Ультиматум президенту (сборник) Самойлов Николай
Глава 4. Знакомство м Мишей
Когда, выздоровев, я вышел из больницы, от былого богатства у меня почти ничего не осталось. Настроения начинать всё заново не было – никак не мог забыть первой, яркой, как дуга электросварки мысли, пронзившей оживший после комы мозг: Зачем меня оживили, как там было хорошо! После долгих раздумий, решил, что наверняка не для спекуляций и продал всё, что осталось. Когда подлечился, задумал посмотреть мир. В Рижском банке у меня хранились, отложенные на чёрный день триста тысяч долларов, я решил, что на остаток жизни мне хватит и начал оформлять Израильское гражданство. По девичьей фамилии, мою мать часто принимали за еврейку, поэтому я сумел достать справки и ими убедить израильское посольство в том, что по матери я еврей. Правда, пришлось учить иврит, но делать мне всё равно было нечего. Изучал историю, быт, Ветхий Завет. Увлёкся, занялся Новым Заветом, стал ходить в церковь, так из заядлого атеиста превратился в человека верующего.
Со мной регулярно происходили удивительные истории, сделав меня фаталистом – мистиком. В роддоме мать показала меня отцу в открытую форточку. Дело было в феврале, меня продуло, заболел воспалением лёгких. Уже не надеясь, что выживу, врачи решили поэкспериментировать, попробовали лечить пенициллином, тогда ещё на грудных младенцах не опробованном. Спасли. Потом года в четыре, мне на голову упала гиря. Меня рвало, но о сотрясении мозга никто не подумал, лечили от отравления, выжил чудом. Лет в пять простыл, опять думали конец, уже пена изо рта пошла – спас, вызванный на дом главный врач нашей больницы – ссыльный ленинградец. В сорок пять авария, неделю пролежал в коме, Дважды стоял под пистолетом, раз под обрезом и вот, несмотря ни на что, навсегда простившись с родным селом, шагаю живой и здоровый по августовскому Сыктывкару, чтобы лететь в Израиль.
До отлёта было три дня, поэтому я устроился в гостиницу. Поселился в двух комнатном люксе, сходил в душ переоделся и уже собирался идти обедать, когда ко мне подселили соседа. Он был высокий, стройный брюнет. Я решил, что ему немного за тридцать. Парень с порога поздоровался, представился Мишей Коганом и объявил, что в Москве сутки пьянствовал с проститутками, поэтому нуждается в срочном лечении. Достал из чемодана бутылку водки Абсолют, предложил выпить за знакомство, потом пойти пообедать. Я согласился. Под нехитрую, купленную в буфете закуску выпили по первой за день десантника. Как бывший десантник Миша не мог упустить такой повод. Чистокровный еврей из очень уважаемого колена, по общительности, авантюрности, любви к загулам и драчливости он был русским больше чем я. Я редко видел таких беспечных, самоуверенных людей. Наши авось, небось именно для таких придуманы. Удаль и безоглядная до наглости самоуверенность, видимо, по душе удаче, поэтому она с такими, как Миша, дружит чаще, чем с такими осторожными, рассудочными, как я. Своим безудержным жизнелюбием Миша сумел завести и меня.
Выпили за победы ВДВ. Первой рюмкой, я как всегда поперхнулся, вторая пошла по смазке легче, дальше, как ручей с горки. Водка уже не топорщилась в горле, закуски не требовала. Миша разоткровенничался, рассказал, что эмигрировав в Англию, устроился в фирме, зарабатывающей в России, поэтому большую часть времени проводит в Сыктывкаре. Позвонил знакомой девчонке Кате. Пока мы заканчивали бутылку, она приехала с подружкой Леной. Опять мистика: Катя оказалась моей знакомой, её отец одно время работал у меня в лесу бригадиром лесорубов. Съездили за второй бутылкой водки. Заказали в ресторане обед и сели пировать. После третьего бутылки пошли в ресторан. Там добавили шампанского, вина и конечно водки. Ботинки стали жать Мише ноги, он разулся и пошёл с Катей танцевать босиком, объяснив мне, что после ранения обувь ему мешает. Он действительно слегка прихрамывал. Охранники в ресторане возмутились плясками босиком, сначала уговаривали Мишу обуться, потом попытались вывести из ресторана.
Миша – бывший десантник, я в университете занимался боксом, самбо. Отбились, Когда к охранникам прибежала помощь, наши девчата крикнули: десантников бьют! С улицы ввалилась подмога. Началась серьёзная драка, охрану вышвырнули из ресторана и искупали бассейне. Приехала милиция, но десантников, да ещё и с иностранными паспортами в их праздник менты не трогают, себе выходит дороже. Помогли и сунутые Мишей доллары. Мы плюнули на ресторан, и пошли продолжать праздник в номере. Разгорячённые битвой, воодушевлённые победой решили отметить её парой литров Абсолюта. Девушки пытались отговорить, но это уже было невозможно. Продолжение последовало. Сосед оказался не только тёзкой Горбачёва, но и таким же неутомимым говоруном. Я после выпитой водки от него не отставал. Обсудили множество тем, решили несколько, даже для гениев, непосильных проблем. С каждой новой рюмкой становились всё проницательней, мудрее и разговорчивей. Девчонки, зевая от скуки, слушали наш разговор, когда им надоело ушли в спать в соседнюю комнату.
Нам это было уже безразлично, перешли к обсуждению достоинств Ветхого и Нового заветов. Я заявил, что читая Ветхий Завет легко стать атеистом. Авраам, Ной, Лот и его дочки святыми мне не показались. Как же погрязли люди в грехах, если Бог счёл их лучшими, достойными стать праотцами избранного народа? Моисей и его спутники, блуждая по пустыне, постоянно торгуются с Богом: то и дело требуют от него то воды, то знамений, то манны небесной, то мяса. Верят Богу лишь в обмен за обещание земли, где молоко и мёд. Всё это очень смахивает на манию величия. Не верю я, что Бог автор фашисткой идеологии – превосходства одного народа над другими. Считать его лучше других нет оснований. Прародитель евреев – Авраам особой верой не отличался. Жил по принципу хитроватого деревенского мужика: «На Бога надейся, но сам не плошай». Поэтому попросил жену перед путешествием называться сестрой. Боялся, что его убьют за красивую жену. Смешно! За шестьдесят лет жизни в пустыне, где воду помыть ноги только гостю давали, она, наверное, ни разу не купалась. Как она могла составить конкуренцию юным девушкам, где её могли увидеть слуги царя? На конкурсе красоты?
– Она и была ему сестрой – перебил меня Коган.
– Да, но и женой была. Получается одновременно и правда и ложь – недосказанная правда, эдакое двуполое существо – полуправда полуложь. Но Христос говорил: Да – да, нет – нет, третьего не дано. Третье не от Бога, а от дьявола – лжеца и отца лжи, похотям которого, по словам Христа, потакают евреи. Лозунг Авраама: Пусть мне через тебя будет хорошо, стал принципом всех евреев. Братья продают Иосифа в рабство, младший брат покупает у старшего первородство за чечевичную похлёбку, обманом добивается у слепого отца благословения. Ничего святого. Двуличные люди, верить им нельзя – клянутся, не собираясь своих клятв выполнять. Все беды евреев в них самих, в их высокомерии, жадности, лживости, презрении к остальному человечеству. Почему же гои, которых евреи считают животными, должны их любить? Поэтому их всегда и везде гонят. Началось это задолго до рождения Христа. Первыми выгнали египтяне. Миша, едва сдерживая клокочущую в нём злобу, сказал: тебе понять, не дано, потому, что ты не еврей. Лично ему всё ясно, на сегодняшний день по этим вопросам он, лучший в мире специалист, второго такого нет.
