Проклятие Ведьмака Дилейни Джозеф

Я улыбнулся и кивнул. По правде говоря, я поразился тому, как повзрослела малышка. Раньше это было нечто крошечное, с красным, сморщенным личиком, а теперь она стала пухленькой, с крепкими ручками, ножками и внимательным, даже настороженным выражением лица. Казалось, она вот-вот спрыгнет с колен Элли и поползет по полу.

Я думал, что не слишком голоден, однако стоило маме положить мне на тарелку большую порцию источающего пар тушеного мяса с овощами, как я накинулся на еду.

Не успели мы закончить, как мама улыбнулась Джеку и Элли.

– Мне нужно кое-что обсудить с Томом, – сказала она. – Может, вы сегодня ляжете пораньше? И не беспокойся о посуде, Элли. Я сама все вымою.

На блюде оставалось еще немного тушеного мяса, и Джек сперва жадно посмотрел на него, потом вопросительно – на маму. Однако Элли тут же встала, следом за ней медленно поднялся и Джек. Хотя я видел, что ему все это не слишком нравится.

– Я только возьму собак и пройдусь вдоль ограды, – сказал он. – Прошлой ночью тут лиса появилась.

Как только они ушли, я выпалил вопрос, который жег мне язык:

– Как он, мам? Мистер Грегори поправится?

– Я сделала для него, что смогла. Когда страдает голова, это обычно проходит само собой, раньше или позже. Только время покажет. Думаю, чем скорее вы вернетесь в Чипенден, тем лучше. Здесь ему всегда рады, но я вынуждена уважать чувства Джека и Элли.

Я кивнул, с грустью глядя на стол.

– Осилишь вторую порцию, Том? – спросила мама.

Дважды предлагать мне добавку не потребовалось. Мама с улыбкой смотрела, как я уминаю мясо.

– Я только поднимусь к папе, посмотрю, как он там, – сказала она.

Вернулась она быстро.

– С ним все хорошо. Снова спит.

Она села напротив и смотрела, как я ем, с очень серьезным выражением лица.

– Ранки у Алисы на пальцах… это оттуда Лихо пил кровь? – спросила она.

Я кивнул, и тут же последовал новый, неожиданный вопрос:

– Ты доверяешь ей после того, что произошло?

Я пожал плечами.

– Не знаю, как быть. Она перешла на сторону тьмы, но, с другой стороны, без ее помощи Ведьмак и другие невинные люди погибли бы.

Мама вздохнула.

– Скверное дело, я даже не знаю, что тебе и сказать. Хотелось бы мне пойти с вами, помочь отвести твоего хозяина в Чипенден, потому что это будет нелегкое путешествие… Но я не могу оставить твоего папу. Без заботливого ухода ему может снова стать хуже, и я не хочу рисковать.

Я подчистил тарелку куском хлеба и отодвинул кресло.

– Я, пожалуй, пойду, мама. Чем дольше я здесь, тем большая опасность вам угрожает. Вряд ли квизитор просто так даст нам уйти. И теперь, когда Лихо напился крови Алисы и вырвался на свободу, существует риск, что я могу привести его сюда.

– Не торопись так уж, – сказала мама. – Я дам вам в дорогу немного ветчины и хлеба.

– Спасибо, мама.

Я смотрел, как она режет хлеб, страшно сожалея, что не могу задержаться подольше. Хорошо дома, вот бы остаться здесь хоть на одну ночь…

– Том, мистер Грегори рассказывал тебе о ведьмах, которые используют приживал?

Я кивнул. Разные типы ведьм черпают силу из разных источников. Одни используют магию костей, другие кровавую магию, а недавно Ведьмак рассказал мне о третьем, еще более опасном типе. Эти ведьмы практикуют то, что называется «магией приживал». Они дают свою кровь какой-нибудь живой твари – коту, жабе или летучей мыши. И это создание становится их глазами, ушами, исполняет их волю. Но иногда могущество приживалы настолько возрастает, что ведьма полностью оказывается в его власти, и у нее не остается – или остается совсем мало – собственной воли.

