войны амиры Дагестана должны выбрать нового амира Камринского джамаата…

Ещё не понимая, к чему клонит Мага, Дадаш кивнул.

– Но недавно много амиров стали шахидами, в том числе твой брат, уважаемый Абрек, иншалла, – продолжил неожиданный гость. – Выбирать нового амира некому. Мы с ребятами подумали… Короче, наши ребята выбрали меня быть амиром камринского джамаата.

– Поздравляю!

– Еще рано. Чтобы всё было законно, нужно, чтобы мне делали поддержку другие амиры. Говорят, тебя хотят поставить на узергильский джамаат…

«Когда успел разойтись слух?» – удивился Дадаш.

– Я готов тебе сделать поддержку, а ты сделаешь поддержку мне.

Мага Маленький замолчал и ждал ответа.

– Спасибо, брат! – сказал Дадаш. – Я готов!

– Тогда поедем, переговорим кое с кем… Моя машина за углом.

– Афифа! – окликнул жену Дадаш. – Принеси куртку и пистолет. Я уезжаю по делам!

Жена вынесла требуемое. Она была встревожена.

– Какие могут быть дела в такую рань? У тебя никогда не было дел!

– Теперь будут, Афифа! Много дел будет!

Мончегоров неспешно шел по улице родного поселка. В пакете он нес молоко, хлеб, масло. За время таежной экспедиции и за два месяца, проведенных в СИЗО, он похудел на восемь килограммов. Сначала ему вменяли содействие террористам, потом убийство восьми человек, потом недонесение о готовящемся преступлении… А потом вдруг отпустили, даже не взяв подписку о невыезде! Но он был рад, что еще легко отделался. Атомная шахта, поножовщины, убийства, медьваки, террористы – все это казалось дурным сном. Следователь посоветовал никому об этом не рассказывать: в психушку посадят! Вот он и не рассказывал, даже сыну…

Возле забора Кузнецовской дачи стояли Бабрыкин и Васильцов. Они были в пижамах – давний шик совпартноменклатуры на отдыхе и звали хозяина играть в домино. Кузнецов, который тоже был в пижаме, отказывался.

– Я гостей жду, вот, Ивана Степановича пригласите!

Соседи обернулись, осмотрели проходящего мимо Мончегорова, скривились.

– Он нам не компания, – сказал Бабрыкин. – Он же в тюрьме сидел! Нам участковый сказал – на него Омская ФСБ характеристику запрашивала!

– И потом, он же не патриот! – добавил Васильцов. – Когда мы коллективное письмо писали против терроризма, так он подписывать отказался! Представляете? Борьба с терроризмом ему ерунда!

Иван Степанович миновал Кузнецовскую дачу и не слышал дальнейшего разговора.

А во дворе у него сидела Екатерина Ивановна, выставив на стол два пакета молока, булку хлеба и пачку масла.

– Откуда ты знаешь, что мне именно это надо? – удивился Иван Степанович.

– Так оно же ясно, – махнула рукой женщина. – Ну, рассказывай, что там дальше было?

Да, с Катей Мончегоров нарушал запрет следователя и рассказывал про бандитов, про террористов, про медьваков… Она была благодарным слушателем: безоговорочно верила каждому слову, переживала, округляла глаза, охала…

И убеждала, что о таких замечательных и опасных приключениях надо написать книгу или снять фильм. Иван Степанович начал всерьез задумываться над этим предложением.

– Следующая остановка – «Цветник»! – объявила симпатичная вагоновожатая и закрыла двери.

Трамвай тронулся.

– Зарема, завтра я уезжаю в командировку, – сказал мужчина, стоящий в дверях кабины. – С Асланчиком может посидеть мама. Она сама вызвалась.

– Передай спасибо Анне Петровне, – ответила Зарема. – Я возьму отгулы.

– Хорошо! Постараюсь за два дня обернуться.

– Буду скучать, Петенька, – улыбнулась вагоновожатая.

На следующей остановке муж вышел, а вагон заполнился отдыхающими. Ничего удивительного, «Цветник» – центральная остановка в Пятигорске. И Зарема, закрыв двери, плавно тронулась с места.

В Омало выдалась снежная зима. Но дома Гочи и Сандро располагаются недалеко друг от друга. Даже если придётся прорыть туннель в снегу, это не помешает друзьям встретиться и посидеть за чаркой чачи, что они и делают долгими зимними вечерами.

– А помнишь этих немцев? – спрашивает Гоча, заранее начиная улыбаться. – Когда тост за любовь подняли, а они стали целоваться в губы?

– Конечно, помню, – отвечает Сандро, и они весело смеются.

– А помнишь, как тот толстяк поскакал прямо к пропасти и спрыгнул с лошади?

– Хорошо еще, ничего не сломал!

Они снова смеются. В зимних горах мало развлечений. Друзья любуются завораживающей суровой природой и вспоминают смешные истории о своих гостях постояльцах. Но о постояльцах, принесших им беспокойство, они никогда не говорят. Слава Богу, таких было немного.