– Вот и отлично. Тогда растолкуй мне, почему Бог Ветхого и Бог Нового заветов, такие разные? – Спросил я. – Один наказывает ни в чём невиновного фараона, когда Авраам продал ему свою жену – шестидесятилетнюю Сару, как свою сестру? Наш христианский Бог прощает грешника – разбойника, казненного вместе с Христом. Христос, по сути, отменил Ветхий завет, изменил Моисеевы, отказавшись от иудейского: кровь за кровь, ока за око, зуб за зуб. После этих слов, мне стало казаться, что в тёмно карих глазах соседа, прикрытых густыми, черными ресницами, стали мерцать алые огоньки. Так в потухшем костре, при дуновении ветерка из под пепла на углях, сначала появляется лёгкая, зыбко трепещущая алость, потом малиновые, обрамлённые голубой каёмкой язычки пламени. При этом его левый глаз искрился зеленью – правый алел. Я подумал, что всё это мне мерещится с перепоя, и решил лечь спать, пока не допился до белой горячки. Тут, Миша вспомнил, чью то клевету на Христа, якобы, переселившегося в Индию, женившегося на Марии Магдалине, ставшего йогом и дожившего до девяноста лет. Потом сообщил о переводе нового евангелия от Иуды и вышедшей в Англии книге Бен Брауна – код да Винчи. Видишь, и с Христом не всё ясно.
Меня взорвало: Христопродавцев во все времена хватало. Я не сомневаюсь, что и сегодня олигархи заказали бы Христа наёмному убийце, слишком многих из них он обличал бы. Его слова повторял апостол Павел: У сеющего не должно быть недостатка, у жнущего избытка. Считаю, что истинными хранителями христианской веры сегодня являются только православные. За это Бог бережёт Россию. Его любовь доказана историей: Русь спасла Европу от Батыя, Наполеона и Гитлера. Ни одна страна в мире не получала от Бога такой подарок, как она – несколько десятков казаков во главе с Ермаком преподнесли Ивану Грозному богатую, обширную Сибирь. Сегодня католики и протестанты предали Христа, отказались от аскетизма и заповеди: Вера без дел мертва. Пошли на поводу у торгашей, ради выгоды признав индивидуальную свободу выше заветов Бога, достижение земного богатства – главнее забот о душе.
Пылкость моих речей, веселила Мишу, он улыбался, но слушал не перебивая. Я продолжал обличать: Европа по гроб обязана России за то, что выдуманный европейцами марксизм проверялся на русском мужике. Он обошёлся России в миллионы загубленных и десятки миллионов не родившихся. Недавно читал, что по расчётам сделанным в тысяча девятьсот тринадцатом году, население страны к концу века должно было быть восемьсот пятьдесят миллионов человек! Нам Китай был бы не страшен. Сейчас народ вымирает, испытав на себе прелести коммунизма. Русский мужик лил пот и кровь на ниве социальной справедливости, хитрые европейцы учились на нашем опыте, внедрив у себя всё лучшее, что было при социализме.
Именно русский бунт, напугав, заставил богатеев Европы и Америки образумиться, чуть – чуть поделиться с народом, улучшить жизнь большинству, чтобы предотвратить революцию. Сейчас это забыто, богачи делают вид, что расщедрились из благородного человеколюбия, любви свободе и демократии, которых у них никогда не было. Обыватели в Европе и Америке, утверждая, что у них социализма больше чем было у нас, даже не представляют, чем обязаны России. У них ума не хватает понять, что этим они подтверждают правильность пути выбранного нашими дедами, осмеянного нашими либералами.
Русофобы целенаправленно лгут, обвиняя русских во всех грехах, а сами отказавшись от Бога, служат Мамоне. Меркантильные эгоцентристы – они не понимают, что стоят на грани гибели, вымирают, дав волю эгоизму, разврату, поставив похоть выше забот о чистоте души. Стоило припугнуть их Бен Ладену, тут же со страху от своих хвалёных свобод отказаться, лишь бы спасти шкуру. В аэропорту на досмотре готовы и разуться и раздеться и отпечатки пальцев дать. Мигом забыли и о презумпции невиновности, и о праве на неприкасаемость частной жизни. Пошлость, распутство, жестокость и безжалостность при зарабатывании денег, вот, что несёт их тип свободы. Мужики ряженые в баб не сходят с экранов, хихикают над тем, что в СССР не было секса. Не было порнографии, секса хватало, поэтому страна не вымирала. Сегодня начинаешь понимать, что миром правит дьявол – лжец и отец лжи.
Что кроме омерзения могут вызывать педофилы, насильники, серийные убийцы – герои сегодняшнего экрана и модной литературы. Сначала издеваются над телом, потом убивают невинных детей. Растлевая жертвы, они посягают на бессмертные души, ввергают в отчаяние и невольное богохульство родных. Последователи дьявола, они ненавидят преданность, верность, невинность, чистоту, божеское – творческое начало в человеке. Дьявольская хитрость, помогает им творить преступления, долгое время, избегая наказания. Их сторонники в думе законами обеспечили изобличённым и осуждённым, почти полную безнаказанность. Сочувствуя им, правозащитники совершенно равнодушны к страданиям и жертв и их родных.
Для них они щепки, которые летят, когда лес рубят. Почему? Может быть у преступников и их защитников один хозяин? Судя по словам и повадкам – да. Я бы сажал педофилов на кол. Гарантирую, что сразу, как минимум наполовину, сократилось бы количество таких преступлений, десятки мнимых больных мигом бы вылечились. В мусульманских странах таких преступников единицы. Коран разрешает карать их без пощады. Родные без суда на части разорвут, если поймают и никто их за это не осудит. Поэтому, будущее за мусульманами. В ближайшие десятилетия, если христиане Европы не опомнятся, то вымрут, их заменят мигранты мусульмане. Тоже будет и с Россией, которая дала волю либералам, фарисеям и книжникам. Они дружны, хитры, беспощадны. Приватизировав средства массовой информации, душат каждое правдивое слово, сеют сомнения, умелой ложью превращают ложь в истину. Действуют в соответствии с протоколами Сионских мудрецов упорно, нагло, беззастенчиво.
Мой страстный, пьяный монолог перестал нравиться Мише. Маска насмешливого благодушия спала с лица. Зрачки зло попыхивали. Несмотря на пьяный азарт и хмельное бесстрашие мне вдруг стало жутко от студёной враждебности волнами исходившей от него. Казалось, что нас отталкивает друг от друга, как одноимённые полюса магнита. Я не мог понять причины, неужели обиделся из – за упоминания мною протоколов сионских мудрецов? Размышляя об этом, я замер на полуслове. Видимо, Миша понял, в чём дело. Лицо внезапно подобрело, стало пьяно расслабленным, улыбчивым, голос мягким:
Я бы не сказал, что ты похож на аскета. Во всяком случае, рекомендовать тебя в монастырь, не бы стал. Ты говорил с таким пафосом! А чем лично готов пожертвовать для возрождения веры, России, восстановления истины? Хочешь увидеть Христа и от него лично узнать, что будет со страной, землёй, попробовать изменить всё к лучшему, готов пожертвовать жизнью? Ты даже своей заначкой в триста тысяч долларов не хочешь поделиться. – Я опешил: откуда он о заначке знает? Христос, отбирая учеников, предлагал им отказаться от всего, что имеют. Ты готов? Тогда отдай всё, что имеешь, останься без гроша, начни жить, не думая о завтрашнем дне. Даже в стельку пьяный, когда и море по колено, я молчал, чувствовал, что действительно не готов отдать свои триста тысяч долларов и пойти в нищие. Действительно, верблюду легче пролезть в угольное ушко, чем человеку расстаться с богатством. Обличать легче, чем жить праведно.
Миша рассмеялся довольный моей растерянностью. Слаб ты ещё духом и верой. Не годишься в апостолы. Да и зачем здоровому человеку аскетизм? Жизнь прекрасна! Живи ради жизни. Радуйся, пока есть силы. Заболеешь, тогда и кайся. Увидев моё уныние засмеялся: – Сейчас угощу тебя вином, какого ты ещё не пробовал – ему две тысячи лет. В прошлом году, отдыхая в Греции, плавал с аквалангом и наткнулся на затонувший корабль. Он вёз зерно и вино. К сожалению целой нашёл только одну амфору. Как ни странно, вино в ней отлично сохранилось.
– Давай выпьем за это чудо – это чудесное вино! Довольный каламбуром он весело рассмеялся. Позднее я понял, что смеялся он не над тем, что сказал, а над тем, что задумал. Но мне было уже не до смеха. Я попытался отказаться: – Чего добро переводить! Мне сейчас, что вино, что квас. Такое древнее вино дегустировать нужно трезвым.