– Ну, это то, что, по мнению Алисы, она сейчас делает – использует магию приживалы, Том. Она заключила соглашение с этим созданием, и теперь оно должно исполнять ее желания. Однако это опасная игра, сын. Если Алисе не хватит осторожности, то в конце концов они поменяются ролями, и доверять ей никогда уже будет нельзя. По крайней мере, пока жив Лихо.

– Мистер Грегори говорил, что он становится сильнее, мама, и скоро сможет вернуть себе первоначальный облик, обрасти плотью. Я видел его в катакомбах – он превратился в Ведьмака и пытался обмануть меня. Видимо, его могущество и впрямь растет.

– Это, конечно, верно, но то, что произошло недавно, отчасти отбросило его назад. Видишь ли, Лихо потратил много энергии, выбираясь на свободу оттуда, где пробыл так долго. Поэтому сейчас он немного сбит с толку, растратил часть своих сил и, скорее всего, остается бесплотным, не имея возможности обрести тело. Но он вернет себе все, что утратил, как только перестанет действовать его договор с Алисой.

– Он может видеть глазами Алисы? – спросил я.

Эта мысль просто ужасала – мне ведь предстояло идти рядом с Алисой под покровом ночи. Припомнилось ощущение, когда тяжесть Лиха давила на голову, плечи и я был уверен, что он вот-вот меня уничтожит, расплющит. Может, стоит подождать, пока рассветет…

– Нет, сынок, пока нет. Она дала ему свою кровь и отпустила на свободу, за что он обещал повиноваться ей трижды, но каждый раз при условии, что она снова будет давать ему кровь. Когда происходила эта история с кострами на холме с маяком, Алиса опять «подкормила» его, в результате чего ослабела, и сопротивляться ей становится все труднее и труднее. Если она даст ему свою кровь еще раз, вот тогда он сможет видеть ее глазами. В конце концов, когда он получит кровь в последний раз, она полностью окажется в его власти, а сам Лихо сможет обрести первоначальный облик. И тогда Алису уже ничто не спасет.

– Значит, он все время будет преследовать ее?

– Да, сынок, но какое-то, достаточно короткое время шанс найти Алису будет у Лиха невелик – если только она сама не призовет его. А если она будет находиться в движении, ему будет еще труднее. Стоит ей надолго задержаться на одном месте, и она станет более уязвимой для Лиха. И каждую ночь он будет становиться чуть-чуть сильнее. Не забывай, теперь его жертвой может стать кто угодно. Ему поможет любая кровь, как человека, так и животного. Поймать во тьме одинокого путника и до смерти напугать его несложно. И подчинить своей воле. А потом, раз сумев отыскать Алису, он всегда станет держаться поблизости от нее, за исключением разве что дневных часов, когда он, скорее всего, будет прятаться под землей. Создания тьмы по доброй воле редко осмеливаются выходить на свет. Но теперь, когда Лихо на свободе и с каждым днем становится все сильнее, всем людям Графства нужно проявлять особую осторожность ночью.

– Как это все началось, мама? Мистер Грегори рассказывал, что королю маленького народца Хейсу пришлось принести в жертву Лиху своих сыновей и что каким-то чудом последний сын сумел связать эту тварь.

– Это ужасная и одновременно очень грустная история, – ответила мама. – Об участи королевских сыновей даже думать невыносимо. Однако мне кажется, тебе надо знать, как это было. Тогда ты лучше будешь понимать, кто тебе противостоит. Лихо обитал в длинной гряде могильных курганов, среди костей мертвецов. Поначалу он утащил туда старшего сына, использовал его в качестве игрушки, проникал в мысли, сны и в конце концов довел до полного, беспросветного отчаяния. Точно так же он поступил со всеми остальными сыновьями короля, замучив их одного за другим. Подумай только, что должен был чувствовать отец! Он, король, ничем не мог помочь своим несчастным детям.