– Ничего, от него ты сразу протрезвеешь – захохотал Миша. Я продолжал отказываться, но он вытащил из чемодана керамическую, залитую сургучом амфору, откупорил её и наполнил фужеры.
– Давай выпьем за чудо, истину и крепость духа.
Я выпил до дна, что было дальше, не помню. Видимо, вино меня сразу усыпило, да и не мудрено, столько водки за один день, я в жизни не пил.
Глава 5. Земля обетованная
Очнувшись, увидел над головой чужое, чёрное небо. Непривычно большие, как напившиеся крови пауки, звёзды ярко сияли на чёрном небе, но рисунок созвездий был незнакомым. Долго вспоминал вчерашнее, пытаясь понять, почему я в спортивном костюме лежу на песке? Сначала решил, что с перепоя сошёл с ума. Набрал полные горсти песка и с тоской подумал, неужели мы по пьянке поехали купаться в Печоре? Тогда где Миша, где девчонки? Ответить на мои вопросы было некому. Очень хотелось пить, голова трещала. Ничего не придумав, решил поспать до рассвета. Тайно надеялся утром проснуться на своей кровати, в номере гостиницы. Но надежа не оправдалась. Проснулся снова лежащим на песке. Над далёким барханом поднималось краснолицее, как мужик после парной, солнце. Нестерпимо хотелось пить. Было непонятно, где я, что со мной, как очутился в пустыне. Дальше лежать смысла не было.
Встал и пошёл на восток искать воду. Минут через тридцать увидел деревья, под ними стадо овец и пастухов. Обрадовался, ускорил шаг. Когда разглядел, как одеты пастухи сомнений в том, что я сошёл с ума не осталось. Они будто сошли с картины Иванова Явление Христа народу. Только Христа не было. В растерянности остановился. Может, я сплю на ходу? Я помотал головой, но ничего не изменилось. Если, всё явь, значит я каким то чудом заброшен в прошлое. Тогда, что подумают пастухи, увидев меня в спортивном костюме в домашних тапках, двадцать первого века? На всякий случай снял с шеи золотую цепь с крестом, золотую печатку с Георгием, убивающим змея, оставив на руке только золотое, обручальное кольцо. Спрятав золото в карман спортивной куртки, застегнул карман на молнию, обвязал ею голову, как чалмой и пошёл к пастухам. Я не ошибся, мой вид поразил их. Они загалдели, как гуси при виде лисы. Мои познания в иврите позволяли мне понимать только отдельные слова. Объяснил знаками, что хочу пить. Старший из пастухов, что то сказал, оборванный мальчишка принёс миску с кислым молоком. Я жадно опорожнил её.
Тошнота усилилась, но голове стало легче. Попросил ещё. Когда напился, стал объяснять, что меня ночью ограбили. Снял с пальца кольцо и знаками попытался объяснить, что хочу обменять его на одежду и обувь. Пастухи долго разглядывали кольцо, пробовали его на зуб, спорили, наконец, принесли грязный, рваный плащ и сандалии. Я стал торговаться, просить, чтобы меня ещё и накормили. Прошло не меньше часа, пока они меня поняли. Тот же мальчишка принёс лепёшку, кусок овечьего сыра и чашку молока. Заставил себя поесть, потом лёг в тени, чтобы придти в себя после вчерашней пьянки. Пастухи внимательно следили за мной. Это был мучительный день, мухи и слепни не давали покоя, голова трещала, тошнило, вот когда я понял, как тяжело умирать на кресте. Намучившись до исступления, я уснул. Проснулся оттого, что кто то шарил руками по моему телу. Я открыл глаза и увидел старшего из пастухов. Он вынимал из кармана куртки, спрятанное мною золото. Я попробовал встать, но мои ноги были связаны, а мои руки крепко держали сильные молодые пастухи. Увидев, что я проснулся, они сорвали с меня куртку и рубашку, потом кожаными ремнями притянули руки к телу. Забрав моё золото и одёжду, довольные пастухи ушли в шатёр, бросив меня на съедение слепням. Отогнать их я не мог, пользуясь этим, они облепили меня с ног до головы. Тень ушла, солнце палило нещадно, очень хотелось пить. Казалось, что время остановилось, я лежал и с нетерпением ждал медленную, мучительную смерть. Пастухи спланировали иначе. Они сначала ограбили, а потом продали меня, проезжавшему мимо купцу еврею. На следующее утро, началось моё путешествие с караваном верблюдов. Шагая по раскалённому песку, я потерял счёт дням. Два раза в день хозяин кормил рабов чёрствыми лепёшками и поил водой. На такой суровой диете я быстро похудел, ходить и дышать стало легче. Постепенно прошли вялость и нестерпимая боль в мышцах рук и ног. К своему удивлению, я стал чувствовать себя сильнее и моложе. Знание боевого самбо помогло мне завоевать непререкаемый авторитет среди рабов. Стража и те побаивалась меня. Наш хозяин любил выпить, напивался, как Лот, до бесчувствия. К тому же он был похотлив, как козёл. Уводил на ночь молодых и красивых рабынь в свой шатёр и насиловал. Одной из его жертв удалось украсть кинжал. Когда хозяин и стражники, напившись, уснули, она разрезала верёвки, которыми связывали нас на ночь, мы разоружили стражников и хозяина. Дрожащих от страха за свою жизнь, заставили раздеться и нарядиться в наши обноски. Через несколько дней по дешёвке продали, проходящим купцам, как братья Иосифа. С тех пор я, командуя шайкой разбойников, наводил ужас на купцов, грабил караваны и пастухов. Римляне сбились с ног, разыскивая меня, пока я сам добровольно не написал на себя донос. Но я ошибся. Меня не распяли, а освободили, по требованию толпы. Понтий Пилат умыл руки. Встретиться с Христом я так и не смог. От отчаяния вернулся к своим разбойникам, что дальше делать не знал. В первую же ночь после освобождения из тюрьмы, меня разбудил Миша Коган. Он торжествовал, видя моё отчаяние. Наполнив два кубка принесённым с собой вином, сказал: Давай выпьем за воскресение Христа. От такого тоста я отказаться не мог. Выпил до дна и погрузился в чёрную бездну. Проснулся на кровати в гостинице. Миша крепко спал на своей. Я лежал, стараясь понять было ли всё сном, или произошло наяву. Хотел разбудить Мишу, чтобы выяснить всё у него, потом раздумал. Стараясь не шуметь, поднялся, собрал вещи и пошёл сдавать билет. В Израиль не поехал. Решил вернуться в родное село. Триста тысяч долларов деньги небольшие, но для того, чтобы поставить на ноги один колхоз вполне достаточные. После того, как я в древней Иудее был главарём нищих, сражался с римскими солдатами и разговаривал с Пилатом, нынешние бандиты, менты и чиновники меня не пугали. Нельзя позволять злу победить добро. Иначе жизнь будет, как в 66 сонете Шекспира:
66
- Устав, взываю к смерти: – Нет терпенья!
- Достоинство с рожденья в нищете,
- Нарядное ничтожество в веселье,
- О вере забывают в суете.
- И почесть воздают не по заслугам,
- И добродетель век, глумясь, растлил,
- И совершенство оболгали слухом,
- И мощь правитель в немощь превратил,
- И власть лишила голоса искусство,
- И знаниями блажь руководит,
- И дурью честность нарекло холуйство,
- И зло добру прислуживать велит.
- Устав так жить, ушёл бы я до срока,
- Боюсь, любовь оставить одинокой.
Только Любовь к ближнему способна ещё победить зло торжествующее в этом мире.