Мама печально вздохнула.

– Ни один из сыновей Хейса не выдержал дольше месяца таких мучений. Трое бросились с утеса и разбились о скалы. Двое перестали есть и умерли от голода. Шестой заплыл так далеко в море, что силы у него иссякли, и он утонул – его тело выбросило на берег весной. Все шестеро похоронены в могилах, вырубленных в скале. Рядом с ними точно в такой же могиле лежит их отец, умерший вскоре после гибели шестого сына – сердце бедного короля разорвалось от горя. Его пережил лишь Нейз, последний, седьмой сын.

Король тоже был седьмым сыном, и Нейз, как и ты, имел дар. Ростом он был невелик, даже по меркам своего народа, но в его жилах текла кровь предков. Он одолел Лихо и искусственно связал его, но никто, даже твой наставник, не знает, как ему это удалось. Впоследствии демон убил Нейза, расплющив его о камни. Шли годы, но кости принца все время напоминали Лиху, как его обманули, и в конце концов он расколол их на мелкие кусочки и протолкнул сквозь отверстия в Серебряных вратах. Только тогда прах Нейза захоронили, как полагается, в одной из каменных могил рядом с отцом и братьями. Тогда-то эта гряда могильных курганов и получила название Хейсхем – в честь древнего короля.

Некоторое время мы молчали. Ужасная история!

– В таком случае, как можно остановить Лихо теперь, когда он на свободе? – прервал я молчание. – Как убить его?

– Предоставь это мистеру Грегори, Том. Просто помоги ему вернуться в Чипенден и поправиться. Он сообразит, что делать дальше. Легче всего было бы связать Лихо снова, но это ведь не помешает ему творить зло, как все последние годы. Если он начал обрастать плотью еще в катакомбах, то сумеет сделать это снова, обретет свой первоначальный облик и будет продолжать отравлять Пристаун, а через него и все Графство. Поэтому, хотя связанный Лихо менее опасен, пока он жив, людям не будет покоя. Твоему учителю нужно разузнать, как убить его, – ради всех нас.

– А что, если Ведьмак не выздоровеет?

– Давай будем надеяться на лучшее, потому что обязательно нужно сделать кое-что еще, с чем тебе одному не справиться. Пойми, сын, куда бы Алиса ни пошла, Лихо станет использовать ее, чтобы вредить другим. Твоему наставнику не останется ничего другого, как посадить ее в яму.

Мама выглядела обеспокоенной. Внезапно она приложила руку ко лбу и закрыла глаза, как будто у нее сильно разболелась голова.

– С тобой все в порядке, мама? – с тревогой спросил я.

Она кинула и улыбнулась.

– Послушай, сынок, посиди-ка какое-то время без меня. Я должна написать письмо и хочу, чтобы ты взял его с собой.

– Письмо? Кому?

– Поговорим об этом, когда я закончу.

Я сидел в кресле рядом с огнем, глядя на тлеющие угли, а мама писала за столом. Мне было интересно, что такое она пишет. Закончив, она вернулась в свое кресло-качалку и отдала мне запечатанный конверт, на котором было написано:

Моему младшему сыну, Томасу Дж. Уорду

Я страшно удивился. Мне почему-то казалось, что это письмо Ведьмаку, которое он должен будет прочесть, когда поправится.

– Зачем ты написала это письмо, мама? Почему просто не сказала мне то, что считаешь нужным?

– Потому что любое наше даже самое незначительное действие может изменить ход вещей, сынок. – Мама ласково положила мне на плечо руку. – Заглядывать в будущее опасно, а рассказывать другим, что ты там видишь, – вдвойне. Твой учитель следует своим путем, и так и должно быть. Все мы обладаем свободой воли. Однако тьма впереди сгущается, и я должна сделать все, что в моих силах, чтобы предотвратить худшее. Открой это письмо лишь в минуту крайней нужды, когда будущее покажется тебе безнадежным. Доверяй своему чутью. Ты поймешь, когда этот день настанет… хотя я молюсь ради всех нас, чтобы этого никогда не произошло. А до тех пор просто сохрани мое письмо.