Непобедимый
Я – молодой, гнедой рысак, названный матерью Игоге, людьми за то, что выиграл все скачки в которых участвовал, Непобедимым. В состязаниях закалился, научился не щадя своих сил, бороться за победу и побеждать. Привык к репортёрам, сиянию фотовспышек, многолюдью и шуму стадионов. Но людская суета раздражает меня. С нетерпением жду ночи, когда, оставшись в стойле один, могу вспоминать своё детство. Во сне часто вижу маму, стоящую по колено в траве, сверкающей от капелек холодной, утренней росы. Под золотыми лучами, поднимающегося в синее небо солнца, она казалась отлитой из червонного золота. Тонконогая с длинной, гибкой шеей, чёрной развевающейся по ветру гривой и хвостом она была самой красивой, самой доброй, самой лучшей мамой на свете. Я любил смотреть в её большие, тёмные, наполненные нежностью глаза. От тепла маминого взгляда моё сердце наполнялось сладкой истомой, ноги сами пускались вскачь, я начинал бегать и прыгать от радости. Мама улыбалась, глядя на мои прыжки, и тихо ржала голосом нежным, как журчание речки. Это были лучшие минуты моей жизни.
Тогда рядом со мной находились мои друзья: белая, черногривая подружка Игого, любопытная и смешливая, она была самой красивой девочкой в табуне и рыжий друг Игего – храбрый и быстрый, как молния. Вначале мы боялись отходить от своих мам далеко. Повзрослев, осмелели, начали бегать втроём, с весёлым ржаньем толкая друг друга боками. Подружку старались задевать осторожно, чтобы не сделать ей больно. Пахучий, степной ветер гонялся за нами, хватал за хвосты, цеплялся за гривы. Играясь с ним, мы старались бежать ещё быстрее. Заметив это, взрослые лошади тревожно ржали. Они всё время боялись, что кто-нибудь из жеребят споткнётся о кочку и поломает ногу. В нас страха не было. Мы веселились, бегая по густой, сочной траве, мимо высунувшихся из нор сусликов. Зверьки были очень смешными! Сядут у норки, замрут, как столбики, и пересвистываются с соседями, пока мы не напугаем их своим топотом и ржаньем Я и мой друг бегали быстро, Игого не успевала за нами, приходилось замедлять бег. Мы старались делать это незаметно, чтобы она не обиделась. Когда наша троица подросла, мамы решили закалять нас. Ранним утром выводили на росистую траву и заставляли кататься по холодной росе с боку на бок. По лошадиному поверью, это прибавляло сил, здоровья и резвости. Я чувствовал, что мои мышцы крепнут, копыта кажутся легче, бегаю всё быстрей.
В полдень табун спешил на речку. Жеребята с разбегу забегали в воду, обдавая друг друга прохладными брызгами воды. В жаркий полдень это было так приятно! Купаясь, мамы учили своих детей плавать. Из всех жеребят я оказался самым способным. Когда первый раз поплыл, мама громко ржала от радости. Игого не хватало смелости, зайдя на глубину, пугалась и снова выходила на мелкое место. Увидев, что я плыву, Игего решительно кинулся в воду и то же поплыл. Только тогда, осмелев, решилась поплыть и наша подружка. Весело было на речке. Одно было плохо, сильно надоедали мухи и оводы. Лошади не успевали отмахиваться от них хвостами. Жужжащие, злые оводы очень больно кусались, приходилось убегать в степь, где на ветру, их было меньше. Проголодавшись, жеребята бежали каждый к своей маме и пили пахучее, тёплое, сытное молоко. Мамино молоко самая вкусная еда, которую мне приходилось есть. Ни овёс, ни хлеб, ни сахар сравниться с ним не могут. Чем больше мы росли, тем интересней становился мир вокруг нас.
Однажды, на прогулке, я показал друзьям на линию, соединяющую землю с небом, мама называла её горизонтом:
– Давайте добежим до этой линии и посмотрим, где она нарисована на небе или на земле. Друзья, не раздумывая согласились. Побежали наперегонки, ничего не сказав взрослым лошадям. Бежали долго, убежали так далеко, что перестали видеть наш табун, но горизонт к нам так и не приблизился. Синее небо почернело. Сердитые, лохматые тучи закрыли солнце. Стало мрачно, как вечером в сумерках. Тучи принялись ссориться, толкаться боками и громами рычать друг на друга. Игого испугалась, начала хныкать и проситься домой. Посоветовавшись, мы решили вернуться, но не знали куда идти. Ветер расчесал траву. Наши следы пропали. Как найти дорогу к табуну мы не знали. Гром с грохотом бегал по тучам от одного края неба до другого, отгремев прятался за горизонтом. То и дело сверкали молнии. Они вылетали из туч, ударившись о землю ломались и гасли. Смотреть на них было очень страшно. И я, и друзья впервые видели грозу. Игого дрожала от страха, плакала и звала маму. Мы старались её успокоить, закрыть собой от холодного ветра, но тут пошёл дождь. Струи, как плети хлестали нас по спине и бокам, спрятаться от них было некуда, стояли, прижавшись друг другу, не зная, что делать дальше. Игого плакала всё громче, мы стараясь утешить её, обещали, что если найдём свой табун, то больше никогда не будем убегать без разрешения, во всём слушаться наших мам. Когда все трое промокли и до дрожи замёрзли, вдалеке послышались голоса пастухов, они громко звали нас по именам. Я услышал их голоса первым и стал ржать в ответ, друзья присоединились ко мне. Пастухи, услышав крики, быстро нашли нас. Женщина – пастух спрыгнула на землю, подбежала, обняла каждого. Нарадовавшись, она села на свою лошадь и мы поскакали домой. Пока бежали, гроза закончилась. Гром перестал сердиться на нас, на бегу все быстро согрелись.
Когда голодные и усталые вернулись в табун, мамы с радостным ржаньем кинулись к нам, обнюхали, накормили и отругали. После этого они несколько дней не отпускали нас ни на шаг от себя. Постепенно история с поиском линии горизонта забылась. Но любопытство не давало нам покоя, захотелось посмотреть, куда прячется солнце на ночь. Идти в темноте одним было страшно, поэтому я попросил маму пойти с нами. Она позвала других мам и рассказала в чём дело. Они долго смеялись, потом объяснили, что дойти до этого места, как и до линии горизонт нельзя. Оно постоянно убегает, чтобы никто не мешал солнцу отдыхать. Мы поверили и никуда не пошли. Много удивительного в жизни. Каждую ясную ночь звёзды, как цветы в степи, распускались на чёрном небе. Наши пастухи часто поглядывали на них, особенно, когда устав светить, они, сверкая падали на землю. Женщина показывала пальцем на такую звезду и взволнованно говорила мужчине: Быстрей загадывай желание! Вечерами люди любили по долгу сидеть у костра. Это такой большой, красивый и тёплый цветок. Его лепестки шевелятся, как живые, прыгают вверх в чёрное ночное небо, хотят допрыгнуть до звёзд. Питаются костры дровами – сухими кусками деревьев, ветками. Однажды я попробовал понюхать живой цветок, но он больно укусил меня за губы, с тех пор я близко к кострам не подхожу. Любуюсь издали. Даже темнота убегает от пламени. Чёрные тени шевелятся в стороне от огня, ждут, когда цветок увянет. Люди не боятся жара костра, любят подолгу сидеть рядом, глядя на бесшумно пляшущее пламя. Без еды из веток, оно становятся всё слабее, а потом совсем пропадает, наверное, прячется в землю. От костра остаются только маленькие звёздочки, люди зовут их угольками, потом и они гаснут, превращаясь в золу.
В играх летние дни проходили быстро. Я и мои сверстники подросли. Наступил день, когда маминого молока нам стало не хватать. Научились есть траву. На речке, куда мы прибегали попить воды и искупаться, всегда были мальчишки. Они купались, загорали лёжа на песке, ловили рыбу на перекате. Это такое место, где речка становится мелкой. Вода по перекату бежит быстро, волны скачут по камешкам, как табун по степи. Ребята угощали нас хлебом – очень пахучим и вкусным, особенно, если он был посыпан солью. Потом расчёсывали гривы, чистили шёрстку, гладили по шее и бокам. Жеребята замирали от удовольствия, когда тёплые пальцы мальчишек скользили по шее, чесали за ушами, от этого по коже начинали бегать мурашки. В благодарность за ласку, позволяли ребятам залезать в воде на спину и плавать, держась за гриву. С каждым днём наша дружба с рыбаками становилась всё крепче..
Потом пришла осень. Дожди стали чаще, ночи холоднее. Утром вместо росы на траву ложился белый, как соль иней. Мамы всё реже волновались, когда подросших детей не было рядом с ними. Я стал замечать, что мой друг сердится, если я убегаю вдвоём с Игого, да и у меня портилось настроение, когда она убегала с ним. Ревность приводила к ссорам, мы начали толкать и даже кусать друг друга. Нашу подружку это не волновало. Она не выделяла никого из нас. Пришлось смириться и перестать ссориться между собой. При этом мы продолжали ревниво следить, чтобы жеребята – сверстники близко к Игого не приближались. На смельчака налетали вдвоём, толкали и кусали, пока не убегал. За лето трава под жарким солнцем выгорела, ковыль поседел, деревья у речки пожелтели. Тучи всё чаще хмурили небо, поливая землю мелким дождём. Начались морозы. Лужи замёрзли, ходить по ним стало опасно. Ноги скользили, разъезжались, чтобы жеребята не падали на льду, их всех подковали. К копытам прибили железные подковы с шипами. Железные шипы не давали ногам скользить, мы снова стали бегать уверенно.
С приходом морозов пастухи перегнали табун в конюшню. Нас поселили отдельно от мам. Самые маленькие из жеребят первое время плакали, потом привыкли. Днём нас выгоняли побегать, в загон. Однажды, выйдя из конюшни, мы замерли от удивления – мир вокруг стал белым. Так я увидел первый в моей жизни снег. Сначала боялся наступить на него, но, увидев, что лошади постарше идут смело, пошёл за ними. Снег мне понравился мягкий, пахучий, как свежеиспеченный хлеб, он во рту превращался в холодную воду. Им можно было напиться. Бегать по утоптанному снегу было скользко, как по замёрзшим лужам. Снова пригодились подковы, мы бегали по снегу, не падая. Всю зиму ночевали в конюшне. Днём находились на улице в загоне. Морозный воздух бодрил, прибавлял сил. Мы гуляли втроём, нам было хорошо, спокойно. В марте солнце осмелело, стало светить дольше, лучи потеплели. С крыш закапали, зазвенели колокольчики капели. Высунули свои острые, любопытные носы сосульки. Снег потемнел, осел, стал серый и некрасивый. Появились проталины. С каждым днём их становились всё больше. От снега остались только белые пятна. Потом пропали и они. Солнце светило всё ярче, появилась вкусная, сочная травка, деревья покрылись нежно – зелёным пухом первой листвы. Мы надеялись, что нас снова выпустят на свободу в табун. Думали, что скоро снова начнутся купанья в реке, встречи с мальчишками рыбаками. Однажды вокруг загона собрались чужие, любопытные люди. Молодых рысаков стали по одному выводить в загон, люди с любопытством осматривали их, человек с молотком стучал по столу и новые хозяева уводили жеребят. Они шли, понурив голову, оглядывались и грустно ржали. Я упирался, не хотел уходить от своих друзей, но конюх заставил выйти из конюшни в загон. Осмотрев, увёл с собой невысокий, худой человек. Все звали его Михаилом. Он покупал, потом тренировал лошадей для скачек. Меня загнали в фургон и отвезли в конюшню на ипподроме. Она была уютной: тёплой, светлой, но это не радовало, сердце тосковало.
Я долго не мог забыть родной табун, бескрайний простор степей с неуловимым горизонтом, звёздную тишину ночей и спящих у костра пастухов. Боль пронзала сердце, когда вспоминал нежную алость зорь и задиристый, пахнущий сеном летний ветер. Без верного друга и любимой подруги жизнь потеряла смысл. Есть, и пить не хотелось. Встревоженный моей грустью хозяин не отходил от меня. Чистил щёткой, расчёсывал гриву, предлагал хлеб и сахар, но я отворачивался. Только совсем обессилев, согласился попить воды. Миша обрадовался, насыпал в кормушку свежего овса. Я неохотно поел. Когда моя тоска постепенно прошла, обрадованный тренер вывел меня на стадион, где, бегая по кругу тренировались молодые рысаки. Очень захотелось присоединиться к ним. Хозяин, заметив это, засунул мне в рот железку – удила. Потом я узнал, что у людей это называется взнуздать коня. От возмущения начал дёргать головой, но от железки губам стало больно, я понял – нужно терпеть. Оказалось, что это, было только подготовкой к главному. Пока я от ярости грыз зубами узду, Миша ловко запрыгнул мне на спину и крепко обхватил ногами бока. Оскорблённая гордость и обида заставили меня подняться на дыбы, но сбросить человека со спины не удалось. Рванувшись с места в карьер, стал кидаться из стороны в сторону, но человек не испугался. Я резко останавливался, падал на землю, хозяин дёргал за узду и заставлял меня снова и снова вставать на ноги. Наконец я понял, что мне от Миши не избавиться, пришлось покориться. В благодарность человек долго гладил меня по шее, угощал сахаром и хлебом с солью.
Постепенно я убедился, что Миша хочет мне только добра. Научился бегать по кругу, понимать команды, данные голосом, движением ног и рук, узнал когда нужно ускорять, когда замедлять бег. Тренировки сблизили нас. Теперь, когда Миши долго не было рядом, я начал скучать, у меня портилось настроение. По утрам ждал его с нетерпением и радостно ржал, услышав знакомые шаги. Перед каждой тренировкой хозяин угощал меня хлебом и сахаром. Когда я научился понимать Мишу с полуслова, он начал развивать во мне выносливость, постепенно увеличивая дистанцию. Я бегал по дорожкам ипподрома всё больше и больше кругов. Чувствовал, как мышцы наливаются силой, как с каждым днём бегу всё быстрее. Когда хозяин бывал мной доволен, он улыбался, гладил по шее и угощал сахаром. Обрадованный его вниманием, я старался бегать ещё быстрее. В упорных тренировках прошло несколько месяцев.
Наконец наступил день скачек, для молодых жеребцов. Я видел, что Миша волнуется, его волнение передалось мне. Ночью плохо спал. До самого утра снилась степь, мама и мои друзья. Предчувствие и сон не обманули меня, на ипподроме я увидел своих друзей. Они то же участвовали в этих скачках. Игого стала ещё красивее. При виде её моё сердце запрыгало, как жеребёнок на лугу, я заржал и рванулся к ней. Миша с удивлением взглянул на меня, но побежать к ней не дал. Он не понял в чём дело. Мой друг Игего вырос, окреп, превратился в высокого, сильного скакуна. Друзья увидев меня, радостно заржали, но наездники не дали нам сойтись вместе. Мы любовались, друг другом издалека. Оказавшись близко, ржали, перекликались вспоминая степь и детство, проведённое в табуне.
Когда нас вывели на старт, мы поняли, что участвуем в одном забеге. Я и Игего смотрели только на нашу красавицу подругу, поэтому на старте задержались, она первой рванулась с места, мы с другом бежали за нею не догоняя, и не отставая, хотели, чтобы она пришла первой. Так продолжалось несколько кругов. Миша не мог понять, в чём дело. Он подгонял меня, знал, что я могу бежать быстрее, но я не ускорял шаг. Миша шептал: не волнуйся, ты можешь, прибавь шаг, но я не слушал его. Мы с Игего, не сговариваясь, бежали, чуть отстав, даря победу своей подруге. Белая, с чёрной гривой и хвостом, она скакала изо всех сил, словно, снова оказалась в детстве. Мы бежали следом, вновь были счастливы и хотели, чтобы так было всегда. Жокеи, не понимали, что с нами происходит, волновались, сердились, но сделать ничего не могли. Когда отставшие жеребцы, начали шаг за шагом догонять нас, Миша заволновался, ослабил узду, но я и без него понял, что Игого не сможет прибежать первой, и резко прибавил скорость. Игего поступил так же. Через круг мы обогнали нашу подругу. Трибуны шумели, как листья на ветвях деревьев под порывами ветра. Миша расслабился, понял, что я начал бежать в полную силу. Три круга мы с Игего прошли голова в голову. На прямой, перед финишем, хозяин дал знак, я резко прибавил скорость и закончил дистанцию первым. Миша, обнимая за шею, хвалил меня. Стадион шумел, как дождь по крыше. Люди толпились у будок. Некоторые, радуясь, отходили от них с пачками бумаги в руках. Никак не могу понять, почему они так любят цветную бумагу, ведь её даже есть нельзя. Жокеи водили лошадей по смотровой дорожке, чтобы они после бега успокоились и остыли. Я звал своих друзей, но наездники не дали нам сойтись вместе. Так прошло наше прощание с детством.