Я послушно сунул его в карман куртки.

– Теперь иди за мной, – продолжала мама. – У меня есть для тебя еще кое-что.

По тому, как странно прозвучал ее голос, я догадался, куда она меня поведет. И оказался прав. Взяв в руки медный подсвечник, мама поднялась по лестнице в свою личную, всегда запертую кладовую сразу под чердаком. До сих пор никто не заходил туда, кроме мамы. Даже папа.

Правда, я был тут с ней пару раз совсем маленьким, но ничего не помнил.

Она достала из кармана ключ, отперла дверь, и мы вошли внутрь. В комнате было множество коробок и ящиков. Я знал, что мама приходит сюда раз в месяц, но понятия не имел зачем.

Она остановилась перед большим сундуком около окна и посмотрела на меня так пристально, что мне стало не по себе. Она моя мама, я люблю ее, но… не хотелось бы мне встретиться с ней на узкой дорожке.

– Ты почти полгода был учеником мистера Грегори и, следовательно, имел достаточно времени, чтобы во многом разобраться, – сказала мама. – И теперь тьма заметила тебя и постарается поймать. Значит, ты в опасности, сынок, и со временем эта опасность будет лишь возрастать. Но помни вот что – ты ведь тоже растешь. И растешь быстро. Каждый вдох, каждый удар сердца делает тебя сильнее, храбрее, лучше. Джон Грегори много лет боролся с тьмой, прокладывая путь – для тебя. Потому что, сын, когда ты станешь взрослым мужчиной, настанет черед тьмы бояться, тогда уже ты будешь охотником, а она – жертвой. Ради этого я и дала тебе жизнь.

Мама улыбнулась в первый раз с тех пор, как мы вошли в кладовую, но то была грустная улыбка. Потом она открыла сундук и подняла повыше свечу, давая мне возможность разглядеть, что лежит внутри.

В свете свечи сверкала длинная, прекрасная серебряная цепь.

– Возьми ее, – сказала мама. – Я не могу прикоснуться к ней.

Эти слова заставили меня вздрогнуть – я понял, что передо мной та самая цепь, которой маму когда-то привязали к скале. Папа не говорил, что цепь была серебряная, а между тем это очень важно, потому что именно так обычно связывают ведьм. В ремесле ведьмака без этого инструмента не обойтись. Означает ли это, что мама ведьма? Может, ведьма-ламия, как Мэг? Серебряная цепь… то, как она потом поцеловала папу… все это показалось мне так знакомо.

Я поднял цепь, играя звеньями. Она была очень красивая, легкая и гораздо лучше качеством, чем цепь Ведьмака. Серебра в сплаве явно было больше.

Как будто догадавшись, о чем я думаю, мама сказала:

– Знаю, папа рассказал тебе о том, как мы встретились. Но вот что запомни крепко-накрепко, сын. Никто из нас не является воплощением добра или зла в чистом виде – в нас вдоволь намешано того и другого. Однако в жизни каждого человека наступает миг, когда он делает шаг в сторону либо света, либо тьмы. Иногда он принимает это важное решение самостоятельно, а иногда под воздействием встречи с кем-то. Благодаря тому, что твой папа сделал для меня, я шагнула в правильном направлении, и вот почему я сегодня здесь. Теперь эта цепь принадлежит тебе. Возьми ее и береги до тех пор, пока она тебе не понадобится.

Я намотал цепь на запястье, стряхнул ее и сунул во внутренний карман, туда, где уже лежало письмо. Мама закрыла крышку сундука, и мы покинули комнату.