С того дня я своих друзей больше не видел. Постепенно убедился, что среди людей Миша мой самый надёжный друг. Мы вместе делаем дело, для которого я рождён – побеждаем на скачках. Я понял, что не должен подводить его, поэтому теперь всегда бегу, не жалея сил. Победа над другими рысками стала смыслом моей жизни. Ещё никто не смог обогнать меня. Из разговоров хозяина с другими жокеями, я узнал, что люди спорят друг с другом какая из лошадей, участвующих в забеге, придёт первой. Перед скачками Миша старается не оставлять меня одного. Уже находились желающие подсунуть мне разные гадости, чтобы, отравив, заставить бежать медленнее.
Я не могу понять людей. За пачки цветной бумаги они готовы на всё. Мы, лошади добрее и благороднее. К счастью, мой наездник оказался не таким. Он умеет дружить, быть верным, честно побеждать. Сегодня мы участвуем в очень престижных скачках. Я считаюсь одним из фаворитом, поэтому нам с Мишей всё время приходится быть на стороже. Вчера ко мне подошёл незнакомый господин, пытался угостить хлебом и сахаром, но я есть не стал. Увидев, что людей рядом нет, он схватил меня за ноздри и попытался открыть мне рот, чтобы засунуть своё угощение насильно. Я встал на дыбы и ударил его в грудь копытом. Он с криком отлетел к стенке, ударился о неё головой и упал на пол. В это время в стойло вошёл Миша. Поняв в чём дело, он схватил вилы и прогнал незваного гостя. Прибежали незнакомые люди. Они с криками окружили хозяина. С тех пор чужаки не оставляют хозяина одного. Ко мне не подходят. Я успокоился, стою в стойле и готовлюсь к скачке.
Трудный сегодня день. После команды на старт, лошади и жокеи не спеша, занимают свои дорожки. Мишу бьёт лёгкая дрожь. Раньше он никогда так не волновался. Мои соперники – рысаки хорошо известные любителям скачек. Сила распирает их, в крови огонь, глаза полыхают, ноги готовы нести своих хозяев быстрее ветра. Я уже продумал план бега, главное, чтобы Миша не мешал, не торопил. Специально задержался на старте, пропустив вперёд трёх рысаков. Бежим цепочкой: я за хвостом третьего, он вплотную за вторым, тот на пол корпуса отстаёт от первого. Я прибавляю скорость, подгоняю этим ближайшего, он по цепочке заставляет бежать быстрее остальных. Моя задача измотать их, заставить бежать в полную силу. Пусть выдохнутся, у меня запас скорости ещё есть. Миша немного расслабился, старается успокоить меня, шепчет: молодец, молодец, не спеши. Наконец, идущий третьим, устал, засбоил я, не увеличивая скорости, обхожу его. Остальные заволновались, но скорости прибавить не могут. Это хорошо, пусть поволнуются, поработают на переделе своих сил. Такой бег быстрее утомит их.
Круги кажутся всё длиннее, солнце горячее, воздух стал шершавым, его всё труднее вдохнуть в лёгкие, копыта наливаются свинцом. Я не могу понять, что происходит с Мишей. Осталось три круга, пора прибавить скорость, а он всё натягивает узду. Моё сердце готово взорваться, но я заставляю себя бежать быстрее. Это позволяет мне обогнать ближайшего рысака. Теперь он бежит за моим хвостом. Лидер не может увеличить скорость. Шаг за шагом я догоняю его. Жокей понукает обессилевшего жеребца, но тот уже совсем выдохся. Бежит из последних сил. На последний круг, я и мой соперник, выходим голова в голову. Трибуны бушуют, но мы уже не слышим криков, слишком увлечены бегом.
Половину последнего круга проходим вровень. Пора делать рывок, но Миша сжимает ногами бока, я не могу вздохнуть полной грудью, дышать тяжело, в глазах темнеет. Почти теряя сознание, ускоряю шаг и на голову опережаю соперника. Теперь, нужно выдержать этот темп до конца. Финиш не заметил. Почувствовал, что Миша отпустил узду и перестал сжимать ногами мои бока, стало легче дышать, начинаю видеть и слышать. Люди на трибунах выкрикивают моё имя. Значит всё хорошо, я снова победил!
Вокруг сотни людей, но я вижу и слышу только Мишу: Прости, друг, я струсил, согласился проиграть. В его глазах заискрились слёзы. Слезинки, отяжелев, медленно сползают к подбородку, оставляя извилистый след на покрытых пылью щеках.
Свиток из Мёртвого города
Пояснение: Это рассказ – сценарий. Этим объясняется его стиль – краткий, стремительный, немногословный.
Герои рассказа авантюристы, искатели приключений. Погоня за сокровищами для них только повод для риска. Опасные приключения цель и смысл их жизни.
Михась – поляк, двухметровый гигант, с фигурой борца тяжеловеса, спиной крепкой, как ствол дуба и сильными, как у штангиста руками. Волнистые светлые волосы до плеч, кудрявая золотая борода хитрые, карие глаза. В кампаниях он весел, беспечен, громогласен, как майский гром, но не так прост, как кажется: упрям, хитёр, расчётлив, своего не упустит и не уступит.
Андрий — украинец, длинноволосый брюнет, с карими глазами, тонким красивым лицом. Он среднего роста, стройный, в талии тонкий и гибкий, как лоза. В движениях резок, мыслях быстр, наблюдателен, парень себе на уме, на опасность реагирует мгновенно, суть любого дела схватывает на лету.
Оба приехали в Англию заработать, мечтают о больших деньгах, разбогатеть хотят быстро, потом долго и зажиточно жить у себя на родине.
Иван Сергеевич Иванов – русский. Хорошо накаченный, решительный, волевой, коротко стриженый шатен. Глаза серо-голубые, узкие, но очень умные и проницательные. Волевой, всегда хорошо выбритый подбородок. Одет модно и дорого. Возможно, в прошлом был связан с криминалом, отсюда любовь к риску, приключениям и авантюрам. Разносторонне образован, начитан, много знает и умеет. В Лондоне живёт не первый год.
1
Вечер, Михась и Андрий сидят за столиком в полупустом баре и пьют пиво.
Рядом они оказались случайно. Поэтому некоторое время сидят молча, каждый занят своими мыслями. Михась, прихлёбывая из кружки чёрный Эль, рассматривает грязный лист на котором нарисован какой то план.
Андрий, заглянув через его плечо, с насмешливой улыбкой говорит:
– Прошу прощения за назойливость, вы, похоже, как и я увлекаетесь поисками потерянных сокровищ. Что за схема нарисована на вашей карте? Если вы приобрели её у местных шарлатанов, то это наверняка фальшивка.
Михась незнакомому нахалу отвечает неприветливо:
– Пей пиво, красавчик, и не суй свой нос в мои дела. А то, я вобью его, как гвоздь по шляпку в крышку стола, и испорчу твоё привлекательное личико. Девки любить перестанут.
Андрий отвечает примирительно, стараясь погасить его раздражение:
– Напрасно сердишься, брат, я пытаюсь избавить тебя от лишних трат и хлопот.
Михась с иронией:
– А, чего они тебя так волнуют? Хлопоты мои, деньги тоже из моего кармана.
– Горький опыт имею. Это сейчас я от скуки и безделья изнываю. Совсем недавно, поверив подобной подделке, два года лазил по пустыне, искал клад, закопанный Моисеем после выхода евреев из Египта. Евреи кинули египтян. Перед уходом назанимали у них столько золотой и серебряной посуды, что большую часть далеко унести не смогли и закопали в пустыне. Мой друг купил у старого одесского еврея карту с указанием места, где был закопан клад. По ней мы два года по пескам лазили. Искали оставленный евреями клад. Нашли только песок. Теперь вымываю его из организма пивом, никак вымыть не могу.
Михась громко хохочет. От избытка веселья хлопает соседа по плечу, тот кривится от боли:
– Ты, бы хлопал полегче, я не свая, чтобы меня в землю по макушку заколачивать.
– Если, ты, маменькин сынок, сиди и молча соси пиво. Хочешь стать моим другом, терпи. У меня план верняк, лично моим покойным дядей проверен. Тут сомнений быть не может!
Андрий загорается.
– Не брешешь? А, чего же твой дядя дело до конца не довёл?
– А, кто тебе сказал, что не довёл?
– Ты изучаешь карту, значит, собираешься ею воспользоваться, а зачем лезть туда, откуда всё давно вывезено?
– Соображаешь!
– Слава, Богу, в лохах и дураках ещё не ходил.
Андрий, сверкая глазами, покраснев от возбуждения, торопит соседа:
– Тогда рассказывай побыстрее, я внимательно слушаю!
Михась хохочет:
– А уши помыл, прочистил? Я, ведь, тоже не осёл, чтобы первому встречному все свои тайны выкладывать. Эту честь заслужит нужно.
2
В это время в бар врываются два наркомана в масках. Тот, что повыше и пошире в плечах и с пистолетом в правой руке кидается к бармену, второй пониже, размахивая ножом, требует деньги у наших знакомых.
Андрий говорит ему, спокойно, без тени страха:
– Не маши ножом. Милостыню, я только нищим подаю и не каждый день, а только по праздникам.
Наркоман в ярости замахивается на него ножом, Андрий, реагирует мгновенно, скрестив руки, ставит блок. Михась подтягивает ноги к животу, выкинув их вперёд, бьёт наркомана ногами в живот, хилый наркоман отлетает к стойке и сшибает с ног подельника. Тот падает, пистолет отлетает в сторону. Андрий быстро подбегает и хватает пистолет, потом нож, выпавший из руки хилого бандита. Захватив оружие, парни выталкивают из бара наркоманов, расплачиваются с барменом и уходят.
3
Друзья не спеша идут по улице, обсуждая пережитое ими в баре. Михась, возбуждён дракой, доволен новым знакомым, грохочет басом на всю улицу:
– Говоришь, только нищим подаёшь? Молоток! Мне то же чужого не нужно, но своего не отдам.
Андрий тоном проповедника:
– Не философски мыслишь. Есть много мест, где грех не взять: касса тотализатора, ломбард, банк, Там, где деньги заработаны, не честно и Христос брать разрешил.
Возьми, к примеру, банки. Они, как пауки кровью, живут на проценты за выданные обывателям кредиты. Аллах запрещает мусульманам брать проценты с правоверных, поэтому мусульманские банки работают не на процентах, как еврейские, а берут часть прибыли, которую принесли их деньги – так получается честнее. Какой то чудак подсчитал, что если бы в год рождения Христа, кто то положил в банк одно пенни под полтора процента годовых, то сегодня он мог бы только на проценты с пенни купить десять кусков золота весом с земной шар каждый!
Поражённый услышанным, Михась останавливается с открытым ртом:
– Не может быть, чтобы с одного пенни набежало столько денег! Если так, завтра же начнём чистить банки. Будем восстанавливать попранную справедливость.
– Согласен. Только сначала расскажи мне всё, что знаешь про дядин клад.
Михась ещё раз внимательно оглядывает соседа и говорит:
– Тогда поехали ко мне на квартиру.
4
Новые знакомые садятся в такси и едут в пригород. В тёмном переулке заходят в грязную комнатушку, которую снял себе Михась в квартире худой, неприветливой старушки. В небольшой, мрачной комнате стоят кровать, два расшатанных стула, стол и телевизор. Садятся за стол и разглядывают карту. Михась поясняет:
– Здесь нарисована дорога к затерянному в индийских джунглях древнему городу. Мой дядя и его друг наткнулись на него случайно. Всё, что с ними произошло в мёртвом городе, они сняли фотокамерой. Сейчас посмотрим, пленку, если будет непонятно, спрашивай.
5
Михась устанавливает катушку, заправляет плёнку в проектор и включает его. Сидя на разболтанных стулья, друзья смотрят на экран, изготовленный ими из простыни и видят среди пальм и лиан двухэтажный дворец сложенный из тесаного камня. Двустворчатые двери закрыты, судя по тому, как створки сияют под солнцем, они украшены чеканным золотом, серебром и драгоценными камнями. Людей и сторожей вокруг храма не видно. По деревьям и лианам, окружающим дворец, снуют обезьяны.
– Представляешь, какие богатства хранятся за этими дверями!
Восторгается Михась.
Андрий возбуждён, но говорит неуверенно, голос полон сомнений:
– Они, что даже не вошли во дворец?
Михась нетерпеливо перебивает его:
– Не спеши, смотри внимательно.
На белом экране появился крепкий бородатый мужчина. Он хочет войти во дворец, но дорогу ему преграждает неизвестно откуда появившееся чудовище. Это – огромный демон. Ростом он не менее двух метров, с головой тигра, телом человека, покрытым отливающей серебром стальной чешуёй, с длинными, как у обезьяны руками и короткими кривыми ногами. Обезьяний хвост демона заканчивается длинным, острым, как наконечник копья, жалом.
Бородатый решительно приказывает демону:
– Уйди с дороги!
Демон отвечает бесстрастным, лишённым эмоций голосом:
– Я хранитель этих богатств и никому не позволю их грабить.
– А я утверждаю, что они мои. – уверенно говорит мужчина.
– Так говорили многие до тебя. Посмотри.
Демон показывает на разбросанные по земле белые кости и черепа.
– Видишь, как плохо закончился для них спор со мной.
Мужчина не дрогнул:
– Я настаиваю на своём.
– Подумай хорошенько. Я буду задавать тебе вопросы, за неправильный ответ, твою плоть я накажу смертью, бессмертную душу заберу себе.
Бородатый решительно:
– Согласен на всё, задавай свои вопросы..
6
На этом месте плёнка закончилась. Случайно, или нарочно она была оборвана.
– Теперь, ты, понял, почему дядя вернулся ни с чем. Его друг – компаньон пошёл на разведку и был убит демоном у входа в сокровищницу. Видимо, неправильно ответил на вопрос. Дядя вернулся, чтобы найти деньги для новой экспедиции, но заболел и умер. Карта, дневник и эта плёнка достались мне, по наследству.
Андрий загорелся, теперь все его мысли были только об экспедиции:
– Нужно добыть денег, купить компьютер, напичкать его сведениями из энциклопедий и ехать за сокровищами.
– Хорошая идея, а не страшно? Видел, сколько костей валяется? Может случиться, что и наши там будут лежать, глядя в глаза Андрия, стал запугивать его Михась.
Андрий продолжает горячиться:
– Плевать! Лучше рисковать жизнью за сокровища, чем пить дешёвое пиво, драться с наркоманами и снимать тощих английских тёлок на ночь.
Дай пять! Великан огромной ручищей жмёт тонкую руку Андрия:
– Тогда вперёд! Теперь дело за малым, нам нужно добыть деньжат на поездку в Индию. Ты, говорил, что банки грабить не грех, давай грабанём?
Андрий на секунду задумывается. Острый, как лезвие бритвы ум мгновенно находит правильное решение:
– Глупо лезть в пасть льву? Сегодня в Лондоне тысячи русских нуворишей не знают, куда девать деньги. Обратимся к одному из них, предложим долю в нашем деле, пусть спонсирует. У них, говорят, наличка дома всегда есть. Тому, кто откажется дать, проломим башку, вскрыть сейф для меня дело плёвое.
Михась с уважением оглядывает его, жмёт руку и говорит:
– Замётано, брат, завтра же приступим к делу.
7
Подходящего русского новые друзья нашли быстро. Он не был олигархом. Бизнесмен средней руки, на счету два миллиона фунтов. По паспорту – Иван Сергеевич Иванов. Когда друзья захотели зайти к нему в квартиру, охранник не пустил их. Он решительно загородил им дорогу, и отказался пускать друзей в дом без разрешения хозяина. Тогда Михась, сделав вид, что обрадован встречей, обнял оторопевшего от неожиданности охранника, да так крепко, что тот и пискнуть не смог. Прижав его к своей могучей груди, поляк отрывает ноги охранника от пола и держит на весу, не давая ему ни говорить, ни дышать. Когда, задушенный в объятиях охранник, потерял сознание, друзья разоружили его и осторожно положили на пол. Прибежавший в холл на звук голосов русский хотел вызвать полицию, но Михась успокоил его:
– Не пугайся, мы не грабители. Пришли с выгодным коммерческим предложением.