Внизу я взял сверток с бутербродами и собрался уходить.

– Дай-ка мне взглянуть на твою руку.

Я протянул руку, мама осторожно развязала ткань и сняла листья. Ожога как не бывало.

– Девочка знает свое дело, – сказала она. – В этом ей не откажешь. Теперь пусть рука дышит, и спустя несколько дней ты забудешь об ожоге.

Мама обняла меня, я еще раз поблагодарил ее, открыл заднюю дверь и вышел в ночь. Я был уже на полпути через поле, когда услышал собачий лай и увидел фигуру, направляющуюся в мою сторону.

Это оказался Джек, и когда он подошел ближе, я разглядел, что лицо его искажено от злости.

– За дурака меня держишь, да? – воскликнул он. – Не прошло и пяти минут, как собаки нашли их!

Я посмотрел на собак, съежившихся у ног Джека. Это были трудяги, не слишком-то ласковые, но меня они знали и обычно, так или иначе, приветствовали. Ничего похожего на этот раз не было. Что-то сильно напугало их.

– Девчонка шипела и плевалась на них. Они удирали оттуда, словно сам дьявол накручивал им хвосты. Я велел ей убираться, а у нее хватило наглости заявить, что она не на нашей земле и меня это не касается.

– Мистер Грегори болен, Джек. Мне ничего не оставалось, как попросить маму о помощи. Я оставил их с Алисой за пределами нашей фермы, потому что знаю, как ты к этому относишься.

– Еще бы тебе не знать! Я взрослый человек, но мама отправила меня в постель, точно маленького. Кому это понравится? Да еще на глазах у моей жены. Иногда я начинаю сомневаться, станет ли эта ферма когда-нибудь моей.

К этому времени я сам разозлился и едва не брякнул в ответ, что, по всей видимости, это произойдет скорее, чем он думает. Все здесь перейдет Джеку, как только папа умрет, а мама вернется к себе на родину. Однако я прикусил язык и ничего такого не сказал.

– Мне очень жаль, Джек, но я должен идти. И я зашагал в сторону хижины, где оставил Ведьмака и Алису. Отойдя на некоторое расстояние, я оглянулся и увидел, что Джек идет к дому.

Мы отправились в путь, не обменявшись ни словом. Мне было о чем подумать, и, надо полагать, Алиса понимала это. Ведьмак все так же глядел в пространство, но, казалось, стоял на ногах тверже. По крайней мере, больше не опирался на нас.

Я нарушил молчание примерно за час до восхода солнца.

– Ты голодная? – спросил я. – Мама дала нам кое-что перекусить.

Алиса кивнула. Мы уселись на травянистой насыпи и приступили к еде. Я предложил поесть и Ведьмаку, но он грубо оттолкнул мою руку, отошел в сторону и сел на бревно, как будто не хотел находиться рядом с нами. Или, по крайней мере, рядом с Алисой.

– Вроде бы он стал покрепче. Что мама делала? – спросил я.

– Обмыла ему лоб, а потом долго смотрела в глаза. И дала выпить какое-то снадобье. Я к ним не совалась, и она даже не глянула в мою сторону.

– Она знает, что ты сделала. Мне пришлось рассказать ей. Я не могу обманывать маму.

– Я сделала то, что считала правильным. Отплатила этому извергу и спасла вон сколько людей. Я сделала это и ради тебя, Том. Теперь старик Грегори снова с тобой, и вы можете продолжить ваши занятия. Ты ведь этого хочешь, верно? Ну разве я поступила неправильно?

Я не отвечал. Алиса помешала квизитору сжечь невинных людей, спасла много жизней, в том числе и Ведьмака. Все это было хорошо, без сомнения, и дело не в том, что она сделала, а в том, каким путем. Мне хотелось помочь ей, но я не знал как.

Теперь Алиса принадлежала тьме, и, едва Ведьмак поправится, он захочет посадить ее в яму. Мы оба понимали это.