Ваш охранник не хотел нас пускать, пришлось уложить его на пол, отдыхать. Не беспокойтесь, он скоро очнётся.
Русский сначала не поверил незваным гостям, но добродушная улыбка и вежливость белокурого гиганта успокоили его. Когда охранник ожил, друзья извинились перед ним и хозяином за грубую шутку. Андрий представился хозяину сам и представил друга: Я – Андрий, это Михась. Русский развеселился: Что славяне решили объединяться в Англии? У меня чисто русское имя и фамилия: Иванов Иван Сергеевич. Пожав руки новым знакомым, предложил им сесть за стол для переговоров. Друзья показывают ему карту, катушку с плёнкой и рассказывают историю дядиного похода. Михась гремит на весь дом:
Это дело при ваших копеечных затратах принесёт миллионы! Русский не верит:
– Не считайте меня за лоха. В наше время драгоценности без охраны не хранят даже в джунглях. Не смешите меня, эти золотые двери давно бы вместе с петлями сняли.
Находчивый Андрий напоминает: Вы же видели демона. Многие ли рискнут с ним встретиться? Но если вы боитесь, скажите. Мы не будем вам надоедать. Поищем другого смелее, щедрее, умеющего и любящего рисковать. Тем более, что жизнью рисковать будем мы, от вас нужны только жалкие пятьдесят тысяч фунтов. Наши друзья рекомендовали вас, как человека щедрого и отчаянного, а вы оказывается скряга и жлоб. Боитесь рискнуть суммой, которою ваши олигархи легко проигрывают за час игры в казино.
Андрий знал, что русские склонны верить в чудо, безрассудны, расточительны и тщеславны. С Иваном он угадал, его задели обвинения в жадности и трусости. Немного подумав, Иванов заявил: Пиво без водки – перевод денег. Что будите пить виски с содовой или чистою водку?
Андрий не раздумывая ответил:
– От русской водки грех отказываться, а я грешить не люблю.
Иван улыбнулся:
– Значит, пить не грех?
Андрий ответил весело и уверенно:
– Пить не грех. Грех напиваться, так чтобы болеть на следующий день, не помнить данных обещаний и подводить друзей.
Русский лучезарно улыбнулся авантюристам:
– А, я ещё не давал вам никаких обещаний. Сначала признайтесь сколько там можно хапнуть?
Голос Михася загромыхал так, что закачались хрустальные подвески на люстре:
– Миллиарды. Коллекционеры, ценители красоты и музеи заплатят, столько, сколько мы попросим. Клад уникальный, вещи красоты немыслимой, драгоценные камни огромные, невиданной чистоты и древности.
– Моя доля?
Михась не раздумывая:
– Разделим по честному – каждому третья часть! Если я буду убит, то свою долю завещаю Андрию.
– Согласен, но с одним условием – я еду с вами! Мне осточертели дождь, туман и англичане. – заявил Русский и налил водку в гранёные стаканы:
– За успех! Чтобы все остались живы и стали миллиардерами, так же быстро, как Абрамович.
Выпили:
– Но это смертельно опасно! Видели сколько, там костей валяется. Зачем это вам? Вы можете получить сокровища без всякого риска. – напомнил Андрий.
– В России я трупов видел, достаточно. Не раз приходилось рисковать, Деньги мне даром не доставались, я привык к стрессам и уже не могу без них жить, организму постоянно нужен адреналин.
– Будь по твоему! – согласились друзья.
Иван наполнил стакан водкой и предложил выпить за дружбу.
Выпили:
– Принимаем тебя в свою компанию искателей приключений. – сказали, закусив водку бутербродами с красной икрой, авантюристы.
Так новые знакомые окончательно перешли на – ты.
8
На следующий день они купили компьютер, умеющий понимать человеческую речь, и засели в библиотеку. Трудились упорно, загнали в память компьютера множество сведений из энциклопедий, которые попались им под руку. На следующий день, купив всё необходимое для экспедиции, на самолёте вылетели в Индию. Прилетев, наняли трёх слонов, погрузили на них вещи и отправились в дорогу. После тяжёлого пути по джунглям, друзья добрались до мёртвого города. Лагерь разбили, так чтобы можно было наблюдать за дворцом, оставаясь, при этом, незамеченными. Походив по захваченному джунглями городу, с удивлением обнаружили, что все дома целы, не разрушены, не разграблены, домашние вещи на своих местах. Следов паники, поспешного бегства нигде не заметили. Куда делись жители, что заставило их покинуть город? Друзья так и не поняли. Несмотря, на нераскрытую тайну смерти города, Михась был настроен решительно:
– Вы как хотите, а я отправляюсь завтра. В компьютере есть всё, что может спросить это коварное чудовище. Думаю, что попытка закончится удачей.
Андрий заглядывает в голубые, глаза кудрявого великана:
– А если, нет? Если демон убьёт тебя? Ты же видел, вся площадка усыпана костями, твои могут лечь рядом.
– Зря пытаешься напугать меня, дружище. Я – фаталист и реалист.
Андрий качает головой:
Реалист не впутался бы в такое дело. Только авантюрист и безумец способен так рисковать.
Но Михась отступать не собирался:
– Я то пойду, а вы не струсите? Хватит у вас духа попытаться ещё раз?
– Можешь быть спокойным, не струсим – дружно ответили компаньоны.
– В самом деле? Андрию верю, ему деваться некуда. А, вот, обеспеченные люди обычно трусы. Наверняка, увидев меня мёртвым, Иван, без оглядки сбежит подальше отсюда.
Русский обиделся, но спорить не стал:
– Ты ещё плохо меня знаешь. Клянусь, что твоя смерть напрасной не будет. Мы используем твой опыт.
Друзья поднимают банки с пивом и чокаются:
– За успех! – За сокровище! За долгую жизнь!
– Для нас троих прогудел великан.
Выпили и задумались. Андрий пока ещё сам не понимал, чего ему хочется больше: чтобы Михась добыл сокровище с первой попытки и тем самым без риска обеспечил бы ему его долю, или, чтобы Михась погиб, после чего ему пришлось бы рискнуть собственной жизнью. Что лучше? Треть сокровищ, не подвергаясь опасности, или две трети с риском? Он был авантюрист от рождения, порой ему до боли хотелось самому рискнуть жизнью. Андрий понимал, что Михась хочет вернуться домой с сокровищем, или не возвращаться совсем. Середины для них нет. Русскому проще, он внёс свою долю деньгами, поэтому имеет законное право не рисковать жизнью.
9
Рассвело. Джунгли наполнились пением птиц, по деревьям с лианы на лиану прыгают обезьяны. После завтрака, Михась крепит на груди компьютер, микрофон, фотокамеру и собирается идти ко дворцу. До него метров двести. На вид Андрий взволнован больше поляка, русский спокоен:
– Ну, как ты готов? Тогда вперёд!
Гигант недоволен тем, что его подгоняют:
– Куда ты меня торопишь? Не дождёшься моей смерти?
Андрий насмешливо:
– Ты, что потерял за завтраком веру в себя? Тогда, давай, я пойду первым.
Михась не обращает на его иронию никакого внимания:
– Андрий, выслушай меня внимательно. Я тебя ещё раз прошу, пусть моя смерть не будет бесполезной. Не уступай демону. Борись.
– Какое значение это будет иметь для тебя, если ты погибнешь?
Михась громыхает, как майский гром: Имеет. Пусть, хоть, твоя мечта разбогатеть исполнится.
Наша жизнь не дорого стоит. Я хочу рискнуть своей и имею на это полное право.
– Хочешь рискнуть жизнью ради меня? – Усмехаясь, спрашивает его Андрий.
Михась спокойно отвечает:
Читать бесплатно другие книги:
